Штырь и собака

                ПРЕДИСЛОВИЕ

Учебный корпус нашего университета находится на противоположной стороне проспекта Космонавтов от гастронома Космос. Субботний день, транспорта на проспекте немного. Выхожу из корпуса, присаживаюсь на скамеечку и взгляд поневоле направляется туда, где есть какое-либо движение. Вижу встречу трех человек. Двое с довольно крупными собаками. Все трое отчаянно жестикулируют руками. Потом двое уходят в магазин, а третий остается с собаками, держа каждую за свой поводок.

Через несколько минут началось. Ох, думаю, наградила меня судьба за то, что в субботний день пришел на работу (надо было подчистить некоторые хвосты). Концерт был еще тот. Собачки высказали все, что думали друг о друге и посвятили в это всех в радиусе многих десятков метров. Собралась и аудитория. Пройти мимо было нельзя не только из за боязни быть покусанным, но и просто из любопытства. Ко всеобщему удовольствию собаки были увлечены исключительно собой, а не окружающими зеваками. И вот, когда уже казалось, что дело дошло до когтей и зубов, из толпы вышла женщина с сумками и, судя по позе, что-то сказала строгим тоном. Реакция была мгновенной – псы замолчали и уселись в исключительно спокойной позе, уставившись глазами, как я полагаю, на незнакомку. Ну, чисто провинившиеся пятиклассники, которых учительница застала прямо в момент очередной проказы. А здесь подоспели и двое, видимо хозяев псов.

Ну, а дальше та же история, что и с Рыбаками. Подарить, продать сюжет? Нет, пусть полежит. Вот и долежался. Начал я описывать событие как изложено выше. Этим думал и ограничиться, да вот, увлекся. Кто такие эти трое, откуда у них собаки, зачем приперлись к гастроному субботним утром? Вопросы сыпались один за другим, а концепцию пяти финальных строк я позаимствовал у Игоря Ефимова, которым зачитывался в ту пору.

                ШТЫРЬ И СОБАКА

     Сейчас, довольно ранним утром первого выходного дня, эти двое вполне походили на натурщиков для скульптурной группы, которую ее ваятель мог назвать «Ожидание». Правда, ожидания каждого из этих двоих были существенно разные. Вытянувшийся в струнку мужчина, чуть моложе средних лет, еще не потерявший свою стройную осанку, внимательно вглядывался вдаль, словно юнга учебного парусника, получившего приказ увидеть перископ подводной лодки противника раньше, чем условный противник увидит парусник в этот перископ. Однако, увидеть предстояло вовсе даже не противника, а совершенно наоборот - родственную душу.  В толпе прохожих Виктор старался высмотреть если не своего доброго приятеля, то хотя бы сколько ни будь знакомого, так же как и он, страдающего утренней жаждой. Жаждой безрассудного выпивохи, у которого необходимость ее утоления вошла в жестокое противоречие с таким обнадеживающим еще вчера содержимым кошелька. Сегодня же его, этого содержимого раскатившегося по разным карманам, по самым оптимистичным прогнозам не хватало и на половину  стеклянной единицы с напитком, так, необходимым для лечения отголосков вчерашних радостей. А потому поиски пресловутого клина первой задачей содержали в себе встречу единомышленников с такими, как и у него, полупустыми карманами. Не за то отец сына бил, что пил, приговаривал сам себе Виктор, а за то, что опохмелялся. Его-то бить было некому – далеко и во времени и в пространстве остался отчий дом, покинутый совсем в нежном возрасте, а в более взрослом уже он был покинут как оказалось совсем неверной спутницей, возомнившей, что там в восточной стране…  Да что уж теперь думать, разве что припевать вслед за Агутиным о двух дорогах, двух путях и иногда робко признаваться самому себе, что уж очень частенько его собственный путь вытворял немыслимые спирали, в центре которых были отнюдь не семейные радости и что уж слишком частенько поутру приходилось оправдываться перед самим собой незамысловатым тезисом о клине, выбивающем клин вчерашней винно-водочной дури.

     Так что жизнь Виктора в последнее время скрашивал славный песик, который и был вторым ожидающим. Но вот он-то сегодня ожидал вовсе не радостей собачье-человеческой дружбы, а совершенно наоборот. Ему лучше всех известно, что Виктор не всегда бывает покладистым в их отношениях, особенно находясь в состоянии этакого легкого недоперепития, каковое сегодня и предстояло, судя по известным только этому песику невидимым даже для Виктора признакам. Потому-то понурившийся и еле слышно боязливо повизгивающий, он никак не оправдывал свою гордую кличку Лорд – кличку, к которой когда-то примерялся и сам Виктор. Однако судьба распорядилась иначе и кличку он получил не по претензиям своей натуры, а по специфике своей профессии арматурщика. Витька Штырь – это потому, что постоянно этот самый штырь приходилось доставать, приносить, забивать, обрезать, приваривать, а иногда и где-либо добывать вследствие нерасторопности своих напарников. И вот поди ж ты – все целыми рабочими днями браткуются с железяками различной длины, а Штырь оказался именно он. Да, впрочем, и куда им до Виктора - кто коротенький, кто горбатенький, а кто и вовсе с пивным бочонком в брюхе.

                ***

   Впрочем, у Штыря был предшественник – Штык, который образовался в годы учебы Виктора с легкой руки одного преподавателя по прозвищу Иприт. Ему было хорошо за шестьдесят, а то и больше. Будучи в прошлом военным, Иприт вел мало кому интересную и еще меньше кому нужную дисциплину о гражданской обороне. Она определила и его прозвище, которое он получил за свою привычку время от времени на занятиях подавать команду – Батарея!! Газы!!! Батарея, т.е. студенческая группа должна была встать и имитировать надевание противогазов, а тот, на кого был наставлен учительский перст, докладывал о химических средствах массового поражения, среди которых был и иприт. Прозвище хорошо прижилось еще и потому, что составило основу эдакого крепкого словца.  Ну иприт твою бабушку, куда же ты лезешь без очереди, нет на тебя Иприта, частенько можно было слышать в студенческой столовой.

  В силу своего возраста он на уроках частенько пускался в воспоминания отставного офицера, хотя о размере и количестве звезд на погонах упомянуть не догадался. Зато во всю мощь своей памяти, а может и привлекательных для него самого фантазий рассказывал об истории своей семьи – семьи благородных кровей. Приносил даже фотографии своих предков несомненно дворянского вида. На одной из них и он сам угадывался в ребенке, стоявшем рядом с  человеком в мундире офицера царской армии. Мы в эмиграции, гордым шепотом комментировал бывший дворянин и пускался в рассказ о трагичной и противоречивой судьбе своего отца, с которым дважды так неласково обошлась его родина. Но чаще мелькали фотографии и слова о более далеких предках. Об их укладе жизни, поместьях, правилах поведения, дворянских манерах и кем ему предназначено было стать если бы не…

       Однажды встретив его с огромной породистой собакой, стоящими на высоком берегу реки, Виктор шутливо подумал – остатки дворянской роскоши.  Собака была необыкновенной для здешних краев, наверняка чистокровный отпрыск победителей всяких выставок со многими медалями. Незаметно пришла и другая мысль - а бывают ли дворяне бывшими. И впрямь, картина была эффектная – застывшая неподвижно пара в полной мере демонстрировала действие принципа единства облика домашнего пса и его хозяина. Сейчас они походили друг на друга не только особой статью, которая и отличает породистых собак и людей от простолюдинов и дворняг, но и их полным отрешением от окружающего мира, глазами и мыслями, устремленными в заднепровские дали.  И Виктору представилось, что этот человек  всматриваясь вдаль с высокого берега, в мыслях уже  пересек линию горизонта и там время для него потеряло свое свойство одномерности и свернувшись вместе с пространством в причудливый завиток  подарило ему сменяющие друг друга картинки жизни прошлой эпохи в столичном городе: дворянское собрание, званый обед, торжественный молебен, парад в  кадетском корпусе, роскошный бал и те самые, известные сегодня всем любителям попсовой музыки, упоительные российские вечера.

      Да, не те нынче люди пошли, пробормотал экс-дворянин, подтвердив тем самым догадку Виктора о направлении его мыслей.  Заметив искоса наблюдавшего за ним Виктора, неожиданно спросил: что это тебя в строители потянуло, шел бы в военное училище. Ты же вон стройный как штык, в строю твое место на правом фланге, а то и в знаменосцах. Позже он повторил эту мысль уже на занятиях, и кличка Штык прилипла к Виктору на все время учебы и исчезла вместе с однокурсниками по ее окончании. На смену ей работа и непутевый образ жизни закрепили за ним статус Витьки Штыря. Но след той встречи на днепровской круче остался надолго в виде затаенного желания иметь такую собаку, которая возвышала бы ее хозяина, если не в глазах окружающих, то хотя бы в собственных

    Но, не сложилась судьба - гуляет с дворняжкой и поджидает в компанию если не алкашей, то недалеко от них отстоящих. Правда, можно было пойти в кафе «Сытый папа», тамошние дружки-завсегдатаи  и приветят и угостят и в долг дадут при необходимости.  Но, не хотелось. Во-первых, еще рановато по утреннему времени, а во-вторых, уже одалживался там в прошлую субботу. Не хотелось бы терять и так не очень высокий авторитет, в среде хотя пьющих знакомых, но еще не пьяниц.

                ***

    Эх, Штык или Штырь – велика ли разница, вздохнул Виктор, отряхнувшись от воспоминаний. И то железо, и это железо, а вот сам - пластилиновый. Всегда готов. На что бы доброе, так нет же на выпивку.

      Диспозиция была выбрана верно – пространство, прилегающее к гастроному, просматривалось с трех направлений. Долго ждать не придется. Так и случилось. В бодром темпе к гастроному направлялась двое в сопровождении дворняги неприлично крупного размера. Шли именно в сопровождении, ибо пес вел себя совершенно самостоятельно, игнорируя робкие команды хозяина и свобода его поведения сковывалась только длинной хозяйского поводка.

      Оба были мало знакомыми Виктору, хотя впивать в общей компании доводилось и ранее. Эти встречи породили стойкую неприязнь к обоим. Один - хозяин собаки, откровенный грубиян, всегда захватывал лидерские позиции, да и выпитое порождало в нем одну только злобу. Второй был явным подхалимом у первого во всем ему поддакивая и первым заливаясь полупьяным смехом в ответ на любую реплику. Вдвоем они навязывали всем и линию поведения, и свои правила складчины на выпивку, и определения, кто побежит, и дележку малоценного, но обожаемого в невзыскательной компании «чернильца». Вот поди ж ты, всего 87 копеек стоит, а пьется как за рубль две – можно было услышать иногда в знак одобрения качества исключительно дешевого продукта и все понимали эту шутку с ценами, взятыми из далекого пьяного советского прошлого.

     Выбора не было, а ждать не хотелось, и Виктор сделал призывный жест, да они и сами уже направлялись к нему. Привет, привет и ладонью о ладонь и по плечам хлоп-хлоп, да как жизнь, как дела и вот уже не хватает одной руки для выражения любви и дружбы и поэтому собачьи поводки прижаты ногой к земле и можно развести руками (да где ж ты пропадал?) и тыкая указательным пальцем одной руки в сторону нахождения некоей обузы и одновременно чиркнуть большим пальцем другой руки себя по горлу, поясняя невероятно огромные размеры этой обузы, которая и мешала встретиться раньше. Впрочем, официальный протокол приветствий был завершен достаточно быстро. Перешли к делу и высокие договаривающиеся стороны путем не столько компромиссов, сколько констатации отсутствия противоречий пришли к консенсусу. Легкой птичьей стайкой взлетели три пары ладоней – верхние карманы пиджака, боковые карманы пиджака, передние карманы брюк, задний карман брюк затем, уже одной рукой (вторая сжата надежно удерживая добытые медяшки) вся процедура повторилась снизу вверх. В заключение все ладони встретились вместе, добыча пересчитывалась и в количестве ее самой как таковой, и в количестве того или иного эквивалентного продукта различной стоимости. Единогласно решили, что должно хватить, но к великому неудовольствию Виктора всеми монетами завладел грубиян. Не то что бы Виктор не доверял ему, нет, не сбегут они конечно с его деньжатами, но вот возьмут не то, а это гораздо хуже.

        Снова руки пришли в движение и в его результате рукоятки собачьих поводков были подняты с земли и оказались в руках подхалима, а Виктор с грубияном мгновенно проследовали к дверям гастронома и растворились в них. Теперь уже подхалим стал главной фигурой действия и принял позу человека, успешно выполняющего необычайно важное задание – эдакий Швейк на гражданке, добывший своему хозяину не одного, а сразу двух псов высокородного происхождения. И ему совершенно нетрудно было стоять в гордой позе, ибо оба хвостатых настолько были ошеломлены коварством своих двуногих друзей, что тоскливо смотрели им вслед, нисколько не интересуясь окружающим их миром, в том числе и друг другом, и новым владельцем их поводков.

                ***

       Как долго два рядом сидящих пса могут не замечать друг друга? Не замечать даже если мысли их заняты пережевыванием нанесенной им обиды и поиском путей отмщения – ах ты так, ты так со мной…. Ох уж я принесу тебе твои комнатные тапочки, уж побегу я за брошенной палкой… да я…А кто это расселся здесь рядом со мной? Рядом со мной на моей тер-р-р-р-р-ритор-р-р-рии?

        Но нет, не так быстро. Ритуал должен быть выдержан. Итак, слегка повернули головы друг к другу и с виноватым видом отвели взгляд в сторону. Снова взглянули и понюхали воздух, пока еще не сближая свои носы, а взгляд уже не виноватый, а предупреждающе угрожающий. А вот теперь уже можно и встать на все четыре лапы и немножечко отойти назад. Отойти, во-первых из предосторожности – сила соперника неизвестна, а во-вторых в целях создания плацдарма для атаки, если таковая будет признана необходимой. Вот и соперник делает тоже самое, ох не обойтись без драки. Значит так – шерсть вздыбливаем, угрожающе рычим, делаем шаг назад и скребем когтями по асфальту, предлагая убраться отсюда подобру-поздорову. Так, правильно, соперник тоже пятится назад. Угроза - вот он самый правильный путь к миру и согласию. Еще мгновение - и псы разбегутся в разные стороны, глубоко безразличные друг другу.

        Но на коротких поводках держали их хозяева! И первый же шаг к отступлению был решительно пресечен беспощадной мерой в три с половиной метра. Отпусти! Кто меня держит? - возмутились оба пса и первое «гав» прозвучало выстрелом стартового пистолета. Второе «ГАВ» показало, что о мирном исходе и речи быть не может.

           Подхалим был совершенно не готов к такому ходу событий. В одно мгновение эти двое развернули свои морды к нему, не только не выражая никакого почтения, а совсем наоборот. Сейчас его начнут кусать! Так и случилось бы, будь собака одна. Но их две и каждая в каждой уже почувствовала врага. Человеку повезло – собачье «ГАВ» направленное на него, каждая из них восприняла как угрозу для себя. Значит в бой с громогласным лаем! Лаять, лаять до хрипоты и визга, а покусать успеем, когда слабейший начнет отступать. И он отступил бы, но поводок…

        Вместо того, чтобы быть покусанным, подхалиму выпала другая участь – быть тянутым сражающимися собаками в самых непредсказуемых направлениях. А уж те постарались, чтобы ему не было скучно. Атаки с каждой стороны чередовались позорными отступлениями и человеку приходилось пятиться то вперед, то назад, то в разные стороны. Иногда ему казалось, что он мчится в нескольких направлениях одновременно. Пришлось поработать и руками. Впервые за много лет человеку выпало счастье выполнить полный комплекс утренней гимнастики. Руки в стороны! Вперед! Назад! Руки скрестить на груди! Руки скрестить сзади! В какой-то момент показалось, что там сзади они же связались узлом. Да и вправду связались, но к счастью не руки, а поводки. И не на теле, а на так удачно оказавшемся рядом небольшом деревце. Вот спасибо работникам гастронома, когда-то вышедшим на субботник и посадившим вдоль здания эти спасительные деревца!

    Дальнейшая ссора приняла характер разговорного жанра. Привязанные друг к другу и к дереву перепутанными поводками соперники старательно разъясняли один одному свою позицию и вся собачья мощь, которая была припасена на движение теперь вовсю работала на звук. Собачий лай перекрыл шум проезжающего по проспекту транспорта! Прохожие старались быстрее прошмыгнуть мимо.

      Вера Сергеевна появилась в этой истории всего на несколько секунд. Она никогда не узнает, как круто изменят жизнь одного человека эти секунды. Вот она выходит на авансцену и не очень-то и громким, но уверенным в своей правоте голосом и командным тоном вносит в спектакль неожиданную ноту:

- Это еще что такое?
- А ну замолчите!

      Чем она взяла в свое владение эти две собачьи души? Возможно опытом всей своей жизни, в котором и на работе и дома всегда решалась задача наведения полнейшего порядка путем раскладывания всего и вся по своим местам и в пространстве-времени, и в душах близких ей людей и животных.

        А может все гораздо проще и псов, которые уже объяснили друг другу все что хотели и добавить больше было нечего, привлекла сумка незнакомки точно такая, как и те, из которых другим псам время от времени доставалось лакомство, неоднократно вызывая их жгучую зависть. А вот сейчас других псов нет, а есть хороший повод с достоинством закончить сражение имея виды на содержимое сумки незнакомки.

      Так или иначе, но собачий лай утих и два непримиримых врага уселись рядом и повиливая хвостами уставились на Веру Сергеевну, ожидая дальнейшего развития события.

        А событие уже завершилось, по крайней мере для собак и Веры Сергеевны. Бережно удерживая драгоценную добычу, к собакам вернулись их владельцы. От всего концерта им достались только последние собачьи фортиссимо и вот эта немая сценка, в которой собаки молчат, покорно уставившись на незнакомую женщину и всем видом демонстрируя свое полнейшее расположение к ней. 

     Но, что ей до них, у нее свои заботы и выполнив привычную ей миссию в наведении порядка она уходит за кулисы, а Виктор остается с внезапно пришедшей мыслью такой ясной и простой, что даже странно – как это раньше она не приходила ему в голову:

- Женщина, ему нужна женщина.

                ***

        Хватит, хватит, хватит, пропела Ольга (пропела – это чисто внешне, а на самом деле прокричала самой себе) хватит делать вид, что ничего не происходит, думать, что время более благосклонно к тебе, чем к другим женщинам, что оно дарит тебе самое себя, даже и не пытаясь играть в русскую рулетку с шагреневой кожей.

     Собственно, мысль эта четко и понятно зародилась и окончательно оформилась еще вчера на маленьком вечере – подруга уходила в семейную жизнь. Долгие годы одиночества, но вот, служба знакомств, как ни странно, выполнила свою функцию. Конечно, Ольга и близко не допускала мысли о таком пути для себя. Вон подруга, ну кого она там нашла? Совершенно ни Рикки ни Мартин - как это там, в песенке – не выдвигался на Оскар, французам не забивал, а можно найти и множество других «не», и только нескладная фигура и возраст не первой, а может и не второй молодости – «да». Правда и подруга-то, справедливости ради надо отметить словами той же песенки «не выходит на подиум в нижнем белье», да, пожалуй, и в бальном платье ей там тоже нечего делать, а о работе и зарплате и вовсе лучше промолчать.

      Так что все у них нормально, совет да любовь.  Но сама Ольга отдавать свою судьбу каким-то службам и сайтам никогда не собиралась и не будет. Чего скромничать, ведь вниманием не обделена. Пора прислушаться к шутливому замечанию своего коллеги – Оленька, Вы очень строги к Вашим поклонникам. И действительно, решительное пресечение любых попыток уличных знакомств всегда было ее отличительной чертой.

      А слабо, прямо сейчас пойти прогуляться и на первое же «девушка, вы наверно потерялись» ответить не свое привычное «да, но только не тебе меня искать», а приветливым «да, но вот, вы меня и нашли».

      А что, вперед, прямо сейчас в гастроном и обратно. Только прошмыгнуть незаметно мимо «Сытого папы». Тамошний народ всегда норовил отпустить шуточку в адрес проходящих в одиночку женщин и иногда, как говорится, на грани фола. Да и известны были ей из рассказов подруг нравы субботних завсегдатаев этого «папы». Не одна проклинала слабохарактерных мужа или так называемого гражданского «френда», которых отбирал у них и никак не мог насытиться неумолимый и безжалостный «Сытый папа».

         Замуж за первого встречного – ой, ой, ой, где то мы уже это слышали. Не в далеком ли детстве случайно? И этот первый, да еще такой невзрачный и сразу принц?

        Стоп, стоп, стоп. Во-первых не замуж, а просто познакомиться, а еще точнее просто откликнуться на предложение знакомства. Только и всего. Ну а принц – скажем так: принц - это не современно. А вот слепить что либо необходимое для жизни из подходящего материала нам вполне по силам. Так что вперед и нам ни что не помешает.

     Да, но они же и первый встречный и пятнадцатый из гуляющих в одиночку непременно под «шафрэ» - и тебе это надо?

     Ну, с кем не бывает. Сами вон вчера с подругами не только кофе гляссе или чай с лимоном пили, а потом шли домой по этой же улице. И потом, выпивший, он же разговорчивый, он сразу все о себе доложит. Уже через пять минут станет ясно, что это за человек и как далеко от него нужно запрятать номер своего телефона.  А без этого маленького допинга он может и вовсе никогда в жизни не посмеет заговорить с незнакомой женщиной.

        Ну, разве только если маленького, согласилась Ольга сама с собой и принялась за макияж выходного дня.

                ***

       «Сытый папа» – это небольшое кафе, из которого в дневное время в будние дни папы, да и другой служивый народ выходили действительно сытыми, вполне подтверждая его непритязательное название. А вот по вечерам и в выходные дни многие папы и иже с ними может и выходили оттуда сытыми, но их состояние более точно определялось термином «накушавшись». Впрочем, жены пап использовали еще более крепкую формулировку, открывающую прямое сравнение с хрюкающими обитателями колхозных ферм. И хотя кафе легко могло спровоцировать слабохарактерных пап на необдуманные поступки, все же у него было одно неоспоримое достоинство - здесь не наливали, а подносили и не то, что проще, а то, что дороже.

        Особым шиком заведения были полухрустальные пивные бокальчики объемом всего в треть литра, вместо стандартных, принятых почти во всем мире 0,5, что вызывало искреннее изумление гостей-новичков и подчеркивало высокий жизненный статус его постоянных клиентов.  Завсегдатаев всегда обслуживал мужчина.  Принимая заказ, использовал электронный планшет для закусок, а вот для пива брал фирменный биркель (картонная подставка под пивной бокал) и небрежно рисовал на нем авторучкой несколько черточек в зависимости от количества заказанных бокалов. Затем, в течение пиршества черточки добавлялись вместе с принесенными все новыми и новыми порциями. Зарабатываем трудодни – шутили насыщающиеся папы, намекая на способ учета работы крестьян в печально памятные советские годы.

      Так что обычных выпивох здесь никогда не бывало – те кучковались в паре сотен метров отсюда в грязной пивнушке рядом с грязным гастрономом. Эти названия вовсе не обозначали стиль ни пивной, ни гастронома, а просто характеризовали место их расположения на не асфальтированной и не очень ухоженной улице. В дожди к ним нужно было добираться, преодолевая многочисленные лужи и не каждый завсегдатай пивной достойно с этим справлялся. Недостаток места расположения владельцы пивной компенсировали набором питья и немудреной еды самых низких цен. Соответствующего ранга были и завсегдатаи «грязной». Это определило и высокомерное к ним отношение «сытых пап», хотя для некоторых из них дорожка из «папы» в «грязную» было делом не метров, а очень непродолжительного времени - нескольких месяцев, ну, может пары лет. Но каждый нисколько не сомневался, что это не о нем, что бокальчик, другой, да еще с друзьями – это же ого-го! Да и мы же не каждый день! А о том, что в тот другой «не каждый день» некоторые выпивали где-либо в другом месте, они вовсе и не задумывались, ибо и там тоже было не каждый день. Тем не менее, в проекциях на каждый данный момент в «Сытом папе» собиралась компания пока еще вполне порядочных людей, с общим, так не любимым в их семьях, интересом.

    Хорошо спаявшаяся компания полуженатых и дважды-трижды холостых людей обжилась здесь утром по субботам на открытой вдоль тротуара площадке. Впрочем, залетали сюда иногда и вполне семейные люди, по разным причинам решившие не мешать в это утро своим женам воевать с «их пылью» в назревшей за неделю уборке дома и не «вертеться под ногами» в затеянной стирке белья, чистке детской одежды. Как правило, в субботнее утро всех влекла сюда возможность стартовать в большой Piv day небольшим Beer-o-clockom.

                ***

          Ему нужна женщина.

       Так и не отступала эта мысль от Виктора, следовавшего за заметно повеселевшими спутниками в укромный уголок. Почему его пес в одно мгновение отдался во власть этой незаметной среди других прохожих и незнакомой ему женщины?  Постепенно вырисовалось простое решение - псов покорил один ее только вид, от которого на них повеяло и духом обжитой квартиры, тщательно убранной к выходным, и бывшим вкусным завтраком, и будущим обильным обедом выходного дня, и аурой той ее семейной жизни, которой обоим так не хватало, при всем их уважении к своим вовсе не семейным нынешним владельцам.

        Вместе с этим пришло и сознание того, в чем он давно боялся признаться сам себе – женщина и семейный уют нужны не столько Лорду, сколько ему самому.

    И уже пропало всякое желание опохмелки, и только для вида  хлебнул из горлышка свою долю и скорее, скорее раскланялся с попутчиками, вовсе не возражавшими такому ходу событий.

      А вот от себя не уйти. И началось самовоспитание, которым страдает по утру после вчерашней попойки почти каждый более или менее самостоятельный человек, пока еще не скатившийся в пучину безудержного пьянства. В первую очередь обругать себя самыми последними словами, а потом главный вопрос сам себе – ну, почему я такой, зачем я все это делаю. Сегодня к этому исследованию добавилась еще одна задача – почему я один, почему избегаю даже малейшей возможности познакомиться, увлечься, ну и дальше, как и положено природой любому человеку. 

      И мысли унеслись в далекое детство, в танцевальный кружок.

                ***

          К ним, к шестиклассникам, на урок физкультуры пришла учительница из соседнего внешкольного центра. Понаблюдав за детьми, она пригласила в танцевальную студию некоторых из них, но одному лишь ему сказала: а ты и не раздумывай даже, обязательно приходи, вон спинка ровненькая какая, солистом будешь. 

           Ни солиста, ни простенького танцора из него не получилось – никак не хотели складываться отношения с незамысловатыми па, и уж тем более с их очередностью. Не блеснули танцевальными талантами и одноклассники и очень скоро совсем непродолжительная «балетная школа» ушла в прошлое. Тем не менее, для грядущих детских утренников был подготовлен гуцульский танец, в котором он был в паре с пятиклассницей из другой школы, и он оставил о себе память на всю жизнь.

        Приближалась пора представлений и оказалось, что исполнять танец нужно не в физкультурном трико и в тапочках, а в специально пошитых костюмах. Накануне генеральной репетиции они были выданы для примерки и дети разбежались по своим раздевалкам. Почти для каждого из мальчишек примерять что-то новое, которое не является школьной формой или полуспортивным снаряжением, было совсем необычным занятием. Пока рассматривались предметы из которых состоит костюм (куртка, штаны, сапожки, поясок и шарфик), рассуждения и сомнения, а как это все надевать, и конечно же поиски потерявшихся поясков, шарфиков и даже сапожек. В общем, возились долго, до самого приближающегося издалека возгласа учительницы, не дождавшейся их в зале и решившей самой поторопить, подтолкнуть, построить:

 - А ну, копуши, сколько будем возиться? А ну, марш в зал и быстро строиться!!

    И вдруг изумленное

 -А вы что здесь делаете?

        Только сейчас мальчишки обнаружили, что их партнерши уже давно нарядились в свои платьица, носочки и туфельки и вопреки естественной необходимости с ревностью оценить друг дружку, помчались смотреть как выглядят в фольклорных нарядах их кавалеры.  Девчоночья толпа застряла в дверях даже и не пытаясь перешагнуть порог мальчишеской раздевалки, и любопытствующие девичьи мордашки заполнили дверной проем, каждая уставившись на своего партнера.

      На всех предыдущих занятиях Витя мало обращал внимания на «свою» девочку, все оно уходило на борьбу с неподвластной ему чередой движений тела, рук и ног, логическая связь которых между собой казалась непостижимой.

    Не увидел ее и сейчас и потом никогда не смог вспомнить ее лицо – все исчезло, остался один только ее взгляд. Впервые в жизни он понял, что его не просто рассматривают - его оценивают.

        Все чувства застыли в испуге – не то и не так одето, там не застегнуто, а там не повязано и не вспомнить ни одного танцевального движения. Зачем она смотрит? Зачем он в этом костюме?  А потом, на репетиции, его вспотевшая от волнения и старания ладонь, по мальчишечьи не мытая полдня, оставила грязное пятно на белоснежном платьице его гуцулки.  К концу занятия учительница ни к кому не обращаясь в сердцах обронила: хоть выводи его из танца, да жалко Свету, она так старалась и у нее все хорошо получается. Так злой печатью было закреплено только что родившееся чувство страха и не уверенности в себе как реакция на женский оценивающий взгляд.

      Через много лет возвращаясь в мыслях в эту сцену, он подходил к своей партнерше, поворачивался перед ней, показывая костюм и себя с разных сторон, предлагал и ей повертеться как в танце и рассматривал, как подходит красивый народный узор, вышитый на платье к ее глазам и коротенькой стрижке. А потом он брал ее за руку и вел к зеркалу и они смотрели друг на друга как те гуцул и гуцулка, о которых и сложился в народе далеких краев этот танец. Но тогда не подошел, не сказал, не повел…

        Прошли детские праздники, забылись танцевальные мучения, а это осталось. И как часто потом ему, уже и будучи взрослым, и даже женатым в отставке приходилось корить себя за то, что опять и опять не подошел, не рассмотрел, не сказал, не повел…

       Сколько их было таких встреч? И как он выглядел в глазах тех, от кого убегал тогда, как убегает сейчас? Ну, а сейчас от кого? Опять от себя?

                ***

     Если идти не улицами, переулками, а просто спуститься с высокой кручи, поросшей густым кустарником, то очень быстро окажешься на одной из окраин города, которую своей считали не только жители близлежащего района частной застройки, но и все, кто не ленился добраться сюда автобусом, маршрут которого пролегал через весь город из его противоположного конца и завершался здесь, у самого последнего городского дома. 

       В очень смелых и далеко идущих проектах городских властей эта окраина отводилась под устройство зоны отдыха, в которой зеленый массив, в том числе и с экзотическими растениями, был бы наполнен самыми разными увеселительными и спортивными сооружениями. Место было удобным тем, что сюда уже была проложена линия городского транспорта, город завершался небольшой и совсем молодой лесопосадкой. Далее расположилась «неудобица» для посевных работ, которую в давние времена пытались распахивать, но в последние годы забросили то ли по нерасторопности, то ли по безденежью, а скорее по тому и другому вместе. По этим же причинам в смутные времена дальний край неудобицы был отдан под дачные застройки и ушлые горожане с деньгами, а еще в большей степени со связями, быстро обзавелись там недвижимостью, освободившую их от тесноты городских квартир, а их детей от постоянства опекающего ока родителей.

     Строительство в последние годы грозило натуральным смыканием города и деревни, что никак не устраивало горожан в связи с крайне скудным городским набором зон отдыха, отсутствием парка и хоть сколько-нибудь приличных скверов. Эта окраина и была призвана спасти ситуацию в неизвестно насколько отдаленные лучшие времена, а пока цивилизованное благоустройство добралось сюда в виде небольшой заасфальтированной аллеи, «меблированной» полутора десятками скамеек. Скамьи были расставлены по одной вдоль аллеи, однако, уже через несколько дней они собрались в группы по несколько штук и их количество в группах указывало на размер устойчивых компаний, которые коротали здесь не очень трезвые вечера. Состав вечерних компаний формировался из дачной непутевой молодежи, а днем здесь нередко притормаживали их папаши, памятуя наказ своих жен «домой не води…». А зачем домой? Кто же туда будет торопиться, если на конечной остановке из автобуса вышла компания самостоятельных людей и у каждого припасено на все выходные, а кое кто уже и успел по маленькой?   А вот они и скамеечки! А сколько больших и маленьких проблем нуждаются в обсуждении! А вот и позавидуют нам те, кто на своих «опелях» поехали в объезд лесопосадки! И вот уже не остановить монолог того, кто днями слова не обронит ни на работе, ни дома! А вот уже монолог произносят три-четыре человека одновременно, а пара других весело хохочет, пытаясь оценить юмор двух различных анекдотов, которые им прокричали сразу в оба уха с разных сторон. И нередки были случаи, когда хоть и пьяное, но благоразумное «…по домам, по домам…» рождалось только тогда, когда к скамейкам уже приближались их отпрыски, влекомые вечерней зарей и жаждой запретных утех.

     Вот сюда и добрался Виктор, терзаемый воспоминаниями и самобичеваниями. Наверное, не случайно, что именно сюда. Потому что вспомнилось, как полтора года назад, довольно поздней осенью, здесь пристала компания любителей раскованного общения. Час назад на работе по торжественному случаю вместо обеда были сказаны и выслушаны красивые слова, было выпито по бокалу шампанского и повелением начальства рабочий день был завершен. Расходясь, народ сгруппировался в компании, и было очевидно, что не в каждой из них были согласны с отсутствием обеда. Свершило свою задачу и шампанское, разбередив многие неустойчивые души и определив состав напитков в меню предстоящего пиршества уже вне стен родного предприятия, да и вообще вне стен, поскольку еще позволяла «…унылая пора, очей очарованье».  Виктору, а как позже оказалось, и не ему одному, повезло оказаться в тот день рядом с людьми, которые точно знали границы своей нетрезвой свободы и проблема «добавить, сбегать еще…» перед ними никогда не стояла.

     Так и в тот день, едва последние из заготовленных миллилитров разошлись по одноразовым стаканчикам, а стаканчики по рукам, как прозвучало командное: встать, на посошок, на добрую дорожку, а вон и автобус на конечную подходит, выпивайте быстро, как раз на него и успеем. 

      Вот чего Виктор не любил, так это выпивать быстро и бежать не досказав, не дослушав, не забросив вредную мысль о продолжении и не приняв активного участия в поисках аргументов почему не продолжить никак нельзя.

     - Так и еда вон осталась, вкрадчиво проговорил Виктор в слабой надежде, но в ответ получил:

   - Главное, что выпивки не осталось, а кто не торопится, тот не побежит и приберет здесь, чтобы ушли как люди.

       А дальше случилось совершенно банальное происшествие, подобное тем, которые постоянно происходят с самыми разными людьми и вполне трезвыми, и не очень, и в любую пору года, но чаще осенью.

       Беспризорный пес.

     Он наверняка давно уже притаился неподалеку и дожидался своей доли пиршества, которую сегодня судьба принесла ему руками Виктора. Ну, на пса он еще не тянет – подумал Виктор – пожалуй, ему не больше года. И скорее всего, как это часто бывает, дачники, уехав на зиму в свои теплые квартиры, решили, что им и без собаки в них тесновато. А здесь простор, есть дома, в которых люди остаются на зиму, да и городская окраина рядом – не пропадет.  Дома домами, да в них свои и заботы, и собаки, и щенку наверняка это быстро и старательно растолковали и люди, и соплеменники – вон немного прихрамывает и ранка на шее.

      Наверное, не очень любезный урок мог бы преподнести ему и Виктор, случись эта встреча на трезвую голову или на голову совсем наоборот. Но сегодняшняя компания собутыльников в силу следования строго нормированному пониманию объема случайной уличной выпивки оставила его в том промежуточном состоянии легкой эйфории, в которой так хочется всех любить и сеять добро. А еще хочется рассказывать о себе, своих бедах и радостях, и о том, как хорош и как жесток этот мир. И Виктор тут же и выложил щенку сначала то, что он думает о его бывших хозяевах, затем о своей бывшей жене и как часто сам он бывает совершенно глуп в своем одиночестве. Небольшой спич был произнесен по поводу того торжества, которое случилось нынче на работе, с сарказмом были охарактеризованы, те кто оставили его здесь одного, тогда, когда так хочется компании, когда никак нельзя не обсудить мировые и житейские проблемы.  В завершение псу был задан конкретный и серьезный вопрос:

      - Ну, и что я здесь делаю и зачем я сюда приперся?

      Пес отвел виноватый взгляд, немного подумал, затем обнюхал все то, где еще могли сохраниться остатки еды и взглядом, полным надежды, пояснил, что Виктор приперся сюда исключительно для того, чтобы забрать его с собой.

    На том и порешили, хотя и не единожды псу были сказаны прощальные слова, было и грозное топ ногой, и были обещания прийти сюда в другой раз и накормить до отвала, было и брошено, нет, не камнем – тоненькой веточкой. Вот тут пес уже почувствовал слабину и побежал вслед за Виктором на остановку, и исполнил все представление, веками формировавшееся в собачьей среде по случаю возможного перехода из беспризорного в домашнее состояние. Он забегал ему наперед, останавливался и дожидался, перетаптываясь всеми четырьмя лапами, приседал и слегка подпрыгивал, присаживался и, не уступая тропинку, встречал подходившего Виктора виноватым взглядом, а глазенки просили – пожалей, не прогоняй. И снова вдогонку, и снова забежать вперед и отработать хвостом не менее выразительно, чем глазами. А когда Виктор присел на скамейку, дожидаясь автобуса, пристроился рядом, каждой своей частичкой демонстрируя нерушимую дружбу между ними. В автобус запрыгивал уже на правах преданного слуги, призванного любить и охранять.

      А охранять было от чего. Проехав пару остановок, Виктор вышел из автобуса и аккуратненько пересчитал все злачные места вот отсюда и до вполне задумчивого состояния. Домой добрался на автопилоте, а утро подарило ему полный нежности и сострадания взгляд. И так больно было принимать эти нежность и сострадание потому, что вчера не раз предавал своего нового, хотя еще и не друга, но очень хорошего знакомого. В одной пивной гордо показывал в окно сидящего на улице щенка собутыльникам и, хвастаясь, утверждал, что тот с места не сдвинется, дожидаясь его хоть до утра и в дождь, и в мороз. Но, уже через полчаса в другой пивнушке с вывеской, призванной гарантировать обслуживание со знаком высочайшего качества «С собаками вход запрещен», делал вид, что это вовсе и не его собака и прогонял ее прочь, махая руками и угрожающе топая ногами будто танцуя степ.

   В общем, участь беспризорника была решена и потянулись дни совместной жизни, в которой крепкая дружба давала маленькую трещинку в периоды полного съезда с катушек. А возращение к «светской» жизни всегда начиналось со взгляда пса, полного нежности и сострадания к своему непутевому хозяину, и трещина быстро затягивалась.

                ***

      За полтора года на аллее ничего не изменилось, разве, что скамейки потеряли цвет и многие свои детали, а некоторые и себя целиком, однако по-прежнему они расположились группками для компаний, которые изрядно постарались подпортить им вид и здоровье. Вот и наша компания не изменилась, разве, что слегка повзрослела, – подумал Виктор и продолжил свои мысли вслух, обращаясь теперь уже к Лорду. Смысл монолога сводился к тому, что он вовсе не возражает, что бы с ними жила еще и та, которая могла бы ухаживать за псом внимательнее и вкуснее Виктора, но не преминул отметить и коварные нравы женского пола, и отрицательное действие на него внимательного женского взгляда. Не обошлось и без риторического вопроса – да где же их искать таких, какие нужно тебе. Слушай, ты заварил эту кашу – ты и расхлебывай сам. И пришло совершенно естественное решение – искать хозяйку не для него – Виктора, а для Лорда. Это же совсем другое дело! Теперь в случайной встрече речь будет идти не о нем и оценивающий взгляд будет направлен не на него! А уж за Лорда он сможет постоять под любыми взглядами и расскажет о нем все, начиная с истории их дружбы и не забудет тихонечко намекнуть о неоспоримых достоинствах хозяина этого красавчика и еще, и еще…

            Мгновенно родился тактический план – повторить весь маршрут дня их первой встречи и заговаривать по дороге с каждой женщиной, которая будет идти на встречу. Был отрепетирован и текст. Это будет вопрос -  нет ли у нее песика для дружбы с нашим? Ох, и истосковался он в одиночестве.

       А там будь что будет…

                ***

    Ольга завершила все утренние дела и даже слегка порепетировала перед зеркалом, как по-доброму она улыбнется любому заговорившему с ней и с каким строгим и независимым видом, не обращая внимания, на глупые шутки пройдет мимо «Сытого папы». В добрый путь…

                ***

    Как и тогда, на автобусе проехали только две остановки. Далее пришла пора реализации тактического плана. Мы готовы!  Мы должны ее увидеть издалека. Мы не должны увидеть ни одной пивнушки. Мы гордо и отвернувшись в сторону пройдем мимо «Сытого папы»!  Лорд, вперед…

                ***

        Субботним утром 23 мая в 11 часов 45 минут, бесконечно нужные друг другу мужчина, сопровождаемый горячо любящим его и по-домашнему симпатичным псом, и женщина без сопровождающего начали движение по проспекту Космонавтов во встречных направлениях. Сейчас их разделяет лишь несколько кварталов, в среднем из которых находится семейный разлучник «Сытый папа».

                ***

       Уличные столики «Сытого папы» уже заполнены. Выпиты и первые 0,3, а кое-кому уже и добавлены новые «трудодни». В ленивом обмене репликами вспомнили и  о Викторе и с разных мест прозвучало:

- А где Штырь, место ему заняли или нет?

- Нет, он не придет сегодня. Денег у меня занял, да отдавать видно нечем.

- Не бойся, отдаст через тройку дней. У них получка послезавтра.

- Придет он и сегодня, я вчера его видел очень веселенького, скоро примчится башку лечить. Я ему и пивка заказал, вот же его бокальчик стоит и «трудодень» поставлен.

                ***

Мужчина и женщина уже находятся в одинаковом количестве шагов от этого бокальчика.

Они встретятся. Они обязательно встретятся.

Им осталось пройти по 150 шагов.

Осталось 100 шагов.

Пятьдесят.

Пять…