Деревянный соловей

(по мотивам сказаний народов Северной и Западной Европы)
I.
Жили в далекие времена в Горной Лапландии лопарь и лопарка, муж и жена. Место, где они жили, было дикое и пустынное, но им оно очень нравилось. По их мнению, нигде на свете снег не бывает таким белым, звезды – такими ясными, а зима – такой длинной. Даже северное сияние, которое, по верованиям лопарей, есть не что иное, как полет душ умерших людей, казалось им таким красивым, что они, хоть и накидывали на голову капюшон или нахлобучивали шапку, но краем глаза всё равно любовались буйством небесных красок. А ведь знали, что сияние сулит человеку несчастье, и увидеть его на небе – к беде: ведь злые духи могут схватить тебя за волосы и утащить на небо.
Наша чета построила себе в лесу добротный деревянный дом, возвышавшийся над землей на два человеческих роста. Дом стоял на шести еловых стволах, точно на шестах. В нем было тепло и уютно,  в середине находился каменный очаг, а стены и пол избы покрывали оленьи шкуры, на которых так любил нежиться девятилетний сын лопаря и лопарки по имени Лайне, кареглазый веселый крепыш.
Отец Лайне расставлял в лесу капканы и сети, в которые ловил зверей и птиц, а мать целыми днями хлопотала по хозяйству. Но вот однажды, на исходе зимы, когда солнце только готовилось появиться на небе, отец вернулся домой без добычи, белый как снег и испуганный как заяц.
- Слушайте, что я вам расскажу, - дрожащим голосом пробормотал он встревоженной жене и раскрывшему от удивления рот Лайне.
Рухнув на пол, отец отпил горячей воды с луком и продолжил:
- Стал я проверять капканы на лосей, глядь, а они разбиты! Осмотрел сети -  все кем-то разорваны в клочки, все, кроме одной, в которой бьется…
 Отец сделал паузу, выпучил глаза, а потом выпалил:
- Лесная дева! Волосы – пепельные, сама какая-то шерстяная, хвостом вроде волчьего во все стороны бьет! Я задрожал, но виду не подал, что боюсь… Видно зря я намедни таращился на северное сияние – вот и дождался беды…
- А, может, ты обознался? – недоверчиво отозвалась жена. – Спутал в темноте мерзкую росомаху с лесной девой?
Отец мотнул головой. Отпив лукового чаю, он принялся рассказывать дальше.
- Говорю, дева! Где ты видела росомах, которые ругаются почище нас с тобой? К тому же луна светила во всю, да и Небесный столб* сиял в чистом небе что твой фонарь. Дева билась в сетях словно огромная треска или сиг какой, а увидев меня как завизжит и капризно так заорет: «Эй, ты, живо освободи меня! Я – дочь самого Меца*!»... Ну, я, конечно, знаю, что с этими девушками шутки плохи, а тут еще не просто дева, а дочка Хозяина леса!..
Живо вытаскиваю из-за пояса нож и аккуратно так разрезаю сети, в которых она запуталась. В общем, освободил я ее, а она отряхнулась, проворчала что-то неразборчиво, а потом и говорит: «Чтобы больше в моем лесу никаких капканов и сетей не расставлял – понял? А не то худо будет!»
- Потом, - невесело поведал отец, - дева вроде как смягчилась и говорит: «Ну да ладно, ты меня все-таки выручил. За это получай от меня волшебный подарок, - и протягивает мне «деревянного соловья»*... Чего рожу скривил? - усмехается. – Дунешь в него раз – послышится колыбельная песня, от которой любой заснет: дунешь два раза – польется что-то такое жалобное, от которого у любого глаза на мокром месте будут; дунешь трижды – заиграет такой танец, что все в пляс бросятся… Ну, бери, а то раздумаю!" - отец вздохнул, - С этими словами она сунула мне в руку свисток, а потом захохотала точно филин, обернулась вокруг себя и пропала в зарослях…
Лопарь закончил свое повествование и вынул из-за пазухи невзрачный свисток, вырезанный скорее всего из ветки березы. Сокрушенно покачав головой, он пробормотал в раздумье:
- К чему он нам, ума не приложу. От лесных дев ничего хорошего не жди… Выбросить его что ли?
- Выброси, обязательно выброси, - нахмурившись, поддакнула жена. – Виданое ли дело от этих девок подарки принимать!
- Батюшка, - звонким голоском вдруг закричал Лайне, - отдай свистульку мне, авось она нам пригодится!
- Что ты, что ты! – повысила голос лопарка и повернулась к мужу. – Сей же час бросай эту нечистую штуку в огонь!
Порывистым движением лопарь сделал то, о чем просила его жена, но к сильнейшему удивлению родителей Лайне изловчился и перехватил «деревянного соловья», летевшего в отверстие очага.
- Без батюшкиной добычи мы все умрем с голоду! – завопил лопаренок. - А с этой свистулькой заживем лучше прежнего.
Мать Лайне замахала руками:
- Отдай свисток, несмышленыш! Не отдашь – выпорю!
Но тут в грозившую разгореться ссору неожиданно вмешался отец:
- Оставь его, женщина! Он дело говорит. За лосями мне бегать тяжело будет, годы уже не те… А, помнишь, как прошлой осенью-зимой* нам старая шаманка напророчила, что наш молодчик Лайне принесет добра многим, в том числе себе, мне и тебе?
- В девять-то лет? Не говори ерунды, муж, - с печальной усталостью протянула лопарка и махнула рукой. – Одно полено долго не горит*... Ладно, пойдемте спать лучше... Завтра, кстати,  солнце должно всходить, до весны-лета как-нибудь протянем и без твоей охоты...

II.
Вскоре все улеглись. Отец, натерпевшийся страху, заснул быстро, мать, поворочавшись, последовала его примеру, только к Лайне сон дорогу забыл. Лопаренок думал и думал о том, как помочь родителям и наконец, ничего не надумав, выбрался из оленьих шкур. Подпоясавшись отцовским торком*, на который мальчик повесил нож, огниво и свистульку дочери Меца, он надел меховые сапожки, шапку, курточку из козьей шерсти навыпуск и бесшумно выполз из дому, тихо, стараясь не шуметь, затворил дверь, после чего спрыгнул в огромный сугроб.
Отряхнувшись, постояв возле него и поглазев на рассыпавшиеся по небу звезды, Лайне услышал знакомый шорох: так олени разрывают снег своими копытцами   – из зарослей к нему бодро выбежал его друг, молодой олень Золотые Рожки.
- Запрягай меня в санки, - прошептал олень, - поедем на пир к Горному королю Хийси!
Лайне не верил своим ушам: Золотые Рожки заговорил по-человечески!
- Сегодня утром впервые за осень-зиму выглянет солнце, - словно расслышав немой вопрос мальчугана, важно пояснил олененок, - накануне и до его захода все звери способны говорить по-вашему. Ну, не мешкай, тащи санки!
Лайне вмиг исполнил просьбу рогатого друга, и олень помчал его к скалам, за которыми вилась замерзшая река. Они перебрались через нее и резво помчались к горе Растекайс, где, как рассказывали родители, обитал Горный король. По дороге Золотые рожки принялся рассказывать о празднике окончания ночи, ежегодно устраиваемом Королем на вершине Растекайса:
- По древнему обычаю, сегодня после полуночи Король Хийси и его советники собираются отмечать на вершине появление первого солнечного луча. По такому случаю готовится обильное угощение, а празднество длится до захода солнца... Впрочем и после него, пока всё не съедят и не выпьют. Любого, кто придет на этот пир, Король сначала не тронет, но после захода солнца, он съест всякого, не успевшего вовремя покинуть место увеселения.
- Понятно, - ответил Лайне, и глаза его разгорелись, - мы уйдем прежде, чем солнце скроется за край земли.
Долго ли, коротко ли длилось путешествие, но через какое-то время друзья взобрались на самую вершину Растекайса. Лайне огляделся и в неверном свете крупных звезд увидел Горного короля. Вот это было зрелище! Хийси  сидел на троне из скал, на голове у него белела шапка из снежной тучи, глаза его сияли как две полные луны, нос напоминал горный пик, борода – застывший водопад, руки – стволы горных сосен, ноги – утесы, шуба – снежный холм.
Короля окружали многочисленные горные советники, похожие на каменных истуканов, столбами торчащих из скальной породы. Торжество, судя по всему, уже началось: на огромных каменных столах блистали такие яства, от которых у Лайне потекли слюнки: некоторые пирующие уже расправились с нювтом*, одни лакомились мороженой голубикой в растопленном оленьем жиру, другие предпочли мороженую бруснику, запеченную в  сыворотке из оленьего молока; третьи налегали на уху с вороникой. А на столах уже дымился маль* и каша из соснового подкорья!
В прозрачных штофах из горного льда плескались сброженные меды, реками пенились эли – темные, бледные, из пшеницы, ячменя, овса, настоянные на яблоках, вишневые, малиновые, горькие на травах… Ах, всех напитков не перечислишь! Впрочем, знать об этом Лайне не полагалось, да  его самого не слишком интересовала тема горячительного, хотя мальчуган и отметил, что окружение Короля было уже здорово  навеселе.
Насмотревшись на Короля и его окружение, наш мальчишка смекнул, что неплохо бы разжиться съестным, чтобы, как надеялась его матушка, помочь родителям протянуть до весны-лета. Лайне раскрыл большой берестяной короб, который он дальновидно положил в кережки*, и принялся таскать с края огромного каменного стола к саням замороженные тушки семги, сига, окуня, щуки, трески, нарезанную стружкой оленину, оленье молоко и морошку с черникой в ягодных лукошках. Он так увлекся этим делом, что не заметил, как праздник на вершине Растекайся достиг своей высшей точки!
Темно-синий край неба, ближе к  югу, робко окрасился в малиновый цвет, и вот из-за верхушек карликовых сосен брызнул алый луч, осветив веселое застолье короля Хийси. Его вырубленное из гранита лицо приобрело зловещее выражение. Лица горных советников побагровели так, словно они выпили лишнего (возможно, советники действительно перебрали  темного эля к тому времени). Хийси поставил  янтарный штоф с медом перед собой и с важным видом захлопал в свои каменные ладоши. Его окружение, словно, эхо, повторило жест повелителя, а кто-то даже сиплым голосом попытался заорать «Ура!» Однако вскоре краешек солнца вновь спрятался за череду острых скал Растекайса, всё смолкло и помрачнело.
- Лайне! Бежи… - услышал лопаренок испуганный голос Золотых Рожек. Скорее всего, олененок хотел сказать «бежим», но с последним солнечным лучом, осветившим землю и небо, утратил дар человеческой речи. Мальчик одним прыжком плюхнулся в сани, но его меховой друг не тронулся с места. Грохот голоса Горного короля словно парализовал всех, кто находился вокруг.
- Знайте все – солнце погасло, - пророкотал Хийси, - а ты, негодный вороватый мальчишка, и ты, глупый молодой олень, становитесь моей добычей! Сейчас я съем оленя, закушу этим молокососом и запью обоих штофом доброго столетнего меда! Ха-ха-ха!
И горные советники, вторя Королю, дружно загоготали:
- Хе-хе-хе!
Душа у Лайне моментально ушла в пятки, он задрожал от страха и готов был расплакаться, но вспомнил, как отец учил его: «Никогда не подавай виду, сынок, что ты чего-то боишься!» Поэтому он встал, вышел из саней, глубоко вздохнул и дерзко спросил:
- А ты действительно Горный король Хийси?
От этого странного вопроса Хозяин гор даже опешил.
- Ну, конечно, - немного подумав, важно ответил он, - если есть Снежная королева (ты же знаешь, что она есть, не так ли?), то почему бы не быть и Горному королю?
- Рад знакомству, король Хийси! Меня зовут Лайне, - громко, но вежливо, как его учили родители, заявил лопаренок, - а моего друга – Золотые Рожки!
При этих словах олененок сильно задрожал, зашевелил ушами, потом принялся судорожно разгребать правым передним копытцем плотный слежавшийся снег.
- Для того чтобы съесть вас обоих, мне не нужно знать ваши имена. Хо-хо-хо! – пророкотал Хийси, победоносно посмотрев на советников, которые не преминули подобострастно хихикнуть:
- Хи-хи-хи!
Король протянул свою длинную каменную руку к саням, но к этому времени Лайне уже вытащил из мешочка, висевшего на торке, свистульку дочери Меца. Страшно волнуясь, он в отчаянии что есть силы дунул в нее один раз.
В тот же миг волшебная музыка колыбельной песни упала на вершину Растекайса. Обложенные мхом веки Короля Хийси сомкнулись, он почмокал каменными губами, высеченными из розового гранита, откинулся на спинку своего громадного трона и громко захрапел. Тут же, словно сговорившись,  попадали на каменное ложе стола многочисленные горные советники, что, впрочем, вполне соответствовало их статусу*. Их тяжелые головы погрузились в горы ягодного салата, из недр которого послышались тонкие свистящие звуки. Казалось, всё на вершине горы погрузилось в мертвый сон.
- Вот это да! – в восторге закричал Лайне. – А свистулька-то действительно волшебная! Что ж, теперь бежим, Золотые Рожки!
Мальчик повернулся к оленю, но тот, неуклюже лежа в сугробе и подрагивая всеми четырьмя ногами, тоже спал сном праведника. Больше того, заснули даже оленьи блохи, ворохом выпавшие на снег из меховой шубки Золотых Рожек!
- Рожки, дорогой, милый, - в отчаянии затормошил приятеля лопаренок, - просыпайся, вставай, иначе мы погибли!
Но всё напрасно – друг мальчика спал, как убитый! Тогда Лайне, со слезами на глазах, во всё горло закричал в округлое оленье ухо:
- Золотые Рожки! Сейчас Горный король съест тебя! Бежим!
Удивительно, но олень подскочил точно его ужалили, а Лайне еле успел запрыгнуть в кережки, которые Золотые Рожки тотчас помчал к подножью горы Растекайс.
Обратный путь пролетел незаметно. Не успели друзья подъехать к родительскому дому лопаренка, не успел лопаренок выпрячь Рожки, как тот  молниеносно скрылся в лесных зарослях.
С тех пор Лайне, к своему огромному огорчению, несколько
лет не видел дорогого друга – видно, олененок натерпелся такого страха, что убежал в самое дальнее стадо и долго избегал человеческого общества.
Ну, а родители, не на шутку обеспокоенные исчезновением сына, несказанно обрадовались, увидев его на дворе целым и невредимым, да еще с коробом, полным изысканных яств! Правда, рассказ Лайне о том, откуда он привез эти кушанья и деликатесы, поверг их в недоумение. Тем не менее, так и не найдя объяснения проделке сына, отец мальчика с гордостью заявил жене:
- Я же говорил, верно старуха-шаманка напророчила: наш молодчик Лайне принесет в семью много радости и добра. А то, что случилось, это только начало!

III.
На исходе короткой поры весны-лета Лайне, несмотря на просьбы матери остаться дома, вооружился лукошком и пошел за морошкой на дальнее мшистое болото. Путь предстоял не короткий, через леса и перелески на юг, в горную долину. Примерно на полпути мальчик заметил, как кто-то или что-то копошится в зарослях карликовой березы. Приглядевшись, он увидел маленького бородатого человечка в узком коричневом кафтанчике с капюшоном. На поясе у карлика висел крохотный топорик и целых три миниатюрных ножа. Лицо у человечка было недоброе, смотрел он хмуро, исподлобья. Глаза этого странного существа походили на буравчики, а нос с бородавкой величиной в лесной орешек – на печеное яблоко, что показалось лопаренку и страшным и смешным.
«Неужели это чакли*?» - вздрогнув, подумал Лайне.  Он сделал вид, что ничего такого не видит, собираясь побыстрее прошмыгнуть мимо. Ведь всем известно, что северные чакли – злые и противные колдуны: встреча с ними может очень плохо кончиться для людей. Однако гнома просто так не проведешь.
- Эй, хитрый мальчишка! – услышал Лайне на редкость мерзкий и скрипучий голос. – А ну-ка остановись!
- Вообще-то я спешу! – глухо отозвался лопаренок, изо всех сил делая вид, будто совершенно не боится чакли.
- «Спешу я-то вообще*», - передразнил лопаренка гном, - стой, говорю тебе!
Лайне пришлось остановиться. Указав на густые кусты карликовой березы, чакли поведал, что там лежит тяжелая сумка, которую ему не под силу отнести в пещеру.
- Ты, я вижу, крепкий малый, - ехидно заметил гном, - вот и понесешь сумку в мое подземное жилище.
- Еще чего, - замирая от страха, выпалил Лайне, нащупывая за поясом мешочек со свистулькой, - знаю я вас: в подземелье вы закуете меня в цепи и заставите работать на вас до самой смерти.
Чакли сначала позеленел от злости, а потом заверещал, приставив ладони ко рту:
- В цепи тебя мы закуем в подземелье - нас ты знаешь!.. Эй, ребята, выходите скорее – надо поймать наглого мальчишку!
Только он это сказал, как из-под неприметного валуна, стоявшего в кустарнике, выскочила целая свора (числом с дюжину) сородичей чакли – все бородатые, в одинаковых коричневых кафтанах в обтяжку, длиннорукие, тонконогие, с горящими гневом маленькими глазами, отвратительными носами и морщинами на злобных серых мордочках. Они живо окружили испуганного мальчика, угрожая ему топориками и кирками. «Плохо дело», - подумал он, пятясь к валуну.
- Бери сумку и иди с ней в пещеру – иначе прощайся с жизнью, глупец! – грозно заорал кто-то из чакли, размахивая топором.
Лайне перестал пятиться, выдавил из себя приветливую улыбку, промычав «сейчас-сейчас», и в следующее мгновение вытащил из-за пояса деревянного соловья. Он собирался свистнуть только раз, но в страхе и смятении дунул дважды.
Тотчас в воздухе разлилось такое жалостливое собрание трелей, что даже вившаяся поблизости мошкара запищала как-то по-особому жалостно, перестав нападать на всех встречных и поперечных. Что уж тут говорить про гномов. Все как один, они побросали свои острые инструменты, залились слезами, заголосили. Лайне быстро пришел в себя, рассмеялся и запричитал, подражая плачу чакли:
- Ах, мы бедные, горемычные создания! И все-то нас гонят, все-то нас  обижают. А мы же добрые-предобрые, милые-премилые, пожалейте нас…
Гномы заплакали еще громче, причитая:
- Нас пожалейте: премилые-милые, предобрые-добрые же мы… А-а… Обижают, гонят нас-то все… Создания горемычные, бедные мы… Ах!
Посмеявшись вдоволь, Лайне ради любопытства зашел в густой березовый кустарник, нашел в нем черный кожаный мешочек, довольно увесистый, и развязал его. В мешке тускло блестели золотые монеты!
«Что-то мне расхотелось идти на дальнее болото за морошкой, отнесу-ка я лучше эту сумочку домой», - подумал не по годам сметливый лопаренок.
- А вы поплачьте, поплачьте, - обратился он к ватаге маленьких человечков, - авось полегчает. Прощайте!
- Прощайте… Полегчает авось, - эхом отозвались рыдающие гномы, - поплачьте, поплачьте вы… А-а-а!..
… Когда Лайне вернулся домой, матушка сильно удивилась:
- Так быстро сходил на дальнее болото? А где же морошка, где корзинка? И что это за сумка у тебя за плечами?
- Гномы подарили, - важно ответил сын и устало повалился на землю. Мать удивилась еще больше, раскрыв кожаный мешок. Она ахнула и повалилась на траву рядом с Лайне:
- Не знаю, принесешь ли ты всем нам счастье, но денег ты принес столько, что достанет каждому из нас на всю жизнь, да еще останется…

IV.
Через год, в конце быстротечного времени, именуемого в народе лопарей «весной-летом», Лайне вновь отправился в горную долину – на этот раз за земляникой. Несколько лет тому назад отец показал ему неприметные  поляны, полные такой крошечной, но такой вкусной ягодой. На этот раз, не  пройдя и трети пути в долину, он забрел в место, показавшееся ему незнакомым.
Перед ним раскинулась чудесная зеленая полянка! Нет, не зеленая, а белая, розовая, красная – словно вся трава была усеяна цветочками и головками зреющих ягод. Мальчик остановился в раздумье: продолжать ли свой поход в долину, или начать сбор здесь, в этом прекрасном месте? Он наклонился, чтобы сорвать пару ягод и попробовать их на вкус, как ягодки и цветочки вдруг весело закричали и стали разбегаться в разные стороны.
«Ну и ну! - подумал пораженный Лайне, - Уж не заколдовано ли это место?» Он внимательно посмотрел на то, что показалось ему земляникой и только тогда разглядел в траве крошечных лесных человечков – эльфов. Ростом они были не выше ягодных кустиков и все - в белых, розовых, алых, темно-красных чулочках, штанишках, юбочках, курточках и шапочках.
На зеленой кочке, посреди поляны, сидела крошечная, стройная девица с ярко-голубыми глазами. На голове девицы из-под черных как смоль волос, увенчанных сияющей короной, торчали небольшие оленьи рога ("Совсем как у Золотых Рожек!"  - подумал Лайне), а из-за спины - светло-коричневые перепончатые крылья, слегка дрожавшие и переливавшиеся желтым, лиловым, розовым цветом. Одета красотка была довольно легко, свои обнаженные плечи и грудь она непринужденно  прикрывала темно-бордовой мантией, ниспадавшей на траву красивыми складками. В руках фея держала малюсенькую палочку, на конце которой мерцала звездочка.
- Здравствуй, мальчик, - царственно изрекла красавица, - я - Мэб*, королева здешних эльфов.
У Лайне перехватило дыхание. Ему захотелось бросить всё и бежать, бежать, бежать -  ведь он знал от матери, что эльфы умеют исполнять на волшебных флейтах и арфах такие прекрасные мелодии, напевать такие чудные песни, что люди невольно пускаются в пляс или принимаются петь, пока не умирают от изнеможения. Человека, случайно оказавшегося в их зачарованном царстве, эльфы ни за что, ни про что превращают в раба. Если же несчастному всё же удастся бежать и добраться до дома, он навсегда теряет разум. Иногда, рассказывала матушка, бежавшие от эльфов люди приобретали способность провидеть будущее или исцелять безнадежно больных. Те мужчины, кто встречался с королевой Мэб, сразу же влюблялись в нее и умирали от любовной тоски.
«Только тоски мне и не хватало, - раздраженно подумал Лайне. - С какой стати я должен влюбляться в эту кривляку и погибать от неразделенной любви к ней?!» Мальчик попытался изобразить на лице приветливую улыбку, хотя на сердце у него скребли то ли белки, то ли совы.
- Здравствуй, королева, - смущенно пролепетал лопаренок. – Меня зовут Лайне.
- Так, так, дорогой Лайне! – насмешливо откликнулась повелительница эльфов. – Почему ты пугаешь моих подданных?
- Прости, дорогая Мэб, - пытаясь отвечать в тон, напряженно выговорил Лайне, - я обознался и принял их за землянику.
- Ах, бедняжка, - манерно воскликнула королева, - ты, наверно, голоден. Хочешь, я угощу тебя крылышком комара? Или ты предпочитаешь полакомиться его лапкой?
Красавица Мэб обернулась к своим придворным дамам и властным голосом приказала:
- Дайте ему комариную лапку и маковую росинку. Пусть бедняжка утолит свой голод.
- Что ты, что ты, дорогая Мэб, - поморщившись, прохрипел Лайне, - мне хватит одной горсти земляники.
- Как ты смеешь грубить мне, глупый мальчишка! – неожиданно разозлилась королева, затрепетав крыльями. – Какая черная неблагодарность! Какая неслыханная дерзость! Какая вопиющая бестактность, в конце концов!.. Эй, позвать сюда моих верных пауков! – гневно потребовала царица эльфов. – Пусть опутают этого невежду своими веревками, да покрепче!
Откуда ни возьмись в траве объявились полчища длинноногих пауков, которые запрыгали, засновали в ногах мальчика, оплетая их липкой паутиной.
«Ну, я пропал, - подумал Лайне, - теперь вся надежда на свистульку». Вытаскивая ее из-за торка, он с невинным видом спросил королеву:
- Говорят, что твой народ очень любит играть на музыкальных инструментах, петь и танцевать. Это правда?
Королева фыркнула:
- Ну, разумеется. Что за глупый вопрос?
- Вот и потанцуйте, - тихо сказал Лайне, поднес деревянного соловья к губам и трижды свистнул.
Через мгновенье послышалась веселая танцевальная мелодия, настолько зажигательная, что эльфы гурьбой с веселыми воплями сбежались на середину полянки. Они образовали круг, а королева Мэб вспорхнула вверх подобно бабочке, а потом, оказавшись над своими подданными, взмахнула палочкой, подавая им знак водить хоровод. Затем, по новому знаку своей повелительницы, танцующие разбились на парочки, которые закружились в вихре быстрого танца.
Хор девочек-эльфиек в нарядных юбочках с передниками, розовых шапочках и чулочках затянул озорную песенку, в то время как целая ватага мальчиков-эльфов в зеленых рейтузах, курточках и беретах, оснащенная крошечными флейтами, скрипками, барабанами и даже парой арф, выстроилась перед почтенным эльфом, одетым в строгий, но изящный черно-белый костюм. Повинуясь его командам, музыканты ловко подхватили мелодию, заданную волшебной свистулькой.
Пауки, недолго думая, бросили свое черное дело, присоединившись к всеобщему веселью. Они стали высоко подпрыгивать над травой, совершая при этом в воздухе немыслимые пируэты. Даже роившийся невдалеке гнус, выпивавший, как утверждают, за долгий летний день не один стакан оленьей крови, и тот распался на парочки, в которых комарихи постарше принялись обучать комарих помладше искусству танца.
Лайне, с большим трудом, с помощью ножа освободившийся от пут, которыми противные пауки опутали его ноги, тихонько, на цыпочках, покинул заколдованную полянку и бросился домой. После пережитого собирать землянику в горной долине ему совсем расхотелось. Когда на расспросы родителей он рассказал как попал в плен к эльфам, но сумел сбежать от них, отец и мать не знали, что и думать.
- А вдруг нашего Лайне и вправду поймали эльфы, - в ужасе воскликнула лопарка, - а вдруг он тронулся умом? Говорят, так всегда бывает с теми, кто сумел сбежать от них.
Отец мальчика почесал за ухом и ответил:
- Не хочу даже думать об этом. Раз старая шаманка сказала, что из сына выйдет толк, значит, так тому и быть.
 
Время подтвердило правоту отца (и шаманки), как подтвердило оно – отчасти – и то, что говорили о последствиях пребывания людей в плену у эльфов. С рассудком у Лайне всё оказалось в порядке, зато обнаружилась способность лечить людей и животных. Слухи о молодом знахаре поползли по всей Лапландии, к нему стекались недужные люди из самых глухих углов этой суровой страны и даже из других, совсем не суровых стран.
Иногда в гости к Лайне по старой дружбе заходил и олень Золотые Рожки – подлечить себя и больных товарищей из его табуна. Он стал вожаком дальнего стада и немного важничал, всем видом давая понять, что теперь при оленях его надо величать Золотые Рога, а никак не Рожки. В меру сил Лайне старался помогать всем – и людям и зверям, никому не отказывал.
Женился Лайне на девушке из горной долины (откуда же еще?), у них родились мальчик и девочка. С тех пор пустынная горная местность, в которой жили родители Лайне и он со своей семьей, стала считаться в народе лопарей чуть ли не заповедной. Охотники, правда, обходили эти места стороной, опасаясь проказ хозяина здешних лесов Меца, но в остальном лопари считали край безопасным.
Горный король, если он действительно существовал, никогда никому не досаждал, мирно похрапывая на вершине Растекайса в компании горных советников; гномы не вылезали из своего подземелья, откуда, как говорят, иногда доносились жалобные вопли и плач; эльфов вообще не было ни видно, ни слышно – полагают, что они, зарывшись в шелковистую траву своих заколдованных полян, в изнеможении  валяются на мягких моховых подушках не в силах более петь и танцевать под бесконечную задорную мелодию, порожденную волшебной свистулькой.
В заключение остается поведать, что на старости лет отец Лайне любил с гордостью повторять:
- Вот видишь, подруга, каким молодцом стал наш Лайне.
- Еще неизвестно, кем бы он стал без того деревянного соловья, которого мы с тобой собирались сжечь в очаге, - отвечала улыбаясь старушка-мать.

*Небесный столб - так лопари называют Полярную звезду;
*Мец - в саамском фольклоре - леший, хвостатый, покрытый шерстью хозяин леса;
*Деревянный соловей - арама шyшпык по саамски – род свистульки у саамов;
*Зима-лето - лопари делят год на два времени года: осень-зиму, длящуюся 10 месяцев, и весну-лето;
*Одно полено долго не горит - саамская пословица, приблизительно соответствующая нашей «Один в поле не воин»;
*Торк - кожаный пояс саамов;
*Нювт - саамский салат из рыбы с морошкой;
*Маль - похлебка из рыбы и мяса;
*Кережки - у лопарей Русского севера слово, означающее "сани";
*Горные советники - в Финляндии пьяниц, заснувших на улице, в шутку называют «горными советниками»;
*Чакли, или чахкли – гном в саамском фольклоре;
*По скандинавским поверьям, гномы любят передразнивать речи людей, переставляя их слова из конца в начало;
*королева Мэб, или Медб – персонаж кельтского фольклора.