de omnibus dubitandum 8. 182

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ (1593-1595)

    Глава 8.182. ПРЕНЕБРЕГАЯ СЫНОМ ЦАРЯ ФЕДОРОМ, СЧИТАЛИ, КАК БУДТО И НЕТ ЕГО…

    После того как в 1591 году в Угличе погиб царевич Дмитрий, Бельскому разрешили вернуться в Москву. Мы встречаем нашего героя в свите царя в должности оружничего, в 1593 году он ведет переговоры о вечном мире с крымским ханом.
Казалось, Бельский отлично себя чувствует на вторых ролях и не мечтает о большем…

    Современники (фантазиями романовских фальсификаторов и их оболваненных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) склонны были рассматривать воцарение Федора Ивановича как соборное избрание. Такое впечатление подкреплялось тем, что (фантазиями романовских фальсификаторов и их оболваненных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) по своему безволию и слабоумию претендент на трон не оказывал самостоятельного влияния на события.
   
    Формально собор одобрил кандидатуру Федора Ивановича, а фактически вынес важное политическое решение о поддержке нового боярского правительства. По свидетельству псковского современника (выдуманного фантазиями романовских фальсификаторов и их оболваненных последователей современных дипломированных горе-историков – Л.С.), Федор Иванович был поставлен на царство «митрополитом Дионисием и всеми людьми Руские земли» {Псковские летописи. Вып. 2. С. 264}.

    Новые власти объявили предыдущую амнистию. «В итоге, — писал Д. Горсей, — всем заключенным было объявлено прощение».

    Наиболее значительным в рассказе Горсея было упоминание об освобождении давних «тюремных сидельцев». Несложный арифметический расчет показывает, что они (фантазиями романовских фальсификаторов и их оболваненных последователей современных дипломированных горе-историков – Л.С.) оказались за решеткой в самом начале опричнины.

    О царе Фёдоре Ивановиче оставили много сведений иностранные дипломаты и путешественники. По их данным можно составить следующую характеристику царя Фёдора Ивановича - человеком он был слабоумным, робким и кротким, очень набожным и неспособным к управлению государством. Эти же иностранцы приписывают всё управление государством не царю Фёдору Ивановичу, а Борису "Годунову" (кавычки мои - Л.С.), родственнику и хорошему политическому деятелю того времени.

    Наиболее полную характеристику занятий царя Федора из всех иностранцев даёт Дж. Флетчер, побывавший в России (Московском государстве - Л.С.) 1589 году. Так по утверждению Флетчера, царь Федор вставал в 4 утра (счет часов начинался с восхода солнца), вместе с духовником молился перед образом того святого, чья память отмечалась в тот день, потом шел к царице Ирине (Годуновой - Л.С.), спрашивал ее о здоровье и вместе с ней шел в храм к заутрене. После этого в приемных покоях встречался с боярами и занимался делами. В 9 часов шел к обедне в храм. В 11 часов обедал, затем отдыхал. После вечерней службы шел в баню. Оставшееся до сна время проводил с царицей, слушая песни, сказки, смотрел выступления скоморохов или карликов. Любимым развлечением были кулачные бои, борьба людей с медведями и выступления дрессированных зверей.

    В этом сообщении Флетчера, как мы видим и как сам отмечает автор, у царя Фёдора была отрешенность от мирской суеты, склонность к монашескому образу жизни и увлечение только духовным. Но, изучив быт и нравы русского народа в XVI-XVII столетиях надо сказать, что Флетчер преувеличил.

    «Для русского человека того времени было характерно согласовывать свой домашний образ жизни с богослужебным порядком и в этом отношении делать его похожим на монашеский. Вставая ото сна, русский тотчас искал глазами образа святых, чтобы перекреститься и взглянуть на них, сделать крестное знамение считалось приличнее смотря на образ. Если день был праздничный, тогда шли к заутрене, и благочестие требовало, чтобы встать ещё ранее и придти в церковь со звоном ещё до начала служения». К тому же, как мы могли заметить – царь Фёдор Иванович любил всевозможные развлечения (в особенности борьба людей с медведями), но такой образ жизни Федора, наоборот свидетельствовал о том, что он не был чужд мирским утехам и не склонялся к аскетизму.

    "Древнерусское христианство отличалось большим своеобразием. Языческие верования не исчезли из памяти народа, а слились с христианскими. Так, образ Перуна преобразовался в образ пророка Ильи, которого Бог живым вознес на небо на огненной колеснице, Велес стал святым Власием.
         
    Сам древнерусский человек не подозревал, что в его вере есть что-то языческое, он считал себя православным. Зато приезжающие на Русь византийские и болгарские церковные иерархи сразу замечали инородные вкрапления и пытались бороться с ними.
         
    Двоеверие особенно проявлялось в обрядах. На празднике Рождества Христова житель Руси вел себя, как на старинных языческих колядах, справляющихся зимой и посвященных возрождению солнца. Люди ходили по домам ряженые в зверей, в масках (харях), пели песни, часто в честь солнца, получая за то подарки. Считалось, что в ночь перед Рождеством собираются на шабаш ведьмы и вся нечистая сила. И скачет она, и бесится, таскает месяц и звезды с неба, насылает пургу, в общем, морочит христиан. Красным девицам полагалось сидеть дома и гадать.

    Радостный христианский праздник воскрешения распятого на кресте Иисуса Христа Пасха продолжался языческой Красной горкой (встречей весны). В это время года древние славяне поминали усопших родичей, приносили им требы, и русские христиане также отправлялись на кладбища, чтобы оставить у могилы еду и питье.

    Летний языческий праздник Купалы приходился на христианский день Иоанна Крестителя. Молодежь собиралась у воды, водила хороводы, скакала через костры, а некоторые юноши умыкали (крали) невест.

    Проводам зимы - Масленице - христианского аналога не нашлось, но как ни боролось с Масленицей духовенство, праздник этот существует до сих пор.
         
    "По имени называемся христианами, - воскликнул однажды в сердцах один из монахов того времени, - а живем по-поганому, как язычники!" Христианские проповедники жаловались, что языческие игрища "всегда полны людей, а церкви стоят пусты".
         
    Кто же виноват, что многотысячелетние ведические традиции не дают славянам беззаветно проникнуться Новым Заветом? Ведь Новым Заветом проникаются люди, у которых есть ветхозаветные корни. Новый Завет - он на Ветхом стоит. А славяне ветхозаветной фазы не проходили. Их нельзя в этом обвинять. Нельзя говорить, хорошо это или плохо. Это так, как оно есть. Ничего здесь не исправишь. Но вернемся к происхождению православия.
         
    Книга Велеса говорит, что вселенная состоит из миров ПРАВИ, ЯВИ и НАВИ (выделено мною - Л.С.).

    В мире Прави живут Светлые Боги и наши Пращуры. Обязанность славян, живущих на Земле, следовать заветам, установленным Светлыми Богами, и славить их, т.е. славить мир Прави.

    Поэтому учение Вед, которое культивировали наши предки, называлось "Православие". Подтверждение этому мы находим практически на каждой дощечке:
         
    (дощечка 3) "Славу воспоем Прекрасному, и до вечера думаем мы таково и пятикратно Богов мы славим в день... И так пребываем славными, поскольку славим мы Богов и молимся с телами, омытыми водою чистою..."
         
    (дощечка 4) "Восхваляем мы Даждьбога нашего и златоусого Перуна, Который с нами был. И так, во-первых, спели славу они Богам на той земле чужой... Так воспеваем славу мы Богам и милостью божеской живем, покуда жизни не лишимся".

    (дощечка 5) "Ее пьем мы трижды во славу Богов пятикратно каждый день. Это ведь наше древнее почитание Богам, что мы должны совершать как требу..."
         
    (дощечка 6) "И вот Заря светит нам и Утро идет к нам, и так есть у нас Вестник, скачущий со Сварги. И речем хвалу и славу Богам!"
         
    (дощечка 1) "Слава Богам нашим! Есть у нас истинная вера... И волхвы жертву творили Богам, восхваляя, и славу им рекли". И т.д.
         
    Каждая дощечка учит и показывает, как надо восхвалять Богов - жителей Прави. Славить Правь - это и есть смысл ведического учения. Термин "Православие" как Славление ПРАВИ полностью подтверждается Книгой Велеса: "славим мы Богов, никогда ведь не просим, но лишь славим силу Их".
         
    А как же христианская церковь трактует термин "Православие"? И в какой момент Руская церковь стала называться Православной? Ведь до 1448 года в природе не существовало никакой Руской церкви. До указанного периода (ровно 460 лет от момента крещения Руси) это была митрополия Константинопольского Патриархата ортодоксальной равноапостольной церкви. В 1453 году, после захвата Константинополя османами, руская митрополия стала автокефальной, т.е. митрополита стал назначать не византийский император, а Великий князь всея Руси. Никакого Православия и в помине не было.
         
    Мы спрашивали у священников, что означает термин "Православие"?

    Определенного ответа нам не сообщили. В основном сводилось к тому, что православные крестятся справа налево. Нас такой ответ не удовлетворил, иначе пришлось бы искать левославных (как некоторые крестятся левой рукой, потому что свечку им дали в правую руку - Л.С.). В христианской литературе объяснения даны следующие:
         
    (Православная вера. Москва, "Олма-пресс", 2002). "Почему мы называемся православными христианами? Потому, что веруем в Господа нашего Иисуса Христа; веруем так, как изложено в "Символе Веры", и принадлежим к основанной Самим Спасителем на земле Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, которая под руководством Духа Святого неизменно правильно и славно сохраняет учение Иисуса Христа".
         
    "Неизменно правильно и славно сохраняет" - звучит неубедительно. От этого не может произойти термин "православие".
         
    Много говорится о том, что 11 марта 843 года наступило "торжество православия". Согласно историческим источникам, в этот день окончательно была побеждена "иконоборческая ересь", т.е. с этого дня поклонение иконам было признано правильным. Действительно это далось большими усилиями и немалыми человеческими жертвами. Но при чем здесь "торжество православия"? На происхождение термина "православие" это не указывает никоим образом, и взаимосвязи терминов иконопочитания и православия никак не объясняет.
         
    Самое близкое, что можно бы предположить о происхождении термина "православие" - это перевод с греческого слова "ортодоксальный". В переводе ортодоксальный - это человек последовательный, неуклонно придерживающийся основ какого-либо учения. Также можно перевести его как "правоверный".

    Смысл один и тот же. В слове "правоверный" имеется корень "право" и по созвучию как бы имеется близость, но смысл слов "правоверный" и "православный" совершенно разный. Термин "правоверный" имеет хождение больше в мусульманской традиции.
         
    До конца XIV века руская церковь также именовалась в писаниях "правоверной". Наряду с этим употреблялись наименования: христианская, истинная, апостольская, соборная и преславная. Но в основном летописцы называли - правоверная.
         
    С XV века наименование "православие" начинает употребляться, но и то еще в непривычном сегодня смысле. В Есиповской летописи основной редакции по Сычевскому списку (XVII век, Тобольск) и Сибирском летописном своде в Головинской редакции (XVII век, Тобольск) употребляется выражение "православнороссийские христиане", а в Мазуринском летописце (XVII век, место написания не установлено) - "православнорусские князи".

    Рассматривая сочинения иностранцев, могут встретиться некоторые моменты, которые противоречат друг другу. Так, например, польский посол Лев Сапега описывает Федора: "Царь мал ростом,  довольно худощав с тихим, даже подобострастным голосом, с простодушным лицом», а Флетчер пишет: «Теперешний царь (по имени Феодор Иванович), относительно своей наружности, росту малого, приземист и толстоват, телосложения слабого и склонен к водяной; нос у него ястребиный, поступь нетвердая от некоторой расслабленности в членах; он тяжел и недеятелен», то есть не худым.

    Из этого замечания мы можем выделить то, что один из иностранцев все же не видел царя или так сильно хотел опорочить Федора, что исказил правду на оборот.

    Также в характеристике Флетчера можно заметить явное противоречие: с одной стороны, он утверждает, что Федор «прост и слабоумен», а с другой «весьма любезен и хорош в общении». Данные качества вряд ли совместимы, поскольку искусство общения, особенно с иностранными дипломатами, присуще умным и образованным людям.

    В сочинениях иностранных авторов присутствуют много противоречивых моментов, которые опровергают их сведения о «недееспособности» царя Федора. Зачастую у иностранных современников были причины отрицательно писать о нем.

    Рассматривая польского посла Льва Сапеги, который прибыл в Россию (Московское государство - Л.С.) 1584 году отнюдь не с дружеским визитом и долго прождавшего приема от царя Федора уже мог сложить о нем плохое впечатление. В связи с победой 1582 году Жечи Посполитой в войне с Россией (Московским государством - Л.С.)(закончившейся в последние годы правления Симеона-Ивана), Сапега требовал от царя Федора 120 тыс. золотых за московских пленников, а литовских освободить без выкупа и чтоб жалобы литовских людей были удовлетворены, а так же чтобы Федор исключил из своего титула Ливонский.

    Царь Федор выполнил не все требования польского посла Сапеги. Он отклонил польские жалобы, которые относились ко времени Ивана Ивановича "Молодого", сcылаясь на то, что не пригоже вспоминать старое, так как и у русских есть обиды на поляков. А титул Ливонский перешел Федору от отца Ивана Ивановича "Молодого" вместе с титулом царя. Таким образом, Сапега остался недоволен разговором с царем, так как «новоизбранный» царь Фёдор Иванович не хотел выполнять полностью все его требования.

    Говоря о посольстве Николая Варкоча в Россию 1589 г., который писал о царе Федоре негативно, надо отметить, что он был послан найти поддержку у русского царя в решении вопроса о создании антитурецкой лиги, которая должна была объединить многие христианские европейские страны, в том числе и Россию (Московское государство - Л.С.). Но в ходе переговоров c царем и российским правительством он не получил долгожданного ответа. Также Варкочу было поручено от Рудольфа II задание – разузнать, каково содержание завещания Ивана IV "Грозного" и нет ли шансов у представителя Габсбургского дома на занятие московского престола ввиду (фантазиями романовских фальсификаторов и их обалваненных последователей дипломированных горе-историков - Л.С.) отсутствия наследника у царя Федора Ивановича. Поэтому чтобы обоснованность шансы короля Рудольфа II на Российский (Руский - Л.С.) трон, в связи с бездетностью царя Фёдора Ивановича и в оправдание своей «проваленной» дипломатической миссии австрийский посол Варкоч, так нелестно стал отзываться о царе Федоре.

    Также нелестные сведения других иностранцев, видевших царя Федора уже упомянутого Дж. Флетчера и Дж. Горсея связанны с тем случаем, когда Флетчер был вызван в Москву для разбирательства злоупотреблений английских купцов, которые очень возмущали русское правительство и самого царя Федора. На некоторых из них, в том числе на Горсея и Флетчера царь Фёдор жаловался в переписках с английской королевой Елизаветой Тюдор. Кроме того, на Горсея в частности, от «русской компании» Елизавете Тюдор поступали жалобы на его поведение.

    Поэтому чтобы оправдать себя и своих соотечественников, Флетчер, не без помощи Горсея, хотел оклеветать самого царя Федора. Недоверие к этим сочинениям, было даже у английской королевы Елизаветы, она сочла сочинение Флетчера злобным памфлетом и запретила публиковать их в Англии.

    Польский писатель Казимир Валишевский также отмечает, что в книге Флетчера много ошибок и слишком явное, преднамеренное «зложелательство». Так же эта книга, по словам Валишевского своей «едкой критикой абсолютной власти» внушала опасения в самой Англии.

    Есть ряд других современников, которые не видели царя Федора Ивановича, но также писали о нём. Рассматривая сообщения: Юхана III, Жака Маржерета, Исаака Масса, Конрада Буссова, Мартина Берга, Петра Петрея, Элиаса Геркмана, в них можно отметить присутствие аналогии и схожести написания между собой.

    В этих сочинениях практически пишется одно и тоже, что царь Федор был слабоумным и набожным человеком, не способный к делам государственным и поэтому всем правил за него умный и любимый шурин (сын - Л.С.) царя – Борис Федорович "Годунов" (кавычки мои - Л.С.). В данных сообщениях иностранцев, которые негативно писали о царе Федоре, нужно подчеркнуть, что они основывались на чужих известиях, а скорее всего на выше упомянутых предшественниках (иностранных очевидцах).

    Необъективность иностранцев и их умышленное искажение отечественной действительности были хорошо известны русским государственным деятелям в XVI в. Так, Борис "Годунов" (кавычки мои - Л.С.) в конце 1584 г. (1594 г. - Л.С.) вместе с дьяком А. Щелкановым распоряжались делами на посольском дворе  (и поэтому имея по своей должности очень хороший доступ к иностранцам), особо заботившийся о своей репутации, осыпая всевозможными милостями иностранных дипломатов, и купцов, мог наказывать им не распространять о нем в европейских странах всяческих небылиц, а, наоборот, прославлять, представлять «начальным человеком». Поэтому, исходя из всего сказанного, нужно учитывать и подчеркнуть тот факт, что авторы оставшихся сочинений были в России (Московском государстве - Л.С.) лишь при Борисе "Годунове" (кавычки мои - Л.С.) и как мы уже знаем – после смерти бездетного (фантазиями романовских фальсификаторов и их обалваненных последователей дипломированных горе-историков - Л.С.) царя Фёдора Ивановича началось Смутное время, ознаменовавшимся острой борьбой, где каждый из претендентов на царский трон, как мог использовал имя царя в своих интересах и так же мог оказывать влияние на иностранных современников царя Федора.

    Говоря об иностранных современников, которые негативно писали о царе Федоре  нужно отметить, что им было выгодно писать и говорить так. Всячески унижая личность русского царя и самодержца Федора Ивановича, иностранцы тем самым пытались принизить статус сильного русского государства в лице её царя.

    Так же слух о слабоумном царе Федоре, позволял иностранцем ещё – ослабить репутацию русского государства на мировой арене. Ярким примером может служить то, что у польского посла Льва Сапеги и шведского короля Юхана III, были причины «порочить» русское государство в лице её слабоумного царя Федора. Это связанно с тем, что ещё при Иване Грозном с Речью Посполитой и Швецией у России (Московского государства - Л.С.) были натянутые отношения из-за войн, которые пришлось решать уже при новом царе Федоре Ивановиче.

    Очевидно, амнистия была направлена на искоренение последствий репрессивной политики «двора». Самым важным положением майской амнистии был пункт о возвращении опальным «свободы и поместий». Опричные конфискации нанесли земской знати большой ущерб.

    После отставки Бельского и созыва собора, земщина смогла настоять на возвращении отобранных земель. Кроме того, она добивалась гарантий против возобновления казней и опал.

    Согласно Горсею, в связи с амнистией власти объявили о запрещении (уже тогда не существовало никакого независимого суда - Л.С.) судьям впредь подвергать дворян гонениям при отсутствии основательных доказательств их вины даже в случае самых тяжких преступлений, которые влекли за собой смертную казнь {Горсей Д. Записки о России (Московском государстве – Л.С.). XVI — начало XVII вв. М., 1990. С. 148}.

    После кончины Грозного (фантазиями романовских фальсификаторов и их оболваненных последователей современных дипломированных горе-историков – Л.С.) начался процесс возрождения влиятельной и многолюдной Боярской думы. Ряд влиятельных лиц получил высшие думные чины по случаю коронации царя Федора (1584). Назначения в думу не прекращались и после коронации. В 1584–1585 гг. численность боярской курии думы возросла более чем вдвое.

    С давних времен Боярская дума была представительным органом высшей демократии. При Федоре поколебленный опричниной традиционный порядок стал возрождаться на глазах. Прежде всего, дума вернула себе некоторые функции и привилегии, упраздненные опричниной. Власти восстановили высшую в думе должность — конюшего-боярина, ликвидированную после казни И.П. Федорова-Челяднина в 1568 г.

    Важнейшей комиссией думы была так называемая «семибоярщина». Она ведала столицей и всем государством в отсутствие царя. В годы террора Иван IV (Иван Иванович «Молодой» - Л.С.) изгнал бояр из столичной комиссии и препоручил ее дворянам и приказным, а затем и вовсе упразднил.

    В 1585 г. Федор Иванович уехал на молебен в Троице-Сергиев монастырь, а управление столицей вверил семи боярам — Ф.И. Мстиславскому, Н.Р. Юрьеву, С.В. Годунову, князьям Н.Р. Трубецкому, И.М. Глинскому, Б.И. Татеву и Ф.М. Троекурову {ЦГАДА. Ф. Разрядного приказа (ф. 210), столбцы Московского стола, № 1144, ч. 1}.

    Наряду с думными чинами знать получила из казны обширные земли и доходные места. Больше всех в торге из-за чинов и владений выиграли опекуны и их родня. В полной мере использовали выгоду своего положения Юрьевы-Романовы. Один только младший сын регента Н.Р. Юрьева Иван владел в 1613 г. 13-ю тыс. четвертей пашни в трех полях «старых вотчин». Романовым принадлежали на вотчинном праве городок Скопин, Романово городище в Лебядинском уезде и др. {Кожевников М.Я. Земельные владения дома Романовых в XVI–XVII вв. СПб., 1913; Смирнов П.П. Города московского государства в первой половине XVII в. Киев, 1917–1919; ЧОИДР, 1985, кн.1, отд.1. С. 1}.

    Огромных привилегий добились регент И.П. Шуйский и его родня. И.П. Шуйский получил от казны богатые земли в Луховском удельном княжестве, принадлежавшем князьям Бельским, а позже валашскому господарю Богдану. В руки боярина перешел город Кинешма с обширной волостью {ЦГАДА. Ф. 79. Кн. 17. Л. 142 об.}. Кроме того, прославленному воеводе был отдан в кормление весь Псков. Согласно официальным заявлениям правительства, царь Федор Иванович пожаловал князя И.П. Шуйского своим «великим жалованьем в кормление Псковом объема половинам, и со псковскими пригороды, и с тамгою, и с кабаки, чего никоторому боярину не давывал государь» {ЦГАДА. Ф. 79. Кн. 18. Л. 123–123 об.}.

    Соратник Шуйского, князь Ф.В. Скопин, тоща же получил в «жалованье» Каргополь {ЦГАДА. Ф. 79. Кн. 18. Л. 123 об.}. Щедрых земельных пожалований удостоились князья Василий, Андрей и Дмитрий Ивановичи Шуйские. Младшему из братьев, князю Дмитрию, был передан город Гороховец «в путь с тамгою, и с кабаком, и с мыты, и с перевозы, и с мельницами, и рыбными ловлями, и со всеми крайчаго пути доходы…» {Ссылка на это пожалование содержится в грамоте царя Михаила Федоровича 1614 г. (Назаров В.Д. Из истории государственного аппарата России (Московского государства – Л.С.) в конце XVI–XVII вв. — Советские архивы, 1969 г., № 2. С. 102)}.

    Система кормлений была ликвидирована в процессе реформы местного управления еще в доопричный период. Кормления (наместничества) на основной территории постепенно заменялись воеводским управлением, означавшим более высокую степень централизации. На черносошном Севере отмена кормлений привела к утверждению системы выборных земских органов {Зимин А.А. Реформы Ивана Грозного. М., 1960. С. 432–434; Носов Н.Е. Становление сословно-представительных учреждений в России (Московском государстве – Л.С.). Л., 1969. С. 240–327}.

    Однако с воцарением Федора Ивановича произошло частичное оживление «кормленной» системы местного управления. В кормление Шуйскому был передан один из крупнейших посадов страны — Псков. На черносошном Севере обширная Важская земля перешла из-под управления земских органов (фантазиями романовских фальсификаторов и их последователей современных дипломированных горе-историков  – Л.С.) конюшему боярину Б.Ф. Годунову {Шумаков С.А. Обзор грамот коллегии экономии, вып. 2 М., 1900, № 205; Флетчер Д. О государстве Русском (Московском государстве – Л.С.), С. 44}(анекдот про чукчу – Л.С.).

    Мероприятия, осуществленные властями в период после московского собора и коронации Федора Ивановича, были призваны преодолеть наследие (эпохи – Л.С.) Грозного в политической жизни страны, но они вышли за рамки этой задачи. Земская и «дворовая» знать использовала нововведения, чтобы возродить полновластную Боярскую думу, вернуть ей прежние прерогативы, расширить свои земельные владения и частично восстановить кормления.

    События, происходившие в Москве на протяжении двух месяцев после смерти Грозного, показали, что опричнина лишь ослабила влияние боярской аристократии, но не сломила ее могущества. При безвольном и ничтожном преемнике Грозного (Симеона-Ивана Бекбулатовича – Л.С.) знать вновь подняла голову. Как только с политического горизонта исчезли зловещие фигуры Нагого и Бельского, бояре перестали скрывать свои подлинные чувства по поводу смерти царя Ивана.

    Наблюдатель тонкий и вдумчивый (выдуманный фантазиями романовских фальсификаторов и их последователей современных дипломированных горе-историков  – Л.С.), дьяк Иван Тимофеев очень тонко передал атмосферу, воцарившуюся в Кремле в первые месяцы правления Федора Ивановича.

    «Бояре, — писал он, — долго не могли поверить, что царя Ивана (фантазиями романовских фальсификаторов и их последователей современных дипломированных горе-историков  – Л.С.) нет более в живых. Когда же они поняли, что это не во сне, а действительно случилось, через малое время многие из первых благородных вельмож, чьи пути были сомнительны, помазав благоухающим миром свои седины, с гордостью оделись великолепно и, как молодые, начали поступать по своей воле; как орлы, они с этим обновлением и временной переменой вновь переживали свою юность и, пренебрегая оставшимся после царя сыном Федором, считали, как будто и нет его…» {Временник Ивана Тимофеева. М.-Л., 1951. — С. 178}.

Илл. Тайна царя Феодора Иоанновича
Художник Павел Рыженко