Установление Советской власти в Средней Азии! Ч-9

Бухара: борьба продолжается

Несмотря на укрепление позиций народной власти в Бухарской республике, обстановка там оставалась сложной. Правильно воспринять смысл осуществляемых преобразований трудящимся мешали наличие феодально-патриархальных отношений, низкий культурный и экономический уровень, тяжелые бытовые и материальные условия жизни, приверженность к религии. Веками морально приниженные, воспитанные в условиях политического бесправия, беспрекословного подчинения родовой знати, баям и духовенству, дехкане не сразу смогли разобраться в сложных перипетиях социально-политической борьбы. К тому же дехкане слепо доверялись мусульманскому духовенству, а реакционная часть духовенства смыкалась с контрреволюцией, помогала главарям басмачей в сколачивании банд, была их вдохновителями.

Огромное влияние религии сочеталось в Восточной Бухаре с господством феодально-патриархальных отношений. В записке «О басмачестве в Восточной Бухаре», составленной 20 апреля 1922 г., генеральный консул РСФСР в Душанбе Нагорный отмечал, что «у племен существует институт родовых начальников, деятельность которых совершенно независима от какой бы то ни было центральной власти в Бухаре, будь то власть старых эмиров или же, как в настоящее время, власть в лице советских органов новой Республики».

Беки имели свои дружины, единовластно вершили суд и расправу. «Вследствие полнейшего невежества и политической отсталости населения, воспитанного в духе религиозного фанатизма, — писал далее Нагорный, — беки, пользуясь поддержкой мулл, фактически являются неограниченными властителями. Судопроизводство или отсутствует, или производится в порядке известных традиций, но весьма часто в роли судьи выступает сам бек, применяющий иногда за пустячные провинности в качестве кары безвозмездную реквизицию имущества виновного или даже телесное наказание вплоть до лишения жизни. Следует сказать, что самым характерным является то, что население относится к такому социально-правовому порядку как к нечто законному и естественному и, несмотря на периодическое проявление время от времени своего недовольства, в общем и целом терпеливо выносит даже грубые нарушения установленного традициями порядка»{291}. [108]

Используя религию, контрреволюция внедряла в сознание верующих антисоветизм. Она пыталась доказать, что социалистическая революция и Советская власть — творения «кяфиров», т. е. «неверных», которые якобы намерены уничтожить ислам и самих верующих. Басмаческие банды изображались как защитники ислама.

После успеха Гиссарской экспедиции и бегства эмира в Афганистан контрреволюция прилагала все силы для укрепления своих позиций в аппарате молодой Бухарской республики. Используя нехватку подготовленных кадров, идейную незрелость многих бухарских коммунистов, реакционные элементы в трудные месяцы становления БНСР сумели занять важные посты. В правительстве республики, в органах Советской власти на местах оказалось немало бывших беков, эмирских чиновников и баев. Они саботировали демократические преобразования, тормозили советское строительство. Стремясь вызвать недовольство населения Советской властью, проводили необоснованные репрессии в кишлаках (аресты, конфискацию зерна и имущества).

Некоторые честные, преданные Советской власти, но слабо подготовленные в идейно-политическом отношении советские и партийные работники по недопониманию или под воздействием враждебных элементов допускали ошибки, извращали линию партии.

Как вскоре выяснилось, многие контрреволюционеры, занявшие ответственные посты, вошли в прямую связь с басмачами, помогали им вновь собрать свои силы. Басмаческое движение стало возрождаться. Восстанавливали и укрепляли свои отряды Давлятман-бий — в Бальджуане, Ишан Султан — в Дарвазе, Фузайл Максум — в Каратегине, Ибрагим-бек — в Локае.

Основным лозунгом басмачей был «газават» — «священная война» против «неверных». Курбаши накапливали оружие, которое по-прежнему доставлялось из-за рубежа, запасались продуктами питания. Верховным руководителем контрреволюции в Восточной Бухаре был Сейид Алим-хан. На советской территории находился его представитель Ахмед Токсабо. Еще до бегства в Афганистан эмир разослал по кишлакам своих агентов с целью организации басмаческих отрядов.

Развитию басмачества в Восточной Бухаре способствовала предательская деятельность уполномоченного правительства Бухарской республики Усман Ходжи Пулатходжаева. Став председателем ЦИК БНСР, Пулатходжаев направил в Восточную Бухару брата, Атаходжаева, который продолжил антисоветскую деятельность своего предшественника. В августе 1921 г. он вступил в переговоры с басмачами, выдал им 12 аксакалов, активно помогавших Красной Армии. Шесть из них басмачи публично зарезали. Атаходжаев заключил официальный договор с курбаши Давлятман-бием. Деятельность басмачей [109] была как бы легализована. Многие курбаши получали ответственные посты в советских учреждениях. Как «законные» представители Советской власти они начали проводить мобилизацию, собирать налоги в свою пользу. В их руках оказалось полтора миллиона пудов хлеба, собранных для государства.

Учитывая сложную обстановку, объединенное заседание Ревкома, Совета назиров и Исполнительного бюро ЦК Коммунистической партии Бухары приняло решение обратиться к правительству РСФСР с просьбой прислать в Бухарскую республику подразделения Красной Армии из Советской России. Эта просьба была удовлетворена. Но в начале 1921 г. командованию Туркестанского фронта пришлось перебросить в Ферганскую долину части Красной Армии из наиболее опасного района Восточной Бухары. Лишь в отдельных крупных пунктах (Душанбе, Гиссаре, Гарме и некоторых других) оставались небольшие гарнизоны без достаточного запаса вооружения, боеприпасов, продовольствия и обмундирования.

Отсутствие необходимого количества воинских подразделений на территории Бухарской республики дало возможность басмаческим курбаши, получившим оружие и боеприпасы из-за рубежа, активизироваться уже весной 1921 г.

Главари шаек действовали порознь, единства среди них не было: каждый намеревался стать полновластным вожаком. Однако среди тех, кто находился на территории Бухарской республики, прежде всего в ее восточных и северных районах, стали выделяться Давлятман-бий, Фузайл Максум и особенно Ибрагим-бек, на которого продолжал делать ставку бывший эмир Бухары. Выбор пал на Ибрагим-бека не случайно. Это объясняется не только его биографией, но и тем, что в тот период основную часть восточнобухарского басмачества составляли выходцы из Локая — родины Ибрагим-бека.

Одними из первых возобновили опустошительные набеги на кишлаки матчинские банды. Они разрушили и ограбили несколько кишлаков в Ура-Тюбинском уезде, забрали у дехкан около 500 лошадей и более 1000 голов крупного рогатого скота. К лету 1921 г. Ибрагим-бек, Ишан Султан и Фузайл Максум договорились о совместных выступлениях и начали совершать нападения на малочисленные гарнизоны. Ишан Султан и Фузайл Максум, имея в общей сложности 1700 человек, организовали наступление на районы Дарваза и Каратегина, одновременно подняв там антисоветский мятеж. С этого момента басмаческое движение в Гармском вилояте приняло широкие масштабы.

Вступление в борьбу с басмачеством новых соединений Красной Армии стало настоятельной необходимостью.

В июне 1921 г. басмачи сосредоточили свои основные силы на Гармском направлении, рассчитывая захватить центр Каратегина. 20 июня сюда прибыл главарь матчинских басмачей [110] бек Абду-Хафиз с отрядом в 2,5 тыс. человек. Банда Абду-Хафиза окружила Гарм. Главарь потребовал безоговорочной сдачи гарнизона, который насчитывал всего 50 бойцов, в большинстве своем больных малярией. В крепости вместе с красноармейцами находились председатель Каратегинского ревкома Умаров, председатель продовольственной комиссии Нусратулло Максум и несколько семей местных жителей.

Высокое мужество и находчивость проявили дехкане Исраил и Мамед. По заданию командования они были направлены с донесениями в штабы кавалерийских полков. Исраил и Мамед незаметно пробрались сквозь басмаческие заставы. Минуя вражеские заслоны, они некоторое время плыли на бурдюках по Сурхабу, а затем, преодолев опасную зону, кратчайшим путем доставили донесения.

Помощь прибыла вовремя. Гарнизон еще удерживал крепость. Вступившие в бой кавалерийские части разгромили банду матчинского бека. Сам Абду-Хафиз был взят в плен.

Но басмачи продолжали совершать погромы. В августе 1921 г. в район Гарма вторглась банда дарвазского бека Ишан Султана численностью около тысячи человек. Бек попытался взять реванш за поражение матчинского главаря. Однако его постигла та же участь. Силами кавалерийского полка (особенно отличился эскадрон А. Я. Панкеева) и стрелкового батальона банда Ишан Султана была разгромлена. Главарь, закрыв лицо паранджой, скрылся.

В августе осложнилась обстановка в районе Куляба. В то время Кулябский гарнизон насчитывал около 80 человек, имел слабое вооружение, небольшие запасы продовольствия и фуража. С началом боевых действий гарнизон пополнился 12 местными активистами.

Басмачи, пользуясь малочисленностью Кулябского гарнизона, заняли ряд перевалов и окружили крепость. Бойцы и находившиеся вместе с красноармейцами руководители местных органов власти 11 суток днем и ночью отбивали атаки противника. Прибывшие части Красной Армии и отряды народных добровольцев несколько дней вели упорные бои с бандами.

К концу августа 1921 г. шайки басмачей были изрядно потрепаны. Большие потери вынудили их значительно сократить число нападений на местное население. Наступило временное затишье. Пока курбаши Восточной Бухары и прилегающих районов разрабатывали планы новых антисоветских действий и пополняли свои шайки, из-за рубежа подвозились вооружение и боеприпасы.

Использовали передышку и местные партийные и советские органы. Они усилили разъяснительную работу среди населения, проводили собрания дехкан. Особое внимание уделяли духовенству. На курултаях, куда приглашались духовные лица, шел разговор о сущности Советской власти, о ее планах и задачах. [111]

Это давало положительные результаты. Нередко духовенство принимало решение о поддержке Советской власти и Красной Армии в борьбе с басмачами.

Борьба за массы средствами убеждения была одной из главных форм борьбы с басмачеством не только в Восточной Бухаре, но и в целом в Средней Азии. Таков был ленинский курс. Определяя направление деятельности партийных и советских органов Средней Азии, В. И. Ленин в 1921 г. требовал завоевать доверие трудящихся местных национальностей, неустанно бороться с великодержавным шовинизмом. Придавая огромное значение правильному решению национального вопроса, Ленин подчеркивал:

«Тут надо быть архистрогим.
Это скажется на Индии, на Востоке, тут шутить нельзя, тут надо быть 1000 раз осторожным»{292}.
В августе и сентябре 1921 г. в Бухарской республике проводились важные политические мероприятия, связанные с подготовкой II Всебухарского курултая народных представителей. В период его подготовки на территории БНСР (кроме районов активных действий басмачей) ревкомы как временные органы власти были упразднены. Вместо них создавались Советы народных депутатов, которыми руководили избираемые на один год аксакалы (старосты). Курултай, проходивший с 18 по 23 сентября 1921 г., принял новую конституцию, в которой нашли отражение основные положения конституции Российской Федерации и Туркестанской республики, избрал ЦИК и его Президиум, сформировал новое правительство во главе с Файзуллой Ходжаевым.

Внутренние и внешние реакционные силы использовали короткую передышку для подготовки банд Восточной Бухары и прилегающих районов к новым выступлениям. В это время из Афганистана к басмачам прибыли представители от бывшего эмира Бухары. Они пропагандировали идею борьбы за возрождение эмирата, старались объединить разрозненные и начавшие враждовать между собой банды, не уставали подчеркивать, что бывшему эмиру оказывает всестороннюю помощь Англия.

В первой половине сентября 1921 г. в Восточной Бухаре состоялось нелегальное совещание басмаческих руководителей, на котором было принято решение о совместном выступлении с целью свержения народной власти в Восточной Бухаре. Это сборище провозгласило Ибрагим-бека главарем басмачества Восточной Бухары. Практически под его влияние попали даже отдельные банды, действовавшие на территории Центральной и Западной Бухары. Но, опасаясь, что в случае успеха Ибрагим-бек захватит власть, бывший эмир через своих агентов принимал меры к ограничению его самостоятельности.

15 сентября 1921 г. отряды Ибрагим-бека развернули боевые действия. Главные их силы (около 4 тыс. басмачей) 23 сентября [112] осадили Душанбе. Но им не удалось захватить город. Подоспевшие 18 октября 1921 г. части Красной Армии сняли осаду.

Однако положение в Восточной Бухаре оставалось сложным. К середине октября 1921 г. в руках басмачей находились Файзабадский, Кулябский, Гармский, Курган-Тюбинский округа. Их успехам содействовали пантюркисты, пробравшиеся на высокие должности. Пост военного комиссара занимал ярый националист Абдулхай Арифов. Во главе республиканской милиции стоял бывший турецкий полковник Али-Риза. Ярым врагом Советской власти был сам председатель Бухарского ЦИКа Усман Ходжа Пулатходжаев. Занимая высокие посты в советских органах, эти люди знали обо всех планах, разрабатываемых против басмачей. Они выдавали их противнику, тайно снабжали его оружием, боеприпасами и продовольствием. Осенью 1921 г., когда басмачи активизировались, некоторые пантюркисты открыто перешли на их сторону. В числе бежавших в стан врага оказался председатель ЧК Муэтдин Максум-Ходжаев. Занимая этот ответственный пост, он сформировал отряд в 250 человек. На сторону басмачей переметнулся шерабадский военный комиссар, бывший офицер турецкой армии Хасан-эфенди, с отрядом в 50 человек.

Тем временем контрреволюция готовила новое крупное выступление против Советской Бухары — авантюру Энвер-паши.

Авантюра Энвер-паши

Осенью 1921 г. в Бухару прибыл бывший военный министр Османской империи, английский ставленник, Энвер-паша{293}. Перед ним была поставлена задача объединить все силы басмачей, создать антисоветский фронт и в конечном счете ликвидировать Советскую власть в Средней Азии. Английский генеральный консул в Кашгаре Эосертон писал, что «Энвер... намечал создание великого мусульманского государства в качестве буфера против России»{294}. В это государство планировалось включить не только Туркестан, Бухару и Хорезм, но и сопредельные с ними страны.

Международный империализм и контрреволюционные силы Средней Азии связывали с Энвер-пашой свои планы по удушению Советской власти на востоке нашей страны.

Английские империалисты надеялись, что Энвер объединит под своим руководством все антисоветские элементы, в первую очередь басмачей. Националисты считали, что Энвер даст им знамя для панисламистской и пантюркистской агитации и контрреволюционной работы. Реакционное духовенство в своих проповедях представляло Энвера как посланца Аллаха, имеющего «святую грамоту, написанную горящими буквами»{295}. [113]

Бывший эмир Бухары Сейид Алим-хан надеялся с помощью Энвер-паши восстановить Бухарский эмират. Правда, Алим-хан опасался, что если Энвер добьется успеха, то может отстранить его, и потому всеми способами старался удержать бухарских басмачей под своим контролем. В одном из писем к Ибрагим-беку Сейид Алим-хан писал об Энвере: «...это в высшей степени известный и знаменитый муж... Заручитесь его расположением. Он для вас очень нужен. Переправьте его с почестями через реку Амударью...»{296}. Но в другом письме бывшего эмира говорилось: «Ни в коем случае не отдавать ему (Энвер-паше. — Авт.) всю волю и власть над войсками округов, а лишь действия свои согласовывать с Энвер-беком»{297}.

Что касается Энвер-паши, то он, снедаемый честолюбивыми мечтами, стремясь скорее стать «наместником Мухаммеда» на грешной земле, торопил события. В письме к бывшему эмиру он хвастливо заявлял, что покончит с Советской властью не более чем за два месяца.

По прибытии в Бухару Энвер-паша поселился в доме председателя Бухарского ЦИКа Усмана Ходжи Пулатходжаева. Здесь состоялось первое тайное сборище местных главарей контрреволюционных организаций и басмаческих банд, на котором Энвер-паша был провозглашен главарем басмачества. Хвастливый и честолюбивый, Энвер первым делом заказал большую серебряную печать с надписью «Верховный главнокомандующий всеми войсками ислама, зять халифа и наместник Мухаммеда». Поскольку новоиспеченный главнокомандующий имел высшее военное образование и немалый военный опыт, он понимал, что разрозненные, плохо организованные басмаческие отряды — не армия. Поэтому Энвер-паша попытался создать из басмаческих банд централизованную «армию» по европейскому образцу.

В ноябре 1921 г. в сопровождении 6 бывших турецких офицеров и 90 аскеров он отправился якобы на охоту в Восточную Бухару{298}. Перед выездом он направил всем курбаши Восточной Бухары письмо с требованием подчиниться ему и начать совместные действия против Советской власти. Однако к приезду Эивера в Восточную Бухару местные вожаки басмачества отнеслись с подозрением. К его отряду на территории Восточной Бухары присоединилось всего 85 басмачей. Вместе с ними Энвер направился в Джаланашкуль, где предполагалась встреча с тамошними главарями и афганскими представителями. Но к месту условленной встречи прибыли в сопровождении 200 всадников лишь два представителяи Ибрагим-бека, заявившие Энверу, что бек отказывается присоединиться к нему.

Энвер стал добиваться личной встречи с Ибрагим-беком. Тот наконец согласился, преследуя при этом тайную цель. Когда встреча состоялась, Ибрагим-бек обезоружил и арестовал Энвера. О случившемся стало известно Сейид Алим-хану. Действия [114] восточнобухароких вожаков не отвечали замыслам бывшего эмира. По его требованию Энвер был освобожден.

Реакционные силы в Афганистане и английская агентура принимали срочные меры для объединения усилий Ибрагим-бека и Энвера. Они направляли к Ибрагиму одного агента за другим, пока не добились от него согласия на примирение.

На новом сборище курбаши Восточной Бухары признали Энвера своим предводителем. Объединенные отряды стали именоваться «армией ислама». Энвер заявил, что не претендует на бухарский престол и, как только будет уничтожена Советская власть, призовет Сейид Алим-хана занять трон{299}.

Постепенно стали выявляться истинные намерения Энвер-паши. Он планировал захватить Восточную Бухару, двинуться на столицу Бухарской республики и объявить себя эмиром. Вслед за тем он собирался объединиться с басмачами Ферганы и начать совместное выступление против Советского Туркестана. Так намечались уже конкретные планы свержения власти народа во всей Средней Азии.

Воинство Энвер-паши достигло внушительных размеров — около 16 тыс. человек. В дальнейшем под его руководством находилось до 50 тыс. человек.

Военные действия Энвер решил начать с захвата Душанбе. Для проведения этой операции основные силы басмачей Восточной Бухары он стянул в Гиссарскую долину.

К тому времени в Душанбе под предлогом организации обороны прибыл председатель ЦИКа Бухарской республики Усман Ходжа Пулатходжаев с отрядом в 700 человек. Отрядом командовали начальник бухарской милиции турецкий полковник Али-Риза и Данияр-бек.

В первой половине декабря 1921 г., перед началом боевых действий, Энвер-паша собрал своих курбаши на совещание, где присутствовали также изменники Али-Риза и Данияр-бек. На них Энвер-паша делал особую ставку: именно они должны были обеспечить захват Душанбе.

Вечером 9 декабря 1921 г. Пулатходжаев пригласил к себе военкома Душанбинского гарнизона Морозенко, заместителя военкома Мухина, генерального консула РСФСР в Восточной Бухаре Нагорного и других ответственных советских работников. Как только приглашенные собрались, Пулатходжаев арестовал их. Угрожая смертью, он заставил Морозенко и Мухина подписать заранее подготовленный текст приказа о сдаче гарнизоном Красной Армии оружия и об уходе из Душанбе. Разоружение гарнизона поручалось отряду Али-Ризы и Данияра.

В сопровождении конного отряда изменники прибыли в гарнизон и, потрясая приказом, требовали сдать оружие. Приказ показался подозрительным командиру 2-го батальона Гринцевичу. Он стал выяснять, где находится военком. Тогда предатели попытались его арестовать и тем самым раскрыли свои планы. [115]

Батальон отказался разоружаться. Прогремели первые выстрелы. Между отрядом Али-Ризы и красноармейцами 2-го батальона завязалась схватка. Изменники в замешательстве отступили. Командование гарнизона было освобождено из-под ареста. Удалось также возвратить часть оружия, изъятого у 3-го батальона. Тем временем Гринцевич связался со штабом Туркестанского фронта и сообщил о случившемся.

Утром 10 декабря 1921 г. на помощь Душанбинскому гарнизону были натравлены сводный отряд 7-го полка и подразделения 9-го полка. Узнав о подходе подкреплений, предатели в ночь на 13 декабря бежали из города. С собой они увезли целый обоз с имуществом, награбленным у жителей Душанбе.

В одном из горных кишлаков их настигли всадники Ибрагим-бека и отобрали у незадачливых соперников все награбленные ценности{300}.

Тогда Энвер-паша решил штурмом овладеть Душанбе. Однако малочисленный гарнизон (около 600 бойцов и командиров) трое суток сдерживал непрерывные яростные атаки многотысячного отряда басмачей.

Потерпев неудачу, Энвер-паша перегруппировал свои отряды и окружил город. Положение защитников Душанбе с каждым днем становилось все тяжелее. На исходе было продовольствие. Многие красноармейцы и командиры, истощенные голодом, заболели. Кончались боеприпасы. В эти трудные дни на помощь осажденному гарнизону пришло местное население. Тайком от басмачей доставлялись в крепость фураж и продукты. Председатели ревкомов Чорбогского и Харангонского тюменов Гаиб Пошев и Ахмед Ашуров организовали сбор продовольствия, прорвались через окружение и доставили его в Душанбе.

Но положение гарнизона оставалось критическим. Поэтому командование Туркестанского фронта дало приказ об отходе. В ночь с 15 на 16 февраля 1922 г. бойцы оставили Душанбе и с боями пробились к Байсуну на соединение с частями Красной Армии.

Вступление Энвер-паши и Ибрагим-бека в Душанбе реакция встретила с ликованием. Из-за рубежа шел поток поздравлений. Новые мятежники стекались в их отряды. Сюда прибыли бывшие эмирские беки, чиновники, бухарская знать. Восстанавливались старые эмирские порядки. Энвер-паша был признан вождем басмачества Средней Азии от Ферганы и Самаркандской области до Восточной Бухары включительно.

В районах, захваченных басмачами, был установлен режим террора и насилия. Массовые казни стали в восточной Бухаре обычными. Трудящиеся были обложены многочисленными налогами и поборами. Многие населенные пункты были полностью уничтожены{301}.

Реакционные элементы Афганистана, разумеется не без поддержки [116] правящих кругов Англии, направили Энвер-паше (под видом добровольческого отряда) подразделение регулярных войск численностью 500 человек{302}. Вдоль советской границы усиливались гарнизоны и ремонтировались дороги. В Афганистане был создан специальный штаб по снабжению восточнобухарских отрядов оружием и продовольствием.

После захвата Душанбе басмаческое воинство выросло до 20 тыс. человек. Окрыленный успехом, Энвер развернул наступление на Западную Бухару по двум главным направлениям. Часть сил под командованием Данияра двигалась через Шахрисябз. Основые силы во главе с самим Энвером наступали через Байсун.

Ибрагим-бек был практически отстранен от активных действий. Ему Энвер-паша отвел роль наместника в Восточной Бухаре. Честолюбивый курбаши, ревниво наблюдавший за усилением соперника, принял контрмеры. Прежде всего он увеличил численность отрядов, непосредственно ему подчиненных. Хотя усиление басмаческих шаек отвечало общим интересам контрреволюции, этот шаг вызвал настороженность Энвер-паши, понимавшего, что Ибрагим-бек не упустит случая, чтобы вырвать у него власть. Учитывая это, Энвер-паша стремился восстановить против Ибрагим-бека крупных курбаши: Давлятман-бия, Фузайла Максума, Ишана Султана и др. Энвер-паша добивался ухода курбаши — сторонников Ибрагим-бека из таких важных районов, как Дарваз, Каратегин и Куляб.

К весне 1922 г. отношения двух лидеров настолько обострились, что Ибрагим-бек ушел со своим отрядом в труднодоступные горы{303}.

Несмотря на разногласия между главарями, басмачи, пользуясь малочисленностью советских войск, быстро продвигались в глубь Бухарской республики, опустошая все на своем пути. К моменту образования Таджикской АССР население Восточной Бухары заметно сократилось. В 7 тюменах Кулябского и Гармского вилоятов басмачи, по далеко не полным данным, за период с 1922 г. по июль 1924 г. убили 5528, ранили и искалечили 2912 жителей{304}.

За непродолжительный период военных действий, начатых Энвер-пашой, посевные площади в Бухарской республике сократились на 72%, поголовье скота уменьшилось на две трети.

Отряды басмачей заняли Каршинский вилоят и тем самым открыли дорогу на Западную Бухару. В это время, весной 1922 г., на сторону басмачей перешел военный комиссар Бухарской республики пантюркист Абдулхай Арифов. С ним перебежал и его заместитель, бывший турецкий офицер Талат-заде. Энвер-паша радостно встретил предателя Арифова и назначил его своим заместителем.

Империалистическая печать трубила о неминуемой гибели Советской власти в Средней Азии. Энвер-паша именовался главой [117] несуществующего правительства так называемой Турецкой Среднеазиатской Республики. Из-за границы увеличивался поток вооружения и боеприпасов. В распоряжение Энвера прибыл новый отряд в 300 человек, сформированный из афганских военнослужащих{305}.

В конце марта и начале апреля Энвер получил от своих покровителей два каравана с оружием. Кроме винтовок и патронов ему было доставлено шесть пушек.

Бывший бухарский эмир снабжал басмаческих главарей лживой информацией. В письмах к Энверу и Ибрагим-беку Сейид Алим-хан, ссылаясь на зарубежные источники, уверял, будто пала Москва, а в Ашхабаде, Мерве и Коканде почти не осталось коммунистов.

Преисполненный радужных надежд, Энвер начал говорить языком угроз даже с правительством Советской России. 19 мая 1922 г. он направил в Москву письмо, в котором в ультимативной форме потребовал отозвать части Красной Армии из Хивы, Бухары и Туркестана, угрожая в противном случае войной против РСФСР. В письме он официально именовал себя главнокомандующим армиями Хивы, Бухары и Туркестана.

Положение становилось все более опасным. Надо было немедленно собрать необходимые силы для нанесения решающего удара по басмачам на территории Восточной Бухары.

Учитывая сложную обстановку и засоренность правительственных органов и военного комиссариата чуждыми и даже враждебными элементами, в январе 1922 г. ЦК Бухарской Компартии, ЦИК и Совет назиров БНСР совместным решением создали Чрезвычайную диктаторскую комиссию ЦИК БНСР по делам Восточной Бухары. Комиссия была наделена правом издавать приказы и указания, обязательные к неуклонному исполнению всеми учреждениями и всеми должностными лицами. Ее главной задачей было наведение революционного порядка в районах борьбы с басмачеством и восстановление Советской власти в местностях, освобожденных от врага. Председатель Чрезвычайной диктаторской комиссии Насыр Хакимов после ее создания провел большую работу во вражеском тылу, главным образом в Душанбе, а член комиссии Алимжан Акчурин — в районах боевых действий{306}.

Кроме того, было создано Бюро Бухарской Компартии по Восточной Бухаре.

13 марта 1922 г. Совет назиров БНСР принял постановление об образовании Бухарской Красной Армии{307}. Были созданы центральная и областные комиссии помощи Красной Армии. Усиливались отряды добровольцев и народной милиции. Дехкане охотно вступали в добровольческие отряды. Зверства, грабежи и разрушения, чинимые бандами, все больше убеждали их в необходимости активной борьбы с басмачеством.

Российская Коммунистическая партия делала все, чтобы [118] помочь трудящимся Средней Азии, в том числе жителям Бухары, в их борьбе с басмачеством.

До 1922 г. Коммунистические партии Бухары и Хорезма не входили в состав РКЛ(б). Руководство ими осуществлял Коминтерн. Коммунисты Бухары и Хорезма обратились в ЦК РКП (б) с просьбой об их принятии в Российскую Коммунистическую партию (большевиков){308}.

1 февраля 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) приняло специальное постановление по Бухарским вопросам. Оно было подготовлено комиссией в составе В. В. Куйбышева, И. В. Сталина, Ф. Ходжаева, Г. В. Чичерина. Постановление предусматривало решение широкого круга проблем, связанных с укреплением взаимоотношений партийных организаций РСФСР, БНСР и ХНСР, объединением антибасмаческих фронтов, усилением политической работы среди местного населения для скорейшего очищения территории Бухары от контрреволюционных элементов{309}. Было установлено, что БКП входит в состав РКП(б) на правах республиканских компартий. В Туркбюро ЦК РКП(б) было введено по одному представителю от Центральных Комитетов компартий Бухары и Хорезма.

Коммунисты Бухарской республики, как и всей Средней Азии, тесно сплачивались вокруг РКП(б), крепили союз с русским народом. Вхождение Бухарской коммунистической партии в состав РКП(б) имело огромное значение для будущего трудящихся Бухары, способствовало организационному и идейному укреплению Бухарской коммунистической партии.

В этих условиях функции Туркбюро, по существу, были расширены до функций Средазбюро ЦК РКП(б){310}.

Главком РСФСР С. С. Каменев разработал конкретный план военной помощи Восточной Бухаре.

Сложность обстановки в Бухаре, непрекращавшиеся выступления басмаческих шаек, экономическая разруха обусловили то, что Политбюро и Средазбюро ЦК партии неоднократно специально обращались к положению в БНСР. Известны следующие постановления: Оргбюро ЦК РКП(б) от 18 января 1922 г. — о мерах помощи Бухаре; Политбюро ЦК РКП (б) от 22 февраля 1922 г. — о положении в Бухаре; от 1 марта 1922 г. — «Об усилении войск и средств в Восточной Бухаре»; от 13 марта 1922 г. — «О Бухаре». В соответствии с этими постановлениями был принят ряд мер политического, экономического и военного порядка. В Среднюю Азию были командированы партийно-советские и военные деятели, население очищенных от басмачей районов было освобождено от продналога. Политбюро ЦК партии указывало, что ударной задачей местных партийных организаций является быстрейшее уничтожение басмачества.

В начале марта 1922 г. военная обстановка еще больше обострилась. Отряды басмачей вышли на подступы к Бухаре и осадили город с четырех сторон. Првительство БНСР обратилось к [119] Реввоенсовету Туркестанского фронта. Части Красной Армии и отряды добровольцев 11 марта после трех дней боев отбросили басмачей за Вабкент, Гиждуван, Кермине. Но это были лишь первые, хотя и важные, успехи. Перелома в борьбе с басмачеством еще не произошло. В отдельных районах басмачи вновь переходили в наступление.

20 апреля 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) рассмотрело вопрос о положении на Туркестанском фронте и приняло решение послать для ознакомления с делами на месте Г. К. Орджоникидзе и Ш. З. Элиаву, Политбюро также решило ввести в Средней Азии военное положение до полного искоренения басмачества.

Вооруженные силы Бухарской республики находились в стадии становления, не могли успешно бороться с многочисленными, хорошо вооруженными шайками. Поэтому для усиления Бухарского фронта командование Туркестанского фронта выделило некоторые свои части.

В Бухару прибыли старый коммунист, видный государственный деятель Я. X. Петере и главком С. С. Каменев. Приказом Реввоенсовета Республики от 1 апреля 1922 г. на основе решения Политбюро ЦК РКП (б) был учрежден Реввоенсовет Бухарского фронта во главе с Файзуллой Ходжаевым. В его задачу входила «организация единства действий против басмачества в Восточной Бухаре»{311}.

4 мая 1922 г. в Бухару приехал Г. К. Орджоникидзе. Оценив обстановку, он сообщил в ЦК о том, что предстоит трудная борьба: «С Энвером придется драться серьезно, но уверен, что ему свернем шею»{312}. В других докладных записках в ЦК Г. К. Орджоникидзе выдвинул ряд предложений, направленных на укрепление Советской власти, чистку рядов БКП (она насчитывала 14 тыс. человек) и комсомола от классово чуждых элементов, оздоровление экономики Туркестанской АССР и Бухарской республики. Об этом он говорил и в своем докладе на пленуме ЦК КП Туркестана 12 мая.

18 мая 1922 г. ЦК РКП (б) принял упоминавшееся постановление «О туркестано-бухарских делах». В нем были намечены конкретные мероприятия по укреплению Советской власти в Средней Азии и мобилизации трудящихся масс, по развертыванию широкой политической кампании (митинги, беспартийные конференции, собрания) против энверовской авантюры. Одновременно ЦК РКП (б) рекомендовал и в Туркестане и в Бухаре возвратить вакуфные земли их бывшим владельцам, легализовать местный национальный суд (суд казиев и биев) и т. п. Тем самым должны были быть исправлены некоторые ошибки, допущенные местными коммунистами в области национальной политики{313}. Постановление предусматривало объявление амнистии сдавшимся басмачам Бухары и Хорезма. Оно сыграло важную роль в сплочении всех революционных сил республик Средней Азии для ликвидации басмачества. [120]

19–20 мая 1922 г. состоялось заседание пленума Средазбюро ЦК РКП (б) нового состава (Исполнительная комиссия пленума была утверждена в составе С. И. Гусева, Н. Тюракулова и Ф. Ходжаева — членов и А. А. Сольца, А. Рахимбаева, Махмудова — кандидатов) с участием Г. К. Орджоникидзе и Ш. З. Элиавы. Пленум обсудил постановление ЦК партии и рассмотрел вопросы экономического развития всех среднеазиатских республик, уделив особое внимание вовлечению БНСР и ХНСР в русло социалистического строительства, улучшению положения трудящихся масс, упрочению Советской власти. Было принято решение «Об экономическом объединении трех республик»{314}.

В соответствии с решениями пленума Средазбюро ЦК РКП(б) Туркестанский ЦИК 26 мая 1922 г. принял постановление о возвращении вакуфов прежним владельцам и восстановлении судов казиев и биев. В постановлении подчеркивалось, что Советская власть не ставит своей задачей борьбу с местными обычаями, а призывает всех к борьбе за укрепление власти трудящихся{315}.

Постановления местных органов власти, принятые в развитие указаний ЦК партии и его Средазбюро, служили делу активизации борьбы против басмачества.

Под непосредственным руководством Г. К. Орджоникидзе и Средазбюро велась большая работа по претворению в жизнь указаний ЦК партии. Особое внимание уделялось очищению партии, советского аппарата, Красной Армии, милиции от контрреволюционных элементов и привлечению лучших представителей народа, прежде всего дехкан, на руководящие посты в государственный аппарат. Выступая на совещании ответственных работников Бухарской коммунистической партии, Г. К. Орджоникидзе говорил: «Мы должны принять все меры к тому, чтобы очистить бухарское правительство не только от контрреволюционных элементов, но и от родственных связей... Далее стоит огромная задача — извлечь из Бухары, главным образом из дехканства, все, что в них есть лучшего, вытащить на свет божий и втянуть в управление государством»{316}.

В апреле 1922 г. был создан штаб Бухарской группы войск, В состав группы вошли 1-я и 2-я отдельные Туркестанские кавалерийские бригады, 3-я Туркестанская стрелковая дивизия и два кавалерийских эскадрона из состава Верненских кавалерийских командных курсов. Позднее в распоряжение группы прибывали части из Московского военного округа и Белоруссии. Всего Бухарская группа имела 4500 штыков, 3030 сабель и 20 орудий. Командовал ею Н. Е. Какурин. Вскоре его Сменил П. А. Павлов.

В это же время Компартия Бухары провела широкую политическую кампанию среди населения. На собраниях и митингах, в прокламациях и воззваниях, обращенных к трудящимся коренных [121] национальностей, разъяснялась задача борьбы с Энвер-пашой, показывалась сущность его антинародной политики. Особое внимание обращалось на разоблачение связей Энвера с английским империализмом.

Весь май шла усиленная подготовка к нанесению решающего удара по басмачам. Основные силы Красной Армии сосредоточивались в Самарканде.

Готовился к предстоящим сражениям и Энвер-паша. Он провел с главарями басмаческих банд несколько совещаний, с участием агентуры иностранных разведок разработал план действий. Из-за рубежа в распоряжение Энвер-паши поступили дополнительные партии оружия и боеприпасов. Империалистическая реакция через своих агентов заверяла курбаши, что обеспечит их всем необходимым в любых размерах.

Энвер-паша предпринял попытку сорвать готовившуюся командованием Красной Армии операцию. Стянув крупные силы к Байсуну, он окружил его плотным кольцом. Угрожая полным уничтожением гарнизона и всего населения, Энвер-паша потребовал сдать город. Однако командиры, красноармейцы и трудящиеся Байсуна отвергли ультиматум и мужественно обороняли город.

В первых числах июня 1922 г. Бухарская группа войск совместно с Бухарской Красной Армией, отрядами добровольцев и народной милиции развернула наступательные действия на широком фронте.

Вначале было разгромлено несколько крупных банд, снята блокада Байсуна, освобожден кишлак Кофрюн, в котором располагался штаб Энвер-паши. Противник отступил к Сурхандарьинской долине. В последующие дни части Красной Армии, отряды народной милиции и добровольческие отряды наносили басмачам удар за ударом. 22 июня правая колонна наступавших войск овладела Кабадианом и начала освобождение Вахшской долины.

После разгрома крупных басмаческих формирований под Байсуном Красная Армия, поддерживаемая населением, продвигалась вперед, освобождая один район за другим. 14 июля 1922 г. части Красной Армии, действовавшие на правом фланге, подошли к Душанбе и после ожесточенного боя в этот же день освободили город.

Отряды Энвер-паши были заметно деморализованы, среди басмачей началось разложение.

Свои неудачи Энвер-паша пытался объяснить не ударами частей Красной Армии, а разногласиями с Ибрагим-беком. Разумеется, в какой-то мере разногласия между вожаками оказали отрицательное воздействие на боеспособность банд, В частности, Энвер-паше и Ибрагим-беку так и не удалось добиться согласованных действий. (Правда, в начале операции Ибрагим-бек направил по просьбе Энвер-паши ему на помощь свои основные [122] силы численностью в 7 тыс. человек. Эти отряды участвовали в боях под Байсуном{317}. Но после поражения под Байсуном Ибрагим-бек скрылся в горах, а Энвер-паша отступил в сторону Бальджуана.) Но, конечно, главная причина поражения басмачей состояла в антинародной сущности басмачества. Успехи Красной Армии объяснялись активной поддержкой трудового народа. Дехкане видели в Красной Армии своего спасителя от террора и грабежа басмачей и потому охотно помогали ей продовольствием и непосредственным участием в вооруженной борьбе с шайками.

Средазбюро ЦК РКП(б), Коммунистическая партия Бухары и правительство БНСР приняли меры для широкого разъяснения населению политических целей Энвера и мобилизации масс на его окончательный разгром. В упоминавшемся уже обращении Средазбюро ЦК РКП (б) к коммунистам республик Средней Азии подчеркивалось, что общими усилиями «трудящихся Бухары, Туркестана и Хорезма и их красных войск будет уменьшено количество кровавых жертв от преступной авантюры Энвера и будет достигнут мир, желанный для трудового населения всех восточных советских республик»{318}. В решениях IV сессии ВсебухЦИКа (июль 1922 г.) указывалось, что «желание Энвера совместно с восточнобухарским басмачеством поставить Бухару под английский каблук как с точки зрения мусульманина, так и с точки зрения бухарца является преступлением». Сессия призывала весь бухарский народ «собраться под Красное Знамя и объединенными силами бороться с басмачами и Энвер-пашой»{319}. Президиум ВсебухЦИКа получил от сессии указание сосредоточить средства республики в первую очередь на борьбе с басмачеством, помиловать тех, кто добровольно сдастся и покается перед Советской властью.

Трудовое население оказывало большую помощь Красной Армии и отрядам добровольцев продовольствием, наводило переправы через горные реки. Решающую роль в мобилизации масс на помощь Красной Армии играли местные Советы, которые восстанавливались сразу же после изгнания басмачей. В Локайской долине, которую Ибрагим-бек пытался превратить в неприступную крепость, трудящиеся и даже вожди отдельных племен встали на сторону Советской власти. Активно помогали Красной Армии племенные вожди Абдул-Газис, Карши-аксакал и Даны-аксакал. Они разоблачали перед народом басмачей и их главарей как врагов трудящихся, призывали дехкан к борьбе с бандами.

Энвер-паша стал пробиваться к границе, чтобы уйти за рубеж. Но Красная Армия отрезала ему пути отхода.

Сколотив остатки разрозненных отрядов общей численностью в 5 тыс. человек, Энвер-паша сумел окружить 16-й кавалерийский полк в районе кишлака Сангтуда. Однако первая же атака, предпринятая конниками Давлятман-бия, была отбита. [123]

Полк перешел в контратаку. Басмачи, не выдержав натиска красноармейцев, обратились в бегство. Лишь в Бальджуане Энверу удалось остановить бегущих и организовать оборону. Трое суток шли упорные бои в Бальджуане. 500 басмачей Энвер-паши остались на поле боя. С остальными он отступил в кишлак Обдара между Ховалингом и Бальджуаном. 4 августа в этом кишлаке произошел последний для Энвер-паши бой. Здесь его банда попала в окружение. Давлятман-бий и Энвер-паша погибли в бою.

Так было покончено с одним из самых опасных заговоров международной реакции против советских среднеазиатских республик. Народы Советского Востока с отвращением вспоминают имя Энвер-паши. В многовековую историю Средней Азии он вписал мрачную страницу.

ВЦИК и ЦИК БНСР наградили боевыми орденами наиболее заслуженных участников борьбы с басмачеством и отдельные воинские части. Председатель правительства БНСР Файзулла Ходжаев был награжден орденом Красного Знамени. В его лице была высоко оценена роль Совета назиров Бухарской республики в борьбе с эмиро-басмаческими бандами и в укреплении народной власти в республике.

Итоги борьбы с Энвером подвел III Всебухарский курултай народных представителей (15–18 августа 1922 г.). Он заклеймил басмачество как антинародное движение эксплуататорских классов, поддерживаемых империалистическими государствами. Курултай особо отметил благородную интернациональную миссию Красной Армии. «Русская Красная Армия, — говорилось в резолюции курултая, — прибыла в Бухару не по собственной инициативе, ради достижения какой-либо корыстной цели, а; наоборот, — по зову Бухарской Народной Советской Республики для освобождения ее территории и угнетенного народа от продолжающегося басмаческого движения»{320}. В обращении к населению курултай писал: «Бухарская Народная Советская Республика перед лицом сильного противника в борьбе пошла рука об руку с трудовым народом России, которая своей героической борьбой указала народам Востока пути к революции и освобождению. В братском союзе обеих республик против врагов мы добились благих результатов»{321}.