Папус

Вчера он стал неуправляемым. Просидел весь день на кухне, поглядывая в окно. Недоуменно смотрел на снующих по дому жену и детей. А затем сделал невозможное: вышел на улицу и прошелся по городу. По долгу останавливался около витрин магазинов, а затем шел дальше, в сторону парка.
Никто бы и не заметил. Единственная жалоба в отзывах от какой-то тринадцатилетней прыщавки: «Три звезды. Игра лагает. Не все персонажи управляемы».
Макса жалоба зацепила, как и все низкие оценки. Он методично просматривал отзывы и старался оперативно исправлять баги. Рекламодателей в проект уже привлекли, осталось совсем немного до платной подписки и тогда можно будет плотненько заняться другой игрой.
Несложный симулятор семейной жизни. Виртуальные «дочки-матери» для девочек-подростков. Функционал небольшой и понятный. Слишком простой, но от того и востребованный.
Макс зашел под аккаунтом недовольной клиентки и проследил за взбунтовавшимся отцом семейства. Жизненные показатели последнего падали.
«Зима, все-таки, а этот в одной рубахе по городу шлындает: голодный, холодный» - рассмеялся Макс и попытался вернуть персонажа в дом, но тот замирал на месте, накидывал взбесившемуся куртку, но та проваливалась в текстуры, предлагал еду, но тот словно не замечал. Макс в очередной раз проверил параметры и чертыхнулся – вирус.
Папус сидел на кухне в ожидании завтрака и вдруг почувствовал, как растет раздражение. Оно крутилось в пустом желудке и рвалось наружу. Свет стал тусклее, а окружающие предметы сузились, потеряли форму. Мир исказился. Сначала он подумал о своих родителях: «Кто дал мне такое вы****ское имя? Папус. Жене тоже не повезло – Мамус, но каким же надо быть дебилом, чтобы назвать своих собственных детишек Сынусом и Дочкусой. Хуже не придумаешь».
Потом исчезли звуки и даже его собственный голос. Папус позвал жену, но та не откликнулась. Попытался поймать бегающего по кухне сына, но промахнулся. Папус замер, боясь пошевелиться, надеялся, что происходящее нереально и скоро пройдет.
Всякое с ними было: садились завтракать и неожиданно наступал вечер, день то сужался, растягивался на невыносимые часы бесконечных дел. Подобное случалась, так часто, что Папус перестал обращать внимание на мелочи жизни: сыты, здоровы. Что еще нужно? Он ходил на работу, сидел за компьютером и даже перекидывался незначительными фразами с коллегами, а потом шел домой и продолжал тупые диалоги. Еще вчера они не казались чем-то отвратительным, но сегодня, от одной только мысли о работе, начинало выворачивать. Голод исчез, хотя самочувствие снизилось, поэтому Папус не хотел шевелиться.
Дом опустел. Жена ушла на в кондитерскую, а дети в школу. Никто не спросил, почему Папус все еще неподвижно сидит на кухне. «Не позвонили с работы, не заметили мое отсутствие», - думал Папус, чувствуя, как раздражение перетекло в тревожность.
За окном пролетали машины, двигались люди, а внутри дома было тихо. Папус стукнул по столу, стараясь развеять наваждение, и почувствовал, как рука прошла сквозь столешницу. Попробовал на прочность стол снизу и не почувствовал препятствия.
Тревожность скаканувшая к гневу, переросла в ужас, сковавший тело. Папус вновь боялся пошевелиться, страшился того, что стул исчезнет, и он рухнет на пол, а затем глубже и глубже, туда. «Куда?» - на секунду задумался он и начал гнать от себя похожие мысли.
Вернулась жена. Прошла мимо, не замечая Папуса. Затем остановился школьный автобус, из которого выкатились дети, но и они не обратили внимание на отца.
К вечеру на Папуса накатила тоска. Он смотрел в окно, пока ночь не сменилась следующим днем. Мысли путались, прыгали от неизбежности существования к никчёмности бытия, но все еще теплилась надежда.
Утром повторило предыдущий день. Домашние по прежнему не замечали Папуса. Мгновенно вычеркнули из жизни, словно его и не существовало.
Работа могла стать спасением и Папус покинул дом. Чувство голода все еще не было, но походка стала нетвердой, шаткой. Кружилась голова, а ноги то и дело проваливались в тротуар, из которого их приходилось раз за разом приходилось вытаскивать.
Папус не мог зайти в магазин или аптеку, закричать о помощи или позвонить. Люди исчезли. Дома оказались нагромождениями цифр и сложных слов, только парк вдалеке все еще выглядел реальным.
Папус шел вперед. Временами на него падала одежда, но он не чувствовал необходимости в куртке, сыпались продукты, но чувство голода отсутствовало. Он даже не удивлялся происходящему. Знал - мир скатился с катушек, но парк, только он казался реальным.
- Да нахрена ты туда прешься? – закричал в сердцах Макс и не заметил, как набрал данную фразу на клавиатуре.
 Фигурка замерла.
- Ты меня видишь? – закричал Папус, но выпавшая над головой фраза превратилась в набор смешанных символов.
- Если слышишь, подними руки вверх! – набрал Макс.
Фигурка подняла руки вверх.
- Ты болен, дружок, - это вирус.
Папус поинтересовался что такое болезнь, и кто с ним разговаривает, но в облачке над головой опять получилась мешанина.
Фигурка упорно шла дальше, пока не наткнулась на локацию для пикников. Собрала в кучу хворост и принялась выкладывать слова:
- Мир стал другим.
- Я все исправлю, - ответил Макс. – Для тебя он станет прежним.
- Ненастоящим, да? – выложил из веток Папус.
- Все относительно, друг! – закричал Макс.
- Я…
«Минут через пятнадцать температура начнет падать и бред уйдет, - услышал Макс незнакомый голос. – Вирус довольно неприятный, но вполне излечимый».
Картинка с персонажем пропала, но Макс не торопился открывать глаза. Он чувствовал, что взмок, ломоту, сжимающую мышцы и раскалывающую голову, и думал о Папусе, отчего становилось совсем не по себе. К чужому голосу добавилось воркотание жены. Макс пришел в себя, но все еще чувствовал тяжесть болезни.
Спрятанный за тяжелыми веками мир, растекался по поверхности сознания и вновь собирался в комнату, посреди которой застыл Папус.
Дня через два Максу полегчало, и он выпросил у жены ноутбук. Отзыв о баге был настоящим. Макс нашел его в череде восхитительных звездочек. И даже ответ помощницы, о том, что все исправлено. Затем зашел в игру. Семья девчонки жила своей полной ограниченной жизнью. Макс перехватил управление новоиспеченным папашей и поволок того в лес. Прошел до самой поляны для пикников, в надежде найти бывшего Папуса, что было само по себе глупостью.
На площадке валялся хворост, приготовленный для новой семьи, решившей отдохнуть на пикнике. Макс, усмехнулся, прищурился и замер. Среди хаотично разбросанных веток явственно проступало одно единственное слово «Прощай».