Банный день в монастыре. Отец Дмитрий

Сегодня - банный день. Пошел помыться.  Попал в одно время с о. Димитрием. Он с ностальгией вспоминал отца Доната, нашего благочинного в не столь далеком прошлом (ушел из обители через два месяца после моего водворения в  ней): мол, мы терли друг другу спинки. Я сам, мол, отца  попросил. "А чего…сам один эту грязь хорошо не отмоешь… Самому эту ерунду со спины не  оттереть"..

Отец Дмитрий ждет банного дня, как манны небесной, всю неделю. Если недостаточно жарко натоплено, добавляет дров, терпеть эту температуру трудно. Я же наливаю сразу три таза, разбавляю кипяток холодной водой: в одном быстро моюсь, остальные 2 опрокидываю на себя: чтобы долго не находиться в этом парном аду. Отец Дмитрий (с осуждением): «Ты чего так воду расходуешь? После тебя могут прийти люди мыться..».Я ему: "Прости, не буду больше, брат" Он (назидательно): «Я, вот, моюсь в одном тазике. А потом обмываюсь ковшиками с холодной водой, чтобы не расходовать горячую».  Показывает любовно на небольшой красный пластмассовый тазик с обломанными краями, полный мыльной воды: "Вот... Ничего не понимают...Выставили кошкам в виде сортира. А вещь - хорошая...  Чего на них тратить? Они все равно в эти лоханки не ходят. Гадят по всем углам. Я взял, высыпал песок, хорошо помыл и вот теперь использую..."

Отец Димитрий вообще очень бережливый. В чем-то напоминает Плюшкина. Когда был экономом, не одну партию подаренных  печений  и конфет сгноил, выдавая на стол по чуть-чуть.

Выхожу в предбанник, обтираюсь полотенцем.. Вслед выходит из парной (она же и помывочная) отец Дмитрий с претензией: мол, почему не поставил тазики один в один: места на лавке нет! Открывает двери парной, наглядно показывает мне Отвечаю: «Прости, брат: век живи – век учись, Дураком помрешь…»

Он  удовлетворенно принимает мое извинение. Что-то благосклонно буркает по этому поводу, но  я вынул перед баней из уха слуховой аппарат – не могу разобрать…
Понемногу, не спеша, одеваюсь. Отец Дмитрий снова  выходит. Раз, другой… Постоит, отдышится - и снова в пекло...

Я не выдерживаю. Говорю: "Вот, ты сам не можешь терпеть такой жары. Зачем так натапливаешь?". А он мне: «А так дольше моюсь. То на холоде, то в жаре. А в жаре если стоять все время - быстро помывка заканчивается...».

 Словом, специально продлевает удовольствие, тащится…

Мы лежали недавно с о. Дмитрием в  одной палате – в московской больнице.  Мегаполис – это что-то нереальное для него, не укладывается в его представления о жизни. Его привезла из монастыря в больницу раба Божия Ксения – во славу Божию. Живет в Подмосковье. Вызвалась помочь благому делу. Оставила телефон о. Дмитрию. Мол, звоните, если что надо. У него же нет телефона…

 Обращается ко мне с просьбой: позвони Ксении; пусть она привезет мне белого батона, сахара песку и чаю... Сам он, в основном, этим питается, когда день и ночь дежурит на кухне. У него при поступлении выявился крайне низкий гемоглобин. Ставили каждый день капельницы. Переливание  крови. Привели,  в конце концов, все в норму...

А в тот, первый день  я не разобрался сначала, не знал, что Ксения так далеко живет, позвонил. Она все привезла только на следующий день, к вечеру.  Наш младенец во Христе очень по поводу этому переживал: мол, почему не звонит. Когда, мол, привезет… Я вник в суть ситуации, позвонил Фотинии, социальному и хозяйственному организатору монастыря, и она все уладила: подключила других, больше Ксению не беспокоили…. 

На фото-больница. Отец Дмитрий идет пить свой сладкий чай….

В монастырь возвращались вместе. На Курском вокзале мой спутник с некоторым ошеломлением взирал и на пышные интерьеры, и на разборки нетрезвых агрессивных постоянных обитателей сих роскошных хоромов…

Отец Дмитрий несет кухонное послушание 20 лет. У него с детства - эпилепсия.  Дни обострения - единственные, когда ему дают отдохнуть. Очень любит, тонко чувствует и понимает природу. Трепетно всегда наблюдает за тем, как постепенно оживает округа: зеленеют долы, перелески. Остро чувствует преходящий характер времени, всего нашего существования.   Говорит мне:" Вот, недавно отмечали Новый год.  А уже половина месяца прошло...Не заметишь, как год кончится..." Слова - обычные . но чувство, общий облик брата, напоминающего немного Достоевского (все-таки болезнь накладывает свой отпечаток) оставляют щемящее впечатление... Большой молитвенник и бережно относится к книге. Не раз приносил мне книги, предназначенные для растопки. Просматривает их, но читать много из-за свое болезни не может. Приносит мне. Единственный, кто не отправляет подаренные прихожанами книги без разбору в топку.

Очень физически силен. В бане, обратил внимание на разворот плеч, могучий торс: на животе - "квадратики" мышц, которых наши качки добиваются путем изнурительных тренировок и особой организации питания... А он пьет сладкий чай с хлебом... И постоянно таскает тяжести: кастрюли, баки, дрова. Все время - в работе. Никакой фитнес по эффективности не сравнится…

В свое время буйный  "сиделец" Илларион, было, сунулся к нему с попыткой физического воздействия, так отец Дмитрий так вмазал ему, что тот отлетел, и никогда больше не пытался  повторять свои наскоки. Правда, дул мстительно все время в уши наместнику, клевеща на блаженного и отравляя всячески его существование... Из-за этих наветов отца Дмитрия отстранили от должности эконома.

В жестких, суровых условиях, тяжелых трудах, не оставляющих времени для развлечения, угнетаемый с детства тяжким недугом, этот «несвятой святой» сохраняет младенческую чистоту и радость восприятия Божьего мира, способность видеть его красоту, способность чувствовать неповторимость момента , присутствие во всем Создателя. Для него -  "братья" - не пустой звук. В его терпении и безропотном служении, в его воспитательных замечаниях неотразимо проявляется забота о других, любовь к ближнему - не напоказ, не пафосная (он неулыбчив, порою мрачноват, никогда человекоугодливо не стелится перед тобой)-, но  идущая из самой глубины его души, проникнутая светом Христовым. В нем порою видишь воплощенное Евангелие, наглядное, неотразимое, подлинное исполнение главной заповеди Христа: "Любите друг друга".