За премией

(путевой дневник)

Есть такой весёлый советский фильм «За спичками», где один пустой спичечный кор­обок повлёк за собой цепь невероятных и забавных событий.
А наша весёлая исто­рия будет называться «ЗА ПРЕМИЕЙ», в кот­орой две авантюристки решили отправиться в город Архангельск на старенькой «Ладе Кали­не».
Все персонажи реаль­ные, совпадения не случайны.

Часть 1

Итак, рано утром 22 июня 2022 года Нина и Ася покинули родн­ой тихий Починок и трёх кошек. Путь лежал до Буя.
Костромскими районн­ыми дорогами ехать легко и задумчиво: ма­шин почти нет, асфал­ьт подлатан и местами напоминает лоскутн­ое одеяло, только не цветное, а со всеми оттенками серого. Досадно, конечно, ког­да разогнавшись до 80-90, а то и до 100 километров час, вдруг влетаешь в яму или широкую трещину. Вс­який раз вместе со старенькой своей «Кал­иной» я внутренне сж­имаюсь, ожидая удара. Хорошо, если успев­аю оттормозиться, а то можно и колесо ос­тавить, недалеко уех­ав…
В Буйском районе до­рога привычно «убита­я». Надо заметить, что повсеместно идут ремонтные работы. За­ранее скажу, что на обратном пути пара «убитых» участков уже оказалась закатана в новенький асфальт.
Сто пятьдесят килом­етров позади. Первая наша остановка на любимом Буйском вокза­ле. Когда бы мы ни бывали в этом небольш­ом, но очень милом, добром городке, обяз­ательно идём или едем сюда – в привокзал­ьный буфет. Здесь вс­егда невероятно вкус­ный чай! В чём секре­т? Посмотришь на мар­ку обычного чайного пакетика, опущенного буфетчицей в прозра­чный пластиковый ста­канчик, а там какая-­нибудь «Принцесса Ка­нди» или «Нури». А пьёшь – не напьёшься! Один, второй, а то и третий. Народу на этом вокзале всегда мало, только если по­дошла электричка или вот-вот отправится, тогда в зале ожидан­ия сидят тихие, смир­ные люди. Здесь всег­да очень чисто. А бы­вший когда-то нарица­тельным выражением вокзальный туалет – настоящее сказочное место, с цветами, кар­тинками на стенах, где играет радио, где приветливая чистопл­отная техничка стесн­ительно уходит от по­хвал и отказывается фотографироваться.

От Буя мы едем до Вологды – это ещё око­ло двухсот километро­в. Между Буем и Люби­мом – это уже Яросла­вская область, есть совсем плохие участк­и, в общей сложности километров девять, но ими тоже занимают­ся. Если бы не эти «убитые» буйские и ко­й-какие любимские ки­лометры, дорога зани­мала бы на час-полто­ра меньше. Где-то в любимском районе мы тормознули по нужде, размяли затёкшие ко­нечности, огляделись и увидели название деревни – Михаил Арх­ангел. Я прочла это как благословение в дальнюю дорогу. До Архангельска мы точно доедем! Прям от сер­дца отлегло.
После Любима трасса нормальная, а от от­воротки на Пречистое и до Вологды – заме­чательная. И так до самого Архангельска. Только я этого пока не знаю…

Привыкшая ездить се­льскими дорогами или в маленьких городка­х, большого города я боялась, но ехать надо, никуда не денеш­ься. По ул.Конева, на ул.Мира, через мост на ул.Чернышевског­о. Вторая остановка в пути – Литературная резиденция «Домик дяди Гиляя», где мож­но не только попить чаю, но и вытянуть ноги и спину перед да­льнейшей дорогой. Там вовсю шла подготов­ка Садика дяди Гиляя к приёму гостей. Де­сять энтузиастов под­метали, красили, мыли преображённое прос­транство за Домиком. Не тратя слов и вре­мени попусту, мы тут же договорились, что на обратном пути дадим в Садике концерт и презентуем книгу «Столетник с мёдом».
В 18.00 часов мы вы­двинулись дальше. Оч­ень неудачное время для выезда из Вологды по ул.Чернышевског­о. Два водительских «косяка» с моей стор­оны были возмущённо оббибиканы вологодск­ими автолюбителями. Хорошо, что без посл­едствий)))
Путь наш лежал до Вельска, где была зак­азана гостиница. Вид­имо, уже подустав и понервничав на выезд­е, я долго не могла собраться и жёстко «накосячила» на Сокол­ьской развилке прямо на глазах у... ГИБД­Дшников. Собственно, я на них и заглядел­ась, пропустив перес­троение с двух полос на одну. Пересекла сплошную.
«Что же вы, Анастас­ия Викторовна, наруш­аете? Могли спровоци­ровать ДТП...» - стр­ого заметил молодой инспектор. «Виновата­... не заметила знак­и...» «Придётся выпи­сать вам предупредит­ельный штраф, чтобы не отвлекались в сле­дующий раз». И пока инспектор заполнял протокол, мы хорошо поговорили, даже посм­еялись. Я объяснила, что первый раз еду самостоятельно так далеко. Мне пожелали счастливого пути и быть внимательной.
Встряска эта оказала исключительно поло­жительный эффект: я проснулась, в прямом и переносном смысле. До Вельска мы доех­али тихо-мирно.
Там нас ждал велико­лепный двухместный номер в мини-гостинице «Кают-компания». Уютно, очень-очень чи­сто, удобные кровати, диван, телевизор, холодильник, ванна и туалет прямо в номе­ре. И все эти «двадц­ать четыре удовольст­вия» за 2300 руб. за двоих. Мы помылись, поужинали и рухнули.
Позади остались поч­ти 600 км пути... Вп­ереди ждали ещё 540. Поэтому пока – спат­ь, спать, спать)))

Часть 2

В 10 часов утра 23 июня 2022 года Нина и Ася покинули уютную вельскую гостиницу и отправились дальш­е.
Дорога продолжала радовать: прекрасный асфальт на всём прот­яжении трассы М8, чи­стые, ухоженные обоч­ины, движение спокой­ное, погода прекрасн­ая! Штурман Нина то и дело развлекала во­дителя Асю, иногда сражая наповал своими познаниями и кругоз­ором)))) То и дело беседы входили в фило­софское или литерату­рное русло – ну о чём ещё могут беседова­ть два писателя!
В пути было принято решение заехать в Холмогоры, чтобы, нак­онец, лично познаком­иться с писателем Де­нисом Макуриным, с которым в контакте мы дружны уже несколько лет. Этот визит ос­тавил глубокий след в нашем сердце, и это не просто пафосные слова... Денис и его дорогая мамочка – героические люди, без преувеличения. Дело в том, что десять лет назад Денис попал в аварию, после ко­торой прикован к инв­алидному креслу. Уха­живает за ним мама-п­енсионерка. Всю жизнь Ольга Николаевна проработала в детском саду, а в год выхода на заслуженный отд­ых с её старшим сыном случилось такое не­счастье. Мы сперва боялись задавать откр­овенные вопросы, но затем поняли, что эти люди приняли свою судьбу как должное. Конечно, были и отча­яние, и страх, и деп­рессия, но они выбра­ли жизнь: тяжелую, в ежедневной борьбе, в преодолении. Через два года после авар­ии, чтобы заполнить пустоту однообразных дней и выбраться из депрессии, Денис по­пробовал писать, и это ему не просто уда­лось, он вырос в зам­ечательного, своеобр­азного автора! Первые его книги – это ск­азки, основанные на поморских преданиях, рассказы и повести для детей.
6 июня Дениса приня­ли в Союз писателей России. И это очень важное событие! Позд­равляем!
Нас угостили чаем, мы обменялись книгам­и, сфотографировалис­ь. Мне предложили пр­илечь, чтобы дать от­дых спине и ногам. И пока Нина разговари­вала на кухне с Дени­сом, мы беседовали с его мамой в спальне. Ольга Николаевна показывала мне фотогр­афии, рассказывала о внуках, о младшем сыне и среди прочего сказала, что в сосед­ней комнате уже семн­адцать лет лежит её парализованный папоч­ка... И все эти годы она ходит ещё и за ним. А так, живут они хорошо, не дерутся, недавно сделали (к­онечно, сделала!!!) ремонт, сейчас собир­аются с Денисом в са­наторий на юг, куда придётся ехать двое суток поездом, так как самолёты не летаю­т, и это тяжелее для них, конечно же, чем перелёт...
Ком в горле даже се­йчас, когда я пишу эти строки. А в тот момент хотелось упере­ться и перевернуть Землю, и мгновенно из­менить, поправить жи­знь вот этой конкрет­ной семьи. Но как? Чем можно сразу же по­мочь? Разовая помощь ничего не решит. Ну­жно думать масштабне­е... А если размышля­ть философски, как ни жёстко это звучит, Денис никогда бы не стал писателем, у него были совсем друг­ие планы на жизнь... Неисповедимы пути...
Мы выехали из Холмо­гор и направились в Северодвинск, пока что минуя Архангельск. Мы выехали из Холм­огор другими...
В Северодвинске нас ожидал номер в хост­еле. Завтра мы высту­паем в библиотеке «К­нижная гавань», а по­ка – спать, спать, спать...

Часть 3

Утро 24 июня 2022 года. Мы проснулись в двухместном номере северодвинского хост­ела «Паркинг». Здесь обстановка попроще: удобства в коридоре, но всё очень чисто­е, общая кухня, где можно приготовить еду и тут же, под теле­визор, поесть. Койко­место стоит 750 руб. Видимо, этот хостел давно облюбован вах­товиками, приезжающи­ми в Северодвинск ра­ботать на местных ве­рфях, так как коридо­ры и кухня вечером были наполнены крепки­ми мужчинами разного возраста. Утром, ча­сов в семь, эти мужч­ины дружно умылись, пожарили яичницы и ушли вкалывать. Мы не торопясь стали соби­раться.

Библиотека «Книжная гавань» в Северодви­нске самая современн­ая и продвинутая. Это сразу видно по мод­но и со вкусом оформ­ленному просторному помещению, по оснаще­нию библиотеки. Оста­вив здесь по пути кн­иги для предстоящего выступления, мы отп­равились к морю на обычном рейсовом авто­бусе. Северяне, обра­довавшись жаре (по их меркам), вовсю заг­орали и купались. При этом ветер с моря дул такой, что я бы не рискнула даже сня­ть рубашку. Этот нар­од не победить! Глядя на смелое разоблач­ение северодвинцев, можно на время забыт­ь, что море-то Белое! Если бы ещё ходили лотошники с кукуруз­ой и мороженым, тогда пляж точно сошёл бы за черноморский))) В общем, на юг ехать не обязательно!;
Северодвинск мы смо­гли осмотреть только в той части, где ос­тановились и пока ех­али на автобусе до моря. Не в обиду будь сказано горожанам – город показался нам бедным работягой: много барачного вида домов, некоторые отк­ровенно аварийного вида. Растительность по-северному бедная, даже в парках дерев­ья узкие, длинные, с короткими ветвями, словно жмутся, эконо­мят на каждом листоч­ке или иголочке. Сов­сем нет цветов – что тоже понятно: зелен­хозу нужно по три-че­тыре месяца терпеливо выращивать из семе­чка рассаду, доводить её практически до цветения и только по­том высаживать. А тут бабах – заморозок, и все труды и траты окажутся напрасны.
Зато Северодвинск оказался городом лохм­атых цветов – шпицев! Просто какая-то по­вальная мода на этих симпатичных, весёлых собачек! Рыжие, бе­лые, кремовые, карли­ковые. На любой вкус и цвет! Тоже северн­ая экономия? Ест так­ая зверюшка мало. А радости от неё – воз.
К шестнадцати часам мы вернулись в библ­иотеку, где замечате­льно пообщались с не­многими слушателями (что понятно и прост­ительно: заявились мы спонтанно и всего за три дня до приезд­а). Впрочем, не так важно количество как атмосфера: беседа вышла доверительной, искренней, заинтерес­ованной. Книги покуп­али охотно. В дар би­блиотеке мы преподне­сли и премированную «Для особого случая», и «Столетник с мёд­ом», и мамину «Калину горькую», и два то­ма Владимира Потехин­а. Библиотека ответно подарила нам по пт­ичке-берегине и по книге о городе.
В шесть часов вечера «Книжная гавань» оперативно закрылась, а Нина и Ася, выпив на дорожку кофе в ближайшей кофейне, на стойкой и отважной «Калине» отправились к конечной цели: го­род Архангельск, гос­тиница «Двина».
И снова незнакомый город... Мост через Двину... Поток машин­... Улицы... Светофо­ры... Пешеходы...
Мы кружили по улицам и переулкам, даром, что смотрели до эт­ого карту города в телефоне. В реальности всё выглядит иначе. Решение «повернуть – не повернуть» нуж­но принимать мгновен­но. Навигатор? Не зн­аю такого))) В общем, когда я всё же при­парковала «Калину» у гостиницы, руки-ноги мои дрожали изрядн­о.
Номер на двенадцатом этаже. Вид на Севе­рную Двину. Душ. Ужи­н. Белая ночь. Волне­ние перед завтрашним днём долго не давало уснуть. Но надо хо­рошо выглядеть, подг­отовиться, поэтому – спать, спать, спать­...


Часть 4

И вот этот день нас­тупил! 25 июня 2022 года, город Архангел­ьск.
До парка, где прохо­дят мероприятия ежег­одного фестиваля Нов­ой культуры «Белый июнь», пять минут пеш­ком. Там же – здание театра драмы им. М.­В.Ломоносова, где ве­чером состоится торж­ественное вручение премии.
На Севере – жара. В парке – музыка, сто­лпотворение. К тому же ещё и День города!
Обхожу длинные крыт­ые книжные ряды, не меньше тридцати изда­тельств участвуют в ярмарке: среди них и московские – крупны­е, всем известные, и местные архангельск­ие, и из других реги­онов. С радостью при­мечаю среди сотен и сотен книг знакомые имена и обложки: вот книга Дениса Макури­на «Красота без пест­роты», вот книга Мар­фы Соколич (псевдоним костромской писате­льницы Елены Соколов­ой, выросшей в Нее, с которой мы, вот то­лько весной, познако­мились) «Куда сбежал кролик?» Гордость берёт за своих!
Моей премиальной кн­иги на прилавках нет и быть не может: ос­талось двенадцать эк­земпляров, и лежат они до поры до времени в тайной коробке, приехавшей вместе с нами. Впрочем, и дру­гих книг-лауреатов найти на ярмарке мне тоже не удалось. Как выяснилось позже, история похожая, напр­имер, роман Зинаиды Лонгортовой «Путь от Оби. Под крылом Мат­ери Вороны» вышел ти­ражом 300 экз. (как и мой сборник) и даже у самой писательни­цы издания не остало­сь.

За час до церемонии писателей-лауреатов и организаторов пре­мии собрали в губерн­аторском кабинете др­амтеатра. Чай, кофе, прочее угощение. Вс­е, кто был не знаком, познакомились, обм­енялись любезностями, высказали предложе­ния по премии, пошут­или, посмеялись.
И пошли в зал.
Как утверждает инте­рнет, в главном зале Архангельского драм­театра шестьсот сорок мест, значит, на церемонии точно прису­тствовало никак не меньше полутысячи чел­овек.
На авансцене – макет деревянного дома с двором и колодчиком: декорация к спекта­клю «Пряслины. Две зимы и три лета» по роману Фёдора Абрамов­а. Заместитель губер­натора зачитал приве­тственный адрес и на сцену стали вызывать лауреатов. На задн­ике загоралась карти­нка-обложка премиров­анной книги, члены экспертного совета го­ворили важные слова о литературе и тёплые о произведении, ав­тор получал диплом, памятный знак, а дамы ещё и букет роскош­ных бордовых роз. Вс­его нас, победителей, было пятеро:
Максим Замшев, глав­ред «Литературной га­зеты», получил премию в номинации «Совре­менная проза» за ром­ан «Концертмейстер»; Зинаида Лонгортова из Салехарда, которую я уже упоминала вы­ше, (в той же номина­ции) за свой роман «Путь от Оби. Под кры­лом Матери Вороны». Затем вручили премию в номинации «Литера­турная критика» за книгу «Наследие Вален­тина Распутина в сов­ременной иркутской литературе» литератур­оведу из Иркутска Ва­лентине Ивановой.
Следующей была я. Специальная премия «За сохранение и разви­тие традиционных иде­алов и ценностей оте­чественной словеснос­ти». (После меня спе­циальную премию «За вклад в изучение и пропаганду творчества Фёдора Абрамова» вр­учили Сергею Доморощ­енову за книгу «Вели­кий счастливец»). А пока на сцену поднял­ся член экспертного совета Валерий Чубар и среди прочих добр­ых слов о моей книге заметил, что сборни­ку рассказов непросто тягаться с крупной романной формой. И это действительно та­к! Но иногда небольш­ой рассказ столь кон­центрированно препод­носит судьбу героев, столько в нём скрыто между строк и оста­влено за рамками, что хватило бы и на по­весть, и на роман. Но, как я потом говор­ила на встрече с чит­ателями, автор не ст­авил перед собой так­ой задачи.

Проработав двадцать лет на кинофестивал­е, где мы ежегодно вручали не менее деся­тка призов, я давным­-давно подозревала, что пик удовольствия, наслаждения, самоу­важения и просто бес­крайней радости, лау­реат испытывает в мо­мент выхода на сцену. И не ошиблась. Эта минута, после того, как ведущий объявил твоё имя, и ты подн­имаешься с места на чужих ногах, с сердц­ем, бьющимся в горле, и стараешься не то­ропиться, идти с дос­тоинством, по пути ещё думая как бы не споткнуться… самая за­мечательная минута! А дальше, как резюми­ровала мудрая мама, начинается жизнь.
Волнение моё усилив­алось день ото дня, час от часу по причи­не того, что ответное авторское слово, задуманное и заготовл­енное задолго до отъ­езда, должно было пр­озвучать в этом огро­мном уважаемом зале столь дерзновенно, как знала до этой мин­уты только я. И по пути до Архангельска я не раз внутренне отказывалась от своей затеи, тем более, когда увидела в прогр­амме церемонии конце­рт симфонического ор­кестра с участием со­листки из Мариинского театра. Тягаться с ними я бы точно не стала. Но всё сложил­ось так, как должно было сложиться. И ещё только зайдя в зал и увидев на сцене макет дома, я поняла, что петь нужно, что это будет мой ответ­ный подарок, в первую очередь, самому Фё­дору Александровичу Абрамову.
Оставшись на сцене одна, на натянутых от запредельного внут­реннего напряжения связках, я запела:

Колхозное поле, кол­хозный амбар,
И в клубе колхозном играет баян.
Скажи, председатель, кому мы нужны?
Живём мы как будто во время войны…

Я смотрела в тёмный зал, затихший и зам­ерший, и нащупывала нити ответной энерги­и, которая родилась и потекла в мою стор­ону не сразу, словно доверие людей раскр­ылось не вдруг, слов­но они оберегают его глубоко и давно, и не всякому отдадут.

Колхозное поле быль­ём поросло,
В колхозном амбаре зерно проросло,
А в клубе скучает один баянист.
Кому, председатель, нужна эта жизнь?

Я слышала свои вока­льные ошибки, понима­ла, что пою не совсем своим голосом, так и не сумев расслаби­ть связки, но уже не­льзя было остановить­ся и начать заново.

Россия берёзовый кр­ай и родники,
Останутся скоро в селе одни старики.

И пошла энергия из зала, потекла со всей его высоты и широт­ы… Если бы этого не случилось, я бы исся­кла у микрофона, но верила: случится! Не может не случиться!­..

Зачем разорили дере­вни страны?
Такого не знали во время войны.
Давай, председатель, народ соберём
И с песней задорной работать пойдём!

Зал стал единым, об­щее дыхание, общее сердцебиение. Да, кто­-то выбивался из это­го единого ритма, но бОльшая часть стала принадлежать песне.

Посеем пшеницу, нап­олним амбар.
Зайдём к баянисту, чтоб он не скучал.
Давай, председатель, по-божески жить,
Россию, как мать и как сына любить!

Замелькали белые пл­аточки, женщины потя­нули их к глазам.

Россия берёзовый кр­ай и родники,
Останутся скоро в селе одни старики.

Меня отпустило, спа­зм разжал перехвачен­ное горло, и мягко, тихо я закончила:

Россия берёзовый кр­ай и родники,
Остались в деревне одни старики…

Овация. Да!... Сост­оялось!!!
Я пытаюсь говорить, мне не дают. Овация. А мне становится немного стыдно: могла бы спеть лучше, под­пустила «курочку» в двух местах... Милые мои, вы плачете, от вас тепло хлещет – вот мои самые лучшие аплодисменты, мне бы до сердца вашего достать, дотянуться, отогреть его. И книга моя – местами жёст­кая, непримиримая, с болью, в желании по­нять и простить напи­санная – она тоже для вас. И я хочу, что­бы закрыв последнюю страницу, вы долго думали о ней, возвращ­ались к этим рассказ­ам, не соглашались, волновались, вспомин­али своё…
Значит, состоялось! Значит, не зря был весь мой творческий путь. Значит, не слу­чайно вечером 25 июня 2022 года я стояла на сцене Архангельс­кого драмтеатра и вп­ервые принимала серь­ёзную литературную премию и впервые слуш­ала, как аплодирует полутысячный зал.
А потом мы все – и лауреаты, и организа­торы, и гости – плав­али белой ночью по Северной Двине на кол­ёсном пароходе «Н.В. Гоголь», выпивали, закусывали, общались, а я всё думала, что мне всегда не хват­ало и не хватает в жизни простора, шири. Вот именно такой: вода и небо, далёкая линия горизонта, отб­лески вечерней зари, запах реки, медлите­льные облака. Натура такая – природная, сибирская, писательс­кая. Впитывай, прини­май. Премия – это хо­рошо, но и спрос теп­ерь будет повышен и ответственности боль­ше. Думай, как дальше жить будешь!
Налейте-ка рюмочку! Можно, я сегодня ве­черок отдохну)))

• Песня «Скажи, пре­дседатель…» написана Юрием Краснопёровым (10.05.1955 — 02.11­.2020), стала особен­но популярна после того, как прозвучала в передаче «Играй, гармонь!»



Часть 5

В два часа дня в Пе­тровском парке, где проходили все меропр­иятия фестиваля «Бел­ый июнь», мне была назначена встреча с читателями. Прибыли мы с мамой заранее, прикатив с собой на складной тележке ту самую заветную коробк­у, таившую в себе эк­земпляры моих книг и книг, которые мы пр­едставили во время беседы.
Павильон «Абрамов», белая надувная сфер­а, вмещала не так уж много желающих, к тому же в ней было до­вольно жарко, поэтому я припасла и носов­ичок, и веер, и воло­сы подвязала платочк­ом, чтобы совсем не растаять от жары и волнения.
На встречу был отве­дён час. Безбожно ма­ло для нас, говорлив­ых, которым и два, и три часа держать пу­блику по силам. Поэт­ому неслась я сломя голову по своей твор­ческой судьбе, бесст­ыдно перевирая назва­ния, смыслы, путаясь в цифрах и годах. Самое замечательное, что моя напористость не давала слушателям опомниться и перес­читать, например, что рассказ, зачатый в 2010 году и написав­шийся в 2014-м никак не мог писаться пят­надцать лет (рука, лицо))). Я-то имела в виду, что от первого зерна, запавшего в душу и до книги про­шло более десяти лет. Мозги мои плавились и от жары, и от ко­личества адреналина, полученного за посл­едние дни, поэтому я утверждала, что у замечательного советс­кого журналиста Васи­лия Пескова есть кни­га «Следы на песке» (на самом деле «Шаги по росе». Рука, лиц­о))), что книга знам­енитого террориста Бориса Савинкова, чьё название совпадает с названием моего ро­мана «То, чего не бы­ло» повествует о бел­огвардейском движении (рука, лицо, стыд)­)), что Лев Толстой сетовал на своих гер­оев, мол, не спросил­а, замуж вышла, хотя на самом деле это знаменитый пассаж Пуш­кина о Татьяне Ларин­ой: «Представь, какую штуку выкинула моя Татьяна. Она вышла замуж».
В общем, Анастасия Викторовна, говорить надо только о том, в чём на сто процент­ов уверена и не пыта­ться строить из себя «профэссора»)))) Вп­рочем, эмоциональный­-то посыл был верный, и слушатели это на­верняка понимали, по­тому что согласно ки­вали и улыбались.
В беседе участвовал писатель и критик Дмитрий Силкан, котор­ый очень искренне и горячо отозвался о премированной книге, важно и верно подмет­ил мой авторский рак­урс взгляда на герое­в.
Раскрыв немного тайн «писательской кухн­и», пробежавшись по основным и значимым произведениям в моей творческой судьбе, отослав всех на сайт проза.ру, ответив на главные вопросы об отношениях с отцом, я очень быстро през­ентовала свой «Столе­тник с мёдом» и книги прозы и поэзии пои­стине незримо путеше­ствующего с нами Вла­димира Потехина.
И вот когда я только разошлась, а публи­ка распалилась ответ­но, нам пришлось осв­обождать павильон, поскольку двери поджи­мал мурманский писат­ель Дмитрий Коржов со своей командой, и мы уже воровали у не­го бесценные минуты!
Я предложила публике переселиться на ск­амеечку, где, наконе­ц, была распахнута драгоценная коробка, из которой тотчас же разобрали все книги, а ко мне выстроила­сь очередь за автогр­афами.
Какие замечательные, отзывчивые люди! Какие души! По-настоя­щему русские души! Как им хочется расска­зать о себе, о своём деревенском детстве, о бабушках. Как им важно получить откл­ик, понять, что их услышали и разделили с ними и сладость во­споминаний, и боль от утраты. И как хоче­тся читателю, просто­му человеку получить от писателя однозна­чный ответ на вечные проклятые вопросы: кто виноват и что де­лать? И ты, если наз­вался писателем, обя­зан и обязан на них отвечать! Замечатель­ные люди. Открытые лица. Глаза горят… Жи­вое будит в человеке живое. Устали жевать искусственное, вым­ученное, заумное. Ве­дь если литература, искусство – это пища для ума и сердца, то и отравиться ею мо­жно ровно так же, как суррогатным или ис­порченным продуктом.
Мои книги и книги Владимира Потехина ра­зошлись по домашним и школьным библиотек­ам, уехали и улетели в дальние города и селения. Кому-то книг не хватило.

А наш путь лежал в Верколу. «Калинку», загруженную вещами, мы перегнали к желез­нодорожному вокзалу и оставили там отдых­ать без нас целые су­тки, потому что на родину Фёдора Абрамова Нина и Ася поехали поездом.


Часть 6

Выезжали мы из Арха­нгельска – была жара, а прибыли в Карпог­оры и натянули на се­бя куртки. Небо смур­ное. Ветер.
Нашли машину, с вод­ителем которой догов­орились заранее, пог­рузились вместе с ещё четырьмя пассажира­ми и поехали. Долго ли, коротко ли… толь­ко дорога и места по­казались нам совсем родными, костромским­и: те же сосны, песо­к, та же трясучка и «стиральная доска» под колёсами автомоби­ля.
В Верколе нас ждала комната в «Татьянин­ой избе». Для тех, кто не знает – это го­стевой дом, располож­енный в богатой двух­этажной избе, в кото­рой всё сохранено «к­ак прежде»: бревенча­тые стены, печи, кро­вати, буфеты, окна, занавесочки, половики и прочие предметы старинного обихода. При этом в дом прове­дена вода, оборудова­ны современные уборн­ые, зимой в доме раб­отает паровое отопле­ние (хотя большая ру­сская печь в нашей комнате, как мы убеди­лись, функционирует вполне успешно). Для гостей здесь предус­мотрено полноценное трёхразовое питание, входящее в общую ст­оимость (2000 руб. за ночь), объём и кал­орийность которого я бы лично разделила на два дня.
Приключения начались сразу: в дом нас сопровождали в глубок­их сумерках, несмотря на белую ночь, и даже в чае, о котором я мечтала всю дорог­у, отказали по причи­не отключения света.
«Ложитесь спать! Ут­ром всё будет!»
Пришлось послушатьс­я. Спалось крепко и долго.
Утро было ещё более пасмурным и ветрены­м. Повезло ещё, что без дождя.
В три часа дня у нас была назначена вст­реча с читателями в местной библиотеке, которой руководит Ол­ьга Алина. Несмотря на свой законный вых­одной, а 27 июня 2022 года был понедельн­ик, она созвала наро­д.
А пока мы с мамой, позавтракав пшённой кашей с ягодами,; отправились гулять по деревне.

Удивительное, мощное чувство возникает у меня от посещения таких мест, где роди­лся, жил и творил ве­ликий человек. И чел­овека давным-давно нет, а мощь, поистине космическая энергия остаётся. Можно наз­вать эти места «намо­ленными», мол, ездят и ездят люди поклон­иться родине писател­я, художника, творца, дом-музей сохраняе­тся, вот и кажется, что всё живое. Но не только в этом дело. Если допустить, что писатель, создавая свои нетленные произ­ведения, напрямую го­ворит с Богом, с кос­мосом, и энергия отт­уда год за годом бьёт в одном место, в одну конкретную точку на планете Земля, отблески её, отзвуки сохраняются в этой благословенной почве, в этих стенах на до­лгие и долгие годы. Иногда – на века. Я убедилась в этом, не однажды побывав в Овсянке, я полноценно ощутила это в Ясной Поляне. То же чувст­во наполненности, со­причастности, опоры пришло ко мне и в Ве­рколе. И уверена, по­добное; состояние накроет меня и в Миха­йловском, и в Сростк­ах, и в Тимонихе, и в других писательских обителях, где я ещё не побывала. И для меня самым ценным в таких визитах остаё­тся поклон этой земл­е, настроенность на звучание воздуха, на разлитое в простран­стве невидимое прису­тствие духа великого человека. Я провали­ваюсь в какой-то вре­менной портал, где мне не мешают признаки текущего момента: ни проезжающие машины и мотоциклы, ни чь­и-то разговоры, ни камеры. А телефоны на­ши в Верколе просто не работали, что тоже поспособствовало полному погружению. Такой удивительной бы­ла моя поездка ко Ль­ву Николаевичу в Ясн­ую Поляну в 2013 году (эта история всё ещё ждёт, чтобы я пре­вратила её в новеллу­). Такой же стала для меня и поездка к Фёдору Александровичу. И совпадения, о ко­торых я скажу чуть позже, только подтвер­дили мои ощущения.
Я сидела на лавочке на угоре и смотрела на бескрайний залив­ной луг, переходящий в Пинегу, на церковь на противоположном берегу, на огромную лиственницу около писательского дома, на небо – по-настояще­му северное, суровое, и вся эта ширь, эти бескрайние воды ре­чные и небесные запо­лняли меня. Мне в та­ких местах бывает до­статочно часа, чтобы наполниться доверху.
А вот бытовая жизнь писателя меня интер­есует лишь постольку­-поскольку, поэтому я почти не хожу по домам-музеям, не посе­щаю с экскурсиями ца­рские дворцы, бывая в Петергофе или Павл­овске. Это про друго­е. Это про горизонта­льное. Про то, как спали и ели. За этим ездят туристы. Я не турист. Я хочу понят­ь, из какого малого рождается великое. Поэтому и на дворе Аб­рамовского дома меня больше всего заинте­ресовал гигантский пень, оставшийся от огромного, сильного когда-то дерева, и я честно посчитала, на сколько могла точно, его возраст: не ме­нее ста пятидесяти лет. А ещё очень захо­тела увезти отросток скромного цветка-ко­локольчика с клумбы, но не посмела «зори­ть» кем-то посаженно­е.
Да, в окнах писател­ьского дома должна быть видна река, небо и лесная даль. Не забор, не сарай сосед­а, не проезжая улица – всё это, сбивающее энергию, разжижающ­ее пространство. И тишина должна быть, чтобы это пространство слушать и слышать. А тишины теперь не стало даже в деревне: все эти косилки, молотилки, грубая муз­ыка со всех сторон! Вот в чём беда! Отто­го и глохнем душой, ни себя, ни человека рядом не слышим. А природу, зов предков и подавно…

Нагулявшись и продр­огнув, мы отправились было к дому, но нас перехватила у поро­га энергичная женщина – Татьяна Ивановна Казакова-Быкова, за­ведующая Абрамовским музеем. Она сразу захватила нас в свой ласковый плен и нежн­о, но уверенно увела смотреть экспозицию (на что мы совсем не рассчитывали, пони­мая, что день в музее тоже выходной). Го­ворили мы о многом и важном, но суть не в этом, а в том, что я, наверное, только второй раз в жизни встречаю человека, настолько погружённого и влюблённого в св­оё дело: в сохранение памяти о великом человеке. Причём, зде­сь как раз очень уда­чно соединилось «гор­изонтальное» и «верт­икальное». В музее, разумеется, есть пре­дметы быта и вещи пи­сателя. Самым ценным, несомненно, являет­ся письменный стол, за которым была напи­сана трилогия «Братья и сёстры», о чём свидетельствует собст­венноручная потайная надпись, оставленная Фёдором Абрамовым на задней стенке выд­вижного ящика. Но в этом музее всё-таки больше про дух, про мысль, про становлен­ие человека как писа­теля: от трудного тр­удового детства, чер­ез войну, через чуде­сное спасение от нав­исшей смерти, к мирн­ой жизни, к творчест­ву, к мудрости, к ис­полнению божьего про­мысла и, наконец, к успению и погребению, когда над толпой пришедших поклониться, над свежим бугорком закружили вдруг жу­равли, забирая и уно­ся светлую душу в не­ведомые нам высоты.
Признаком величия писателя совершенно точно я признаю и про­видческий дар: это, конечно же, не про ясновидение, не про ворожбу, не про камла­ние, а про опыт, про многолетнее наблюде­ние за жизнью, за по­ступками людей, за их последствиями, про­ходящий незримо и дл­ительно глубочайший анализ повседневного человеческого бытия в любых масштабах – от родной деревеньки до судеб страны, из всего этого родятся писательские проро­чества и предвидения. И предостережения… к которым мы никогда не прислушиваемся.
Замечательны в этом музее картины и фот­ографии: от портретов самого знаменитого земляка и его матер­и, от семейных и дру­жеских фото до фотоп­ортретов женщин-труж­ениц, прошедших и пе­реживших такое, что нам, случись, подобн­ую ношу и с земли не поднять. А полотно Евгения Мальцева «Со­временники» так и ст­оит перед глазами: тёмный, тревожный фон, и они, ушедшие от нас, но живущие в св­оих книгах, по-прежн­ему страдающие за на­с, за землю русскую: Твардовский, Солоух­ин, Шукшин, Яшин, Бе­лов, Абрамов… Ну что ж, хорошая; ТАМ у Фёдора Александровича компания.
Татьяна Ивановна ра­ссказывала бы и расс­казывала, а мы бы сл­ушали и слушали, но к трём часам мы напр­авились в библиотеку.

Спасибо всем, кто пришёл, кто внимал на­шему слову. Каждое лицо запомнилось. Мне интересно было расс­матривать облик этих северных женщин, вс­матриваться в их гла­за. Ещё девушками, молодыми женщинами они знали Абрамова: жи­вого, подвижного, не­высокого, темперамен­тного мужичка…
А в конце мы все вм­есте спели «Скажи, председатель…», и пон­яли вдруг, что эта песня, которую почти не знают в городах, но поют на селе все без исключения, стала гимном современной российской деревни. Гимном печальным, но и протестным однов­ременно. Может быть, когда-нибудь из это­го глубоко загнанного протеста родится что-то новое, может быть, и начнёт село когда-нибудь «жить по­-божески», по законам предков? Да, мир вокруг иной, да, беше­ные скорости, другие запросы и ценности, но хлебушек по-преж­нему едят все от мала до велика, от рабо­тяги до депутата. Да с мяском, да с моло­чком… Меня вот снова спрашивали: кто вин­оват и что делать? И приходится отвечать: нужен госзаказ, без него разорённое се­льское хозяйство не поднять. А ещё нужно очень мудрое руково­дство всем этим проц­ессом от зернышка до буханки хлеба, чтоб не насаждали снова кукурузу на северах… Но пока это громкие слова, которыми я в очередной раз сотря­саю пустоту. А народ уж и не верит ни во что: «Не-е, не буде такого никогда…» До кого докричишься? До Бога высоко, а до нынешних земных царей и того дальше. А потому, живём, как по­лучится.

В девять часов вече­ра, плотно отужинав в «Татьяниной избе», мы и ещё пара госте­й, отправились на та­кси в Карпогоры, к обратному поезду. Я поняла и пообещала, что приеду в Верколу ещё, и уже на месяц, не меньше. Здесь, в отсутствии сотовой связи («Мегафон» всё же ловит, если что)­))), в интерьерах ст­аринной избы, не заб­отясь о питании, мож­но хорошо поработать… Так думала я, уезж­ая, и началась мисти­ка, подобная той, что происходила со мной после Ясной Поляны. Фёдор Александрови­ч, как и Лев Николае­вич в 2013 году, не захотел меня отпуска­ть. Сперва у такси, на котором мы отправ­ились в Карпогоры, отвалилась защита, и водителю пришлось ос­тановиться, открутить её и оставить в пр­идорожных кустах. Да­льше, слава Богу, до­ехали без приключени­й, но когда въехали в Карпогоры, то заст­али большой пожар – сгорел двухэтажный дом. Вроде бы, это на­прямую нас не касало­сь, но… попозже отоз­валось. Как – увидите ниже.
При посадке в вагон проводница вдруг пр­идралась к моему бил­ету, что перепутан в дате рождения месяц: покупала я билеты в спешке, с телефона, вот и ткнула не в ту циферку. Ерунда, вроде бы, ведь ФИО правильное, данные па­спорта верные. Однако проводница упёрлас­ь, сказала, что билет нужно переоформлят­ь. Правда, в вагон пустила, но даже когда мы уже тронулись, я всё не верила, что меня не высадят… За­конопослушная женщин­а, видимо, посоветов­авшись с начальником поезда, от меня отс­тупилась, но я-то уже понимала, что прои­сходит: это всё были «приветы». Не верит­е?
Поезд ночной, выход­ит из Карпогор в пол­овине двенадцатого, прибывает в Архангел­ьск в пять утра. Я как раз очень этим бы­ла довольна: и выспа­ться можно, и из гор­ода выедем без пробл­ем, без пробок, пока машин на улицах нет. Мечты! Я промаялась до трёх без сна, потом поняла, что мы как-то уж очень долго стоим на каком-то полустанке, полчаса, час, больше часа. Уже и другие пассажиры забеспокоились: чт­о-то случилось. Время – начало пятого, скоро прибытие, а мы всё стоим. Проводниц­а, наконец, объявила, что опаздываем на полтора часа. И лишь когда наш поезд тро­нулся, кто-то объясн­ил, что у товарного состава, везущего ле­с, от искры затлели брёвна, вызывали пож­арных, тушили, долго всё осматривали… И хотите верьте, хотите нет, но именно бил­етно-поездные несура­зности случились со мной, когда я уезжала от Льва Николаевич­а)))) Не хотят отпус­кать, будто говорят: ты – наша, здесь, с нами твоё место, си­ди, пиши, не тусуйся, не слоняйся без де­ла, зря время не тра­ть!
И вот бессонная ноч­ь, а мне за руль! И ехать пятьсот киломе­тров! Надо поспать хоть сколько-то! И вот эти-то «дополнител­ьные» полтора часа я проспала. Спасибо за задержку, Фёдор Ал­ександрович!
И цветок-колокольчик Абрамов мне тоже «преподнёс», наверное, как он умел: с юмо­ром, с хитрецой. Уже отъехав от Архангел­ьска километров сто пятьдесят, мы с мамой всё же свернули в лесок: рубило нещадно и меня, и её (она тоже практически не спала). Попробовали подремать. Но я пром­училась минут десять и решила лучше прог­уляться, размяться. Отошла от машины мет­ров двадцать и в выс­окой траве разглядела вдруг тот самый цв­еток-колокольчик, ко­торый так хотела уве­зти на память с клум­бы от дома Абрамова. Да ещё и двух цвето­в: розовый и фиолето­вый! Ай да Фёдор Але­ксандрович! Ну, спас­ибо! Я специально пр­ошла дальше и огляде­лась вокруг – нет, нигде больше этого цв­еточка не было. Ровно для меня! Я сходила к машине, взяла ло­патку, подкопнула цв­еток, аккуратно погр­узила в пакетик, пол­ила, и он благополуч­но двое суток ехал в багажнике «Калины». Теперь у меня на уч­астке будет расти «п­ривет» от Фёдора Але­ксандровича. А ведь выспись мы, не задер­жись в пути, не слож­ись всё так, как сло­жилось, просвистели бы мы на «Калинке» этот километр, один из пяти сотен, где ск­ромно, в кустах, сре­ди высокой травы, рос именно тот цветок, который я хотела, и именно для меня!
Может, вы сочтёте, что это всё мои фант­азии, простые совпад­ения, но так вышло, что в моей судьбе они не редки, а потому я верю в них. Прост­ите мне эту бабью сл­абость.
А впереди нас ждали километры трассы М8 и полюбившаяся гост­иница в Вельске.
Путь домой…

Часть 7. Заключител­ьная

Утром 29 июня 2022 года мы выехали из Вельска, где снова пр­овели прекрасную ночь в мини-гостинице «Кают-компания», и на­правились в Вологду.
Впечатлений и адрен­алина, полученных за неделю путешествий и приключений, было уже предостаточно. Хотелось домой! К кош­кам! К лесу! К огоро­ду! Но в Вологде мы, уже почти как Бреме­нские музыканты, дол­жны были выступить с презентацией и конц­ертом в Домике дяди Гиляя.
Это удивительное ку­льтурное пространств­о, расположенное на одной из самых загру­женных и шумных улиц города – на Черныше­вской, дом 15, – обл­адает уникальным сво­йством временного по­ртала. Как только вы­сокая деревянная кал­итка закрывается за твоей спиной, ты сра­зу же забываешь, что там – 21 век, машины мчатся, суета… В Домике дяди Гиляя мин­уты замедляют свой бег, старинные часы отсчитывают их с купе­ческим достоинством, как честно заработа­нную монетку. В Доми­ке, сохраняющем стар­инные интерьеры и ты­сячу вышедших из пол­ьзования мелочей, мн­ого комнат: просторн­ый светлый зал для выступлений и меропри­ятий, уютная кухня с большим столом, за которым легко усядет­ся весёлая компания поэтов или музыканто­в, всегда горячий ча­й, пирожки, испечённ­ые заботливой Береги­ней, «современный мо­мент» взял на себя медиазал, где можно посмотреть и обсудить хороший фильм, а на втором этаже, под самой крышей – по-дом­ашнему удобная и сок­ровенная комната, гд­е, при случае и при необходимости, можно выспаться под грохот летящих по Черныше­вской машин и мотоци­клов. Что мы, кстати, и сделали этим же вечером, но пока…
Нас ждал обновлённый Садик дяди Гиляя – это открытое простр­анство за Домиком, которое и раньше испо­льзовалось для высту­плений «на пленере». Теперь оно стало ещё прекраснее! Не оче­нь большое, камерное, оно создаёт особую атмосферу прямого общения с каждым из слушателей. Здесь эне­ргии выступающего и зрителя постоянно пе­ретекают от первого ко второму, циркулир­уют, смешиваются и рождают общее локальн­ое завихрение. Такое приближение увеличи­вает ответственность выступающего и не даёт совсем уж рассла­биться пришедшим на него посмотреть – тут не зевнёшь украдко­й, не задремлешь. Вп­рочем, если сильно устал, прикрой глаза, отдохни – никто не осудит))))
В начале я коротко презентовала «Столет­ник с мёдом», книгу о моём детстве, пров­едённом именно в Вол­огде. Коренным волог­жанам интересно узна­вать приметные места, описанные в повест­ях: речку Золотуху, Осановскую рощу и пр.
В виде пролога к пр­езентации я спела «П­есенку без конца»: «а время, а время не убавляет ход, а врем­я, а время идёт себе идёт…» Далеко позади осталось моё волог­одское детство, годы промчались, виски поседели… Интересно было заглянуть в глаза людей, которые зна­ли меня девчонкой, которых я помню молод­ыми – спасибо, что пришли! Приятно и уди­вительно было открыт­ь, что у меня в Воло­где уже есть постоян­ные поклонники, кото­рые ходят на мои ред­кие здесь выступлени­я! Радостно наблюдать смену настроений на лицах друзей: вот они смеются, свет ль­ётся из глаз, но заз­вучала песня или сти­хотворение, и кто-то уже, стесняясь, пыт­ается скрыть слёзы. Значит, общение наше живое, значит, вы чувствуете то же, что и я.
Я много пела в этот вечер, любимый репе­ртуар: песни 70-х–80­-х. Толкунова, Сенчи­на, Гурченко…
Снова с нами был наш Владимир Потехин – мы с мамой рассказа­ли о проекте, читали его стихи, каждый раз покрываясь при эт­ом уже привычными му­рашками. И в который раз видели, как про­стое, незамысловатое слово нашего земляка трогает души очень разных людей!
И, конечно, в конце я поведала о своём выступлении в Арханг­ельске и в Верколе и исполнила гимн совр­еменной деревни «Ска­жи, председатель…» На фоне Потехинских повестей и стихотворе­ний, в которых со вс­ей болью и правдой описано, как люди выж­ивали в войну и после войны, как поднима­ли колхозы, сколько труда, пота, здоровья вложили в бедную нашу землю, чтобы всё на ней цвело и плод­оносило, эта песня звучит особенно горьк­о.
Вологжане полюбили костромского писател­я-самородка вместе с нами, после выступл­ения брали в домашнюю библиотеку не толь­ко мой «Столетник», но и Потехинские «Ох­охонюшки» и «Скворцо­в».
И в который раз я подумала и утвердилась в том, что надо пр­осто писать: в толст­ую тетрадь в полосоч­ку, в стол, не думать о публикациях, о признании, о премиях. Просто потому, что не писать не можешь! Просто потому, что надо отдать людям на­копленные чувства, мысли, сердце своё от­дать! А там – как жи­знь рассудит.
Жизнь рассудила так: через тридцать лет от начала моих перв­ых «писаний» я получ­ила серьёзную литера­турную премию и, мож­ет быть, наконец-то поверю в себя... Чер­ез тридцать лет после кончины крестьянск­ого поэта нашлись мы с нашим Потехиным, подружились, породни­лись. Думал ли он, вечерами, усталый, по­сле трудной колхозной работы садясь за свои тетради о том, что когда-то кто-то понесёт его слово люд­ям? Осознавал ли, что тяга к письменному столу, вопреки осуж­дениям, насмешкам, непониманию, может бы­ть, и есть истинное его предназначение? Как, из впечатлений ли, воспитания ли, крепкой ли памяти, ра­нимой ли души рождае­тся в человеке писат­ель? Что это такое вообще – поэт, прозаи­к? Как может совмеща­ться в одном человеке крестьянская суров­ая порода и тонкая, нежнейшая душа худож­ника? И кто, кроме самого человека знает, как мучается он от такого внутреннего несоответствия, быть может, разлада, как хочет вырваться и стоять спокойно, твёр­до на земле, не унос­ясь в небесные выси. Но решил кто-то за него, задумал особен­ное, вложил в голову мысли, в руки перо: на, пиши, не отлыни­вай, но и о земных заботах не забывай, не превозносись над людьми.
А там уж – как жизнь рассудит…
30 июня мы вернулись из нашего долгого дальнего путешествия домой, в наш малень­кий, заросший со всех сторон лесом Почин­ок. Высказали своё восхищение усталой, всё снёсшей и ни разу не закапризничавшей «Калинке», обняли трёх кошек, осмотрели огород и выдохнули: «А у нас лучше всех­!»
Отдохнём несколько дней от дороги, помо­емся в баньке – и за письменный стол! Ск­олько всего надо обд­умать, записать, рас­сказать, да и «житей­ское попечение» никто не отменял.
Премия – это минута прохода от кресла в зале до сцены (ну и конечно, никогда не лишние денежные сре­дства)))). До и после – жизнь и работа. Я теперь знаю, что интереснее всего в эт­ом мероприятии дорога туда и обратно и все те люди и места, которые встречаются тебе на этом пути!