День Сингулярности. Город Света и Тьмы

Мне в своё время довелось основательно поездить по миру – побывал в Венгрии, Чехословакии (и в Чехии, и в Словакии), в Литве, Эстонии, Австрии, Германии, Великобритании, США, Израиле, Турции и на Кипре (вроде ничего не забыл).

Но потом к старушке-Европе основательно охладел (ибо старушка), и посещал исключительно США. А потом меня вдруг потянуло в Берлин. Впрочем, конечно, не «вдруг». Я уже говорил о малопривлекательных (для «небесной канцелярии», не для меня) сущностях, с которыми я в некотором роде «подружился» (насколько с этими существами вообще можно дружить).

Хотя существа эти (обитающие, скорее всего в Вальхалле и потому ни разу не инфернальные) имели самое прямое отношение к Берлину, но никакого давления с их стороны я не ощущал. Вообще. Никогда. Ни по какому поводу. В отличие от Всевышнего, им совершенно несвойственно «давить» (видимо, они, как ни странно, уважают Свободу Воли).

Просто, наверное, накопилась некая «критическая масса» общения, которая и сподвигла меня на то, чтобы увидеть вживую «их город» (хотя его нынешний облик весьма сильно отличается о того, который видели они).

Не без помощи Призраков (так я их предпочитаю называть, хотя это им не сильно нравится, ибо, строго говоря, призраки – это всё-таки несколько иные сущности), я получил и быстро выполнил небольшой консалтинговый контракт, который позволил мне профинансировать… да почти двухмесячную поездку.

Правда, позднее выяснилось, что помогли мне существа вполне себе из плоти и крови…, впрочем, это неважно. Важно, что помогли… дабы я вышел на финишную прямую, которая через считанные месяцы привела меня прямо к Баронессе.

Немцы – странные персонажи. Перед мусульманскими «бешенцами» распахивают ворота нараспашку, а шенгенские визы выдают с убийственными ограничениями. Поэтому пришлось получить визу французскую – чиновникам Пятой республики (или какая она у них сейчас там по счёту), на всё пофиг вообще.

Я давно хотел побывать в Париже, да и лететь напрямую в Берлин с французской визой в паспорте как-то не есть гут, поэтому я решил провести ночь в Париже и только потом отправиться в Берлин.

Отель (мини-гостиницу, если быть более точным) выбирал не я, а турагентство (где-то в районе Чистых Прудов, на соседней улице с визовым центром). Если быть ещё более точным, турагентша с не таким уж и редким именем Ася.

Подобрала она мне отель на каком-то из многочисленных парижских бульваров близ Монмартра. В пяти минутах ходьбы от знаменитой Пляс Пигаль и «Красной мельницы» (одного из символов Парижа – кабаре «Мулен Руж»).

И, что оказалось для меня намного важнее, в 15 минутах ходьбы от знаменитой Basilique du Sacr;-C;ur. Базилики Святого Сердца, если по-русски. Совершенно потрясающей красоты здание (чем-то напоминающее знаменитый Тадж-Махал), она расположена на вершине холма Монмартр, в самой высокой точке столицы Франции (130 метров над уровнем моря).

Поэтому добраться до базилики (да ещё с моими не совсем здоровыми ногами) – это довольно серьёзное достижение. Я католик своеобразный, конечно (с церковью еретика-Франциска у меня почти ничего общего, потому я в неё и не хожу), но к подобного рода символам отношусь с огромным уважением.

Отношение, впрочем, весьма прагматично, ибо базилика (это просто титул, означающий что соответствующий католический храм имеет особую духовную ценность) есть очень широкий и мощный канал Благодати Божьей – живительных и целительных энергий, жизненно необходимых в мире, который и вампирит насосом высокого давления, и отравляет тонкие тела людей почём зря.

Поэтому я до базилики таки добрался (хотя и не без труда). Повернулся на 1800, посмотрел на город внизу… и почувствовал, что базилика живая (что не такая уж и редкость, на самом деле).

Она смотрит вниз, на эту чудовищную помойку (в ясную погоду видно аж на полсотни километров), в которую превратили когда-то величайший город мира толпы мигрантов-полуживотных и безумие толерастии, либерастии, секуляризма, релятивизма, консьюмеризма, индивидуализма и прочих смертных грехов современных «развитых стран» (Франция едва ли не в первых рядах).

Смотрит абсолютно спокойно, ибо понимает, что всё это временно. Римская империя была ещё больше разложившимся обществом (в смысле вышеперечисленных смертных грехов) … а потом ей на смену пришли суровые христианские государства, которые зачистили всё это безобразие, как говорится, по полной программе.

И, таким образом, положили начало векам веры (полутора тысячелетиям, на самом деле). Во время которых за то, что казалось нормой в Римской империи (и что считается нормой сейчас) можно было и на костёр угодить. Причём легко.

Базилика абсолютно спокойна, ибо знает, что является каналом (и инструментом) такой Силы, которая в мгновение ока может положить (и, я не сомневаюсь, таки положит) конец всему вышеперечисленному безобразию.

И, судя по тому, что над портиком базилики возвышаются две статуи конных воинов-полководцев — Людовика Святого и Жанны Д’Арк (и тот, и другая рубили врагов своих в капусту безо всякой жалости), точно не методами Нагорной проповеди. А самой что ни на есть грубой силой – и (вероятно) потоками крови.

Ощущения внутри базилики были… мощными. Хотя и не такими мощными, как «после того» в Северной Башне замка Вевельсбург (сам Вевельсбург это деревня у подножия замка), и «до» в соборе Святого Павла в Лондоне.

Лондон – удивительный город. Самый мой любимый на свете (Вена – это всё-таки другое). Идёшь по улицам центра города – и чувствуешь величие Империи… Империи, над которой веками не заходило солнце и которой больше нет.

В подвалах Адмиралтейства, где Черчилль жил в самое тяжёлое время «битвы за Англию» понимаешь, что войну выиграли два человека – Уинстон Черчилль в Европе (впрочем, войну скорее Гитлер проиграл, чем Черчилль выиграл) и Дуглас Мак-Артур на Тихом океане (не без помощи Честера Нимица, конечно).

Я влюбился в Лондон с первой секунды пребывания на его земле и целыми днями бродил по его улицам, площадям, переулкам… Но самые яркие впечатления – это храм святого Варфоломея тринадцатого века. И купол. Купол собора святого Павла. Того самого. На Трафальгарской площади.

Тогда я ещё не был католиком – я крестился в Первой баптистской церкви города Арлингтон, штат Техас, в благословенных Соединённых Американских Штатах. Но в храме святого Варфоломея… Там всё как в XIII веке – камни, крыша… только скамейки в часовне заменили на более современные. И мягкие.

Не знаю, что на меня накатило… но как только я вошёл в небольшую часовню внутри храма, ноги сами подкосились… и я просто рухнул на колени. Я не помню, сколько я там простоял. Час? Два? Три? Или десять минут?

Я словно погрузился в нечто совершенно удивительное. Светлое, тёплое, бесконечно доброе и ласковое. Бесконечно любящее. Я не молился, у меня в голове не было ни мысли… только какая-то очень приятная пустота.

Заполненная…, наверное, это и есть ничем не замутнённая Благодать Божья. Ничего подобного я никогда нигде не чувствовал. Ни до, ни после. Даже в католических храмах (тот храм был англиканским). Хотя… изначально-то он был очень даже католическим…

А потом я пошёл на Трафальгарскую площадь. В храм святого Павла – одно из величайших творений человеческого гения. Там шла англиканская служба (храм вполне себе действующий).

Я пришёл почти к концу службы… в конце которой священник спросил, кто хочет и готов принять Святое Причастие. Я…. не знаю, что на меня нашло… Ведь у баптистов нет Святого Причастия, они не верят в превращение хлеба и воды в Тело и Кровь Христову…

Но я сделал шаг вперёд и принял Святое Причастие. Принял в себя Христа. Поэтому первое моё причастие в жизни оказалось вовсе не католическим. А очень даже англиканским.

А потом… а потом я шагнул под купол. И улетел. Всё вокруг перестало существовать. Лондон, банк, в котором я тогда работал, Россия… даже, наверное, я сам. Не было ничего, кроме удивительного состояния полёта. Полёта вверх. В добро, свет, тепло, любовь…

Мне стоило просто неимоверных усилий выйти из-под купола…

Я уже не раз говорил, что я мистик. Причём мистик сильный, обладающей возможностью «видеть» некоторые сущности тонкого мира. Далеко не всех, конечно (их столько, что даже очень малая доля сведёт с ума кого угодно, если вдруг станет видимой), а только очень небольшое число тех, кого я называю Призраками. И видеть только и исключительно внутренним зрением (галлюцинации мне не свойственны совершенно).

Призраки объявили о своём присутствии (стали видимыми) ещё до того, как я поднялся к Базилике Святого Сердца. Я видел их уже во время завтрака в типично французском кафе напротив отеля.

Раньше я таких Призраков не встречал (что неудивительно, Париж всё-таки). Это были патрули. Патрули рыцарей-монахов. Тамплиеров. Иоаннитов. Тевтонцев. Они просто шли небольшими группами (некоторые, впрочем, были верхом на мрачных сильных лошадях).

Ни во что не вмешивались, хотя было видно, что от того, что они вынуждены были наблюдать, их просто тошнило. Но приказа не было (пока не было), поэтому их мечи были в ножнах, а копья в походном положении.

На пересечении бульвара Клиши и неизвестной мне по-парижски узенькой улочки стояли уже другие Призраки. Грубовато-элегантная «Пантера» 3-й танковой дивизии СС «Мёртвая голова» и бронетранспортёр «Ганомаг» Sd.Kfz.251 той же дивизии с полувзводом ваффен-СС.

Эти вообще чувствовали себя несколько… иномирно. Хотя их дивизия в 1940-м во Франции воевала – и даже одно время входила в состав оккупационных войск в Аквитании (это на юго-западе страны). Но было видно, что если поступит «приказ свыше», то мало не покажется. Никому. Эти ребята покруче тамплиеров будут.

Кстати, любопытно, что рейхстаг от доблестной РККА обороняли вовсе не немцы. А французы – из добровольческой дивизии ваффен-СС Карл Великий. Причём обороняли буквально до последней капли крови – когда закончились патроны, пошли в рукопашную – с сапёрными лопатками, штыками, кинжалами и прикладами. И последний Рыцарский крест получил не немец, а француз…

А когда я поднялся в Базилику Святого Сердца… точнее, когда я уже выходил из неё, ко мне неожиданно подошла… уже вполне типичная для Парижа женщина. Типичная потому, что выглядела… ну совершенно не как француженка. А как самая настоящая арабская женщина – причём изумительно, сногсшибательно красивая женщина лет тридцати или около того.

Среднего роста; идеального телосложения; овальное лицо багдадской принцессы; смуглая, бархатная, тщательно ухоженная кожа без единого недостатка; тонкий прямой нос; пухлые чувственные губы; длинные, густые, роскошные, шелковистые иссиня-черные волосы; ярко выраженные, приподнятые густые брови; четко очерченная линия подбородка…

И, самое главное, глаза… Огромные, бездонные, миндалевидные карие очи, в которых одновременно была и мудрость суфия, и игривость одалиски; обрамленные густыми и естественно завитыми ресницами.

Её макияж был минимальным… собственно, принцесса вообще могла без него обойтись – за него постаралась природа. Ну, или Господь Бог – это уж кому как больше нравится.

Одета она была неброско, однако элегантно по-зимнему практично (была вторая половина февраля): белоснежный шерстяной свитер, ярко-алая шерстяная юбка ниже колена; чёрные шерстяные чулки и изящные чёрные кожаные сапожки. Белый-чёрный-красный – самое эффектное сочетание цветов. Стиль Третьего рейха…, впрочем, и Второго тоже.

«Вы не ошиблись» – неожиданно спокойно произнесла она, словно прочитав мои мысли. Причём произнесла по-русски, с еле заметным акцентом. «В моих венах действительно течёт королевская кровь. Моя мама – курдская принцесса династии Айюбидов родом из сирийского Курдистана; наш далёкий предок – султан Саладин, основатель этой династии… так что я тоже принцесса…»

И ещё более неожиданно представилась: «Меня зовут Жюли. Жюли Сен-Пьер…»

После чего совсем уж неожиданно осведомилась: «Вы ведь интересуетесь так называемой криптоисторией – в первую очередь, Третьего рейха?»

«Интересуюсь» – честно признался я. Совершенно не понимая, к чему это она.

Жюли кивнула с таким видом, что стало очевидно – ей это прекрасно известно. И невозмутимо продолжила: «Тогда Вам будет интересно узнать, что в этом здании несколько… скажем так, инфернальных персонажей хотели осуществить теракт на рождественской Святой Мессе 1941 года. Отравив Циклоном Б шесть тысяч прихожан… но их, к счастью, успели обезвредить…»

«А можно поподробнее?» – в высшей степени заинтересованно осведомился я.

Она загадочно улыбнулась: «Спросите Лидию Крамер… когда встретите. Или Ирму Бауэр. Или Бориса Новицкого – этого вы встретите точно…» Повернулась и быстрым чисто женским шагом покинула базилику.