Глаза и уши Генштаба Красной Армии

Казалось, что махать кулаками, когда драка закончилась. Но так уж сложилось в истории человечества, что драки, а, вернее, войны никак на могут завершиться, следуют одна за другой и в разных точках земного шара.  И из каждой предыдущей надо делать выводы, чтобы не допускать ошибки в следующей, не наступать на одни и те же грабли.

И хотя я весьма далек от военной службы, за плечами лишь три года службы в должности начальника медицинской службы подводной лодки и одна боевая служба в годы «холодной» войны и «горячей» вьетнамской, но множество прочитанных мемуаров дают мне возможность рассуждать не как полный дилетант или домохозяйка.  Вновь и вновь я нахожу интересные статьи в интернете, читаю их, и если они мне нравятся, делюсь ими со своими читателями, среди которых есть военные, и им эти заметки тоже интересны.

Сегодня я процитирую автора Владимира Нагирняка. Кто он, не знаю, но изложение материала о Великой Отечественной войны позволяет заключить, что он весьма знающий товарищ. По крайней мере, в штабной работе разбирается.  Особенно в работе «мозга армии», Генерального штаба. Вот об этом и пойдет речь ниже.
***
 У нас укоренилось мнение, что функции контроля за происходящем на фронтах Великой Отечественной были возложены лишь на политотделы, особые отделы и СМЕРШ. Однако, это не так. Упомянутые структуры действительно докладывали по своей линии о том, что происходило на фронте, но все-таки их роль в этом деле была второстепенной. Основными информаторами об обстановке для Ставки Верховного Главнокомандования и Генерального штаба Красной Армии являлись офицеры-генштабисты, обеспечивавшие прямую связь последнего с действующей армией. Суть их деятельности метко охарактеризовал И.В. Сталин, назвавших их "глазами и ушами Генерального Штаба".

Увы, о них и их роде деятельности известно очень мало. В мемуарах советских военачальников они упоминались крайне редко по понятным причинам - вряд ли кто-то захочет писать о тех, кто докладывал о выявленных недостатках и безобразиях в войсках. Поэтому о генштабистах в советской литературе практически не упоминали. Исключением стали лишь мемуары С.М. Штеменко, сказавшего о них несколько теплых и объективных слов, а также воспоминания бывшего офицера Генштаба Н. Салтыкова, рассказавшего в своей книге о буднях, функциях и трудностях генштабистов на фронте. Правда, последнему было непросто написать мемуары, потому что всю правду о работе генштабистов он сказать не мог, но что мог, он рассказал.

Так как 28 декабря является важной датой в истории офицеров-представителей Генштаба и вчера исполнилось 80 лет событию, которое нельзя игнорировать, я написал о генштабистах обзорную статью, которая была опубликована в газете "Взгляд", за что я благодарен ее редакции. Здесь я даю авторскую версию статьи, без сокращений.

Офицеры-генштабисты выполняли на фронтах важную работу, но их деятельность не получила заслуженного освещения в истории Великой Отечественной. Сегодня исполняется 80 лет со дня выхода директивы о введении «Положения и инструкции по работе корпуса офицеров – представителей Генерального Штаба Красной Армии», отправленной в действующую армию 28 декабря 1943-го. Этот малоизвестный, но важный документ помог укрепить связь между войсками и Генштабом, осуществляемую его представителями. Благодаря нему советское верховное командование улучшило контроль за выполнением своих приказов и получило возможность лучше знать обстановку на фронте, что благоприятно отразилось на действиях Красной Армии во время войны.

Первые советские офицеры
Одной из важных причин поражения Красной Армии в начале войны стало незнание Генштабом (ГШ КА) обстановки на фронтах. Доклады о ней поступали с запозданием и не всегда были правдивы. Бывший начальник Оперуправления ГШ КА, генерал Штеменко вспоминал, что нередко Москва знала о противнике больше, чем о своих войсках. Отправка же оперативников на фронт за нужными сведениями вела лишь к убыли этих ценных специалистов, так как «одни погибали, другие надолго выходили из строя по ранению, многих командующие фронтами просто не отпускали обратно, а назначали своей властью на различные должности в войска».

Выходом из положения стало появление в июле 1941-го в ГШ КА новой структуры - Группы офицеров Генерального штаба, созданной по инициативе Сталина и, как писал Штеменко, «за всю историю Красной Армии слово «офицер» было применено здесь впервые». Численность группы должна была составить более 1 тыс. человек, из расчета иметь двух представителей в штабе каждого фронта, трех – в каждой армии и еще двух в каждой дивизии.

Но из-за дефицита кадров укомплектовать Группу было непросто. Лишь к сентябрю на эту роль было отобрано 70 слушателей академии им. Фрунзе. Один из них, Н.Д. Салтыков позже писал, что изначально всех волновал вопрос – чего потребует от них новая, неизвестная ранее должность? Оказалось, что они должны сообщать в ГШ КА обстановку на фронте, проверять на местах исполнение приказов и директив верховного командования, оказывать помощь штабам и войскам, а также изучать боевой опыт. Таким образом, если Генштаб был «мозгом армии», то генштабисты в войсках должны были стать его «глазами и ушами». При этом, как отмечал Штеменко, «офицер Генштаба имел право докладывать только о том, что видел собственными глазами, а не со слов других лиц или по штабным документам».

Изначально первым советским офицерам пришлось столкнуться с трудностями в своей работе из-за отсутствия документов, регламентирующих их деятельность. Пока еще на фронте не понимали, кто они такие и не воспринимали их всерьез, что вело к недоразумениям между генштабистами и командованием на местах. Как отмечает исследователь С.Н. Аптрейкин, в ноябре начальнику ГШ КА маршалу Шапошникову доложили о случаях «пренебрежительно-барского, а иногда и хулиганского отношения» к генштабистам со стороны некоторых начальников в штабах фронтов и армий.

Наконец в феврале 1942-го были разработаны «Положение» и «Инструкция» для Группы офицеров ГШ КА, обеспечившие их конкретными указаниями, чем нужно руководствоваться при работе в войсках. Этим дело не ограничилось, так как в мае Группу реформировали, отказавшись от представителей ГШ в штабах дивизий. Это сократило ее штаты вдвое. Но даже тогда довести их до полной численности было трудно, потому что к кандидатам предъявлялись высокие требования. Начальник Группы генерал Дубинин писал, что генштабист обязан «не только все время совершенствовать свои знания, но и быть проводником передовой военной мысли», то есть учиться на практике и расти в теории.

Летом 1943-го Группа была реорганизована в Корпус офицеров — представителей Генерального штаба с численностью 126 человек. Теперь на каждом фронте должна была находиться отдельная группа генштабистов без их закрепления за штабами армий и корпусов. Ее работой стало выполнение заданий Оперуправления ГШ КА, что должно было бы перевести генштабистов из ранга прикрепленных к штабам наблюдателей в ранг полномочных представителей Генштаба.

Этот ход должен был существенно облегчить их работу в войсках, где отношение к генштабистам порой все еще было недружелюбным. Как писал Штеменко, иные командиры и начальники пренебрежительно называли тех «соглядатаями», явно не одобряя их деятельность по выявлению недостатков, включая ошибки местного командования. Чтобы повысить статус своих офицеров, Москве пришлось пересмотреть их права. Это было сделано в конце 1943-го, когда 28 декабря вышла директива ГШ КА, уведомлявшую действующую армию о введении «Положения и инструкции по работе корпуса офицеров – представителей Генерального Штаба Красной Армии», утвержденного маршалом Василевским. Этот документ стал новой вехой в работе офицеров ГШ, заменив собой прежние инструкции.

Образцы мужества и отваги
Директива уведомляла штабы фронтов, что теперь генералы и офицеры ГШ КА, находившиеся при них и в войсках являются его полномочными представителями, так как корпус офицеров ГШ создан в целях проверки выполнения директив, приказов и распоряжений Верховного Главнокомандования, наркома обороны (НКО) и ГШ КА. При этом генштабисты продолжают сообщать Москву о ходе боевых действий и состоянии войск, оказывать помощь в устранении недостатков на местах и изучать опыт боевых действий.

А чтобы разбираться в обстановке офицеры ГШ должны были быть «образцом мужества и отваги» всегда стремясь находиться там, где она наиболее трудная и сложная. При этом они имело право вмешиваться в управление войсками, если в сложившейся ситуации некому руководить боевыми действиями или не было времени на ожидание указаний от старшего войскового начальника. Но такая ситуация считалась исключением из правил, так как в других случаях офицеры ГШ не должны были подменять войсковых командиров.

«Положение» продолжало обязывать генштабистов «своевременно, точно и правдиво» доносить в ГШ КА не только обстановку на фронте, но и о поведении командования и войск в бою, их боевой готовности, недочетах работы штабов и принятых мерах по их устранению. Для этого за ними сохранялось право лично знакомиться с документами штабов, находясь в них любое время, а также посещать другие военные объекты (аэродромы, склады, узлы связи и т.п.) и осматривать места боев. Они могли опрашивать пленных и изучать трофейные документы, пользоваться любыми средствами связи, а также всем транспортом с правом проезда по всем дорогам. Но, как было подчеркнуто, их главнейшей задачей в работе был постоянный контроль выполнения приказов вышестоящего командования.

Основным методом контроля являлся выезд в войска для проверки на местах. Прибыв в то или иное соединение, офицер представлялся его командиру и посещал подчиненные тому войска в сопровождении представителя местного штаба, хорошо знавшего обстановку. При этом «Положение» требовало от проверяющего не только доклада о выявленных недостатках, но и о причинах их вызвавших, а также принятых мерах для их устранения. Любопытно, что в докладах генштабистам не рекомендовалось дублировать или пересказывать сводки, рапорты или другие документы проверяемого соединения, а сообщать то, что «из этих документов увидеть нельзя».

Нужно отметить, что «Положение» Василевского предусматривало улучшение условий работы генштабистов в войсках. Теперь командование фронтом было обязано предоставить представителям ГШ изолированное, охраняемое рабочее помещение в своем штабе. Старший офицер, как начальник группы офицеров ГШ на фронте, получил право на персональный транспорт и адъютанта. А его подчиненные во время проверок войск также теперь обеспечивались на местах рабочим помещением, транспортом, охраной и питанием. Любопытно, что Василевский решил проблему довольствия генштабистов. Согласно его распоряжению, старший офицер ГШ на фронте имел такое же денежное и вещевое довольствия, как у замначальника штаба фронта, а его подчиненные, как у начальники штабных отделов. Но на этом сходство заканчивалось, так как награждение генштабистов через штабы фронтов и армий запрещалось.

«Глаза и уши» Генштаба
Разумеется, деятельность офицеров ГШ на фронте трудно понять без конкретных примеров. Нужно отметить, что, как «глаза и уши» ГШ КА, они были свидетелями, как крупных операций, так и локальных боев. А так как им нужно было говорить только правду, то их доклады часто содержали критику, тех командиров, кто продолжал воевать «по старинке».

Особенно дорого войскам обходилось пренебрежение разведкой, приводившее к не выполнению задач и большим потерям. Примером тому стала Таганрогская операция в марте 1942-го, завершившаяся провалом из-за «незнания системы обороны на переднем крае, что привело к недооценке противника». Тоже самое было и в Орловско-Болховскую операцию в феврале 1943-го, когда, по докладам офицеров ГШ, войска Брянского фронта «наступали на неразведанный, сильный укрепрайон противника» и их пехота «дралась мужественно и легла костьми перед проволочными заграждениями». Увы, таких примеров было немало, но генштабисты яростно с ними боролись, прося верховное командование «повысить ответственность начальников за своих подчиненных, за сохранение самого дорогого капитала нашей Родины – человека».

Приходилось им сталкиваться и со случаями неверного информирования верховного командования о результате проведенных операций. Так в октябре 1943-го, завершив очищение Таманского полуострова от врага, командующий Северо-Кавказского фронтом (СКФ) генерал Петров доложил Сталину о разгроме 10 вражеских дивизий, оценив потери противника в 57 тыс. человек. Однако офицеры ГШ при штабе СКФ сообщили в Москву, что во время боев никаких признаков разгрома не наблюдалось, потому что враг «тщательно подготовил и планово осуществил» свой отход с Тамани, понеся, сравнительно, небольшие потери. А его уход с полуострова произошел «в силу неудач и поражений немецких войск на центральном и южном участке Восточного фронта, а не от ударов войск СКФ».

Эти выводы полностью подтвердились во время Керченско-Эльтигенской десантной операции, начатой войсками СКФ сразу после эвакуации немцев с Тамани. Так как во время нее неразбитый ранее противник уже не отступал, а проявил упорство в обороне, наступление советских частей на Керчь завершилось неудачей, за что, в итоге, генерал Петров был снят с должности.

Еще одной функцией генштабистов на фронте были всевозможные проверки всего, что могло повлиять на боеспособность войск, включая их питание и материальное обеспечение. За время своей работы они выявили множество проблем, затруднявших жизнь бойцов и командиров на фронте. К примеру, в ноябре 1943-го ими был вскрыта халатность работы тыловых служб Волховского фронта. В ходе проверки, офицеры ГШ установили, что бойцы и командиры из дивизий 59-й армии, несмотря на наступление холодов, недополучили теплое обмундирование и страдают простудными заболеваниями. В тоже время работники тыла сами носят полушубки, положенные бойцам на передовой, не обращая на страдания тех никакого внимания. О вскрытом безобразии было доложено командующему фронтом Мерецкову, который приказал арестовать виновных и в пятидневный срок полностью обеспечить теплыми вещами солдат на передовой.

Из этого примера видно, что генштабисты сообщали результаты проверок не только в Москву, но и командованию на местах. Разумеется, находились начальники недовольные их выводами, считавшие, что представители ГШ порой сгущают краски. Однако к мнению последних прислушивались многие военачальники и штабные работники, стремившиеся изжить выявленные недочеты, что положительно сказывалось на боеспособности войск.

Еще одним важнейшим аспектом деятельности офицеров ГШ было их участие в крупных войсковых операциях. Например, в подготовительный период битвы на Курской дуге они контролировали выполнение штабами приказов Ставки ВГК, оперативно и точно уведомляли ГШ КА об обстановке и оказывали помощь войскам, готовившимся к сражению. А о том, что верховное командование предавало их работе особое значение, говорит число выделенных для нее офицеров – на пяти фронтах тогда работало 86 представителей ГШ.

Столь же весомым был их вклад и в операцию «Багратион». В период ее подготовки на четырех фронтах трудились четыре группы наиболее опытных генштабистов, непосредственно подчинявшихся представителям Ставки - маршалам Жукову и Василевскому. По воспоминаниям Салтыкова, бывшего тогда старшим офицером ГШ при 2-м Белорусском фронте, «ежедневно рано утром все офицеры выезжали войска, внимательно изучали все, что они делали, а к вечеру возвращались на командный пункт фронта и составляли короткие письменные донесения о ходе подготовки к операции». После этого они собирались у Штеменко, докладывая ему «все, что видели», а также свои выводы и предложения.

В результате, к исходу каждого дня ГШ КА имел подробные сведения о ходе подготовки к наступлению и имевшихся недостатках. А с началом «Багратиона» работа его представителей стала еще более активной, что позволило Ставке ВГК располагать полной информацией о ходе боев и быстро реагировать на выявленные проблемы, о чем свидетельствует ее директива № 220136 от 6 июля 1944-го, требовавшая от командующих фронтами устранить недочеты в управлении наступавшими войсками. Безусловно, такая информированность командования сыграло важную роль в успехе освобождения Белоруссии.

Нужно отметить еще один положительный момент в работе офицеров ГШ – это сбор и обобщение информации о полученном войсками боевом опыте, его поучительных моментах, новых тактических приемах и т.п. К примеру, сразу, когда закончилась Сталинградская битва и советские войска отдыхали после боев, генштабисты продолжили работать, чтобы сохранить и изучить ценнейший опыт первого успеха по окружению и уничтожению врага. В их докладах были отражены все важнейшие вопросы прошедшей операции, начиная с уличных боев в Сталинграде, заканчивая эвакуацией пленных в тыл. Кроме того, они содержали ценные выводы и рекоменда¬ции, многие из них были включены в созданные на основании опыта войны различные руководства, уставы и наставления по действиям войск.

Опыт и знания генштабистов пригодился в конце войны, когда некоторые из них были переведены в войска на штабную работу. К примеру, бывший старший офицер ГШ при Западном фронте генерал Гарнич в 1945-м был начштаба 50-й армии, позже штурмовавшей Кенигсберг.

Подводя итоги, не будет преувеличением сказать, что работа офицеров – представителей ГШ внесла большую лепту в победу в Великой Отечественной войне. Будучи элитой Красной Армии, они выполняли важнейшую задачу по укреплению связи Генштаба с войсками и штабами действующей армии. Доклады большинства из них были объективны и правдивы, что позволяло командованию лучше разбираться в обстановке и своевременно реагировать на ее изменение. Будучи участниками многих военных операций 1941-45 гг., генштабисты совершенствовали свое умение выделять из них ценное и полезное для развития отечественного военного искусства. Но изучение боевого опыта было связано с риском для жизни. Положения и инструкции требовали от них быть образом мужества и отваги, что приводило их на самые трудные и горячие участки фронта. И далеко не все офицеры ГШ дожили до Победы, так как многие из них были ранены или погибли на полях сражений Великой Отечественной...

Га заставке офицеры штаба Северо-Западного фронта с офицерами Генштаба