Глава 1. В путь

-Он убедил тебя все-таки, - рослый, светловолосый эндаргом стоял, опершись на косяк, и смотрел, как его полумертвый товарищ медлительно собирает заплечный мешок.
Наборы ножей, веревка, свернутая в кольцо, аптечка первой помощи, запас провизии, кошель с деньгами - стандартный набор мага, уходящего на длительное задание за пределами Крепости. О том, куда был снаряжен Кильвиур, знал, кажется, уже весь Дом: о гнесинстве Вирдэроль давно поговаривали, ожидая оттуда западни. Честно говоря, ОгаАриен думал, что его, как ближайшего друга и бывшего ученика, отправят вместе с Кильвиуром, но на складе сказали, что приказ поступил только насчёт одного, вот эндаргом и пришел проводить товарища в дорогу.
Ему повезло: в страшный день, когда на берегу Великого моря погиб ГрАдэрн, второй ученик Кильвиура, Оаран, его крылатая ученица, осталась жива. Ее ранили, но она выправилась. Сложное было время… двое раненых, один погибших да сумасшедший вместо капитана команды, и ни сигнала подать об эвакуации, не самим сбежать - ничего, больно сильна была тварь, поселившаяся в темных водах. ОгаАриен мотнул головой, отгоняя тени прошлого - он тоже был эндаргомом, и Уныние было ему не чуждо по природе, но доводить себя до состояния Кильвиура ему не хотелось вовсе. Он жить хотел, радоваться, растить свою Оаран, а не умирать, мучительно истлевая, сгнивая заживо. Ему была присуща радость его народа, крылатых эндаргомов, и он не собирался ее терять.
Огаариен вообще был как будто создан по описанию представителей своего народа: высоченный, под два метра ростом, могучий, состоящий из тугих, молодых мышц, он казался горой по сравнению с остальными магами, его светлые, под цвет волос, крылья  всегда были вычищены и уложены - он гордился ими, как своей красотой. Огаариен носил короткую бородку и длинные усы, его серые глаза смеялись день и ночь, а в мудрой голове роились порой самые хулиганские планы, всегда высчитанные и проведенные настолько изящно, что его жертвам оставалось только разводить руками.
Он любил праздники, любил свет и жизнь,  и громкий, открытый хохот шумного эндаргома порой заставлял даже Владыку улыбаться в своем кабинете. Вообще Огаариену не было своейственнно прятаться и таиться: прямой, крупный и громкий, он всегда был на виду, да и его мужественная, привлекательная внешность, списанная как с картинки, не давала забыть его сразу, как он уходил. Только меча огненного в руках не хватало, а так - вылитый герой бабушкиных сказок о принцессах и замках. Его огромные руки никогда не пребывали в бездействии, чуть вьющиеся лохмы от лица были убраны кривоватыми косичками, и если описывать слово "радость", то внешне он вполне соответствовал. Он даже сражался с внутренним азартом и веселостью, для него вся жизнь была непрекращающимся праздником, потому что Кильвиур так воспитал его. И сам унылый не так давно был таким же, только Смерть изменила его.
-Пришлось, - неохотно отозвался Кильвиур и цыкнул сердито: ему даже говорить не хотелось, присутствие товарища тяготило напоминанием о погибшем мальчике, воспоминанием о том, как было раньше. - Владыка сказал, что не отвяжется, если я не соглашусь.
Злоба пробрала его до костей, и он содрогнулся, понимая, что ему уже не отвертеться, принялся скидывать снаряжение в заплечный мешок, стараясь не смотреть на Огаариена. Тот фыркнул, усмехнувшись беззлобно: он не умел обижаться и таить злобу. Раньше и Кильвиур был таким, но теперь…
А за окном стоял день - летний, свежий, жаркий, такой день, в который хочется жить. Шел средний месяц лета - Сухец, самое радостное время в году, природа цвела пышным цветом, и, казалось, все живое радовалось прекрасной погоде, грозам, ветрам на душных, пыльных дорогах, все, кроме Кильвиура. Он, мрачный, злобный, упорно закрывал глаза на самую жизнь, предпочитая погрязнуть в крови воспоминаний.
"Ну и дурак," - подумал Огаариен и посторонился: он чувствовал, что Оаран пришла.
Вернее, прилетела - она вообще не любила ходить, на ее коротеньких ножках это было совершенно неудобно. Дело в том, что она тоже была крылатой, хоть к эндаргомам и не принадлежала: она была феей, и как уж ее выцепили из закрытого народа, оставалось только гадать. Маленькая, но ужасно энергичная, кипучая, как лава, она давала фору многим и многим своим сверстникам и частенько была зачинщицей драк и потасовок, из которых почти всегда выходила победительницей - чего взять, магия была у нее в крови, как и у всех воительниц.
Оаран влетела, с ноги выбив дверь, полупрозрачные крылышки трепыхались за ее спиной, докторский халат, который она носила в лабораториях во время практической учебы, был подран - видимо, кто-то встал у нее на пути, либо же смешала что-то не то… подрываться на химических элементах она тоже была мастерицей, что, однако, вовсе не останавливало ее от дальнейших опытов.
Она совсем не походила на своих соплеменниц: у нее не было пышного платья, не было украшений и бриллиантов. В конце концов, она жила в Доме, и все, что ей осталось, это цветные ленточки в светлых, золотистых волосах, на кукольном личике остался шрам на лбу - ее тоже порядочно задело на берегу Великого моря. Огромные, темно-синие глаза в половину лица глядели строго, что совершенно не вязалось с ее по-детски пухлыми губками и щечками. Эдакий ребеночек, хранящий в себе яростную, веселую энергию. Она была единственной девчонкой в четверке с номером 121, да и самой маленькой по возрасту - феи не жили долго, ей было от силы лет пять или шесть, но это совершенно не мешало ей быть заводилой и агрессором, и только разумный учитель Огаариен мог утихомирить подрывную Оаран.
Она лучезарно улыбнулась, завидев учителя - тот был ей старшим другом и частенько помогал в проказах, и только благодаря его чувству меры она не влипала в серьезные неприятности. Огаариен подмигнул ей в ответ, и хулиганская ухмылка выползла на его лицо: радоваться - вот что они умели лучше, чем сражаться.
-Мастер Кильвиур, я вам принесла иллюзионные таблетки, - громко заявила она и уселась на широкое плечо учителя, благо гигантский рост того позволял.
-Чего это тебе таблетки понадобились? - удивился тот и скосился на дитя у себя на плече: от нее пахло гарью, значит, все-таки подорвалась на чем-то… опять технику безопасности не соблюдала, и эндаргом отметил про себя, что втык таки сделает, хоть и попозже.
Пухлая ручка обвила его за шею, запутавшись в густых, льняных волосах, уцепилась за воротник жилетки. Они вовсе не походили на пару "учитель-ученик", скорее, на супружескую пару или закадычных друзей, но субординации между ними не было вовсе. Кильвиур разогнулся, поглядел на остатки своей четверки, и отвращенье скривило его лицо: ему была чужд такой метод воспитания, и то, что Огаариен, его первый ученик, выбрал противоположный стиль… иногда бесило его до дрожи.
"У всего должна быть мера. Мы друзьями станем только когда ты выпустишься, а пока что изволь слушаться," - всегда говорил он, но Огаариен был излишне открытым.
-У них гнес умер, такие вести пришли из Таарона. Гнес это вродн князя, царя, императора - фиг разберешь. Правитель, если короче. Я проникну в Рильвиим, их столицу, тело уничтожу, сам лягу в гроб, а потом якобы воскресну. Мне нужно стать похожим на мертвого, чтобы сесть во главу народа, - пояснил он и вздохнул тяжело - говорить было неохота. И так уже слишком долго вещал.
Ему ли было не знать, чтО было между Оаран и Огаариеном. Все-то он видел, все понимал, и ему это не нравилось вовсе. Фее оставалось жить от силы лет пятнадцать, эндаргому же вечность, пока не придет невыполнимая миссия или врачи не сумеют вытащить. Так уж был устроен мир: у эндаргомов не было Старости, к феям же Безликая Сила приходила рано - до тридцати лет у них почти никто не доживал, а видеть смерть ученика… не было ничего хуже, но эта участь ждала Огаариена, и помочь ему не мог никто, даже сам Владыка.
-Даже так, - вскинул брови тот, - из магов в гнесы… сильный поворот.
-Я о нем не просил, - жестко отрезал Кильвиур, протянул руку к фее: - Давай сюда.
Она наморщилась, сильнее обхватила учителя за шею, протянула уходящему пару баночек.
-Там, где красные, это иллюзионные таблетки, - пояснила она напряженно, - действуют они ровно сутки, потом иллюзия спадет. А во второй… я подумала, вам пригодится, это мое изобретение - сонный настой. Он погрузит вас в кому, вы будете как мертвый, сердце почти перестанет биться, но когда кончится действие, вы очнетесь, как ни в чем ни бывало.
Сказала и посмотрела на него едва ли не испуганно: она побаивалась Кильвиура и раньше, больно тот был горд да строг, а теперь, когда его негативные черты усились, она старалась вовсе с ним не пересекаться. Тем более, что он ее ни во что не ставил, как, впрочем, и своего погибшего ученика. Единственным, кому доверял Кильвиур, был Огаариен, и то лишь потому, что сам его вырастил, к остальным же он доверия не испытывал, предпочитая все контролировать самостоятельно. Он делал это без презрения, но с такой дотошностью, что иногда подорвать его хотелось.
Кильвиур кивнул слегка, принял склянки, но даже не поглядел, что внутри, и бросил их в мешок. Он уже полностью собрался, и на примятой кровати остался лежать только длинный, широкий кинжал в дорогих ножнах. Маг поднял его, покрутил в руках, словно прикидывая, брать его или нет, затем все же сунул за голенище, затянул веревки на походном мешке.
-Что это за клинок? - спросил Оггариен. - Я раньше его не видел у тебя. Да и не твой это стиль - короткие ножи.
Кильвиур был прирожденным магом Огня и кинжалами, как и большинство его соотечественников по Стихии, и вправду не пользовался. Маг Огня - это были не просто слова, но характеристика даже внешних качеств зачастую. Большинство из них было крупными, мускулистыми, тяжелыми и несколько медлительными поначалу, но разошедшихся было просто не остановить. И пользовались они оружие подстать себе - тяжелым, пробивным, таким, каким кости ломают и крушат крепостные стены. Топоры, секиры с себя ростом, двуручные мечи - таков был их арсенал в большинстве случаев, и Кильвиур не был исключением. Он носил огромный, тяжеленный меч с широким лезвием, зачарованный такой древней магией, что простые клинки его противников разлетались на осколки после встречи с Злым, как прозвали клинок. И наличие кинжала, пусть даже крупного, несколько удивило Огаариена: и зачем магу Огня понадобилась эдакая булавка?
Лицо Кильвиура дрогнуло - он не хотел отвечать, но все же выдавил:
-Владыка дал. Сказал, что это подарок, негоже было Ему отказывать.
Не негоже. Вежливостью и терпимостью в четверке 121 отличался только погибший Градэрн. Кильвиуру же просто было лень спорить с Владыкой, вот он и принял подарок. Огаариен только вздернул брови, но больше ничего говорить не стал: мысль Хозяина Дома иногда шла чуть впереди самого Времени. Может, Он что и видел.
-До встречи? - неуверенно спросил эндаргом, не желая прощаться на столь неловкой ноте, и получил уничтожающий взгляд от учителя.
-На тот свет собрался? - угрюмо осведомился тот, закинул мешок за спину и натянул капюшон черного, дорожного плаща на голову, хоть погода стояла достаточно жаркая.
Он казался живым теперь - по сравнению с тем, что было прежде, он совсем ожил: побрился, распутал волосы и заплел их в коски, убрав от лица, вымылся… словно заново родился, словно воскрес, но его выцветшие, тусклые глаза выдавали его полностью. Отвращение ко всему, в том числе и к самой жизни, витало вокруг него темной аурой. Видно, ее он и пытался спрятать под плащом. Он был мужественен, бородат и по меркам эндаргомов красив своими крупными чертами, мощной челюстью, волосатыми ручищами, но теперь его облик скорее отталкивал, настолько сильна была неприязнь ко всему, его окутавшая.
-Мы ведь встретимся еще, - с непривычной смущенностью заметил Огаариен: даже на него давила агрессия учителя, что уж о других говорить.
Кильвиур пожал плечами, даже не взглянув на ученика, и вышел вон, не прощаясь, на жмя руки, не желая даже говорить ничего, захлопнул дверь, четко веря, что не вернется сюда больше никогда. Его тяготило общество даже самых близких существ, и больше всего на свете ему хотелось если не умереть, то хотя бы остаться одному.
В коридорах было пусто: как и всегда. Крепость была плотно заселена, но маги никогда не общались с соседями, даже редко знали, кто живет рядом. Тут было не принято знакомится - все решалось внутри четверок, остальное редко интересовало даже капитанов, коим был когда-то Кильвиур. Поэтому по коридорам никто не гулял, и встретить кого-то было достаточно сложно, но эндаргом и стремился к уединению, и кровавый полумрак волшебных огней, вспыхивающих при появлении идущего, был созвучен его наболевшей душе. Он спустился в самый-самый низ Крепости, так и не увидев ни души, снова, как и всегда, пахнуло сухой затхлостью из Корня, и огни съежились, испугавшись жителей подпустынного лабиринта.
Маг спустился по лесенке в катакомбы, ощупью прошел несколько шагов и остановился: дальше идти не было смысла, главное было отойти от самого входа, чтобы Стражи могли провести его кратчайшим путем.
Корни были странным местом: тут, по сути, не было Пространства, либо же оно было настолько изменено, что его невозможно было узнать. Все знали, что лабиринт расположен под Мертвыми пустошами, но в реальности катакомб не было. Кто-то неуемный даже проводил эксперимент и копал землю: лабиринта не было, но в то же время он был и имел входы и выходы. Единственное объяснение было в том, что здесь было что-то не так с Пространством, тем более, что ощущения здесь были совсем иными, чем наверху, на земле. Здесь не было пола, стен - они были, но будто бы не каменными, а сотканными из черноты, словно бы ощутимыми иллюзиями, и голова мутилась даже у бывалых солдат, спускавшихся сюда для выхода из Крепости. Поэтому идти куда-то здесь не имело смысла: не выйдешь никогда из пространства, которого просто нет.
Вскоре Кильвиур почувствовал, что за ним пришли: это всегда ощущалось.  Темнота начинала ощутимо двигаться, когда жители Корней, Стражи, появлялись у входа. Их никто никогда не видел, никто не знал, как они выглядят, и слухи ходили, что они полумонстры, созданные Владыкой для охраны этих мест. Страж постоял-постоял, затем то ли руки, то ли щупальца, тяжелые, мясистые, опустились на плечи мага, и его куда-то повели, он даже не мог точно сказать, направо или налево. Здесь не было этих понятий: провели вперёд, просто вперед. Здесь не приходилось полагаться на привычные ощущения, и только Стражи ориентировались в несуществующем лабиринте.
Кильвиур не знал, сколько они шли сквозь осязаемый тьму, сколько лет или дней - здесь не было самого Времени. Наконец, его слегка подтолкнули вперёд, и тяжёлые щупальца спустились с плеч. Маг вытянул руки перед собой и ощупью прошел еще несколько шагов, пока не уперся в шершавую поверхность двери. Нашел ручку и, обернувшись, поклонился низко Стражу во тьме. Говорить было нельзя, но благодарность не была чужда эндаргому: жители Корня частенько спасали магов от переутомления и погонь. Кильвиур хорошо помнил, как бежал от очнувшейся фурии, бежал, потому что силы были у Предела, и как монстр повернул прочь от марка Корня…
"Спасибо тебе за все," - подумал маг, обращаясь к Стражу как к единому организму, и в ответ воздух всколыхнулся: тварь поклонилась в ответ, и, повернувшись, скрылась навсегда.
Кильвиур подождал ещё немного, не желая светом тревожить обитателей лабиринта, а затем тенью выскользнул в полумрак пещеры, прошел по липкому ковру мха и выскользнул под открытое небо Пограничных гор.
Стоял самый разгар дня - торопиться было некуда, тем более, что путь мага ждал неблизкий - около одиннадцати дней пути до закрытого гнесинства, и то при условии, что нигде не обрушился портал.
Весь мир Зетта полнился порталами: их строили маги и колдуны "не из Дома". Порталы значительно сокращали длительность путешествий и вели, как правило, вдоль торговых трактов: на вид шла обычная дорога, на самом же деле на ней вилась невидимая череда порталов, входом отстоящих друг от друга буквально на пару шагов. Так было удобно: из одного прохода в другой с минимальными усилиями. Порталы не были сильно длины - построить проход больше чем на пару километров ни у одного ведьмака до сих пор не вышло, вот и приходилось пользоваться цепочками из ломаных щелей. Но даже несмотря на кратость переходов, с ними путь значительно укорачивлся. То расстояние, что шлось бы месяцами, можно было преодолеть за считанные дни, а те, кто обладал картами с подробными обозначениями пространственных изломов, мог с лёгкостью путешествовать по всему миру, исключая разве что незаселенные да проклятые места, куда не велось путей.
У Кильвиура не было карты - они дорого ценились даже в Крепости, и смертнику ее не дали - но он и так знал, куда ему двигаться. Да и кто не знает про Золотой путь, связавший Юрдзау с Безумным? Наверное, это был самый известный торговый тракт, если исключить нить между Висигд-над и Лейдран, да и то эльфы с антергами общались хуже, чем люди с гномами. Кильвиур планировал воспользоваться Золотыми путем и через него добраться до Гномьих гор, а оттуда и до Вольных степей было крылом махнуть, этот этап маршрута как раз ничуть не беспокоил мага, все самое интересное начиналось после, в самом закрытом гнесинстве. Честно говоря, эндаргом плохо себе представлял, как повернет план с теплом умершего гнеса и успеет ли до обрядов похорон, но его это не сильно заботило.
"Не успею - мне же легче," - думал он, убирая плащ в рюкзак.
Вокруг не было ни души, можно было больше не скрываться, и Кильвиур расправил крылья, взмыл в душное, дрожащее от жары небо, взяв курс на городишко, что прозвали Безумным.
Подхолмный город, как и всегда, поразил его грязными улочками и невыносимым гамом торгашей и купцов. Здесь, казалось, не было местных жителей, только приезжие, купля с продажей не кончались даже ночью и в невыносимую жару, когда камни плавились под жгучими лучами, и раньше Кильвиуру это нравилось - нравилась кипучая жизнь, бившая здесь ключом. Он и сам частенько был здесь и в детстве, когда ещё учился, и после, когда уже стал магом, шатался бесцельно по улицам, рассматривая короба со всякой всячиной, заглядывая в переносные ящики громкоголомых торгашей-коробейников. Ему всегда нравились бусы из стекла, но денег даже на дешевку никогда не было, приходилось довольствоваться дрянным пивом и баранками, и то по праздникам. Теперь же его раздражал даже тихий шепот, что уж говорить о гаме, стоявшем в Безумном. Эндаргом опустился у ворот города, закутался в плащ, чтобы лишний раз не светить лицом, и подумал было зайти внутрь, но чувство отвращения всколыхнуло душу, и маг, повернувшись, зашагал прочь от города по пыльной, летней дороге.
***
Он не ошибся в своих расчетах - опыт, что сказать? Одиннадцать дней Кильвиур двигался между обозами, просачиваясь между неповоротливыми телегами и рискуя остаться без вещей и денег в хитром, вороватом Юрдзау, куда ему все же пришлось завернуть за провизией. Затем долгий путь он проделал совсем один в широкой, бескрайней степи, где, казалось, не было ночи, а день сменялся тусклыми сумерками, и не было видно ни одного жилого дома. В какой-то момент маг даже думал, что сбился с дороги, но под вечер одиннадцатого дня на горизонте замаячил высокий холм, под которым виднелся крошечный город - стольный РильвиИм, как его звали местные.
Кильвиур ничего не помнил из своего детства  - говорят, магам стирали память, когда проводили их в Дом. Это эндаргом тоже не помнил, но сердце ёкнуло, когда он серой ночью вошёл в спящий РильвиИм. Здесь не было ни стены, ни стражи - ничего, дома уходили прямиком в степь и даже ограждения не имели, как будто здесь и понятия не имели о врагах и разбойниках, поэтому маг беспрепятственно добрался до самого храма, напротив которого расположился темный терем. Лишь одно окошко горело во всем городе в эту ночь, но свет вызвал у Кильвиура лишь раздражение: кому-то, как и ему самому, не спалось, и причиной тому была скорбь, чуткий маг знал это, чувствовал кожей.
"По гнесу, небось, скорбит, - с раздражением подумал он, - ничего, будет вам праздничек."
Двери храма были заперты, это и из проулка было хорошо видно, но когда замки останавливали магов? Тем более, что стражи не стояло вообще нигде, и уже вскоре Кильвиур проник внутрь через один из многочисленных балконов стеклянного храма. На улице было совсем светло - здесь стояли странные, белые ночи, но внутри висел таинственный, как будто хрупкий полумрак. Храм действительно был стеклянными - не врали сказки, которых маг в избытке наслушался, пока шел через Великую равнину по Золотому пути - стены, пол и потолок, все было из тонкого, но прочного хрусталя, привезённого прямиком из Гномьих гор, и находиться в подобном месте было… странно, как минимум. Алтарь был распахнут, а прямо напротив открытых врат стояли два широких гроба.
Вот тут и намечалась проблема: маг понятия не имел, как выглядел гнес. Он приблизился к гробам, оперся на край, заглядывая внутрь: один покойник был полностью сед, второй моложав и рус, один выглядел старцем, второй - молодым мужчиной, хоть и не мальчиком. И странным было то, что золотой венец был на юном мертвеце. Пурпурные парфиры окутывали покойников с ног до головы, они лежали, будто спящие, тлен не проявился на телах, и в странном свете стеклянного храма они казались живыми.
Кильвиур поежился, и склонился над гнесом, вглядываясь в каждую морщинку его лица, в каждый волос, в каждую мелкую черту: он лишь с виду казался молодым, он был очень стар, но Время пощадило его, не разрушив очарования, а лишь добавив мужественности. У него была коротенькая русая бородка и выгоревшие волосы, худое, вытянутое лицо, разглаженное Смертью, казалось суровым и строгим. Нет, сомнений не было, гнесом был молодой покойник, от него и теперь веяло силой и могуществом, даже от мертвого, бездыханного тела.
"Ой, сложно мне будет…" - подумал Кильвиур.
Теперь он понимал, почему Владыка отправил именно его - он хотя бы по сложению напоминал умершего гнеса, да и опыт у него был… не такой, правда, но выкручиваться из разного рода приключений Кильвиур умел. Он вздохнул тяжело, взглянул в грозное лицо в последний раз, укрепляя образ в памяти: таблетки Оаран работали, связывая воспоминания и иллюзионную оболочку, а затем одними губами забормотал заклинание, призывая Стихию, которая всегда ему подчинялась - Огонь. Хитрые, злые языки колдовского пламени поползли из сердца, иголочками покалывая вены: Кильвиур знал, что стоит лишь чуть ослабить контроль, как они пожрут его самого, эти маленькие, злые огоньки. Они были порождением Черной, стремительной магии, агрессивной и жестокой по своей сути, магии, созданной для того, чтобы воевать. То ли дело, Белое колдовство - колдовство исцеления и мира… но Белая магия или, как ее еще называли, Старая магия, была медленной, хоть давалась она проще. Эндаргом очень хорошо чувствовал, как Черная боевая магия рушит его изнутри, потому пользовался ею редко, но сейчас требовалась именно она, время поджимало, в любой момент могли появиться жители, и тогда миссия кончилась бы, не успев начаться.
Маленький камушек на волшебном посошке, скрытом под плащом на поясе, горел все сильнее - магия вошла в свою силу и ненасытное пламя охватило тело покойника, затрещало, пожирая плоть, но дыма так и не появилось, просто тело исчезло, и багряная парфира осела вниз. Даже пепла не оставило черное колдовское пламя, и Кильвиур содрогнулся: его всегда настораживала сила, которой он владел. С ней надо было быть начеку день и ночь, потому что на кону стояла его душа.
Он выгреб вещи из гроба, переоделся наскоро, свой мешок сунул в изголовье, зажав в руке две таблетки из разных баночек: иллюзионную и сонную. И если с первой вопросов не было, то вторая вызывала некоторые сомнения, но делать было нечего. Он всегда говорил своим ученикам, что работа в четверке строится исключительно на доверии каждого к каждому, но отдать свою жизнь в руки девчонки-феи… маг улегся в широкий гроб, отметив про себя, насколько тот был удобен: как кровать в королевской опочивальне. Затем разложил парфиру и проглотил первую таблетку, воскресшая в памяти образ мертвого гнеса.
Он не почувствовал ничего, но в его сознании даже не возникло мысли, что снадобье не сработало - Дому он доверял безоговорочно, а иллюзионные таблетки уже давно были в моде. Скрепя сердцем, он принял и вторую и лег, закрыв глаза. Поначалу ничего не происходило, а затем ватная полудрема накрыла его, сковала мороком, и он провалился в забытье, так похоже на манящую его Смерть.