Остров Преображения часть 4, гл 19

Глава 19.
Боязнь открытых дверей.
Несколько часов Гженски и Карерос бродили по лесу, разыскивая словно сквозь землю провалившуюся Эмбер.
Наконец, латиноамериканец не выдержал.
- Мы ищем иголку в стоге стене. Пора прекратить это бессмысленное занятие и вернуться.
 Он устало облокотился на ствол дерева.
Гженски остановился, не скрывая презрения, взглянул на изнеженного красавчика.
- Если конечно вы не свалитесь по дороге, док, нам следует наведаться в пещеру клонов. Чую, что не обошлось без их участия. Давно пора перестрелять этих уродов к чертовой матери!
Карерос подавил стон.
- У меня еще масса работы! – визгливо выкрикнул он, - итак столько времени потеряно даром!
- Док, здесь совсем недалеко. Хозяин будет не доволен, если мы вернемся ни с чем, -  сдерживая издевательскую усмешку, произнес поляк.
- Ладно, проверим пещеру и назад, – буркнул Хорхе Карерос. Больше всего на свете ему хотелось сейчас оказаться на диване, удобно вытянуться во весь рост, закрыть глаза.
«Как только вернусь, обязательно попрошу Амалию сделать массаж ног. Это у нее отлично получается», - думал он, спотыкаясь о выступающие из земли корни деревьев.
Пройдя еще пару километров, они вышли к жилищу «бракованных» клонов. Гженски держал ружье наизготове, он  был настроен решительно.
Но к удивлению мужчин, пещера оказалась пуста. Вероятно, после гибели вожака ее обитатели решили переселиться в целях безопасности на новое место.
- Сбежали твари! – злился поляк, - похитили Эмбер и сбежали, как пить дать.

***

Еле живые от усталости Карерос и Гженски вернулись в клинику «Преображение». В холле они столкнулись с только что возвратившимся с пристани хозяином клиники. 
Весь его внешний вид говорил об эмоциональном подъеме.  «Отправил своих «деток», выпустил из гнезда. Теперь их ждут великие дела! Грандиозный переворот!», - снова и снова мысленно повторял доктор Шеперд.
- Ну что, не нашли? – заранее зная ответ, по инерции спросил он понурых подчиненных.
- После обеда я собираюсь продолжить поиски, - мрачно произнес подсобный работник, и добавил с издевкой, - надеюсь, доктор Карерос составит мне компанию.
Латиноамериканец даже не удосужился ответить.  С трудом переставляя неподъемные от усталости ноги, он побрел в крыло для персонала.
- Нет, дорогой Гженски, пожалуй,  нашему мачо  хватило и этого марш-броска. Ты и сам прекрасно справишься, а мы с доктором займемся  неотложными делами, - долетел до Карероса голос хозяина клиники.
Облегченно вздохнув, Хорхе продолжил свой путь, но открытая дверь в подвал привлекла его внимание.
Карерос с детства не любил открытых дверей.

Однажды учительница заболела, и семилетний Хорхе вернулся из школы на пару часов раньше. Судя по разбросанным посреди прихожей туфлям, мама была дома, из  ее спальни  доносились пьяные мужские голоса. Мальчик побежал туда, торопясь  похвастаться пятеркой по чтению. Но с открытым ртом застыл на пороге комнаты.
Абсолютно голую, в стельку пьяную мать окружали трое таких же пьяных и голых мужиков с красными потными рожами. Они проделывали настолько отвратительные вещи, что Хорхе чуть не вырвало.
Он хотел незаметно прошмыгнуть в свою комнату, но один из мерзких типов увидел его, схватил с тумбочки пустую бутылку и бросил в мальчика. Бутылка пролетела в десяти сантиметрах от лица Хорхе, и угодив в дверной косяк, разбилась в дребезги.
Он бежал по коридору, а в ушках звенел пьяный хохот матери. Хорхе плотно запер дверь своей комнаты и сразу почувствовал себя в безопасности. С того дня он всегда следил, чтобы двери в помещении, где он  находился, были закрыты, а если соблюсти данное условие не представлялось возможным, испытывал весьма ощутимый дискомфорт.
Карерос очнулся от воспоминаний. Он хотел было закрыть дверь в подвальный этаж, но глаза выхватили нечто белое. Он заглянул внутрь. На ступеньках нисходящей в подвал лестницы лежала  Амалия. Ее скрученное судорогой тело в неестественной позе распростерлось на ступеньках. Рядом валялся шприц и пустая ампула.
Доктор Карерос на автомате проверил пульс. Поднял ампулу и прочитал надпись на ней. Лицо его  окаменело.
Глядя на мертвую любовницу и коллегу, он испытывал нечто среднее между обидой, разочарованием и досадой.