Измена Глава первая

ИЗМЕНА

Глава первая

«Ураллес» медленно входил в Залив Америка. Судно в балласте возвращалось из Японии. Замёрзшая гладь залива не давала, как когда-то летом, влететь на рейд. Лёд, зловеще скрёбся о борта судна и забивал кингстоны.
Каманин, вместе с подвахтенным, «воевал» с ними. Они переходили с донного кингстона на бортовой, выгребали лёд из сеток, открывали пар на их обогрев, крутили клапана рециркуляции. Старались сделать всё, чтобы главный двигатель не перегрелся, и судно имело нормальный ход.
Дед был здорово озабочен, но спокойно наблюдал за этой работой. Это он с виду так спокоен.  А Каманин то уж узнал его за последний год. Пришлось им, с Рэм Меркелычем, пережить и полярку с её льдами, самовыгрузками, баржами, тракторами и океанские шторма, в одном из которых даже лопнул борта судна, а он всё так же спокоен, всё так же на голове у него, съехавшая набекрень заячья шапка. Только вот в таких ситуациях глаза его начинали сверкать, а руки нервно подрагивать.
Каманин знал, что в любых ситуациях он находится у деда за спиной, потому что дед принимает такое решение, которое всегда правильное и единственно верное. Вот поэтому Каманин в такие моменты чувствовал себя спокойно и уверенно.
Дед всегда поможет, объяснит, а если провинишься, то даст взбучку, но поймет и защитит, если понадобиться его веское слово. Если не умеешь или не знаешь – объяснит и расскажет. С ним можно поделиться о самом наболевшим. Он всё поймёт, а в компании может и спеть, и рассказать одну из своих бесконечных историй.
А сейчас Каманин делал всё автоматически. Работа знакомая. Не раз он её проделывал в полярке, но мысли его были совсем о другом.
Когда постоянно работает главный двигатель, то его шум перестаёт ощущаться. Под этот равномерный шум и монотонное уханье поршней мысли могут улетать далеко-далеко, а иной раз, можно и заснуть под него.
Но сейчас мысли Каманина были только об одном. Быстрее бы встать на якорь. Быстрее бы их оформила таможня и тогда можно будет подняться на мостик, уговорить девушку из «Находка – радио», чтобы позвонить во Владивосток и сообщить жене, что он уже пришёл и что очень скоро они с ней встретятся.
Он уже месяц не был дома и ему очень не хватало её. Очень хотелось услышать её голос, сказать пару ласковых слов, чтобы узнать, что его ждут и как он нужен.

Очередная постановка на очередь и он восьмой. Что же, придётся битых полтора часа торчать тут.
Хорошо, что Валька Рубель на вахте. С ним можно бесконечно трепаться. Он среди них самый опытный. Его уже успела потрепать морская жизнь и семейные передряги. Валька всегда в курсе всех событий, всегда всё и про всех знал.
С таким собеседником, как он, полтора часа ожидания пролетели незаметно.
- «Ураллес», ответьте «Находка-радио», – наконец-то прозвучал долгожданный голос телефонистки. - Что у вас?
- Один частный звонок во Владивосток, - важным начальственным голосом репетовал Валька, а совсем не таким озорным, которым он только что рассказывал Каманину очередную историю.
- Частные только после восемнадцати, - нёсся из спикера мерзопакостный голосишко.
- Ну, девушка, ну милая. Всего-то один, коротенький. Только сказать, что пришли, что живы и здоровы, - уже принялся умолять Валька.
- Если коротенький, то ладно, - соблаговолила королева телефонной трубки.
Что ж, такова морская жизнь. На берегу моряки всегда от кого-то зависимы и кому-то что-то всегда должны. Кто-то этим всегда пользуется, а кто-то помогает, потому что, наверное, и сам когда-то тянул эту нелёгкую морскую лямку.
Было уже известно, что судно простоит на рейде, как минимум, неделю, а потом будет погрузка лесом на Японию и их, до весны, вроде бы, собираются оставить на этой линии.
Рэм Маркелыч собирался ехать во Владивосток, чтобы отметиться в Службе, выбить запчасти, да и дома надо побыть человеку. Только уже после его возвращения, Каманин сможет поехать домой. А пока, он надавал Каманину кучу заданий по подготовке машины к следующему рейсу. Так что скучать, последующие пару дней, ему не придётся.
Поэтому Каманин и хотел сказать жене, чтобы она не ехала в Находку, а ждала его дома. Что она будет зря мотаться? Ведь у неё работа, дом, дети. Да и он, выполнит все задания деда и уже потом, со спокойной совестью, отдохнет свои два дня.
Каманину казалось, что номер набирается бесконечно долго.
«Что, все они там уснули на этой телефонной станции что ли?» – недовольно свербила мозг только одна мысль.
Он весь, как-то, внутренне напрягся. Как он терпеть не мог эти разговоры по открытому эфиру! Тем более, что номер был служебный и он звонил жене на работу в больницу.
Весь рейд и вся Находка тебя слышат, а ты со своими чувствами, как на ладони у тысячи комментаторов и острословов, стоящих сейчас на очереди и от безделья, прослушивающих этот телефонный канал. Сам он только что полтора часа слушал это.
И вот он сам сейчас на месте предыдущего говоруна.
Ощущение такое что, как будто, тебя раздели и выставили на сцену перед необозримой аудиторией. Очень хочется сказать своему дорогому человеку самые нежные и ласковые слова, хочется поделиться всем сокровенным, что ты пережил за последние месяцы разлуки. Но когда знаешь, что ты говоришь это не только ей, что тут ещё тысяча ушей и неизвестно, какие мерзости и комментарии последуют за каждым твоим словом, сказанным от души, от всего сердца, то поневоле начинаешь говорить стандартными фразами. А та, которая ждёт от тебя только нежности и любви, обижена такой холодностью и твоим безразличием.
Но вот далёкий абонент поднял трубку.
- Алё, детская травма, - послышался густой мужской баритон. Каманин узнал голос Николай Николаича.
- Будьте добры, позовите, пожалуйста, Наталью Борисовну. Это её муж спрашивает.
- А, Лёша, привет! Как жизнь морская? – и, не дожидаясь ответа, Николай Николаевич громко прокричал в сторону: - Наталья Борисовна, Вас, кажется, муж спрашивает.
Секунды длятся бесконечно, но вот и он, до бесконечности знакомый голос.
- Алё, я слушаю, - спокойно без всяких эмоций послышалось в трубке.
- Привет, Наташ! -  и он выпалил в трубку, заранее заготовленную фразу о предстоящей стоянке и о том, что он скоро будет дома, прибавив: - Я очень хочу тебя видеть, поговорить, я очень соскучился, - он не знал, как на это отреагируют комментаторы рейда, сейчас ему было наплевать на это, но из трубки спокойно прозвучало:
- Мне тоже нужно с тобой поговорить, я буду тебя ждать.
- Хорошо, до встречи послезавтра, - уже радостно прокричал Каманин.
- Заканчивайте разговор, - вмешалась телефонистка. Но из трубки уже шли короткие гудки.
- Спасибо, «Находка-радио», - возбуждённым голосом поблагодарил Каманин эту невозмутимую фею, которая уже звала следующего заждавшегося очередника.
- Спасибо, Валентин, - поблагодарил Каманин и Вальку.
- Да, ладно уж. Иди. Тебя уже мотыли дожидаются в машине. Что вы там уже успели раскурочить? – Валька опять напустил на себя важный вид занятого вахтенного помощника.
- Всё нормально, до Японии доедем, - подмигнул ему Каманин и пошёл переодеваться.
Задания Рэм Маркелыча надо было выполнить в срок, а желательно немного раньше, чтобы спокойнее отдыхалось дома. Да и его ребята тоже хотели разъехаться по домам, ведь у каждого семьи, свои домашние дела, планы.
Машина, это сердце судна, и должна она работать лучше швейцарских часов, поэтому они все хорошо понимали, что пока задания Рэм Маркелыча не будут выполнены, с судна никто на берег не сойдёт.  Парни уже настроилась на работу «на шабаш» и спокойно дожидались Каманина в курилке. Предстояла весёленькая ночка.
Работа кипела. Каждый знал, что чем быстрее они её закончат, тем быстрее пойдут спать. Завтра будут закончены мелочи, и уж потом можно будет ехать по домам. Никого не надо было подгонять. Всё делалось спокойно и спорно.
Отдохнули минут пятнадцать, двадцать, выпили по кружечке чая и опять в подвал, и опять крутить гайки-болты.
Вот тут-то и появился Валька. Глаза бешенные, весь возбуждённый. С верхних решёток кричит вниз:
- Владимирович! - и ожесточённо машет руками.
Что уж такое стряслось, что он с мостика сорвался и прибежал сюда? Что уж такое сверхъестественное произошло? Просто бы так не примчался или, как обычно, позвонил бы. Каманин спокойно вытер руки ветошью и поднялся к нему.
- Финито ля комедия, - со злостью выпалил Валька. - Отменили Японию. Завтра после обеда снимаемся на Раджин под металлолом. Пошли звонить домой. Пусть хоть завтра наши тётки на пару часов к нам вырвутся.
Снизу поднялись мотористы, сварщик с токарем. Узнав такую новость, вид у них потускнел, былой энтузиазм пропал. Вот если бы тут оказался тот линейный диспетчер, который отдал такой приказ, то он бы о себе узнал такие замечательные вещи, что они ему бы не приснились и в гробу.
Всё! Работа встала. Не было больше стимула пахать ночами. В Корее судно будет стоять неделю, как минимум, там всё и будет закончено. Все это понимали. А сейчас надо предупредить родных. У кого есть телефон дома – тому легче. У кого нет – тот искал любую возможность передать домой и близким эту неутешительную новость.
У Каманина телефона дома не было, но у соседа Валеры в доме напротив он имелся.
Его жена являлась заведующей отделения, где работала Наталья.  Ещё было не поздно, и Каманин решился позвонить на Валерин телефон.
Валька уже занял очередь и опять пошли эти долгие минуты ожидания связи. Сейчас Каманину было безразлично, что скажут острословы эфира. Ему надо было увидеть Наталью. Пусть хотя бы Валера ей скажет обо всех изменениях в их стоянке. Человек он обязательный и обязательно пойдёт навстречу. Вот и пришла его очередь. Опять невыносимо долго идут гудки вызова. Но вот трубку сняли:
-Ало, - послышалось в трубке.
Слава богу, это был Валера.
- Валера, привет, - сразу с главного начал Каманин. — Это Алексей Каманин. Понимаешь, неудобно тебя просить, но другого выхода нет. Стоянку сократили, и я не смогу вырваться домой. Рейс будет на месяц, а Наталья меня ждёт сейчас. Мы с ней договорились о встрече. Спроси у неё, не смогла бы она завтра приехать в Находку сама. Только скажи ей, что после обеда мы, возможно, отойдём. Пусть выезжает в Находку первым автобусом.
- Какие проблемы! Сейчас пойду и скажу. В окнах у них ещё свет, - чувствовалось, что он выглядывал в окно. - Не волнуйся. Всё будет нормально. Жди её завтра. Людмила даст ей отгул. Пока, - и из трубки опять пошли частые гудки.
Каманин после звонка успокоился. Он знал, что Валера всё сделает.

Ребята уже ждали Каманина внизу. Вид у всех понурый. Вокруг витали только облака дыма и сдержанные маты. Настроения - никакого.
- Что уж тут работать, Владимирович? - начал Виктор Бичов. - Пошли лучше по стопочке врежем, а её, треклятую, - он кивнул в сторону машинного отделения, - в Корее закончим.
Кто-то из матросов уже успел смотаться на берег и запасся горючим.
Быстренько соорудили закусочку к столу, сели и без всяких тостов выпили. На душе у всех муторно, разговор не шёл. Мысли только об одном. Успеют ли жёны приехать к отходу. Если сядут на первый автобус, то к одиннадцати будут в Находке. Рейдовый катер не ходит из-за ледовой обстановки в бухте, ходит только буксир. А он отходит от Морвокзала каждые четыре часа. Очередной его отход как раз в двенадцать часов. Если всё получится, то завтра они увидят своих родных и близких, а если ещё и бункеровка задержится, то это будет совсем прекрасно. Отход тогда произойдёт только вечером.
В рот бы ему дышло этому диспетчеру. На том и порешили, выпили ещё по одной и разошлись по каютам ждать прелестей грядущего дня.

Утро началось, как обычно. Завтрак, разводка, приборка и ожидание отхода. Рэм Маркелыч приехал первым буксиром.
Он всю ночь ехал в поезде. Но по его виду всегда трудно определить, устал ли он, недоспал ли он. Он с прежней энергией колобком носился по машине, а мотористы едва успевали выполнять его указания. Судно готовилось к отходу. Все это прекрасно понимали. Но изредка кто-то из моряков выбегал на палубу и вглядывался в сторону Морвокзала, теша себя надеждой, а вдруг выделили дополнительный буксир, и он привезёт тех, по которым долгие месяцы только и оставалось, что мечтать. Но что толку носиться, если на вахте находился недремлющий старпом.
Уж Александр Сергеевич буксир ни за что не пропустит и заранее всех известит. Он всегда одет в робу и готов к работе. Сам он никого не ждал. В свои тридцать пять он являлся закоренелым холостяком. Всех женатиков он понимал и от души им сочувствовал.
Каманин с ним как-то близко сошелся, и частенько они вели задушевные беседы. Старпом постоянно интересовался тонкостями семейной жизни. Как это так можно выбрать единственную женщину и прожить с ней счастливо всю жизнь? Он этого понять не мог. В своё время его жестоко обманули. И до сих пор он побаивался второй половины человечества. Каманина Александр Сергеевич как-то раз спросил об этом, чем поставил того в недоумение.

***

Судно стояло в южном японском порту. Тёплый вечер, красивый закат, тишина, рабочий день закончен, как на судне, так и у японцев.
Каманин со старпомом стояли на палубе, опёршись на фальшборт и о чём только не трепались, но Александр Сергеевич неожиданно переменил тему разговора, хотя минуту назад они говорили совсем на другую тему.
- А скажи, Владимирович, а ты свою жену любишь?
Каманин вопрос старпома ошарашил. Вообще-то он об этом никогда не думал. Для него это было естественно. Если есть жена, то ты её должен любить, уважать, обеспечивать её и своих детей. Зачем же она тогда их родила ему?
Содержать дом и стараться, чтобы он всегда был, как полная чаша. Каманин по-другому и не мыслил. Так живёт его дед с бабушкой почти семьдесят лет, так живёт его отец с мамой больше тридцати лет, и он старался так жить, как они, и по мере сил воспитывать своих детей.
Но старпом с интересом продолжал смотреть на него в ожидании ответа.
Каманин попытался объяснить ему всю гамму чувств, обуявших его, но, видно что-то не так вышло в его объяснениях. Путанно. На что Александр Сергеевич, после долгого молчания по-своему решил:
— Значит, не любишь, а делаешь всё по обязанности, потому что так надо, так принято.
Каманин попытался что-то объяснить, но ещё больше запутался в своих объяснениях.
Так тогда и закончился у них тот разговор. Каманин несколько раз в мыслях возвращался к нему, но так сам себе толком и не смог ничего объяснить. Или не хотел дать себе правдивый ответ.

***

Но вот по трансляции раздался долгожданный голос Александра Сергеевича:
- Ожидающих своих ненаглядных, просьба выйти к трапу на левый борт.
Всё было тут же брошено, забыты все дела и народ понёсся к трапу. Ну и Каманин, конечно, с ними заодно.
Солнце светило ярко, отражаясь от ослепительно-белого льда, сплошной поверхностью покрывавшим поверхность бухты. На палубе - очень холодно. Наверное, ниже, чем минус пятнадцать, с довольно чувствительным ветерком. Поневоле пришлось поёжиться, так как Каманин не успел надеть телогрейку.
Зажмурив глаза от яркого солнца, он вглядывался в приближающийся буксир. После тусклого освещения в машинном отделении глаза нестерпимо болели. Прикрыв их рукой, он вглядывался вдаль.
Буксир медленно, как трактор по полю, раздвигал лёд и приближался к судну.
На баке виднелась группка людей, готовых к высадке на борт. В основном там стояли женщины. Они, видимо, о чём-то переговаривались, оживлённо жестикулируя. А рядом с ними, немного отдельно, стояла одинокая, стройная женская фигурка в ярко-рыжей дублёнке. Сердце ёкнуло – ОНА.
Да, она любила красиво одеться. Среди врачей в больнице она этим и выделялась. Многие ей завидовали, что муж её наряжает, как куклу. Вот и сейчас она стояла отдельно от остальных женщин, отражаясь в ярких лучах солнца и горя, как костёр. Не любила она мимолётных знакомств, трудно сходилась с людьми, но если и заводила знакомства, то надолго и прочно.
Буксир ткнулся в борт судна и приехавшие торопливо начали подниматься по трапу, держась за леера, и ещё умудряясь нести в руках сумки. На палубе поднялся гвалт, радостные крики, смех, звонкие поцелуи встретившихся.
Она была последней. Каманин уже дрожал, то ли от холода, то ли от нервного напряжения. Слабо улыбнувшись и, оторвав руки от лееров, она позволила взять себя в объятия. Изогнулась, стесняясь окружающих и попыталась уклониться от его поцелуя:
- Пойдем быстрее в каюту, а то ты совсем замёрз, - как всегда негромко, произнесла она.
Каманина и в самом деле уже колотило от холода.
Поднялись в каюту. Он пропустил её вперёд и закрыл дверь. Она стояла посреди каюты, опустив руки. Как долго он её не видел! Как сильно он по ней соскучился. Ничего больше не говоря, он бросился к ней и стал покрывать её жаркими поцелуями. Она, как-то безвольно, позволяла это делать. Позволила себя раздеть и уложить в постель. Бешеная страсть овладела Каманиным.
Забыв обо всём, он целовал и ласкал все клеточки её тела. Он не обращал внимания на её ответы, он просто хотел насытиться ей, вспомнить прежние ласки. Но ничего ответного от неё не происходило. Она была покорной машиной.
Не было той страсти, как месяц назад. Как-то всё произошло обыденно и просто.
Даже в её глазах не пробились тёплые искорки сочувствия или понимания. Она лежала отрешённая и какая-то чужая. Не получилось того, что Каманин нафантазировал себе долгими ночами. Не было того прежнего тепла и отдачи. Поняв, что уже ничего прежнего не получится, Каманин встал и позволил ей самой одеться. Она всё так же молчала. И только тут Каманин сообразил спросить у неё, не голодна ли она.
- Ну, наконец-то догадался, - как-то уж очень саркастически хохотнула она.
Да и что же это он? Да просто балбес! Хотел чего-то получить от женщины, которую не смог, не то, что обогреть, а элементарно накормить и он понёсся на камбуз.
Баба Наташа с пониманием взглянула на него. В одну тарелку зачерпнула дымящегося борща, в другую - картошки по-домашнему. Сверху прикрыла всё тёплой краюхой свежего хлеба и напутственно подтолкнула Каманина к выходу.
А она, сжавшись в комочек, сидела в углу дивана, но при виде полных тарелок оживилась и принялась за еду. Каманин смотрел, как постепенно румянец окрашивает её щеки и как она постепенно начала отогреваться.
Вот уж точно балбесина. Она же целых четыре часа провела в автобусе, мёрзла на буксире, а он даже ничего не спросил у неё о поездке. Как же это он так опростоволосился!? Она закончила есть, отодвинула тарелки и с улыбкой посмотрела на него:
- Ну что ты так распереживался? Всё нормально. Это был бы не ты, если бы было по-другому, - и рассмеялась. - Но вообще-то я приехала к тебе по другому поводу, - и сделала небольшую паузу.
Каманину от начала такого разговора что-то стало не по себе. Что она на этот раз выдумала? За последнее время она стала какой-то подозрительной и мнительной.
- Ты знаешь, ведь я тебя не люблю, - тихо произнесла она, глядя в сторону и замолчала.
- Ну и не люби. Кто тебя заставляет? Но у нас же дети, семья… - как-то сразу вырвалось у Каманина.
- Нет. Ты меня не понял. Я тебя совсем не люблю. Я люблю другого человека. И уже давно.
От её тихого голоса и этих, как бы мимоходом сказанных слов, у Каманина внутри что-то оборвалось. Палуба накренилась, в глазах потемнело и перехватило дыхание.
Он хотел что-то сказать, но голоса не было. Непроизвольно подскочив, он заметался по каюте. И только глупый вопрос непроизвольно вырвался у него:
- Как давно?
- Уже почти два года, - глядя ему в глаза таким же бесцветным голосом ответила она.
Как два года? Каманин хватался за обрывки воспоминаний. Это же и прекрасная поездка в Ленинград и в Прибалтику к деду. Это последние два отпуска и её забота о нём в больнице, где он лежал на операции. Это что, всё было неправдой? Как так можно было лгать?
Как-то сразу стали ясны её поздние возвращения домой после работы. Эти неожиданно появившиеся курсы кройки и шитья, семинары, собрания, дни рождения.
Что? Это он был таким вахлаком, что безоговорочно верил ей на каждое её слово? Надо же быть таким идиотом! Конечно, он и сам не сахар. Возможно, где-то и забыл о ней в своих гулянках и пьянках с друзьями и с братьями. Нет, это всё гены. Пример её отца алкоголика и гуляки, поведение матери – ничего не проходит бесследно. Злость так и закипала в нём и у него непроизвольно вырвалось:
- Бля…ская семейка, - но, опомнившись, и посмотрев на её безучастный вид, спросил: - А как же дети? Что же с ними будет? Что, будут расти безотцовщиной?
- Нет, почему же.  У них будет отец. Он согласен их воспитывать. Они к нему привыкнут, и он постарается сделать для них всё возможное. Тебе же они не нужны. Тебе нужны только твои друзья, работа, ну иногда я, когда сильно захочется, - она криво усмехнулась, посмотрев на помятую кровать. - Мы будем жить вместе, они к нему привыкнут, он их полюбит. Он и сейчас к ним хорошо относится.
- Так! За меня значит, уже всё решили. Детей меня уже лишили. Из дома выселили. А ты             забыла, сколько я ночей провёл у их кроваток? Что я все свои отпуска проводил только с колясками и со сраными пелёнками. Дал тебе возможность закончить учиться, работать. Ты, как кукла влатанная, а в итоге, иди Лёксик на все четыре стороны, тебя не любят. А дети? Это сейчас Алёше семь лет, а что будет через десять? Ты об этом подумала? Как парень будет становиться на ноги? Где он получит мужскую поддержку? И вообще, кто он такой, этот твой избранник? Как хоть его зовут? Чем он занят?
- Сейчас это неважно... - вызывающе только и успела ответить она, как по трансляции прозвучал мощный голос Александра Сергеевича:
- Посторонним и провожающим, покинуть борт судна. Судно готовиться к отходу и приёму властей.

Рассказ «Измена» опубликован в книге «Три измерения»: https://ridero.ru/books/tri_izmereniya/