Мемуары Арамиса Часть 231

Глава 231

— Решительно, матушка продолжает жить иллюзиями, что она до сих пор ещё остаётся во главе королевства, — проворчал Людовик XIV. — Пора положить этому конец, а заодно и отстранить всю семью от власти. Сначала надо разобраться с ними, а затем уж я буду разбираться с министрами, которые хотя бы умеют что-то делать сверх того, чтобы чванливо ссориться друг с другом, строить заговоры и доказывать свою незаменимость, претендуя на всё новые и новые подачки и льготы.
Король позвонил в колокольчик, вызывая своего секретаря.
— Канцлера Сегье, немедленно, — отрывисто бросил он.
Вскоре канцлер предстал перед Королём.
— Господин канцлер, — сказал Людовик. — Я понимаю, что все привыкли к тому, что тронная речь – это всего лишь формальность, в которой восходящий на трон Король благодарить Господа и всех тех, кого ему заблагорассудиться поблагодарить за всё то, чего он достиг, после чего обещает всё то, что не собирается исполнять. И я понимаю, что озвученные намерения кажутся простой декларацией, и все те, кто привык кормиться за счёт казны, надеются, что эти слова являются пустой болтовнёй, подобно тому, что позволяют себе претенденты на пост Короля Франции. Слава Создателю, Франция – не Польша, здесь нет никакой нужды лгать избирателям, поскольку сама Судьба решила, кому быть Королём. Король получает свою власть непосредственно от Господа, и ему нет нужды лгать своим будущим подданным. По этой причине я полагаю, что всем вам следовало более внимательно слушать мою тронную речь, поскольку в ней я не стремился быть приятным тем, кто её слушает, а давал ряд установок и указаний, очертил в целом свои намерения и будущие преобразования. Так что если я сказал, что члены Королевской семьи при всём моём уважении и при всей любви к ним, лишаются права вмешиваться в дела государственного управления.
— Совершенно справедливо и бесконечно разумно, Ваше Величество, — согласился Сегье.
— Я не спрашиваю вашей оценки моих решений, а требую внимания и тщательного исполнения, господин Сегье, — спокойно, но строго сказал Людовик.
Канцлер понял, что лучше бы ему было молчать и кивать, поэтому он постарался как можно внимательней слушать Короля и изобразить на лице гримасу почтительного внимания и нескрываемого восторга.
— Я обещал блюсти права, иммунитеты и привилегии Церкви, — продолжал Король. — Что касается дворянства — это моя правая рука, и я должен ценить его, как ценю свою руку, и использовать её именно так. В отношении членов парламента, я напомнил, что следует уважать их, но, что крайне важно, не допускать того, чтобы они злоупотребляли своей свободой. Как добрый король, я намерен прилагать все силы, чтобы облегчать участь своего народа, налогообложение не должно разорять моих граждан, но мы не можем и отказаться от налогов, поскольку государство не может существовать без казны. Итак, я должен намерен о том, чтобы каждый знал, что я господин в моём королевстве. Всё это – общие слова, которые говорит каждый новый монарх. Но слушали ли вы меня дальше? Помните ли, что я говорил?
— По мере сил и в силу возможности моей памяти я старался внимать словам Вашего Величества как можно тщательней, — проговорил Сегье, с ужасом подумав, что если Король спросит о том, что же было сказано им особенного, то он затруднится ответить, или же может припомнить совсем не то, что имеет в виду Король.
— Я сказал, что хотя я намерен следовать по стопам своего первого министра, кардинала Мазарини, и руководствоваться его ценными советами, но всё же одним из моих первых шагов будет решение впредь принимать лишь министров государственного совета, этого высшего правительственного органа, а также отстранить от управления канцлера и королевскую семью, — напомнил Король. — Отстранить от управления вас, Королеву-мать, а также Гастона Орлеанского, Филиппа, Конде, и всех принцев крови, герцогов и пэров. Все они приобретают статус моих советников, то есть будут давать мне свои советы тогда и только лишь тогда, когда я спрошу у них этих советов, и никак иначе.
— Ваше Величество возлагает на себя весьма тяжёлую ношу! — воскликнул Сегье, и тут же похолодел от мысли, что он вновь неосторожно дал свою оценку, хотя Король предупредил его не делать этого.
Вместо ответа Людовик тяжёлым взглядом посмотрел на канцлера, отчего тому стало не по себе.
— Никакие документы, составленные кем-либо из членов моей семьи или министров, без моего одобрения недействительны, и вы не должны ставить на них королевскую печать, — твёрдо сказал Король. — Все предложения, решения, пожелания – всё это может быть рассмотрено мной лишь как просьбы или рекомендации. Я сам буду принимать решение о том, какие из этих просьб будут удовлетворены, а какие – отклонены.
Канцлер Сегье низко поклонился.
— Королева попросила о некоем виконте де Бражелоне, — сказал Король. — Она просила об этом так, словно я не мог ей отказать. Её настойчивость мне не понравилась. Но я не хочу огорчать её. Я выполню эту просьбу, но это будет в последний раз. Сообщите ей всё то, что я вам сказал.
Сегье снова поклонился.
— Подготовьте бумаги о том, что виконт де Бражелон признан законным сыном маркиза де Ла Фер, — небрежным тоном сказал Людовик. — Представьте этот документ мне на подпись, скрепите печатью и передайте Королеве-матери перед тем, как вы сообщите ей моё решение.
— Слушаю, Ваше Величество, — ответил Сегье.
— После этого направьте этого самого виконта в действующую армию, туда, где дела сейчас обстоят наиболее худо, — добавил Король.
— Я понимаю, Ваше Величество, — ответил Сегье. — Он будет отправлен на запад.
— Куда именно? — спросил Людовик.
— В Марокко, — ответил Сегье.
— Превосходно! — воскликнул Король. — Надеюсь, он там и останется. Навсегда. Впрочем, не спешите с этим. Сделаем это через месяц. Если события следуют слишком быстро одно за другим, люди часто усматривают в этом причинно-следственную связь даже там, где её нет. Ни к чему спешить. Пусть сначала страсти улягутся. Между прочим, его отец, маркиз де Ла Фер говорил о какой-то Лавальер, на которой собирался жениться этот самый Бражелон. Кажется, это новая фрейлина Принцессы. Разузнайте о ней всё, я хочу на неё взглянуть. Кажется, Бражелон без памяти влюблён в неё, а его отец испрашивал у меня согласия на этот брак. Интересно, что они оба в ней нашли? Я должен взглянуть на неё.

 Через полдня канцлер Сегье передал Королеве-матери указ Короля о том, что Рауль, виконт де Бражелон, признаётся законным сыном маркиза де Ла Фер.
— Благодарю вас, канцлер, — сказала Королева. — Зайдите ко мне завтра, нам надо будет поговорить об одном прожекте.
— Ваше Величество, Король велел передать Вам, что отныне он только сам будет заниматься государственным управлением, — произнёс Сегье тихим голосом.
— Да, конечно, я слышала об этом в его тронной речи, — ответила Королева.
— Его Величество распорядился освободить от всех государственных постов всех членов Королевской семьи, а министрам запретить принимать решения без его одобрения, — проговорил Сегье ещё тише.
— Так это были не пустые угрозы? — проговорила Королева. — Что ж. Я ожидала, что он проявит неблагодарность. Но не думала, что это случится так скоро.
Сегье тихо поклонился и, пятясь назад, покинул кабинет Королевы.

(Продолжение следует)