Осип Мандельштам. Начало цикла Армения

В мае 1930 года Осип Эмильевич Мандельштам и его жена Надежда Яковлевна приехали в Армению.
Мандельштам писал: «…я выбрался в чужую страну, чтобы пощупать глазами её города и могилы, набраться звуков её речи и подышать её труднейшим и благороднейшим историческим воздухом».   
Цикл стихов «Армения» был написан Осипом Мандельштамом в конце октября – начале ноября 1930 года, сразу после отъезда из Армении, и был опубликован в мартовском номере журнала «Новый мир» в 1931 году.

Рассмотрим начало цикла «Армения» [1]:

Как бык шестикрылый и грозный, 1
Здесь людям является труд 2
И, кровью набухнув венозной, 3
Предзимние розы цветут. 4

1
Ты розу Гафиза колышешь 5
И нянчишь зверушек-детей, 6
Плечьми осьмигранными дышишь 7
Мужицких бычачьих церквей. 8

Окрашена охрою хриплой, 9
Ты вся далеко за горой, 10
А здесь лишь картинка налипла 11
Из чайного блюдца с водой. 12

2
Ты красок себе пожелала — 13
И выхватил лапой своей 14
Рисующий лев из пенала 15
С полдюжины карандашей. 16

Страна москательных пожаров 17
И мёртвых гончарных равнин, 18
Ты рыжебородых сардаров 19
Терпела средь камней и глин. 20

Вдали якорей и трезубцев, 21
Где жухлый почил материк, 22
Ты видела всех жизнелюбцев, 23
Всех казнелюбивых владык. 24

И, крови моей не волнуя, 25
Как детский рисунок просты, 26
Здесь жены проходят, даруя 27
От львиной своей красоты. 28
............................


Строки 1-4

Как бык шестикрылый и грозный, 1
Здесь людям является труд 2
И, кровью набухнув венозной, 3
Предзимние розы цветут. 4

На первый взгляд у темы два опорных пункта – труд и красота. Но розы, прежде чем зацвести, набухают венозной кровью, а труд, явленный в Армении людям, уподоблен крылатому быку [2, 3]. В четверостишии Мандельштама не вол – именно бык. И не просто бык, а шестикрылый. Образ шестикрылого быка уникален. И присутствует он в одном-единственном новозаветном стихе. В 4-й главе Откровения Иоанна Богослова рисуется престол Божий, «и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади. И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему. И каждое из четырех животных имело по шести крыл…». Этот-то шестикрылый телец и залетел из Апокалипсиса в армянское четверостишие Мандельштама. Чего ради? Тяжесть приземлённого труда он не символизирует. Быка для того и наделили крыльями, чтобы он обладал способностью взлетать над землей, отрываться от неё и приблизить работу в поте лица к Богу, придать ей одухотворенность. Иначе как соотнести труд и розы? «Бескрылая» работа приносит единственно пропитание, труд одухотворенный порождает сверх того красоту. Труд является людям исполинским и грозным, как бык, однако же шестикрылым, как серафим, и венчается красотою цветущих роз. Пускай труд одухотворен возвышенной идеей, он требует пота, затраты сил. Оттого-то розы набухают у поэта не какой-нибудь, а венозной, отработанной кровью, и набухают они точь-в-точь как вены, вздувшиеся от усилий. Почему у Мандельштама предзимние розы? Зима – сезон умирания природы, время циклической её смерти. Предзимние – стоящие на пороге смерти. Но ведь смерть – это, помимо всего прочего, вечность.  Стало быть, предзимние розы стоят на пороге вечности.
Вывод: четверостишие, предваряющее «Армению», очерчивает основные темы цикла. В осенённой божественным духом стране тяжкие испытания и тяжкая работа породили красоту, которую ждёт вечность.

Строки 5-8

Ты розу Гафиза колышешь 5
И нянчишь зверушек-детей, 6
Плечьми осьмигранными дышишь 7
Мужицких бычачьих церквей. 8

«Ты» – обращение поэта к Армении как к человеку [4]. 
«Ты розу Гафиза колышешь 5».
Не просто розу, но розу Гафиза. Гафиз – персидский поэт, его роза благоухает ароматом иной культуры. На христианскую  армянскую словесность издавна влияла персидская поэзия [2]. Прародиной розы в поэзии считается Персия (Иран). В переводе с древнеперсидского «роза» означает «дух», «душа». Значит, душа Армении жива и красива. Красота видимого мира – это божественная красота, отблеск красоты Бога (Всевышнего). Путь Армении – это путь к гармонии, к любви, к Богу. «Роза» в суфийской поэзии, в поэзии Хафиза – это символ жизни. Красота розы ассоциируется с божественной любовью, совершенством души человека. Шипы розы – это трудности, страдания, которые человек преодолевает на пути к совершенству [5]. 
«И нянчишь зверушек-детей 6». 
Стоит отметить, что «зверушки», приложенные как определение к «детям», намекают на витальность и жизнестойкость народа, способность его выживать в нечеловеческих условиях.
«Плечьми осьмигранными дышишь 7
Мужицких бычачьих церквей 8».
Дышать плечами церквей – это как? Однако на помощь приходит зрение. При глубоком дыхании у человека ходят вверх-вниз и грудь, и плечи. Здесь ухвачен и внешний рисунок, и суть. Армения дышит церквами, которые служат ей лёгкими, потому что христианство – её воздух. Не будь армяне христианами, они бы растворились, исчезли как нация. Армянские церкви Мандельштам определил эпитетами «мужицкие» и «бычачьи». Храмы в Армении производят впечатление силы, устойчивости, крепости; чудится, что они напружились, именно что набычились. И к тому же «бычачьи церкви» – лёгкий кивок в сторону крылатого быка, ведь они призваны соединить небо с землёй. «Мужицких … церквей». Армянская церковь изумительно проста, лишена всяких излишеств. В отличие от роскошных католических и православных храмов, армянские церкви, даже самые главные, отмечены максимальной скудостью убранства.

Строки 9-12

Окрашена охрою хриплой, 9
Ты вся далеко за горой, 10
А здесь лишь картинка налипла 11
Из чайного блюдца с водой. 12

«Ты вся далеко за горой 10»
Дело в «национальной специфике».  Если нынешняя Республика Армения занимает чуть менее 30 тысяч квадратных километров, то земли, на которых Армения в самом начале IV века приняла крещение и где армяне жили вплоть до геноцида 1915 года, – приблизительно 300 тысяч квадратных километров. По ту сторону государственной границы высится и сам Арарат, от века почитавшийся символом Армении. Вот отчего Мандельштам и написал «ты вся». Только разобравшись в этой строке, можно понять и последующие. Вся Армения – там, за Араратом, а здесь – отсвет её, здесь её образ, уменьшенный и расплывчатый, словно переводная картинка в наполненном водой чайном блюдечке.
Весь цикл «Армения» – от начала до конца – пронизан мотивом извечного противостояния жизни и смерти. В первом стихотворении жизнь – это роза, дети и церкви, которые дышат, а стало быть, и живут.
«Окрашена охрою хриплой 9».
Господствующий цвет в армянских стихах Мандельштама – охра. Пейзаж сразу же приобретает сугубо личный эмоциональный оттенок. Охра при первом же приближении оказывается хриплой. О хрипе не просто говорится, хрип создаётся, передаётся звуком: окрашена (кр) охрою (хр) хриплой (хр). Кр-хр-хр. А дальше первоначальный хрип армянского пейзажа перерастет в ор. Камни, среди которых Армения терпела завоевателей, обретут дар голоса, поэт назовет их орущими.

Строки 13-16

Ты красок себе пожелала — 13
И выхватил лапой своей 14
Рисующий лев из пенала 15
С полдюжины карандашей. 16

Главное здесь – краски, карандаши. Но поначалу они отходят на задний план, а вперёд выдвигается лев. Его появление в цикле связывают с легендой, вернее, притчей, которую Мандельштам услышал в Армении: «Гончар лепит в своей хижине горшки из глины. Уже тех горшков стало столько, что они не умещаются в хижине… «Глупец, для чего ты лепишь горшки, их и так у тебя много!» – осуждают соседи. А гончар: «Чтобы пришёл лев, ударил их своей лапой и разбил их».
Суровый лев из притчи совсем не похож на мандельштамовского льва. Тот если не добродушен, то ребячлив, у него детский пенал, он раскрашивает рисунки, «как дитя». Можно назвать двух львов из Гехарда, которых Мандельштам видел наверняка в пещерном монастыре (XI-XIII вв.). Морды этих геральдических львов не свирепы. Наконец, очарователен и по-детски наивен львёнок с поднятой правой лапой, в которой он что-то держит (уж не пенал ли с карандашами?), с резного деревянного аналоя XIII века. Фрагмент этого аналоя хранится в Ереване, в Историческом музее, и Мандельштам должен был (или мог) его видеть.
Лев достаёт (энергичней – выхватывает!) из пенала полдюжины карандашей. Много это или мало? Более чем достаточно, ведь и радуга содержит в себе всего семь основных цветов. И получается, что в лапе у льва чуть ли не полный цветовой спектр.

Строки 17-20

Страна москательных пожаров 17
И мёртвых гончарных равнин, 18
Ты рыжебородых сардаров 19
Терпела средь камней и глин. 20

Приглядимся к прилагательному москательные. Москатель – это некоторые химические вещества: краски, клей, масла и т. п. Итак, на первом месте – краски. Стало быть, ассоциация по смежности (любимый поэтический инструмент Мандельштама) подразумевает именно красочность или даже многокрасочность изображаемого. Тем более что москательные – пожары, краски прямо-таки горят.
На живописном уровне пожар уничтожает красочное богатство. Краски жухнут, армянская земля – жухлый материк. А на житейском уровне пожар – бедствие. Подспудная мысль о несчастье, губительном иге сардаров…
Мёртвые равнины названы гончарными. Строкой ниже помянуты глины; под занавес цикла прилагательное гончарные и существительное глина вернутся в стихи, накрепко связывая, закольцовывая конец и начало. Глина – материал гончара, материал ремесла, творчества, творения. Первым гончаром был Творец, одухотворивший глину, «земной прах». И тема жизни, практически не зафиксированная словесно, теперь уже неустранима.
Относительно сардаров и прочих владык… Они возникли в цикле потому, что Мандельштам имел элементарные знания по истории Армении. Всякий, кто знакомился с историей страны, наслышан о персидском иге.

Строки 21-24

Вдали якорей и трезубцев, 21
Где жухлый почил материк, 22
Ты видела всех жизнелюбцев, 23
Всех казнелюбивых владык. 24

Как и весь цикл, эти строфы насыщены информацией. Казалось бы, мельком, однако чётко Мандельштам обозначает эпоху подневольности в истории страны. Сардары выделены потому, что персы занимают особое место среди захватчиков – и по длительности владычества, и по силе воздействия на нацию. Ассоциативная глубина даже простейших на первый взгляд строк удивительна. Вдали якорей – вдали от моря, Средиземного моря, колыбели европейской цивилизации. Что до жухлого материка, так это не только выжженное солнцем армянское плоскогорье, но и прозябающая, почившая под пятой иноземных владык древняя культура, и её поникшие, увядшие побеги, и намёк на восточную лень, неподвижность.

Строки 25-28

И, крови моей не волнуя, 25
Как детский рисунок просты, 26
Здесь жены проходят, даруя 27
От львиной своей красоты. 28

Дети, тем более рисующие, творящие, суть сама жизнь. Женщины суть её дарительницы. Даже львиная красота женщин не волнует крови поэта. Есть в этих красивых женщинах что-то детское, раз автор, молодой мужчина, женщин-то в них и не замечает.


Источники

1. О. Мандельштам. Собрание сочинений в четырёх томах. Том третий. Стихи и проза. 1930-1937 - М.: Арт-Бизнес-Центр, 1994.
2. Кубатьян Г. И. От слова до слова. Комментарий к циклу О. Мандельштама «Армения» // Вопросы литературы №5, 2005, С.146–182.
3. Ирина Семенко. Поэтика позднего Мандельштама. (От черновых редакций к тексту). Рим, 1986.
4. Эльстон-Бирон И. О. Функции местоимения «ты» в поэтическом цикле
О. Мандельштама «Армения» (Институт гуманитарных наук и искусств Уральского федерального университета).
5. dzen.ru/Дмитрий Борисов. Стихи, проза/«Роза Гафиза» в поэзии О. Мандельштама