Установление Советской власти в Средней Азии! Ч-1

Туркестан-так назывались до революции среднеазиатские владения Российской империи.Огромные жертвами были завоеваны эти края в 19 веке.Военные и экономические интересы империи обусловили важность этих действий.Царская администрация управляла Туркестаном жестко,но оставляла в значительной степени нетронутыми основы внутренней жизни населявших его народов.Стоит сказать об огромном цивилизаторском значении присоединения Туркестана к России.Экономика и общественные отношения совершили просто гигантский скачок вперед.Отмена рабства,внутренних войн,снабжение российскими товарами беспошлинно,защита от набегов соседей,прокладка дорог,строительство инфраструктуры-как в городском так и в сельском хозяйстве-все это глупо отрицать.Но уже к началу первой мировой обстановка в Туркестане резко обострилась,начались народные волнения(Андижанское восстание 1898года,Восстание 1916года),которые дали толчок такому явлению,как басмачество,борьба с которым стала для Советской власти очень тяжелым испытанием.Особенно трудно было в годы гражданской войны,когда молодая Советская республика оказалась в кольце вражеских фронтов,а красные флаги революции развевались только в самом центре страны.Все силы были брошены на борьбу с контрреволюцией,союзниками которой стала разруха,голод,хаос и эпидемии.
 
Валерий Кремль


Из книги "Басмачество:возникновение,сущность,крах" авт.А.Зевелев.Ю.Поляков.А.Чугунов.


Обстановка в Туркестане сложилась особенно трудная. Экономическая отсталость края, специфика социально-политических условий, о которой уже говорилось, сделали сопротивление эксплуататоров крайне ожесточенным.

В свержении Советской власти в Туркестане был крайне заинтересован англо-американский империализм.

Средняя Азия привлекла чужеземных империалистов по тем же причинам, по которым любой колонизатор зарится на чужую территорию, — полезные ископаемые и сельскохозяйственное сырье (прежде всего хлопок), дешевая рабочая сила, стратегическое положение региона и т. д.

Для уяснения роли англо-американских империалистов в разжигании гражданской войны в Средней Азии и организации басмачества небезынтересно обратить внимание на некоторые факты из истории их проникновения туда. Проходило это проникновение по классической схеме. Вначале в Средней Азии появились «специалисты» по «изучению» культуры, быта и нравов «туземцев», инструкторы по обработке хлопка, развитию животноводства, консультанты по геологическим и железнодорожным изысканиям, археологии и т. п., а также журналисты и туристы. Они проводили сбор и обработку данных экономического, политического и военного характера, пересылали собранные сведения своим хозяевам, щедро финансировавшим культурно-просветительные и филантропические мероприятия прикрытия.

Вместе с «культуртрегерами» в Туркестан устремились коммерсанты и предприниматели, а также дипломатические чиновники, стремившиеся завязать широкие связи с колониальной администрацией, владельцами хлопковых плантаций и хлопкоочистительных заводов, хозяевами угольных шахт и нефтяных скважин. Они же зондировали почву для получения нефтяных концессий, контрактов на строительство железных дорог, проведение оросительных работ и т. д. И наконец, в конце прошлого [30] и начале нынешнего века в Средней Азии стали возникать первые иностранные торговые и промышленные фирмы.

Американский и английский капитал особенно упорно стремился обосноваться в жемчужине края — Ферганской долине. Акции основных отраслей хозяйства Ферганы попали в руки американских и английских владельцев. Например, в 1909 г. нефтяные компании Гувера и Уркварта выкупили у русских предпринимателей Майлисайское месторождение нефти и создали «Ферганское нефтепромышленное общество».

В 1912 г. в Андижане поселился американец Уильям Мей, который вошел в существовавшее здесь «Туркестанское торгово-промышленное общество» Ферганы. По его инициативе общество установило непосредственные контакты с промышленниками США{70}, в Коканде открылся склад американской нефтяной «Вакуум Ойл Компани»; нефтепромышленное и торговое общество «Санто», созданное в Ферганской области в 1898 г., финансировалось учрежденной в Лондоне и функционировавшей на основе английских законов «Русской генеральной нефтяной корпорацией»; основанное в 1905 г. нефте — и горнопромышленное общество «Чимион» было также связано с английским капиталом{71}. Две трети основного капитала среднеазиатского каменноугольного общества «Кызыл-Кия» принадлежали Петербургскому международному коммерческому банку, связанному с английским, французским и немецким капиталом{72}.

Незадолго до первой мировой войны в России было открыто отделение акционерного общества «Компания Зингер» с акционерным капиталом в 50 млн. руб. Компания имела своих представителей, склады и магазины почти во всех городах и крупных населенных пунктах Туркестана. Вполне обоснован вывод, что «вся обширная агентурная сеть «Компании Зингер» в Туркестане не столько занималась торговлей швейными машинами, сколько шпионской деятельностью: агенты фирмы собирали сведения о роде занятий населения, о состоянии дорог, о размерах посевов и поголовье скота, о промышленности и торговле»{73}.

Особое место в экономическом экспансионизме империалистов США занимало насаждение в слаборазвитых странах обширной сети банков. Один из самых крупных в Средней Азии — Русско-Азиатский банк (сформирован в 1910 г. на базе бывшего Русско-китайского банка, созданного в 1896 г.) был тесно связан с американским финансовым капиталом (особенно с Вандерлипом и Гувером); его отделения были открыты в Ташкенте, Самарканде, Коканде, Андижане, Маргилане, Намангане. Бухаре, Новом Ургенче, Ашхабаде, Мерве, Керки. Эти отделения контролировали деятельность почти всех хлопковых плантаторов. Банк приобрел большую часть акций Коканд-Наманганской и Токмакской железных дорог, Русского товарищества «Нефть», Кокандского электрического общества, Среднеазиатского нефтепромышленного товарищества{74}. Он принял участие [31] также в железнодорожном строительстве, в частности в прокладке линии Андижан — Ош. Сооружение Ферганской железной дороги, осуществлявшееся в годы первой мировой войны, в значительной степени субсидировалось американским капиталом.

После победы Октября империалисты не отказались от планов колониального порабощения Средней Азии. Они учитывали стратегическое и географическое положение Туркестана. Соседство края с Афганистаном, Персией, Китаем, Индией и его революционизирующее влияние на народы этих стран не могли не беспокоить англо-американских колонизаторов. Тесно соприкасаясь с порабощенным Востоком, таящим в себе потенциальные силы для борьбы с империализмом. Туркестан был как бы мостом, соединяющим Советскую Россию с колониальными странами. Он будил и звал угнетенные народы на решительную борьбу против колониализма, своим собственным опытом подтверждал необходимость и возможность ликвидации этой язвы человечества.

Беспокойство империалистов усилилось в связи с первыми успехами, достигнутыми молодой Туркестанской республикой в социалистическом строительстве, и с началом решения выдвинутых Коммунистической партией задач по превращению Туркестана в образцовую республику, в маяк социализма на Востоке. Укрепление Советской власти было смертельной угрозой господству империализма в Азии. Империалисты надеялись, что, задушив Советскую власть в Туркестане, они оградят свои колонии от революционизирующего влияния России.

В условиях начавшейся гражданской войны Туркестан нужен был империалистам и как плацдарм, обеспечивающий создание сплошного фронта интервенции и контрреволюции юга, юго-востока и востока России. Они рассчитывали на то, что развертывание борьбы в Туркестане заставит Советское правительство перебросить сюда значительные военные силы и тем самым ослабит решающие фронты Советской республики. Близость государственных границ позволила империалистическим силам осуществить прямое вооруженное вторжение, вести активную подрывную деятельность, оказывать контрреволюции всемерную помощь.

В антисоветской борьбе, развернувшейся в Туркестане, ударной силой контрреволюции стали басмачи.

В последних числах ноября 1917 г. среднеазиатская контрреволюция — русские и местные капиталисты, торговцы, ростовщики, феодалы, мусульманское духовенство, националистические политиканы — провозгласила «автономию» Туркестана и сформировала свое «правительство». Местопребыванием этого «правительства» стал расположенный в Ферганской долине город Коканд — один из торгово-промышленных центров края и оплот мусульманского духовенства (в нем насчитывалось 382 мечети, 42 медресе; здесь находились около 6 тыс. служителей [32] мусульманского культа; сюда после победы Октября пробрались руководящие силы туркестанской контрреволюции:

Программа кокандского «правительства» предусматривала восстановление Кокандского ханства и организацию Среднеазиатского халифата. Одновременно восстанавливались все виды феодальной и капиталистической собственности, бесправие женщины, шариатский суд, а также законы, изданные буржуазным Временным правительством России.

Выдвигая лозунг «автономия Туркестана», эксплуататорские классы хотели использовать в своих целях стремление народных масс к национальной независимости. Они выступали за автономию только потому, что им это было выгодно, что за национальным костюмом можно было скрыть борьбу с властью трудовых масс.

Кокандские «автономисты» опирались на поддержку эмирской Бухары и ханской Хивы, на туркестанских эсеров и меньшевиков, на членов местного «Союза русского народа», на туркестанские сионистские организации, на бывших чиновников Временного правительства. Они также установили отношения с казахскими и башкирскими националистами, с Украинской радой, которая признала их «правительство» единственной законной властью в Туркестане.

«Автономисты» действовали в тесном союзе и с другими контрреволюционными силами, в том числе с царскими казачьими атаманами вроде А. И. Дутова{75}, с белогвардейскими генералами — злейшими врагами любой автономии для народов России.

Все это убедительно характеризует классовый характер и политическую направленность «Кокандской автономии». Не защита национальных интересов народов Средней Азии, а борьба против Советской власти, власти трудящихся, — вот для какой цели была создана «Кокандская автономия».

Английские и американские военно-дипломатические круги самым активным образом поддержали кокандских «автономистов». 15/28 января 1918 г. английское правительство направило правительству США меморандум о необходимости интервенции против Советской России и о поддержке белогвардейских организаций и «правительств на юге и на юго-востоке России»{76}.

Друг Вильсона полковник Хауз, комментируя шестой из «14 пунктов», разъяснял, что оккупация Сибирской железной дороги американскими войсками была осуществлена также с целью поддержки «автономных образований в юго-восточной России», в том числе, как это видно из текста, «Кокандской автономии»{77}.

Президент США Вильсон разработал программу ликвидации Советской власти, территориального расчленения России и закабаления трудящихся, в которой определенное место отводилось и Средней Азии. В «14 пунктах» Вильсона и в комментариях [33] к ним Хауза и Липпмана говорится о Средней Азии как о будущей колонии США. В шестом пункте читаем: «Нет никакой информации, которая позволила бы составить мнение о правильной политике по отношению к мусульманской России, т. е., коротко говоря, к Средней Азии. Весьма возможно, что придется предоставить какой-нибудь державе ограниченный мандат для управления на основе протектората»{78}. Данный пункт был подтвержден и в расширенном варианте этого документа, утвержденного Вильсоном в качестве официальной программы для американской делегации на Парижской мирной конференции{79}.

Туманная формулировка «управление на основе протектората» на деле означала стремление превратить Среднюю Азию в американскую колонию. Выступая на Парижской мирной конференции в 1919 г. по вопросу о мандатной системе, Вильсон разъяснил, что система мандатов простирается на «германские колонии, территории Турецкой империи и другие территории». На вопрос, что он имеет в виду под «другими территориями», Вильсон ответил: «Бывшую Российскую империю», а точнее — Кавказ, Среднюю Азию и другие области{80}. На географической карте, составленной госдепартаментом для американской делегации, среди районов, которые предполагалось отторгнуть от России, была и Средняя Азия, вошедшая в зону США{81}.

Особую заинтересованность в свержении Советской власти в Средней Азии проявляла Англия. В первую очередь это объяснялось страхом британского империализма за судьбу своих обширных колониальных владений и его желанием включить Туркестан в состав Британской империи. Руководитель английской интервенционистской миссии в Баку и Закавказье генерал Денстервиль признавал, что захватом территории Туркестана, как и Баку, англичане стремились закрыть двери в Центральную Азию{82}. 4 марта 1918 г. министр иностранных дел Англии А. Дж. Бальфур заявил, что английское правительство уделяет азиатской России большое внимание{83}.

В период работы Парижской мирной конференции английская агентура в Туркестане попыталась сколотить из буржуазно-националистических элементов и реакционного мусульманского духовенства делегацию для поездки во Францию, чтобы там выдвинуть требования «об освобождении Туркестана от большевистского ига». В английских правящих кругах уже разрабатывалась программа выступления «туркестанской делегации» в Париже. В нее входило требование признания «национального самоопределения» Туркестана на основе принципов, изложенных Вильсоном. Английское правительство обещало поддержать эти требования{84}. За всем этим скрывалась идея превращения Туркестана в колонию. В случае неудачи этого проекта английские империалисты планировали создание в Средней Азии королевства во главе с эмиром Бухары Сейид Алим-ханом. [34]

Британское правительство рассчитывало использовать в Средней Азии свои значительные вооруженные силы, расположенные на Ближнем и Среднем Востоке. Один из английских генералов в начале 1918 г. заявил: «Нужно учитывать момент, и возможно, что английским солдатам придется нести сторожевую службу в оазисах Мерва и Самарканда»{85}.

Английское консульство в Кашгара (сначала консулом был Д. Маккартней, а затем подполковник П. Эссертон) направляло в Фергану своих агентов, пересылало оружие и деньги. Сюда же прибыли из Мешхеда (Иран) представители английского военного командования.

Борьба с «Кокандской автономией» стала одной из первых страниц гражданской войны в Средней Азии. Именно здесь и выступили на сцену басмачи как активная сила среднеазиатской контрреволюции. Начальником милиции в Коканде стал Иргаш — бывший уголовник, собравший значительную банду (до 1500 человек) из деклассированных элементов. Один из руководителей «автономии», Мустафа Чокаев, отмечал, что отряды Иргаша составляли военную опору кокандского «правительства».

В 1925 г. в Париже вышла в свет книга Ж. Кастанье «Басмачи» («Les basmachis»). Ее автор в 1918 г. занимался в Туркестане археологическими раскопками. Однако не это было его главным делом. Поэтому в написанной им книге содержится много сведений о туркестанской контрреволюции, прежде всего о басмачах. «Кокандское автономное правительство, — пишет Кастанье, — опасаясь угрозы большевиков, начало переговоры с басмачами и пригласило их к себе на службу... Иргаш первым откликнулся на этот призыв: бандит с большой дороги, когда-то осужденный, собрал внушительную банду, организованную из профессиональных воров».

Позднее (в 1919 г.) атаман Дутов направил Иргашу личное послание. Главарь шайки головорезов именовался в нем «доблестным вождем славных ферганских джигитов». Дутов произвел Иргаша в сотники и призвал «Аллаха и великого пророка его Магомета» на помощь «верному охранителю интересов России в Фергане»{86}.

Не менее колоритной фигурой был другой предводитель басмачей — курбаши Махкам-ходжа. Известный уголовник, осужденный в 1913 г. на 12 лет каторги за грабежи и убийства, он отличался изощренной жестокостью.

Шайки Махкама, Ахунджана и других курбаши, выполняя политическую функцию поддержки кокандского «правительства», одновременно грабили окрестные кишлаки. По мере обострения борьбы басмачи переходили к целенаправленному террору. В окрестностях Коканда они начали массовое истребление сторонников Советской власти, прежде всего тех, кто отказывался выполнять постановление «правительства» о мобилизации [35] в армию «автономистов», тех, кто не отдавал басмачам своих лошадей, продовольствие и т. д.

В начале февраля 1918 г. «правительство» решило укрепить свои позиции. Для этого ему необходимо было захватить кокандскую крепость, телеграф и разгромить Совет рабочих и солдатских депутатов. В ночь на 12 февраля силы «автономистов» — главным образом басмачи — двинулись к крепости. Однако красногвардейцы отбили атаку. Басмачи растеклись по городу. На улицах, в домах лилась кровь: все заподозренные в симпатиях к Советам беспощадно уничтожались.

1/14 февраля 1918 г. Совнарком Туркестана объявил Ферганскую область на военном положении, а железную дорогу — на осадном.

Организуя борьбу с басмачеством, Советская власть опиралась на рабочих и дехкан.

В декабре 1917 г. в Ташкенте, Самарканде и в самом Коканде состоялись массовые собрания, митинги и съезды рабочих и старогородских трудящихся, на которых было заявлено, что «автономное правительство» состоит из представителей эксплуататорских классов и поэтому ему не может быть оказана поддержка. На Самаркандском областном съезде Советов делегаты Ходжента (ныне Ленинабад Таджикской ССР), Джизака, Ура-Тюбе и Каттакургана доложили, что трудящиеся на местах «не признают автономного правительства и доверяют только Советской власти»{87}.

В декабре 1917 г. в Ташкенте открылся съезд узбекских пролетарских организаций Сырдарьинской, Ферганской и Самаркандской областей. Съезд выразил протест против образования «Кокандской автономии».

К началу февраля 1918 г. в помощь Кокандскому военно-революционному комитету прибыли отряды Красной гвардии из Скобелева (ныне Фергана), Перовска (ныне Кзыл-Орда), Андижана. Особое значение имело прибытие в Коканд красногвардейского отряда из Ташкента и отрядов, отправленных ранее против белоказаков.

Огромную работу проводил созданный в новом городе Коканда Военно-революционный комитет из представителей Кокандского Совета и рабочих-железнодорожников, во главе которого стоял большевик Ефим Адрианович Бабушкин{88}. Членом этого комитета от профессиональных союзов мусульман был Муминджан Шакиров.

В борьбу с автономистами включился под руководством большевиков кокандский «Союз трудящихся мусульман» во главе с Юсупом Повур Шамсутдиновым, Ташпулатом Уразбаевым и другими. В Коканде находился также Я. Р. Гилилов, посланный в Туркестан в октябре 1917 г. лично В. И. Лениным для «агитации среди местного населения»{89}.

Неоднократные попытки отрядов Иргаша захватить крепость [36] наталкивались на непреклонную стойкость ее защитников во главе с Е. А. Бабушкиным.

В это время в Коканд прибыл один из руководителей Компартии Туркестана — Павел Герасимович Полторацкий. На Туркестанском съезде мусульманских рабочих, созванном в конце декабря 1917 г. в Коканде, он говорил: «Мы не против автономии бедноты, но мы против байской автономии... Мы взяли власть из рук русской буржуазии не для того, чтобы вручить ее в руки мусульманской буржуазии. Власть мы взяли для Советов рабочих и солдатских депутатов. Мы работали и работаем для привлечения трудящихся мусульман в свою среду»{90}.

Среди «автономистов» возникли разногласия. Верх взяли представители «Улемы» — крайне реакционной националистической организации. «Улемисты» отстранили прежних лидеров «автономии» — Чокаева и Чанышева. 18 февраля главой «правительства» был назначен Ирташ. Басмач, головорез — глава «правительства»! Поистине действия контрреволюции вылились в трагикомический фарс.

Иргаш, объявивший себя заодно и «главнокомандующим», попытался снова перейти в наступление, но опять неудачно. 20 февраля двинулись вперед красногвардейцы. Уличные бои длились более четырех суток. Басмаческое воинство не спасло антинародную «Кокандскую автономию»: Иргаш был разбит наголову, его отряды рассеяны. Сам Иргаш с небольшой группой бежал. За ним последовали и другие курбаши.

3 марта 1918 г. в резолюции, принятой на общем собрании узбекских рабочих и трудящихся Коканда, состоявшемся после разгрома «автономистов», говорилось: «...мы, трудящиеся и рабочие — мусульмане, проклинаем всех автономных авантюристов и признаем Российскую рабоче-крестьянскую социалистическую республику и подчиняемся власти Советов рабочих, солдатских, крестьянских, дехканских и мусульманских рабочих депутатов»{91}.

Один из участников февральских боев вспоминает, что «после ликвидации кокандских «автономистов» авторитет Совета рабочих и солдатских депутатов еще более возрос и трудящиеся мусульмане еще теснее сплотились вокруг него»{92}.

Своеобразную роль сыграли басмачи в Хивинском ханстве.

Задолго до революции здесь начал басмаческую деятельность Джунаид Курбан Мамед, известный впоследствии под именем Джунаид-хана. Жестокий, алчный, коварный, честолюбивый, Джунаид со своим отрядом совершал разбойничьи набеги на соседние племена, грабил узбеков и каракалпаков. В 1911 г. он убил родного брата и присвоил его имущество. Ему удалось объединить под своей властью несколько туркменских племен, создать весьма значительный по хивинским масштабам вооруженный отряд.

В 1915–1916 гг. Джунаид совершил несколько набегов на [37] Хиву, стремясь захватить власть и одновременно грабя население. В ту пору хивинскому хану помогли русские войска. Джунаид потерпел поражение, ушел в каракумские пески, а затем откочевал в Иран.

После революции обстановка существенно изменилась. Контрреволюционные круги увидели в Джунаиде подходящего союзника для борьбы с трудящимися, с победившей в Туркестане Советской властью. Активный белогвардеец полковник Зайцев, командовавший казачьими частями в Хиве, установил с ним контакт.

В январе 1918 г. 1600 вооруженных всадников Джунаид-хана вошли в Хиву. Хивинский хан Исфендиар покорился Джунаиду и формально остался на троне{93}. Джунаид стал диктатором Хивы.

Так басмачество было возведено в ранг государственной власти. Установление диктатуры Джунаид-хана укрепило и активизировало контрреволюционные силы. Вскоре хивинская ханско-басмаческая контрреволюция перешла в наступление.

Тем временем в Туркестане все сильнее разгоралось пламя гражданской войны. Туркестан на длительное время оказался отрезанным от центра России полыхающими линиями фронтов.

На северо-западных подступах к Туркестану возник Оренбургский фронт. Он образовался в июле 1918 г. в результате выступления против Советской власти оренбургских белоказаков во главе с Дутовым, захвата ими Оренбурга и отхода красноармейских отрядов под командованием Г. В. Зиновьева в сторону Ташкента. Связь Туркестана с центром страны по единственной тогда нитке железной дороги, идущей восточнее Аральского моря через Актюбинск и Оренбург к Волге (через Самару), была перерезана. Другой путь — через Красноводск и Каспийское море на Баку — также был закрыт.

В июле 1918 г. вспыхнули антисоветские мятежи в городах Закаспийской области Туркестанского края. Власть в Ашхабаде, Кизыл-Арвате, Мерве, Красноводске перешла в руки эсеров, меньшевиков и туркменских националистов. Руководители Советской власти — бесстрашные комиссары П. Полторацкий, Я. Житников, В. Телия, С. Молибожко и другие — были расстреляны. Так образовался Закаспийский фронт.

12 августа государственную границу у станции Артык пересекла вереница выкрашенных в защитный цвет военных автомобилей. На советскую землю вступили английские войска. Интервенты (ими командовал генерал В. Маллесон) оккупировали Ашхабад и другие города Закаспия.

Открытая английская интервенция в Туркестане была составной частью общего интервенционистского плана борьбы против Советской России, разработанного Антантой. После падения Советской власти в Баку в конце 1918 г. и появления здесь в первых числах августа английских захватчиков вражеская цепь, [38] окружавшая Советскую республику, оставалась несоединенной только в одном месте — в Туркестане. С началом английской интервенции в Закаспии цепь, опоясывающая Россию, как бы замкнулась.

Белогвардейская газета «Голос Средней Азии» писала 17 августа 1918 г., что интервенты не удовлетворятся захватом Каспия: «У них имеются, безусловно, более широкие задания. Наша общая задача — это уничтожение ташкентского гнезда и освобождение дороги Самара — Красноводск от всяких пробок. Стратегическое значение этой колоссальной магистрали огромно. Ею замыкается багдадский английский фронт с волжским, чехословацким и уральским». Эта же газета прямо говорила и об американских планах интервенции в Туркестан с использованием железнодорожных линий Владивосток — Самара и Самара — Красноводск. У. Черчилль писал, что на окраинах России выросли антибольшевистские правительства, охраняемые войсками союзников{94}.

В Семиречье (территория нынешней Казахской ССР) в июле подняла мятеж офицерская верхушка казачьих станиц Копала, Сарканда, Тополевской, Абакумовской, Арасановской и других. Ей была оказана помощь белогвардейскими войсками «Временного сибирского правительства». Образовался Семиреченский фронт.

Четыре туркестанских фронта не были изолированными участками борьбы. И их возникновение, и конечные цели, преследовавшиеся их организаторами, свидетельствовали о том, что они не только были связаны между собой, но и направлялись единым дирижером.

Внутренняя контрреволюция слилась с империалистической интервенцией.

29 июля 1918 г. В. И. Ленин, анализируя сложившуюся к середине 1918 г. в стране военную обстановку, так определил положение Туркестана: «...часть городов Средней Азии охвачена контрреволюционным восстанием при явном участии англичан, укрепившихся в Индии, которые, захватив в свое полное подчинение Афганистан, давно создали себе опорный пункт как для расширения своих колониальных владений, для удушения наций, так и для нападений на Советскую Россию»{95}.

Созданный весной 1918 г. «Туркестанский союз борьбы с большевизмом» (эта контрреволюционная организация во многих книгах называется «Туркестанской военной организацией» — ТВО), объединивший белогвардейских офицеров и чиновников, действовал в союзе с местными буржуазными националистами.

Интервенты и белогвардейцы со всех сторон осадили красный Туркестан. Немалую помощь им оказывали активизировавшиеся во многих районах вооруженные отряды басмачей.

Гражданская война в Туркестане представляла собой составную [39] часть гражданской войны, развернувшейся в то время по всей Советской стране. Ход и исход вооруженной борьбы здесь определялся общим военно-политическим положением Советской республики, развитием боевых операций главных сил Красной Армии на решающих фронтах.

Советский Туркестан в годы гражданской войны был подобен осажденной крепости. Мужество и героизм рабочего класса и трудового дехканства Туркестана, проявленные в борьбе с врагами, нашли признание всех народов Советской страны.

Тот факт, что Советский Туркестан, отрезанный от центра, сражавшийся в тяжелейших условиях против объединенных сил интервентов, белогварейской и националистической контрреволюции, выстоял, отбил натиск врагов, — говорит о многом. Он свидетельствует о жизненной силе советского строя и глубокой связи Советской власти, Коммунистической партии с массами. Как далеки от действительности утверждения буржуазных фальсификаторов о том, что Советская власть в Среднюю Азию была привнесена извне, не пользовалась поддержкой трудящихся! Невозможно представить, чтобы Советская власть в Туркестане, будь она лишена связи с народом, могла победить в таких невероятно трудных условиях. Даже явные враги Советской власти были вынуждены признать стойкость трудящихся Туркестанской республики. Так, в изданном в июле 1921 г. в Праге антисоветском эмигрантском сборнике «Смена вех» писалось: «...достаточно указать на мало продуманный до сих пор факт существования в 1918–1920 гг. Туркестанской Советской Республики. Абсолютно отрезанные от Москвы, окруженные со всех сторон войсками Колчака, Дутова, Деникина и английской оккупацией, лишенные транспорта, топлива и хлеба, большевики в Туркестане сумели до конца, в течение полутора лет, сохранить власть в своих руках»{96}.