Освещённый радугой Корженко В. П. Из книги Дрога м

                Кто жизнью бит, тот большего добьётся.
                Пуд соли съевший выше ценит мёд.
                Кто слезы лил, тот искренней смеётся.
                Кто умирал, тот знает, что живёт!

                (Омар Хайям – персидский философ, математик, астроном и поэт)


С этим человеком судьба свела меня 27 февраля 2021 года в Центральной городской библиотеке имени М.Л. Кропивницкого на презентации нового сборника стихов для детей замечательной николаевской поэтессы Надежды Щедровой «И дом, и школа, и мечты».

Иллюстрации в книге были яркими, красочными, выгодно отличались образностью, выразительностью и своим соответствием содержанию книги. Рисунки не просто описывали самые яркие моменты повествования, не только комментировали текст, а дополняли и расширяли его. Книжку хотелось взять в руки и прочитать.

Мужчина был просто огромен. Он комплекцией походил на доброго медведя: высок, широк, плечист… Даже ходил по-медвежьи, перемещая тело из стороны в сторону, слегка косолапя, ставя ступни носками внутрь.

Его лицо выражало детскую радость, светилось добротой и счастьем. Именно с таким лицом художники рисуют Солнце в детских книжках. Рядом с ним поэтесса вы-глядела миниатюрной и беззащитной.

Он смотрел на всех присутствующих с большим вниманием, интересом, и я бы сказал, изумлением. Казалось, что он хочет встать, подойти к каждому и прикоснуться большими тёплыми ладонями, даря светлые, радостные эмоции и чувства.
 
– Кто этот огромный мужчина? – спросил я сидящую рядом со мной заведующую библиотекой Татьяну Васильевну Твердую.

– Художник Корженко. Он делал иллюстрации для книги Надежды Спиридоновны, – прошептала она.

Рисунки в книге были просто потрясающие, они дополняли дивную мелодию стихов.
 
Я заканчивал свою десятую книгу «Вечерний бриз», в которой помещал поэтическую взрослую сказку для театра «Нефёд и его невероятные приключения» и подумывал о размещении иллюстраций в ней, а для этого искал художника. И вдруг…
Всё прошло очень хорошо.

После презентации все шумно вышли на улицу. Было холодно, сыро и неуютно.
– Есть предложение зайти в кафе, – я передёрнул плечами, – иначе гормоны триумфа трансформируются в гриппозное состояние.

Никто, а было нас не менее семи человек, не возражал.

После ста граммов коньяка мы с Валерием Петровичем познакомились и уже обсуждали мою сказку.

Приехав домой, я перебросил её текст художнику на электронную почту и… каждый занялся своим делом.

Иллюстрации художника В.П. Корженко к сказке писателя А.В. Финогеева «Нефёд и его невероятные приключения»

Родился Валерий Петрович 16 июня 1951 года на Дальнем Востоке, на острове Русском в семье военного моряка.

Его отец, Корженко Пётр Константинович, родился в 1904, служил на флоте, был мичманом. Участник трёх воин: Финской, Великой Отечественной и Японской.

Начинал он службу ещё в начале 1920-х годов на легендарном крейсере «Аврора»

Служил Пётр Константинович на подводных лодках Балтики и Северного флота, топил фашистские корабли и подводные лодки. Принимал участие в освобождении черноморского побережья Кавказа, Новороссийска и Крыма. В 1945 году переведен на Тихоокеанский флот, где воевал с японскими милитаристами, служил на «охотниках» и торпедных катерах.
 
В боях с японцами Пётр Константинович был дважды ранен и контужен. За-кончил службу в 1956 году в звании капитан-лейтенанта.

За проявленное мужество и героизм был награждён орденами Ленина, Боевого Красного знамени, Красной звезды и многими медалями.

На гражданке занимался партийной и общественной деятельностью. Был одним из участников группы народного контроля района.

Младший брат Петра Константиновича, будучи раненым в боях под Сталинградом, попал в плен и испытал на себе все ужасы гитлеровских концлагерей.

Умер Пётр Константинович после тяжёлой болезни в 1983году.

Мама Валерия Петровича, Серафима Онуфриевна Корженко (Николюк), родилась в 1913 году на Донбассе в горняцкой семье, пережила ужасы блокадного Ленин-града.

Её мама и папа, тётя и один брат умерли в блокаду от голода, а старший брат погиб при обороне Ленинграда.

С двумя детьми, старшими братьями Валерия, Серафима Онуфриевна по Ладоге, Дорогой жизни, была эвакуирована в Казань.

У папы было много родственников в Николаеве и области, поэтому родители в 1956 году и решили переехать с Дальнего Востока сюда, в Николаев, поближе к солнцу.
Старший брат Вильям в молодые годы на Дальнем Востоке ходил на гражданских судах, затем переехал в Николаев, женился, работал на Черноморском заводе высококвалифицированным сварщиком. Средний брат, Анатолий, работал тоже в Николаеве на Южном турбинном заводе «Заря» старшим мастером.

В 1957 году Валерий пошёл в школу, в первый класс.
Учился средне, плохо давались точные науки, – рассказывает Валерий Петрович. – Зато очень любил музыку и рисовать. В 1958 году поступил в музыкальную школу по классу аккордеона, учился в которой пять лет. Закончив её, поступил в Николаевскую юношескую флотилию, учился два года на моториста. После её окончания ходил на пассажирском катере «Таврия» по маршруту Николаев – Вознесенск. Это была моя морская практика.

 
 

На уроке

После девятого класса, по предложению среднего брата, пошёл работать на Южный турбинный завод «Заря» (ЮТЗ) учеником токаря. Мой учитель, Василий Александрович Христов, был токарем высшего класса, орденоносцем. Он передал мне секреты мастерства, и я стал неплохим токарем.

В 1969 году меня призвали в ряды Вооруженных сил, в пограничные войска, на границу с Ираном и Афганистаном. Это был год трагических событий на острове Даманском, где 2 и 15 марта произошли бои между советскими и китайскими войска-ми. Китайские войска высадились на остров с целью его захвата. В этом конфликте погибли 58 советских солдат и 94 получили тяжелые ранения.
После этих событий нас обучали по новой методике. Порой было очень трудно и физически, и морально.

 

После учебного отряда – служба на границе. Участок тяжёлый, справа – пу-стыня Кара-Кум, слева – горы Памира. Летом – изнуряющая пустынная жара, обжи-гающий ветер и постоянная жажда, зимой – лютый холод.

 
 

Редкие минуты отдыха

Участвовал в одном задержании нарушителя границы и захвате контрабандистов, переправлявших оружие из Афганистана.

Об этом писала наша армейская газета «Дзержинец» Краснознамённого Среднеазиатского пограничного округа.

Статья корреспондента Н. Остапенко называлась: «Неровная лента следов».
Валерий Петрович раскрывает свой «дембельский» альбом, где аккуратно вклеена пожелтевшая с годами вырезка из газеты, его кисти слегка подрагивают. Видно, как он волнуется и вновь переживает те свои далёкие боевые будни. Надев очки, он читает слегка глуховатым голосом: «Чем же так встревожен водитель рейсового автобуса? А может быть просто показалось? Старшина Николай Нестеренко ещё раз приостановил свой взгляд на взволнованном лице шофера, попристальнее присмотрелся и в туже минуту понял, что тот хочет что-то ему сказать. Вот он уже нетерпеливо машет рукой, просит подойти. Кивнув головой в знак согласия, Николай в несколько шагов преодолел расстояние от шлагбаума к автобусу, вопросительно вскинул брови.

– Слушай, здесь такая история, - торопливо начал шофёр, – На одной из остановок ко мне подошёл незнакомый человек и попросил подкинуть до ближайшего посёлка. Я согласился, но когда речь зашла о том, что ему нужно проехать через пограничную зону незамеченным, заподозрил что-то неладное. Видя, что сделка терпит крах, пассажир предложил крупную сумму. Я отказался и от денег, и от попытки провезти его в багажнике, но в автобус взять подозрительного всё-таки пришлось.

– Он здесь? - резко прервал водителя Нестеренко.

– В том-то и дело, что нет, сошёл недавно, неподалёку отсюда.

Когда подошёл второй автобус, Николай ещё продолжал разговаривать с водителем первого, уточнял детали, узнавал приметы, а когда увидел, что к ним спешит и другой шофёр, понял, есть ещё одна новость. Так и оказалось. Чарыев, фамилия нового собеседника Николая, в двух словах сообщил о том, что тоже встретил этого подозрительного пассажира. Он шёл в сторону границы. Всё выяснилось окончательно, где-то рядом ходит враг, хитрый и коварный, которого предстояло обнаружить и обезвредить. Приказал сержанту Станиславу Карнауху оставаться у шлагбаума и продолжать вести наблюдение за дорогой, старший наряда старшина Нестеренко, вместе с ефрейтором Корженко начали поиск. Пограничники быстро выдвинулись к месту, где последний раз видели неизвестного. А спустя ещё несколько минут, они обнаружили следы, которые действительно вели в сторону границы. Теперь, только вперёд, началось преследование.

Неровная лента следов убегала на вершину высокой сопки. Быстро взбежав на неё, воины увидели, как неизвестный, маскируясь в кустарнике, уходил всё дальше и дальше. Молниеносным броском наряд настиг его. Так был прерван маршрут к границе ещё одного «любителя» путешествий».

При очередном нарушении границы с вооружённой бандой была перестрелка, там в меня стреляли, и я чуть было не погиб от пули нарушителя. Меня вовремя дернул за руку сержант Станислав Карнаух и я упал. Пуля пролетела над головой. Тогда я поклялся, если у меня родится сын, назову его Станиславом. Но в ЗАГСе перепутали и в свидетельстве о рождении написали Ростислав. И всё равно для всех нас он Славик.
 
Служба на границе дала мне очень много. Я из желторотого юнца превратился в мужчину, возмужал, закалился, многому научился, на практике изведал и ощутил чувство локтя товарища. Пословица: «Сам погибай, а товарища выручай» стала для меня аксиомой. Появился интерес к жизни. Несмотря на то, что времени свободного почти не было, музыку и рисование никогда не забывал.

После службы снова вернулся на свой завод. В двадцать один год, 22 июля 1972 года, женился на замечательной и миловидной девушке Валентине. Она подарила мне в 1973 году сына Ростислава и в 1979 году – дочь Наталью.
 
Валентина работала на Южном турбинном заводе (ЮТЗ) более 45 лет контролёром ОТК. Наши дети получили высшее образование.
В 1982 году меня приняли в члены КПСС.

В 1974 году по комсомольской путёвке был направлен служить в милицию. Начал службу в отделе вневедомственной охраны при Заводском РоВД в качестве младшего инспектора. Задачами этого отдела была борьба с хищениями на предприятиях. Нас в районе было 11 младших инспекторов. За каждым закреплены предприятия и учреждения, на котором требовалось сохранять социалистическую собственность. Проводилась планомерная работа с руководителями предприятий, заключались договора на охрану объектов, в том числе и на охранную сигнализацию. Устраивались засады, гласные и негласные проверки, досмотры складов и транспорта. Я вёл профилактическую работу с трудовым коллективом и служащими предприятий. Проводил запланированные собрания на тему сохранения собственности, подключался к работе старшего инспектора.

Работа была интересной, но в тоже время опасной. Однажды, при задержании воров на парфюмерно-стекольном предприятии, мой напарник, Коля Затуливитэр, в схватке с грабителем получил ножевое ранение, а меня ударили дубинкой по спине. Я потерял сознание, но быстро очнулся, вызвал подмогу и оказал первую медицинскую помощь товарищу. Воры были задержаны.
Был ещё один курьёзный эпизод. Поступил сигнал, что со склада строительных материалов ночью воруют обрезные доски, а доски в хозяйстве – нужная вещь. Выяснилось, что этим занимаются люди из прилегающих частных домов. Склад обнесён колючей проволокой и сторожа нет. На совещании у начальника отдела было принято решение это безобразие прекратить. Для выполнения задачи был назначен я и молодой сотрудник Амельчук. Этой же ночью и решили действовать. Дело было летом, ночью тепло и дежурить достаточно комфортно.

К складу прибыли заранее, осмотрелись, наметили план действий, затаились и стали ждать. Я сел у оврага со стороны склада, а мой напарник с другой стороны. Овраг глубокий, метра четые. Через него перекинут мост с перилами, по которому проложена железнодорожная колея, ведущая к складу.

А план был такой: воришек беспрепятственно пропустить на склад, дать им возможность совершить кражу, а уже потом на середине моста с двух сторон задержать их с поличным.

Ближе к полуночи так всё и произошло. Воры, их было шесть человек, четверо парней и две женщины, проникли на склад, вынесли доски, связали их и на плечах понесли обратно. Когда они дошли до середины моста, я их тихонько окликнул. Они оглянулись. Заметив милиционера, воры побросали доски и побежали. Я был уверен, что увидев перед собой другого милиционера, они запаникуют и без всякого сопротивления мы их возьмём, тем более, что машина с нарядом стояла метрах в ста от нас. Однако воры свободно перебежали мост и скрылись.

Я встревожился, что случилось с моим напарником, почему его нет на месте.
В этот момент кто-то коснулся моего плеча. Я мгновенно повернулся, нанёс удар кулаком и отскочил в сторону. Каково было удивление, когда я увидел лежащего Амельчука, шарящего по траве рукой. Это он искал фуражку, сбитую мной.
Спрашиваю, почему он здесь, а не на той стороне моста? Оказалось, что он испугался за меня и пришёл помочь.

Когда я увидел его добродушные глаза, растерянное, наивное и детское лицо, меня стал душить смех. Я смеялся так заразительно, что вскоре и он расхохотался. Потом мы занесли доски на склад и разошлись по домам.

 
Конечно, про нашу «боевую» операцию мы никому не сказали, просто объяснили, что в эту ночь воры не пришли.

После этого случая сигналов о хищении больше не поступало.
За время моей милицейской службы имел много благодарностей и поощрений.

По истечению срока службы в 1978 году я вновь вернулся на родной завод, ре-шил освоить все виды металлообрабатывающих станков.
В это время я и моя семья жили совместно с родителями в поселке Ялты, пригороде Николаева, так иронично и официально называлось это место, в неказистом домике, где все удобства были во дворе. Воду брали из колонки, что находилась в двух кварталах от дома, а пищу готовили на примусе или керогазе в кухонке, похожей на сарай.

С 1979 года жизнь Валерия становится более насыщенной. Он переходит на работу на ЮТЗ (южный турбинный завод) «Заря» в отдел шефмонтажа. Этот завод устанавливал турбинные двигатели по всему СССР.

С другом детства Леонидом Евгеньевичем Налётовым нас послали на ветку Уренгой–Помары–Ужгород. Здесь мы монтировали и запускали двигатели на компрессорных станциях, которые качали газ в европейскую часть страны, да и не только.
Обосновались в городе Нижняя Тура. До точек надо было добираться вездеходом по бездорожью и тайге. Если брать по расстоянию, то не очень далеко, а по времени получалось очень много.

Условия для проживания были экстремальные и не выдерживали никакой критики. Наверное, так и должны жить первопроходцы. Это через несколько лет здесь выстроили коттеджи, проложили железную дорогу.

За время этой моей работы я побывал на Севере и Юге, Востоке и Западе нашей страны и не только.

В командировку уезжал на 2–3 месяца, жена с детьми оставалась дома.
Впечатлений – море! Красота – неописуемая! Делал наброски, фотографировал…
В 1982 году Валерий получил 3-х комнатную квартиру, которую ожидал 12 лет. И в этом же году с отличием окончил Николаевский судостроительный техникум.
Руководство завода, как члену партии, стало давать мне задания, чтоб в командировке я следил за дисциплиной и обо всём докладывал начальству. Но этого не произошло, я напрочь отказался от такого поручения. С начальством из-за этого воз-ник конфликт, который перерос в конфронтацию и даже, не побоюсь этого слова, в войну. Один из партийных руководителей завода по фамилии Кроль, с пеной у рта при беседе со мной заявил, что я, мягко говоря, враг народа и учил, как надо любить Роди-ну, но через три года уехал на постоянное место жительства в Израиль.

Меня сразу предупредили, что жить свободно не дадут. За мной следили, фиксировали всякие нарушения. Очень долго и на всех партийных собраниях и партийных бюро меня клеймили позором. Посыпались выговоры, даже встал вопрос об исключении из партии. Многие товарищи от меня отвернулись, даже перестали здороваться за руку.

Шёл 1984 год. Это были для меня нелегкие дни. Я решил за себя бороться. Написал письмо в Комитет партийного контроля и через надёжных людей передал его в Москву. Письмо адресовалось Генеральному секретарю ЦК КПСС М.С. Горбачёву. Рассмотрение длилось два месяца.

Опять были партийные собрания, и на одном из них поступило предложение лишить меня родительских прав. А причина – из-за неправильного понимания линии партии. Мол, если саботирует приказания руководства, высказывает вольнодумные мысли, то и детей воспитает в том же духе, а это не красит советского человека. В СССР все должны мыслить и жить, как того требует партия, и в социалистическом обществе нет места свободомыслию! Однако здравый смысл умных людей, были в партии и такие, не дал этому предложению ход.

Время шло, меня вызвали на бюро обкома и торжественно объявили, что в Комитете партийного контроля рассмотрено моё заявление, со всем детально разобрались и пришли к выводу, что вся эта история не стоит выеденного яйца. И они рекомендуют обкому восстановить меня в партии.

Но восстанавливаться я не захотел.

Теперь те, кто отвернулся, стали вновь лезть в друзья, первыми протягивать руку.

Вся эта история вынудила меня уйти с завода. И чтобы как-то изменить обстановку, я завербовался в Заполярье, в Коми АССР. Лес валили в районе города Ухта.

Из механизации – трелёвочный трактор, мотопилы «Дружба» и топоры.

И красотища невероятная!

А вот условия проживания опять экстремальные.

Вечерами слушали музыку, я играл на гармошке, а другие из мягкого дерева и нароста на берёзах вырезали различные фигурки.

В одном из выходов в лес мои стопы попали под трактор. А случилось это так.
Накануне рабочего дня мы получили прогноз погоды, в котором нас предупреждали о надвигающемся снегопаде, метели и снижении температуры до –40 градусов.

Трелёвочный трактор или скиддер. Это специальное транспортное средство,
используемое для лесозаготовительных работ

В технологические задачи трелёвочных тракторов входит сбор и доставка деревьев и хлыстов от места рубки до места промежуточного складирования. Транспортировка деревьев и хлыстов ведётся волоком (методом частичной погрузки).

Мне тогда было уже 34 года. Наша николаевская бригада, 14 человек, принимает решение до ухудшения погоды усиленно поработать по заготовке леса.

 
Полярный день зимой очень короткий и в 12 часов стоит кромешная темнота. Мы работали под фарами трактора. Повалил снег, температура стала снижаться, но мы пилили, чекировали (захватывали крюками дерево), крыжевали (калибровка деревьев по длине) и обрубали сучки и ветки.

Деревья были повалены и все ушли в импровизированный шалаш греться у буржуйки и пить горячий чай. В лесу остались трое, я, Анатолий, мой напарник, и тракторист Игорь, мы его звали Гоша.
Мы спешили собрать на чекера деревья, стянуть их и погрузить на трелёвщик (зачекеровать деревья – это значит обхватить тросами с крюками толстую часть дерева, ко;мели, лебёдкой стянуть их и затянуть на трактор).

Снег повалил стеной, стало плохо видно. Работать было тяжело. Гоша попросил меня протереть лобовое стекло трелёвщика. От земли оно располагалось высоко, и я попросил его опустить бульдозерную лопату, чтобы встать на неё.

Встав на неё, я стал сметать с окна снег. В это время Гоша решил навести в кабине порядок и случайно зацепил рукоятку подъёма лопаты. Она слегка вздрогнула, я не удержался, соскользнул и очутился между лопатой и трактором. Быстро оглянулся и увидел, что лопата продолжает подниматься. Я понял, что сейчас меня разрежет пополам. Стало неимоверно страшно. В доли секунды я начал искать выход, чтобы спастись. На капоте трактора я увидел ручку в виде буквы «П» и это было моё спасение. Я ухватился за неё и подтянулся. Ещё пару секунд и я бы влез на капот, но… этих секунд не было и стопы в валенках попали под лопату, послышался жуткий хруст ломающихся костей.

Я заорал, что было мочи. Гоша увидел, что происходит и мгновенно опустил лопату.
Боль была просто невыносимая, я лежал на капоте, орал на весь лес и извивался как уж. Гоша от происшедшего впал в ступор. Толя же наоборот был собран, и стал мне помогать слезть с трактора.

Анатолий был маленький, щупленький и я понял, что он не дотянет меня до наших ребят, и решил, что буду идти сам. Но лишь только сделал шаг, сразу упал от невыносимой боли и начал терять сознание, но пересилил себя. Толя опять помог мне встать на ноги. Я положил ему руки на плечи, и он потащил меня по метровому снегу в наш импровизированный шалаш, который располагался в 300-400 метрах от места нашей работы. Это расстояние мы преодолели часа за 1,5. Ноги замерзли настолько, что я их не чувствовал.

Я по дороге всё время ему твердил, чтобы он Гошу не сдавал, мол тянули деревья, я поскользнулся, упал и стопы попали между ними. На том и порешили.

Меня затащили в шалаш, а Толя пошёл за Гошей, который к этому времени пришёл в себя и уже подъезжал на тракторе. Анатолий предупредил его о нашем сговоре. Потом погрузили на трактор, ребята поочерёдно ложились на мои ноги, чтоб я их не отморозил, и поехали домой.

Жили мы в бараках. Это такие вагончики на полозьях. Их было два. Меня внесли в него и положили на нары. Чтобы как-то утихомирить боль я попросил дать мне сухари. Почему-то, когда их грызёшь, боль утихает.

Меня очень сильно мучила жажда, очень хотелось пить. Бригадир принёс из за-пасов в банке 0,5 литра самогона. Я подумал, что это вода и выпил всю банку, лишь в конце осознал, что это самогон. Боль утихла. Я заснул.

Утром на «бобике» меня отвезли в больницу, в Ухту.

Осмотрев мои ноги и сделав рентгеновские снимки, хирург поставил диагноз: «Перелом всех плюсневых костей обеих стоп. Разрыв связок на правой стопе. Рваная рана наружной поверхности правой стопы. Обширные гематомы мягких тканей стоп. Обморожение обеих стоп».

Пришёл второй врач, и они в перевязочной стали совещаться, а я сидел в кабинете, где всё слышно. А речь они вели о том, что может потребоваться ампутация из-за сильного переохлаждения ступней и возможного развитие гангрены.
 
Я тихонечко встал и на пяточках вышел в коридор. Там сидел наш бригадир. Я ему говорю, что ничего страшного нет и можно ехать домой. И мы уехали. Мои ноги всё время были в тесных валенках, где стопы как бы зафиксированы. Через четыре дня с помощью палочек, которые мне сделали ребята, я встал и потихонечку начал ходить, ступая на наружные поверхности стоп.

Сидеть сиднем я не мог, да и стыдно было, когда ребята вкалывают в лесу, выполняя тяжеленную работу, а я тут, в тепле, как нахлебник. Печку протоплю, воды принесу… И не больше.

Вечером переговорил с бригадиром. Он выделил мне деньги, и я приобрел двухкомфорочную электроплиту, казаны, кастрюли и два военных термоса. Недалеко от нас был коровник, в котором жил конь, а на улице стояли сани. Заведующий коровником нам давно отдал этого коня, но кроме меня с ним никто не мог обращаться. У меня был армейский опыт по обращению с этими животными. У нас на заставе была и конная подготовка, и конные наряды.

Этот конь, Буян – спокойный, добрый. Мы с ним быстро подружились. Я впрягал его в сани ездил в город Ухта за провизией, покупал оленину, хлеб, овощи, жиры и другие продукты. И очень удобно, – через тайгу 5 километров, а по дороге на машине целых 12. И дорога после снегопада не всегда расчищалась.

Готовить я умел, мама научила и пограничные войска. Старался готовить сытно и вкусно. Ребята были довольны, сухомятка закончилась. Потом приноровился и стал возить им обеды в термосах в тайгу.

На Новый год все уехали домой, в Николаев. Нас осталось трое. Я, по понятной причине своего ранения, и ещё двое, мои напарники, Юра и Николай. Во-первых, надо было охранять наше имущество и второе, эти ребята были холостые. Поехали толь-ко женатые. Так мы встретили Новый 1985 год. В доме тепло, а за окном ветер и мороз –52.

В марте я всё-таки распрощался с бригадой и уехал домой. Ходил я уже хорошо, вот только босиком было больно.

Домой приехал с огромной бородой, а когда стал переодеваться, жена чуть в обморок не упала, – я был худой и потерял в весе 25 килограмм. Откормила она меня быстро.

Вот так закончилась моя лесоповальная эпопея.

Ближе к маю вся бригада приехала ко мне домой, подарки жене и детям привез-ли. Мы быстро накрыли стол, выпили, и Гошу пробило, решил рассказать, что было на самом деле. Я его пытаюсь остановить, а он ни в какую... От услышанного все просто остолбенели и сразу замолчали.

Я встал, поднял рюмку и выступил в защиту Гоши, предложил выпить за мир, дружбу и навсегда забыть о случившемся.

Гоша потом говорил, что после признания, как камень с души свалился. Я его обнял и сказал, что он настоящий мужик. У него покатились слёзы из глаз.

Мы не часто, но встречались, а потом жизнь раскидала нас по матушке Земле. Не знаю, кто сейчас где, а вот бригадир Витя живёт теперь в Аргентине.

Тяга к рисованию нигде и никогда не покидала меня. Я рисовал везде.
В 1988 году осуществилась мечта всей моей жизни, я поступил в Московский университет искусств на отделение изобразительного искусства, факультет станковой живописи.

Мой учитель, Александр Петрович Дурасов, прекрасный педагог, в совершенстве знающий своё дело, прекрасный и интеллигентный человек. Благодаря ему я творю до сих пор. Учился в университете пять лет, закончил с хорошими и отличными оценками.

После учёбы год работал главным художником Николаевских областных научно-производственных реставрационных мастерских, но, не найдя с руководством общих творческих взглядов, ушёл. Они измеряли искусство квадратными метрами. Для меня это было неприемлемо. И я снова вернулся на завод, где и проработал до самой пенсии.

Сейчас я проживаю в частном доме, занимаюсь огородом, музицирую и, конечно, рисую. Мои картины пользуются спросом у людей, не равнодушных к искусству.

И еще люблю рыбалку. Весь её процесс, от подготовки удочек до первой поклёвки многого стоит. Кто-кто, а рыбаки меня поймут! А уха на костре?! Это высшее наслаждение!

 
Унесённый ветром…

У нас трое внуков, у сына две дочери, Валерия и Виктория, а у дочери сын – Валерий. Все учатся в вузах. Они – замечательные продолжатели нашей фамилии и традиций.


И нигде, и никогда, весело было или грустно, Валерий Петрович не расставался с мольбертом, красками и карандашами, перенося на холст увиденные им красоты.
Мы иногда с ним встречаемся, общаемся по телефону. Жаль, что встречи наши не часты, как хотелось бы. Он даже обещает написать мой портрет. Напишет, он ЧЕЛОВЕК СЛОВА!

До скорой встречи!

Здоровья тебе, дорогой мой друг, и всего самого-самого доброго. Будь здоров и счастлив!