По пути к нашей Америке. Степан Крашенинников

Долгий российский путь, протянувшийся от столиц вплоть до берегов Аляски называют ёмким словом Первопроходчество. По содержанию, это было движение, состоящее из трёх основных понятий, часто переплетающихся между собой, как косичка, в которой суть одна, а направления разные. В первом эшелоне, решая каждый свои задачи, двигались казачьи отряды и торговые люди с промысловиками, а позже по их следам отправлялись люди науки, в первую очередь геодезисты и картографы. Путь их был нелёгок, жизнь короткой, но очень насыщенной, а судьба одного участника часто повторяла судьбу предыдущего. Но если бы не первопроходцы, мы не смогли бы с гордостью пропеть «Широка страна моя родная!» и гордиться своей необъятной землёй!
Охочие люди
Интересный вопрос: «Человек вершит историю или всё-таки история создаёт человека?»
 – Он относится к числу тех, на которые невозможно дать однозначный ответ, поскольку ответ требует пространственных размышлений и вольных допущений, но то, что линия судьбы «Русской Америки» льнет и вьется вокруг судьбы династии Романовых – это не подлежит никакому сомнению. Так морской путь к американским островам первыми проложили петровские корабли, сухопутную дорогу по двум континентам – экспедиции Анны Иоанновны, а первый межевой камень, разделивший Америку на «Русскую» и прочую, был вкопан при Екатерине Великой. Ну, правда, и последний гвоздь в крышку её домовины был забит при Романове, Александре П Освободителе…
Массовое освоение новых земель шло «по дорогам сказок», то есть вслед за рассказами вернувшихся из вояжей в невиданную сторону и пересказами их слышавших, сдобренных добавленными от себя красочными деталями. Так приукрашенные воображением слушателей рассказы участников экспедиций Христофора Колумба, Васко да Гамы, Джеймса Кука и множества прочих вызвали массовый поток желающих испытать на себе азарт приключений и находок в разных частях света. Так и рассказы моряков Первой и Второй Камчатской экспедиций, в первую очередь о богатстве пушного промысла на Тихоокеанских островах и прибрежных землях, нашли своих слушателей и вызвали в умах, сердцах и душах купцов, промысловиков и казаков неистребимое желание попытать там собственное счастье. В погоне за призрачным счастьем, то есть за удачей, «русскому человеку» нужно было пройти через многие испытания по длинной дороге.
От Москвы к Мурому и далее на восток протянулся Сибирский тракт
Сибирский тракт
По Муромской дороге стояли три сосны
Прощался со мной милый до будущей весны
После подписания Нерчинского мирного договора с Китаем в 1689 году Пётр Первый издал указ с повелением о том, чтобы была проложена сухопутная дорога в Сибирь. Дело строительства дороги как водится затянулось, и начали её прокладывать только во времена правления Анны Иоанновны, в 30-е годы XVIII века, а закончили – в 60-е годы того же столетия, при Елизавете Петровне. Длина тракта, который назвали Сибирским, составила примерно 11 тысяч километров. Дорога оказалась востребованной и потому весьма оживленной. По ней шел нескончаемый поток подвод с товарами в Сибирь и обратно. Качество дороги было, как бывает в России, никаким. По рассказам путешествующих местами тракт выглядел как обычная пашня, разбитая глубокими колеями. Обычно расстояние в 30 километров на телеге по нему преодолевали за 7-8 часов. Поначалу дорогу от остальной местности отличали лишь поставленные верстовые столбы. Через реки были налажены переправы, а через болота проложены гати. Позже императрица Екатерина Великая распорядилась посадить вдоль тракта березки через промежуток 2 метра 84 сантиметра, которые были должны защищать дорогу от снежных заносов и не позволяли бы путникам сбиться с пути в непогоду. Вдоль всего тракта были устроены почтовые станции. На них путники могли передохнуть и сменить лошадей. При этом существовали как казенные, так и частные постоялые дворы. Ямщиков сюда присылали насильственными методами со всей территории России, а также заманивали льготами и привилегиями. Вдоль дороги рядами встречались населенные пункты, в которые селили ссыльных крестьян. Переселенцев на два года освобождали от всех существующих государственных повинностей. На них была возложена обязанность содержать в порядке мосты и переправы тракта.
По Сибирскому тракту в Китай везли кожу, пушнину, серебро, масло, кедровые орехи, рыбу, гусиное мясо. А из Китая шли обозы с посудой, мануфактурой и чаем. Чай составлял 90% импорта. Его потом продавали по всей стране на оптовых ярмарках. По этому же тракту везли в Китай свои товары купцы из Англии, Голландии и Франции. Конечным пунктом Сибирского тракта являлся Иркутск, но дорога на том не кончалась. Она раздваивалась: одна ветвь шла на Север к Якутску и далее к Охотскому морю, а другая – на Юг в Кяхту и далее в Китай. Обратный поток с пушниной, шедший с Тихоокеанского берега через Якутск, дойдя до Иркутска, переправлялся через Байкал, а потом шел на приграничную Кяхту, где существовал оживленный товарообмен «нашего» на «китайское». Сюда же в конце 18 века из Иркутска была переведена таможня. От Якутска до Охотска тянулся так называемый Якутский (Приленский тракт) протяженностью около 3000 километров. По нему шли по суше до притока Лены, а затем по Лене на парусных и гребных судах добирались до Якутска. Зимой по рекам подводы везли лошади по льду. На этом тракте даже не было почтовых станций. До самого Охотска простиралась безлюдная тайга. Только в Юдомском Кресте стояло два дома, две юрты, казарма и пять амбаров. Чтобы кормиться в пути, следовавшие в Охотск путники, закупали в Якутске скот, гнали его с собой и по мере надобности забивали.
«Что сказать о пассажирах? Это страдальцы в полном смысле слова. Пешком итти препятствуют болота и реки, а об объезде на телеге и думать нечего. Дальше Алдана...дорога совершенно изменяет свой вид: то едешь извилистыми тропинками… сквозь густой лес, поросший кустарником, или через болото, в котором лошадь вязнет по брюхо; то взбираешься на длинный косогор или на крутую каменистую гору и прилагаешь путь по снежной вершине; то спускаешься прямо в реку; то подымаешься на распавшуюся скалу, где с осторожностью пробирается по острому камешнику безподковый конь; то вдруг встречаешь лес, обгорелый от жару... Не дай бог быть застигнутым на дороге продолжительными дождями. В это время болота становятся непроходимыми, реки разливаются; Караван поневоле должен ждать, пока перестанут дожди и опадут реки» – так писал в своей книге «Русские на Восточном океане» московский купец А.Н. Марков после путешествия на Аляску. Желающему продолжить свой путь от Якутска до Камчатки приходилось сталкиваться с ещё большими трудностями. От Охотска начиналась морская, особо опасная часть пути.
Чем длиннее нить, тем легче она рвётся…Так было и на Сибирском тракте. Как когда-то печенеги на Днепровских порогах, ушкуйники на Волге, казачья вольница на прочих реках, купеческий товар поджидали на Байкале пираты, которые и грабили приходящие к переправе караваны подвод, и атаковали суда на воде.
Самым выгодным пушным товаром для продажи в Кяхте считался мех калана, морского бобра, за которым торговые компании отправляли промысловые экспедиции на острова Охотского моря. Ходили промысловики на примитивных судах, которые строили в Охотском порту. Суда назывались коч и шитик. Это в общих чертах, а если рассматривать процесс освоения более внимательно, то увидишь, как движение на восток континента как рукава Сибирского тракта распадаются на три составляющих: одна государственная, по которой двигались казаки, стремившиеся объясачить всё местное население, вторая промысловая, которая состояла из купечества и промысловиков и третья, самая малочисленная, в которую входили исследователи. Иногда функции этих составляющих объединялись, но только научные изыскания оставили заметный след в историческом процессе.
Что касается полуострова Камчатка, то первые ясачные зимовья на Камчатке устроили казаки отряда Владимира Атласова в конце XVII века. Первым исследователем Камчатки был Степан Крашенинников. Степан Крашенинников был не только в числе первых исследователей Сибири, но и в числе первых российских профессоров, написавших свои фундаментальные труды на русском языке. Он шёл в науку плечо к плечу с Михаилом Ломоносовым.
Степан Крашенинников (1711-1755)
Родился Степан Крашенинников в Москве, в один год с Михаилом Ломоносовым в семье отставного солдата. В 13 лет поступил в Славяно-греко-латинскую академию и проучился в ней 8 лет. Михаил Ломоносов поступил туда же в 1730 году и учился там всего пять лет. Степан Крашенинников за успешную учёбу в 1732 году был направлен в Петербург в Академическую гимназию при Петербургском Университете. Михаил Ломоносов отправился туда же через 3 года. К тому времени Степан Крашенинников уже совершал первые научные открытия в Сибири, куда отправился в 1733 году по решению собрания Академии Наук. Он был зачислен студентом, одним из пяти, в состав академического отряда Второй Камчатской экспедиции, названной впоследствии Великой Северной. Выбор на этих пятерых пал в результате отбора потому, что они «…могли по Юпитеровым спутникам в разных местех долготу обсервовать". То есть они были способны определить астрономическими методами координаты на местности для составления карты.
В 1737-1741 годах Крашенинникову уже была доверена самостоятельная работа – научная экспедиция на Камчатку.
Руководителем небольшого отряда он отправился на Камчатку потому, что никто из дипломированных участников отряда немца Герхарда Миллера, отвечающего за научные изыскания Второй Камчатской экспедиции, как и он думавших и писавших по-немецки, не захотел отправляться в необустроенный и небезопасный край Земли.
Если посмотреть на карту, то видно, что полуостров Камчатка лежит в Охотском море, за которым на востоке начинается земля другого материка.
В октябре 1737 года Степан Крашенинников из Анадырского острога, который основал в своё время Семён Дежнёв, на шитике с названием «Фортуна» отправился на Камчатку. Дорога была известной: прошли до устья Анадыря, потом вдоль берега Охотского моря до камчатских берегов. Таким образом «Фортуна» повторила вероятный путь Федота Попова, прошедшего вместе с Семёном Дежнёвым пролив Беринга, и также, как и он потерпела крушение в Охотском море. В результате на камчатский берег команда Крашенинникова попала без груза и без вещей, только в чём были одеты. Слава богу, все остались живы и уже через пару недель они добрались до Большерецкого острога на берегу Авачинской бухты.
Степан Крашенинников так обрисовал это поселение в своей книге «Описание земли Камчатки»:
 «Крепость в оном остроге четвероугольная, во все стороны по десять сажень, с востоку и северу огорожен палисадником, южную и западную стену составляет строение, а именно ясачная изба, аманатская казёнка… За острогом строения часовни, что ныне уже церковь во имя Николая Чудотворца с колокольнею на столбах… Кабак с винокурнею, служивых 45 человек… Сей острог всех хуже, но и нужды нет в укреплении, потому что подвластные сему острогу камчадалы издавна надёжны и верны».
Ясачная изба – куда местные приносили ясак (дань - меха)
за своих родственников, взятых казаками в заложники (аманатов).
Аманатская казёнка – изба, где содержались
под охраной заложники из числа местной знати
Через год молодой учёный построил в Большерецком остроге себе избушку на свои средства.
За четыре года, проведенные на полуострове, он изучил камчатскую растительность и животный мир, его речную систему, подробно описал рельеф, в частности 1200-километровый Срединный хребет, гейзеры, горячие ключи, сопки. В 1739 году Степан Петрович наблюдал извержение Авачинского вулкана
"…в первой раз выкинуло из того места будто шарик огненной, которым однако весь лес по около лежащим горам выжгло. За шариком выбросило оттуда ж как бы облачко, которое, час от часу распространяясь, больше на низ опускалось, и покрыло пеплом снег вёрст на 50 во все стороны. В то самое время ехал я из Верхнего Камчатского острогу в Нижней, и за оною сажею, которая поверх снегу почти на пол дюйма лежала, принужден был у Машуры в остроге дожидаться нового снегу".
Он живо интересовался также бытом местных племен, ительменов и коряков, их обрядами и верованиями. Крашенинников составил первый словарь «ламутского» (эвенкийского) языка.
Давая в своей книге описание растений, которые водятся на земле Камчатке, учёный привёл такие данные о борщевике:
"Сладкая трава в тамошней экономии за столь же важную вещь, как и сарана почитается: ибо камчадалы употребляют оную не токмо в конфекты, в прихлёбки и в разные толкуши, но и во всех суеверных своих церемониях без ней обойтись не могут… Российскими людьми почти с самого вступления в ту страну проведано, что из ней и вино родится".
Исследования ученого положили начало хозяйственной деятельности местного населения. Так, получив семена злаков, камчадалы начали заниматься земледелием. Из Якутска с великим трудом на полуостров были доставлены лошади и коровы, что дало возможность освоить скотоводство. «Травы на всей Камчатке без исключения так высоки и сочны, что подобных трудно найти во всей Российской империи. Вдоль рек, озер и в перелесках они гораздо выше росту человеческого и растут так скоро, что косить сено в одном и том же месте можно, по крайней мере, три раза за лето. Поэтому лучших мест для содержания скота нельзя и найти» – писал Крашенинников в своей книге
Ещё он выращивал в условиях Камчатки разные огородные культуры – репу, редьку, горох, ячмень
 «О ячмене, который был посеян в огороде, доношу вашему благородию, что он почти весь было налился, но токмо ранними морозами его побило, а горох начал цвести сентября 5 дня, а стрючков на нем не было, ибо он не успел отцвести, а снеги уже и пали; репа была в диаметре дюймов 3, только мало, ибо семена не очень хороши были, а у некоторых жителей дюйма в 4 и больше видел»
Также интересно описание быта отрядов казаков:
"Казачье житьё на Камчатке не разнствует почти от камчадальского, ибо как те, так и другие питаются кореньем и рыбою, и в тех же трудах упражняются: летом промышляют рыбу и запасают в зиму, осенью копают коренье, дерут кропиву, а зимою вяжут из оной сети".
Камчатский период Степана Крашенинникова кончился вскоре после того, как на Камчатку в 1740 году прибыли адъюнкт Георг Стеллер и профессор Делиль де ла Краер. Произошло то, что обычно бывает по прибытию любого начальства. Более трёх лет студент был сам себе голова и прекрасно справлялся со всеми обязанностями, а тут… Краер отобрал у Крашенинникова его избу под себя, а Стеллер начал помыкать им во всём. В результате в 1741 году студент передал им собранные материалы и отправился на материк.

Через 10 лет после начала экспедиции Степан Крашенинников вернулся в Санкт-Петербург.
По возвращении в Петербург Степан Крашенинников по результатам экспедиции написал книги «Описание камчатского народа», «О завоевании камчатской землицы». Десять лет после возвращения он работал над своим фундаментальным трудом «Описание земли Камчатки», который был издан после его смерти в 1756 году. В 1745 году он получил звание адъюнкта, а в 1750 году был избран профессором ботаники и натуральной истории, а также ректором академического университета. А до этого момента Степан Крашенинников составлял отчёты по собранным результатам Великой Сибирской экспедиции. В частности, занимался переводами трудов своих коллег на русский язык и разбирал бумаги умершего в Тобольске Георга Стеллера.
Книга профессора Крашенинникова, которая была переведена на европейские языки и издана в Англии, Германии, Голландии, Франции. стала бестселлером благодаря собранному материалу и живому языку повествования.
Панегирик пламенной страсти
Говоришь, чтоб остался я,
Чтоб опять не скитался я,
Чтоб рассветы с закатами
Наблюдал из окна…
Юрий Кукин
Можно только удивляться, насколько разные по характеру люди живут на белом свете! А ещё удивительней то, что похожие типажи, как вечные странники кочуют из века в век и встречаются во все времена и эпохи. Более того, я уверена, что они и в будущем не изменят своё характерное лицо! Читая истории о первопроходцах, я ловлю себя на мысли, что мне знакомы участники всех повествований, при этом знаю их достаточно близко. Мне хорошо знакома и понятна мотивация их поступков. А всё потому, что альтер эго тех людей из прошлого я встречала среди коллег-сотрудников родного геодезического отряда. А роднит нас одна общая черта: и мы в настоящем, и они в прошлом, и многие прочие тогда и сейчас поглощены одной безудержной страстью. Помимо известных всем восьми смертных грехов, человека нещадно изводит ещё одна пагубная страсть – охота к перемене мест. (Весьма мучительное свойство, немногих добровольный крест)
Не важно, какая цель ставится в преодолении – открыть новый берег, дойти до Северного полюса, вырастить сад – истинная цель всегда одна – не плыть по течению! Нет, конечно, шальные деньги тоже могут быть поставлены в качестве ориентира достижения цели. Насколько эта страсть сладостна, знает каждый, кто по своей доброй воле собирал котомку или рюкзак и отправлялся из налаженного домашнего уюта в неизвестность отчаянного путешествия. Восторженный накал чувств наполненного ожиданием чудес, растворенного в этом восторге собственного «Я», преодолевающего порог дома, наверное, может сравниться лишь с ощущениями космонавта, вышедшего в открытый космос. Тем не понять, кто не любил! Насколько эта страсть мучительна, знает каждый, кто ждал стороннего решения, дозволения пойти, поехать, поплыть, полететь дорогой этой страсти. Кажется со стороны, что персонажи многих приключений вращаются вокруг золота и прибыльной наживы, а на самом деле, они подвержены другой страсти – страсти ухода от мира настоящего в мир придуманный, от мира покоя к шаткому миру перемен, дающему состояние ощущения полноты свободы. Это ощущение возникает у человека, которому ветер бьет в лицо, а он идет ему навстречу, когда за спиной у идущего остаются многие километры пути, связанного со смертельной опасностью, когда он продвигается вперед и вперед по непролазной дороге, когда преодолевает стремнины и речные пороги. Как описать то состояние шального счастья, когда впередсмотрящий кричит во всю мощь прокуренных легких: «Земля!»? Или, когда, поднявшись на гору, человек окидывает взглядом ограниченную лишь линией непрерывного горизонта широту окружающей земли? Или, когда, глотая соленые брызги, борется с волной, и вдруг наступает такой момент, когда понимаешь: ты победил, вершина взята, дорога пройдена, волна отпустила!? Предчувствие победы над стихиями, заложенное в первом шаге, вызывает в человеке чувство эйфории, а всё, что ему следует – острую жажду удовольствия от встречи с непредвиденными опасностями и возможность их преодоления. Как сам человек думает, он преодолевает силы природы, а на самом деле борется с самим собой, своим внутренним противником, вечно скулящим, противно ноющим, сомневающимся антиподом. Не важно, какая цель ставится в этом преодолении – открыть новый берег, дойти до Северного полюса, вырастить сад – истинная цель всегда одна – не плыть по течению!
Именно поэтому мне захотелось собрать вместе несколько рассказов о людях, которые смогли себя преодолеть и стать первыми в своём деле, чтобы не было так, как в стихотворении
Но ушла их жизнь... в толчею толчей,
На съеденье крыс, на расхват мышей,
На подметку туфель для мелкой тли..
Потому от них на лице земли
И следа следов не нашли...
Новелла Матвеева