Страдания от коксартроза

     Первые симптомы болезни тазобедренных суставов ощутил давно, когда по утрам как обычно бегал на речку, вначале искупаться, а потом проделать гимнастику. Так вот на первые ощущения некоего неудобства особого внимания не обратил, я был сторонник ЗОЖ и девиза «движение – жизнь», решил, что все пройдет само-собой, хотя было мне на тот момент уже 65 лет. Через год все же пришлось обратиться к врачам, потому что само по себе не проходило, и тогда же был поставлен диагноз: коксартроз левого тазобедренного сустава 3-й степени, а для правого – 2-й степени. Но даже диагноз меня не испугал, поскольку встреченные мною больные с таким же диагнозом были уж совсем вялые и ходили с тростями и даже костылями.  Я же оставался вполне подвижен, а о постоянной боли порою  даже забывал, притерпелся. В общем, решил лечиться самостоятельно, но теперь уже специальной для суставов гимнастикой.  Кроме того, стал регулярно употреблять холодец, как материал для восстановления суставного хряща, и пробовать всякие народные средства. Таким манером продержался года три-четыре, излечения не добился, но и заметного ухудшения не испытывал, все как-то стабилизировалось на одном уровне. А одно средство даже помогло, ветеринарное лекарство АСД-2, прибавил более 3-х кг мышечной массы – регулярно следил за весом. Второй цикл лечения с АСД-2 не стал повторять, гадость ужасная.  Так прошел еще год, а вот к осени следующего началось явное и заметное ухудшение, боли усилились, а подвижность сустава резко снизилась. В конце-концов, согнуть и подтянуть больную левую ногу, чтобы надеть носок, стало проблемой, то же самое – снять.  Стало понятно, что без операции не обойтись.

     Если бы пришлось ждать очереди в нашей клинике, к моменту операции я бы стал неходячим инвалидом, а мог  и не дождаться. Когда тебе восьмой десяток, и ты уже перевалил за среднюю продолжительность жизни по региону, все может случиться, и твоя кончина не станет неожиданностью, поскольку никак не повлияет на статистические данные. А статистика это очень важно, это контроль и учет, так учил Ленин. В нашей больнице очередь на подобные операции перевалила даже не на следующий год, а через год. Врач посоветовала искать возможность в других городах, и тут повезло, нашел, в соседнем городе, по квоте.

     Иногородняя  больница прислала список анализов, которые я обязан был сделать до операции, всего 23, из них 16 долгосрочных со сроком действия от 3 месяцев до года, и 7 краткосрочных – до 10-ти дней.  Занялся обследованием своего организма, дело осложнялось коронавирусной пандемией, в больнице не протолкнуться, очереди на прием до месяца и больше, пришлось использовать свое удостоверение ветерана труда, и внаглую лезть без очереди, хотя раньше никогда этим не пользовался, но, как говориться, припекло. По ходу обследования у меня обнаружилось несколько заболеваний, которые я относил к возрастным изменениям, но эти заболевания-изменения не препятствовали предстоящей операции.  С долгосрочными обследованиями управился за полтора месяца, хотя и физически и психически вымотался донельзя. Потом были новогодние каникулы. После них в течение недели сдавал краткосрочные анализы, в воскресенье вечером сел в поезд.
Согласно предварительной договоренности на вокзале меня должны были встречать работники больницы, это было кстати, но как-то неожиданно, а поскольку поезд приходил в шесть утра, я на всякий случай приготовился подождать начало рабочего дня в зале ожидания.  Но опасения,  к счастью, не сбылись, работник больницы ожидал нас на перроне и проводил до служебной машины. Нас, потому, что  я оказался не один, на этом же поезде в ту же больницу ехала еще одна женщина, тоже на операцию.  Через двадцать минут мы были в больнице, перед кабинетом госпитализации, который пока был закрыт.

     В восемь часов прибыли работницы отдела, проверили наши документы и направили на анализ ПЦР – ковидная пандемия, если бы у кого-то обнаружится положительный тест,  вначале был бы карантин.  Еще я был направлен на предварительный осмотр к терапевту и на рентген.  Анализы  были проведены оперативно, результат на ковид отрицательный, и в час дня нас сопроводили до  отдела госпитализации. 
Меня поместили в пятиместную палату,  где было двое уже прооперированных, проходящих реабилитацию и ожидающих выписки.  Моя операция была назначена назавтра, поэтому соседи сразу  рассказали, что мне предстоит сегодня.  Сегодня, естественно, предстояло пройти подготовку к операции.  Подготовка к операции включала бритье оперируемого места  и его ближайших окрестностей,  очистительную клизму и мытье под душем. Все это было закончено до девяти вечера.
Хирургическая операция мне предстояла впервые. Вообще за сознательную жизнь в больнице я лежал второй раз, если не считать раннего детства, когда ломал ногу.  В зрелом же возрасте в больницу попал с внутримышечной флегмоной икроножной мышцы. Операция заключалась в поиске очага нагноения с помощью шприца, потом надрез, выдавливание гноя и катетер на месте надреза. Операция длилась минут пять, меня держали, прижимали к столу три медсестры, две за плечи, одна за ноги, а сам я закусил резиновый коврик и к концу выгрыз из него кусок.  В больнице пролежал неделю, а потом еще неделю ходил с повязкой.

     Ночь перед предстоящей операцией спал спокойно, поскольку сознательно и давно на нее настроился. Без  операции меня ждало только ухудшения состояния и усиление болей, а операция давала возможность вернуться к нормальной жизни.      Утром меня раздели, накинули одноразовую рубаху, погрузили на каталку и повезли в операционный бокс.  Перед этим, если память не изменяет, еще не в боксе анестезиолог делал мне уколы в позвоночник, три или четыре.  Потом я «поплыл» и очнулся лишь когда в мою кость вбивали головку искусственного сустава, больно не было, но от  ударов дергалось все тело.  Сколько длилась операция? По моим ощущениям полчаса. Я не проваливался в полное беспамятство, но  ощущения были приглушенными, мысли вялыми и замедленными.

     А дальше опять все в тумане: каталка, перекладывание на кровать в реанимационном отделении, катетер в мочевой пузырь, катетер в вену на руке, капельница. В реанимации был телевизор, но сбоку от меня, и нас было двое – та же женщина, с которой ехал в поезде, ей сделали операцию следом за мной.  В реанимации состояние было расслабленное и даже «кайфовое» от наркоза. Изредка беседовали с соседкой, но долгой беседы не получилось.  В срок подали на подносе обед, медсестра подкрутила механизм кровати и привела меня в сидячее положение, обедал самостоятельно, ужинал тоже.
 
    Следующим утром, т.е. через сутки после операции, нас вернули в палаты.  Здесь сестры перебинтовали эластичными бинтами ноги и  научили, как вставать с кровати, чтобы на костылях добираться до унитаза. Оперированную ногу, еще беспомощную,  надо было приподнимать здоровой ногой и опустить вниз, потом сесть на кровати, опереться на костыли, встать, и вперед до унитаза.  Перед обедом процедуру похода до туалета провел вполне успешно, соседи советами сопровождали мои действия.

     С этого дня начался реабилитационный период, распорядок дня был следующий: подъем в 8 часов и утренний туалет, завтрак с 8-30 до 9-ти, второй завтрак около одиннадцати,  обед  - 13-30 – 14, полдник около 16-ти, ужин 18-30 – 19.  Пища была разнообразная и приготовлена очень даже вкусно,  не больница, а просто курорт.  Один из соседей даже сокрушался: «эх, если б моя жена так  готовила».  К слову сказать,  мои соседи были нормостенического  и даже гиперстенического сложения, с животами, худой поджарый астеник только я один.
Между приемами пищи каждый занимался чем мог, в основном пялились в смартфоны. Я читал, библиотеки не было, но были книги, оставленные  прежними больными, выбрал сборник Альбера Камю и не пожалел, все-таки Нобелевские премии по литературе назначают не зря.
 
     Кроме чтения со второго дня я начал прогуливаться по коридору на костылях, благо коридор был длиной метров двадцать пять.  И еще заниматься доступными упражнениями лежа в кровати: шевелить ступнями, подтягивать; сгибая, оперированную ногу; выгибаться, напрягая мышцы спины.
 
     После ужина приходила дежурная медсестра и снимала эластичные бинты с ног, чтобы ноги отдохнули, через час-полтора  она возвращалась и вновь бинтовала.  Это бинтование и еще кроверазжижающие таблетки преследовали одну цель – избежать тромбообразования.  Еще через день направляли в перевязочную, где другая сестра снимала салфетки с операционного шва, обрабатывала шов и следила заживление.
Через день выписался и уехал сосед, на следующий день появился новый больной на протезирование коленного сустава, еще через день уехал второй, мы остались вдвоем с новоприбывшим, его как раз прооперировали.  Через день, когда он отошел от наркоза, оказалось, что весьма громко храпит, в эту ночь я просыпался раза три или четыре. О чем утром заявил ему претензию. Он обиделся, а я вечером попросил снотворное на всякий случай.  К счастью, сосед оказался совестливым, постарался не храпеть, по крайней мере, сам просыпался от громкого храпа, а потом переходил на негромкое посапывание.  Через пару ночей я приспособился к его руладам, а если просыпался, то скоро снова засыпал.

     На пятый день после операции мне назначили кинезитерапию, это лечение и восстановление сустава физическими нагрузками на тренажерах.  Занятия проводились под руководством и наблюдением тренеров, 2 упражнения для плечевого пояса, 2-3 для ног – подтягивание с нагрузкой колена,   подъем и опускание ноги прямой ноги с нагрузкой и подтягивание ступней. На весь комплекс уходило 10-15 минут.  Кинезитерапия проводилась до обеда,  а после обеда была  назначена  физиотерапия – прогревание переменным магнитным полем вживленного сустава, десять минут.

     Наши палаты располагались на четвертом этаже, тренажерный зал кинезитерапии на третьем, физиотерапия – на первом,  так что походы на процедуры,  вначале на двух костылях, потом на одном, были дополнительной терапией. С этажа на этаж мы перемещались строго на лифте, ходить по лестницам строго воспрещалось, поскольку в случае падения могли быть серьезные осложнения.
 
    Так прошло еще четыре дня, кинезитерапия,  магнитотерапия, самостоятельные занятия и все более длительные прогулки не только по нашему коридору, но и по разным этажам.  На десятый день медсестра, которая следила за швом, вытащила последние скобки – шов не зашивался, а фиксировался специальным степлером мелкими металлическими скобками.  Еще  наложила пластырь – космопор и сказала, что по прибытии домой с этим пластырем я могу помыться под душем.

     После обеда стал собираться к отъезду, билет был заказан на 9 часов вечера, до поезда довезти и посадить должна была служба больницы.  После обеда забрал свои вещи из гардероба, начал укладывать сумку. От ужина отказался во избежание лишних проблем в поезде.  Перед выездом из больницы переоделся, проверил сумку и стал обуваться, и вот тут возникла проблема. Оперированная нога бинтовалась от щиколотки и выше, а  фаланги ступни не бинтовались, и это место немного распухло, так что зимний ботинок даже без стельки не надевался.  А время поджимало, пришлось надевать без носка.  Выйти из больницы и сесть в машину не проблема, но как будет на вокзале,  насколько протянется посадка?  А мороз уже под тридцать, а утром будет и того ниже.

     С погрузкой на поезд все прошло благополучно. На вокзале нас уже ждали двое с инвалидной коляской, я сел,  и меня покатили к вагону, там помогли, подняться в вагон и занесли следом сумку.
 
     Вагон был почти полон, и хотя я специально не ужинал,  но пришлось дважды прогуляться в туалет, на одном костыле, цепляясь за выставленные ноги пассажиров.  Ночь спал урывками, и еще беспокоила неопределенность, как встретят на месте прибытия.

     Встретили вовремя, по прибытии,  в 6-30,  из вагона на коляску,  с коляски в машину, и через полчаса я был дома.

     Теперь начинался домашний период реабилитации, который согласно сведениям из выписки  продлится от 4-х до 6-ти недель.