Весёлый поезд или куда меня подписали?!
Перед майскими праздниками далёкого 1993 года приходит ему от армейского друга из Рязани телеграмма:
«Иду пру присоединяйся»
Сенька почесал затылок: «куда идёт, чего прёт?»
В то время и в помине не было ни мобильной связи, ни интернета, ни смартфонов и всяких там вацапов. Поэтому вопрос «Куда идём, чего прём?» подвис в воздухе, пока через месяц не пришло письмо с кратким рассказом о водном походе по мещёрской реке Пре. Ёлы-палы! – так вот в чём дело! Ведь в телеграммах того времени не было ни заглавных букв, ни знаков препинания!
Но и в письме таилось множество загадок – Сенька не был водником и по сему обстоятельству кое-что из туристического лексикона ему было невдомёк.
«Подрали все шкуры о коряги…»
«У самого берега Анька взяла и кильнулась на ровном месте»
«Когда Лиля распотрошила машку, то из её нутра посыпались рыбные консервы. Твою дивизию! Тут я понял, что рыбалки у нас не будет. Примета такая… Так хотелось в этот момент завхоза лопатой огреть!»
Фильм ужасов, а не поход!
В том же письме друг Славка предложил Сеньке пойти вместе в водный поход по карельской реке Воньге.
«Наши ребята из турклуба машек шьют. У тебя есть машка? А то закажем»
… «Куда меня подписывают? – чуть не в холодном поту подумал Сеня, - шкуры обдирают, машек шьют да потрошат, что из их нутра кильки в томатном соусе выскакивают, лопатами бьют, киляются на ровном месте…»
Письмо заканчивалось словами: «Если ты «за» - приезжай, всё обсудим»
И тут в Сенькиной душе вновь вострубил зов Севера и он махнул рукой – была, не была! Поеду!
Тогда, в 93-м году прошлого столетия, «обсудить» вопросы можно было, повторюсь, только в почтовой переписке, по междугороднему телефону в отделении связи, или приездом в гости. Что такое в те годы междугородний телефон лучше всего расскажет эпизод из фильма «Мимино»:
«Ларису Ивановну хочу! Аллё! Это Телави? Тель-Авив? Нет, мне надо Телави… Гомарджоба генацвали! Ларису Ивановну хочу!»
Поездка в Рязань и встреча «за рюмочкой чая» всё разъяснила: машка – это рюкзак, лопата – весло, ну а шкуры – они и на чукотке шкуры. Не человечьи – байдарочные.
«А вот что такое «кильнуться» ты, как новичок, узнаешь в первый же день нашего похода».
И вот настал счастливый день, счастливый час!
«Поезд «Москва-Мурманск» отправляется через пять минут. Товарищи провожающие! – просьба покинуть вагоны»
Пять-минут, пять минут…
Как только в вагоне остались лишь «товарищи пассажиры», то тут же с каждой плацкарты, повеяли запахи варёных яиц, жареной курицы, краковской колбасы, свежих огурцов и помидоров.
- Ну, за отправление! – прозвучало из соседней плацкарты.
Дзинь-дзинь-дзинь!
- Ванька! Живо по второй! Ага, под первый стук колёс. Приготовились!
Бум! Стук! Дзинь-дзинь! – и поезд, слегка качнувшись, «поплыл» на малом ходу в сторону Мурманска.
Сенька попробовал открыть окно. Куда-там! Не поддавалось.
- Ну, по третьей! – раздался голос за стенкой.
- Погоди! Стрелки пройдём и тяпнем, - прозвучал ответ, - иначе или мимо рта пронесёшь или зубы вышибешь.
Сенька продолжал мучиться с окном, но от толчка на первой стрелке плюхнулся на сиденье.
- Ребят! На секундочку, попки поднимите!
Сенька открыл рундук и вытащил пристёгнутый к боку «машки» небольшой походный топорик.
- Иначе задохнёмся… И куда меня подписали!
В этот момент вагон вздрогнул на очередной стрелке.
- Ну вот, а теперь и по третьей! – вновь раздалось у соседей через стенку, - давайте хлопцы, ялтинские камушки!
«Это как?» - Сенька с любопытством заглянул за перегородку.
Мужики чокались донышками лафитников.
Предводитель выпивающих взял помидор, ткнул его в соль, рассыпанную на клочке газетки, и так крепко надкусил его, что из него вырвалась струя томатного сока и угодила, аккурат в глаз сидящему напротив товарищу. Тот, не успев закусить кусманом краковской колбасы, обронил его на пол.
Завидев Сеньку с топором в руках, «стрелок» потерял на лице румянец удовольствия от выпивки, и, подняв руки, промолвил:
- Всё, всё, командир… мы уже закончили…
Сенька вернулся к своему «безнадёжному делу» и ловким движением с помощью топорика смог-таки «сковырнуть» окошко.
- Верный способ! - сказал он своим друзьям, поглаживая топорик, - этот трюк мы применили два года назад, по дороге в Пояконду. Только вагон был купейный, а проблема та же. Мы тогда обратились к проводнику, но тот отказал нам в помощи и чуть ли не срывался на крик: «Какие окна! В Мурманске снег идёт!»
Налупившись, как и все обитатели вагона, варёных яиц, огурцов, жареной курицы, да чаю с печеньками, Сенька и его друзья расползлись по своим полкам.
В 23-00 свет в вагоне погас, умолкло железнодорожное радио и вскоре вагон угомонился… Десять минут тишины и из каждой плацкарты понеслись звуки сопелок, храпелок, тарахтелок и сонных причмокиваний и вздохов.
Около шести утра по звонку гидробудильника Сенька соскочил с верхней полки и направился в нужном направлении.
В момент прохода мимо очередной плацкартной перегородки вагон качнуло и, будто хуком слева, чья-то пятка влетела Сеньке в челюсть.
Он потерял равновесие и завалился на боковую полку. Да носом на грудь сладко сопящей полнотелой дамы. Не просыпаясь, она врезала Сеньке подзатыльник, и улыбаясь закрытыми глазами прошептала: «Колька! Отстань, бесёнок!»
Поднявшись, нет, отпрыгнув от полнотелой дамы как от батута, Сенька почти бегом заторопился к туалету. Открыв дверь «дабл-ю-си» и завидев лужу на полу, он, вздохнув, вновь процедил: «Куда меня подписали?»
… Проснулись ребята всей компанией при подъезде к Петрозаводску. По обыкновению в столице Карелии выходит добрая половина пассажиров «весёлого поезда».
Через несколько минут стоянки диспетчер объявила об отправлении поезда и «говорящая тарелка» запела с крыши вокзала голосом Марии Пахоменко:
«Долго будет Карелия снится…»
- Красивая песня… - сказал своим товарищам Сеня, - но пять лет назад я её чуть возненавидел.
- Отчего так? – поинтересовалась Лиля.
- Пять лет тому назад призвали меня служить в погранвойска. Чтобы добраться до пункта назначения, до Муезерки, надо здесь, в Петрозаводске сделать пересадку на костомукшский поезд. Утром мы приехали в Петрозаводск, а вечером – отправленье в сторону Косты. Весь день мы парились-жарились в зале ожидания. Весь день, чуть ли не через каждые полчаса, с каждым поездом что на Мурманск, что на Москву иль иные города, звучала эта песня. Мы её не только на всю жизнь наизусть выучили… К вечеру уже хотелось выйти из вокзала, выдрать бульник с мостовой и запустить им в эту тарелку на крыше!
… Поезд начал набирать ход, голос Пахоменко уже не был слышен и Сенька в задумчивости в воспоминаниях о том времени подхватил:
Белая ночь опустилась безмолвно на скалы,
Светится белая, белая, белая ночь напpолет.
И не понять, то ли небо в озера упало,
И не понять, то ли озеpо в небе плывет.
… Белая ночь прогоняет дрёму прочь. Сенька и Славка служили вместе на одной заставе на севере Карелии и к явленью белых ночей были готовы. Мало того соскучились по белоношью. А вот девчата из их команды только в «Весёлом поезде» впервые испытали что такое настоящая белая ночь. Она, настоящая белая ночь никак несравнима с питерскими сумерками.
Итак, вторая ночь железнодорожного путешествия была ночью несомкнувшихся глаз. Да и как тут сомкнуть глаза, когда от самого Петрозаводска и до финишной точки им открывается многоликая живопись карельской природы, карельских ландшафтов. И это не открыточные визитки страны озёр, лесов, болот и рек. Это живое созерцанье!
Вот Медвежья гора. Или, как зовёт её народ сокращённо – Медгора. В круг неё железная дорога делает длинный и крутой поворот. Такой, что с середины состава, высунувшись со второй полки в окошко, можно видеть и хвост и голову поезда.
… Перед глазами мелькают серебряные нити сверкающих на солнце ручьёв. Разноцветные – то голубые, то зелёные, бирюзовые, то оранжевые, ржавые или чёрные блюдца ламбушек. Рыжие, седые, малахитовые верховые болота, с кочек которых нет-нет, да поднимутся к небу журавки, тетерева и кулики разных мастей. Поезд пробегает малые и большие озёра и вглядываясь вдаль водной глади пытливому и зоркому глазу завидится в далёком небесном далеке парящая в рыбной охоте скопа. То и дело поезд проскакивает под лентами больших и малых, спокойных иль порожистых рек. По берегам которых стоят величественные крепостные стены еловых иль сосновых северотаёжных лесов…
- Речка, речка! Мам, пап! Смотрите какая речка! – закричали конопатые детки-двойняшки в соседней плацкарте и начали радостно прыгать перед окошком.
Время на часах неумолимо подходило к вечеру, но карельское солнце и не собиралось готовиться к закату.
- Может по чайку? – вопросил Сеня своих друзей.
- Ага! – дружно ответили ребята, не отрывая глаз от окон.
… - Вода ещё не вскипела! – процедила, выглядывая из своего купе, проводница, - с самого с ранья ходят, ходят… И все только за кипятком. Уж два титана выдули. И никто ни печенек, ни сушечек к чаю не купит. Все со своим добром едут. Продаж никаких. А как иху мать, план выполнять! Только и успевай уголёк подкидывать…
О, это чудо! – титан. Почти во всех поездах они стали электрическими, но в «Весёлом поезде» они ещё топились древесным углём.
Запах тлеющих углей титана… Запах романтики дальних дорог.
В детстве, когда Сенька ждал на платформе электричку, чтоб доехать на ней в гости к бабке с дедкой, он любил вдыхать этот запах дымка, что стелился над крышами пассажирских вагонов пробегающих мимо поездов дальнего следования. Любил считать вагоны и пытался уловить названья городов назначенья на табличках. Запоминал эти города, а вернувшись из деревни домой, спешил открыть атлас Советского Союза и искать Караганду, Ташкент, Сочи, Орджоникидзе, Ашхабад, Фрунзе, Иркутск.
Жил Сенька недалече от Казанской железной дороги и потому поезда были только южного и восточного направлений. Но интересовали его не только местонахождения городов. Сенька, проводя пальцем по Атласу, мысленно прокладывал маршруты движенья поездов и открывал для себя множество географических объектов. Река Кубань, Азовское, Каспийское, Аральское моря, горы Урала, Байкал, Иссык-Куль и т.п.
Сколько географических открытий сделал для себя малой Сенька ещё до того, как взял в школе первый учебник географии! И как ему любилось и нравилось работать с контурными картами.
Ох этот запах тлеющих угольков титана… Первый запах романтики дальних дорог, дальних путешествий. Вот так рождаются мечты…
И тут следует отметить, что через несколько месяцев после похода по Воньге, после этой поездки на «Весёлом», Сенька бросит работу в лесном хозяйстве, попрощается, чмоком в морду с любимой служебной лошадью Ромашкой, бросит заочное обученье в Московском лесотехническом институте и поступит учиться на рабфак Географического факультета МГУ. Через полгода успешно сдаст экзамены и в 25 (!) лет станет студентом Московского Универа. Из-за возрастной разницы сокурсники тут же прозовут его папой курса, папой Сеней иль просто папой.
А пока – пока его, сидящего в раздумьях у окна «боковушки» покачивают колёса «Весёлого поезда».
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
Свидетельство о публикации №224011401413