Плейлист настоящего человека

*Музыка сердца или плейлист настоящего человека*
Вступление
С давних времен музыка является источником метафорических образов для тех, кто пытается разгадать тайны Вселенной. Начиная с «музыки сфер» древних пифагорейцев и до «гармонии мира», на протяжении столетий мы пытаемся понять песнь природы в величественных хороводах небесных тел и неистовой пляске живых частиц.
С открытием теории суперструн музыкальные метафоры приобрели удивительную реальность. Кажется, что мир заполнен крошечными струнами, звучание которых оркеструет эволюцию мироздания. Великие ветры перемен дуют через арфу Вселенной, в отличие от обычных струн, эти ниточки лежат глубоко в самом сердце каждого человека. Так сливается музыка живой клеточки в организм, сначала создания, а затем — в огромную вселенную, излучающую гармонию великого звука.
Только как часто сердца не слышно, его голос заглушается каждодневными тревогами и заботами. И тогда мелодия наших душ начинает постепенно угасать, становиться практически беззвучной.
 Что же будет с кристаллом великой вселенной и ее музыкальной энергией?
 Перед современным человеком, который стремительно и динамически развивается, встает задача поиска своей мелодии и ее духовного пути. Человечество достигло осознания необходимости обеспечения постоянства и гармонии на основе общечеловеческих констант: философских, моральных, научных, религиозных, эстетических и других ценностей.
 Духовное устремление коллективной мелодии к гармонии запечатлевает образ истинного знания, и выявляет путь через самопознание и самосовершенствование к мировому звуку, языку и неминуемой эволюции.
Какие же ориентиры должны стать нашими путеводными звездами? Их достаточно для построения личной музыкальной карты или плейлиста:
1. Любовь.
2. Вера.
3. Надежда.
4. Святость.
5. Праведность.
6. Услужливость.
7. Благодать.
8. Благочестие.
9. Благопристойность.
10. Верность.
11. Ответственность.
12. Мудрость.
13. Смирение
14. Терпение.
15. Кротость.
16. Воздержание.
17. Воля.
18. Прямодушие.
19. Усердие.
20. Радость.
21. Мир.
22. Доброта.
23. Мужество.
24. Владычество.
25. Щедрость.
26. Постоянство.
27. Страх Господень
28. Гибкость ума.
Каждый выбирает необходимые струны, чтобы создать волшебную мелодию своей жизни, а значит — и музыку Великой духовной сферы.
Так человек становится инструментом в мировом оркестре, а его личное звучание освещает путь к небывалым высотам.
Уже слышу, как свет Ваших сердец поет прекрасную песню рождения нового Мира и жизни.
Я же хочу включить свой плейлист, чтобы эти звездочки зажглись в глазах моих слушателей, а потом, может быть, и…

Любовь Степы. Мелодия 1

 Степа жадно хватал воздух ртом, раздувая щеки, и наслаждаясь каждой частичкой его, вмещая в свои легкие невероятную любовь к новому дню. Утро только раскрывало свои объятия, а мальчик уже бежал по зеленому лугу, различая запах каждой травинки, глубоко вдыхая и с жадностью возвращая обратно прозрачный хлеб, ведь человек часто и не задумывается, как его жизнь зависит от кислорода, воды, зелени лугов и лесов, а душа его разве не просит песен птиц, стрекота букашек или ласковой нежности домашних животных. Все это обожал Степа, не мог нарадоваться такому богатству в его жизни. Каждый день его ждало новое открытие: то небо взмахнет белой полосой, разорвав голубую завесу, то солнце покраснеет и напыжится, словно объевшийся ежик, или росинка скатится прямо в рот, медленно сливаясь с миром мальчика, наполняя его своей жизнью, делясь невероятной красотой, прорастая в него корнями.
Степа знал все это для него рождается каждый день и засыпает, когда, насладившись с этим миром друг другом, они ложатся в кроватку… Но и ночью, во снах, его не отпускали яркие краски и звуки, поэтому он шевелил руками и ногами, обнимал одеяло и сладко улыбался. Вот, что значит любить и быть любимым.
Еще раз, надув щеки, мальчик присел в траву, и практически слился с разнотравьем. Сегодня он чувствовал себя маленьким цветочком, что затаился в ожидании птички, и наслаждается теплыми лучами летнего солнца. Щеки слегка пощипывало, когда жалобный писк разнесся по лугу. Кто-то просил помощи. Степа вскочил, заметив, как маленькая птичка удирает от кошки, бросился на спасение, но, кажется, было слишком поздно. Все стихло -птичка не возвращалась. Минута, две, три… Небо смолкло, ожидая чего-то. Только сейчас на земле среди кустиков Степа увидел маленькое гнездышко с яичками, которые светились изнутри-ведь в них рождалась новая жизнь, новая песня, новая радость. Мальчик тихонько на носочках, чтобы не спугнуть птичку (ведь он все еще верил в ее возвращение) подошел к белым снежочкам будущих песен. Ведь с каждой птичкой родится новый звук, а потом и мелодия Земли. Степа тихонько взял яички и приложил его к уху. Тишина и тепло разлились по его телу, сколько радости принесет писк этой крохи ее матери. Следующий шарик тоже молчал. Как приятно было играть живыми яичками, словно мячики они катались по маленькой ладошке мальчика, а тот удивлялся чуду новой жизни.
Смотря, словно завороженный на гнездышко, Степа даже не заметил, как птичка, прилетев, покружилась над лугом и скрылась в неизвестном направлении. А мальчик все ждал и ждал возвращения ее до самой ночи, пока мамин голос не позвал домой. Тогда, бережно укутав гнёздышко травой и попрощавшись с будущими птенчиками, Степа прибежал домой, с жадностью пил свежее молоко, рассказывая маме о невероятном приключении этого дня.
— Степа, ты же не брал яички, просто если птица увидит, что кто; то трогает её гнездо и яйца, может не вернуться к этому месту, так как посчитает его небезопасным и найдёт себе более укромное местечко для построения нового гнездышка. А птенцы, которые должны были вылупиться, просто погибнут внутри скорлупы, оставшись без матери.
Мальчик вздрогнул и замолчал. Неужели его искренняя любовь уничтожила будущую жизнь? Ведь, все, что он делал было для блага птенцов — он охранял их от кошки, но, как оказалось, обрек их на верную смерть.
Мелодия счастья в его душе остановилась-все замерло. Так любовь убивает? Мальчик горько заплакал. Эта первая потеря в его жизни заставила задуматься о границах своих чувств, о хрупкости этого прекрасного мира, который создан только для тебя, и ты не имеешь право быть безответственным или нерадивым хозяином своей Земли.
 Степа жадно хватал воздух ртом, раздувая щеки, ему нечем было дышать, рыдания душили ребенка. Уткнувшись в подушку, мальчик плакал, вспоминая маленькие белые шарики. Сможет ли он наслаждаться снова каждой частичкой этого мира, вмещая в свои легкие невероятную любовь к новому дню, подарит ли раннее утро волшебную мелодию жизни на зеленому лугу, где так прекрасно поют птицы.
БЛАГОДАТЬ МЕЛОДИЯ "УМИЛЕНИЕ"
Вдруг невероятное свечение пронзило сердце старца. Перед его глазами предстал образ: Матерь  с умилением склоняет голову, словно душу целует дух святой, и благодать божия растекается по каждой клеточке тела, и нежное чувство достигает сердца, которое плачет слезами смирения, сокрушения. Так Божественная благодать коснулась праведного Серафима.
 Семь светильников, занимавших почти всю келию и стоящих пред иконою, дрогнули и вспыхнули ярким пламенем, пронзив темноту густого леса, где долгое время жил старец, молясь за всех людей этого бренного мира, и слова его понеслись в самое небо:
 «Подражая неплодной смоковнице (Лк 13:6–9),
я, окаянный, совсем не приношу плода смирения
 и боюсь усекновения, но, взирая на чудотворную
 икону Твою Умиление, Владычица, сердечно воздыхаю
 и взываю: «Помилуй, Милосердная, и меня, окаменевшего
 сердцем, облагодетельствуй и подай душевное и сердечное смирение»
Серафим, обожженный божественным светом благодати, склонился пред сияющим образом в молитвенной позе, и слезы застыли в его глазах, боясь дрогнуть и спугнуть это нежное и прекрасное видение.
 Пресвятая Богородица была в красном платье (хитоне), синем покрывале (гиматии) и белой накидке (мафории). На Ее челе и плечах — три звезды. И голос божественный звучал ото всюду: «Яже прежде Рождества Дева, и в Рождестве Дева, и по Рождестве паки пребываеши Дева».
— Пресвятая Богородица, трижды ты исцеляла меня от смертельных болезней…
 В юном возрасте, когда смертельно занемог и тело мое сокрушала горячка, услышал голос твой: «Сей от рода нашего». Вскоре, проснувшись, услышал сильный ливень, который заставил торжественную процессию с образом Богоматери укрыться в нашем доме. Тут-то возликовало мое сердце, узнав твой чудотворный лик, Богоматерь Пресвятая, и немощь покинула возлюбившего Тебя всем сердцем юношу.
Второе чудесное исцеление при исполнении монастырского послушания в Саровской обители, когда болезнь разбила меня полностью, — тогда Царица Небесная призрела на Своего верного послушника, освятив меня лучезарным светом благодати, и я почувствовал себя совершенно здоровым.
Самым чудесным исцелением считаю произошедшее во время своего уединенного подвига в лесу, — тогда избитый до полусмерти разбойниками, искавшими в келье моей много денег, я умирал, и никто из монастырской братии уже не надеялся видеть меня в живых, и все с печалью ожидали кончины несчастного старца. Вновь тобой, Богородица, был поднят с одра болезни и обрел духовные и телесные силы для дальнейших иноческих подвигов.
За что мне такая великая благодать? Словно в моем сердце поют ангелы, восхваляя Бога со всех сторон, и эта музыка несет мир не только мне, но и всем молящимся со мною.
 Необычная икона Умиление, таинственно появившаяся в саровских лесах, в маленькой келье Серафима, заставила выйти его из затвора и принимать у себя всех, кто искал наставления, утешения, руководства и исцеления.
С того времени ожили дороги и тропы, ведущие в Саров.
 «Радость моя», — такими словами встречал преподобный Серафим каждого, приходившего к нему. Одним своим словом он согревал самые зачерствелые и заскорузлые сердца, вызывая в них «теплоту сердечную» — стремление к добру и Богу, которое и грешных людей обращает к покаянию и внутреннему преображению. Внутренний взор преподобного Серафима так глубоко проникал в души, что в каждом, в каком бы состоянии ни приходил к нему человек, он видел черты образа Божия, видел то, чем мог бы быть этот человек, и радовался его сокровенной красоте.
Главным старец считал, не огромные молитвенные правила, а стяжание благодати Божией, которую нашел, удалившись в лес и соблюдая строгий пост, а полное безмолвие, телесный труд и непрестанная молитва стали ему помощниками. Взыскуя еще более суровых подвигов для того, чтобы очистить свое сердце и узреть благодать Бога, преподобный Серафим молился непрестанно, раскрывая в себе любовь к Богу и к людям, уча искать мир душевный и никого не осуждать: «Кто в мирном устроении ходит, тот как бы лжицею черпает духовные дары… Для сохранения мира душевного… всячески должно избегать осуждения других… Чтобы избавиться от осуждения, должно внимать себе, ни от кого не принимать посторонних мыслей и быть ко всему мертву».
До утра старец не мог отвести взгляда от этого святого образа, стоя перед ней на коленях, так, молясь, преподобный Серафим и скончался 15 января 1833 года, незадолго до смерти передав дивеевским монахиням наставления и икону: «Поручаю и оставляю вас на попечение вот этой Царице Небесной».
Страх Господень Мелодия 27
Старое седое кладбище еще дремало этим ранним утром. Плотный густой туман обволакивал потемневшие от сырости кресты, словно укутывая каждого жителя этой страны мертвых, обещая им сладкие и спокойные сны, мягкую как пух землю и вечный покой. Кладбище стояло на отшибе, поэтому посещали его редко, разве что новые жители или перелетные птицы иногда залетали сюда, да и то ненадолго. Этим утром Среди холмов появилась черная длинная и худая фигура, она слегка подрагивала, словно ожидая кого-то у самого входа в тихую обитель.
 Водители такси не были суеверными, но этим ранним утром на вызов к кладбищу ехать никто не хотел: далеко, да и нет желания начинать день с грустной нотки-весь маршрут насмарку. После недолгих переговоров отправили старого Пахомыча, еще посмеялись, мол " ты уже пожил».
Дорога была плохая: яма на яме.
— Кого только могло занести этой предрассветной порой на кладбище? -думал Пахомыч, ловко развернувшись у входа, он остановился. Только сейчас таксист заметил черную страшную фигуру у обочины. Это невероятное существо двинулось к такси. Руки Пахомыча не двигались, от страха его словно парализовало, сейчас он мог делать лишь одно — безотрывно смотреть на ужасный силуэт, который медленно приближался к нему.
— Это обычный пассажир, просто заблудился на кладбище или возвращается от куда-то. -уговаривал себя водитель, но другой голос внутри твердил:
— Не ври себе, Пахомыч, вот ты и допрыгался: пришла твоя Смертушка. Будешь знать, как обманывать пассажиров, воровать бензин, да и соседу по квартире ты на прошлой неделе нагрубил.
Ее капюшон слегка дернулся, и седые волосы выпали наружу. Таксист задрожал всем телом, словно на удава он смотрел на черную фигуру. Она молчала, пристально смотря прямо в душу своими кровавыми глазами.
Пахомыч вспотел, и маленькие слезы навернулись у него на глазах.
— Господи, вот он-страх Божий. Так оказывается приходит смерть за человеком, а ты даже вздохнуть не можешь или сказать, что в свое оправдание. Я бы все осознал, и яблоки вернул соседке, мальчишку мелкого бы пожалел-подвез бесплатно, да и жене своей не грубил бы больше. Господи! У меня же семья и дети, хоть они уже и подросли, а еще требуют моей заботы, да и жена, старуха старая, как без меня.
Тень взмахнула черной палкой.
Пахомыч замер, вот и косу уже достала, значит — не о том я думаю.
Хриплый загробный голос произнес:
— В деревню за город вези, к старой школе.
Таксиста эти звуки проняли до костей, он судорожно пытался завести машину- не получалось -руки дрожали, холодный пот катился по спине, пока тень убирала свою косу в багажник, потом обреченно вздохнул и наконец тронулся.
Смерть не унималась, продолжая что-то шептать на заднем сидении:
— УУУ, черти, всю голову мне скрутили. Сейчас отдохну и за работу.
— Значит есть еще у меня время. Значит, не о том думаю-каяться нужно.- подумал Пахомыч и заговорил:
— Человек —то я никудышный: все вру да вру, жену свою обманывал, даже изменял по молодости, Детей поедом заел -из дома сбежали сразу после школы. Да и жадный я. Вообще, НЕГОДЯЙ. Слезы опять предательски полились из глаз.
Смерть посмотрела на него своими невидящими глазами и произнесла:
" Угу! «, что-то пометив в белом листе.
— Грехи вычеркивает, -подумал радостно Пахомыч-Может и есть у меня еще шанс отсрочки. Господи! Вот страх Божий. И продолжил протяжным голосом чуть всхлипывая:
— Прости меня, ведь и в Бога — то я не верил, и жил, как скотина: ни себе ни людям. А еще я ботинки своровал у соседа, а сказал, что не брал.
— Хорошо, — сказала Смерть хриплым голосом, и еще что-то вычеркнула, перелистнув страницу.
— Е-мое, да они там с детства на меня досье ведут. -подумал Пахомыч и вспотел пуще прежнего.
— Убийца -я, сколько котят утопил в деревне, так просили, а отказать не мог. Прости меня- так бутылку водки за это давали. Но теперь каюсь, больше такого не повторю НИКОГДА. Он слегка повысил голос, а смертушка опять зыркнула на него и уткнулась в свои листочки.
Но на душе у таксиста стало легче, словно маленько отлегло.
— Нужно еще рассказать о драке со Степаном по пьяни, о том, как напиваюсь после работы, да жену бил два раза, но за дело- грубила, окаянная. Я же, когда перед Богом предстану и за нее отвечать буду, значит — могу и повоспитывать, но, каюсь, следующий раз без рукоприкладства.
 Вдруг Смерть встрепенулась и сказала:
— Мне здесь останови, приехала. На работу пора.
— Господи, -обрадовался Пахомыч, — так Вы не за мной. Хорошего дня, пусть черти вас слушаются. -он угодливо подал черную палку из багажника, ловко запрыгнул в машину и подумал:
— Вот страха Божьего натерпелся. Все, начинаю жить по-новому. Сейчас же поеду жене куплю цветов и конфет. Настроение его улучшилось, и он засвистел.
А черная фигура все стояла и смотрела на уезжающую машину, потом вздохнула и подумала:
— Вот день сегодня не задался с утра. То автобус перепутала-уехала вместо работы на кладбище. Еще и таксист попался чудной. Думают-если учитель, так все можно говорить, что на душе наболело. А я тоже человек, вот бумагу везу в рулоне на рисование, а ведь эти маленькие чертята-дети опять слушаться не будут — горло и так сорвала. Еще и таксист этот…
Ее мысли все текли и текли дальше, даже не подозревая, какого страха из-за нее натерпелся человек.

Вера Мелодия 2
«Вера же есть осуществление
                ожидаемого и уверенность в
                невидимом.» (К Евреям 11:1)

Вера — это внутреннее знание, идущее из глубины души-неведомых просторов внутреннего я.
Если люди говорят, что это что-то эфемерное, что нельзя потрогать или увидеть, только верить или  не верить,-ложь! Вера — это действие, совершаемое в послушании своей совести. Нет, это не уверенность  в различных вещах, идеях, личностях, но гораздо больше всего этого…
Поэтому мы, должны следить, чтобы наша Вера не оскудела, но наоборот, чтобы испытания вели ее вперед к великой цели или победе.
Главное — чтобы она была в жизни каждого человека.
***
Били их нещадно, не жалея сил и ненависти. Каждый удар сопровождался бранью и издевательствами. Шум стоял такой, что казалось: били не людей, а мягкие камни, которые не издавали ни единого звука, ибо вера их была сильна.

Первых христиан уничтожали нещадно, ведь все новое требует настоящей проверки временем, мужеством, кровью и настоящими чувствами.
Василиск, Клеоник и Евтропий из города Амасье были доставлены и брошены в ноги перед правителем Амасьи Асклепиодотом, чтобы они отказались от своей веры, но… Этим безумцам хватило смелости противостоять Идолопоклонству, более того - христиане осмелились проповедовать любовь, добро и справедливость. Теперь их долго и жестоко били. Живого места на телах почти не осталось, кровь стала им покрывалом, а ноги противников — настоящей проверкой истинного чувства.
Не людей, но уже куски мяса бросили в темницу. Они лежали в полубреду, почти без сознания, когда пред ними явилось видение Господа.
Кто поверит в это? Чья вера настолько сильна, чтобы пощупать каждую вмятину от ног, приложить куски плоти на место, увидеть под синяками настоящих людей? Господь вел их вперед, не обещая бессмертия, не обещая радости, но истиной Веры только. И они поверили, всей своей душой, каждой частичкой избитого тела. Когда такое происходит, то люди становятся выше человеческих страданий, выше требований плоти, и они — стали.
Очнувшись от видений, наши христиане сразу же исцелились от всех ран. Множество людей стали свидетелями этого чуда веры, удивленные этим чудом, они  обращались к вере во Христа, за что были тут же обезглавлены.
Увидев, что силой не может обратить святых в язычество, Асклепиодот решил поменять стратегию: он их разделил и пытался убедить и уговорить их лестью и обещаниями отказаться от христианской веры. Жалкая его попытка провалилась. Святой Клеоник, вместо того, чтобы поддаться на подкуп, смеялся над жалкими Идолами, а душевными молитвами святые Василиск, Клеоник и Евтропий  опрокинули статую самой Артемиды. Это и было началом конца или вечного бессмертия. Так они стали на первую ступень Веры — кровавое мученичество.
В землю врыли высокие деревянные колья, привязали к ним христиан и поливали кипящей смолой, кожа горела и пенилась, расплываясь кровавыми пузырями.
Потом, не насытившись, противники рвали их тела железными крючьями, но и этого мучителям казалось мало, тогда они принесли смесь горчицы, соли и уксуса и с любовью посыпали каждую ранку, ликуя и радуясь.
Утром 3 марта Евтропия и Клеоника распяли, а Василиска же отправили в Команы Понтийские, где содержали в темнице.
Молодой христианин в темнице готовился к предстоящему мученическому подвигу. Он знал, что готовит ему судьба, понимал, что кровь и боль только разожгло желание Зла сожрать истинную Веру. Во сне ему явился Господь, который стер каждую горячую слезинку с его красивого лица, ободрил и пообещал юному мученику Свою помощь. Только теперь Василиск понял, что смерть близка, она ждет его уже в Команах.
Тогда юноша просил тюремных стражей отпустить его в родное селение проститься с родными и близкими. Кто мог отказать такому человеку, в честность которого не сомневались, а его совершаемые чудеса были известны всем. Придя домой, святой Василиск сообщил родным, что видится с ними в последний раз, и убеждал их твёрдо стоять за веру.
Агриппа узнал, что святой Василиск отпущен к родным, и это привело его в дикую неуправляемую ярость, ведь вместо смерти мученики получили вечную Веру. Жестоко наказав темничных стражей, он послал за Василиском отряд воинов, которые, встретив возвращавшегося святого Василиска, надели на него тяжёлые оковы, а ноги обули в медные сапоги с вбитыми в подошвы гвоздями, и отправил в Команы.
Что такое обувь-это наша защита, спасение от зноя и холода, от камней и ранений. Василиск шел, и каждый шаг оставлял кровавый след, а боль, которую он пел всем своим сердцем, превращалась в молитву истиной Веры. И не было ее сильнее, даже камни возопили к небу, прося наполниться этим святым чувством. До сих пор нельзя стереть красные прожилки внутри немых свидетелей этих мучений, все также они лежат на берегу того ручья, мерцая святым даром  Василиска.
Дойдя до одного селения, в знойный полдень путники остановились в доме женщины Трояны. Воины пошли в дом отдохнуть и подкрепиться пищей, а святого мученика Василиска привязали к сухому дереву. Стоя в тяжких оковах под раскалённым солнцем, святой молился Богу.
 Сила Веры в слове души, обращении к вечной любви и утешению, ведь земля ждет человека для испытаний: больших и маленьких, трудных и не очень, только мы все ждем радости и счастья, игнорируя подсказки свыше.
Внезапно послышался Голос: «Не бойся, Я с тобою». Земля заколебалась, и из скалы забил источник. Магистриан, воины и Трояна, испуганные землетрясением, выбежали из дома, поражённые происшедшим чудом.
И пошла вереница паломников к святому мученику, чтобы преклонить колени перед такою Верой. Приходили здоровые и больные жители селения и получали исцеления по его молитве телесное и духовное.
Когда наконец мученик предстал перед Агриппой, тот повелел ему принести жертву языческим богам. И заплакал Мученик, что не смог растопить зло в душах людей, и обратился к небесам: «Я всякий час приношу Богу жертву хвалы и благодарения».
Тогда бросили его в капище, но мгновенно с Неба сошел огонь, который сжег капище, а стоявших в нем идолов сокрушил в прах.
Тогда Агриппа в бессильной ярости приказал отсечь святому Василиску голову, а тело его бросить в реку.
Нет конца у Величия Веры, не может исчезнуть путь настоящего героя, который устлан кровью испытаний. Слава настоящих героев не требует поклонения или злата, но дает веру во спасение Души!
 Кончина Василиска последовала в 308 году.
Христиане вскоре выкупили святые мощи мученика и ночью тайно погребли на вспаханном поле. Через некоторое время на этом месте была построена церковь во имя святого мученика Василиска, в которую перенесли мощи. По святым молитвам мученика стали совершаться исцеления.
***
Признавая свою грешную природу, христианин верит, что в нём есть Дух Святой, что он любим Богом.
Этот Дух, проявил себя в самом начале нашего спасения лишь в одном — призвал нас в лоно Христа.
Нет в человеке праведной жизни, но заложено в каждом спасение.
Не видя ещё в полной мере в себе образ Христа, через Веру в то, что мы Его, начинаем становиться подобными Ему.
И этот образ, со временем, становится всё явственнее и сильнее в нашей жизни. Начало этим переменам дано нам через Веру —самое главное событие, происшедшее в нашей жизни!
Мелодия *Надежда*
Музыка Души или совесть   позволяет мгновенно распознать, что представляет собой человек, изучить его возможности и желания, иногда мы это называем первым впечатлением, иногда - физиогномикой...- названий много, а суть одна,   и с ее помощью  развитие общества становятся понятными,  мировоззрение мира превращается в  «землю свободы» от лжи, зависти, злобы...
Потому не будем презирать легенды о совести , но посмотрим зорко и позаботимся, чтобы наши слова были действенными.
Пусть  прекрасная надежда, а в ней духовное устремление запечатлевает образ истинного знания, и оболочка символа означает мировой знак, который неминуемо приведет  к эволюции духа.
 Надежда описывает положительную позицию ожидания относительно к событиям будущего, в особенности по отношению к Богу (1 Пет. 1,21). Никакому верующему не следует быть пессимистичным, когда он думает о надежде, уготованной для нас на небесах (1 Пет. 1,3.4), и о блаженной надежде на пришествие нашего Господа Иисуса (Тит. 2,13)
***
Эта старенькая женщина тихонько молилась на коленях перед домашним иконостасом, и пусть он был совсем крошечным, а колени -больными-ничто не мешало ей перечислить всех своих родных, близких или просто знакомых, попросив у Бога для них лучшей доли.
Это была не просто молитва — а песня измученной жизнью души, мелодия которой переливалась и неслась далеко вверх, огибая маленькие облачка, искрясь на солнечном свету, долетая до самого Святого.
— Баба Надя, помолись за мою внучку, совсем разболелась.
— За моего сына, воюет он
— Миленькая, я расхворалась совсем…
Неслось со всех сторон в небольшом приходе старой церквушки на окраине Тулы.
И Надежда бережно несла в своем сердце каждую просьбу, хотя смущалась выслушивать их, отвечала:
— Так я же не монахиня, простите меня, молюсь по-своему, как умею.
Но все люди кивали головами, зная одно, по какой-то неведомой причине просьбы этой старицы доходят до неба, поэтому они радовались, как дети, когда эта тщедушная старушка соглашалась, и благоговением провожали ее взглядом.
Надежда шла, опираясь на палочку, ноги у нее часто болели, а руки уже почти не слушались, глаза видели плохо, но память была замечательная: пока до дома дойдет все молитвы вспомнит, всех святых помянет и улыбается.
Прохожие оглядывались на нее часто. В наше непростое время не принято улыбаться. «Надейся на лучшее, а готовься к худшему» — гласит молва, а она даже вспоминала все только доброе.
— С мужем-то мне повезло. Какой души был человек-добрейшей. Я за ним, как за каменной стеной была, жаль, что умер рано. Так понятно, воевал он в Афганистане, брюшным тифом там переболел, вот рак его и настиг в молодые годы. А болел-то как мучался-настоящим страдальцем умирал. Уж сколько я слез пролила, почти каменная стала, но детки отогрели — без отца пол сироты, а без матери полный… Жаль, что разъехались сейчас мои кровинушки. Один — на дальнем востоке служит, другой -… Далеко их раскидало по просторам нашей родины, хорошо, что счастливы, а я проживу.
Не одинокая я, ведь со мною Бог, а он завсегда поможет и подскажет все… Так и живу.
Об одном жалею я, что нелюбимым ребенком была- папа мой так сказал: «Все сестре твоей оставлю, а тебя — не люблю совсем, чудная ты какая-то» Очень больно тогда было. Нет, не из-за наследства- я и не рассчитывала ни на что…
Маленькие слезы покатились по ее морщинистым щекам, и глухая боль застучала в ушах.
— Да, я и вправду. Ни такая успешная, как сестра, и богатства не было. Жила, как умела, а воровать не хотелось, разве можно душу на деньги выменивать.
Но и здесь мне Бог помог. Я ведь отца не бросила, ходила к нему больному — ухаживала. Ведь мне довелось глаза ему закрыть после смерти. Он, как все свое подписал, так его обратно в лачугу и вернули, а ко мне он ехать категорически отказался. Гордый был, но он не грустил, только жаловался изредка, а вот, как заболел и слег совсем, так руку мою схватил.
— Не уходи, говорит, уж очень я перед тобою виноват.
А сам все на дверь смотрел, ждал сестру-то. Вот я ему и соврала тогда, говорю:
— Папочка, миленький, ты не умирай. Обещала она прийти скоро. Жди только…
Так он тогда горько на меня посмотрел, да помер. Вот эти глаза, все стоят передо мною. Виновата я перед ним и Богом.
Да, не люблю о себе болтать, я-то что, вот мученица Надежда, моя святая. Она со своей семьей настрадалась, как подумаю-душа болит.
Святая-то Надежда была одной из дочерей премудрой Софии, которая жила в Риме во древние времена.
София — Премудрость Божия — была вдовой, и после смерти мужа воспитала трех дочерей: Веру, Надежду и Любовь, как праведниц в истинной вере.
Сестры и их мать все дни проводили в молитвах, они усердно изучали книги апостолов и святые писания пророков. Год за годом они укрепляли в себе веру в Христа, и не скрывали своих убеждений. Они повсеместно проповедовали христианство, жили очень скромно, вкушали больше духовную пищу, только судьба готовила их к испытанию своей веры.
Однажды император Андриан приказал привести их к нему во дворец и заставлял принести жертву богине Артемиде, а когда получил ото всех отказ, то повелел истязать праведниц.
Терпя страшные муки, мать с дочерями продолжали молиться и хвалить Господа. В конце тяжелейших пыток Любовь, Надежда и Вера на глазах у матери были обезглавлены.
Софии было разрешено лишь забрать растерзанные тела домой, только похоронив дочерей, София сама умерла на их могиле спустя три дня. Вот как настрадалась.
Вот какие мученицы мои!
— А почему Надежда? Так Христос воцарится, а мы воцаримся вместе с Ним, как Его наследники. Если мы возложим на этот день такое положительное упование, то это окажет большое влияние на веру других, а поэтому надежда является ведущей чертой характера (1 Кор. 13,13).
Потому без Надежды нет ни любви, ни мудрости, ни веры. Вот так и живу с одной надеждою, что простит Господь все мои прегрешения, да позволит молиться за своих родных, близких и дорогих моему сердцу людей.
Надежда медленно пошла к иконке со своей Мученицей, поставила свечку, и глаза ее засветились, то ли от пламени, то ли…

МЕЛОДИЯ 6  "Услужливость или Эхо ВОЙНЫ"

Когда мы — рабы — послушны,
 то это ведет к праведности
(Рим. 6,16-19).

Набат гудел где-то совсем далеко, а черные люди подбирались все ближе. Огонь. Выстрелы. Стоны. Только тяжелая удушливая музыка становится все громче. Я просыпаюсь в холодном поту, опять снилась война и если военные там шли в реальный бой, то меня тревожат лишь панические атаки. Доктор говорит, что это эхо войны, а я вспоминаю свое детство.
Нет, я родился после двухтысячного года, и у моей Родины мирное небо не застилали бомбы или снаряды, просто мой отец — военный.
Моя старшая сестра (у нас разница в три года) говорит, что раньше, когда я только родился мама еще улыбалась. Действительно на стареньком фото счастливая семья: папа, мама, Таня и я.
Однако жизнь военных совсем не проста, и вскоре отца отправили в первую боевую командировку. Вернулся он совершенно нормальный, разве что выпивать стал чуть больше и чаще, но его друзья и без войнушек не отставали. Так и зажили мы новой жизнью.
Я мало что помню из тех лет, мне тогда только минуло два. Разве что бесконечную дорогу до автостанции, там стояла телефонная трубка и мы ходили пять километров пешком, чтобы позвонить родственникам.
— Нужно растить настоящих героев. Кем ты хочешь стать, Танюша?
И моя маленькая чумазая сестренка бойко тараторила:
— Хочу стать настоящим солдатом!
— А что делают настоящие солдаты?
— Спят в лужах.
Все смеялись, только идти мне было трудно — я плакал, а папа ненавидел это, поэтому
несла меня иногда лишь мама, так как ее принципам это не противоречило.
Так эхо войны потихоньку вползало в нашу жизнь.
После следующей командировки отец приехал загорелым и очень бодрым. Огромные бицепсы мы с сестрой трогали с уважением и небольшим страхом. Конечно я все еще плакал при нем, но только при маме-без уже боялся, ведь папа начал делать из меня настоящего солдата. Если мы ходили в баню, то меня зажимали его сослуживцы и держали, пока «уши трубочкой не свернуться; , так они говорили, а потом полуживого бросали в снег.
Сначала я жаловался маме, но позже перестал — ее душа не могла поверить, что настоящий герой с орденами и медалями может так делать.
Вскоре я, как взрослый таскал с ним кирпичи и мусор мешками, и хотя в первом классе я вытянулся, но был совсем худым и сутулился. Многое, что заставлял меня делать отец становилось мне не понятным.
Однажды они с другом выкопали огромную выгребную яму, два метра в глубину, и когда я, пробегая мимо удивился сооружению, меня погрузили вниз и заставили выбираться самому. Это оказалось очень трудно сделать: земля крошилась, пальцы сдирались в кровь, а папа снимал фотоотчет на тему: «Будь сильным!»
Измученного и уставшего с зареванными глазами меня достали из ямы пыток, только когда поехали домой, обещая всем показать мой позор.
Я тихо плакал, потирая ушибленные места. Только теперь я понимаю — это Эхо войны.
Опять гудел набат где-то далеко, а страшные черные люди с кровавыми руками подбирались все ближе и ближе. Огонь. Выстрелы. Стоны. Только тяжелая удушливая музыка становится все громче, а дыхание перехватывало. Это мои панические атаки не дают заснуть ночами. Доктор говорит, что это эхо войны, а я снова вспоминаю свое детство.
В классе третьем отец взял меня в лагерь «Хочу быть десантником», хотя там находились, в основном, трудные дети и малолетние преступники, они меня почему-то не обижали, только поглядывали с жалостью, ведь их командир был мой отец. Однажды, когда я не справился с боевой задачей- ходьба на лыжах, папа избил меня лыжными палками. Вот тогда первый раз в жизни -я решил задушиться. Привязал в кладовке шарфик к перекладине и повис. Как мама тогда почувствовала — я не знаю, но, неожиданно вернувшись, она спасла меня от этой ужасной смерти, так ничего и не заподозрив, только вот синяки на моей шее ее сильно беспокоили.
Опять гудел этот ужасный набат где-то в голове, и страшные черные люди тянут ко мне свои кровавые руки, подбираясь все ближе и ближе.
Огонь. Выстрелы. Стоны. Уши заложило, только тяжелая удушливая музыка становится все громче. Почти нечем дышать. Это мои панические атаки не дают жить. Доктор говорит, что это эхо войны, а я снова вспоминаю свое детство.
Вскоре командировки на войну участились. А мы, прижавшись друг к другу, с ужасом ждали возвращения на родину.
Война в Сирии неожиданно принесла не только боль, но и унижения.
Отец вернулся счастливым и объявил, что мусульманство разумно внедряет многоженство, и теперь у нас будет еще одна мама.
Тут терпение наше совершенно растаяло, а услужливость даже настоящему герою превращалась в фарс. Мы, конечно, понимали, что на войне все можно и правил нет, но это выходило за все рамки. Так началась наша партизанская борьба, которая заканчивалась бесконечными слезами матери, согнувшейся почти до земли от непосильной ноши, у сестры — синяками от тумаков отца, а меня, за то что я взял его телефон — избивал огромными кулаками долго и беспощадно, однако в травмпункте сказали, что только ушибы и вывих челюсти, после этого я стал ходить на бокс, осознавая, что весовая категория не равная и понимая, то отца бить — это последнее дело настоящего человека, а солдатом быть не захочу никогда.
Опять гудел в ушах этот ужасный набат, а страшные черные люди лезут ко мне своими кровавыми руками, терзая мою душу.
Огонь. Выстрелы. Стоны. Уши заложило, я задыхаюсь, только тяжелая музыка становится все громче и громче. Опять панические атаки не дают жить. Доктор говорит, что это детские травмы, а я думаю, что -эхо войны.
Да много всего было в нашей мирной жизни, но на переднем краю войны. Перелом носа у сестры, словно невзначай, тяжелая болезнь сердца у матери, а я бежал, как последний трус, сразу после окончания школы. Бежал, не оглядываясь назад, пытаясь спастись во чтобы-то не стало. Инстинкт сохранения жизни взял надо мной верх. Трудно было: голодал, ночевал на улицах, пел песни про войну под гитару, понимая лишь одно — Служат родине не только военные, но и их семьи, иногда теряя свое здоровье или даже жизнь. А война — это опасная женщина, попав к ней в услужение, ты становишься рабом жестокости и убийства, и не важно кого: своих или чужих, она сметает всех на своем пути и остаются только звуки набата и атаки, да и то уже очень редко.
Прошло много лет, и я иногда возвращаюсь на пепелище своего детства, смотрю на отца и понимаю, что он не виноват -просто это ЭХО ВОЙНЫ.
Неужели вы не знаете,
что, кому вы отдаете себя в рабы для послушания,
того вы и рабы, кому повинуетесь,
или [рабы] греха к смерти, или послушания к праведности?
  (Мат. 10,42).