Романтики - полные штаны

Будни красной журналистики


Весной 1974 года я, вечный внештатник, решил написать для газеты «Вечерний Ленинград» очерк о том, как проходят суда белой ночью через разведенные невские мосты. Согласен – только ленивый не писал. Но я то – найду слова яркие, эпитеты маринистые. На парапетах парочки целуются. Женихи с невестами в вальсе кружатся. А к берегу бежит Ассоль, вся такая воздушная. Ну, молодой, романтичный … козел.
Пришел к завотделом "Вечерки" Никифорову, он легко согласился. Новая тема, старик, сказал. Незатертая. Позвонил при мне речникам, продиктовал ФИО. На прощание сказал – 100 строк. Пришел я на сухогруз, он стоял на набережной лейтенанта Шмидта. На себе кофр, в нем «Зенит», два объектива. Запасной блокнот. Три ручки и два карандаша. Зашел в рулевую рубку. И тут вижу, что кэп еле в кресле сидит. Подкатываюсь к рулевому – сколько лет у руля? А он глазами как телок хлопает – и чуть не плачет – я только – только училище окончил. В первый раз иду! Я – к лоцману. А он тоже в первый раз идет через мосты. Так, думаю – пушной зверь! Апрель месяц, по воде льдинки кой - где видны. Если что – не выплыву. Какой там «Зенит», какой объектив – портретник. Держу дверь ногой, ведь может заклинить, когда вмажемся. Первый - мост Шмидта. Идем к нему. А там сильнейшее свальное течение. Сухогруз - лайба длиннейшая, руля слушается херово. Кэп орет - право руля. Лоцман - лево! Одерживай. Рулевой - дяденьки, я не пойму, кого слушать! Капитан рычит - млять, я тут капитан, меня и слушай! Лоцман ревет - да вашу мать, а под суд кто пойдет? Я про себя - и за каким хером меня сюда занесло? Романтики захотелось? Ща будет полна жопа огурцов! Эта сцена повторялась при прохождении каждого моста. У меня вся спина была мокрая от ужаса. Даже задница вспотела.


Когда мы вышли за последний мост, лоцмана должен был забрать катер. Капитан пригласил нас в каюту, на его место сел проснувшийся помощник. Сменили и рулевого. Мы с лоцманом зашли в каюту к кэпу. Он вытащил пузатую бутылку "Наполеона". Налил по 150. Два раза. Коньяк оказался говном. Но был очень кстати.
 Репортаж я написал самый романтический. На набережных сидели пары. И держались за руки. Чайки звали в дальние моря. Женихи кружили невест. Капитан был надежен как скалы. Лоцман - мудрый, опытный, интеллигентный. Рулевой мог попасть носом лайбы в игольное ушко. Никифоров прочитал, хмыкнул. Я вышел из его кабинета и дал себе слово больше никогда, ни за какие коврижки не ходить на любых лайбах сквозь невские мосты.