Семья и люди Часть 1-1

     Феликс Довжик

     Семья и люди

   (Рассказы, случаи, наблюдения)

     Часть 1-1

Под сводом лет есть пласт огромный –
накат дорог, тупик бурьяна,
и соль, и суть событий темных,
и горечь правды и обмана.


Очевидное и вероятное

Самые бестолковые в жизни – глубокомысленные наблюдатели: они устремляют свои взгляды в глубину явлений и не замечают то, что лежит на поверхности.

Думать – занятие неприятное: приходится заставлять себя.

Жизнь лучше удается не тем, кто ищет опору, а тем, кто находит подъемную силу.

Жить тяжело и трудно, но интереснее, чем остальное, да и выбора нет.

Дорогу хорошо чувствует тот, кто много раз на ней спотыкался.

Жизнь каждого – долгий и бурный роман, а укладывается в две короткие строчки: от и до, но между ними – повести, рассказы и случаи.


Наблюдения по подсказке

Однажды знакомая женщина мне сказала:
 – Мужчины, как маленькие дети. Помимо работы у них обязательно должны быть какие-нибудь побочные увлечения, иначе они будут капризничать.

С тех пор я стал присматриваться к собратьям по половой принадлежности и каждый раз убеждался в её правоте. Действительно, у мужчин оказалось довольно много разнообразных увлечений. Рыбалка, охота, спорт, автомобили, вождение, ремонт, спорт на экране телевизора, домино, бутылки на троих в мужской компании, игры на деньги, карты, тотализаторы, ипподром.

У женщин тоже есть свои увлечения, но они в большинстве связаны с домом, с квартирой. Идеальный порядок и чистота, шитьё, вязание, комнатные цветы, домашние животные, телефонные переговоры с подругами, телефильмы про любовь с изменами, кулинария – приготовление изысканных блюд по своему рецепту.

Увлечения необходимы и неизбежны, но предотвращая капризы, можно получить нечто более неприятное и даже разрушительное.


У мужчин и женщин есть одно общее очень распространенное увлечение – увлечение друг другом, особенно опасное для семьи, если хотя бы у одного из супругов объект увлечения на стороне.

У товарища Т жена по работе уехала на месяц в командировку, а молодая свободная женщина вдруг решительно пошла на сближение с ним. Закружилась у него голова, и он пал жертвой к её ногам. Возможно, он подумал, что в нём вспыхнула прежняя юная любовь, но это была не любовь.

То, что с ними произошло, называется другим, более коротким словом – секс. Любовь – это прежде всего забота о другом человеке, это чувство, что он неразрывная часть тебя, что ты без него жить не можешь.

Любовь – это функционирование тех органов тела, которые расположены выше ватерлинии человека, выше воображаемой круговой линии, проходящей через середину живота, – это работа «души», «сердца» и сознания.

Души как отдельного специального органа у человека нет, а сердце – всего-навсего кровеносный насос, но исключительно очень важный. Этими двумя словами приблизительно одинакового смыслового значения определяется объём нравственных характеристик человека. Поэтому любовь – это продукт работы нашего сознания, продукт работы нашего мозга и всех наших органов чувств.

 А секс – это инстинкты, физиология, биология, это работа органов нижней части тела с его лицевой стороны и ниже ватерлинии, это идущее ещё из животного мира утоление неодолимых желаний. А мы тогда кто? Уже люди или еще животные?

Животные живут инстинктами, а людям природа дала сознание, дала чтобы им пользоваться, а не плевать на него. Или мы частично уже люди, а частично еще животные. Или хочу, буду человеком, а хочу, буду животным. Или ещё так. Не хочу, буду человеком, а хочу, человеком не буду. Ну и пожалуйста, но за всё потом расплачивайся сам.

Товарищ Т, поддавшись соблазну, расставаться с женой не собирался, и его временная подруга скорее всего не планировала разбивать чужую семью, но почему бы не получить удовольствие, если такая возможность представилась.

Жена товарища Т в день приезда сразу обо всём узнала от доброжелательных соседок. Мужу она этого не простила, но и его временная подруга, не желая быть в центре скандала, подвела черту в их отношениях. Полезный урок получил товарищ на будущее.

У женщины Марины всем муж был хорош – хорошо зарабатывал и не проматывал деньги, детей любил, и она его вполне устраивала, но увлечение женщинами перекрывало все разумные нормы.

Каждый год в отпуск он уезжал на юг. Оттуда он привозил хорошие подарки – замаливал грехи. Это было еще как-то терпимо. Гораздо больше Марина страдала от другого. Выдержать одиннадцать месяцев от отпуска до отпуска без любимого побочного увлечения муж не мог.

 Город маленький, все на виду. Обязательно какой-нибудь знакомой женщине надо было прийти к Марине и рассказать во всех подробностях всё, что известно городу.

Похожая история происходила в семье великого физика академика Ландау. Жена его очень любила, терпела все его «закидоны», выходившие за рамки допустимого в любой семье. Через какое-то время после кончины Ландау его почти гипнотическое воздействие на неё стало затухать, и у неё возникла потребность рассказать, что ей пришлось испытать во время совместной жизни.
Почти всё научное сообщество взорвалось от негодования. Руки прочь от кумира! Зачем, почему, как не стыдно?

Представим себе, что после кончины мужа Марина расскажет знакомым, что ей пришлось испытать. Подавляющая часть семей будет на её стороне. Что положено великим, то не положено смертным.
            
Жили в городе две замужние подруги: Алла и Настя. У Аллы детей не было, а у Насти двое школьников средних классов. Надо же было такому случиться, оба мужа почти одновременно уехали в непродолжительные командировки. Алла предложила подруге тряхнуть молодостью и поехать в субботу на танцы в дальний дом отдыха.

 Этот подмосковный дом отдыха предназначался для важных персон, а среди них мало женщин. Поэтому охрана пропускала на танцы окрестных женщин и мало заботилась, если некоторые оставались здесь на ночь. Поначалу Настя заколебалась, но соблазн был велик, а все необходимые условия созданы – детей бабушка забрала на выходной. 

На танцах им сразу повезло, их постоянно стали приглашать два временных приятеля, оба жили в одном двухместном номере. Посыпались шутки-прибаутки, зачем, мол, вам на ночь глядя топать на станцию и потом ехать на электрике. Посидите у нас до утра, поболтаем, ужином накормим. Вино есть хорошее, закуска, тем более.

Отшучивались, перемигивались, мол, убежим, а тело уже соглашалось и требовало своего. Мужики классные, без грубости и нахальства, и анекдоты приличные, смешные и умные.

Утром, когда все четверо с шумом и смехом выходили из номера, работница первой смены их засекла. Жили в одном городе, на соседних улицах. Месяц назад она устроилась здесь работать. Ездить далеко, но зарплата намного выше.

Женщина затаилась за колонной и наблюдала, как они обнимались, целовались и прижимались друг к другу.
Вечером того же дня весь город об этом знал. Из школьной физики известно, что свет летит с сумасшедшей скоростью, но куда ему до сплетен. Одна женщина расскажет троим знакомым, те своим троим, а это ни что иное, как цепная реакция ядерного взрыва атомной бомбы.

Первым из командировки вернулся муж Аллы. Он обо всем узнал уже в электричке. Никаких скандалов он не устраивал, расторгнул брак и уехал из города.

Муж Насти узнал обо всём по дороге от станции до квартиры. Он по характеру был человеком резким и вспыльчивым. Алла Настю успела предупредить, и Настя ожидала, что муж поколотит её, а потом, слушая её рёв и вой, слегка остынет, и с ним можно будет вести примирительные переговоры. Но всё сразу пошло не так.

 Дети с радостным криком бросились к отцу, а при них он не смог осуществить желаемое. Но дети почувствовали, что происходит что-то неожиданное, очень нехорошее и затаились. Отец достал мамкин чемодан, вытряхнул из него на кровать её запасные нижние и верхние домашние одежды и собрал в него всё своё.


 – Я теперь буду жить у бабушки, - объявил он детям. - Ко мне будете приходить в выходной.
Как только младший сын кончил десять классов, отец привел в свой родительский дом новую хозяйку и в самые кратчайшие сроки узаконил свои с ней отношения.
 
Всё это старо, как мир, известно с древних веков и будет повторяться в будущих поколениях. Природе зачем-то надо воспроизводить разных людей с разными характеристиками вплоть до полярных. Они были, есть и будут, и каждый человек в любом поколении в какой-то период своей жизни бывает счастлив, а в какой-то не бывает счастливым.


Четырёхугольник
 
В начале своей работы после вуза в НИИ я имел обыкновение высказывать на общих собраниях своё мнение, за что и поплатился. Меня избрали комсоргом отдела, это означало, что я автоматически становлюсь младшей вершиной отдельского четырехугольника.

Три старшие вершины в порядке важности: начальник отдела, парторг и профорг. Наш, первый в моей трудовой жизни, начальник отдела по внутренней своей сути интеллигент довоенной закваски. Он немного моложе моего отца, но он единственный в отделе, кто имеет хоть какое-то представление об электронной технике, в которой нам   предстоит работать и о которой нам в вузе ни слова не сказали.

А техника эта с запада уже перелезает нашу границу, уже захлебнулись и замокли разговоры, что кибернетика – продажная девка буржуазии, уже наши заводы начали выпускать первые полупроводниковые транзисторы и диоды и нам с ними работать, обучаясь на ходу.
 
Четырёхугольник имел право обсуждать любые вопросы, имеющие отношение к отделу, в том числе жалобы сотрудников и жалобы на сотрудников.
Несколько раз мы обсуждали жалобы жен на мужей. Одна такая жалоба осталась в памяти. Поступила жалоба на начальника соседней лаборатории. Я его сильно недолюбливал. Причина одна, но для меня веская.

Сначала мы все, инженеры, жили в одном жилом доме, и нас на работу возил институтский автобус, но прибывали новые выпускники вузов, расселялись в городе у частников, и далеко не всем удавалось попасть в автобус. Я стал ходить пешком по тропе вдоль берега Истры. Но и здесь возникли свои трудности.

Численность НИИ росла и росла, пешеходы прибавлялись и прибавлялись. Зимой, ночами, тропу заносило снегом, утром её торили след в след, а у меня дурная привычка, я быстро хожу и чужой темп не выношу.

 Тропа диктует свои правила. Тот, кто не хочет бежать впереди меня, приостанавливается, поворачивается в полбока, и мы расходимся. Этот начлаб никогда никому дороги не уступал. Шёл он странно, не размахивал руками, а будто держал их в карманах, выставляя в обе стороны свои локти. Если его оббежать, снега хлебнешь по колено.

Я однажды не выдержал и закричал: «Лыжню!», но он ноль внимания. На заседание треугольника я шёл с чувством мщения, но всё оказалось не так просто.

Муж на заседание не пришел, жена высыпала на наши головы пару ведер пустяковых бытовых жалоб, а главным её козырем и смертельной обидой было то, что он недавно выслал деньги своей матери.

 Сумма высланного на нас впечатление не произвела, а ей она не давала покоя, хотя своей матери она регулярно высылала деньги. Свекровь, мол, и без его денег хорошо живет.  Меня такое жлобство возмутило, и мысленно я стал на его сторону.

В ту пору, что такое семья, я имел очень приближенное представление, основанное лишь на частном случае отношений между отцом и матерью, а что такое свекровь и невестка и какие разрушительные войны, предопределённые «биологией», происходят между ними независимо от территориального положения, я вообще не имел понятия. Лишь теперь могу высказать свое мнение. 

Тела человеческие с некоторыми незначительными отклонениями, все одинаковы, а душа, характер, физические и умственные характеристики, воспитание, здоровье у всех разные. Каждый человек – это даже не отдельный остров, это континент.  Когда создается семья, два континента идут навстречу друг другу.

В период ухаживания каждый старается показать другому свои лучшие стороны, скрывая всё худшее, что хранится в тёмном чулане его души. Вот континенты соприкасаются общими точками. Если общих точек мало или в чулане богатый урожай всего неприглядного, семья обречена на распад, и никакие парткомы, четырёхугольники и прочие геометрические фигуры её не спасут.

Почему же женщины шли жаловаться, ведь они чувствовали, что семья уже не семья. Одни – на хвост насолить, другие – использовать последний шанс, третьи – хоть что-сделать, в чистом виде психотерапия, четвертые – оттянуть хоть на какое-то время, привыкнуть, смириться.
             
Через полгода начальник лаборатории защитил диссертацию, развелся с женой и уехал работать в Москву.
 
 
Бытовые истории
 
То в будний день, то к праздной дате
спешим к дарам и яствам быта,
а получаем в результате
одно разбитое корыто.

Полюбила девочка мальчика, а потом она одна катала коляску.

Обнажила юбка колени, и они улыбались каждому. Потом юбка говорила, что все мужчины плохие.

Один важный супруг очень заботился о юной жене и, когда приходил навеселе, громко кричал:
– Ты у меня всенародное достояние!

У одного мужчины жена гуляла, а его утешала:
– Что ты волнуешься? Ты же ничего не потерял.

Одна особа уверяла:   
–   Мужчины умеют любить. Я это на себе испытала.

Один муж доверял жене, а она использовала доверие, но не оправдывала.

Один муж застал жену не в своих объятиях.
– А что тут такого? – удивилась жена. – Я живой человек, у меня могут быть свои интересы.

Приносил муж жене много денег и думал, что она будет счастлива. И оказался прав.
– С его деньгами, – говорили соседки, – и с интересом на стороне, еще бы не быть счастливой.

Один мужчина любил многих женщин, а те, кого он не замечал, считали, что это безнравственно.

Одна жена плохо кормила мужа, и он ходил к соседке, а другая чем только не кормила, а он все равно ходил к другой.

Жили-были муж и жена. А потом у них выросли дети, и житья им не стало.

Послал однажды отец сына на все четыре стороны, а после не знал, по какой дороге идти за ним.

Один кавалер метался между двумя подружками – одна не прогоняла, и другая не отказывалась,

Одна женщина самоотверженно вела себя с мужчинами. Когда соседки доложили об этом мужу, он им ответил:
 –   А что тут удивительного? Золотой бриллиант каждый хочет в руках подержать.

¬¬Одну женщину с трудом уговорили наставить мужу рога, а потом она сама осуждала свое упрямство.   
   
 Молодая учительница географии согласилась изучать географию тела отца её ученика и попала в историю.

Одна женщина очень уважала мужа. 
 –   Он у меня заслуженный олень города, – говорила она о нем с гордостью. ¬

Женатый мужчина приударил за знакомой женщиной, а она его отвергла. Жена мужчины узнала об этом и возмутилась:
– Сама замарашка, а строит из себя.
   
Один ученый, специалист в области истории религии, говорил:
– Женщина – исчадие ада, но ключи от рая спрятаны у нее.

Один генерал хорошо ладил с женами своих офицеров, а неблагодарные офицеры желали ему всего нехорошего.   
 

Два развода
      
На нашей фирме виновниками разводов чаще всего были мужчины. Я знаю только два случая, когда виновниками на все сто процентов были женщины.
На нашу фирму после окончания вуза приехала семейная пара. Муж весёлый жизнерадостный человек и очень толковый работник. Прошло лет десять, а детей у них как не было, так и нет.

 И тут супруга внезапно затеяла быстротекущий взаимный роман с кавалером лет на десять её моложе. Дамы фирмы её осуждали, а муж отнесся к этому философски. Он переехал в общежитие и оставил молодоженам, однокомнатную квартиру, полученную по советским санитарным нормам от НИИ на свое имя.

Через положенный срок у молодой пары родился ребенок, но к этому времени бывший муж тоже обзавелся молодой подругой жизни, до этого ни в каком браке не бывавшей. У них тоже родился ребенок, а через пару лет другой.
После таких событий дамы фирмы ничего осуждающего эти семьи не говорили.

Жила была вторая семейная пара. У них было двое дочерей, старшая приближалась к окончанию школы, а младшая на два класса отставала. Надо же было такому случиться, в лабораторию, где работала мать семейства, после окончания вуза поступил работать новый сотрудник. 

Моложавым он не выглядел. Возможно, после школы он прошел армию, а после советской армии того времени все выглядели возмужалыми. По расчетам, дама должна быть на пятнадцать лет его старше, но ни это, ни наличие двух детей не помешало их роману.

Рыцарь любви поступил по-взрослому. Он уволился из нашего НИИ, снял частную квартиру и поступил работать на соседнюю фирму. Рабочий день у него кончался несколько раньше нас, свою даму сердца он встречал у нашей проходной и уводил в свой дворец. Прежний муж никаких скандалов не устраивал, это было бы известно. Обе дочки категорически отказались следовать за матерью и остались с отцом.

Дама никакой красавицей не была, своему возрасту соответствовала с большим довеском, никакого большого приданного за ней не числилось. Так что же случилось с парнем?

Можно предложить версию. Парень нашел себе мамку.
Вполне возможно, что в семье, где вырос парень, был ещё ребенок, любимец матери. Тому все ласки и поцелуи, а этому, что осталось – сухое исполнение родительского долга, а он так мечтал о ласках матери, и вот, наконец, дождался.

А что она? Судя по событиям, большой любви к мужу у неё не было. Это бывает. Дети с ним есть, а любовь к нему желаемым пламенем не разгорелась. А он свое нерастраченное отдавал детям. Они, взрослея, привязывались к нему всё сильнее. У неё чувства остались не израсходованными, их же надо куда-то пристроить. Вот и пошли две потребности навстречу друг другу.

Проживёт он с нею свои пятнадцать лет детства, доживет до чувственного
мужского совершеннолетия и помашет ей ручкой. Но может быть я ошибаюсь.


Чудеса мироздания

Один товарищ сказал:
 – Люди все одинаковые, но судьбы у всех разные.
Другой возразил:
 – Все люди разные, но судьбы у всех одинаковые.
Третий заметил:
 – И тот и другой прав.
И кому верить?
А четвёртый сказал:
 – На Земном Шаре ещё и не такое случится. 
Жуть какая, но ведь мы с Земным Шаром такое творим, что с ним можно согласиться.


Виль и Шурик

Виль, майор советской армии, служил в НИИ в подразделении, которое занималось приёмкой наших изделий.  Было ему за сорок, представительный мужчина, очень неглупый, веселый, общительный, дружелюбный и холостой.

Когда я начинал работать и часто бывал на других предприятиях, немало наслушался смешных историй о военпредах – многие из них прошли войну, звание на фронте получили, а образованием не блистали. Я таких не застал. Все наши представители заказчика были выпускниками военных академий, в редких случаях выпускники технических вузов или военных училищ.

Виль был в работе человеком осторожным. Если он что-то не понимал в политике нашей администрации, он, как бы это срочно не требовалось, самостоятельных решений не принимал, а всегда советовался с начальником приёмки Булановым. Василий Иванович был человеком умным и мудрым, в какой-то степени, он был единственным нашим наставником, хотя это в его служебные обязанности не входило.
 
Виль ни разу Буланова не подвёл, за что тот относился к нему уважительно и сквозь пальцы смотрел на его бытовые шалости. А шалостей было хоть отбавляй - бутылки и женщины. Но Виль меру свою знал, пьяным до упаду никогда не был и неприятности с женщинами не случались.

Виль постельно встречался только с теми женщинами, которым основательно за тридцать пять, они на грани детородного возраста, и им, как говорят в народе, успеть бы прыгнуть на ступеньку последнего уходящего трамвая.
 
Шурик после окончания политехнического вуза намного раньше Виля появился в нашем НИИ, попал в нашу лабораторию и поселился в соседней квартире нашего общежития. Довольно скоро стало понятно, что работа над созданием приборов не самое главное его призвание.

Он был человеком покладистым, доброжелательным, веселым, всё его в жизни устраивало, со всеми ладил, никогда не был грустным или раздражённым, поэтому он легко нашёл свое место в коллективе. А уж как женщины его обожали, свои и из других подразделений.

Знакомился он с ними легко и быстро, все имена и некоторые бытовые сведения запоминал сразу и намертво и никогда ничего не разглашал. Только через несколько лет открылась одна его странность, так что в этой особенности Виль первооткрывателем не был.

Зарплату на фирме выдавали два раза в месяц, аванс и расчет. Как дружки-собутыльники Шурика с точностью до минуты узнавали, что у него уже есть деньги, для меня до сих пор неразгаданная тайна. Они мгновенно слетались к нему и сразу исчезали, когда у него не оставалось ни рубля.

Как жить до зарплаты? Два месяца подряд он отдавал мне часть денег с условием, чтобы я их ему не возвращал до определенного срока. Ничего из этой затеи не вышло.

Поначалу, как и многие другие молодые специалисты, Шурик увлекся футболом, но его угораздило отыскать на футбольном поле неведома как попавший туда серьёзный булыжник. Шурик с разбега, падая, приложился к нему коленом, а был Шурик выше среднего роста, и массой тела создатель его не обидел, хотя ничего лишнего не дал. В хирургии колено Шурику загипсовали и оставили его в отделении на сохранение.

Я навестил Шурика в больнице.
-  Как здесь кормят? - поинтересовался я.
- Ой, что ты! Замечательно! Женщинам из дома приносят огромные сумки, и они всем табором угощают меня.

Правая нога Шурика представляла собой единое прямое несгибаемое устройство.
-  Как ты в туалет по большим делам ходишь? – спросил я у Шурика.
- Ужас! Лучше не спрашивай. Приходится её, проклятую, тяжеленную с гипсом, поднимать почти горизонтально и как-то пистолетиком приседать на левой, а держаться не за что. А тут ещё такая история. Утром до завтрака мужики в туалете накурили, а какой-то слабонервный устроил сквозное проветривание. Распахнул окно и входную дверь настежь.  В этот момент женщины шли мимо на завтрак. Потом мне говорят: «Шурик, это твоя нога торчала из кабинки? Ты бы нас пригласил, мы бы её поддержали». Вот отшутись от них.
 
Несколько лет Шурик участвовал в институтской театральной самодеятельности. Это было переложение вузовских находок на нашу производственную жизнь. Шурик играл бесподобно. Мне показалось, что ему вместо техники надо было идти в актеры, но Шурик знал себя лучше меня. В актерской среде он спился бы быстро, а в технике продержался. 

Профсоюз НИИ выбрал женщину для добычи театральных билетов в Московские театры. У меня с ней сложились трудные отношения. На любую нагрузку, даже на просроченные билеты, я соглашался, но не на любую постановку и не в любой театр я готов был идти.

 И вдруг шум по Москве и окрестностям – Плучек в театре «Сатиры» поставил «Тёркина на том свете». Я бегом в другой корпус к ней. Она от меня отвернулась, резко сказала «нет».

 Возвращаюсь, понурив голову, а навстречу мне идёт удивлённый Шурик. Обычно это его обязанность в разгар рабочего дня ходить по другим корпусам. Я ему рассказал о своём горе. Через день он принёс два билета на Тёркина. и мы с ним поехали в театр.

Поэму я читал, но как её поставят в театре?
Поставили великолепно, каждая мысль доходит, зал принимает с восторгом. В фойе разговоры: такое «они» не допустят, обязательно запретят и накажут.

Мы с Шуриком были на пятой постановке, после седьмой спектакль закрыли, Плучека изгнали из театра, а всем средствам информации запретили упоминать о постановке и о Плучеке.

Надо думать, многие борзотрёпы стучали в ознобе зубами. Какие аппетитные гонорары можно было срубить, изливая ненависть и злобу на театр, но начальству надо подчиняться, даже если ты с ним не согласен, иначе совсем без плюшек останешься.

Вскоре Шурик перешел в другое подразделение, это был правильный его поступок. Этим подразделением руководил товарищ Н, авантюрист высшей пробы, человек неисчерпаемой пробивной силы и энергии.

Он затевал какие-то грандиозные работы, добиваясь для них шикарного финансирования и собирал большущие коллективы, в которые иногда вливались толковые ребята, соблазнённые аппетитными премиальными и будущими грандиозными перспективами, но ни одну работу Н не доводил до конца. Внезапно прекращалось финансирование, но он тут же находил новый ещё более грандиозный заказ.

Начальству НИИ это надоело, и его стали аккуратно подталкивать к проходной. Казалось, товарищу Н придётся несладко, но ничуть не бывало. Он где-то в Москве благополучно устроился и увел туда почти всю свою команду осваивать богатое финансирование. Шурик ушёл вместе с ним. Это было правильное его решение.

За два года работы в столице он осмотрелся вокруг и нашёл подходящую себе надёжную фирму. Теперь ему предстояло в отдаленных районах страны в составе команды вести пуско-наладочные работы оборудования, созданного этой фирмой.

Ничего изобретать не надо, строго по инструкциям собирай и проверяй. Командировка – три, а чаще шесть месяцев. В таких местах строгий сухой закон, а до ближайшего магазина на вертолёте не долетишь.

Трёхразовое питание в столовой, в буфете курево, печенье и дешевые конфеты. С учетом того, что Шурик не курил и обжорой не был, командировочных денег хватает с избытком, а в преферанс он не играл.

Основные развлечения: футбол, домино, обязательно на высадку, с шутками, прибаутками, с историями и анекдотами, рыбалка, ну и конечно женщины. Их очень мало, но они есть: молодые подруги, которых мужиком не испугаешь, и женщины, которые не имели детей, а с мужем расстались.

А здесь каждая женщина чувствует себя царицей. Такого заботливого и внимательного отношения к себе и сразу от всех она больше нигде не встретит. Вернёшься в столицу, а там тебя ждёт зарплата за шесть месяцев с хорошим прибавочным коэффициентом. Работа как раз для Шурика.

В городе редко, но почти каждый год Шурик бывал. Первый раз, когда я увидел одного из первых его сыновей примерно в трехлетнем возрасте, я был потрясен. Как можно сделать так точно свою копию. Те же широко расставленные большие глаза, не мигая смотрят на этот удивительный мир.
 
Мне случайно удалось слышать разговор знакомой женщины с матерью этого ребёнка.
- Ты подай на него в суд, пусть хоть деньги платит, – предложила ей женщина.
- Зачем? – возразила мать. -  Он сделал меня счастливой. У меня теперь есть сын.

Лет через пятнадцать она уже так не скажет. Поздний сын матери, воспитанный без отца, как правило и в большинстве случаев растёт эгоистом. Мать в сыне души не чает и выполняет все его прихоти.

 Он, разбойник, уже в три года хорошо знает, как надо профессионально капризничать, чтобы она выполнила все его желания, а желания растут вширь и вглубь, поскольку все они немедленно выполняются. К совершеннолетию сына они достигают такого уровня, что становятся неподъёмными для матери, а капризы всё тоньше и чувствительней.
 
А дальше больше. Сын не получил опыта семейной жизни от своих родителей. Даже если отец с матерью живут, как кошка с собакой, у сына есть представление, как не надо себя вести. Уже немалая польза, а тут полный ноль. С невесткой нелады, и сын – эгоист, какая от него опора в грядущей старости. Вот и происходит переоценка прошлого.

Однажды Шурик мне сказал:
 –  В каждом городе, на каждой улице, где я был, есть мои дети.
Вероятно, несколько преувеличил, но близко к правде.

Последний раз я встретил Шурика после развала Советского Союза. Он был, как обычно, на подпитии, движения резкие, неожиданные, но он прочно стоял на ногах, был хорошо одет, лишней массы не приобрел и хорошо выглядел. С ним сын – точная копия Шурика времен его прибытия после вуза в наше НИИ. Его фирма уцелела, и он по-прежнему работал в ней. К сожалению, они спешили, и наш разговор прервался.

Что же было для Шурика в жизни главным? Выпить очень любил, особенно в компании, но мог же полгода обходиться без водки. Работа? Нет, но он относился к ней серьёзно, поскольку она обеспечивала его существование. Женщины? Они играли в его жизни огромную роль, но он мог по полгода обходиться без женской ласки.
 
По-моему, главным в жизни Шурика была сама жизнь, она ему нравилась во всех её проявлениях. Конечно, все недостатки, которыми была озабочена часть общества, он видел и понимал, но он не был Гарибальди, он не был создан революционером, он не стремился переделывать этот мир, но он приносил родине свою посильную пользу.

Работают везде и повсюду ликёроводочные заводы, значит, кто-то должен раскупать их продукцию, чтобы поднимать экономику страны. Шурик был здесь в первых рядах.
Надо было родине в чертовой глухомани проводить пуско-наладочные работы, Шурик тут как тут.

Надо было в стране решать проблему численности народонаселения, опять Шурик в первых рядах за счет личного времени после работы и за счет сна успешно решает эту задачу, не требуя никаких наград. Ни тебе платы за сверхурочную работу, ни медали «Отец герой». И слава богу, уцелел на всех фронтах, а Виль кончил плохо.

Каждому офицеру Советской армии раз в году положен был отпуск и его надо было использовать. Виль поехал на озеро Селигер. Это был очень плохой его поступок.

Виль, ты такой осторожный в работе, почему же сейчас нарушил все правила техники безопасности? Что тебя туда понесло? Если ты дружен с бутылками, ты не должен даже близко приближаться к любому водоему. Поехал бы в какой-нибудь сухопутный дом отдыха. Трёхразовое питание и вечером танцы и женщины. На озере ничего этого нет.

Ладно, уехал туда. Зачем ты с бутылками сел в лодку? Сел бы где-нибудь на берегу подальше от воды и разбирался с посудой. Потом поспал бы под кустом, спасаясь от летнего солнца. Какой черт погнал тебя на лодке подальше от берега?

 Если у тебя еще дома созрел определённый замысел, ты бы дома оставил записку или, в крайнем случае, оставил в кармане куртки вместе с документами. Но ничего же этого не было. Лодочник потом говорил, что удивился – мужик поплыл без удочки.
               
Он решил, что ты классный пловец, и у тебя своя программа. Понятно, ты решил покопаться в себе, но зачем сразу начинать с нескольких больших глотков. Закуски, конечно, не было. Ах нет, была. Сто грамм килек и кусок хлеба. Хорошо, поверим. На две бутылки? Но не будем придираться к мелочам. О чём будем думать? А думать, как раз, есть о чём, тут нет вопросов.

Неумолимо, Виль, приближается отставка. Что будем делать, Виль? Есть два известных варианта, выбирай. Первый – жить на офицерскую пенсию, на еду и на бутылки хватит, но что делать целый день до вечера? Перечитывать устав гарнизонной службы? Запивать скуку большими глотками? Виль, ты быстро сопьешься, ты уже на грани этого. Не очень славный конец для советского офицера.

А что второй вариант? Между прочим, ты в приемке единственный холостой. Все остальные женатые, некоторые даже дважды. Перед уволенными твои проблемы у них не стояли.

Они зачислялись в штат подразделений, с которыми работали по приёмке.  Конечно, ни ведущими, ни начальниками их не ставили, они занимали самую нижнюю ступеньку инженерных должностей. Щелчок самолюбию, но семье никакая финансовая дотация не бывает лишней, а тебе она зачем?

Но, Виль, это ещё семечки, а есть проблема серьёзней. Отставка – сигнал начала старения, его первые ласточки уже стучат клювами в окна твоих окошек. Кому ты стариком будешь нужен?

Виль, опять уже в который раз ты берёшься за бутылку. Чем она тебе поможет?

Ты колкий вопрос не забыл, пока хлебал?  Кому ты нужен? Детям? Не смеши, папаша хренов. Где ты был, когда они в тебе нуждались, когда во дворе их поколачивали мальчишки, когда надо было учить их давать сдачи, учить будущей мужской стойкости?

Это только в их детстве ты был для них героический лётчик, погибший при испытании нового сложного самолёта, а на кануне совершеннолетия они уже знали ответ на внезапно возникшие вопросы: «Почему мы жили на одну мамину зарплату? А где мне за него моя доля военной пенсии? Почему у меня не его, а девичья мамина фамилия?».

Виль, так на кой хрен ты ему нужен, а тем более жене сына, в неполной семье ущербно выращенного?  И зачем теперь ты его матери? Еженедельно стирать твою рубашку, трусы и носки. Виль, что ты натворил? Надо что-то немедленно делать!

Он попытался встать, но это у него получилось плохо, попытался второй раз – еще сильнее раскачал лодку, и только в третий раз он заметно оторвался от скамьи, но ноги слушались плохо, совершали ненужные перескоки, а тело, шатаясь из стороны в сторону, всё сильнее и сильнее катастрофически клонилось к правому борту.

Левый борт лодки в какой-то момент поднялся значительно выше правого, потом опустился почти к воде, давая возможность подняться правому, потом после нескольких колебаний на тихой волне лодка успокоилась и стала спокойно греться на солнце, ожидая своего старика-хозяина, сторожа лодочной станции.

В нашем НИИ была своя секция аквалангистов. Начальник приёмки Буланов собрал всех членов секции и произнес короткую речь: «Мужики! Негоже офицеру Советской армии кормить рыб на дне озера. Найдите Виля, поднимите и привезите в город».

Институт предоставил секции свой автобус. В первый выходной Виля не нашли, но в следующий уже к полудню Виля подняли на поверхность.
Похоронили Виля на городском кладбище со всеми почестями.