Жизнь Флоренс Найтингал

Title: The life of Florence Nightingale
Название: Жизнь Флоренс Найтингейл


Автор: Сара А. Саутхолл Тули

Дата выхода: 15 января 2024 г. [Электронная книга # 72732]

Язык: Английский

Оригинальная публикация: Нью-Йорк: Cassell and Company, ltd, 1916

Авторы: Брайан Уилсон, Тургут Динсер, Чарли Ховард и команда онлайн-корректоров по адресу https://www.pgdp.net (Этот файл создан на основе изображений, щедро предоставленных интернет-архивом)


*** НАЧАЛО ПРОЕКТА "ЭЛЕКТРОННАЯ КНИГА ГУТЕНБЕРГА" ЖИЗНЬ ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ" ***




ЖИЗНЬ
ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ

[Иллюстрация: МИСС НАЙТИНГЕЙЛ.

(_ С фотографии S. G. Payne & Son._)]




ЖИЗНЬ

ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ


АВТОР
САРА А. ТУЛИ

АВТОР КНИГ “ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ КОРОЛЕВЫ ВИКТОРИИ”, “ЖИЗНЬ КОРОЛЕВЫ
АЛЕКСАНДРА”, “КОРОЛЕВСКИЕ ДВОРЦЫ И ИХ ВОСПОМИНАНИЯ”, “
ИСТОРИЯ СЕСТРИНСКОГО ДЕЛА В БРИТАНСКОЙ ИМПЕРИИ” И Т.Д.


_MEMORIAL EDITION _


КАССЕЛЛ И КОМПАНИЯ, ООО.
ЛОНДОН, НЬЮ-ЙОРК, ТОРОНТО И МЕЛЬБУРН




Все права защищены






ЛЕДИ ГЕРБЕРТ ИЗ ЛЕА

ДРУГ НА ВСЮ ЖИЗНЬ

ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ

ЭТА КНИГА

ПУБЛИКУЕТСЯ С РАЗРЕШЕНИЯ

посвящается




ПРЕДИСЛОВИЕ


Написание книги " Жизнь Флоренс Найтингейл" было предпринято с
целью отметить юбилей прославленной героини, которая ушла
Лондон, 21 октября 1854 года, с группой из тридцати восьми медсестер для
участия в Крымской войне. Ее героический труд на благо больных
и раненых солдат сделал ее имя нарицательным во всех частях
Британской империи, и это стало поводом для общенациональных поздравлений
что мисс Найтингейл дожила до такой памятной годовщины.

Поразительное доказательство того, с какой честью ее имя носит подрастающее
поколение, было дано некоторое время назад, когда редактор журнала _The Girl's
Realm_ подсчитал голоса своих читателей за самую популярную героиню в
современной истории. Было представлено четырнадцать имен, и из 300 000 поданных голосов
120 776 были за ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ.

Мы приложили все усилия, чтобы сделать книгу как можно более точной и завершенной
во время ее написания я провел несколько месяцев поблизости
из первых домов мисс Найтингейл и получила большую любезную помощь
от людей всех слоев общества, знакомых с ней. В частности, я хотел бы
поблагодарить леди Герберт из Ли за принятия посвящения книги
и за портреты ее самой и лорда Герберта; сэра Эдмунда Вернея за
разрешение на публикацию фотографии покойной леди Верни и видов на
Клейдон; пастор Д.; Зельхофф из Кайзерсверта за портрет пастора
Флиднер и некоторые воспоминания мисс Найтингейл об обучении в этом
учебном заведении; покойная сестра Мэри Алоизиус из Монастыря сестер
из Милосердия, Кинвара, колорадо. Голуэй, за воспоминания о ее работе в Скутари
Больнице; и мистеру Кроутеру, библиотекарю Публичной библиотеки Дерби, за
возможности для изучения коллекции материалов, относящихся к мисс
Найтингейл подарен Библиотеке покойным герцогом Девонширским.

За подготовку исправленного издания я в долгу перед леди Верни,
покойная достопочтенная Дж. Фредерику Стратту и миссис Дэйкр Крейвен за ценные
предложения.

САРА А. ТУЛИ

КЕНСИНГТОН.




Содержание


ГЛАВА I

_РОЖДЕНИЕ И ПРЕДКИ

Страница
Рождение во Флоренции - Родословная Шора -Питер Найтингейл из
Леа-Родители Флоренс Найтингейл 1


ГЛАВА II

САМЫЕ РАННИЕ АССОЦИАЦИИ_

Первый английский дом Ли Холл - окрестности Бабингтона
Сюжет -Церковь Детик, 8


ГЛАВА III

_ЛИ ХЕРСТ_

Переезд к Леа Херст-Описание дома -Флоренс
Там сохранилась Крымская карета Найтингейла 15


ГЛАВА IV

_ ДНИ ДЕТСТВА _

Романтические путешествия от Леа Херст до Эмли-парка -Джордж
Ассоциации Элиота-Первый пациент-Любовь к животным и
Цветы-Воспитание в раннем возрасте 22


ГЛАВА V

_ ДОЧЬ СКВАЙРА_

Образованная девушка - Ангел в домах бедных
Детский "Праздник” в Леа Херст - Ее урок Библии
для девочек -Интересы в Embley-Общественная жизнь-Тоска
в поисках призвания - Знакомится с Элизабет Фрай-Учится в больнице
Медсестра - Решает поступить в Кайзерсверт, 38


ГЛАВА VI

_ АЛЬМА-МАТЕР ФЛОР НАЙТИНГЕЙЛ И ЕЕ ОСНОВАТЕЛЬНИЦА

Поступил дьяконицей в Кайзерсверт -Пастер Флиднер-Его
Ранняя жизнь - Становится пастором в Кайзерсверте -Интересуется
Тюремной реформой -Основывает небольшую тюрьму для освобожденных
Женщины-заключенные -Основывают школу и дьяконицу
Больница-Правила для диаконисс -Чудесное продолжение
его работа-Его смерть -Посвящение мисс Найтингейл 54


ГЛАВА VII

_ВХОД В КАЙЗЕРСВЕРТ: ПРОСЬБА О ДИАКОНИССАХ_

Интересное письмо -Описание мисс Найтингейл
когда она поступила в Кайзерсверт - Свидетельства ее
Популярности - Впечатляющее прощание с пастором Флиднером 68


ГЛАВА VIII

"ПЕРИОД ОЖИДАНИЯ"

Посещает сестер Святого Винсента де Поля в
Париж-Болезнь - Возобновляет старую жизнь в Леа Херст
и Эмби - Интерес к системе Джона Смедли
Водолечение - мистера и миссис Сидни Герберт
Благотворительность -Работа в приюте для больных на Харли-стрит
Гувернантки-Болезнь и возвращение домой 80


ГЛАВА IX

_СИДНИ, ЛОРД ГЕРБЕРТ ЛИ_

Гладстон о лорде Герберте -Ранняя жизнь лорда Герберта-Его
Мать-Карьера в колледже -Входит в общественную жизнь -В качестве
Военного министра -Благотворительная работа в Солсбери-Леди
Герберт - Дружба с Флоренс Найтингейл- Снова
Военный министр 87


ГЛАВА X

_ КРЫМСКАЯ ВОЙНА И ПРИЗЫВ НА СЛУЖБУ_

Дань уважения Флоренс Найтингейл от графини
Лавлейс -Начало Крымской войны - Огорчение
Состояние больных и раненых - мистер У. Х. Рассел
Письма в "Таймс" - Вызовите женщин-медсестер -Мистер Сидни
Письмо Герберта мисс Найтингейл - Она предлагает свои
Услуги 94


ГЛАВА XI

_ ПОДГОТОВКА И ОТПРАВЛЕНИЕ В СКУТАРИЮ_

Возбуждено общественное любопытство-Описание мисс Найтингейл
в прессе-Критика-Она выбирает тридцать восемь
Медсестры-Уход ”Группы ангелов" -Энтузиазм
Булонские рыбачки - Прибытие в Скутари, 110


ГЛАВА XII

"ВЕРХОВНАЯ ДАМА"

Казарменный госпиталь - Огромное количество больных и
Раненых - Общий беспорядок -Флоренс Найтингейл
“Командующий гений” - Леди с мозгами -Дом медсестер
Башня - Влияние на мужчин, облеченных властью 123


ГЛАВА XIII

_ НА РАБОТЕ В КАЗАРМЕННОМ ГОСПИТАЛЕ_

Ужасающая задача -Рассказы Флоренс Найтингейл
Интерес к солдатам - Отсутствие предметов первой необходимости для
раненых - Создает кухню для инвалидов и
Прачечная-Заботы о солдатских женах-Религиозные
Фанатики-Письмо королевы Виктории-Рождество в Скутари
140


ГЛАВА XIV

_ БОРЬБА С ХОЛЕРОЙ И ЛИХОРАДКОЙ _

Флоренс Найтингейл описывает тяготы
Солдаты - Прибытие еще пятидесяти медсестер-Воспоминания сестры
Мэри Алоизиус - Бич холеры 160


ГЛАВА XV

_ВРЕМЕННАЯ ПОМОЩЬ_

Щедрые подарки для солдат- Фонд _The Times_-_The Times_
Комиссар навещает Скутари - Его описание мисс
Найтингейл - Прибытие месье Сойера, знаменитого шеф-повара - Он
Описывает мисс Найтингейл 171


ГЛАВА XVI

" АНГЕЛ СМЕРТИ"

Смерть семи хирургов в Скутари - Первая из “Ангельских
Пораженный оркестр - Смерть мисс Смайт, сестры Уинифред и
Сестра Мэри Элизабет - Трогательные стихи санитара 183


ГЛАВА XVII

_ ПЛЫВЕТ В КРЫМ И ПОПАДАЕТ Под ОБСТРЕЛ_

На борту _Robert Lowe_- История больного солдата-Посещение
лагерных больниц -Вид Севастополя из
окопов - Узнают и приветствуют
Солдаты - Путешествие с Приключениями Назад 192


ГЛАВА XVIII

_ ПОРАЖЕН ЛИХОРАДКОЙ_

Постоянные посещения больниц-Внезапная болезнь - Переведен в
Санаторий - Визит лорда Раглана-Выздоравливает-Принимает
Предложение яхты лорда Уорда -Возвращение в Скутари-Мемориал
Павшим героям 204


ГЛАВА XIX

_ЗАКЛЮЧЕНИЕ ВОЙНЫ_

Падение Севастополя -Фонд больницы "Найтингейл" -Карета
Авария -Последние месяцы в Крыму - “Соловей"
Крест” - Подарки от королевы Виктории и султана - Отплывает
домой 217


ГЛАВА XX

_ ВОЗВРАЩЕНИЕ ГЕРОИНИ_

Тайно прибывает к Леа Херст - Объекту многих
Поздравления-Презентации -Получены королевой
Виктория в Балморале - Готовит Заявление о “Добровольном
Подарки” - Дань уважения лорду Раглану 239


ГЛАВА XXI

"ДРУГ СОЛДАТА ДОМА"

Плохое здоровье - Неустанный труд -Основывает Найтингейл Трейнинг
Школа при больнице Святого Фомы-Реформа армии -Смерть лорда
Герберт Лийский -Пальмерстон и Гладстон отдают дань уважения
Мисс Найтингейл - Интересные письма -Советы по-американски
Война и франко-германская война 252


ГЛАВА XXII

_ МУДРОСТЬ ОТ КОРОЛЕВЫ МЕДСЕСТЕР_

Литературная деятельность-_ Примечания к госпиталям_-_ Примечания к
Сестринское дело - Советы медсестре-любителю-Интерес к армии
в Индии-Статьи об индийских реформах 275


ГЛАВА XXIII

" УХОД ЗА БОЛЬНЫМИ БЕДНЯКАМИ"

Происхождение Ливерпульского дома и тренировочной школы - Интерес к
the Sick Paupers - “Уна и Лев”, дань уважения сестре
Агнес Джонс -Письмо мисс Флоренс Лис - Просьба о создании
Приюта для медсестер - К вопросу о платных медсестрах-Королева
Юбилейный институт медсестер Виктории - Правила для
Испытуемые 298


ГЛАВА XXIV

_ БОЛЕЕ ПОЗДНИЕ ГОДЫ _

Дом Найтингейлов -Правила для условно осужденных-Смерть мистера
и миссис Найтингейл -Смерть леди Верни -Продолжает
Посещать Клейдон-Крестовый поход за здоровье-Гигиена в сельской местности-Письмо
Матерям -Знакомит с деревенскими миссионерами-Санитария в деревне
в Индии - Бриллиантовый юбилей-Ужин с Балаклавой 314


ГЛАВА XXV

_ ВЕЧЕРОМ_

Мисс Найтингейл Сегодня - Ее интерес к прохождению
События -Недавнее письмо медсестрам Дербишира - Празднует
Восемьдесят четвертый день рождения -Король дарует Достоинство Леди
из Милости - Назначен королем Эдуардом VII. к ордену
"За заслуги" -Письмо от германского императора-Избрана в
"Почетная свобода Лондонского сити" -Краткое описание ее
"Благородная жизнь в память" 338




СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ


МИСС НАЙТИНГЕЙЛ (_ с фотографии_) _ Первый фрагмент

Страница
ЛЕА ХЕРСТ, ДЕРБИШИР 16

ЭМЛИ-ПАРК, ХЭМПШИР 32

МИСС НАЙТИНГЕЙЛ (_ С рисунка_) 48

ПАСТОР ФЛИДНЕР 55

МИСС НАЙТИНГЕЙЛ (_ с бюста в Клейдоне_) 61

СЭР УИЛЬЯМ ХОВАРД РАССЕЛ 80

СИДНИ, ЛОРД ГЕРБЕРТ ИЗ ЛЕА 96

МУЛЬТФИЛЬМ МИСТЕРА ПАНЧА “БОЖЬИ КОРОВКИ” 113

КАЗАРМЕННЫЙ ГОСПИТАЛЬ В СКУТАРИ, 125

РЫБАЧКИ Из БУЛОНИ НЕСУТ БАГАЖ МИСС НАЙТИНГЕЙЛ
И ЕЕ МЕДСЕСТЕР, 128

СТАРШАЯ ЛЕДИ В СВОЕЙ КАЮТЕ В КАЗАРМЕННОМ ГОСПИТАЛЕ 133

МИСС НАЙТИНГЕЙЛ В ГОСПИТАЛЕ В СКУТАРИ 144

МИСС НАЙТИНГЕЙЛ И УМИРАЮЩИЙ СОЛДАТ - СЦЕНА В СКУТАРИ
БОЛЬНИЦА, СВИДЕТЕЛЕМ КОТОРОЙ СТАЛ М. СОЙЕР 176

ЛЕДИ ГЕРБЕРТ ИЗ ЛЕА 192

ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ В ДЕТСТВЕ 208

ЖЕМЧУЖИНА НАЙТИНГЕЙЛА 237

ЭКИПАЖ, КОТОРЫМ ПОЛЬЗОВАЛАСЬ МИСС НАЙТИНГЕЙЛ В КРЫМУ 240

МИСС НАЙТИНГЕЙЛ ПОСЛЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ Из КРЫМА 272

ПАРТЕНОПА, ЛЕДИ ВЕРНЕЙ 288

МИССИС ДЕЙКР КРЕЙВЕН (_n; e_ ФЛОРЕНС ЛИЗ) 304

КЛЕЙДОН-ХАУС, РЕЗИДЕНЦИЯ СЭРА ЭДМУНДА ВЕРНИ, ГДЕ
СОХРАНИЛИСЬ КОМНАТЫ “ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ” 320

ОБРАЗЕЦ ПОЧЕРКА МИСС НАЙТИНГЕЙЛ 335

СТАРАЯ КОМНАТА МИСС НАЙТИНГЕЙЛ В КЛЕЙДОНЕ, 336

МИСС НАЙТИНГЕЙЛ, 340




ЖИЗНЬ

ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ




ГЛАВА I

_РОЖДЕНИЕ И ПРЕДКИ

Рождение во Флоренции - Родословная Шора -Питер Найтингейл из Леа-
Родители Флоренс Найтингейл.

Мы рождаемся в жизнь - она сладка, она странна,
Мы неподвижно лежим на коленях у кроткой тайны
Которая улыбается переменам;
Но мы не сомневаемся в изменениях, мы не знаем пространств,
Небеса кажутся такими же близкими, как лицо нашей матери,
И нам кажется, что мы могли бы дотронуться до всех звезд, которые видим.

ЭЛИЗАБЕТ БАРРЕТТ БРАУНИНГ.

Мысли и поступки, а не родословная, являются залогом непреходящей
славы.--ГЕНЕРАЛ СКОБЕЛЕВ.


На обеде, данном военным и флотским офицерам, которые служили
во время Крымской войны, было предложено, чтобы каждый гость написал на
листке бумаги имя человека, чьи услуги во время последней
кампания надолго запомнится потомкам. Когда бумаги
были изучены, на каждой стояло одно и то же имя - “Флоренс Найтингейл”.

Пророчество сбылось сегодня, хотя и немногим более чем на пятьдесят лет.
прошли годы с тех пор, как колокола радости по всей стране возвестили
падение Севастополя, большинство людей колебались бы, если бы их спросили
назвать генералов союзных армий, в то время как никто не был бы в состоянии
трудно сказать, кто был героиней Крыма. Ее дела любви и
самопожертвования глубоко запали в сердце нации, ибо они были выше
партийных распрей и лязга оружия. В то время как Смерть уносит имя
одно за другим из национального списка великих и прославленных, наша героиня
живет в почтенном возрасте, чтобы пролить свет своего имени на новый
век.

Флоренс Найтингейл родилась 12 мая 1820 года на вилле
Коломбая недалеко от Флоренции, где жили ее родители, мистер и миссис Уильям Шор
Найтингейл из Ли, Дербишир, осталась.

“Какое имя следует дать девочке, родившейся так далеко от
ее английского дома?” расспросила своих родителей, и по обоюдному согласию они
решили назвать ее “Флоренция”, в честь того прекрасного города цветов на
берегах Арно, где она впервые увидела свет. Вряд ли мистер и
Миссис Найтингейл тогда думали, что выбранному таким образом имени суждено
стать одним из самых популярных во всей Британской империи. Каждый
“Флоренс” практически обязана своим названием обстоятельствам рождения мисс
Найтингейл.

Казалось, что судьбе было угодно дать нашей героине привлекательное
обозначение. В то время как “Флоренс” намекала на богиню
цветов, “Найтингейл” говорил о сладкой мелодии. Что может быть более
красивым и благозвучным, чем имя, напоминающее о певчей птице из
страны цветов? Это сочетание доставило особую радость мистеру Панчу
и его коллегам-юмористам, когда носитель этого имени прославился.

Однако настоящая фамилия мисс Найтингейл была Шор. Ее отец
был Уильямом Эдвардом Шором, единственным сыном Уильяма Шора из Таптона,
Дербишир, и он взял фамилию Найтингейл, согласно руководству по вывескам
о принце-регенте, когда он унаследовал в 1815 году поместья своего
дядя по матери, Питер Найтингейл из Леа. Эта перемена произошла за три
года до его женитьбы и за пять до рождения его знаменитой
дочери.

Благодаря своему происхождению от племени Шор мисс Найтингейл связана с
семьей баронов Тинмут. Сэр Джон Шор, генерал-губернатор Индии,
получил титул барона в 1797 году и принял титул Тейнмута. Другой
Джон Шор был выдающимся врачом в Дерби во времена правления Карла
II., а некий Сэмюэл Шор женился на наследнице Оффли, семьи Шеффилдов
.

Именно через свою бабушку по отцовской линии, Мэри, дочь Джона Эванса из
Кромфорда, племянницу и единственную наследницу Питера Найтингейла, Флоренс
Найтингейл связана с семьей, имя которой она носит. Ее
прапрадедушка, Питер Найтингейл, был типичным дербиширским сквайром
который более века назад жил в хорошем стиле в прекрасном старинном особняке
в Ли-Холле. Это были тяжелые и шумные дни в такой изолированной
такие деревни, как Леа, и “старый Питер”, имели свою долю пороков, которые тогда считались
джентльменскими. Он мог ругаться как нельзя лучше, и его подвиги в выпивке, возможно,
послужили Бернсу темой, похожей на "The Whistle". За его эксцессы
он получил прозвище “Сумасшедший Найтингейл”, а рассказы о
его деяниях до сих пор являются предметом местных сплетен. Когда он был пьян, он
совершал набеги на кухню, вынимал пудинги из горшочков и швырял их
в кучу мусора, заставляя служанок разбегаться в ужасе. Тем не менее,
“старый Питер” не был непопулярен; он был добродушным и легким в общении.
его люди, и если он сильно пил, что ж, то и его соседи тоже. Он был
не лучше и немногим хуже среднего сельского сквайра и пастора
тоже из “старых добрых времен”. Его земельные владения простирались от Леа
прямо до старого рыночного городка Кромфорд и далее в направлении
Мэтлока. Особенно интересно отметить, что он продал часть
своего имущества в Кромфорде сэру Ричарду Аркрайту, который построил там
свои знаменитые хлопчатобумажные фабрики. Прекрасный особняк Уиллерсли Касл,
который построил изобретательный прядильщик хлопка и где он закончил свои дни
как великий сэр Ричард, стоит на части первоначальной собственности Найтингейла
собственность. Когда “старый Питер” доброй памяти перешел на его счет, его
поместья и имя перешли к его внучатому племяннику Уильяму Эдварду Шору.

Новый сквайр, отец Флоренс Найтингейл, был разительной противоположностью
своему предшественнику. Те, кто помнит его, описывают его как
высокого, стройного, джентльменского мужчину с безупречным характером. Он получил
образование в Эдинбурге и Тринити-колледже в Кембридже и расширил свой кругозор
заграничные путешествия в то время, когда средний английский сквайр,
все еще помня о некогда устрашающем имени “Бони”, он смотрел на
всех иностранцев как на своих естественных врагов и окопался на своих
акрах предков с величайшим презрением к землям за Ла-Маншем.
Мистер Найтингейл намного опередил дворянство графства своего времени в
вопросах образования и культуры. Спорт не привлекал его особенно
но он был студентом, любителем книг и знатоком искусства.
Он не был лишен чувства гордости за свое происхождение, поскольку Шорсы были
очень древним семейством.

Как землевладелец, он искренне желал приносить пользу людям на своей земле.
поместья, хотя, возможно, не в том смысле, в каком они больше всего ценили.
“Ну, видите ли, я не был рожден щедрым”, - до сих пор вспоминают как мистера
Ответ Найтингейла на запрос различных местных благотворительных организаций.
Однако он никогда не жалел денег на поддержку сельского образования,
и, цитируя высказывание одного из его старых арендаторов, “Многие бедняки
ин Ли не умела бы сегодня читать и писать, если бы не
отец ‘мисс Флоренс’. Он был главным сторонником того, что
тогда называлось "дешевой школой”, где мальчики и девочки, если они поступали
не пройти более высокие стандарты современных школ, по
по крайней мере, выучил три четверки за сумму в два пенса в неделю. Тогда,
конечно, обязательного образования не было, но недовольство
сквайра людьми, которые пренебрегали отправкой своих детей в школу, было
полезным стимулом для родителей. Мистер Найтингейл был ревностным церковником
и многое сделал для развития христианской работы в своем округе.

Матерью Флоренс Найтингейл была мисс Фрэнсис Смит, дочь
Уильяма Смита, эсквайра, из Парндона в Эссексе, который в течение пятидесяти лет был членом парламента.
для Норвича. Он был ярко выраженным аболиционистом, придерживался широких и либеральных
взглядов на вопросы времени и был известен своим интересом к
различным отраслям филантропии. Миссис Найтингейл была проникнута
духом своего отца, и ее помнят за ее огромную доброту и
милосердие к бедным. Она была статной и красивой женщиной в расцвете сил
и принадлежала к быстро вымирающей расе благородных женщин, которые были в
когда-то знатными домработницами, очаровательными и культурными леди. Ее имя
до сих пор с благодарностью и любовью упоминают старики из
поместий ее мужа.

Именно от своей матери, на которую она очень похожа, Флоренс
Найтингейл унаследовала дух широкой филантропии и желание
в какой-то мере порвать с кастовыми узами, которые сковывали
дворянство графства в ее ранние годы, и посвятить себя гуманитарной деятельности
работать. Ей также повезло, что у нее был отец, который верил, что
голова девочки может нести в себе нечто большее, чем элегантные достижения и
умение вышивать крестиком. В то время как мать нашей героини обучала ее
благотворительным поступкам, отец привил ей любовь к знаниям
и руководил ее учебой в русле, намного превосходящем обычное образование
, которое давали молодым леди в тот период.

Мистер и миссис У Найтингейла было только двое детей - Фрэнсис Партеноп,
впоследствии леди Верни, и Флоренс, примерно на год младше. Обе
сестры были названы в честь итальянских городов, где они родились,
старшая получила имя Партенопа, классическую форму Неаполя, и
всегда была известна как “Парте”, в то время как нашу героиню звали Флоренс.




ГЛАВА II

_ САМЫЕ РАННИЕ АССОЦИАЦИИ_

Первый английский дом Ли Холл - окрестности участка Бабингтон-Плот -
Церковь Детик.

... Те первые чувства,
Те смутные воспоминания,
Которые, какими бы они ни были,
Все же являются источником света всего нашего дня,
По-прежнему являются главным источником света для всего нашего видения.

ВОРДСВОРТ.


Когда мистер и миссис Найтингейл вернулась из-за границы со своими двумя
маленькими дочерьми, они некоторое время жили в старом фамильном поместье Леа
Холл, который, следовательно, отличается тем, что является первым английским
домом Флоренс Найтингейл, честь, которую обычно приписывают ей
последующее место жительства родителей - Леа Херст.

Леа Холл красиво расположен высоко среди холмов над
долиной реки Дервент. Я посетил его в начале лета, когда луга
вокруг были золотыми от лютиков и благоухали клевером, а
высокая трава была готова к скосу. Дикие розы украшали живые изгороди,
и кусты бузины, которые в этой части города достигают огромных размеров
Дербишир, устроили прекрасное шоу со своими белыми цветами. На тот момент
старый серый холл казался приятной загородной резиденцией; но когда
дует северный ветер и склоны холмов покрываются снегом, это, должно быть, унылый и
одинокая обитель. Он прост и прочен, построен из серого известняка, добытого в
карьерах Дербишира, и имеет хорошие пропорции. Со своего возвышенного
положения он имеет внушительный вид и является достопримечательностью на открытой
местности. От него ведет забавная старая деревенская улица Леа с ее
низкими каменными домами, некоторые из которых очень древние, вьющимися по склону холма
спускающимися в долину. Мясник с гордостью демонстрирует бухгалтерскую книгу с
записями о семье Найтингейл с 1835 года.

Зал стоит в старинном поместье Леа, которое включает в себя
деревни Леа, Детик и Холлоуэй, которые проходили через
несколько семей до этого перешли в собственность Найтингейлов.
Де Алвелейс владел поместьем во времена правления Джона и построил там часовню
. Одна часть поместья перешла к семьям Феррара,
Детвик и Бабингтон, а также другая часть через семьи Де
ла Ли, Фрешвилл, Роллстоун, Першолл и Спейтман к семье
Найтингейлов.

Дом стоит немного в стороне от Леа-роуд на собственной территории,
к нему ведет калитка из палисадника. Каменные ступени ведут
к парадной двери, которая открывается на старомодную, вымощенную плитняком
холл. Напротив двери находится дубовая лестница исключительной красоты. Она
придает дому изысканность и провозглашает его древнее достоинство.
балюстрада имеет точеные спиральные перила, ступени из массива дуба,
а боковые стороны лестницы обшиты дубовыми панелями. Можно представить себе
маленькую Флоренс, делающую свои первые попытки подняться по этой красивой
старинной лестнице.

В комнате слева на одном из оконных стекол была нацарапана дата "1799"
но Холл, должно быть, был построен задолго до этого
то время. В остальном это ветхий дом с толстыми стенами
и глубокие оконные проемы. Потолки умеренно высокие. За домом есть
старомодный сад с фруктовыми и тенистыми деревьями и
особенно красивый медный бук.

Холл долгое время использовался как фермерский дом, и едва ли кто-то из
из сотен посетителей района Мэтлок, совершающих паломничества
к Леа Херст, знает о его интересной ассоциации. Пожилая леди, которая
занимала его во время моего визита, немало гордилась тем фактом, что
сорок четыре года она прожила в первом английском доме
Флоренс Найтингейл.

Случайный посетитель может подумать, что район, среди которого прошли ранние годы нашей героини
, был приятным диким дербиширским районом и ничем
но он также представляет большой исторический интерес. Через луга от
Леа Холл - это остатки величественного особняка в Детике, где
жил молодой Энтони Бабингтон, когда он замышлял освободить Мэри Куин
шотландки из ее заключения в поместье Уингфилд, в нескольких милях отсюда.
На тех же лугах и извилистых улочках офицеры королевы Елизаветы
искали заговорщиков и задержали одного в Детике. В
особняк, в котором возник сюжет, был в значительной степени разрушен, а
то, что осталось, используется в сельскохозяйственных целях. Часть старой стены, которая
окружала оригинальное красивое здание, все еще стоит, а рядом с ней находится
подземный погреб, который, согласно традиции, ведет в секретный
проход в поместье Вингфилд. Управляющий фермой, который хранит свою картошку
в погребе не смог найти вход в потайное помещение
проход, хотя с одной стороны стены есть подозрительное углубление
звук, когда по нему бьют молотком.

Оригинальная кухня особняка остается нетронутой в доме судебного пристава.
фермерский дом. Массивный потолок с дубовыми балками, почерневший от времени,
массивные дубовые двери, большой открытый камин, оскверненный современным
кухонная плита в центре, но которая все еще находится в нависающей части
древняя жаровня, в которой, возможно, готовили оленину для Хозяина
Энтони и другие галантные молодые джентльмены, поклявшиеся освободить
плененную королеву. В своде потолка находится невинный на вид
маленький люк, который, когда открывается, открывает потайную комнату некоторого
размера. Эта восхитительная старая кухня, с ее таинственными воспоминаниями, была
место, которое очень привлекало Флоренс Найтингейл и ее сестру в
их детстве, и они сплели множество историй о сценах, которые
давным-давно произошли в старом особняке, так близко от их собственного дома. Это было
источником особого интереса - иметь под рукой сцены с настоящей королевой Марией
романтика придала изюминку теме, когда сестры
прочитали о заговоре Бабингтонов в своих книгах по истории.

Церковь Детик, где наша героиня посетила свою первую государственную службу,
и продолжала часто посещать богослужения, пока жила в Дербишире,
входил в состав владений Бабингтонов. Первоначально это была частная
часовня особняка, но постепенно была переоборудована под
приходскую церковь. Ее высокая башня образует живописный объект из
окон Ли-Холла. Церковь, должно быть, одна из самых маленьких в
королевстве. Пятьдесят человек оказались бы переполненной паствой даже сейчас
современные кресла использовали пространство, но во времена Флоренс Найтингейл
в девичестве, когда аристократы сидели на скамьях с высокими спинками, а
деревенские люди на скамейках в дальнем конце церкви, в гостиной
был еще более ограниченным. Интерьер церкви по-прежнему простой и
деревенский, с голыми каменными стенами и веревками от колоколов, свисающими на виду у
прихожан. Служба была необычной во времена юности мисс Найтингейл,
когда старый клерк отвечал пастору, а проповедь
иногда принимала оригинальный оборот. В
округе до сих пор повторяется история о том, что старый пастор, проповедуя однажды в воскресенье на тему
лжи, сделал утешительное замечание, что “ложь иногда очень полезна"
вещь в торговле”. Эту поговорку часто повторяли фермеры Леа.
и Детик на рыночной площади Дерби.

Из-за того, что церковь Детик изначально была частной часовней,
здесь нет кладбища. Он стоит в красивом зеленом загоне на
вершине холма. Дверь затеняет старый тис, а рядом растут два
огромных куста бузины, которые сплели свои огромные ветви вместе
пока они не падают на землю, как поникший ясень, образуя
абсолютно уединенная беседка, очень популярная среди влюбленных и прогульщиков
церковь.

Светлые дни старой церкви Детик прошли. Люди больше не верят
жители окрестных деревень и хуторов взбираются на его крутой склон,
Воскресенье за воскресеньем, потому что дальше в долине появилась новая церковь
недавно была построена церковь в Холлоуэе, которая, хотя и менее живописна,
безусловно, так удобнее для населения. В первое воскресенье
однако каждый месяц служба по-прежнему проводится в старой церкви, где
в давние времена Флоренс Найтингейл сидела на скамье сквайра, глядя
в своей шляпке Ливорно и сандалиях она была действительно очень хорошенькой маленькой девочкой.




ГЛАВА III

_ЛЕА ХЕРСТ_

Переезд к Леа Херст-Описание дома-Флоренция
Там сохранилась Крымская карета Найтингейла.

Ло! посреди изысканнейших пейзажей природы,
заросших деревьями средней высоты и возвышающимися холмами,
Драгоценным камнем в природной оправе покоится Леа Херст.

Человек добрый, чистый сердцем и прекрасный,
Растет слава, которая, подобно сиянию нимба,
Вокруг тебя разливается ярким присутствием святой Флоренции
Она непохожа на небесную. У тебя поистине великолепная слава
Она не может измениться, но будет вечной.

ЛЛЕВЕЛЛИН ДЖУЭТТ.


Когда Флоренс Найтингейл было от пяти до шести лет,
семья переехала из Леа Холла в Леа Херст, дом, который мистер
Найтингейл перестраивался на участке примерно в миле от него, и
непосредственно над деревушкой Ли Миллс. Этот восхитительный новый дом
наиболее широко связан с жизнью нашей героини. Процитирую
слова пожилой леди из сторожки: “Это было от Леа Херст в роли
Мисс Флоренс отправилась в Крым, и это была Леа Херст, поскольку мисс
Флоренс вернулась из Крыма.” В течение многих послевоенных лет он
был местом паломничества и упоминается почти в каждом путеводителе
как одна из достопримечательностей района Мэтлок. Он никогда не был
в каком-то смысле выставочным центром, и парк частный, но в былые времена
тысячи людей приезжали сюда, радуясь возможности увидеть его
живописные фронтоны со склона холма, и всегда с надеждой, что
можно мельком увидеть знаменитую леди, которая жила в его стенах.
Мисс Найтингейл по-прежнему нежно привязана к Леа Херст, хотя
прошло восемнадцать лет с тех пор, как она останавливалась там в последний раз. После смерти ее
родителей наследство перешло к следующему наследнику мужского пола, мистеру Шору Смиту, который позже
взял фамилию Найтингейл.

[Иллюстрация: ЛЕА ХЕРСТ, ДЕРБИШИР.

(_фото Кин, Дерби._)

[_ Лицом к лицу, стр. 16._
]

Леа Херст находится всего в четырнадцати милях от Дерби, но следующий инцидент
наводит на мысль, что дом не так хорошо известен в
окружном городе, как можно было бы ожидать. Не так давно одна дама попросила в модном магазине канцелярских товаров
фотографию Леа Херст.

“Леа Херст?” - задумалась молодая продавщица и, повернувшись к своей
спутнице за прилавком, спросила: “У нас есть фотография
Леа Херст?”

“Да, я так думаю”, - последовал ответ.

“Кто такая Леа Херст?” - спросила первая девушка.

“Ну, актер, конечно”, - ответил второй.

Когда правда стала известна, разыгралась забавная картина.

Отец мисс Найтингейл проявил тонкую разборчивость, когда
выбирал место для своего нового дома. Можно было бы тщетно искать даже в
стране Романтических пиков более идеальное место, чем Леа Херст. Он
стоит на широком плато, откуда открывается вид на острый выступ
известняковой скалы, известной как Крич Стенд. Мягкие зеленые холмы и поросшие лесом
возвышенности украшают пейзаж, в то время как глубоко внизу, в зеленой долине,
серебристый Дервент - или “Дарент”, как называют его местные жители, - создает музыку, как
он мчится по своему каменистому ложу. Перспектива - это идеальный покой и
красота романтической долины Дав, а вид благоухающий и солнечный,
создавая в этом отношении контраст с открытой и унылой обстановкой
из Ли Холла.

Дом выполнен в стиле старинного особняка елизаветинской эпохи, и теперь, когда
время смягчило камень и украсило стены зеленью,
можно было бы предположить, что он действительно датировался периодом Тюдоров. Мистер
Найтингейл был человеком с художественными вкусами, и каждая деталь дома
была тщательно спланирована для создания живописного эффекта. Особняк построен
выполнен в форме креста с выступающими крыльями и представляет собой картину
с громоздящимися дымоходами, остроконечными фронтонами, каменными средниками и
решетчатыми стеклами. Изящное эркерное окно гостиной образует
выступающее крыло в одном конце дома. Округлый балкон над
окном стал историческим. Посетителям указывают на это место
где “Мисс Флоренс обычно выходила и обращалась к людям”. Мисс
Комната Найтингейл выходила на этот балкон, и после ее возвращения из
Крыма, когда она была прикована к дому из-за слабого здоровья,
время от времени она выходила из своей комнаты на балкон, чтобы поговорить с
людьми, пришедшими в качестве депутации, пока они стояли в парке
внизу. Перед эркерным балконом находятся ворота, затененные тисами,
которые образуют один из входов из парка в сад.

Перед домом круглая лужайка с посыпанной гравием дорожкой и
цветочными клумбами, а над дверью в холл надпись N. и дата 1825,
год, в котором была завершена работа над "Леа Херст". Основные комнаты выходят на
сад или южную сторону и имеют восхитительно солнечный вид и
потрясающий вид на долину. Из библиотеки ведет каменный пролет
ступени ведут вниз, на лужайку. Старая классная комната и детская, где наша
героиня провела свои ранние годы, находятся в верхней части дома, и из них
открывается прекрасный вид на холмы.

В центре сада перед особняком находится любопытное маленькое
выступающее здание, которое носит название “часовня”. Это
очевидно, старинное здание, фактически встроенное в Леа Херст.
В
округе есть несколько таких маленьких молельен нормандского времени, и пожилая леди из Леа Херст Лодж показывает каменное окно в
та сторона ее коттеджа, которой, как говорят, семьсот лет.
Крышу часовни венчает каменный крест, а снаружи на
торцевой стене - надпись любопытными буквами. Это древнее маленькое
здание представляет, однако, особый интерес для нашего повествования, поскольку мисс
Найтингейл много лет использовала его как место воскресных собраний
послеобеденный библейский урок, который она проводила для девочек округа. В
в те дни перед часовней была большая клумба с одним из любимых цветов мисс Найтингейл
фуксия, но ее заменили на
фонтан и бассейн, а также само историческое здание с его толстыми
каменными стенами сейчас служат отличной кладовой.

Сады Леа Херст спускаются с задней стороны дома в виде
серии травянистых террас, соединенных каменными ступенями, и до сих пор
сохранились во всем своем старомодном очаровании и красоте. Там
весной и в начале лета можно увидеть желтофиоли, пионы, анютины глазки,
незабудки и разноцветные примулы в восхитительном изобилии,
в то время как яблоневые решетки, окаймляющие террасы, создают красивое зрелище
с их розовыми цветами, а длинная кайма из кустов лаванды -
распускается в цвету. В уединенном уголке сада стоит старый
летний домик с остроконечной соломенной крышей, который, должно быть, служил
восхитительным игровым домиком для маленькой Флоренс и ее сестры.

Парк спускается по обе стороны плато, на котором стоит дом
. Въезд на подъездную аллею осуществляется по приятной проселочной дороге, которая
ведет в деревню Уотстэндвелл и далее в Дерби. Этот очень скромный
вход в парк, состоящий из обычных деревянных ворот, поддерживаемых камнем
колонны с глобусами наверху, были описаны восторженным
хронист называет “величественными воротами” с “атмосферой средневекового величия”.
В Леа Херст, безусловно, нет величия, ни средневекового, ни
современного. Это всего лишь один из тех приятных и живописных загородных домов
, которые характерны для сельской Англии, и никакого величия не требуется
, чтобы выделить дом, который носит название Флоренция
Найтингейл освятился.

За парком лес Леа на некотором расстоянии покрывает склон холма, и
весной он покрыт густым ковром из колокольчиков. Длинная извилистая аллея,
с которой открываются великолепные виды на холмы и леса
поляны тянутся на многие мили, огибают верхушки лесов, и их до сих пор
помнят как “любимую прогулку мисс Флоренс”.

Главная реликвия, сохранившаяся в Леа Херст, - любопытная старая карета, которой пользовались
мисс Найтингейл в Крыму. Какие только воспоминания это не навевает
о ее путешествиях из одного госпиталя в другой по высотам
Балаклава, когда ее максимальная вместимость была заполнена удобствами
для больных и раненых! Кузов коляски выполнен из корзины,
и имеет специальные пружины, изготовленные с учетом неровностей крымских дорог. Там
представляет собой капюшон, который может быть наполовину или полностью надвинут на все транспортное средство. В
каретой управлял всадник, выполняющий функции форейтора.

Кажется, что такой уникальный объект должен иметь постоянное место
в одном из наших государственных музеев, поскольку он представляет национальный интерес. Местный житель
, который недавно случайно увидел экипаж,
загорелся национальной идеей и вернулся домой, сокрушаясь, что не смог
не ставить старую карету на колеса и не возить ее из города в город.
“В этой старой штуковине целое состояние, ” сказал он, “ потому что большинство людей согласились бы
заплатите шиллинг или шесть пенсов, чтобы увидеть точно такой же экипаж, в
в котором мисс Флоренс возила раненых во времена Крыма.
удивительно, какие мелочи радуют людей во время представления. Еще бы,
на этой карете можно было бы построить больницу! ”




ГЛАВА IV

"ДНИ ДЕТСТВА"

Романтические путешествия от Леа Херст до Эмли-парка -Джордж Элиот
Ассоциации-Первый пациент-Любовь к животным и цветам-Ранний
Образование.

Детство показывает человека,
Как утро показывает день.

МИЛТОН.

В каждом цветке есть урок.;
История в каждом ручье и беседке;
На каждой траве, по которой ты ступаешь
Написаны слова, которые, при правильном прочтении,
Уведет вас от благоухающего дерна земли
К надежде, святости и Богу.

АЛЛАН КАННИНГЕМ.


Детство Флоренс Найтингейл, начавшееся, как мы видели, в
солнечной стране Италии, впоследствии прошло в прекрасном
окрестности ее дома в Дербишире и в Эмли-парке, Хэмпшир,
прекрасный старинный особняк елизаветинской эпохи, который мистер Найтингейл приобрел, когда
Флоренс было около шести лет.

По обычаю семья проводила лето в Леа Херст, отправляясь
осенью в Эмбли на зиму и раннюю весну. И какое
волнующее и восхитительное время провели Флоренс и ее сестра Парте во время
этих альтернативных “перелетов” между Дербиширем
и Хэмпширом в те дни, когда железные дороги еще не разрушили романтику
о путешествиях! Тогда тихий маленький городок Кромфорд, расположенный в двух милях
от Леа Херст, был оживленным тренерским центром, и дилижансы
также останавливались для пассажиров в деревенской гостинице Уотстэндвелл, всего в
под парком Леа Херст. В те времена Дерби-роуд была полна
приятного возбуждения от гарцующих лошадей, треска
кнут кучера, крики почтальонов и звук
рожка - безусловно, более вдохновляющие и романтические зрелища и звуки, чем
представьте гудок автомобиля и клубы пыли
которые следуют за ним сзади.

Иногда путешествие от Леа Херст совершалось на дилижансе, но чаще
чаще мистер и миссис Найтингейл с двумя маленькими дочерьми ехали
в собственном экипаже, передвигаясь легкими переездами и останавливаясь на постоялых дворах
_путешествие_, пока слуги ходили с багажом, чтобы подготовить
Эмбли к приему семьи.

Как чудесно было в те погожие октябрьские дни проезжать по
сельской местности, только что облаченной в красно-золотые одежды, или снова в
обратном пути весной, когда холмы и долины Дербишира
они расцветали свежей зеленой красотой. Страстная любовь к природе
, видам и звукам сельской жизни, которая всегда была характерна для
Мисс Найтингейл была привита в эти счастливые дни детства. И
то же самое относилось и к простому остроумию и пикантным высказываниям, которые отличали ее
записи и отмечают ее более интимный разговор. Она приобрела их
бессознательно, когда познакомилась с деревенскими жителями.

В своем доме в Дербишире она соприкасалась с жизнью, которая в то время
в тот же период околдовывала Мэриан Эванс, когда она посетила
ее родственникам, и ей было суждено быть увековеченной в "Адам Беде"
и "Мельнице на Флоссе". Среди арендаторов ее отца Флоренс
Найтингейл знал жен фермеров, которые унаследовали черты миссис Пойзер
едкое остроумие и были знакомы с ”Да“ и ”Нет" и другими причудливыми
формы дербиширского наречия, такие, которые использовал мистер Талливер, когда разговаривал
с “маленькой девочкой” на месте злополучной мельницы на
Зубная нить. Она также познакомилась со многими “людьми, называемыми методистами”, которые в
ее девичестве основывали свои проповеднические центры по всей стране
вокруг Леа Херст, и она услышала о славе женщины-проповедницы,
затем проявлявшей свои чудесные способности в районе Дерби, которая должна была
стать бессмертной в роли Дайны Моррис. В "ранней жизни Флоренс Найтингейл"
Адам Бед жил в своем крытом соломой коттедже у Уирксворта Тейпа
Миллс, в нескольких милях от Леа Херст, и ферма Пойзеров стояли через
луга.

Детство нашей героини прошло в окружении, которое
оказалось исключительно интересным окружением. Паровой энергии тогда еще не было
сельская Англия произвела революцию: графства сохранили свою самобытность
речь и обычаи, молодые люди остались на той земле, на которой они жили
родились, и богатые и бедные оказались более тесно прижатыми
друг к другу. Эффект более тесного личного общения, существовавшего в то время
между семьей сквайра и его людьми, оказал важное влияние
о характере Флоренс Найтингейл в ее домах в Дербишире и
Хэмпшире. Она научилась сочувствовать бедным и страждущим,
и приобрела понимание работы и предрассудков
необразованный ум, что позволило ей спустя годы стать настоящим другом
за этих бедолаг, только что вернувшихся с полей сражений в Крыму, многие из которых
завербовались из класса сельских домов, которые она так хорошо знала
.

Еще совсем ребенком Флоренс Найтингейл проявила характерные черты,
которые указывали на ее призвание в жизни. Ее куклы всегда были в
хрупкое состояние здоровья, требующее предельной осторожности. Флоренс
раздевала и укладывала их в постель, неоднократно предупреждая сестру, чтобы та не
беспокоила их. Она успокаивала их подушки, соблазняла воображаемыми
лакомствами из игрушечных чашек и тарелочек и ухаживала за ними до выздоровления,
только для того, чтобы на следующий день отправить их на больничную койку. К счастью, Парте так и поступила
не проявляла такого же нежного отношения к своим восковым любимцам,
которые часто теряли конечности или получали ожоги при пожаре в детской
. Тогда, конечно, потребовалось превосходное мастерство Флоренс, и она
аккуратно перевязал бедняжку Долли и “вправил” ей руки и ноги с легкостью
которой мог бы позавидовать современный костоправ-чудодей.

Первым “настоящим живым пациентом” будущей Королевы медицинских сестер был Кэп,
собака старой шотландской овчарки, и хотя история повторялась много
раз с тех пор, как имя Флоренс Найтингейл стало нарицательным
словом, ни один рассказ о ее детстве не был бы полным без этого. Однажды
Флоренс совершала восхитительную прогулку верхом по Хэмпширским холмам недалеко от
Эмби вместе с викарием, к которому она испытывала теплую привязанность. Он взял
его очень интересовало пристрастие маленькой девочки ко всему, что имело отношение к
оказанию помощи больным или раненым, и поскольку его собственные вкусы лежали
в этом направлении, он смог дать ей много полезных наставлений.
Однако в тот конкретный день, проезжая по холмам, они
заметили разбежавшихся во все стороны овец и старого Роджера,
пастуха, тщетно пытающегося собрать их вместе.

“Где ваша собака?” - спросил викарий, остановив лошадь и
наблюдая за тщетными усилиями старика.

“ Мальчишки бросали в него камнями, сэр, ” последовал ответ, “ и
они сломали ему ногу, бедное животное. Он больше никогда ни на что не будет годен
и я подумываю о том, чтобы положить конец его страданиям.

“Бедный Кэп сломал ногу?” раздался девичий голос рядом со священником.
“О, мы можем что-нибудь для него сделать, Роджер? Жестоко оставлять его
наедине с его болью. Где он?”

“От тебя не будет никакого толку, мисси”, - печально сказал старый пастух.
“Я просто перевяжу ему веревку сегодня вечером - это будет лучший способ
облегчить его боль. Я оставил его лежать вон в том сарае”.

“ О, неужели мы не можем что-нибудь сделать для бедного Кэпа? ” взмолилась Флоренс
подруга; и викарий, увидев выражение жалости на ее юном лице,
повернул свою лошадь в сторону дальнего сарая, где лежала собака.
Но Флоренс пустила своего пони в галоп и первой добралась до сарая.
Опустившись на колени на земляной пол, она погладила страдающую собаку своей
маленькой ручкой и говорила ей успокаивающие слова, пока верный браун
в глазах, казалось, было меньше боли, и они были подняты к ее лицу в
трогательной благодарности.

Тот взгляд пастушьей собаки, который тронул ее девичье сердце на
одиноком склоне холма, Флоренс Найтингейл суждено было увидеть повторенным
в глазах страдающих мужчин, когда она склонилась над ними в больнице в
Скутари.

Викарий вскоре присоединился к своему молодому компаньону и, обнаружив, что у собаки
нога была всего лишь повреждена, а не сломана, решил, что немного осторожности
уход за ней приведет его в норму.

- Что мне сделать в первую очередь? - спросила Флоренс, горя желанием поскорее приступить к кормлению
по-настоящему серьезно.

“Что ж, - сказала ее подруга, - я бы посоветовала приложить горячий компресс к ноге Кэпа”.

Флоренс выглядела озадаченной, потому что, хотя она ставила припарки и бинтовала своих
кукол, она никогда не слышала о компрессах. Однако, обнаружив, что
простым языком это означало, что тряпки отжимают из кипятка и
накладывают на пораженное место, после чего она проворно приступает к работе под руководством викария
. Первым необходимым условием был кипяток, и, прибегнув к
услугам мальчика-пастушка, она разожгла костер из хвороста в
соседнем домике и вскоре вскипятила чайник.

Следующим делом она огляделась в поисках тряпок для компресса.
Чистый халат пастуха висел за дверью, и Флоренс схватила его
с восторгом, потому что это было то самое.

“Если я разорву его, мама даст Роджеру другое”, - рассудила она, и,
получив одобрительный кивок викария, разорвал халат на подходящие
куски для разжигания. Затем Флоренс возвращается к тому месту, где лежала собака
в сопровождении мальчика, несущего чайник и тазик,
Найтингейл принялся за оказание “первой помощи раненым”. Кэп не оказал
никакого сопротивления - он был мудр, доверяя своей медсестре, - и когда она
применила разжигающие средства, опухоль начала спадать, а боль
уменьшилась.

Флоренс была полна решимости тщательно выполнять свою работу, и к ней был отправлен посыльный,
чтобы развеять тревогу родителей по поводу ее длительного отсутствия,
она оставалась в течение нескольких часов при своем пациенте.

Вечером старый Роджер медленно и печально подошел к сараю,
неся роковую веревку, но не успел он просунуть голову в дверь, как
двер тхан Кэп приветствовал его радостным визгом и попытался подойти
к нему.

“Дорогая моя, Мисси, - сказал старый пастух в изумлении, - да ведь ты
творишь чудеса. Я никогда не думала, что бедный пес снова встретит меня
.

“Да, разве он не выглядит лучше?” - сказала молоденькая медсестра с простительной
гордостью. - Теперь ты можешь выбросить эту веревку и помочь мне делать
компрессы.

- Так я и сделаю, Мисси, - сказал Роджер и, наклонившись к Флоренс и
Кэпу, был посвящен в мистерии.

“Да, - сказал викарий, - мисс Флоренс совершенно права, Роджер, твоя собака
скоро снова сможет ходить, если ты дашь ей немного отдыха и ухода”.

“Я уверен, что не знаю, как отблагодарить ваше преподобие и юную леди”,
ответил пастух, совершенно потрясенный видом своего верного пса
довольный взгляд и мысль о том, что он его все-таки не потеряет;
“и вы можете быть уверены, сэр, я выполню инструкции”.

- Но я приду завтра снова, Роджер, - вмешалась Флоренс, которая
пока не собиралась отказываться от своего пациента. - Я знаю, мама разрешит мне, когда я
расскажу ей о бедном Кэпе. Приласкав на прощание собаку и дав множество
напутствий Роджеру, Флоренс села на своего пони и уехала с
викарий, ее юное сердце было полно радости. Она действительно помогла
уменьшить боль, хотя бы для бессловесного существа, и благодарные глаза
страдающей собаки пробудили новое чувство в ее сознании. Она страстно желала
всегда что-то делать для кого-то, и бедные люди на ее
в поместье отца вскоре узнали, какого доброго друга они обрели в лице мисс
Флоренс. Они также прониклись безграничной верой в ее мастерство, и
всякий раз, когда домашнее животное заболевало или получало травму, владелец ухитрялся
сообщить “Мисс Флоренс” об этом.

Она и ее сестра были воодушевлены Мистер и миссис Соловей в
любовь к животным, и разрешалось иметь много домашних животных. Это было
характерно для Флоренс, что ее сердце тянулось к менее привилегированным
тем, на кого из-за старости или немощи обращали мало внимания
слуги и фермеры. Она была особенно привязана к нему
посвящается Пегги, старой серой пони, давно не работавшей, которая проводила свои дни в
загоне в Леа Херст. Флоренс никогда не пропускала ни одного утра, если могла
удержаться, не поговорив с Пегги, которая знала ее походку, и
подбегала рысцой к воротам, готовая встретить свою молодую хозяйку.
Затем следовало какое-нибудь добродушное развлечение.

“ Не хочешь ли яблочка, бедняжка Пегги? Флоренс говорила,
поглаживая шею пони: “Тогда поищи это”.

Услышав это приглашение, Пегги утыкалась носом в карман платья своей
маленькой гостьи и обнаруживала деликатес. Или это может быть морковка,
спрятанный подальше от посторонних глаз, для чего Пегги пригласили поиграть в прятки
. Если у кошки на конюшне были котята, именно Флоренс оказывала им
радушный прием, ласкала и играла с маленькими созданиями, прежде чем кто-либо
кто-либо еще замечал их. У нее также был острый глаз на воробьиное гнездо
и она ревниво охраняла тайну задумчивой матери, пока
птенцы не вылупились и не были готовы к полету. Одни из самых горьких
слезы ее детства были пролиты над разрушенными домами некоторых из
ее пернатых друзей. Молодые животные в полях быстро
покоренный ее доброй натурой, он бросался к ней навстречу. В
тех прекрасных лесах Леа Херст она подружилась с белками,
которые бесстрашно следовали за ней, когда она шла, чтобы подобрать орехи
таинственным образом упавшие у них на пути. Затем, когда мастер белка меньше всего
ожидала этого, Флоренс резко развернулась и погнала маленькое бурое существо
вверх по высокому буку, только чтобы спуститься обратно с
насмешливый взгляд его маленьких проницательных глазок на орехи казался слишком соблазнительным для
любая белка с обычным аппетитом не смогла бы устоять. С каким восторгом она
наблюдала за их забавными выходками, потому что у нее был дар заставлять этих робких
существа доверять ей.

[Иллюстрация: ЭМЛИ-ПАРК, ХЭМПШИР.

(_ С рисунка покойной леди Верни._)

[_ Лицом к лицу, стр. 32._
]

Весной наверняка можно было покормить домашнего ягненка, и
Флоренс и ее сестра были действительно счастливы такому приобретению для
домашних питомцев. Пони, на котором она ездила, и собака, которая всегда была рядом
конечно, ее особыми немыми друзьями были. Я не уверен,
однако, что она считала их тупыми, потому что и она, и они понимали
друг другу идеально подходят. Любовь к животным, которая была так заметна в
характерной черте Флоренс Найтингейл в детстве, осталась с ней
на протяжении всей жизни и сделала ее очень отзывчивой к инвалидам, которые жаждали
за компанию с каким-нибудь любимым животным. Многие медсестры и врачи
не одобряют, когда у их пациентов есть домашние животные, но, цитируя
собственные слова Королевы медсестер: “Маленькое домашнее животное часто является
отличный компаньон для больных, особенно при длительных хронических заболеваниях.
Инвалид, рассказывающий об уходе за ним медсестры и собаки,
бесконечно предпочитал собаку. "Прежде всего, - сказал он, - она не
разговаривала”.

В ранние годы Флоренс доставляло огромное удовольствие
получать разрешение раздавать милостыню своей матери. Миссис Найтингейл была
очень добра и доброжелательна к людям, окружавшим Леа Херст и Эмбли,
и снабжала больных деликатесами со своего собственного стола. Действительно,
она сделала свои дома центрами благотворительности на несколько миль вокруг,
и, согласно лучшим традициям того времени, была готова к
средства от простых недугов, когда врача не было под рукой. Вытекающий
к тому факту, что Флоренс никогда не болела корью и коклюшем,
ее родителям приходилось проявлять большую осторожность, разрешая ей навещать
обитателей коттеджа; однако она могла заезжать к дверям на своем пони
и оставляйте желе и пудинги из корзинки на луке ее седла, не
подвергаясь особому риску. И она могла бы собирать цветы в саду, чтобы
украсить комнату больного, или в погожие весенние дни наполнить свою корзину
первоцветами и колокольчиками и таким образом донести аромат леса до некоторых
хрупкая девушка, которая, подобно майской королеве Теннисона, тосковала по этому зрелищу
о поле, живой изгороди и цветах, которые росли совсем недалеко
от двери ее коттеджа.

О таком внимании к фантазиям больных мало задумывались
в те времена, до того, как в моду вошли цветочные миссии или
необходимость подбадривать пациентов, радуя глаз, а также
ухаживание за телом было признано, но в этом, как и во многом другом, наша
героиня опередила свое время. Ее любовь к цветам, как и нежность к
животным, была частью ее натуры: это тоже было уместно
наследие города цветов, под солнечным небом которого она была
рождена.

И в Эмбли, и в Леа Херст у Флоренс и ее сестры были свои
маленькие сады, в которых они копали, сеяли и сажали по своему усмотрению
радость сердец, и летом они бегали повсюду со своими миниатюрными
лейками, несомненно, снабжая их почти таким же количеством воды
собственные крошечные ножки ступали по выжженной земле. Спустя годы эта ранняя любовь к
цветам получила свое жалкое продолжение. Когда после нескольких месяцев изнурительной
работы среди страдающих солдат Флоренс Найтингейл лежала в хижине
на высотах Балаклавы, поверженная крымской лихорадкой, она рассказывает
что она впервые начала приходить в себя после того, как получила букет цветов от
подруги, и что вид их рядом с кушеткой для больных помог ей
избавиться от апатии, которая едва не оказалась смертельной. Она датировала ее
выздоровление с того часа.

Обстоятельства детства Флоренс Найтингейл во всех отношениях
были рассчитаны так, чтобы она соответствовала той судьбе, которая уготована ей в будущем.
Она не только выросла среди пейзажей исключительной красоты в обоих
ее домах в Дербишире и в ее доме в Хэмпшире и научилась привилегии
служить бедным и больным, но и была морально обучена
прогресс в обычае того времени. Без этого оборудования она не смогла бы
занимать командное положение, которого она достигла в работе
армейский уход и организация.

Она и ее сестра Парте, будучи почти ровесницами, делали уроки
вместе. Их образование проводилось исключительно дома под руководством
частной гувернантки и находилось под усердным наблюдением их отца. Мистер
Найтингейл был человеком широких симпатий, артистичным и интеллектуальным
вкусов и большой культуры в целом, и, не имея сыновей, у него появилось
хобби - давать классическое образование своим девочкам, и он нашел плодовитую
почва в быстром мозгу его дочери Флоренс. Он был строгим
сторонником дисциплины, и ни один из бессистемных способов, которые характеризовали
домашнее образование молодых леди в ранневикторианские времена, не был разрешен
в школьных классах Эмби и Леа Херст. Правила были жестко установлены
для уроков и игр, и небрежная работа никогда не оставалась безнаказанной.
Именно в детстве будущая героиня
Крыма заложила основы упорядоченного мышления и привычки к методу
которые так замечательно послужили ей, когда ее внезапно призвали организовать
больница с плохим управлением в Скутари.

В детстве Флоренс преуспела в более интеллектуальных областях
образования и проявила отличные способности к иностранным языкам. Она
достигла похвальных успехов в музыке и была искусна в рисовании,
но в этих областях искусства больше всего преуспела ее старшая сестра Партэ.
У своего отца Флоренс изучала элементарные науки, греческий, латынь и
математику и под его руководством сидела в старой библиотеке в
Леа Херст, познакомилась со стандартными авторами и поэтами. Но
несомненно, у сестер случались случайные романы, не вошедшие в
список отцов и прочитать его с пылающими щеками и сияющими глазами в
укромном уголке в саду.

Если учеба становилась серьезным занятием, сестры в полной мере наслаждались
полезными для здоровья преимуществами сельской жизни. Они носились по парку
со своими собаками, катались на пони по холмам и долинам, проводили долгие дни
в лесу среди колокольчиков и первоцветов, а летом кувыркались
где-то в душистом сене. Летом на занятиях в Lea Hurst
было немного расслабленно в пользу жизни на свежем воздухе, но по возвращении в
Эмбли на зиму распорядок дня в классной комнате снова был введен в действие на очень
строгие линии.

Миссис Найтингейл занималась домашним хозяйством своих маленьких дочерей
образованием, и до того, как Флоренс исполнилось двенадцать лет, она умела подшивать
и шить, вышивать на закладках, и работала несколько раз достойно
пробоотборники. Мать также обучала ее манерам, и
в ее ранние годы не было упущено ничего, что могло бы сформировать из нее
грациозную и образованную девушку.




ГЛАВА V

"ДОЧЬ СКВАЙРА"

Образованная девушка - Ангел в домах для бедных -Детский
“Праздник” в Леа Херст - Ее библейский класс для девочек - Интересы
в Эмби -Светская жизнь - Стремление к призванию - Знакомится с Элизабет
Фрай -Изучает сестринское дело в больнице - Решает поступить в Кайзерсверт.

Бог сотворил ее такой,
И дела будничной святости
Падают с нее мягко, как снег;
И ей никогда не довелось узнать
Это было проще, чем благословлять.

ЛОУЭЛЛ.


Когда Флоренс Найтингейл исполнилось семнадцать, она начала
занимать свое место в качестве дочери сквайра, вращаясь в обществе графства
Дербишира и Хэмпшира, проявляя интерес к людям и
школы в поместьях ее отца. Вскоре она приобрела репутацию
очень привлекательной молодой леди, а также очень талантливой.
Она путешествовала за границей, говорила по-французски, по-немецки и по-итальянски,
очень мило пела и умела делать наброски, а когда
фотографирование вошло в моду, “мисс Флоренс” стала
энтузиаст искусства. В те дни не было ручных фотоаппаратов
и не было чистых и простых методов проявления, а юные леди-любительницы
фотографы были обязаны одеваться для своей работы. Ничто не пугало
“Мисс Флоренс”, и она фотографировала группы людей на лужайке и своего питомца
животные вызывали восхищение ее семьи и друзей, хотя иногда и вызывали
изменение цвета ее изящных пальцев.

Она также была искусной рукодельницей и шила подушки и тапочки,
освоила тончайшие и самые сложные узоры вязания крючком, шила
изящные вышивки и добилась почти невидимых краев на муслине
оборки. На Рождество ее рабочая корзинка была полна теплых вещей для
бедных. Она была неоценима на базарах, тогда недавно внедренном методе
сбора денег на религиозные цели, и была особенно счастлива на
организация угощений для стариков и детей.

Местное духовенство, как в Эмблее, так и в Ли, нашло младшую дочь сквайра
большую помощь в приходе. Черты характера, которые
проявились в маленькой девочке, ухаживавшей за пастушьей
раненой собакой, и так охотно проявлявшей сочувствие ко всем, кто пострадал
или попали в беду, укрепились в подающей надежды женщине и сделали
Флоренс Найтингейл считалась ангелом в домах бедняков.
Ее визитов в коттеджи ждали с нетерпением, и она проявила
даже в подростковом возрасте талант к посещению окрестностей. Люди считали
она была не “гостьей”, на которую они должны были произвести впечатление притворными
горестями или притворной крайней нищетой, а настоящим другом, пришедшим к
приносить радость в их дома и участвовать в их семейных радостях и
печалях. У нее была яркая и остроумная манера говорить, которая заставляла бедняков
люди с нетерпением ждали ее визитов, не говоря уже о тех благах, которые она могла
принести.

Если в каком-нибудь коттедже случалась болезнь или горе, то присутствия
“Мисс Флоренс” ждали с нетерпением, ибо даже в этот период она
провел некоторое изучение ухода за больными и “показалось”, как говорили люди, “что
найди с ней общий язык”, которая облегчила боль и принесла утешение и покой
тем, кто страдал. К тому же у нее был такой чистый, приятный голос и
сочувственная интонация, что больные получали огромное удовольствие, когда она
читала им.

Когда она была совсем юной девушкой, ее ум был направлен на то, чтобы
вести полезную и благотворную жизнь. Ей не грозила опасность пострадать
от _ennui_, которая охватывала так много девушек из праздных классов в
в те времена, когда так мало было спорта на свежем воздухе и
развлечения или независимые интересы, чтобы заполнить время. В чем бы то ни было
обстоятельства жизни Флоренс Найтингейл, ее характер
побудили бы ее найти полезное занятие.

“Старый сквайр”, как мистера Найтингейла до сих пор называют в Ли, проявлял
большой интерес к деревенской школе, и Флоренс стала его правой
рукой в заботе об увеселениях детей. Было много
время от времени для них придумывали маленькие угощения, но главным событием
года был детский “праздник”, когда собирались школьники
в здании школы и процессией направились к Леа Херст, неся в руках
В их руках были ”букеты" и палки, увитые гирляндами цветов.
Процессию возглавлял оркестр, предоставленный сквайром. Прибыли в Ли
Херст и компания были угощены чаем на лужайке под садом,
Миссис Найтингейл и ее дочери помогали слугам обслуживать
своих гостей. После чая оркестр заиграл веселые мелодии, и парни
и девушки станцевали в стиле, напоминающем старые времена в Merrie
Англии, в то время как сквайр и его семья сияли от одобрения.

Затем были игры для самых маленьких, разработанные “мисс Флоренс”,
которая взяла на себя их особое развлечение; и так летний
вечер прошел в восхитительном веселье и развлечениях, пока
малиновые облака не начали светиться над прекрасной долиной Дервент, и
дети перестроились в шеренгу и прошли по саду на верхнюю площадку
терраса на лужайке. Тем временем “мисс Флоренс” и “мисс Парти”
таинственным образом исчезли, и теперь их видели стоящими на
террасе за длинным столом, уставленным подарками. Когда процессия
проходила мимо, каждый ребенок получил подарок от того или иного молодого человека.
леди, и были добрые слова от сквайра и любезные улыбки
от миссис Соловей и множество реверансов со стороны восхищенных
дети, и так “праздничный день” закончился взаимной радостью.

Эту сцену описала мне пожилая леди, которая много раз в
детстве посещала это милое развлечение в Леа Херст и до сих пор
дорожит маленькими подарками - причудливыми коробочками, книгами, футлярами для наперстков и
похожий - который она получила из рук тогдашней возлюбленной
а теперь глубоко почитаемой “мисс Флоренс”. Она вспоминает, какой милый
она была юной леди, с блестящими каштановыми волосами, приглаженными по обе стороны
лица, и часто розой, уложенной сбоку, среди аккуратных
косичек или спиралей. О ее внешности в этот период можно судить по
карандашному наброску ее сестры, впоследствии леди Верни, на котором, несмотря на
причудливый наряд, узнаешь высокую, грациозную девушку, обаятельную и
интеллект.

В Дербишире интерес Флоренс Найтингейл к церковной работе был
разделен между исторической маленькой церковью Детик, описанной
в предыдущей главе, и красивой церковью, которую сэр Ричард
Аркрайт построил в Кромфорде на противоположном берегу реки
от своего замка Уиллерсли. Сегодня Кромфордская церковь густо
увита плющом и увита деревьями и стоит на берегу реки
с одной стороны возвышаются серые скалы, а с другой - лесистые холмы
из Уиллерсли, с другой стороны, представляет собой смягченный и живописный
внешний вид. Во времена девичества нашей героини он был сравнительно новым и
считался чудом округа из-за архитектурного вкуса
и декора, которыми его щедро наградил сэр Ричард. Великий
Сам прядильщик хлопка был похоронен под его алтарем в 1792 году,
но во времена юности мисс Найтингейл в замке Уиллерсли правил Аркрайт
- как, впрочем, и сегодня - и продолжал благотворное дело
схемы основателя для жителей округа. Затем
Фабрики Аркрайта, давно заброшенные, давали работу сотням
людей, и в маленьком городке Кромфорд, ныне сонном, жило
промышленное население. Это была своего рода образцовая деревня, о чем свидетельствуют аккуратные
ряды низких каменных домов, обрамляющих Кромфорд-хилл, и там
были школы, читальни и другие средства, разработанные для благоустройства
из народа. Многие схемы были придуманы викарием и покровителем
Кромфордской церкви, и юные леди из Леа Херст иногда помогали
на увеселительных мероприятиях.

Мы можем представить себе “мисс Флоренс”, когда она ехала со своими родителями вниз
в Кромфордскую церковь, создавая действительно очень милую картину, одетая в
летний муслин, с шелковым спенсером, перекрещенным на ее девичьей груди
и ее милое, безмятежное лицо, сияющее из-под Ливорно
шляпка, увитая розами.

Однако именно в связи с церковью Детика и
соседними приходами Ли и Холлоуэй Флоренс Найтингейл сделала
большую часть своей филантропической деятельности. Этот район был исключительно ее
владениями отца, а также включал церковь и деревню Крич.
Как и Кромфорд, это был центр деревенской промышленности. Сразу
ниже Леа Херст находились чулочно-носочные фабрики Смедли, на которых работали сотни
женщин и девушек, многие из которых жили в поместье Найтингейл,
и мисс Флоренс проявляла большой интерес к их благополучию. Повзрослев
, став женщиной, она открыла библейский класс для молодых женщин
округа, проводя его в старом здании на Ли Херст, известном как
“часовня”. Класс был несектантским, для "людей Смедли”.
следуя примеру своего учителя, “доктора” Джона Смедли, в основном были
Методисты. Однако религиозные разногласия в этом районе не были ожесточенными
и мисс Найтингейл приглашала в свой класс всех молодых
девочек, которые были расположены прийти, независимо от того, принадлежали ли их родители к
”часовне“ или ”церкви".

Воспоминание о тех воскресных вечерах, когда они сидели в крошечной каменной
“часовне” с видом на залитые солнцем лужайки и сады Леа Херст,
слушая прекрасные толкования Священного Писания, которые падали
из их любимой “Мисс Флоренс”, или следуя за ее сладким голосом
в "священной песне" это зеленый цвет в сердцах нескольких пожилых людей в
по соседству. В их голосе появляется мягкость, и улыбка
удовольствие озаряет их морщинистые лица, когда они рассказывают вам, как
“прекрасно говорила мисс Флоренс”. Спустя много лет, когда она
Мисс Найтингейл приезжала на каникулы к Леа Херст, и ничто не доставляло мисс Найтингейл большего удовольствия, чем то, что молодые девушки из округа, некоторые из них
дочери ее бывших учениц, приезжали к ней летом воскресными днями
Мисс Найтингейл приезжала на каникулы к Леа Херст.
и петь на лужайке у Леа Херст, когда она сидела в своей комнате наверху.
Немощь не позволяла ей общаться с ними, но девочки были
рады, если только им удавалось увидеть ее улыбающееся лицо из
окна.

В зимние месяцы, проведенные Флоренс в своем доме в Хэмпшире,
Найтингейл также активно работала среди больных, бедняков и молодежи
. Парк Эмби находится недалеко от города Ромси, в приходе Ист
Уиллоу, и мистер Найтингейл со своей семьей посещал эту церковь. “Мисс
У Флоренс”было много друзей среди дачников, и некоторые из них
старики до сих пор вспоминают, как видели "юных леди” верхом на
своих пони и останавливались с любезными расспросами у некоторых дверей дома
. Хотя сестры были такими близкими подругами, это всегда
“Мисс Флоренс”, которую помнят как главную благотворительницу. У нее был
счастливый дар завоевывать любовь людей и инстинкт
оказывать нужную помощь, хотя “мисс Парти” была не менее
добросердечной.

На Рождество Эмби-парк был центром, от которого исходило много хорошего
веселья. “Флоренс” действительно была веселой, поскольку в горностаевом палантине, муфте и
бобровой шапке она помогала разносить свертки с чаем и теплую одежду.
нижние юбки старухам. Она придумывала рождественские развлечения для
детей и помогала с угощениями для бедняков работного дома. Местные
Исполнители рождественских гимнов получили теплый прием в Embley, особенно от мисс
Флоренс, которая приходила в зал посмотреть на пирожки с мясом и
раздавала монеты, пока она болтала со скромными исполнителями. Обучение
мальчиков и девочек пению вызывало у нее особый интерес,
и в те далекие дни она многое сделала для воспитания любви к музыке
среди жителей деревни как в Леа Херст, так и в Эмби. Это позволило бы ей
сегодня она могла бы с удовольствием послушать хорошо обученный оркестр, созданный
рабочими мельницы в Ли, которые летним вечером слушают приятную музыку на улице
the mills.

Из Эмби открывался вид на холмы на границе Уилтшира и кафедральный собор
город Солсбери, расположенный всего в каких-нибудь тринадцати милях отсюда, позволял мисс
Найтингейл - более широкое поле филантропических интересов. Она всегда была
готова принять участие в благотворительной работе по соседству, а также в
детской больнице и других проектах, основанных и проводимых ею
друзья мистер и миссис Сидни Герберт, впоследствии лорд и леди Герберт
из жизни Леа, вызвал у нее особый интерес в годы, непосредственно предшествовавшие
началу Крымской войны.

Не следует, однако, предполагать, что в ранние годы своего
взросления мисс Найтингейл полностью посвятила себя религиозной и
филантропической деятельности, хотя это и послужило серьезным фоном для ее социального развития
жизнь. Мистеру Найтингейлу, как человеку богатому и влиятельному, нравилось
видеть, как его жена и дочери принимают участие в жизни общества графства. В
зиму он провел хорошую сделку на Embley, которых было гораздо больше
и красивее, чем на жительство с каналами Freeview. Мистер и миссис Соловей был
большой круг друзей, и их дом был отмечен как место радушия
гостеприимство, в то время как их очаровательные и образованные дочери привлекли
множество поклонников.

Семья не ограничивалась только обществом графства. Они
иногда приезжали в Лондон на сезон, и Флоренс с сестрой
делали реверанс королеве Виктории, когда она была в расцвете своих ранних лет
вступил в супружескую жизнь и погрузился в веселье того времени.

Однако с годами Флоренс Найтингейл все меньше и
меньше интересовали волнения и удовольствия общества. Ее натура начала меняться.
жаждать какой-то определенной работы и более широкого поля деятельности
чем она находила в частной жизни. Две тяжелые болезни среди членов
ее семья развила в ней способности медсестры, и когда они больше не
требовали ее внимания, она обратилась к систематическому изучению сестринского дела.

[Иллюстрация: МИСС НАЙТИНГЕЙЛ.

(_ С рисунка._)

[_ К лицу, стр. 48._
]

Сегодня кажется почти невозможным осознать, насколько новаторской была идея
женщина по рождению и образованию стала медсестрой. Мисс Найтингейл была
пионером из пионеров. У нее самой тогда не было никакого четкого курса
перед ней было будущее, но она осознала важный момент, что
она не могла надеяться достичь чего-либо без обучения. Нужны были способности
и желание помогать больным и страждущим,
но важны были профессиональные знания. В письме, которое
Мисс Найтингейл написала в "Спустя годы молодым женщинам" на тему
"Работа и долг”, - она заметила: “Я бы сказала всем молодым леди, которые
призванные к какому-либо конкретному призванию, готовьтесь к нему, как подобает мужчине
относитесь к своей работе. Не думайте, что вы можете взяться за это иначе. Отправить
соблюдайте правила ведения бизнеса, как это делают люди, с помощью которых только вы
можете добиться успеха в Божьем бизнесе; ибо Он никогда не говорил, что он это сделает
свой успех и свое благословение даст отрывочной и незаконченной работе ”. И
в другом случае она написала: “Три четверти всего зла в
жизни женщин происходят из-за того, что они не соблюдают правила
обучения, которое считается необходимым для мужчин”.

Именно в таком духе мисс Найтингейл приступила к выбранной ею
работе, поскольку она была последним человеком, который “проповедовал, а не практиковал”.
совет, который она давала другим женщинам, когда сама поднималась до
глава ее профессии, оказала направляющее влияние на нее саму
испытательный срок.

Благотворительная работа, которая отличала ее как дочь сквайра,
дала ей полезный опыт и открыла глаза на необходимость
квалифицированных сиделок для больных бедняков. То, что сейчас называется “районным"
сестринским делом в тот период занималась Флоренс Найтингейл, и
позже ее внимание к сестринскому делу в армии было вызвано национальной
чрезвычайной ситуацией.

Именно в этот критический период своей жизни, когда ее разум формировался
для достижения такой высокой цели, Флоренс Найтингейл встретила Элизабет
Фрай. Первое рукопожатие этих двух женщин-первопроходцев
послужило бы сюжетом для художника. Мы представляем себе величественную и красивую
старую квакершу в характерном одеянии Друзей, протягивающую
сестринский прием молодой и серьезной женщине, пришедшей учиться
у ее ног. Одна быстро приближалась к завершению своей великой работы
для женщин-заключенных, а другая стояла на пороге
филантропической карьеры, которая должна была стать столь же выдающейся. У нас нет подробных
записей о том, какие слова были сказаны на этой встрече, но мы знаем, что
память о божественной личности Элизабет Фрай была постоянной
в последующие годы Флоренс Найтингейл вдохновляла меня.

Это была встреча родственных душ, но совершенно разных индивидуальностей.
Мы не видим, чтобы мисс Найтингейл предпринимала какие-либо попытки подхватить
мантию, быстро спадающую с опытной филантропки: у нее было
в ее способном мозгу формировалось собственное направление пионерской работы, но она была
стремясь почерпнуть что-нибудь из того богатого опыта, через который прошла ее
уважаемая подруга. Миссис Фрай в течение последних нескольких лет была
посещала тюрьмы и учреждения на Континенте и основала
небольшой учебный центр для медсестер в Лондоне. Она была подругой
Пастора Флиднера, основателя Kaiserswerth, и посещала это
учреждение. Отчет о его работе и протестантском ордене
диаконисс, который он основал для ухода за больными бедняками, приведенный
Миссис Фрай, произвел глубокое впечатление на Флоренс Найтингейл, и
это привело несколько лет спустя к ее зачислению в качестве добровольной медсестры в
это новое учреждение.

Тем временем она изучала систему больничных учреждений дома, потратив некоторое
месяцы в ведущих лондонских больницах и посещение больниц в Эдинбурге
и Дублине. Затем она предприняла продолжительное турне за границу и увидела, как
по-разному работают учреждения для больных во Франции, Германии и
Италия. Сравнение было не в пользу этой страны. Уход за больными
в наших больницах был в основном в руках самого грубого типа
женщин, не только необученных, но и черствых в чувствах и часто крайне
аморальных. Было мало что, что могло бы противостоять их пагубному влиянию, и
атмосфера учреждений, которые, будучи обителями больных и
умирающий, особенно нуждавшийся в духовных и возвышающих воздействиях, носил
деградирующий характер. Случайные визиты капеллана не могли
как-то повлиять на беспринципное поведение медсестры
, постоянно находящейся у постели больного. Обычное пьянство этих женщин стало тогда
общеизвестным, в то время как грязь и беспорядок, царившие в палатах, были
рассчитаны на то, чтобы порождать болезни. “Профессия", если медсестра того времени
могла претендовать на столь почетное звание, носила на себе такое клеймо позора
, что ни одна порядочная женщина не хотела ею заниматься, а если и хотела, то это было нечто большее
чем более вероятно, что она потеряет свой характер.

В отличие от этого отталкивающего класса женщин, с которыми мисс Найтингейл
к своему ужасу столкнулась в больницах Лондона, Эдинбурга,
и Дублину, и “Сэйри Гэмпс”, которые были единственными “профессиональными”
медсестрами, доступными для представителей среднего класса в их собственных домах, как она выяснила
на Континенте милая Сестра милосердия - благочестивая, образованная,
обученная.

На протяжении веков римско-католическая община обучала и выделяла
святых женщин для служения больным беднякам в их собственных домах и
основала больницы, укомплектованные медсестрами того же типа. Большой
многие из этих женщин были знатными дамами, которые работали на
благо своих душ и благополучие своей Церкви, в то время как все
получили надлежащее образование и выучку и отреклись от мира ради
религиозная жизнь. Прекрасный пример работы монахинь-сиделок
можно увидеть в причудливом старинном госпитале Святого Иоанна, с которым
хорошо знакомы посетители Брюгге. Это было одно из заведений, которые посетила
мисс Найтингейл, и, несмотря на религиозные различия, она смотрела с
глубоким восхищением на благотворительную работу сестер.

Проводя свои расследования из города в город, мисс Найтингейл
решила пройти курс обучения в недавно основанном
институте диаконисс в Кайзерсверте на Рейне. Там есть
Протестантское сестричество работало по тому же принципу, что и Сестры
Милосердия, и уже многое сделало для уменьшения бедности, болезней
и невзгод в своем собственном округе, и начинало расширять свою
влияние на другие немецкие города. В Кайзерсверте идеальная система
квалифицированного ухода за больными, которую мисс Найтингейл формировала в своем собственном сознании,
была свершившимся фактом.




ГЛАВА VI

_ АЛЬМА-МАТЕР ФЛОРАНС НАЙТИНГЕЙЛ И ЕЕ ОСНОВАТЕЛЬНИЦА _

Поступила дьяконицей в Кайзерсверт -Пастер Флиднер - Его ранний
Жизнь - Становится пастором в Кайзерсверте -Интерес к тюрьме
Реформа -Открывает небольшую тюрьму для уволенных женщин
Заключенные -Основывает школу и больницу диаконисс-Правила для
Диакониссы-Чудесное продолжение его работы-Его смерть-Мисс
Дань уважения Найтингейлу.

Таким образом, из приведенных замечательных примеров вытекают только наставления,
Она извлекла из них то, что они получили с Небес.

ПАПА Римский.


1849 год оказался незабываемым в карьере Флоренс
Найтингейл, потому что именно тогда она записалась добровольцем
медсестрой в Институт диаконисс в Кайзерсверте на Рейне, который
можно назвать ее Альма-матер. Это была первая школа подготовки
медсестер для больных, созданная в наше время, и это кажется счастливым
стечение обстоятельств привело к тому, что та, кому было суждено держать
голубой ленте сестринства милосердия мира следовало бы учиться
в его стенах.

[Иллюстрация: ПАСТОР ФЛИДНЕР, ОСНОВАТЕЛЬ KAISERSWERTH.]

Хотя она уже получила ценное представление о больничной работе и
менеджменте во время своих визитов в различные больницы в стране и за рубежом,
только приехав в Кайзерсверт, она обнаружила, что ее идеалы
реализованы. Здесь было протестантское учреждение, которое обладало всеми достоинствами
Римско-католических сестричеств без их ограничений.
Оно также зарекомендовало себя как находящееся под руководством пастора
Флиднер, человек простого и преданного благочестия и прирожденный филантроп.

У него хватило проницательности увидеть, что мир нуждается в услугах
обучал женщин бороться с пороками и болезнями, и с
этой целью он возродил должность диакониссы, которая была учреждена
раннехристианской церковью. Идея обучать женщин служению
больным и неимущим сегодня кажется достаточно естественной, но в юности мисс
Найтингейл это было совершенно ново. Участковая медсестра
тогда еще не была изобретена. Учреждение Кайзерсверт сочетало
больничный распорядок и обучение с благотворительной работой среди бедных
и отверженных.

Пастор Флиднер, основатель, действительно был родственной душой, и это
кажется уместным дать небольшой отчет о человеке, который оказал такое
заметное влияние на нашу героиню в дни ее испытательного срока.
Теодор Флиднер был всего на двадцать лет старше ее, родившись
в 1800 году в Эппштайне, маленькой деревушке недалеко от Рейна. Он был “сыном
пасторского дома”, поскольку и его отец, и дед были лютеранами
священнослужителями. В раннем возрасте он проявил желание стать силой во имя
добра в мире, и его чувствительные чувства были сильно задеты, когда
в детстве отец в шутку назвал его “маленьким пивоваром” на
рассказ о его пухлой круглой фигуре. Шутка сильно взволновала маленького Теодора
и заставила его почувствовать, что его натура, должно быть, очень плотская
и нуждается в большой дисциплине. В те дни он, вероятно,
прибегнул бы к упражнениям Сэндоу или велосипеду.

Конечно, Теодор был беден, и ему приходилось прокладывать себе путь от школы до
колледжа. Он учился в университетах Гиссена и Геттингена,
давая наставления в обмен на еду и жилье, и был не прочь
также заниматься физическим трудом. Он пилил дерево, чистил ботинки и выполнял другую
случайную работу. Он также сам чинил свою одежду, но несколько примитивным способом.
мода, потому что в письме к своей матери он говорит, что зашил
дыры на своих брюках белыми нитками, которые впоследствии закрасил.
Его каникулы проходили в том, что он преодолевал большие расстояния и питался
самым необходимым для жизни, чтобы познакомиться с
миром. Он изучал иностранные языки, много читал и, будучи студентом колледжа,
проявил задатки своего ума, собирая песни и
игры для детей, которые позже использовались в его собственном детском саду и
распространились по всему миру. Он также научился использовать травы и
приобрел много бытовых знаний по лечению болезней.

После окончания колледжа он стал преподавателем в частной семье в Кельне,
и мать его учеников следила за его поведением. Возможно,
у этой дамы были представления о физической культуре по поводу округлости его фигуры.
Однако Теодор, говоря о пользе, которую приносят уроки
хорошего поведения, необычно признает, что “мягкие пути и вежливые манеры очень помогают
продвигать Царство Божье”. Находясь в Кельне, он помогал
местному священнику в приходской работе и иногда проповедовал
в тюрьме, таким образом, получив представление о плачевном состоянии
освобожденных заключенных, что вдохновило его на более позднюю благотворительную работу в их интересах
.

Когда Теодору Флиднеру исполнилось двадцать два года, он получил
призвание стать пастором борющейся протестантской общины в
маленький городок Кайзерсверт на Рейне, недалеко от Зельдорфа, который он
принял. В Эппштейне, его родной деревне, он был рукоположен в сан в окружении
восхищенного семейного круга. Характерно, что молодой
пастор отправился пешком в Кайзерсверт и прибыл раньше, чем был
ожидается, чтобы избавить своих прихожан от расходов на организацию ему
приема.

Его положение было даже скромнее, чем у викария Голдсмита, поскольку он получал
скромную ежегодную стипендию в 180 талеров (; 27) и должен был делиться
священник с матерью своего предшественника, в то время как для того, чтобы сменить
свою собственную овдовевшую мать, он взял двух младших братьев и сестру, чтобы
жить с ним. Едва было устроено его скромное хозяйство, как
бархатная фабрика, от которой зависело протестантское население Кайзерсверта,
обанкротилась, и молодой пастор оказался в нищей семье.
стадо. Он получил еще два звонка, но его сердце было приковано к
Кайзерсверту, и он решил взять в руки посох, как
Апостолы, и отправиться в путешествие по протестантским странам в поисках помощи для
его народ. Он посетил Германию, Голландию и Англию и получил помощь
и ободрение.

Самая важная дружба, которую молодой лютеранский пастор завязал в
Лондон был с Элизабет Фрай. Работа этого благородного филантропа
среди заключенных Ньюгейтской тюрьмы стала для него откровением, и он
вернулся в свой приход Кайзерсверт, горя рвением творить
что-нибудь для заключенных на его родной земле. Он начал работать в
соседней тюрьме Денсельдорф, где он стал постоянным посетителем
и начал оказывать услуги. 26 июня 1826 года он сыграл важную роль в
основании в Дюссельдорфе первого немецкого общества по улучшению тюремной дисциплины
.

Большая проблема, стоявшая перед ним, заключалась в том, как защитить
освобожденных женщин-заключенных от злой жизни, к которой их привели
несчастливые обстоятельства, когда срок их заключения закончился
. У них, как правило, не было ни дома, ни защитника, и они были брошены
на весь мир с клеймом заключенного на них. Он решил
посвятить себя спасению и защите этих несчастных женщин.

В сентябре 1833 года он начал свой эксперимент, подготовив собственноручно
руками старую беседку площадью около двенадцати квадратных футов, которая стояла в
удаленной части его сада как убежище для освобожденных женщин-заключенных.
Он защитил его от ветра и дождя, сделал чистым и пригодным для жилья, и
поставив там кровать, стол и стул, помолился, чтобы Бог направил
какого-нибудь отверженного странника в это убежище. Однажды ночью бедная, покинутая женщина
представилась, и пастор и его добрая жена провели ее в
приготовленную комнату. Это обездоленное создание, размещенное в старом летнем домике,
фактически стало открытием ныне знаменитого Кайзерсвертского
учреждения. В течение зимы еще девять женщин добровольно
искали убежища, и работа продвигалась до тех пор, пока рядом с домом пастора не было построено новое отдельное здание
с собственным садом и
поле и предоставление жилья для двадцати женщин. Мадам Флиднер,
жена основателя, и мадемуазель Гебель, добровольная помощница,
отвечали за пенитенциарное учреждение.

У некоторых женщин были дети, и следующим шагом пастора Флиднера было
открыть школу для младенцев, во многом аналогичную современной
детский сад. Теперь пригодились детские игры и песенки, которые
коллекционировать было его хобби во время поездок за границу, когда он был
студентом колледжа. Учителя были нужны для расширяющейся
школы, и со временем была открыта обычная школа для подготовки
воспитательниц детских садов.

[Иллюстрация: МИСС НАЙТИНГЕЙЛ.

(_ С бюста в Клейдоне._)

Этот бюст был подарен мисс Найтингейл солдатами после
Крымская война, и был казнен покойным сэром Джоном Стилом.

[_ Лицом к лицу, стр. 61._
]

Однако идея, которая наиболее активно доминировала в сознании пастора, была
обучение женщин работе в больницах и уходу за бедными. В его
приходе Кайзерсверт было много бедности и некомпетентности среди
людей и не было средств для борьбы с болезнями. Через три года после того, как
он основал пенитенциарное учреждение для освобожденных женщин-заключенных, как
уже описывалось, он начал свое более важное предприятие по основанию
больницы для приема бедных пациентов и обучения
медсестры или диакониссы.

13 октября 1836 года была открыта “Больница диаконисс в Кайзерсверте”
практически без пациентов и без диаконисс. Для
своей больницы пастор выделил часть заброшенной фабрики,
остановка которой ввергла его народ в нищету в
первый год его пасторства - уникальный пример реализации
поэтической справедливости. Он снабдил “палаты” починенной мебелью, потрескавшейся
фаянсовой посудой и той утварью, которую смог выпросить. Его запас белья
вмещал всего шесть простыней. Но чистота ничего не стоила, и
в больнице это определенно было. В воскресенье утром после открытия
первая пациентка, бедная страдающая служанка, постучала в дверь
с просьбой впустить. В течение месяца поступили еще четверо больных, а затем
в течение года в примитивной
больнице было принято шестьдесят пациентов, и поступали средства на поддержку работы.

Почти одновременно с пациентами пришли медсестры. Сначала
единственная кандидатка представилась для обучения на диакониссу, а
за ней последовали несколько стажеров. В течение года семь медсестер
поступил в это заведение. В их поступлении не было ничего случайного
поскольку пастор, когда учреждал свой протестантский орден
диаконисс, составил простой свод правил. Ни одна диаконисса не должна была быть моложе
двадцати пяти лет, и хотя она была помолвлена сроком на
пять лет, она была вольна уйти в любой момент. Кандидаты были
торжественно приняты в общину и посвящены в свою работу
возложением рук пастором, который произнес последнее благословение в
слова: “Пусть Бог Отец, Сын и Святой Дух, три
Люди в едином Боге, благословляю вас; пусть Он утвердит вас в Истине до
смерти и даст вам после нее Венец Жизни. Аминь”.

Одежда диаконисс очень необычная и простая, но не
неподобающая. Оно состоит из простого синего хлопчатобумажного платья, белого фартука,
большого белого отложного воротника и белой муслиновой шапочки, закрывающей
лицо в старинном стиле и завязанной под подбородком большим бантом.
молодые девушки-стажерки выглядят очень мило и привлекательно в кепке,
которая, как правило, подчеркивает красоту свежего молодого лица, в то время как
это кажется особенно подходящим для пожилых женщин, которые перешли
с действительной службы в Дом отдыха, который будет предоставлен позже.

В отличие от своих римско-католических сестер, диакониссы Кайзерсверта не были
связаны обетом. Их призванием было быть слугами Христа
и слугами больных и бедных. Они могли в любое время вернуться
к своим семьям, если требовались их услуги, и были свободны
вступить в брак, но не оставаться после этого в больнице, как это было раньше
посчитали, что новые связи помешают полной преданности
своей работе.

Пастор Флиднер был человеком социальных инстинктов и сам был женат
дважды. Его первая жена прожила совсем недолго, и история его
второго ухаживания причудливо изложена в его дневнике. Он поехал в Гамбург
попросить Амалию Зивекинг взять на себя заботу о доме дьяконицы. Она была
не в состоянии выполнить просьбу, но порекомендовала вместо себя
подругу юности и ученицу Каролину Берто, которая работала медсестрой в
Больнице Гамбурга. Пастор был так доволен заменой, что
он предложил ей на выбор: либо взять на себя заботу о доме дьяконицы
или стать его женой. Кэролайн скромно предпочла сделать и то, и другое. Они были
сразу же поженились и провели свой медовый месяц в Берлине с целью
назначения первых пяти диаконисс в Charit; Больница,
вернувшись в свое время в Кайзерсверт, где молодая жена стала
матерью-диакониссой учебного заведения и преданной помощницей своего
мужа во всех его дополнительных работах.

Но вернемся к обучению диаконисс. После того, как учреждение
утвердилось во всех своих филиалах, кандидатка принимала решение о
поступлении независимо от того, хочет ли она обучаться на учителя или медсестру, и
была зачислена в _Krankenschwestern_ или _Lehrschwestern_ в соответствии с
по своему выбору. Каждый стажер проходит курс практических занятий
работа по дому. Она учится готовить, шить, гладить и скрести, принимая участие в
черной работе в больнице, и это позволяет ей быть полезной по-настоящему
помогать, когда она приходит в дома бедных. Стажера
также обучают простому ведению бухгалтерского учета, написанию писем и
чтению вслух. После прохождения общего курса она
переходит к конкретному обучению по своему выбору. Если она пожелает
чтобы стать медсестрой, она поступает в хирургическое и врачебное отделения
больницы; а если она учительница, то обучается в детском саду и
других школах.

Диакониссы Кайзерсверта не получают заработной платы, основная идея
заключается в том, что они должны отдавать себя работе. Им предоставляется бесплатное
питание, и каждый год им выдаются два синих хлопчатобумажных халата и два
фартука, а каждые пять лет - новое синее шерстяное платье и черный
фартук из альпаки для лучшей носки. Время от времени они получают новую верхнюю одежду
которая состоит из длинных черных плащей и черных шляпок, которые подходят
плотно прилегает к белому колпачку. Если у диакониссы есть частная собственность, она
сохраняет полный контроль над ней, и после ее смерти она возвращается к ней
ближайшая родственница, если она не распорядилась ею иным образом по завещанию. Каждой
диакониссе положена небольшая сумма на карманные расходы.

В течение первых десяти лет основания Kaiserswerth Pastor
Флиднер распространял свою систему диаконисс, пока не создал
шестьдесят медсестер в двадцати пяти различных центрах, и звонки поступали
со всех сторон. В 1849 году он оставил свой пасторский пост, чтобы путешествовать
по поводу создания филиалов в разных частях света. Его
первое долгое путешествие было в Соединенные Штаты, чтобы проводить диаконисс
в немецкий приход доктора Пассавана в Питтсбурге; а второе - чтобы
Иерусалим, где он основал “материнский дом” с четырьмя диакониссами на
Горе Сион в здании, подаренном королем Пруссии. Это отделение
обязуется ухаживать за всеми больными, независимо от вероисповедания, и формирует
школу подготовки медсестер на Востоке.

Из Иерусалима он отправился в Константинополь, основал там филиал
, а затем отправился в Александрию, Бейрут, Смирну, Бухарест,
и другие места. Он уже открыл дом для диаконисс в Лондоне.
Учреждения быстро распространились по Германии, и в наши дни в Отечестве
едва ли найдется город любого размера, в котором не было бы своего
приюта диаконисс, который бесплатно посылает сиделок к бедным и
обеспечивает семьи среднего класса за умеренную плату. Последние годы
жизни пастора прошли в телесных страданиях, но он все еще держал свою
руку на руле. Его последней работой было основание в Кайзерсверте Дома
отдыха для вышедших на пенсию диаконисс. Добрый человек был очень обрадован не
только чудесным продолжением своей работы - он оставил после себя
сотню домов посещали четыреста тридцать диаконисс - но на
плоды, которые посеянные им семена принесли в сердце
английской леди, ставшей героиней Крымской войны. С
особым интересом он следил за работой Флоренс Найтингейл в
той кампании, поскольку ее деяния пролили свет на ее Альма-матер.

4 октября 1864 года пастор Флиднер, используя слова мисс Найтингейл,
“отошел в свой _славный_ покой”. Едва ли не последними его словами были: “Когда я
оглядываюсь назад на свою жизнь, я ценю, насколько она была полна благословений;
каждый удар сердца должен был быть благодарностью, а каждый вздох - восхвалением”.

Комментируя его работу, мисс Найтингейл сделала такую характеристику
резюме: “Пастор Флиднер начал свою работу с двух кроватей под крышей,
не с воздушным замком, и Кайзерсверт сейчас распространяет свои
благословения и своих диаконисс почти по всем протестантским землям ”.




ГЛАВА VII

_ВХОД В КАЙЗЕРСВЕРТ: ПРОСЬБА О ДИАКОНИССАХ_

Интересное письмо - Описание мисс Найтингейл, когда она
поступила в Кайзерсверт - Свидетельства ее популярности - Впечатляет
Прощание с пастором Флиднером.

Путешествующий ум - это католический ум, воспитанный на исключительности
и эгоизме. - А. БРОНСОН ОЛКОТТ.


Когда Флоренс Найтингейл поступила в больницу диаконисс в
Кайзерсверте, это учреждение, если считать первую примитивную
тюрьму, существовало шестнадцать лет. Он уже
состоял из больницы и учебного дома для диаконисс, семинарии
для учителей начальных классов, детского сада, сиротского приюта и
исправительное учреждение, но было небольшим по сравнению с обширным поселением
в наши дни. Это было сделано на очень простых и примитивных принципах, и
медсестры почти полностью происходили из крестьянского сословия. Мода на
“женских” медсестер была практически неизвестна. Диаконисса Райхардт, первая
сестра, зачисленная в это учреждение, все еще находилась там во время
Пребывания мисс Найтингейл.

Интересный фрагмент автобиографии, касающийся ее дней в Кайзерсверте,
приводится мисс Найтингейл в письме, хранящемся у властей
Британского музея. Письмо было отправлено в ответ на их просьбу о
экземпляре "Небольшой истории Кайзерсверта", которую мисс Найтингейл
опубликовала после своего возвращения из учебного заведения и была спешно
написано карандашом. Оно датировано 24 сентября 1897 года, из ее дома 10,
Саут-стрит, Парк-лейн, и гласит следующее: -

“ГОСПОДА. ДЮБАУ,--

“Вчера сюда звонил джентльмен от вас и просил копию
моего "Кайзерсверта" для, я полагаю, Британского музея.

“Со вчерашнего дня был начат поиск, но были найдены только два экземпляра
, и один из них порванный и грязный. Я посылаю вам
наименее неприятный на вид. Вы увидите дату 1851 года, и после того, как
отпечатанные копии были розданы, я не думаю, что когда-либо
думал об этом.

“Я сам дважды проходил там стажировку. Конечно, с тех пор
больничный и участковый медперсонал добились больших успехов. Действительно,
участковый медперсонал был изобретен.

“Но никогда я не встречал более высокой любви, более чистой преданности, чем
там. Не было никакого пренебрежения.

“Это было тем более примечательно, что многие из диаконисс
были простыми крестьянами (когда я был там, ни одна из них не была благородной женщиной).

“Еда была плохой - никакого кофе, кроме кофе в зернах - никакой роскоши, но
чистота.

“ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ”.

Можно себе представить волнение среди хороших простых
диакониссы порхали вокруг в своих синих хлопчатобумажных платьях, белых
фартуках и строгих муслиновых чепцах, когда стало известно, что английская леди
с богатством и положением приехала учиться к ним. То, что такая
женщина добровольно взяла на себя обязанности больничной медсестры,
ухаживая за больными бедняками своими нежными руками, было в то время
почти беспрецедентным. Но “фрейлейн Найтингейл” быстро освоилась
среди своих коллег-медсестер и стремилась научиться всему, чему могли научить ее более
опытные. Она принимала как дневной, так и ночной уход и
внедрен во все отрасли работы. Одетая в простое платье медсестры
она двигалась по палатам больницы, неся с собой очарование своего присутствия
от койки к койке, как ей позже предстояло делать в Скутари. Был ли там
трудный случай или предстояла операция, англичанин
Фрейлейн обязательно была на месте.

В этот период мисс Найтингейл была в расцвете сил и красоты
ранняя женственность. Она была высокой, стройной и грациозной, с обилием
каштановых волос, аккуратно уложенных по обе стороны высокого широкого лба,
у нее были проницательные серо-голубые глаза и рот, который, хотя и был твердым,
указывало на чувство юмора. Диакониссы, с которыми она могла
разговаривать на их родном языке, сочли ее занимательной собеседницей, потому что она
обладала острым умом, некоторой домашней проницательностью выражений,
и знания, полученные не только благодаря превосходному образованию, но и
благодаря хорошему опыту зарубежных поездок. Помимо всего прочего, она
отличалась способностью приспосабливаться к обстоятельствам,
и она привыкла к скромной пище и простой рутине жизни
в Кайзерсверте так легко, как будто она никогда не знала утонченного
роскошь дома ее отца. Неудивительно, что милые старушки
лица дьякониц на пенсии, доживающих последние дни
в Доме отдыха Кайзерсверт, сегодня озаряются улыбками на
упоминание о “Фрейлейн Найтингейл”. Некоторые могут вспомнить ее милостивое
любезное присутствие среди них, и все чувствуют общее удовлетворение
то, что ее почетное имя внесено в список сестер.

Сестра Агнес Джонс, преданная и знаменитая медсестра Ливерпуля, была
в Кайзерсверте в 1860 году и описывает впечатление, которое произвела мисс
Личность Найтингейл повлияла на диаконисс. Она написала в
письме другу: “Их любовь к мисс Найтингейл так велика;
она пробыла там всего несколько месяцев, но они так хотели увидеть ее снова. Я
много расспрашивал о ней; такой любящий и прекрасный женственный характер
у нее, должно быть, очень религиозный характер. Сестра С. рассказала мне, что многие больные
помнили многое из ее учения, и некоторые умерли счастливыми, благословляя ее
за то, что она привела их к Иисусу ”.

Хотя обучение работе в больнице было главной целью мисс Найтингейл
при поездке в Кайзерсверт, ее глубоко интересовали все
Пастор Флиднер разработал планы помощи бедным в своем приходе и совершил
большую часть того, что в наши дни назвали бы “посещением района”,
вместе с фрау Флиднер. Она также проявляла большой интерес к школе
и учительской семинарии, и у нее завязалась теплая дружба с Генриеттой
Фрикенхаус, первая школьная учительница в Кайзерсверте, которая все еще
руководила семинарией и к тому времени подготовила четыреста
кандидатов.

Пастор Флиднер бросил приходскую работу, чтобы уехать за границу и основал
учреждения для диаконисс в разных городах в то время, когда мисс
Найтингейл впервые приехала в Кайзерсверт, но они иногда встречались, и
во время последней части ее пребывания он был дома и принимал, как май
легко представить глубокий интерес к обучению столь блестящей
и выдающейся ученицы. Мистер Сидни Герберт посетил Кайзерсверт
во время испытательного срока мисс Найтингейл и, следовательно, имел возможность
о том, что видел эффективную подготовку леди, которая позже стала его
заслуженным помощником в реформировании больниц и сестринского дела.

Когда Флоренс Найтингейл ушла , произошла очень впечатляющая сцена
Kaiserswerth. Нынешний глава учреждения, пастор Д;Ссельхофф,
говорит мне, что его мать, старшая дочь пастора Флиднера,
живо вспоминает сегодняшнюю сцену. Попрощавшись с
диакониссами, мисс Найтингейл склонила голову к пастору и попросила
его благословения. Положив руки ей на голову и обратив лицо к
небесам, он молился, чтобы ее пребывание в Кайзерсверте было драгоценным
плод и ее великие силы будут посвящены служению человечеству.
Затем, повторив свою обычную формулу: “Пусть Бог Отец, Сын и
Святой Дух, три Личности в одном Боге, благословляет вас; пусть Он утвердит
вас в Истине до самой смерти и даст вам после смерти Венец Жизни.
Аминь” - он отправил ее вперед, посвятив служению больным и
страждущим. Он и не подозревал, каким будет масштаб этого служения
. Учителю и ученице не суждено было встретиться снова, но добрый
пастор дожил до того, чтобы услышать, как имя Флоренс Найтингейл разносится по
миру.

После возвращения мисс Найтингейл домой из своего второго пребывания в
Кайзерсверте в 1851 году она опубликовала брошюру об этом учебном заведении,
и во введении дает несколько отличных советов девушкам того времени
. Ее замечания могут показаться немного устаревшими сегодня, но они
интересны, поскольку демонстрируют стремление к полезной работе, которое начинало
стимулировать женщин из праздных слоев общества и которое должно было быть
направляется в фитинговые каналы. Тогда раздался громкий крик
необученных. Женщины жаждали профессии, но лишь немногие прошли
определенные курсы обучения.

Мисс Найтингейл была в этот период пионеркой своего пола и
определенно “продвинутой” женщиной, но стремление к свободе действий было
обладая от природы уравновешенным характером. Она выступила с призывом
от имени женщин поощрять их к поиску работы
и должным образом обучать их для своей работы. В "Кайзерсверте" она рассматривает
более конкретно профессию медсестры или диакониссы, но в качестве
прелюдии к небольшой работе она ссылается на положение женщин в
ее собственный век. Существует “старая легенда, ” пишет она, “ что
девятнадцатый век должен стать веком женщин”, но она думает, что
до настоящего времени (1851 г.) он принадлежал не им. Она великодушно
освобождает мужчину от вины. Вина была не его, ибо “ни в одной
стране женщине не была предоставлена такая свобода развивать свои силы”, как
в Англии. “Ее [женщину] больше не называют педантичной, если ее способности
проявляются в разговоре. За писательницей ухаживают, а не избегают ”. Женщины,
по ее мнению, достигли необычайного интеллектуального развития, но
как человеческие существа не могут двигаться двумя ногами одновременно, если не прыгают, так
в то время как интеллектуальная нога женщины сделала шаг вперед,
практичная нога осталась позади. “ Женщина, ” говорит мисс Найтингейл,
“стоит криво. Ее воспитание к действию не поспевало за ней
образование к приобретению знаний. Женщина восемнадцатого века была
возможно, счастливее, когда практика и теория были наравне, чем ее более
образованная сестра девятнадцатого века. Последняя желает, но
многого не умеет! Первая - то, чего она хотела
по крайней мере, то, что она могла сделать”.

Похоже, что когда мисс Найтингейл была молодой женщиной, была мода
превозносить незамужнюю девушку по сравнению с ее сестрой, которая поступила
узы брака входили в моду, но на данный момент наш
героиня была необычайно искренней. “В последнее время вошло в моду, - говорит она
, “ называть себя ‘старыми девами", выступать против отношения к браку как к
призвание всех женщин - заявлять, что одинокая жизнь так же счастлива, как и
замужняя, если бы люди только так думали. Так является ли воздух таким же хорошим элементом для рыб, как
вода, если бы они только знали, как в ней жить.
Покажите нам, как быть незамужней, и мы согласимся. Но до сих пор мы не
обнаружили, что молодые англичанки были убеждены. И мы должны признаться
что _при нынешнем положении вещей_ их ужас от того, что они ‘старые
служанки кажутся оправданными ... жизнь без любви и деятельность без
цели ужасны в идее и утомительны в реальности ”.

Мисс Найтингейл не затрагивает вопроса о том, что неравенство между
количеством полов делает одиночество не выбором, а необходимостью
многим женщинам и что в интересах тех, кто должен остаться
незамужним, девочкам следует обучать определенному призванию в жизни
так же, как и мальчикам.

Далее она говорит о стремлении женщин к работе и _ennui_
которое возникает из-за ее отсутствия, и рисует картину пяти или шести
дочери, живущие в зажиточных домах и не имеющие другого занятия, кроме как
посещать занятия в воскресной школе, и девочки из среднего класса, которые
становятся обузой для отцов и братьев.

Она отпускает несколько характерных острот в адрес молодых леди, которые пытаются
прогнать _ennui _ небольшим посещением прихода, и из-за их
недостатка знаний преуспевают только в деморализации бедных. В доказательство
этого мисс Найтингейл рассказывает историю о том, что однажды, войдя в
коттедж, который обычно был опрятным, она обнаружила, что все перевернуто
вверх дном.

“ Ла! сейчас же! почему, мисс, - сказала хозяйка коттеджа, заметив изумленный взгляд своей гостьи
, “ когда приезжают дамы с визитом из округа, если бы мы этого не сделали
поставь все шиворот-навыворот, они бы нам ничего не дали”.

“Иметь возможность посетить _well_, - говорит мисс Найтингейл, комментируя
вышеупомянутый инцидент, - одно из редчайших достижений. Но когда
достигнуто, какое благословение как для посетителей, так и для посещаемых!”

Эти замечания относительно работы женщин были предварительными
перед тем, как затронуть тему диаконисс. Мисс Найтингейл
вернулась из Кайзерсверта, полная энтузиазма по поводу своего призвания
квалифицированная сиделка и посетительница бедных, и пыталась
познакомить своих молодых соотечественниц с тогда еще весьма новой темой
как способ избавиться от апатии и _ennui_. То, что она чувствовала
что почва была опасной, показано подробным описанием
связи должности диакониссы с ранним христианством
Церковь, которую она сочла необходимым отдать, чтобы развеять
Протестантские опасения, что диаконисса была переодетой монахиней.

В наши дни, когда женщины активно заняты в церковной работе и
благотворительности, и когда их помощь приветствуется духовенством в
приходы по всей стране, кажется странным обнаружить, с какой осторожностью
Мисс Найтингейл рекомендовала должность диакониссы. Она трудится
используя схоластические аргументы и цитируя Отцов Церкви. Святой Златоуст
говорит о сорока диакониссах, работавших в Константинополе в четвертом
веке. Святые женщины ордена работали среди вальденсов,
Богемского и Моравского братств. Лютер пожаловался на нехватку
диаконисс по соседству, добавив: “Женщины обладают особой грацией
облегчать горе, и слова женщин трогают человека больше, чем
таковы мужчины ”. При королеве Елизавете в
протестантской церкви были введены диакониссы во время государственной службы. Отцы-пилигримы, когда
их впервые привезли в Амстердам и Лейден, взяли с собой своих диаконисс
и мисс Найтингейл приводит в пример Амстердамский
диаконисса, которая сидела на своем месте в церкви с маленьким березовым прутиком в
в руке, чтобы поправлять детей, и рассказывает, как она обратилась к
молодых девушек за их услуги, когда они были больны, и ее
“слушались, как мать в Израиле”.

Она считает ясно доказанным, что до создания
орден сестер милосердия Святого Винсента де Поля в 1633 году, должность
диакониссы была признана всеми подразделениями христиан, и
поэтому не была заимствована у Римско-католической церкви. Причина, по которой
такие сестричества не процветали среди протестантов, заключалась в
отсутствии подготовительных школ и воспитательных домов. Эта потребность была
удовлетворена в институте Кайзерсверта, и она переходит к
истории его основания и роста. Там она нашла свой
идеал, и следующие несколько лет ее жизнь была посвящена филантропии
и религиозная работа. Военная медсестра еще не появилась на ее
горизонте.




ГЛАВА VIII

"ПЕРИОД ОЖИДАНИЯ"

Посещает сестер Святого Винсента де Поля в Париже-Болезнь-Возобновление
Старая жизнь в Леа Херст и Эмби -Интерес к Джону Смедли
Система водолечения - мистер и миссис Сидни Герберт
Благотворительность -Работа в приюте для больных на Харли-стрит
Гувернантки - Болезнь и возвращение домой.

Служат и те, кто только стоит и ждет.--МИЛТОН.


Прошло еще три года, прежде чем была вызвана Флоренс Найтингейл
за великое дело всей ее жизни. Покинув Кайзерсверт, она ненадолго задержалась
по пути домой она побыла с сестрами Святого Венсана де Поля в Париже.
Она была лишена религиозного фанатизма в стремлении к знаниям и
искренне восхищалась преданной и бескорыстной работой этой римско-католической общины
сестричество. Они действительно были сестрами милосердия, а больницы и
школы их общины приобрели всемирную известность. Их
в тот период учреждения имели преимущество перед Кайзерсвертом
в том, что они находились в давно налаженном рабочем порядке. И в Париже мисс
Найтингейл нашел возможность изучать хирургию в больницах.
Мастерство парижских хирургов стояли необыкновенно высокие, и она могла
едва ли имели лучшую землю для наблюдения, чем французы
капитал. Вместе со своими хорошими подругами, сестрами Найтингейл, мисс
посетила дома бедных и подробно ознакомилась с их
методами организованной благотворительности.

[Иллюстрация: СЭР УИЛЬЯМ ХОВАРД РАССЕЛ.

(_фото Elliott & Fry._)

[_ К лицу, стр. 80._
]

Занимаясь этой интересной работой, мисс Найтингейл заболела.
Теперь она на личном опыте убедилась в мастерстве и нежной заботе
сестер, которые ухаживали за ней до полного выздоровления.

Как только она смогла путешествовать, она вернулась к своей семье и
завершила восстановление здоровья в живописных окрестностях
своих любимых домов Эмби Парк и Леа Херст. Там она провела
последующие месяцы, занимаясь своей старой работой тихой благотворительности среди бедных
и немощных в приходах, где ее имя уже тогда было нарицательным
. Прибавилось к ней доброты душевной, которую люди давно знали,
“Мисс Флоренс” к этому времени вернулась из “феррен партс” со знанием
ухода за больными, которое поразило деревенский ум. Ходили слухи, что
она могла вправить сломанную ногу лучше, чем доктор, и у нее были средства от
“ревматизма” и люмбаго, которые заставляли стариков снова чувствовать себя молодыми, а что касается
ее лосьоны для глаз: “Да ведь их было достаточно, чтобы испортить зрелище
народ”.

В этот период в непосредственной близости от дербиширского дома мисс Найтингейл
трудился “доктор” Джон Смедли, отец
Водолечение и основатель ныне знаменитой “Водолечебницы Смедли” в
Мэтлок Бэнк. Хотя мисс Найтингейл, я полагаю, не была сторонницей водолечения специально
, она всегда была сторонницей
простых правил здоровья и диеты в противовес медикаментозному лечению. Она
не могла не испытывать глубокого интереса к экспериментам, которые
добрый Джон Смедли и его мать проводили практически у нее дома
и они являются частью среды, которая формировала ее
думайте об этом в данный период.

Старый каменный дом, в котором Джон Смедли жил, когда был
экспериментировал, все еще стоит у подножия крутой дороги, ведущей
посвящается Леа Херст. Он был разделен на три небольших жилища, но
наружная ограда, через которую миссис Смедли обычно передавала вещи своего сына,
простые средства для жителей деревни и сотрудников Smedley's
Старые жители до сих пор указывают на мельницы на противоположной стороне дороги
. Деревня была особенно хороша для пионерской работы такого рода
из-за сотен рабочих, в основном женщин и девочек, из
окружающей сельской местности, которые получили работу в Lea Mills.
Дербиширские каменоломни и плавильные заводы в окрестностях также давали
дальнейшие пациенты для лечения. Со временем Джон Смедли открыл
две бесплатные больницы рядом с его домом, одну для мужчин и одну для женщин,
и пациенты проходили водолечебницу с такими
благотворные результаты, которые он дал, основав водолечебницу, известную
под своим именем в Мэтлоке.

Во время учебы в Эмби мисс Найтингейл очень заинтересовалась великодушными
планами мистера Сиднея Герберта, впоследствии лорда Герберта Ли, и его
опытная и красивая жена, которые были друзьями и соседями.
Резиденция Гербертов, Уилтон-Хаус, находилась в нескольких милях от Эмби на
Граница Уилтшира, и в этот период они были заняты основанием
детской больницы, школ и других филантропических предприятий,
и активно интересовались схемами эмиграции бедных
женщин. Однако позже мы поговорим об очень приятной дружбе
, существующей между мисс Найтингейл и лордом и леди Герберт из Ли.

Как только здоровье мисс Найтингейл восстановилось, она покинула тихую
обстановку своего загородного дома ради филантропической деятельности
в Лондоне. Ее очень интересовала Неровная школьная работа
Графа Шефтсбери и пожертвовала средства от своей недавно опубликованной книги
брошюра о Кайзерсверте, напечатанная воспитанниками
Лондонской колониальной школы для оборванцев, на благотворительные цели.

Выбирая направление благотворительной деятельности, мисс Найтингейл находилась в
этот период был вызван желанием помочь бедным дамам, многие из которых
страдали молча и без внимания, и в основном из-за их отсутствия
о надлежащей подготовке к прибыльным профессиям. Уже упоминалось
о ее призыве, исходящем из здравого смысла, о том, что женщины должны проходить обучение
чтобы подготовить их к работе, выступая за возрождение ордена
диаконисс. Но в то время как она стремилась повлиять на девушек будущего,
Мисс Найтингейл считала своим настоящим долгом утешать и скрашивать
жизни бедных леди, которые оказались беспомощными в жизненной гонке. С
этой целью она взяла на себя заботу о приюте для больных на Харли-стрит
Гувернантки, [A] который находился в очень неудовлетворительном состоянии.

[A] Теперь известна как Больница для благородных женщин-инвалидов.

Много написано о низкооплачиваемой частной компании, с которой плохо обращались
гувернантка прошлых дней. Ее беды, а иногда и ее махинации,
были предметом торговли романтиков. Когда хорошенькое юное создание
в дешевом трауре появлялось в Грейндж в качестве гувернантки для младших
детей, можно было предвидеть гордую, суровую хозяйку, доставляющую хлопоты и
оскорбляющие учеников и разбитое сердце из-за сына сквайра,
почти наверняка. Но романист редко следовал примеру гувернантки
после интересного возраста молодости и красоты; если бы он это сделал, то
можно было бы рассказать грустные истории о старости без друзей, нужде
и нужде. Дом на Харли-стрит был основан для оказания помощи таким, более
особенно те, у кого было плохое здоровье. В этом учреждении мисс
Найтингейл нашла работу, которая активно использовала знания по
уходу за больными, которые она приобретала, дала выход ее женственности
доброжелательности, предоставила поле для проявления ее организаторских способностей
способностями и оказался ценной подготовкой к тому, что ждало его в будущем.

Дом приходил в упадок из-за бесхозяйственности и нехватки средств,
и его новый управляющий принялся за работу с характерным для него методом. Она
получила пожертвования от своих друзей, вдохновила старых подписчиков на новый
уверенности и сумел снова поставить учреждение на ноги, но
не без серьезного переутомления.

Дама, посетившая ее в это время, говорит о неустанном труде, который
Мисс Найтингейл вложила в это учреждение. “Ее можно было найти, - пишет она
, “ среди различных обязанностей в больнице - для
Дом был в основном санаторием - организовывал медсестер, занимался
перепиской, рецептами и счетами; короче говоря, выполнял все
обязанности трудолюбивой медсестры, а также в значительной степени финансировал
учреждение”.

Мисс Найтингейл полностью отгородилась от внешнего общества и
лишь изредка принимала у себя самых близких друзей. Ее усердие
принесло плоды в улучшении состояния Дома, а не только в его
комфорте, который она привнесла в него. Работа с больными и
сварливыми женщинами, озлобленными и ставшими чувствительными и требовательными из-за
неудачных обстоятельств их жизни, была нелегкой, но
Мисс Найтингейл обладала спокойным и жизнерадостным духом, который мог сносить
немощи слабых. И поэтому она продолжала трудиться в скучном доме.
на Харли-стрит летом и зимой, внося порядок и уют
из ужасного хаоса и проявляя себя настоящим другом и помощником для больных
и убитых горем женщин. Наконец напряжение оказалось непосильным для ее
хрупкого тела, и она была вынуждена с большой неохотой отказаться от своей
задачи.

Она снова вернулась в Эмли-парк к Леа Херст, чтобы поправить здоровье.
Когда несколько месяцев спустя прозвучал высший призыв в ее жизни и она была
призвана к работе, к которой, казалось, особое Провидение
готовило ее с детства, она оказалась готовой.




ГЛАВА IX

_СИДНИ, ЛОРД ГЕРБЕРТ ИЗ ЛИ_

Гладстон о лорде Герберте -Ранняя жизнь лорда Герберта-Его
Мать -Карьера в колледже -Входит в общественную жизнь-В качестве секретаря во время
Война-Благотворительная работа в Солсбери-Леди Герберт-Дружба с
Флоренс Найтингейл - снова военный министр.

Сформирована по старому доброму плану,
Настоящий, храбрый и совершенно честный человек.

УИТТИЕР.

Никто не знал тебя, кроме как любить тебя,
Никто не называл тебя по имени, кроме как восхвалять.

ХАЛЛЕК.


“Я бы хотел”, - писал Гладстон Ричарду Монктон-Милнсу (впоследствии лорду
Хоутон) в октябре 1855 года: “что кто-нибудь из тысячи тех, кто в прозе
справедливо прославляет мисс Найтингейл, скажет хоть одно слово в защиту этого человека
о ”рутине", которая придумала и спроектировала ее уход, - Сидни Герберт".

Следуя столь уважаемому совету, я предлагаю попытаться сделать небольшой
рассказ о карьере и личности этого исключительно привлекательного
человека, который возглавлял Военное министерство, когда Флоренс Найтингейл
и ее штат медсестер был отправлен на помощь раненым солдатам
в Крыму. Никакой _жизни_ у лорда Герберта из Леа на момент
статья опубликована, хотя одна, как я понимаю, находится в процессе
подготовки. Имя Сидни Герберт известно как имя
военного министра, который вопреки официальной традиции завербовал
преданность и организаторскую силу женщин на благо наших солдат
погибающий в чумных больницах Востока.

Сидни Герберт родился в Ричмонде в графстве Суррей 16 сентября 1810 года,
и был вторым сыном Джорджа Августа, одиннадцатого графа Пембрука,
от его второй жены, графини Кэтрин, единственной дочери графа
Воронцов, посол России при британском дворе. Его дядя по материнской линии,
Принц Майкл Воронцов был товарищем Веллингтона по оружию и
основателем эпохи процветания в Крыму.
Мать Сидни Герберта, хотя и была русской по происхождению, в основном выросла и образовалась
в этой стране и благодаря официальному положению своего отца попала в Придворную атмосферу как
девушка. Он многим был обязан ее примеру и
обучению. Ее описывают как женщину с острым умом
и здравыми суждениями, большой щедростью и благородной осанкой. Ее муж,
Лорд Пембрук, умер, когда их сыну Сидни было около семнадцати, и ее
влияние сформировало его раннюю зрелость.

Он получил образование в Харроу под руководством доктора Батлера и поступил в Ориэл
Колледж в Оксфорде в 1828 году, где он считался элегантным ученым и
был отмечен как оратор в Объединенном дискуссионном обществе, когда он сравнялся с ним
по силе рядом с Гладстоном, Раунделлом Палмером и другими выдающимися
молодые ораторы. После его вступления в общественную жизнь в качестве члена парламента от Южной Кореи
Уилтшир в первом реформированном парламенте 1832 года Сидни Герберт был
считался изящным и образованным молодым тори.

Сэр Роберт Пил, вступив в должность в 1834 году , предложил Сиднею Герберту пост
в правительстве, и для него было характерно, что он отказался от
Должности начальника казначейства, потому что обязанности были незначительными, и принял
трудоемкую должность секретаря Контрольного совета, которую он занимал
во время приема Пила. Он вернулся в офис к своему старому руководителю
в 1841 году в качестве секретаря Адмиралтейства. Занимая эту должность
Сидни Герберт приступил к реформированию Военно-морской школы в Гринвиче,
в которой тогда обучалось около восьмисот мальчиков и которая была центром поддержки
военно-морского флота. Занимаясь таким образом, он демонстрировал эту административную
способность, которая позже так ярко проявилась в его усилиях от имени
сестринской службы.

В 1845 году он был переведен на должность военного министра с
местом в Кабинете министров. Он уделял особое внимание полковым
школам и провел очень необходимые реформы в их управлении,
а также возбудил расследование состояния королевских вооруженных сил
Убежище в Челси. После отставки министерства сэра Роберта Пила,
Сидни Герберт покинул свой пост, и его работа по военной реформе оставалась в
приостановленной.

Он оставался вне должности в течение шести лет, и в течение этого периода
посвятил себя в основном частной филантропии в окрестностях
своего дома, Уилтон-Хауса, недалеко от Солсбери. Он женился в 1846 году
Элизабет, дочь генерала Аске А'Корта и племянница лорда
Хейтсбери, молодая леди исключительной красоты и обаяния, которая больше всех участвовала
с сочувствием участвовала в его многочисленных филантропических предприятиях и сама
учредила несколько благотворительных программ. Она стала автором
нескольких книг, посвященных биографии и путешествиям.

Флоренс Найтингейл была частой гостьей в Уилтон-Хаусе и мистером
и миссис Сидни Герберт была одной из самых дорогих и отзывчивых ее людей
Друзья. Она проявила большой интерес к приюту для золотушных детей,
который они основали и содержали в Мадифорде в Хэмпшире, и была
способна оказать большую практическую помощь в его управлении. Получив известие от
Мисс Найтингейл рассказала об одной ванне, применение которой, как она видела, дало
хороший эффект в Кайзерсверте, мистер Герберт закупил ингредиенты в
этом отдаленном заведении для использования в доме Мадифордов. Легко можно
представить, насколько полезными были ее технические знания для ее друзей в их
различных начинаниях и как близкие интересы все больше и больше сближали их
.

Человечность во всех ее проявлениях импонировала мистеру и миссис Сидни Герберт. Они
построили в Уилтоне образцовый жилой дом для сельскохозяйственных рабочих
и разработали планы эмиграции бедных женщин. Они были настолько активно
заинтересованы в последнем, что часто сопровождали
группы эмигрантов на судно, чтобы ускорить их путь. Некоторые
из их более поздних планов касались создания дневных комнат и
институтов в сельских районах вокруг их уездного города Солсбери.

Как и мисс Найтингейл, Сидни Герберт была преданным работником в
связан с Существующей Церковью и проявил себя щедрым
благотворителем своей епархии. Он построил за свой счет ; 30 000
великолепную церковь в Уилтоне и подарил новый дом священника и территорию.
Он также построил новую церковь в Бемертоне в память о своем святом
родственнике, Джордже Герберте, и щедро пожертвовал на восстановление
церквей в епархии Солсбери. Он был большим сторонником
епископов-миссионеров. О нем хорошо было сказано, что “роль беды
его частная благотворительность истощила бы терпение любого читателя”. Он был
основатель больниц, строитель церквей, содержатель
школ, и его правая рука не знала, что дает его левая рука.

В общественной жизни Сидни Герберт был очаровательной личностью, и
его можно охарактеризовать как современного рыцарского героя. Он был поразительно
красив, с властной фигурой и придворными манерами. Он казался
обладателем всех социальных преимуществ - высокого происхождения, большого поместья,
красивой жены и детей, одного из самых счастливых домов в Англии,
множество достижений, приятная речь, серебристый голос, неотразимые манеры
и редкая способность заводить друзей. Было сказано , что мужчины
дали бы Сидни Герберту то, чего они не дали бы никому другому.
В молодости Дизраэли насмехался над Сидни Гербертом как над
произносителем “красивых речей”, но позже он доказал, что за безупречной внешностью его личности скрывается твердость характера
.

Кроме того, он был, как описывал его Гладстон, “человеком рутины”. Его
труды были непрестанны; он никогда не щадил себя и отказался от жизни и
роскоши ради тяжелого труда и неприятностей. Его трудолюбие и организаторская сила
были замечательны. “Столь же велики были дела лорда Герберта”, - сказал мистер
Гладстон, имея в виду реформы армии, которые он провел после
Крым“, было нечто, если возможно, еще более великое, и это
был характер лорда Герберта.... Его мягкость сочеталась с
скромностью, равной которой я, например, никогда не знал ни в одной сфере жизни ”.

Таким, стало быть, был безупречный рыцарь, галантный джентльмен, под
влиянием личной дружбы которого, а также официального надзора и
поддержки Флоренс Найтингейл приступила к великому делу своей жизни.

В 1852 году Сидни Герберт, после шестилетнего выхода на пенсию, снова вступил в должность
и стал военным министром в правительстве лорда Абердина. Немедленно
вернувшись в Военное министерство, он приступил к реализации своих планов реформирования армии.
Он учредил классы для армейских школьных мастеров, учредил промышленные
и детские школы в полках, а также разработал план формирования
экзаменационной комиссии, которая должна была проводить все экзамены для комиссий
по прямому назначению или для продвижения по службе в рядах полка
офицеры. Его планам помешало начало Крымской войны
Война.




ГЛАВА X

" КРЫМСКАЯ ВОЙНА И ПРИЗЫВ На СЛУЖБУ"

Дань уважения Флоренс Найтингейл от графини Лавлейс - Вспышка
о Крымской войне -Тяжелое состояние больных и
Раненых -Письма мистера У. Х. Рассела в "Таймс"-Призыв
к женщинам-медсестрам -Письмо мистера Сиднея Герберта мисс
Найтингейл - Она предлагает свои Услуги.

Прилетает пуля - и либо
Опустошенный очаг может увидеть;
И одному Богу сегодня известно, где
Может быть вакантное место.

АДЕЛАИДА ПРОКТЕР.

Тогда, тогда низкое мягкое сочувствие женщины
Приходит, как голос ангела, чтобы научить нас умирать.

ЭДВИН АРНОЛЬД.


Перед героическими элементами в характере Флоренс Найтингейл
под влиянием событий Крымской войны ее близкие друзья
начали рассматривать ее как женщину, которой в будущем уготована великая
судьба. Это было ярко показано в стихотворении Ады, графини
Лавлейс, дочери Байрона, которая описала будущую героиню
Крым в стихотворении под названием "Портрет с натуры". Она рисует
изображение ее стройной фигуры, ее “серьезных, но больших и ясных глаз”, ее
“мирная, безмятежная привлекательность” относится к ее любви к книгам, ее “мягкому,
серебристый голос” и наслаждение пением священных песен -

Она ходит так, словно находится на краю рая,
Невредимая в запутанном лабиринте жизни -

и в заключительном стихе леди Лавлейс делает следующее замечательное
пророчество: -

В будущие годы в отдаленных краях
Если ужасная война приведет к поражению, о котором заявляют ее жертвы,
Если неконтролируемая эпидемия наступит вовремя,
Поражать сильнее, чем меч, калечить сильнее, чем пушка,
Тот, кто потом прочтет эти правдивые стихи
Проследит ее путь к бессмертной славе.

“Ужасная борьба войны”, которая, согласно интуиции поэта,
должна была вознести Флоренс Найтингейл к “бессмертной славе”, началась в
ранняя весна 1854 года. Вспышка военных действий между Великобританией
и Россией назревала уже несколько месяцев. Россия не ответила
на ультиматум, направленный Великобританией, и 27 марта 1854 г.
В послании королевы парламенту было объявлено, что переговоры завершены
порвав с Россией , она почувствовала себя обязанной оказать помощь султану
Турция. На следующий день, 28 марта, официальное объявление Ее Величеством
войны было зачитано в обстановке волнения и энтузиазма на ступенях
Королевской биржи.

Франция была союзником Англии в защите Турции от России
агрессия и энергичные приготовления к кампании продолжались по
обе стороны Ла-Манша.

Через несколько дней после объявления войны английский флот под
командованием доблестного сэра Чарльза Нейпира отплыл в Балтийское море,
ускоряемый тысячами ликующих зрителей и
Королевой и принцем-консортом, которые прибыли на своей яхте "Фейри", чтобы
попрощаться с офицерами и матросами. Глаза пожилых людей до сих пор
сияют и проясняются, когда кто-нибудь упоминает об этом памятном плавании
флота на Балтику. Прошло сорок лет с тех пор, как Веллингтон
вернулся победителем из Ватерлоо, и кровь нации лилась рекой
для новой битвы. Время стерло память об ужасах и
страданиях, которые влечет за собой война: осталась только жажда славы и завоеваний
. Вся нация вторила словам Напьера, обращенным к его людям:
“Ребята, война объявлена. Нам предстоит встреча с дерзким и многочисленным врагом.
Если они предложат нам бой, вы знаете, как от них избавиться. Если
они останутся в порту, мы должны попытаться добраться до них. Успех зависит от
быстроты и решительности вашего огня. Парни, наточите свои сабли,
и этот день за нами ”.

[Иллюстрация: СИДНИ, ЛОРД ГЕРБЕРТ ИЗ ЛИ.

[_ К лицу, стр. 96._
]

В свое время пришла весть о победе Алмы. Но, увы храбрецам
“парни”, потому что пришли также вести о раненых, лежащих без присмотра, о
больных, за которыми не ухаживают, об умирающих, лишенных утешения. В разгар народного
ликования по поводу победы раздался крик негодования в ее защиту
солдаты.

В военной администрации было допущено вопиющее пренебрежение, и
комиссариат развалился. Еда, одежда и удобства были
сложены в трюмах судов под боеприпасами и не могли быть использованы.
доставали по мере необходимости, в то время как другие магазины гнили на берегах
Босфор в ожидании доставки. Мало того, что не хватало еды и одежды
, к сожалению, хирурги часто были даже без корпии и
бинтов, не говоря уже о других необходимых для работы скорой помощи и больницы вещах
. “Отсутствуют самые обычные принадлежности в больнице”, - писал
Военный корреспондент “Таймс" Уильям Говард Рассел: "здесь не
ни малейшего внимания не уделяется приличиям или чистоте, вонь стоит
ужасающая; ... и, насколько я могу судить, люди умирают, не имея ни малейшего
усилия по их спасению. Там они лежат точно так же, как их осторожно опустили
на землю бедняги, товарищи, которые принесли их на себе
с величайшей нежностью прикрывают их спины из лагеря, но которые не являются
разрешили остаться с ними”.

Штат армейских врачей был недостаточен для ухода за ранеными,
которых после сражений при Альме и Инкермане скопилось ужасающее
количество, и не было медсестер, кроме необученных санитаров-мужчин,
многие из них были лишь немногим менее больны, чем те, за кем они должны были
ухаживать. Не было женской руки, которая успокоила бы его разгоряченный лоб,
обеспечивайте питанием, выполняйте различные мелкие услуги для
больных и утешайте умирающих.

Неухоженное состояние наших собственных солдат стало
еще более заметным из-за гуманной системы, которая преобладала среди наших
Французских союзников. В лагере и госпитале сестры милосердия скользили от
носилок к носилкам и от койки к койке, разнося еду и
помогая раненым. В своих монастырских домах по всей Франции они
обучались уходу за больными, и их святое призвание
не помешало им отправиться на место битвы.

Вскоре прозвучал призыв, который пробудил в англичанках и их стране
чувство долга, и честь произнести его принадлежит мистеру (позже
Сэр) Уильям Ховард Рассел, ветеран войны, корреспондент, в то время
представлявший "Таймс" в эпицентре войны. После описания
страданий, свидетелем которых он был среди больных и раненых солдат,
он провозгласил громкую ноту:

“Неужели среди нас нет преданных женщин, способных и желающих отправиться в путь
помогать больным и страждущим солдатам Востока в
госпиталях в Скутари? В данный момент ни одна из дочерей Англии
в час крайней нужды вы готовы к такому милосердному делу?... Франция
послал ее сестрам милосердия не жалея сил, и они даже сейчас по
изголовья раненых и умирающих, отдавая то, что женскую руку
только и может дать облегчение и утешение.... Должны ли мы так низко пасть
Французы в самопожертвовании и преданности делу, которое Христос так
явно благословляет как совершенное для Себя? ”Я был болен, и вы навестили Меня".

Жены офицеров, участвовавших в боевых действиях, присылали домой душераздирающие отчеты
о страданиях раненых и тщетности их собственных усилий.
попытки справиться с этим. “Если бы вы видели сцены, свидетелями которых мы являемся ежедневно
, ” писала одна дама своим друзьям, - вы бы действительно были
проходы в нескольких ярдах от моей комнаты. Каждый угол забит
больными и ранеными. Однако я могу сделать кое-что полезное, и
Надеюсь, мне пока не придется уезжать. Мое время занято
приготовлением пищи для раненых. Через три дома от меня живет жена офицера
которая посвящает себя приготовлению пищи для больных. Здесь нет женщин-сиделок
хотя здесь определенно должны быть. Французы прислали пятьдесят
сестры милосердия, которые, вряд ли нужно говорить, преданы работе. Мы
рады слышать, что дома предпринимаются определенные усилия”.

Причина, по которой женщины-медсестры не были отправлены в начале
войны, была объяснена герцогом Ньюкаслским, государственным секретарем по военным вопросам
, когда он давал показания перед Комиссией мистера Робака, которая
заседал в 1855 году, чтобы расследовать ход кампании, и это представляет
интересно процитировать свидетельства, поскольку они так точно объясняют ход событий
обстоятельств, которые привели к назначению мисс Найтингейл. Спросил
“Когда вы впервые решили послать медсестер в Скутари?” - спросил герцог
ответил:--

“Вопрос о найме медсестер в больнице в Скутари обсуждался в
этой стране на раннем этапе, до того, как армия покинула эту страну,
но военным властям это не понравилось. Это уже пытались сделать
в предыдущих случаях. Класс женщин, работавших медсестрами, был
очень сильно пристрастен к выпивке, и их сочли еще более черствыми
к страданиям солдат в госпиталях, чем были бы мужчины.
Впоследствии, в результате писем в публичной прессе, а также
рекомендации джентльменов, вернувшихся в эту страну
из Скутари мы начали рассматривать вопрос о найме медсестер.
Трудность заключалась в том, чтобы заставить женщину взять на себя ответственность за
надзор и руководство группой медсестер. После просмотра одного
или двух я почти отчаялся в осуществимости этого дела, пока
Мистер Сидни Герберт не предложил мисс Найтингейл, с которой он был
ранее знакомый, для работы, и эта дама в конце концов взялась за нее
”.

Здесь мы раскрываем сложность ситуации. Медсестры
те, кто до сих пор работал в военных госпиталях, отличались грубым, низким
характером. У них не было ни образования, ни подготовки, ни сочувствия к
своей работе. Сравнивать их с “Сэйри Гэмп” было бы оскорблением
памяти этой бессмертной леди, поскольку у нее были свои достоинства и определенная
профессиональные знания и респектабельность, которые необходимо поддерживать, в то время как
обычная солдатская медсестра была немногим больше, чем простой лагерной прислугой. С
с другой стороны, были хорошие, любезные дамы, которые чувствовали, что у них есть
призвание к уходу за больными, но, увы! были абсолютно лишены подготовки и
неспособен организовывать подчиненных и контролировать их. Выбирая между этими двумя
невозможными классами, военное руководство пришло к выводу, что
армии в Крыму было бы лучше без женщин-медсестер.

Вдохновляющее обращение к женщинам страны от мистера Рассела, _The
Уже цитировавшийся корреспондент Times_ завалил
власти заявлениями от женщин всех слоев общества, которые, тронутые
душераздирающими рассказами о страданиях солдат, стремились уйти
вышли в качестве медсестер. Предложений о помощи было ошеломляюще много, но
не было ни организации, ни лидера.

Мистер Сидни Герберт возглавлял Военное министерство, и в
разгар волнения и общей тщетности происходящего его мысли
естественно, обратились к его уважаемой подруге Флоренс Найтингейл. По его
мнению, она была “единственной женщиной” в Англии, которая по положению,
знаниям, подготовке и характеру могла организовать сестринский персонал и
вывести их на помощь страдающим солдатам. Он, как мы уже говорили
, был близко знаком с мисс Найтингейл, был
осведомлен о тщательном и систематическом изучении, которое она проводила в течение некоторого времени.
она много лет работала медсестрой в больницах дома и за границей, и он знал
также об организаторских способностях, которые она недавно продемонстрировала в
управлении Приютом для больных гувернанток на Харли-стрит. Миссис
Герберт, женщина с большой проницательностью и знаниями, разделяла мнение своего мужа
что, если удастся убедить мисс Найтингейл взяться за опасную
задачу по организации группы военных медсестер, успех плана
было бы обеспечено.

Но мистер и миссис Герберт, естественно, колебались, делая такое
предложение. Это было равносильно приглашению их дорогого друга на свидание
когда ее жизнь в ее руках, а также для того, чтобы выдержать негативную критику
большого количества близоруких, но благонамеренных людей, которые бы
поднимают руки в знак протеста против идеи о том, что леди по рождению и воспитанию
собирается ухаживать за простым солдатом. У бедного “Томми” тогда был
характер похуже, чем сейчас.

Мистеру Герберту было ясно, что если мисс Найтингейл попросят
взяться за эту работу, она должна получить неоспоримое положение
обладать авторитетом и поддержкой правительства. Все зависело от
наличия признанного руководителя. Позволить группам женщин-медсестер приступить к
в эпицентре войны, каждый из которых придерживался своих любимых и незрелых представлений о
работа в госпитале была бы бесполезной. Отправить их в
Скутари и передать их под контроль властей, которые тогда находились в
ведении больницы, разрушило бы главную цель
плана, который заключался в реформировании и изменении существующего порядка ухода за больными
преобладающий в больнице. Также было маловероятно, что такая проницательная и
способная женщина, как мисс Найтингейл, согласилась бы организовать новую
систему ухода за больными - ибо это практически сводилось к этому - если только она не была
гарантированное положение с неоспоримым авторитетом. Насколько это было необходимо
для успеха предприятия после того, как события полностью доказали это.

К счастью, Сидни Герберт был государственным деятелем, способным
повлиять на своих коллег в правительстве и его рекомендацию
о мисс Найтингейл как о леди, обладающей полной квалификацией для выполнения задачи
Главный медсестринский персонал Крыма был принят с одобрением,
и действительно, с чувством облегчения. Здесь была женщина, которую обезумевшие от горя
Министры тщетно искали среди пестрой толпы
непригоден. Когда все было улажено, Сидни Герберт обратился к
следующее письмо своему другу: -

_“15 октября 1854 года._

“ДОРОГАЯ МИСС НАЙТИНГЕЙЛ,

“Вы, наверное, читали в газетах, что в больнице Скутари наблюдается острая нехватка
медсестер. Другие предполагаемые
недостатки, а именно в медицинских работниках, корпии, простынях и т.д., должны были, если
они когда-либо существовали, быть устранены до этого, поскольку количество
армейские офицеры-медики составляли одного на каждые девяносто пять
мужчины во всех силах, что почти вдвое больше, чем у нас когда-либо было
раньше; и еще тридцать хирургов отправились туда три недели назад,
следовательно, к этому времени они должны быть в Константинополе. Еще один
запас поступил в понедельник, а новая партия отправится на следующей неделе. Что касается
медикаментов, их было отправлено в изобилии, по тонне
вес - пятнадцать тысяч пар простыней, лекарства, вино, аррорут
в той же пропорции; и единственный способ объяснить
дефицит в Скутари, если он существует, заключается в том, что основная масса припасов
отправилась в Варну и не была отправлена обратно, когда армия ушла в
Крым, но четыре дня могли бы это исправить.

“Тем временем запасы прибывают, но нехватка
женщин-медсестер несомненна; никто, кроме мужчин-медсестер, никогда не поступал
в военные госпитали. Было бы невозможно перевезти
большой штат женщин-медсестер с целой армией на местах.
Но в Скутари, где сейчас есть стационарный госпиталь, нет никаких военных причин
против введения, и я уверен, что они могут быть
введение с большой пользой, поскольку санитары больницы должны быть очень
грубые руки, и большинство из них, в таком случае, как этот, очень
неопытные. Я получаю множество предложений от дам сходить
на свидание, но это дамы, которые понятия не имеют ни о том, что такое больница
, ни о характере ее обязанностей; и они бы это сделали, когда пришло бы время
пришел, либо отшатнуться от работы, либо оказаться совершенно бесполезным, и
следовательно, что еще хуже, полностью мешать; и эти
дамы, вероятно, даже не поймут необходимости, особенно в
военный госпиталь, строго подчиняющийся правилам...”

Затем мистер Сидни Герберт продолжает называть определенных людей, которые
стремились организовать и направить медсестер, но в чьих способностях к
этой работе он сомневается. Затем письмо продолжается:-

“Насколько я знаю, в Англии есть только один человек, который был бы
способен организовать такой план и руководить им, и я
несколько раз собирался спросить вас гипотетически, если
предположим, что попытка была предпринята, вы бы взялись руководить ею.
Отбор рядовых медсестер был бы затруднен - нет
каждый знает это лучше, чем ты сам. Трудность поиска
женщин, равных задаче, в конце концов, полной ужаса и требующей,
помимо знаний и доброй воли, больших знаний и большого мужества,
будет велика; задача управлять ими и вводить систему среди
они велики, и не в последнюю очередь будет трудно наладить
бесперебойную работу с медицинскими и военными властями
там. Именно это делает столь важным проведение эксперимента
лицом, обладающим административными способностями и
опытом.

“Несколько сентиментальных восторженных дам, оказавшихся на свободе в
больнице в Скутари, вероятно, через несколько дней станут _mises ;
la porte_ теми, чьим делам они будут мешать и чей
авторитет они будут оспаривать. Мой вопрос просто в том, не могли бы вы
прислушаться к просьбе выйти и проконтролировать все это? Вы
, конечно, имели бы полную власть над всеми медсестрами, и
Я думаю, что мог бы обеспечить вам самую полную помощь и сотрудничество
со стороны медицинского персонала, и у вас также была бы неограниченная власть
обращаться к правительству за тем, что вы считаете необходимым для
успеха вашей миссии ....

“Я не говорю ни единого слова, чтобы давить на вас”, - продолжает мистер Сидни
Герберт, а затем продолжает отдавать должное мисс Найтингейл
способности занять государственный пост в такой кризисный момент, как
ни один ответственный министр правительства никогда не уделял внимания женщине
до или, вернее, после.

“Я не должен скрывать от вас, - продолжает он, - что от вашего
решения будет зависеть конечный успех или провал плана.
Ваши личные качества, ваши знания и ваша власть
администрирование и, среди прочего, ваш ранг и положение
в обществе дают вам преимущества в такой работе, которыми не обладает ни один другой человек
. Если это удастся, то сейчас будет сделано огромное количество добра
для людей, заслуживающих всего, что находится в наших руках; и
это приумножит добро на все времена.

“ Мне бы не хотелось быть оптимистом в отношении вашего ответа. Если бы это было "да",
Я уверен, что Брейсбриджи пошли бы с вами и отдали бы вам все
удобства, в которых вы нуждались бы и которые могли дать вам только ее [миссис Брейсбридж]
общество и сочувствие. Я писал очень долго,
поскольку тема очень близка моему сердцу. Лиз [миссис Сидни Герберт]
пишет нашей общей подруге миссис Брейсбридж, чтобы сообщить ей, что
Я делаю. Завтра утром я возвращаюсь в город. Мне прийти к
вам между тремя и пятью? Вы не могли бы позвонить в Военное управление
чтобы сообщить мне?

“Есть один момент, который я вряд ли имею право затрагивать,
но я надеюсь, вы простите меня. Если вы были склонны предпринять
великая работа, согласятся ли мистер и миссис Найтингейл? Работа
была бы настолько национальной, и просьба, обращенная к вам, исходила бы
от правительства, ваша позиция обеспечила бы уважение и
внимание каждого, особенно на службе, где официально
звание имеет такой большой вес. Это обеспечит вам любое внимание или
комфорт в пути, а также полное подчинение
вашим заказам. Я знаю, что эти вещи безразличны
для вас, за исключением того, насколько они могут способствовать достижению великой цели, которую вы можете
имейте в виду, но они важны сами по себе и имеют
исключительную важность для тех, кто имеет право интересоваться
вашим личным положением и комфортом. Я знаю, ты придешь к правильному
и мудрому решению. Дай Бог, чтобы оно соответствовало моим
надеждам.

“Поверьте мне, дорогая мисс Найтингейл,
“Всегда ваш",
“СИДНИ ГЕРБЕРТ”.

Тем временем “единственная женщина во всей Англии”, которую сочли достойной этого высокого
доверия, в тишине своего загородного дома размышляла над
волнующие слова мистера Рассела, корреспондента “Таймс": "Неужели среди нас нет
преданных женщин, способных и желающих служить
больным и страждущим солдатам в госпиталях Скутари?” Каждое
утренние газеты сообщали о новых страданиях и лишениях среди
раненых солдат, и крики о помощи становились все более настойчивыми.
Флоренс Найтингейл была не из тех женщин, которые слушают понапрасну, и еще до того, как
солнце скрылось за буками в тот памятный 15-й день
В октябре она написала мистеру Сиднею Герберту, предлагая свои услуги в
больницах в Скутари.

Ее письмо пересеклось с письмом мистера Герберта, о котором она находилась в полном
неведении. Это уникальное обстоятельство придает завершенность
зов Флоренс Найтингейл, который прозвучал как голос Бога, говорящий
через ее нежное женское сердце.




ГЛАВА XI

_ ПОДГОТОВКА И ОТПРАВЛЕНИЕ В СКУТАРИЮ_

Возбуждено общественное любопытство-Описание мисс Найтингейл в
Прессе-Критика-Она выбирает тридцать восемь медсестер-Отъезд
"Ангельский оркестр” -Энтузиазм рыбачек Булони-Прибытие в
Скутари.

Смотрите, какое благородство у этих женщин,
Если бы мы могли узнать это из-за нашей грубости!
Как они заботятся о нас, чтобы содержать и спасать,
Как в хеле, так и в сикнессе!
И всегда искренне сожалей о нашем бедствии,
Всеми способами; так покажи свой путь,
Что в нем есть доброта и добродетель.

ЧОСЕР.


Характерно для метода и оперативности мисс Найтингейл то, что
прошла всего неделя с того дня, когда она приняла свое великое решение
отправиться на помощь раненым солдатам, пока у нее не появился первый
контингент медсестер в походном порядке. Она была “генералом”, у которого не было
вела переговоры, между прочим, но работала прямо на достижение своей конечной цели, и
она также обладала редкой способностью вдохновлять других следовать за ней
руководить. Теперь ее внимание было сосредоточено на подборе подходящего персонала
медсестер, которые сопровождали бы ее в больницу в Скутари.

Ее миссия была должным образом объявлена Военным министерством в официальном сообщении
намек на то, что “мисс Найтингейл, дама с большим практическим
опытом управления больницами и лечения, чем у кого-либо другого
леди в этой стране” предприняла благородную и кропотливую работу по
организации и найму медсестер для солдат. _ Время_ также
уведомили, что “мисс Найтингейл была назначена правительством на
должность старшего медицинского персонала в Скутари”, и были запрошены взносы на
помощь солдатам.

Леди Каннинг, пишущая 17 октября 1854 года, сразу после
О назначении мисс Найтингейл стало известно следующее
интересное описание ее спокойного поведения посреди
всеобщего волнения: “Вы будете рады услышать, что правительство отправляет
группа медсестер отправляется в Скутари, и мисс Найтингейл должна возглавить их. Ее
семья дала согласие, и никто не подходит для этого так хорошо, как она
такая работа - у нее такие нервы и мастерство, она такая нежная, мудрая и
тихая. Даже сейчас она не суетится и не спешит, хотя у нее так много работы
и такое количество людей оказывают услуги волонтерами ”.

Публика, естественно, задавала вопрос: “Кто такая мисс Найтингейл?”
и получила ответ в виде описательного и биографического отчета в _The
Экзаменатор_, который был повторен _The Times_. Возникает ощущение, что
отчет, должно быть, казался поразительным за несколько дней до того, как внимание
уделялось высшему образованию женщин, и когда Гертон и Ньюнхэм
не было даже мечтаний о будущем. В нем говорилось, что мисс Найтингейл была
“юной леди с исключительными способностями, как естественными, так и приобретенными. В
знании древних языков и высших отраслей
математики, в целом искусства, естественных наук и литературы, ее достижения
экстраординарны. Вряд ли найдется какой-нибудь современный язык, которого она
не понимала бы, и она говорит по-французски, по-немецки и по-итальянски так же бегло,
как и на своем родном английском. Она посетила и изучила все различные
народы Европы и поднялась по Нилу до его самых отдаленных порогов.
Молодая (примерно возраста нашей королевы), грациозная, женственная, богатая, популярная,
она оказывает необычайно мягкое и убедительное влияние на всех, с
кем она соприкасается. Ее друзья и знакомые принадлежат ко всем
классам и убеждениям, но самое счастливое место для нее - дома, в
центре очень большой группы опытных родственников, и в простейших
послушание своим восхищенным родителям”.

Последнее предложение убедило бы опасающихся людей в том, что юная леди с
такими необычными достижениями не была “отвратительной дочерью”.

Другое, более интимное описание мисс Найтингейл в этом
период раскрывает нам истинную и нежную женственность, которую обучение
оставило нетронутой. “Мисс Найтингейл - одна из тех, кого Бог создает для
великих целей. Вы не можете услышать, как она произносит несколько фраз, нет, даже взглянуть на нее
, не почувствовав, что она необыкновенное существо. Простая,
интеллектуальная, милая, полная любви и доброжелательности, она очаровательна
и совершенная женщина. Она высокая и бледная. Ее лицо чрезвычайно
прекрасно; но больше всего сияет слава души, которая так ликующе просвечивает
Каждая черта. Ничто не может быть слаще ее улыбки. Это
как солнечный день летом ”.

[Иллюстрация: КАРИКАТУРА МИСТЕРА ПАНЧА НА “БОЖЬИХ КОРОВОК”.]

Благозвучное имя женщины-медсестры, которая таким образом внезапно поднялась
к славе, было быстро подхвачено населением, и медсестры были выбраны
аккомпанировавших ей прозвали “соловьями”, и в их пении было много
приятного. Мистер _Punch_ лукаво предположил, что некоторые
из “дорогих соловьев”, которые будут ухаживать за больными солдатами, “в
должное время станут кольчатыми голубками”. На карикатуре была изображена больничная палата с
заключенные мужского пола сияли от удовольствия, когда над ними порхали божьи коровки.
На другой иллюстрации была изображена птица с головой медсестры, летящая
по воздуху, держа в одной лапе кувшин с надписью “Разжигание,
Обволакивание, Каша”. Она называлась “Кувшин соловья”.

Поэт _punch_ написал “Песню соловья для больных"
Солдат”, который стал популярным рефреном и достоин цитирования:

Послушай, солдат, сказку о нежном соловье,
Это заклинание, которое скоро облегчит твои жестокие раны,
Поющее лекарство от боли, вызывающее симпатию,
С кувшином лимонада или овсяной кашей.

Поющие бинты и корпию; мази и цераты без скупости,
Поющие много линиментов и лосьонов,
И ваши микстуры распространялись повсюду, и таблетки для вас раздавались,
С готовностью и стремительностью движений.
Поющие легкие и нежные руки и медсестра, которая понимает
Как управлять любым видом приложений,
От припарки до пиявки; кого вам не нужно учить
Способ приготовления маковой настойки.

Поющая подушка для тебя, разглаженная; изящная, и боль, и мучение сглажены,
Благодаря готовности женского изобретения;
Жажда Поющей лихорадки утолена, а постель, которую ты перевернул, заправлена,
С веселым и внимательным вниманием.

Поющие о помощи храбрым и спасении из могилы,
Услышь соловья, прилетевшего в Крым,
Это соловей, такой же сильный в своем сердце, как и в своей песне,
Осуществить столь галантную идею.

В то время как подавляющее большинство пожелало "энтерпрайзу" удачи,
также было много людей, которые считали неприличным, чтобы
женщины работали медсестрами в военном госпитале, в то время как другие считали это бессмыслицей
чтобы молодые леди пытались “ухаживать за солдатами, когда они даже не
знали, что значит кормить грудью ребенка”. Другие предсказывали, что ни одна женщина
не выдержит напряжения работы в восточной больнице, что схема
окажется бесполезной, и все медсестры будут отправлены домой инвалидами после
месячного опыта работы.

Предприятие было настолько новым и так сильно расходилось с английским
обычаи и традиция, что критики следовало ожидать. Но Флоренция
Найтингейл была одной из тех возвышенных душ, которые прислушиваются к голосу
внутреннему и мало обращают внимания на голоса снаружи. Ей предстояло
разрушьте “китайскую стену” предрассудков, религиозных, социальных и
профессиональных, и создайте прецедент на все времена.

Посреди шуток, сатиры и осуждения она
спокойно продолжала работу по организации своей группы, имея неутомимых
помощников в лице мистера и миссис Сидни Герберт. Были поданы заявления
о поиске медсестер-волонтеров в те немногие учреждения, которые существовали,
и объявления были помещены в "The Record" и "The Guardian".
ошеломляющее количество честных претендентов осаждали Военное министерство, и
Сидни Герберт был вынужден выступить с небольшим заявлением по этому поводу
что “многие женщины, чей щедрый энтузиазм побуждает их предлагать
услуги медсестер, мало осведомлены о трудностях, с которыми им придется столкнуться
, и ужасах, свидетелями которых им придется стать. Были бы приняты все,
кто предлагает, - добавил он с оттенком мрачного юмора, - боюсь,
у нас было бы не только много равнодушных медсестер, но и много истеричных
пациентов ”.

Этот проницательный министр очень осторожно относился к допуску в военный госпиталь представителей высшего общества
дамы под видом медсестер-любительниц. Он
управлял делами более строгой рукой, чем это делали власти во время
Война в Южной Африке, проиллюстрированная историей солдата в
Госпитале Кейптауна, который, когда посетившая его дама спросила, не хочет ли он ее
чтобы умыться, ответил: “Извините, мисс, но я уже пообещал
четырнадцати дамам, что они вымоют мне лицо!”

Первое обращение к медсестрам не принесло удовлетворительных результатов.
Добрых, щедрых и отзывчивых женщин было больше всего, но
Мисс Найтингейл и ее друзья почувствовали, что столкнулись с
неотложным кризисом. Не было времени начинать занятия по скорой помощи и
обучать кандидатов. Это была настоятельная необходимость , чтобы медсестры
следует начать безотлагательно, и поэтому они должны были уже
обучение за работу. В чрезвычайной ситуации мисс Найтингейл применяется как
Протестантские и римско-католические учреждения для волонтеров. Это вызвало
много негативной критики. Был поднят клич “Нет папству”, и
ревностные священнослужители обвиняли мисс Найтингейл в том, что она пьюсиитка, которая
стремилась обратить британского солдата в папство. Она, безусловно, была
в то время больше занималась физическими, чем духовными потребностями
солдат. Требовались медсестры, а не религиозные инструкторы.

С некоторыми протестантскими учреждениями возникли трудности в
соблюдении правила строгого подчинения мисс Найтингейл как
Суперинтенданту, назначенному правительством. Эти учреждения
не желали, чтобы их члены были отделены от внутреннего контроля.
Мисс Найтингейл и ее советники оставались тверды в этом вопросе. Строгое
послушание было стержнем, на котором должна была работать организация,
если она хотела добиться успеха. Военная медсестра, как и любой военный,
должна подчиняться своему вышестоящему офицеру. Дом Святого Иоанна,
одно из самых важных протестантских сестричеств, стояло особняком
день или два, но в конце концов уступило.

Римско-католический епископ сразу согласился с изложенными правилами
и подписал документ, в котором соглашался, что сестры милосердия, присоединяющиеся к
экспедиции, должны полностью подчиняться мисс Найтингейл, и
что они не должны вступать в религиозные дискуссии, кроме как с
воинами своей собственной веры. Была достигнута взаимная договоренность о том, что римские
Сестры-католички должны заботиться о солдатах своей веры, а
сестры-протестантки - о солдатах своей веры.

Позже эту позицию определил мистер Сидни Герберт, чтобы развеять
волнение, царившее после выступления группы. Он сказал: “
Римско-католический епископ добровольно и в письменной форме освободил
доброжелательных людей, которые ранее находились под его контролем, от всякого
подчинения самому себе. Англичане могут испытывать удовольствие от ощущения
что несколько добросердечных британских женщин, отличающихся в вере, но
желающих творить практическое добро, отправились на одном корабле, как один корпус, с
одна цель, без каких-либо компромиссов с нашим национальным протестантизмом....
Тридцать восемь сестер милосердия, направляющихся в Скутари, являются более верными преемниками
Апостолов, потерпевших кораблекрушение на Мелите, чем такое же количество кардиналов. Пусть
война преподаст людям много таких уроков”.

Тридцать восемь медсестер, отобранных для сопровождения мисс Найтингейл в качестве
первый контингент состоял из четырнадцати сестер Англиканской церкви,
взятых из Домов Святого Джона и мисс Селлон; десять католиков
сестры милосердия; три медсестры, выбранные леди Марией Форрестер, которая
первой разработала план отправки медсестер в Скутари; и одиннадцать
отобранных из числа разных претендентов. У мисс Найтингейл
друзья, мистер и миссис Брейсбридж из Атерстоун-Холла, священник
и курьер сопровождали экспедицию. Он стартовал из Лондона
вечером 21 октября 1854 года.

Наша героиня всегда была одной из тех, кто избегал яркого света
публичности, и для нее было характерно, что она отправилась в путь со своей
преданной группой под покровом ночи. Всего несколько родственников и друзей
стояли на платформе конечной станции в тот октябрьский вечер, когда
Флоренс Найтингейл попрощалась с домом и родными и приступила к
своей великой миссии, масштабы и трудность которой она еще не осознала.
открывать. Скромно одетая в черное, простая, как квакерша, она была
и все же поразительная фигура. Когда было сделано последнее рукопожатие и произнесены последние слова прощания,
ее красивое лицо сохранило свое спокойное выражение и было
озарено милой улыбкой. Всегда заботливая о других, ее главным желанием
было избавить от беспокойства своих близких, которые, колеблясь,
согласились на ее предприятие. Никто не знал лучше, чем она сама
опасности, подстерегающие в этих отдаленных восточных больницах.

Рано утром следующего дня “Ангельский оркестр”, как красиво назвал его Кинглейк.
Мисс Найтингейл и ее медсестры приземлились в Булони, где их ждал прием
который резко контрастировал с тихим и почти тайным отъездом из Лондона
предыдущей ночью. Франция была нашим союзником;
ее сыновья пали в недавней битве при Альме рядом с нашими,
и здесь была группа английских сестер, протестанток и римско-католических,
объединенных общим делом милосердия, проходящих через ее землю к
оказание помощи больным и раненым. Это обстоятельство вызвало у французов
энтузиазм, и когда мисс Найтингейл и ее медсестры сошли на берег
их встретила крепкая компания булонских торговок рыбой, веселая и
живописная группа в белоснежных шапочках и ярких нижних юбках, захватившая сундуки
и сумки, и чуть не подрались за привилегию нести багаж
из _les s;urs_ на железнодорожную станцию. Они не принимали никакой платы, ни за
ни су, и они суетились, размахивая своими мускулистыми руками
за ремни и ручки или с ящиками, водруженными на их широкие спины,
болтал о “Пьере” или “Жаке” на войне и молился
_bon Dieu_, чтобы, если он пострадает, сестры позаботились о нем. Эти слезы
по многим старым и обветренным щекам текли слезы, когда они говорили
прощай. Они потребовали только одну награду - пожатие руки, а затем, когда
поезд тронулся со станции, они замахали руками и закричали
_Vive les s;urs_!

Они отправились в Париж и ненадолго остановились в материнском доме
сестер Сент-Винсент-де-Поль, где мисс Найтингейл была
не чужой. Добрые сестры были переполнены радостью принять
ее и рады возможности развлечь
компанию. Перед отъездом из Парижа мисс Найтингейл навестила свою подругу
Леди Каннинг, которая в письме от 24 октября 1854 года сообщает: “Сегодня
нам назначено ехать в Сен-Клу, и мне пришлось побегать
за шляпками и так далее. Ужасно поддаваться легкомыслию именно
сейчас, когда слышишь все ужасы из Крыма, и в
ожидании большего.... Мисс Найтингейл пришла навестить меня - очень счастливая и
с отважным сердцем и с достаточным количеством сиделок. Когда после короткого
отдыха в Париже мисс Найтингейл и ее группа отправились в Марсель,
порт посадки, их встретили с величайшим вниманием, поскольку они
путешествовал. Носильщики отказались от чаевых, а владельцы отелей
не взимали никакой платы. Для меня было честью обслуживать _les bonnes s;urs_.

В Марселе они отправились в Константинополь на "Вектисе",
пароход компании Peninsular line. Увы! стихия проявила не больше благосклонности
к “Группе ангелов”, чем к Святому Павлу в тех же морях.
Переход был ужасным. Ураган дул прямо против
_Vectis_ в Средиземном море, и какое-то время корабль был в опасности.
Компания прибыла на Мальту 31 октября, и после непродолжительного пребывания
отплыли в Скутари. Мисс Найтингейл прибыла на место своих
трудов 4 ноября, за день до Инкерманской битвы. Что
означала эта победа в рассказе о страданиях и раненых людях, даже у
тогда у руководства больницы не было адекватных предположений. Никогда, конечно,
группа женщин, прибывших в неизвестную страну, не сталкивалась с такой гигантской
задачей.

Больные, уже находящиеся в больнице, слышали о приезде
сестер, но новости казались слишком хорошими, чтобы быть правдой, и когда мисс
Найтингейл совершила свой первый обход палат в сопровождении прихожан
сердце “Томми” было полно воспоминаний о ее преданной группе. Один бедняга разразился
слезами, когда воскликнул: “Я ничего не могу с этим поделать, я действительно не могу, когда я вижу
их. Подумать только, англичанки приезжают сюда, чтобы ухаживать за нами! Это кажется
таким домашним и комфортным ”.




ГЛАВА XII

"ВЕРХОВНАЯ ДАМА"

Казарменный госпиталь - Огромное количество больных и
Раненых - Всеобщий беспорядок - “Командующий" Флоренс Найтингейл
Гений” - Леди с мозгами-Башня медсестер-Влияние
на мужчин, обладающих властью.

Совершенная женщина, благородно спланированная,
Предупреждать, утешать и командовать;
И все же дух спокойный и яркий,
С чем-то от ангельского света.

ВОРДСВОРТ.


Официальная должность, которую правительство предоставило мисс
Найтингейл была начальником сестринского персонала на Востоке,
и титул, под которым она в конечном итоге стала известна, был
Леди-главнокомандующая.

Ее контроль распространялся на сестринский персонал всех госпиталей,
всего их было около восьми, в которые были помещены наши раненые солдаты на
Босфоре и Левантии. Однако первой и главной сценой личного служения мисс
Найтингейл была большая Казарма
Больница в Скутари, предоставленная британскому правительству турецкими властями
власти. Он был красиво расположен на холме с видом на
сверкающие воды Босфора, и из него открывался прекрасный вид на
город Константинополь с его зубчатыми стенами, мраморными дворцами,
и купола, живописно возвышающиеся на горизонте. Ничего более очаровательного
нельзя было и желать, чем та перспектива, которая открылась Верховной госпоже
когда она достигла Скутари, “серебряного города”, столь почитаемого
турками. Город казался расположенным в совершенном Эдемском саду, а
чудесная синева неба на Востоке подчеркивала красоту пейзажа.

Госпиталь-барак представлял собой прекрасное здание, образующее огромный
четырехугольник с башнями на каждом углу. О его размерах можно составить представление
исходя из того факта, что каждая сторона четырехугольника была почти
четверть мили в длину. Было подсчитано, что двенадцать тысяч человек могли
тренироваться на центральном корте. Галереи и коридоры, поднимающиеся
этаж за этажом, окружали здание с трех сторон и, если брать
непрерывно, имели протяженность в четыре мили. Здание и местоположение были
одинаково хороши, но интерьер больницы, как вскоре обнаружила мисс Найтингейл,
был местом, где царили грязь, мор, нищета и беспорядок
описать невозможно. По обе стороны бесконечных коридоров
раненые лежали, тесно прижавшись друг к другу, без соблюдения самых элементарных приличий
и предметов первой необходимости.

После высадки на пароме ниже госпиталя с
судов, которые доставили их с полей сражений в Крыму,
раненые либо шли пешком, либо их волокли или несли вверх по склону в
госпиталь. По дороге появлялись случаи хирургических вмешательств, лихорадки и даже холеры
вместе в одном длинном потоке страдающего человечества.

[Иллюстрация: КАЗАРМЕННЫЙ ГОСПИТАЛЬ В СКУТАРИ.]

Прошло несколько дней с тех пор, как мужчины покинули поле боя, и
большинству из них не перевязали раны и не вправили переломанные конечности.
Агонию и страдания бедняг в этом заброшенном и часто голодном состоянии
можно хорошо представить. И как упали их сердца, когда
они наконец добрались до больницы, где, по крайней мере, ожидали еды
и комфорта. Увы! для
пострадавших было мало какой-либо помощи. Нолан в своей истории кампании говорит, что в этих
первые месяцы войны “не было ни сосудов для воды, ни какой-либо другой утвари
; ни мыла, ни полотенец, ни тряпок, ни больничной одежды; мужчины
лежали в своей униформе, окоченевшие от запекшейся крови и покрытые грязью до
степени и вида, о которых никто не смог бы написать; их лица были покрыты
с паразитами, которые ползали по полу и стенам ужасного
логова грязи, мора и смерти, в которое они были обречены.

“Естественно, инвалид ожидал бы медицинской помощи, как только
как только он оказался в убежище, но многие лежали в ожидании
доктор ожидал своей очереди до самой смерти. Медики трудились
с неослабевающим усердием, но их количество было недостаточным для
работы.” Инвалиды должны были заботиться об инвалидах, а умирающие ухаживали за
умирающими.

Это был душераздирающий опыт для главнокомандующей, когда она совершала
свой первый обход подопечных в Скутари. Кровати провоняли
инфекцией, а “простыни, - рассказывает она, - были из холста и такие грубые”
что раненые просили оставить их в одеялах. Это действительно было
невозможно уложить людей в таком истощенном состоянии на эти простыни.
В спальне не было никакой мебели, только пустые пивные или
винные бутылки из-под подсвечников”.

В дополнение к страданиям, вызванным перенаселенностью, люди, лежавшие на
полах коридоров, были измучены паразитами, а их конечности
подверглись нападению крыс, когда они лежали, беспомощные от боли.

Ближайшие окрестности больницы были очагом эпидемии;
Мисс Найтингейл насчитала шесть собак, лежащих под окнами в состоянии
разложения. Добавьте к этому, что в этом огромном караван-сарае раненых,
больных и умирающих не было ни надлежащих принадлежностей для мытья, ни
кухни, кулинарные принадлежности или повара, подходящие для нужд больницы,
и никакой санитарии, и может быть сформировано некоторое представление об Авгиевом замке
хлев, который главврач и ее медсестры должны были убирать, и
хаос, из которого должен был быть наведен порядок.

Неудивительно, что врачи и больница
власти не сразу приветствовали совершенно уникальную группу сестер
, которые пришли им на помощь. Эти и без того взвинченные джентльмены
были склонны думать, что дамы окажутся большей помехой
, чем помощью. В те дни считалось неизбежным, что солдат
должны страдать, и гуманитарные попытки уменьшить страдания были
сочтены сентиментальными и женоподобными.

Возможно, кто-то из молодых медиков подумал, что крысы, которые
наводнили больницу, будут пугать вновь прибывших
медсестер. Конечно, считалось, что самые решительные женщины
убегали при приближении мыши: каков же был бы эффект
от крысы? Но эта идея развеялась, когда стало известно, что
Главврач бесстрашно сбросила крысу с кровати одной из
медсестер зонтиком. Сараи , где сестры сортировали
магазины были переполнены вредителями. “Наши домашние крысы, - сказал один из них,
- разбежались бы, если бы вы их “утихомирили"; но вы могли бы "утихомириться", и
Крысы скутари не обратили бы на это ни малейшего внимания.

Всего через двадцать четыре часа после прибытия мисс Найтингейл в Скутари
раненые в Инкерманской битве начали прибывать в ужасающих количествах
цифры, и вскоре каждый дюйм комнаты в Генералитете и в Казарме
Больницы были заполнены страдальцами. У многих мужчин действительно не было
другого места для отдыха, кроме грязной земли снаружи. Главная леди
у нее не было времени начать реформу, собрать припасы или разработать какие-либо планы
оказания помощи пациентам до того, как на нее обрушилась эта страшная
лавина раненых солдат.

[Иллюстрация: РЫБАЧКИ Из БУЛОНИ, НЕСУЩИЕ БАГАЖ МИСС
НАЙТИНГЕЙЛ И ЕЕ СИДЕЛКИ.

[_ Лицом к лицу, стр. 128._
]

Это был испытательный момент в ее жизни. Если бы Флоренс Найтингейл потерпела неудачу
в этот кризис в личной выносливости или в способности вдохновить ее
подчиненных с таким же мужеством, ее миссия превратилась бы в
благожелательную тщету. Она и ее медсестры могли бы прибежать сюда и
там разглаживали подушки, готовили кашу и оказывали другие добрые
и женские услуги, но как бы это ни было благодарно бедным
товарищам в их крайней нужде, это не излечило бы корень
от зла. Главнокомандующая должна была смотреть дальше настоящего момента,
хотя и не пренебрегая его требованиями, на более важное будущее,
и внедрить реформу системы сестринского дела, которая должна была создавать такие сцены
то, что она сейчас увидела, невозможно. Именно ее способность делать это
вознесла Флоренс Найтингейл на столь высокое положение.

Внимание и похвалы, оказанные ей в крымский период
вызвали небольшую ревность и негодование в некоторых кругах. Другие женщины
, занимавшиеся уходом за больными солдатами, возможно, думали, что они
принесли равные личные жертвы с мисс Найтингейл - некоторые действительно отдали
свою жизнь за правое дело. Другие снова возвращаются к уединенной жизни
после тяжелого ухода в ходе кампании, возможно,
возможно, почувствовали некоторую несправедливость из-за того, что одно только имя прозвучало в
земля, в то время как другие, кто также перенес жару и бремя этого дня
остался не оцененным и невоспетым. Никто не хотел бы уклоняться от должной
похвалы даже самым скромным из той “Ангельской группы”, которая работала с Флоренс
Найтингейл и еще меньше она, но в каждом великом деле есть
инициирующий гений, который стоит в одиночестве и величии над рядовыми
рядами последователей.

Такова была главнокомандующая: она пришла в Скутари как нечто гораздо большее
даже не как квалифицированная медсестра. Она принесла с собой организаторские и управленческие способности
и интеллектуальную мощь, которых, казалось, были лишены ответственные чиновники
. Утонченная, благородная и сдержанная по натуре мисс Найтингейл
было, она обладала тонким качеством, которое давало ей власть над
другими, тем неопределимым чем-то, что ломало сопротивление
самого консервативного обструкциониста, когда он попадал под ее личное
влияние. Она не была скована прецедентами или бюрократической волокитой и выполнила
свою задачу, дав четкое представление об административном механизме, который был необходим
для обеспечения должного ухода за поверженными солдатами.

Ее женская натура пришла в негодование при виде страданий
которые она могла рассматривать только как результат непреклонности и бездумия
рутина, и она использовала свою быструю интуицию и подвижный мозг, чтобы
исправить зло. Когда люди ежедневно десятками умирали из-за нехватки
подходящего питания, она отказывалась слушать подчиненных чиновников
которые боялись нарушить правила, открыв магазины без обычного
сделал заказ и взял на себя ответственность за то, чтобы упаковки были распакованы.
Верховная леди сама была сторонницей строгой дисциплины, иначе она никогда бы не
навела порядок из хаоса, но у нее было достаточно человечности, чтобы знать,
когда железное правило можно ослабить в интересах тех, кто находится под властью
ее забота. Ее здравый смысл, дух бескорыстной преданности и ее
сильная, хотя и мягкая, убедительность постепенно преодолели предубеждение
официальных властей против нового элемента, привнесенного в
работу больницы.

Мистер Сидни Герберт в своем письме главному врачу в
Скутари (доктор Мензис), объявляя о приходе медсестер, приказал
ему “со вниманием и почтением прислушиваться к советам
Главной леди”. Какой бы огромной ни была сила, которую давала ей непоколебимая поддержка
этого выдающегося человека, она была второстепенной по сравнению с влиянием
которого она достигла силой своего характера. Покойный декан
Стэнли, который не был человеком, злоупотребляющим английским языком, описал
Способности мисс Найтингейл как “гения командования”.

В захватывающих отчетах того периода мы читаем, как верховная леди
совершала свой обход по ночам, проходя по бесконечным коридорам и
по больничным палатам с маленькой лампой, отблеск которой
освещал ее прогресс милосердия и любви. Умирающие мужчины поворачивались на своих
подушках, чтобы благословить ее тень, когда она проходила. В далекой Новой Англии
идея “Дамы с лампой” вдохновила музу Лонгфелло:--

Леди с Лампой должна стоять
В великой истории страны,
Благородный тип добра
Героическая женственность;

и это осталось самым красивым и популярным титулом, которым награждали
Флоренс Найтингейл, но рискуя показаться современной и прозаичной
мы рискнем окрестить нашу героиню “Леди с мозгами”.

Когда мисс Найтингейл приступила к своей работе, ее энергия была сосредоточена
на уже описанном Казарменном госпитале и на больнице общего профиля
в Скутари, которая находилась немного дальше. Другой британец
больницы на Востоке также находились под ее наблюдением, но Скутари
поначалу требовала ее безраздельного личного внимания. К ней были прикреплены
тридцать восемь квалифицированных медсестер, которые сопровождали ее,
преподобный Сидней Осборн, капеллан, и ее друзья, мистер и миссис
Брейсбридж из Атерстоун-Холла. Миссис Брейсбридж должна была выполнять функции надзирательницы
отдела домашнего хозяйства. Самым ценным помощником также был мистер
Стаффорд, молодой человек из семьи, покинувший гостиные
Мэйфейра, чтобы отправиться в Скутари и “подлизаться” к Главной леди. Он писал
отправлял письма, проводил расследования и делал все, что угодно
что только может сделать ловкий и галантный джентльмен, чтобы быть полезным
леди, служить которой он считал за честь.

В совокупности эту небольшую группу можно назвать “партией
реформ”, которая обосновалась в Скутари в начале зимы
1854 года. Леди Стратфорд де Редклифф, жена нашего посла в
Константинополь и ее “прекрасная гостья”, леди Джордж Пейджет, также были
очень помогли, прислав небольшие удобства для раненых офицеров, но
о мисс Найтингейл говорили, что она “думала только о мужчинах”.
простой солдат, несомненно, был ее главной заботой.

[Иллюстрация: ГЛАВНОКОМАНДУЮЩАЯ В СВОИХ ПОКОЯХ В КАЗАРМЕ
БОЛЬНИЦА.]

У главнокомандующей и ее сотрудников были свои покои в башне в
одном из углов больницы, и кипучая жизнь там продолжалась
там изо дня в день преподобный Сидни Осборн описывает это так.
“Входя в дверь, ведущую в Башню Сестер, - пишет он, - вы
сразу оказываетесь зрителем напряженной и интересной сцены.
Там есть большая комната с двумя или тремя дверями, выходящими из нее с одной стороны.
сбоку; с другой стороны, одна дверь вела в квартиру, в которой спали многие из
медсестер и санитарок и, я полагаю, они принимали пищу. В
центре стоял большой кухонный стол: за ним хлопотала
верховная жрица комнаты, миссис К. Как часто мне ни доводилось
проходить через эту комнату, я не помню, чтобы когда-либо находил ее отсутствующей
в ней или незанятой. За этим столом она принимала различные продукты
с кухни и запасов сестричества, которые обслуживающие сестры
или сиделки всегда были готовы отнести больным в любой части города.
эти гигантские больницы. Это было любопытное зрелище, и внимательное изучение
дало практический урок применения истинного здравого смысла
доброжелательность.

“Пол с одной стороны палаты был завален всевозможными пакетами
- запасами вещей для внутреннего и наружного употребления
пациентов; кипы рубашек, носков, тапочек, халатов,
фланель, груды всевозможных предметов, которые могут пригодиться в
обеспечении комфорта и обеспечении чистоты.... Это была одна из особенностей
смелая попытка со стороны посторонней благотворительности обеспечить
недостатки различных ведомств, которые, как само собой разумеющееся,
должны были поставлять все эти вещи.

“В соседней комнате проводились советы, на которых мисс
Найтингейл так умело председательствовал, на котором обсуждались меры,
необходимые для удовлетворения ежедневных потребностей больницы. От
отсюда были отданы приказы, регламентирующие работу женского персонала
под руководством этого самого одаренного руководителя. Это тоже был офис, из которого мы
отправляли те многочисленные письма правительству, друзьям и сторонникам
дома рассказывали такие ужасные истории о страданиях больных и
раненые, они испытывают крайнюю нужду во многих предметах первой необходимости ”.

В этом описании мы имеем представление о начале
Организационной работы главнокомандующей. В палате сестер она была из
первого бесспорного заведующего, и постепенно порядок и метод, которые
она установила там, повлияли на все остальные подразделения больницы.

В то время как она боролась с бюрократизмом, чтобы получить доступ к магазинам
которые лежали нераспакованными поблизости от больницы, заполненной больными
сытые, плохо одетые и страдающие люди, потому что никто, казалось, не знал, кто они такие.
имея право раздавать их, сочувствующие друзья постоянно пополняли
запасы в Башне Сестер. Но было невозможно успевать за
потребностями. Опубликованные письма, отправленные домой медсестрами
в этот период все они содержат просьбы предоставить недействительные реквизиты
и одежду. Раненые умирали десятками из-за нехватки каких-либо
стимуляторов, чтобы взбодрить их истощенные системы, когда они впервые прибыли в
больницы, и люди, лежащие в одежде, окоченевшей от запекшейся крови, не могли даже
купите сменную одежду. По мере того как холод усиливался, обмороженные
у пациентов, прибывавших из окопов под Севастополем, не было даже
такой роскоши, как теплая рубашка. Одна из медсестер, писавших домой, сказала:
“Всякий раз, когда мужчина открывает рот со словами "Пожалуйста, мэм, я хочу поговорить с
вами", у меня замирает сердце, потому что я уверена, что все закончится фланелевыми
рубашками”.

Задача дамы-главный был принести благотворительного а также
пренебрежительное хаос в порядок. Она должна была навести справки о вещах, в которых больше всего
нуждалась срочно, и посоветовать своим друзьям в Англии. Все это было
неожиданная работа, поскольку, как мы помним, мистер Сидней Герберт, в
в письме, приглашавшем мисс Найтингейл поехать в Скутари, говорилось о
том факте, как он считал, что больницы были обеспечены всем
необходимым. “Медицинские припасы, - сказал он, - были отправлены тоннами
весом”.

Увы! из-за неправильного управления эти склады гнили на берегу
в Варне, вместо того, чтобы добраться до Скутари, и многое из того, что прибыло, было
забито тяжелыми боеприпасами, и до них было трудно добраться. Потеря
_Prince_, груженного припасами, стала кульминацией катастрофы, которая
произошла 14 ноября, примерно через две недели после прибытия мисс Найтингейл
.

Скрытность руководства больницы не позволила истинному положению
дел дойти до британской общественности. Действительно, вся Служба,
от коменданта до санитара, сговорилась сказать “Все в порядке”, когда все было не так
. Одна из сестер описала, как эта политика работала в
палатах. Дежурный офицер совершал обход палат каждую ночь, чтобы
убедиться, что все в порядке. Его, конечно, ожидали санитары,
и в тот момент, когда он поднял щеколду, услышал: “Все в порядке,
ваша честь”, - и прошел дальше. Это был осмотр в больнице!

В оправдание офицеров, которые были так легко отстранены, можно сказать
что палаты были полны чумы, а воздух настолько загрязнен
больные холерой и лихорадкой, к которым, казалось, стремилась попасть смерть.

По этой причине санитарам, уже числившимся в списке больных, было поручено действовать
в качестве медсестер, и они часто пили бренди, которое было их обязанностью
давать пациентам, чтобы поддержать их настроение,
или “утопить свое горе”, как они предпочитали выражаться. Мужчины в таком состоянии
становились очень черствыми. У тех, кто заболел холерой, были свои
страдания, ужасно усиленные страхом быть похороненными заживо, и
обычно умоляли санитаров не отправлять их в мертвецкую, пока
совершенно уверены, что они испустили свой последний вздох. Полный упадок сил был
последней стадией азиатской холеры, и санитары не приложили особых усилий
чтобы установить, когда именно наступил момент распада; следовательно
множество еще живых людей были поспешно доставлены в мертвецкий дом. Никто не
не хочет обвинять и проклинать кажущуюся бесчеловечность
санитаров. Их заставили выполнять работу, к которой они не были подготовлены
и часто физически непригодными, а также были деморализованы шокирующим
состоянием подопечных. Виновата была система, а не отдельные люди
.

В эти антисанитарные, грязные и зараженные болезнями палаты вошла
Старшая медсестра, и она не сказала “Все в порядке”. Для
официоза “пух-пух” было бесполезно: у нее, к счастью, были государственные полномочия.
То, что увидел ее зоркий глаз, было доведено до сведения Главнокомандующего, лорда
Раглану и мистеру Сиднею Герберту в Военном министерстве, и своевременно представил
необходимые инструкции по реформе.

Не последним качеством главной леди было ее влияние на
мужчин, облеченных властью. Она не была диктатором, она не была агрессивной,
но она обладала рассудительностью, которая внушала доверие, и
знаниями, которые требовали уважительного внимания. Ее письма с войны
Министром внутренних дел и для лорда Раглана, полевого генерала, были
образцами ясных и лаконичных документов, лишенных ворчания, злопамятства,
или суетливые жалобы, но в них содержались некоторые ужасающие факты.
Она безошибочно ткнула пальцем в незакрепленные суставы комиссариата
и администрация больницы. Благодаря информативной помощи ее писем
из Скутари правительству Метрополии удалось рассеять туман, который
окружал официальные отчеты с Босфора, и постепенно
управление больницей было поставлено на основу, которая соответствовала
Рекомендациям главврача.

Лорд Уильям Паулет, сменивший майора Силлери на посту военного коменданта
в Скутари вскоре после прибытия мисс Найтингейл, вскоре научился
полностью доверять ее суждениям. “Вы найдете ее самой
ценной, ... ее советы - замечательные предложения”, - писала Война.
Министр нового коменданта и лорд Уильям подтвердили правдивость
этого заявления. Лорд Раглан в одной из своих депеш герцогу
Ньюкасл сказал: “Лорд Уильям [Паулет] любит Брауна [сэра Джорджа Брауна]
громко хвалит мисс Найтингейл”, добавив, что он был
уверен, что она “сделала большое добро”. Шли недели, и лорд
Раглан все больше и больше начинал считать леди-главнокомандующую самым эффективным помощником
“генералом”.




ГЛАВА XIII

_ НА РАБОТЕ В КАЗАРМЕННОЙ БОЛЬНИЦЕ _

Ужасающая задача - Истории об интересе Флоренс Найтингейл к
солдаты - Нехватка предметов первой необходимости для раненых -Создает
кухню для инвалидов и прачечную -Заботится о солдатах
Жены - Религиозные фанатики -Письмо королевы Виктории-Рождество
в Скутари.

Заброшенные, умирающие в отчаянии,
Они лежали, пока не пришла женщина,
Чтобы успокоить их своей нежной заботой,
И подпитать мерцающее пламя жизни.
Когда раны болят, на изнанке лихорадки,
Или отброшенные как убитые,
Она призвала их трепещущий дух обратно,
И снова придала им сил.

ФРЭНСИС БЕННОХ.


События войны осенью 1854 года дадут некоторое представление о
количестве раненых, переполнявших госпитали на Босфоре
когда Флоренс Найтингейл приступила к своим обязанностям в Скутари. Битва за Балаклаву
произошла 25 октября, через четыре дня после того, как она покинула Лондон; битва
за Инкерман последовала 5 ноября, на следующий день после ее высадки. Раньше
обычная женщина нашла бы время распаковать свои коробки, мисс
Найтингейл столкнулся лицом к лицу с задачей, не имеющей аналогов по своему масштабу
и ужасающей по своему характеру.

Раненые доставлялись на кораблях до каждой палаты, как в
В общем, в казарменном госпитале было переполнено до отказа, и
мужчины лежали двойными рядами по длинным коридорам, образуя несколько миль
страдающего человечества. В те ужасные дни Флоренс Найтингейл
была известна тем, что стояла по двадцать часов кряду, ожидая прибытия
свежих групп больных, распределяя помещения, указывая своим медсестрам
и присутствовать при самых болезненных операциях, где ее присутствие могло бы
успокоить и поддержать. Она часами просиживала над людьми, умирающими от холеры
или лихорадки. “Действительно, - писал один из тех, кто наблюдал за ее работой, “ чем ужаснее
в любом смысле, чем конкретнее был бы случай, тем вернее можно было бы
увидеть ее хрупкую фигуру, склонившуюся над ним, помогающую ему расслабиться
всеми доступными ей средствами и редко покидающую его до самой смерти
освободил его”.

Ее женское сердце побудило ее к гуманным поступкам, которые сразу же сделали
мужчины признали ее другом солдата. Когда раненых
сотнями привозили в Скутари после Инкермана, первой обязанностью
хирургов было отделить обнадеживающих пациентов от отчаявшихся. На
однажды мисс Найтингейл увидела пятерых солдат, брошенных в безнадежной
состояние. Она поинтересовалась, нельзя ли что-нибудь сделать для бедняг,
и хирурги ответили, что их первейший долг - помочь тем, кого
кажется, есть больше надежды спасти.

“Вы дадите мне этих пятерых человек?” спросила главнокомандующая.

“Делайте с ними, что хотите, - ответили хирурги. - Мы думаем, что их случай
безнадежен”.

Если жизнь можно было спасти, Флоренс Найтингейл была полна решимости спасти
ее, и всю ночь с помощью одной из медсестер она сидела
рядом с мужчинами, кормя их с ложечки, пока они не пришли в себя
и к ним начали возвращаться силы. Она промыла их раны, подбодрила
от всего сердца с добрыми словами, а утром испытал удовлетворение
обнаружив, что они в подходящем состоянии для операции.

В другой раз солдату-горцу собирались сделать ампутацию.
Мисс Найтингейл попросила отложить операцию, поскольку она
считает, что тщательный уход может сделать ее ненужной. Благодаря ее
неустанной заботе рука мужчины была спасена; и когда его спросили, что он чувствует
по отношению к своей спасительнице, он сказал, что это был единственный способ дать выход
к его чувствам относилось целовать ее тень , когда она падала на его подушку , как
она проходила через палаты во время своего ежевечернего обхода.

Когда поступали случаи холеры и чумы с пеной у рта и почернением
на лице, ни один из них не был слишком тяжелым для ухода за пациентами Флоренс Найтингейл.
Ее влияние на мужчин установилось с самого начала. Она была
их “добрым ангелом”, и их доверие к ней было безграничным.

И все же в эти первые дни ее задача была нелегкой. Нужно было преодолеть официальные
предрассудки и иметь дело с огромным количеством пациентов
в огромном здании, лишенном самых обычных больничных принадлежностей
и договоренности. Так называемый барачный “Госпиталь” был спроектирован
только для солдатских казарм, так что, когда его внезапно переоборудовали в
госпиталь, в нем не хватало почти всего необходимого для больных, и
поставки, отправленные из Англии, из-за ряда злоключений были
задержаны. Письмо, отправленное домой одной из медсестер через шесть дней после
приезда мисс Найтингейл и ее группы, может быть процитировано как дающее
наглядную картину положения дел в то время. Она пишет:-

“Я приехала сюда как одна из государственных медсестер, и должность
положение, в котором мы находимся, побуждает меня написать вам и попросить вас немедленно
прислать несколько дюжин вин или, короче, все, что может оказаться полезным
для раненых или умирающих, сотни которых сейчас вокруг нас, под
эта крыша заполняет даже проходы в те самые комнаты, которые мы занимаем.
Правительство либерально, и ни на минуту я бы не стал жаловаться на их
желание удовлетворить все наши потребности, но с таким количеством раненых,
прибывающих из Севастополя, это кажется абсолютно невозможным
удовлетворять потребности тех, кто умирает от дизентерии и истощения;
из четырех палат, переданных на мое попечение, одиннадцать человек умерли за эту ночь
просто от истощения, которое, говоря человеческим языком, могло быть
остановился, мог ли я сразу наложить руку на такую пищу, какую я
знал, что они должны были иметь.

“Необходимо быть как можно ближе к месту войны, чтобы знать
ужасы, которые мы видели и о которых слышали. Я не знаю, какое зрелище
самое душераздирающее - видеть прекрасных сильных мужчин и юношей, измученных
истощением и падающих под ним, или других, прибывающих со страшными ранами.

“Весь вчерашний день был потрачен, сначала на пошив мужских матрасов
вместе, а затем мыли их и помогали хирургам, когда могли
перевязывали их ужасные раны и осматривали бедолаг
все было настолько легко, насколько позволяли обстоятельства, после их пяти лет
дни заключения на борту корабля, в течение которых их раны были
не перевязаны.

“Мисс Найтингейл, под началом которой мы работаем, во всех отношениях подходит для
выполнения своей нелегкой должности, поскольку до сих пор целью ее жизни было
управление больницами за рубежом. Вино и бутылки
куриного бульона, мясных консервов для супов и т.д. будут наиболее
приемлемыми.

“Мы не видели ни капли молока, а хлеб очень кислый.
масло самое грязное - это ирландское масло в состоянии разложения;
а мясо больше похоже на влажную кожу, чем на еду. Мы готовим картофель
ждем, пока его привезут из Франции ”.

[Иллюстрация: МИСС НАЙТИНГЕЙЛ В БОЛЬНИЦЕ В СКУТАРИ.

[_ Лицом к лицу, стр. 144._
]

Уход за больными в госпитале, куда поступали солдаты прямо с
поля боя, их раны, усугубленные днями небрежения, были
трудной задачей при самых благоприятных обстоятельствах, но когда
усугубляемая даже отсутствием нормальной пищи, о чем говорится в приведенном выше письме
задача была действительно сложной.

Однако в этом ужасном
действовал организующий мозг. Казарменный госпиталь сейчас, и _ в течение десяти дней_ после ее прибытия, несмотря на
ужасный наплыв пациентов, который отнимал у нее силы для
в крайнем случае, мисс Найтингейл оборудовала импровизированную кухню, из
которой восемьсот человек ежедневно получали хорошо приготовленную пищу и
другие удобства. В основном это были продукты для инвалидов из
личных запасов Главной леди, которые, к счастью, она привезла с собой
гулять с ней в _Vectis_. Мясной отвар, куриный бульон, желе и
неслыханные прежде деликатесы теперь подавались больным
нежными руками женщин-медсестер. Неудивительно, что бедняги
часто могли выражать свою благодарность только сдавленными от
рыданий голосами!

Один крымский ветеран рассказал писателю, что, когда он получил тазик с
марантовым корнем по прибытии в больницу рано утром, он
сказал себе: “Томми, мальчик мой, это все, что ты сможешь вместить в себя
в этот благословенный день, и считай, что тебе повезло, что у тебя это есть. Но двое
несколько часов спустя, если бы еще один из этих благословенных ангелов не явился, умоляя
чтобы я съел хоть немного куриного бульона! Что ж, я взял это, думая,
может быть, это был ранний обед, и прежде чем я успел хорошенько подумать, что
будет дальше, снова вошла медсестра с кусочком желе, и
весь день с перерывами они приносили мне то, что они называли "
немного еды’. Вечером мисс Найтингейл пришла и осмотрела меня
посмотрела на меня и сказала: "Надеюсь, тебе лучше’. Я мог бы
сказать: ‘Мэм, я чувствую себя бодрым, как бойцовый петух’, но мне удалось
придумай что-нибудь более вежливое.

До сих пор не только не хватало еды, но и готовкой занимались
солдаты сами, самым свободным и непринужденным образом.
Мясо и овощи варились вместе в огромных котлах, которых
на кухне, пристроенной к казарме, было тринадцать. Отдельные
порции были завернуты в сетки, и все вместе опускались в
кипящие котлы и извлекались, когда того требовал случай. Некоторые блюда были
поданы в виде лохмотьев, в то время как другие были почти сырыми. Этот вид
приготовление пищи было достаточно вредным для мужчин с обычным здоровьем, но для больных это
означало смерть.

Повседневные удобства, которые предоставляла кухня медсестер, получили широкое распространение
показания свидетелей в Комиссии мистера Робака по
расследованию ведения войны. За один день иногда выпивалось тринадцать
галлонов куриного бульона и сорок галлонов маранта
больным раздавали. Сначала почти все продукты для инвалидов приходилось
доставлять из частных запасов, которые приносила хозяйка дома, которые
благотворительный фонд пополнялся по мере того, как становилось реальное положение дел
известно, что дефицит был не только в государственных магазинах,
но продукты, поставляемые официально, часто не годились для употребления в пищу. Это было
общие показания свидетелей перед Комиссией, которые упускают
Услуги Найтингейл были неоценимы и в больнице в том, что касалось
того, что она делала сама, а также того, как она заставляла поставщиков выполнять
их обязанности.

Метод распределения государственных запасов был таким же беспорядочным, как и
приготовление пищи. По-видимому, не было никаких правил относительно времени. То, о чем просили
утром, вероятно, не предвиделось до вечера, когда
огонь в кухне казармы почти погас. Ничего
могли быть получены до тех пор, пока не были соблюдены различные “правила обслуживания”.
Официальный совет должен проверить и одобрить все магазины, прежде чем их можно будет
распространять. Нельзя придумать ничего более раздражающего для
Госпожи главнокомандующей, выполняющей свой ответственный долг по отношению к больным, чем видеть, как
измученные мужчины умирают из-за недостатка надлежащего питания, потому что
инспекционная комиссия еще не завершила свои мероприятия. В одном зарегистрированном
случае она взяла закон в свои руки и настояла на том, чтобы
запасы были розданы, независимо от того, проверялись они или нет. Она не могла просить
подчиненные чиновники навлекли на себя наказание в виде введения военного положения, выполняя ее
приказы, но она могла сама противостоять властям и сделала это.
Склад был открыт под ответственность главнокомандующей, и
товары закупались для томящихся солдат.

Неприятие мисс Найтингейл бюрократической волокиты нажило ей врагов, и
“увлеченные мужчины”, как называет их Кинглейк, “произносили трогательные
жалобы, заявляющие, что госпожа главнокомандующая не пожелала дать им
времени, и что в тот момент, когда возникла нужда, она поспешила
удовлетворить ее самостоятельно ”.

“Это обвинение, - говорит тот же авторитет в примечании к приложению, - было
настолько безосновательно, что противоречило истине.
Главнокомандующая обычно не выдавала свои запасы и не позволяла никому другому
делать это до тех пор, пока их нехватка не была подтверждена должным образом подписанным
требованием. Доказательства этого исчерпывающие, и их представили даже
противники Верховной леди”.

После того, как ее импровизированная кухня была приведена в рабочее состояние, мисс Найтингейл
затем приступила к работе по созданию прачечной для больницы и института
системы дезинфекции одежды больных лихорадкой и холерой.
До ее приезда стирки было практически мало
“властям” удалось постирать только семь рубашек
и не было предпринято никаких попыток разделить постельное белье и одежду
инфекционных больных от тех, кто страдает только от ран. Стирка
Существовали контракты, но толку от них было мало. В Главном
Госпитале работой занимался отряд из восьми или десяти человек
Армяне. Нельзя было найти никаких недостатков в том, как они
выполняли свою работу, только воровали они так привычно, что когда человек отправлял свою
рубашку нужно было постирать, он никогда не был уверен, что получит ее обратно,
и, как следствие, больные не желали расставаться со своей одеждой.

В казарменном госпитале левантинец по имени Аптони занимался стиркой
по контракту, но нарушал его так часто, что больные были практически
без чистого белья, за исключением тех случаев, когда им удавалось раздобыть солдатское
жены, чтобы немного постирать за них. Таково было положение дел в
госпитале, где лежали от двух до трех тысяч раненых и больных.

Мисс Найтингейл сняла дом недалеко от больницы и устроила
эффективная стирка, частично из ее личных средств, а частично из
средств, пожертвованных в фонд "Таймс", созданный для оказания помощи
солдатам. Она оснастила его медяками и следила за
санитарными условиями, и каждую неделю там стирали пятьсот рубашек и сто
пятьдесят других предметов одежды.

Предстояло преодолеть еще одну трудность, и она заключалась в том, чтобы обеспечить мужчин
сменой белья, пока испачканное отправлялось в стирку. Многие из
раненых были вынуждены оставить свои рюкзаки, и у них не было
одежды, кроме грязной и ветхой одежды, в которой они прибыли.
В течение первых трех месяцев мисс Найтингейл предоставила
мужчинам десять тысяч рубашек из своих личных источников.

Так же не хватало хирургических перевязочных материалов, и медсестрам приходилось
использовать каждую свободную минуту у постели больного
пострадавшие при изготовлении корпии, бинтов, ампутационных культ и при шитье
матрасы и подушки.

В отношении распределения наркотиков существовала большая путаница.
Аптекарский магазин в Скутари, снабжавший госпитали
да и всю армию в Крыму, находился в таком же состоянии
неразбериха, как и все остальное. Санитары, оставленные раздавать товары, часто так и делали
не знали, что находится в магазине. Однажды миссис Брейсбридж,
Бесценный друг и помощница мисс Найтингейл трижды обращалась за хлористой известью
, но ей сказали, что ее нет. Мисс Найтингейл
настояла на более тщательном обыске, в результате которого было обнаружено 90
фунтов.

Несовершенная система санитаров была еще одним злом, с которым
Главнокомандующей приходилось бороться. Эти люди были уволены из
рядов, большинство из них были выздоравливающими, и они не потрудились
понимать обязанности санитара, потому что они могли вернуться
и служить в строю. Появление дам оказало превосходное
воздействие на санитаров, пробудив в них чувство рыцарства, и они
вскоре стали считать за честь прислуживать Главной леди. В течение всего
того ужасного периода, когда ей приходилось до предела испытывать терпение и преданность
санитаров и других солдат, дежуривших в палатах,
ни один из них не подвел ее “в послушании, вдумчивом внимании и
деликатности”. Ради нее они трудились , переносили напряжение и
стресс от работы, которого простой чиновник не смог бы добиться. И все же
“никогда, - говорит мисс Найтингейл, - ни от кого из них не исходило ни одного слова
ни одного взгляда, которого не использовал бы джентльмен; и пока платил
эта скромная дань скромной вежливости, слезы наворачиваются на мои глаза, когда
Я думаю о том, как среди сцен отвратительной болезни и смерти поднимались
над всем этим врожденное достоинство, мягкость и рыцарство мужчин
(ибо, несомненно, никогда рыцарство не являлось столь ярким примером), сияющим в
посреди того, что следует рассматривать как самые низкие поглотители человеческих
страдание и инстинктивное предотвращение употребления одного выражения, которое
могло бы огорчить благородную женщину”.

Если такова была рыцарская преданность, проявляемая санитарами и
выздоравливающими солдатами, то легко понять, что распростертые ниц
страдальцы боготворили Верховную Даму. Ее присутствие в операционной
действовало как по волшебству. Пациент за пациентом сдавались хирургу
под успокаивающим влиянием ее присутствия. Неудивительно, что
мужчины, поверженные слабостью и мучимые болью, часто бунтовали
против операции. В то время протезирование не применялось так свободно
как и сегодня, и многие храбрые парни скорее жаждали смерти, чем
подставиться под нож хирурга. Но когда они почувствовали на себе полный жалости взгляд
Главной леди, устремленный на них, увидели ее нежное лицо, услышали ее успокаивающие
слова утешения и надежды на будущее, и осознали, что она
если бы она настроила себя на то, чтобы переносить боль, становясь свидетелем боли, мужчины подчинились бы
ее безмолвному приказу, подчинились и терпели, укрепленные ее присутствием.

Те, кто поначалу был склонен придираться к власти, которую
Правительство быстро передало в руки Верховной леди
они изменили свое мнение, поскольку день за днем становились свидетелями ее силы
характера и ее удивительной стойкости и самоконтроля в разгар
сцен, которые испытывали самых сильных мужчин.

Масштабность работы мисс Найтингейл в больничных палатах
заставила историков упустить из виду женскую помощь и сочувствие, которые она
оказывала женам солдат’ вышедшим со своими мужьями. Даже
Кинглейк, непревзойденный в своем восхищении Главной леди,
не упоминает об этой стороне ее работы.

Когда мисс Найтингейл прибыла в Скутари, она обнаружила там множество бедных
женщины, жены или вдовы (возможно) солдат, ушедших на
фронт, живущие в плачевных условиях, буквально в норах и
углах казарменного госпиталя. Эти женщины, будучи оторванными от своих
полков мужей, не имели права на пайки и жилье. Полковник
каждого полка имел право разрешить определенному количеству женщин
сопровождать своих мужей на дипломатической службе. Каждая женщина принадлежала к своему
полку, и в случае разлуки, даже без ее собственного выбора, для нее не было
обеспечения. Никакой организации, которая занималась бы ими, в то время не существовало.
этот период, потому что в течение сорока лет не было генерального штаба
английской армии. Вдовы постепенно были отправлены домой по приказу
коменданта, но другие женщины, многие из которых были женами солдат
в госпитале или у санитаров, отказались возвращаться домой без своих
мужья.

Мисс Найтингейл обнаружила, что эти бедняги, по большей части
респектабельные женщины, без приличной одежды - их одежда была изношена
- разгуливали без шляп и обуви и жили как могли.
После многих переездов из одной “дыры” в другую женщины были размещены в
власти в трех или четырех темных комнатах в сыром подвале
больницы. Единственным уединением, которого можно было добиться, было развешивание тряпья
одежды на веревках. Там, при свете камышового фонаря, принимали пищу
, ухаживали за больными, и там рождались и выкармливались младенцы.
С ноября по декабрь родилось двадцать два ребенка, и многие
зимой еще больше.

Не нужно слов, чтобы представить благодарность женщин дорогому
Старшая леди, которая нашла их в их ужасной нищете, дала
им приличную одежду и еду из своих собственных запасов в Сестринской.
Башня, и увидел, что маленькие жизни, появившиеся на свет среди
ужасов и лишений войны, имели по крайней мере нежную заботу. В конце
января из-за сломанного водостока в подвале началась лихорадка
и мисс Найтингейл убедила коменданта перевести
женщин в более здоровые помещения. Турецкий дом был приобретен по
реквизиции, и мисс Найтингейл убрала его и обставила мебелью за счет
своих средств. В течение зимы женщинам помогали деньгами,
продукты питания и одежда, а вдовам, возвращающимся домой, были предоставлены наряды
Главная. Мисс Найтингейл также разработала план трудоустройства
всех солдатских жен, которые были готовы работать в ее прачечной за
от десяти до четырнадцати шиллингов в неделю. Верхняя часть
прачечной была разделена на палату для больных и прачечную и служила
убежищем для более респектабельных женщин. Она нашла работу для
других членов семей в Константинополе. Также была открыта школа для
детей. Леди Алисия Блэквуд, жена доктора Блэквуда, военнослужащего
капеллан навестил женщин и помог ухаживать за ними. Через мисс Блэквуд
По инициативе Найтингейла около пятисот женщин были спасены из
своего жалкого положения в Скутари и получили возможность честно зарабатывать на жизнь.
“Когда, - писала мисс Найтингейл позже, - будут обсуждаться улучшения в нашей системе,
которые должна предложить война, пусть не будут забыты жена и ребенок
солдата”.

В то время как Флоренс Найтингейл героически боролась с
болезнями, страданиями и смертью и наводила порядок из хаоса в
больницах в Скутари, узколобые фанатики дома атаковали
ее религиозные убеждения. Некоторые утверждали , что она уехала на Восток
с целью распространения пьюсизма среди британских солдат,
другие говорили, что она стала римско-католической, некоторые люди были уверены
что она была унитарщицей, в то время как другие шептали ужасную ересь,
“ Супралапсарианец. Священник предостерег свою паству от пожертвований
деньги для солдат на Востоке, если они пройдут через руки папистов
. Споры разгорелись в "Таймс" и "Стандард", и
Мистер и миссис Сидни Герберт горячо защищали своего отсутствующего друга.

“Грустно об этом думать”, - писала миссис Герберт одной прихожанке
о нападающем священнослужителе, “что в христианской Англии никто не может
предпринять что-либо без участия этих самых безжалостных и сектантских
нападки, и, если бы вы мне этого не сказали, я бы с трудом поверил, что
священнослужитель Официальной Церкви мог быть выразителем
такой клеветы. Мисс Найтингейл является членом Официальной Церкви
Англии, и так называемой "довольно низкой церкви", но с тех пор, как она
уехала в Скутари, ее религиозные взгляды и характер подверглись нападкам
по всем пунктам. Это жестокая расплата по отношению к тому, кому все
Англия так многим обязана ”.

Ирландский священник, когда его спросили, к какой секте принадлежала мисс Найтингейл,
дал эффектный ответ: “Она принадлежит к секте, которая, к сожалению,
это очень редкая организация - секта Доброго самаритянина”.

Королева Виктория и принц-консорт с самого начала проявили
сочувственный интерес к работе мисс Найтингейл, и следующее
письмо королевы мистеру Сиднею Герберту во многом заставило замолчать
негативная критика, поскольку она демонстрировала доверие, которое ее Величество питала к
Мисс Найтингейл и ее няни:

“ВИНДЗОРСКИЙ ЗАМОК.
“_ 6 декабря 1854 года._

“Не могли бы вы рассказать миссис Герберт”, - написала королева мистеру Сиднею
Герберту“, что я прошу ее почаще разрешать мне просматривать отчеты
она получает от мисс Найтингейл или миссис Брейсбридж, как я слышал
никаких подробностей о раненых, хотя я вижу так много от офицеров,
и т.д., о поле боя, и, естественно, первое должно заинтересовать
_me_ больше, чем кто-либо другой.

“Передайте миссис Герберт также, что я хотел бы, чтобы мисс Найтингейл и
леди сказали этим бедным, благородным раненым и больным мужчинам, что ни один
из них не проявляет большего интереса и не сочувствует их страданиям
или восхищается их мужеством и героизмом больше, чем их королевой. Днем
и ночью она думает о своих любимых войсках. Принц тоже.

“Умоляю миссис Герберт передать эти мои слова этим дамам, поскольку
Я знаю, что эти благородные люди высоко ценят ваше сочувствие.

“ВИКТОРИЯ”.

Это любезное письмо, исходящее прямо из сердца доброй королевы,
без каких-либо официальных формулировок, которые могли бы заглушить личные чувства, было
направлено мисс Найтингейл, и по получении она поместила его в
руки одного из капелланов, который ходил из прихода в приход, читая его
мужчины заканчивали каждое изложение письма словами “Боже, храни королеву”,
к которым бедные страдальцы присоединялись со всей энергией, на какую были способны.
Копии письма были впоследствии расклеены на стенах
больницы.

Хотя работа и личность верховной леди уже преодолели
многие официальные предрассудки, нет никаких сомнений в том, что письмо королевы Виктории
значительно укрепило ее позиции. Теперь было очевидно , что это было сделано для того , чтобы
Мисс Найтингейл, что Государыня искала вестей о раненых
и в нее, что она верила в облегчение их ужасных
страданий.

Когда в ту
ужасную военную зиму 1854 года в большом казарменном госпитале наступило Рождество, оно, по крайней мере, застало своих страдающих обитателей.
лежать в чистоте, в комфортной обстановке и обеспеченный
подходящей едой. Во всем огромном здании не было мужчины, у которого не было бы таких
удобств, какие могли изобрести заботливые руки и нежные сердца женщин.
Это изменение произошло менее чем за два месяца благодаря ясной
голове и руководящему мозгу, которые правили в Сестринской палате.

“Счастливого Рождества”, передаваемое от человека к человеку, не было неправильным названием,
несмотря на боль и страдания, мужчины были, по крайней мере, “веселы” оттого, что
пришли ”соловьи“. Когда пили за здоровье королевы, в некоторых случаях
из медицинских бокалов, каждый мужчина в душе присоединялся к
верноподданнический тост произносил имена Верховной дамы и ее преданной группы.




ГЛАВА XIV

_ БОРЬБА С ХОЛЕРОЙ И ЛИХОРАДКОЙ_

Флоренс Найтингейл описывает тяготы солдат-Прибытие
еще пятидесяти медсестер-Воспоминания сестры Мэри Алоизиус -
Бедствие холеры.

Итак, в этом доме страданий,
Я вижу даму с лампой
Прохожу сквозь мерцающий мрак.,
И порхать из комнаты в комнату.

ЛОНГФЕЛЛО.


Новый 1855 год не принес облегчения Флоренс Найтингейл
трудная задача. Хотя притока раненых с
полей сражений больше не было, болезни причиняли солдатам ужасающие разрушения
теперь они были вовлечены в длительную осаду Севастополя. Мисс Найтингейл так
описала трудности, перенесенные мужчинами, в письме к подруге.
“Подумать только, - пишет она, - пять ночей из семи работать в окопах!
Подумать только, провести в них тридцать шесть часов подряд, как все они
Декабрь, лежа или полулежа, после сорока восьми часов, без
никакой еды, кроме сырой соленой свинины, посыпанной сахаром, ромом и бисквитом;
ничего горячего, потому что измученный солдат не мог собрать свой собственный
топливо, как от него ожидали, для приготовления собственного рациона; и представьте себе,
несмотря на все это, армия сохраняла свое мужество и терпение, поскольку они
сделали. В этом зрелище есть что-то возвышенное ”.

Результатом такой жизни в окопах во время суровых испытаний
Крымской зимой были ужасные страдания солдат от
обморожение и дизентерия, а также резко возросла заболеваемость холерой и
лихорадка, из-за которой больницы были переполнены больше, чем когда-либо.

В начале года в Скутари прибыл дополнительный штат из пятидесяти подготовленных медсестер
под руководством мисс Стэнли, сестры покойного декана,
и были распределены по различным больницам на Востоке.
Теперь под присмотром мисс Найтингейл находилось пять тысяч больных и раненых
, и еще одиннадцать сотен были на пути из
Крыма. Под ее непосредственным личным присмотром в Казарменном госпитале находились
более двух тысяч раненых, все в тяжелых случаях. Теперь у нее тоже было
основала свою _r;gime_ в больнице общего профиля в Скутари, и некоторые
новые медсестры были приняты туда под руководством мисс Эмили Андерсон, в то время как
другие отправились в больницу Куллали на другом берегу Босфора и
работали под руководством мисс Стэнли, пока она не вернулась в Англию.

Сестры милосердия из некоторых ирландских монастырей были среди новых
медсестры, и одна из них, сестра Мэри Алоизиус, все еще находится в
на момент написания статьи жила в своем монастырском доме в Горте, штат Колорадо, Голуэй. Ее
“Воспоминания” о Крыме дают наглядную картину состояния
Больница общего профиля в Скутари и о тяжелом труде медсестер.

Пожилая сестра обладает острым чувством юмора, и, описывая
отъезд компании мисс Стэнли с Лондонского моста в Скутари,
очевидно, получила некоторое удовлетворение от того, что ее монашеское одеяние было менее
необычнее, чем платья, предоставленные правительством для своих
медсестер. “Женщины и платные медсестры, - рассказывает она, - были одеты одинаково
униформа - серые твидовые пиджаки, камвольные куртки, белые кепки и короткие
шерстяные плащи и устрашающий шарф из коричневой голландии, расшитый
красный с надписью ‘Больница Скутари’. Одежда была изготовлена по контракту
и все пошиты по одинаковым размерам. В результате высокие дамы оказались
одетыми в короткие платья, а невысокие дамы - в длинные ”. Это было
такое же свидетельство официальной ошибки, как и при отправке груза
ботинки для солдат в Крыму, все для левой ноги.
“То, что дамы могли разгуливать в таких костюмах, было, безусловно,
триумфом изящества над природой”, - добавляет сестра Алоизия. Факт является
интересным, поскольку показывает прогресс, достигнутый в наше время в медицинской сестре.
официальная одежда, примером которой являются очаровательные, но полезные костюмы
которые носили военные медсестры во время войны в Южной Африке.

Однако вся честь благородным первопроходцам, которые пренебрегли личными
соображениями и поступились собой в желании выполнить свое поручение
из милосердия.

Работу леди-шефа проливает яркий свет на
опыт ее подчиненных. Сестра Мэри Алоизиус пишет: “С чего
мне начать, или как я могу описать свой первый день в больнице
в Скутари? Прибывали суда, и санитары уносили бедняков
ребята, которые со своими ранами и обморожениями метались по берегу
по Черному морю два-три дня, а иногда и больше. Куда им было
идти? Свободной кровати не было. Их клали на пол одного за другим
пока кровати не освободились от умирающих от холеры и всех
других болезней. Многие умерли сразу после того, как их привезли - их
стоны пронзали сердце - и выражение агонии на лицах этих бедных умирающих
никогда не покинет мое сердце. Их вполне можно назвать "мучениками"
Крыма.

“Холера была самого худшего типа, и атакованные люди продолжили
всего четыре или пять часов. О, эти ужасные судороги! С таким же успехом вы могли бы
попытаться согнуть кусок железа, чтобы сдвинуть суставы. Медицинский персонал
делал все возможное и ежедневно, ежечасно рисковал собственной жизнью с небольшим
успехом или вообще без него. Наконец, казалось, что всех парализует, и
санитарам было безразлично, жить или умереть.... Обычными средствами
, прописанными врачами, были одурманивание и припарки из горчицы. Им
очень хотелось попробовать хлороформ, но они никому его не доверяли
кроме сестер”.

Если бы главнокомандующая и ее медсестры поначалу отнеслись к этому довольно холодно
их присутствие приветствовалось в операционных палатах, когда началась эпидемия
холеры, и оно действительно считалось благословением. Этим обученным и преданным
женщинам можно было доверить применение отчаянно необходимых средств
от болезни, которые медицинский персонал счел бы бесполезными
оставить в руках санитаров. Ступинг, например, требовал
самого пристального внимания, чтобы иметь хоть какие-то шансы на успех. Метод
сестер состоял в том, чтобы взять большую бадью с кипящей водой, разорванные на квадраты одеяла
и кусок холста с петлями на каждом конце, чтобы удерживать
приклейте. Одеяла опустили в кипящую воду, вынули
щипцами и завернули в холст. Санитары с обоих концов отжали фланель
так насухо, что не осталось ни капли влаги. Затем был применен хлороформ
на горячее одеяло, которое затем было приложено к животу пациента
. Затем следовало растирание горчицей и даже скипидаром, пока
железные тиски, сковывавшие тело, не ослабли или не наступил конец
.

Медсестры боролись со страшной болезнью самым героическим образом, но
доля спасенных среди пострадавших была действительно невелика. Самое печальное
дело было в том, что обычно нападали на сильных и здоровых солдат
.

“Однажды, - рассказывает сестра Алоизия, - в мою палату на носилках внесли прекрасного молодого человека, воплощение
здоровья и силы. Я сказал
санитарам: "Я надеюсь, мы сможем привести его в чувство’. Я принялась
за обычные средства, но доктор покачал головой и
сказал: "Боюсь, что все это бесполезно, сестра’. Когда санитары, бедняги
, устали, я принялся за работу сам и продолжал почти до
конца - но с таким же успехом можно тереть железо: ни тепла, ни движения от его
суставы. Он прожил примерно то же время, что и обычно - четыре или пять часов ”.

Неделя за неделей продолжалось страшное бедствие, пока аллеи, ведущие к
палатам, никогда не были свободны от двух потоков носилок: одни вносили
раненых, другие выносили мертвых. Предполагалось, что распространение
инфекции произошло в основном из-за того, что могилы были недостаточно глубокими
и воздух вокруг больниц стал гнилостным.

Едва ли менее страшными, чем больные холерой, были мужчины, страдавшие от
обморожений, которые сотнями прибывали из окопов до
Севастополь. Ничто не дает человеку возможность реализовать свои ужасном состоянии
как описательную часть, один на месте. Ссылаясь на свой опыт работы с
среди обмороженных пациентов, сестра Алоизия говорит: “На мужчинах, которые
пришли с "Фронта", как они это называли, были только тонкие льняные костюмы - никаких
другая одежда для защиты от сильных крымских морозов. Когда их
вносили на носилках, которые доставили столь многих к месту их последнего упокоения
, с них пришлось срезать одежду. В большинстве случаев плоть
и одежда примерзали друг к другу, а что касается ног, то ботинки были
их отрезают кусочек за кусочком - мякоть отрывается вместе с ними; много кусочков
я видел, что мякоть остается в багажнике. Были наложены припарки
смазанные небольшим количеством масла. Утром, когда их удалили
- смогу ли я когда-нибудь забыть это? - было видно, что сухожилия и кости были
обнажены. У нас были хирургические инструменты; но почти в каждом случае
врачи или штатные хирурги были под рукой и удаляли пораженную плоть
так нежно, как только могли. Что касается пальцев ног, вы не могли узнать их как таковые
”.

Можно было бы умножить эти жуткие описания, если бы были дополнительные доказательства.
необходимо было показать ужасные страдания, перенесенные офицерами и рядовыми
одинаково в окопах перед Севастополем. Упомяните знаменитую осаду
любому старому крымскому ветерану, когда они сидят под деревьями на
территории больницы Челси, и они расскажут вам истории о
перенесенные трудности заставляют смотреть на их все еще живые тела
с изумлением. И это не просто солдатские сказки: древние герои
едва ли могли придумать более ужасные вещи, чем те, что записаны в истории.
Утомительные недели по большей части проходили за тем, что мужчины сидели
или лежали в ямах, вырытых в мерзлой земле достаточно глубоко, чтобы укрыть
свои головы от летящих пуль и разрывающихся бомб. Если бедняга
решал размять онемевшие и сведенные судорогой ноги, у него было больше
шансов, что ему снесут голову. Лорд Уолсли и сегодня носит на себе
отпечаток своего опыта в качестве отважного молодого субалтерна в
окопах Севастополя, когда, изрешеченный пулями и частью своего
снесенное ветром лицо, хирурги уложили его на бок как “мертвого
”. К счастью, ему удалось доказать, что он еще жив. _жизнь
о капитане Хедли Викарии рассказывается также о лишениях того времени. Он
сам лежал под открытым небом на подстилке из камней и листьев, уступив
свою палатку больным людям.

Холод был настолько сильным, что во время внезапной перестрелки солдаты часто
не могли нажать на спусковые крючки. Обмороженный солдат лежал больной в
Балаклава, когда он попытался повернуться ночью, обнаружил, что его ноги были
примерзли к ногам другого солдата, лежащего напротив.

Сотни этих несчастных, измученных всеми мыслимыми
страданиями, постоянно прибывали в и без того переполненные больницы в
Скутари. Известно, что за одну ночь умерло до шестидесяти человек, и
в течение двух месяцев уровень смертности составлял 60 процентов.

Флоренс Найтингейл, казалось, была повсюду, и особенно это касалось ее
глубокие религиозные чувства побуждали ее говорить с умирающими и направлять
их мысли к небесам. Она была ангелом-попечителем как для души
, так и для тела. Ей часто шептали на ухо последнее послание домой, и
ей доверяли немного денег, часы или что-нибудь заветное
подарок на память для отправки жене или возлюбленной. Как верно эти умирающие
заказы выполнялись, несмотря на непосильный долг перед людьми
это известно семьям по всей стране, у которых есть близкие
спящие под кипарисами на берегу Босфора.

Ночью, после того как хирурги разошлись по своим отделениям, появилась фигура
Главнокомандующей была замечена в ее простом черном платье, белом фартуке и
маленькая, плотно облегающая белая шапочка, скользящая по палатам и коридорам
с крошечной лампой в руке. В его свете она увидела, где боль была сильнее всего
где Ангел Смерти собирался спуститься, и она бы
сделайте паузу, чтобы поправить подушку или сказать слово утешения.

Невероятное мужество Флоренс Найтингейл было поразительно продемонстрировано в этих
ночных обходах. Затем, когда по большей части царила тишина, и
страдальцы пытались задремать, слух, скорее всего, был поражен
каким-нибудь душераздирающим звуком. Безумный зов бедного истощенного
парня, который все еще воображал себя в окопах под Севастополем,
или на окровавленных холмах Инкермана, сражающегося за свою жизнь,
сдавленный всхлип при мысли о доме, отрывистый кашель, стон
агония, предсмертный хрип - вот звуки, которые нарушали
тишину, когда "дама с лампой” переходила от кровати к кровати. Один такой
опыт запомнится на всю жизнь, но ночь за ночью,
неделя за неделей и месяц за месяцем наша героиня выполняла это печальное
и нежное служение страждущим. Лонгфелло отдал свою прекрасную
дань уважения даме с лампой в стихах, которые побуждают к цитированию,
какими бы знакомыми они ни были:

Итак, в этом доме страданий,
Я вижу даму с лампой
Проходящую сквозь мерцающий полумрак,
И переходящую из комнаты в комнату.

И медленно, как в блаженном сне,
Безмолвный страдалец поворачивается, чтобы поцеловать
Ее тень, когда она падает
На темнеющих стенах.

В анналах Англии, на протяжении долгого
Будущего ее речи и песни,
Свет, который будут отбрасывать ее лучи
Из порталов прошлого.

Дама с лампой должна стоять
В великой истории страны,
Благородный тип добра,
Героическая женственность.

В представлении поэта Флоренс Найтингейл была современной Санта-Клаусом
Филомена, прекрасная святая, изображенная Сабателли, спускающаяся с
небеса с ангелами-помощниками для помощи больным и увечным.




ГЛАВА XV

_ВРЕМЕННАЯ ПОМОЩЬ_

Щедрые подарки для солдат- Фонд _The Times_-_The Times_
Комиссар навещает Скутари - Его описание мисс
Найтингейл - Прибытие месье Сойера, знаменитого шеф-повара, - Описывает он
Мисс Найтингейл.

Это истинная филантропия, которая не зарывает свое золото в показную
благотворительность, но строит свою больницу в сердце человека. - Г. Д. ХАРЛИ.


Личные усилия мисс Найтингейл по оказанию помощи больным и раненым солдатам
были благородно и щедро поддержаны сочувствующими на родине. Дамы и господа.
в офис Адмиралтейства постоянно прибывали повозки, груженные
огромными коробками и сундуками с надписью “Мисс Найтингейл”, и такие большие
грузы достигали Скутари, что, как говорили в то время, официальные лица
можно было бы подумать, что индийская почта была доставлена по ошибке.

Королева в своем дворце с помощью юных принцесс вместе с
женщинами всех степеней по всей стране изготавливала корпию и
бинты, шила рубашки и вязала носки для бедных солдат.
Действительно, ничто не считалось слишком хорошим для страдающих героев. Сестра
Мэри Алоизиус рассказывает, что когда она впервые начала сортировать припасы в
складах в Скутари, она подумала, что “английская знать должна иметь
опустошили свои гардеробные и бельевые склады, чтобы отправить бинты для
раненых. Там было самое красивое нижнее белье, тончайшее
батистовые простыни, по которым тут и там лишь кое-где прошлись ножницами,
чтобы их не использовали по назначению, некоторые из королевских
дворец с великолепно выполненной королевской монограммой. Среди этих
деликатных вещей крысы прекрасно провели время, а на шерстяных изделиях
они роскошно попировали, прежде чем сестры смогли их рассортировать и
распределить по местам их временного упокоения в сараях за пределами
больниц.

В то время как частная благотворительная организация отправляла свои беспорядочные тюки товаров,
Times_, которой принадлежала честь первой пробудить общественный
интерес к страдающим солдатам, организовала фонд для
оказания помощи раненым, который получил самую щедрую поддержку.
большой журнал взялся распределять средства, и для этой цели
назначил мистера Макдональда, человека с высоким характером и наделенного хорошими
здравый смысл и проницательность, чтобы отправиться на Восток и выяснить на месте,
как лучше всего использовать деньги для оказания помощи
попавшей в беду армии.

Прежде чем отправиться в путь, мистер Макдональд посетил герцога Ньюкаслского,
Государственного секретаря по военным вопросам, а также доктора Эндрю Смита,
Генерального инспектора, и оба заверили, что такие широкие меры
правительство считало, что фонд "Таймс" на самом деле едва ли нужен
для оказания помощи больным и раненым. Однако мистер Макдональд
продолжил свой путь, поскольку по крайней мере один человек был связан с
военное министерство - Сидни Герберт, который знал из писем Флоренс Найтингейл
каково истинное положение дел.

Когда комиссар _The Times_ добрался до Босфора, его снова окатили холодной
водой, помешавшей его миссии. Официальные лица дружелюбно посмеялись над “доставкой
угля в Ньюкасл”. Мистер Макдональд, однако, обнаружил, что солдаты
39-го полка по пути к месту боевых действий столкнутся с
суровости крымской зимы в окопах перед Севастополем в
легкой и воздушной одежде, которую они носили в Гибралтаре, и
он избавился от части своего _Times_ золота, отправившись на рынки
Константинополя и купив фланелевые костюмы для мужчин.

Когда мистер Макдональд, наконец, добрался до больниц в Скутари - тех
больниц, неудовлетворительное и антисанитарное состояние которых заставило
сердце страны до мозга костей - он, должно быть, был ошеломлен, когда доктор
Мензис, главный врач, в ответ на его предложение помощи,
сказал ему, что “ничего не требуется”. Казалось, что чиновничество
объединилось, чтобы отрицать существование желаний, которые правительство
должны были встретиться. Тем не менее, в более высокой четверти Кинглейк сообщает, что
Комиссару _The Times_ было сделано поразительное предложение: поскольку
фонд совершенно не нужен, он мог бы избавиться от него,
построив Епископальную церковь в Пере!

Однако был один человек, которому мистер Макдональд еще не предложил
свои денежные мешки, и он немедленно отправился в Казарменный госпиталь и
попросил интервью у Главной леди и рассказал о своем опыте.

“Помощь не требуется! солдаты обеспечены всем необходимым!
пожертвованные деньги возвращены жертвователям!” Флоренс Найтингейл
должно быть, у нее перехватило дыхание, когда она это услышала. Она направила
превосходного мистера Макдональда и его излишки наличности в свой кабинет в
башне медсестер, где он мог лично убедиться в ежедневных потребностях
о ее личных припасах, сделанных больными и ранеными солдатами, и о том, как
было невозможно, несмотря на щедрые подарки, уже полученные от
благотворительного дома, удовлетворить все требования.

Главнокомандующая могла рассказать о мужчинах, прибывающих сотнями без
клочка приличной одежды на спине, об отсутствии больничной
мебели, кроватей, подушек, простыней и санитарных приборов, даже
о лекарствах, не говоря уже о материалах для употребления в пищу. Перед тем, как
повествование было закончено, мистер Макдональд, должно быть, пришел к выводу
, что в Пере пока не будет построена церковь.

_ The Times_ алмонер теперь обнаружил, что его дни полностью заняты посещениями
следственные действия в палатах под руководством Главной леди,
и много часов каждого дня она проводила в своем кабинете в палате медсестер
Тауэр, записывающий в свой блокнот то, что требовалось срочно
и отправляющий заказы кладовщикам Константинополя.
Теперь мисс Найтингейл нашла ту помощь, в которой действительно нуждалась. Здесь
было английское золото, чтобы пополнять ее запасы по своему усмотрению, и она не
больше не зависела от беспорядочной благотворительности, которая присылала вышитые вещи
батист, когда хороший плотный ситец был бы более полезен, или модные
шарфы для мужчин, которым нужны рубашки. Накануне своего возвращения в Англию
Мистер Макдональд написал о главной леди:

“Везде, где есть болезнь в ее самой опасной форме, и где рука
разрушителя удручающе близка, всегда есть эта несравненная женщина, которую обязательно нужно увидеть
. Ее благожелательное присутствие оказывает благотворное влияние
даже среди борьбы умирающей природы. Она - "попечительница".
ангел" без всякого преувеличения в этих больницах, и когда ее стройная
фигура тихо скользит по каждому коридору, лицо каждого бедолаги
смягчается от благодарности при виде нее. Когда все медицинские работники
уйдут на ночь, и тишина и темнота
установятся на этих милях распростертых больных, за ней можно будет наблюдать
одна, с маленькой лампой в руках, совершающая свой одинокий обход.

“Народный инстинкт не ошибся, и когда она отправилась в путь
из Англии с миссией милосердия, ее приветствовали как героиню; я верю
возможно, она не заслужит своего титула на более высокое, хотя и более печальное прозвище. Никто
тот, кто наблюдал за ее хрупкой фигурой и хрупким здоровьем, не может избежать
опасений, что они потерпят неудачу. С сердцем истинной женщины и
манерами леди, совершенной и утонченной, превосходящей большинство представительниц своего пола,
она сочетает в себе удивительное спокойствие суждений, оперативность и
решительность характера.

[Иллюстрация: МИСС НАЙТИНГЕЙЛ И УМИРАЮЩИЙ СОЛДАТ - СЦЕНА В
БОЛЬНИЦА СКУТАРИ, СВИДЕТЕЛЕМ КОТОРОЙ СТАЛ М. СОЙЕР.

[_ Лицом к лицу, стр. 176_
]

“До сих пор я не решался говорить о ней так, как она того заслуживает, потому что
Я хорошо знал, что никакая моя похвала не могла воздать должное ее достоинствам,
хотя это могло бы поставить в неловкое положение откровенность, с которой она
всегда принимала помощь, оказываемую ей через фонд. Поскольку этот
источник снабжения сейчас почти исчерпан, а моя миссия приближается
она завершается, я могу более свободно высказываться по этому вопросу,
и я с уверенностью заявляю, что, если бы не мисс Найтингейл, жители
Англия вряд ли, при всей своей заботливости, была бы избавлена от
дополнительной боли от осознания, что они должны были сделать раньше
или позже, что их солдаты, даже в госпитале, находили скудное
убежище и облегчение от неизбывных страданий, которыми до сих пор сопровождалась эта война
”.

После ухода мистера Макдональда мисс Найтингейл приняла еще одного
радушного и тоже интересного посетителя в лице М. Сойера,
эксперта в кулинарии и кулинарных вопросах в целом, который предложил свои услуги
в больницах. “кампания” М. Сойера была начата в феврале
1855 года следующим письмом редактору "Таймс":

“СЭР,...

“Внимательно прочитав письмо вашего корреспондента, датированное
Скутари, судя по твоему впечатлению от прошлой среды, я понимаю, что,
хотя кухня под руководством мисс Найтингейл
приносит такое облегчение, система управления в целом
один в Казарменном госпитале далек от совершенства. Я предлагаю
предложить свои услуги безвозмездно и отправиться прямо в Скутари
за свой личный счет регулировать этот важный департамент,
если правительство окажет мне честь своим доверием, и
даруй мне всю полноту власти действовать в соответствии с моими знаниями и
опытом в подобных вопросах.

- Имею честь оставаться, сэр,
“Ваш покорный слуга",
“А. СОЙЕР”.

Приняв услуги М. Сойера, он в свое время отплыл
на Восток и прибыл в Скутари в апреле. Галантный француз
стремился засвидетельствовать свое почтение “мадемуазель Найтингейл” и
был рад услышать, что она слышала о его приезде и будет рада
очень рад его видеть. Как только он добрался до Барачного госпиталя, он
спросил, где квартира мисс Найтингейл, и его немедленно провели
в то, что он называет “святилищем доброжелательности”.

Войдя в комнату, мсье Сойер был принят главной леди,
которой после неизбежной приветственной речи он вручил свертки
и письма от мистера Стаффорда, который был таким неутомимым
помощником мисс Найтингейл прошлой зимой, и других друзей, среди
одно из них от Харриет, герцогини Сазерленд, которая горячо похвалила
Мсье Сойер - мисс Найтингейл, которая, вероятно, будет полезна на кухне
отдел. Старшая леди согласилась сопровождать своего посетителя в
инспекционной поездке, и мсье Сойер таким образом записывает свои впечатления:--

“По прибытии я первым делом осмотрел в компании мисс Найтингейл
и одного из медицинских офицеров все кладовые, кухни,
кухни и продовольственные отделы, чтобы получить представление о правилах,
предписания и надбавки, установленные властями. Вместо того, чтобы
не было подходящей кухни, о чем заявляли несколько правительственных чиновников
служащие до моего отъезда на Восток, я нашел достаточно места и
пространство, приспособленное для кулинарных целей даже на самых сложных и
обширный масштаб.

“Я должен особенно выразить свою благодарность мисс Найтингейл, которая из
ее незаурядный интеллект и хорошая организация кухни
обеспечили меня всеми необходимыми материалами для начала работы и, таким образом, сэкономили
я потерял по крайней мере неделю времени, поскольку моя образцовая кухня этого не сделала
приезжайте до последней субботы”.

Госпожа главнокомандующая нашла очень ценного союзника в лице М. Сойер, которая была
с готовностью выполнять ее предложения по продвижению
различных схем улучшения питания для больных и
которая ввела новые печи и топливо, а также многие другие реформы, о которых она
едва ли смела мечтать в первые месяцы своей работы. К этим
новые договоренности лорд Уильям Паулет, военный комендант, и
Доктора Каммингс, Мензис и Макгрегор, главные медицинские работники,
выразили свое полное одобрение, и мисс Найтингейл, наконец, получила
удовлетворение, увидев кулинарные изыски Скутари
больницы расположены по образцовому плану.

Во время своего пребывания М. Сойер смог заглянуть в “служение"
ангельская сторона леди, чьи превосходные деловые способности наполнили
его восхищением, когда он осматривал печи и бойлеры и обсуждал
пайки и диетические блюда во время их обхода кухонь. Он тратил деньги
веселый вечер в помещении врачей, и, направляясь в два
часа ночи к своей квартире, он увидел под углом в один
в длинных коридорах, заполненных больными и ранеными, виднелась группа людей
силуэт в слабом свете. Умирающий солдат полулежал на
своей кровати, на краю которой сидела Флоренс Найтингейл и записывала карандашом
его последние пожелания вернуться домой. Сестра стояла у нее за спиной, держа в руках зажженную
свечу. Очерченная таким образом группа, похожая на мрачный этюд Рембрандта,
привлекла внимание мсье Сойера, и некоторое время он незаметно наблюдал за умирающими
мужчина передает свои часы и безделушки в нежные женские руки
Главной леди и слышит, как мужчина с трудом произносит
последнее послание жене и детям. Затем, подойдя к мисс Найтингейл,
Мсье Сойер поинтересовался жалобой своего пациента, на что она ответила
по-французски, что врачи отказались от бедняги и что он
вряд ли это продлится много часов, и она записывала его последние пожелания
для его родственников. Этот инцидент позволяет понять, насколько многогранными
были обязанности мисс Найтингейл и как после нескольких напряженных дней она сдалась
часы необходимого отдыха, чтобы утешить умирающего.

Вскоре после открытия его образцовой кухни мсье Сойера навестил
Генерал Вивиан, и пока генерал был там, мисс Найтингейл
вошла в кухню, и завязался оживленный разговор о
стационарное лечение. В заключение М. Сойер рассказывает, что
Генерал сказал: “М. Сойер, имя мисс Найтингейл и ваше собственное будут
навсегда связаны с архивами этой памятной войны ”.

Можно понять восторг непостоянного француза, обнаружившего, что
он оказался в такой выдающейся компании, и простить его маленькую
тщеславие, ибо он был восторженным поклонником нашей героини и
оставил один из лучших ее портретов, написанных пером. “Она довольно
высокого роста, - пишет он, - светлокожая и стройная;
у нее каштановые волосы, и она довольно просто причесана; ее физиономия очень
приятная; ее голубоватые глаза говорят о многом и всегда
искрится умом; рот у нее маленький и правильной формы, в то время как
ее губы действуют в унисон и передают биение ее сердца - одно
кажется рефлексом другого. Ее облик, что касается выражения, таков
очень примечательно, и по ее выражению лица можно почти предугадать
то, что она собирается сказать: поочередно, когда речь заходит о делах самого важного значения,
нежная улыбка сияет на ее лице,
таким образом, доказывается ее уравновешенный характер; в других случаях, когда преобладает остроумие или
шутливость, героиня теряется в счастливой, добродушной
улыбка, которая пронизывает ее лицо, и вы узнаете только очаровательную
женщину.

“Ее платье обычно сероватого или черного оттенка; она носит простой
белый чепец и часто грубый фартук. Одним словом, весь ее облик
религиозно проста и бесхитростна. В разговоре ни одна представительница
прекрасного пола не может быть более любезной и нежной, чем мисс Найтингейл.
Отстраненная от своих тяжелых и кавалерийских обязанностей, которые требуют
мужества Геркулеса - и она обладает им, когда требуется, - она Рейчел
на сцене как в трагедии, так и в комедии ”.




ГЛАВА XVI

_АНГЕЛ СМЕРТИ _

Смерть семи хирургов в Скутари - первого из “Группы ангелов”
Пораженный - Смерть мисс Смайт, сестры Уинифред и сестры Мэри
Элизабет - Трогательные стихи санитара.

Сон, который не разбудит никакая боль.,
Ночь, которую не нарушит утро,
Пока радость не овладеет
Ее совершенное спокойствие.

КРИСТИНА РОССЕТТИ.

Мучеником становится причина, а не смерть.--НАПОЛЕОН.


В течение весны 1855 года болезнь продолжала свирепствовать среди
солдат в Крыму, не ослабевая, и наблюдался рост
сыпного тифа в его наихудшей форме. Конституция мужчин была настолько
подорвана лишениями, через которые они прошли, что они
были не в состоянии бороться с болезнью.

“Люди с лопатами” не прекращали своего меланхолического труда
в Скутари. В больницах ежедневно происходили смертельные случаи, и пораженные
сами занимали места умерших, чтобы умереть до наступления следующего дня
.

Лихорадка также поразила персонал больницы. Восемь хирургов
были повержены, и из них семеро умерли. Сама мисс Найтингейл
ухаживала за доктором Ньютоном и доктором Стразерсом в их последние минуты, что
было невыразимым утешением для их друзей. Какое-то время в Казарменном госпитале был только
один фельдшер в хорошем состоянии, который мог ухаживать за больными
, и его услуги требовались в двадцати четырех
палаты. Три медсестры также заболели лихорадкой. Поскольку
медицинский персонал был в прострации, а лихорадка угрожала ее собственной группе, обязанности
и ответственность главной леди стали более серьезными. Она
чудесным образом перенесла это напряжение, и нет никаких записей о том, что
на протяжении всей этой ужасной зимы в Скутари она ни разу не была в состоянии
выполнять свои обязанности. Несгибаемая воля и железные нервы несли ее
через все трудности, и казалось, что Флоренс Найтингейл вела
очаровательную жизнь.

До сих пор она была избавлена от печали видеть кого-либо из своей собственной группы
убитая смертью, но как раз в тот момент, когда ласковая весенняя пора рассеяла
мрак этой зимы ужасных переживаний, позвонила одна из
самая любимая из ее сиделок, мисс Элизабет Энн Смайт. Она
сопровождала мисс Найтингейл в Скутари, была ее личным другом и
проходила у нее обучение. Прекрасный характер мисс Смайт и ее
способности медсестры сделали ее очень ценной для своего начальника, который с
большим сожалением согласился, чтобы она переехала из Скутари в больницу
в Куллали, где помощь казалась более насущно необходимой. Мисс Найтингейл
надеялась, что они, возможно, продолжат работать бок о бок до
окончания кампании, но младшая сестра почувствовала призыв отправиться в Куллали,
где требовалась помощь.

Вскоре после приезда она написала своим друзьям в прекрасном расположении духа
, сообщив, что находится в добром здравии, и сказала, как она рада, что у нее
хватило смелости приехать. Присутствие такой яркой,
высококвалифицированной медсестры было большим приобретением для персонала больницы, и
вскоре она стала любимицей пациентов. Однако через несколько дней
она заболела злокачественной лихорадкой. Вопреки всякой надежде
что ее молодость и крепкое телосложение позволят ей противостоять
нападению, и в течение восьми дней она находилась между жизнью и смертью, с тревогой
под наблюдением врачей и медсестер. Затем она мирно уснула и
приняла свой мученический венец.

Она была первой из “Группы ангелов”, кого постигла смерть, и ее
потеря повергла в уныние тех, кто остался, но, как сказала мисс Найтингейл
она сама сказала: “Мученики должны быть в каждом деле”.

Похороны любимой младшей сестры состоялись во время Пасхи
под ярким лазурным небом, когда Природа украшала эту восточную землю
в свежем наряде красоты. Простой гроб, покрытый
белым покрывалом, символизирующим юную чистоту той, кто спала
под ним, был доставлен по улицам Смирны англичанам
место захоронения, маршрут длиной в две мили, через толпы сочувствующих
зрители. Перед гробом шел отряд из пятидесяти солдат,
скорбно марширующих с оружием наперевес. Непосредственно перед
гробом шли два капеллана, а по обе стороны от него были сестры и
санитары. Военные и медицинские офицеры следовали за кортом, который
проходили по безмолвным улицам, являя собой трогательное и трогательное зрелище.
Как христиане, так и мусульмане присоединились к тому, чтобы отдать дань уважения той,
чьи дела милосердия подняли ее над борьбой вероисповеданий.

Первого молодого христианского мученика
Несут к могиле,
И оживленные рынки, и многолюдные улицы
Одинаково погружены во мрак.

И мужчины, которые ненавидят Крест и имя,
Которыми она гордилась,
Но все же отдают дань уважения, отвечают должным образом,
Только за свои добрые дела.

Не прошло и нескольких недель, как мисс Найтингейл снова позвали на
оплакивать потерю еще одной из своих помощниц. Следующей, кого унесла смерть
была сестра Уинифред, сестра милосердия, которая вместе с другими монахинями из
Ирландия, ухаживал за ирландскими солдатами в госпитале в Балаклаве,
в который они недавно прибыли из Скутари и Куллали. Всего через несколько
дней после приезда на сестру Уинифред напала холера, которая
с новой силой вспыхнула в Балаклаве.

Очень трогателен рассказ сестры Марии Алоизиус о
смерти ее товарища: “Наш третий день в Балаклаве был очень печальным
для нас. Одна из нашей дорогой группы, сестра Уинифред, очень заболела во время
ночь с холерой. Она была самой ангельской сестрой, и мы все были
глубоко опечалены. На нее напали около трех часов ночи
с симптомами, которые теперь были нам так хорошо известны; были применены все средства.
наша любимая преподобная мать никогда не покидала ее. За ней ухаживал
Отец Ансворт, от которого она получила последние обряды нашей святой
религии; и она спокойно испустила дух вечером того же
дня. Была устроена хижина, в которую поместили останки; и крысы - и они были такими огромными животными - вызывали такую тревогу
, что нам приходилось наблюдать
ночью, чтобы они не прикасались к ней. Она, первая, кто
ушла из нашей маленькой группы (то есть сестер-римско-католиков), была
полна жизни и энергии накануне. Нам всем было очень грустно, и мы
гадали, кто будет следующим ”.

Для сестры Уинифред было найдено место захоронения на клочке земли
между двумя скалами, на холмах Балаклавы, где ее останки могли
покоиться, не опасаясь осквернения. Похороны контрастировали с
похоронами протестантской сестры в Смирне, но были не менее впечатляющими.
Мы можем представить себе печальную кавалькаду, отличающуюся символами
Римско-католическая вера, прокладывающая себе путь вверх по склону холма к уединенному
месту в скалах над Черным морем. Два священника шли впереди гроба,
читая молитвы, монахини в черных одеждах шли вплотную позади,
за ними следовали солдаты, военные и медики.

Среди траурной процессии шла высокая, худощавая фигура, одетая
просто в черное, чье присутствие привлекало внимание. Это была Флоренс
Найтингейл, которая пришла отдать дань любви и почестей
сестре, которая, будучи разделенной верой, была едина с ней в святом труде
и делах милосердия.

Дань памяти сестры Уинифред была отдана стихотворением, написанным
другом, из которого мы цитируем следующие стихи:--

Они похоронили ее в одинокой могиле на чужом берегу,
Вдали от ее родного дома на острове, вдали от родной земли.
Они отнесли ее в ее долгожданный последний дом под звон оружия,
И гимн, который они пели, казался печально сладким среди жестоких тревог войны.

Они не обращали внимания на грохот пушки, на смертоносный выстрел винтовки,
Но все же они печально шли вперед, чтобы занять это скромное место;
И там, со многими горячими молитвами и многими словами любви,
Они оставили ее в ее скромной могиле с простым крестом наверху.

* * * * *

И все же вдали от серости ее монастыря, вдали от ее скромной кельи,
И вдали от мягкого и серебристого звона нежного монастырского колокола,
И вдали от дома, который она так любила, и вдали от родного неба,
Под грохот пушек на враждебном берегу она легла умирать.

* * * * *

Она вышла вперед не для того, чтобы заслужить аплодисменты, она не искала пустой славы;
Даже те, за кем она ухаживала, могли не знать ее истории или имени;
Никакие почести не ждали ее на пути, никакой льстивый голос не раздавался поблизости;
Ибо она стремилась только трудиться и любить, и в середине своего труда умереть.

Они не воздвигают трофеев в честь ее имени, они не воздвигают величественный бюст,
Чтобы сказать незнакомцу, где она покоится, смешиваясь с прахом;
Они оставляют ее в ее скромной могиле, под этим чужим небом,
Где она научила их жить и научила их умирать.

Могиле сестры Уинифред, к несчастью, не суждено было остаться
уединенной. Ранней весной 1856 года - чтобы предвидеть последовательность
немного о нашем повествовании - были замечены еще одни похороны, которые совершались,
под пение священников, на холмах Балаклавы. Это было
тело сестры Мэри Элизабет, которая умерла от лихорадки, подхваченной среди
пациентов ее прихода. Наш информатор, сестра Мэри Алоизиус, так
описывает сцену смерти, которая произошла во время шторма, угрожавшего
снести крышу с деревянной хижины, где лежала умирающая сестра: “Это было
дикая, необузданная ночь. Буря и ветер проникли в щели так, что
погасили свет и вызвали у многих молитву о том, чтобы смертное ложе
возможно, они не останутся без крыши. Это было неописуемо ужасно - преклонять колени
рядом с ней в эти часы ее перехода и слышать торжественные
молитвы за умерших и умирающих, смешивающиеся с воем ветра
и скрип хрупкой деревянной хижины. О, никогда, никогда никто из нас не сможет
забыть ту ночь: буря потревожила всех, кроме нее, этого счастливого существа
для кого радости и печали на земле подошли к концу, и чей призыв
возвращение домой не стоило ей ни единой боли или сожаления”.

Сестру Мэри Элизабет похоронили рядом с сестрой Уинифред, и
89-й полк попросил оказать ему честь нести гроб. Сотни солдат.
солдаты выстроились тройными рядами от госпиталя к
хижине, где лежало тело, и процессия представителей разных национальностей и
разных вероисповеданий следовала за телом к его уединенному месту упокоения на
скалистый выступ Балаклавских высот.

Позже, когда посетили могилы двух сестер, было обнаружено
что в этом уединенном месте росли цветы и вечнозеленые растения, посаженные
руками солдат, за которыми они ухаживали. На белом кресте на
Могиле сестры Уинифред был найден листок бумаги, на котором было написано
следующие строки:--

Все еще зеленой будет ива, которая растет на горе,
И плачет над могилой ушедшей сестры;

* * * * *

И самый славный его удел - указывать незнакомцу,
Священные останки святых и блаженных;
Для тех ангелов милосердия, которые отважились на любую опасность
Чтобы принести солдату сладкое утешение и покой.

Было обнаружено, что эти строки были составлены и помещены там
одной из санитарок сестры Уинифред.




ГЛАВА XVII

_ПЛЫВАЕТ В КРЫМ И ПОПАДАЕТ Под ОБСТРЕЛ_

На борту _роберта Лоу_ - Рассказ больного солдата-Посещение
Лагерные госпитали -Севастополь виден из окопов - Признан и
Солдаты подбадривают его - Поездка назад, полная приключений.

Стены ослабли; быстро и горячо
Против них лился непрерывный огонь,
С неослабевающей яростью посылаемый,
От батареи к зубцу;
И громоподобный раскатистый гул
Поднимался из каждой раскаленной кулеврины:
И тут и там какие-то потрескивающие купола
Был уволен до взрыва бомбы.

БАЙРОН.


2 мая 1855 года Флоренс Найтингейл, завершив шестимесячный
непрерывный труд по созданию системы надлежащего управления в
госпитали в Скутари отправились в Балаклаву. Ей не терпелось увидеть
как обстоят дела с больными и ранеными в самом центре боевых действий, и это
также было ее обязанностью как старшего медсестринского персонала на Востоке
осмотрите больницы в Крыму.

[Иллюстрация: ЛЕДИ ГЕРБЕРТ ИЗ ЛЕА.

[_ Лицом к лицу, стр. 192._
]

Ей пришлось сказать несколько печальных прощаний, прежде чем она покинула место
своей работы в Скутари, поскольку смерть унесла бы многих храбрых парней
прежде чем она вернулась на свой прежний пост. Печальные глаза проследили за блеском
знакомая лампа, когда она совершала свой последний обход в ночь перед отъездом
и головы трогательно поворачивались, чтобы в последний раз взглянуть на
ее тень, скользившую по белой стене.

Редко у кого из людей была такая ретроспектива мучительного
опыта и преодоленных непреодолимых трудностей, через которые они прошли
Что думала Флоренс Найтингейл, когда вспоминала последние шесть месяцев.
Казарменный госпиталь, каким она его нашла, переполненный страдающим человечеством
в самом ужасающем состоянии отвратительного запустения, казался отвратительным
кошмар, едва ли осуществимый по сравнению с порядком,
комфорт и чистота, которые теперь царили.

От всего сердца благодарная Подателю всего Доброго за то, что
ей было позволено совершить эту великую работу, Флоренс
Найтингейл ясным майским утром ступил на борт доброго корабля
Роберт Лоу_ и отплыл в Крым. Ее сопровождали
штат медсестер и ее друг мистер Брейсбридж, а также М. Сойер,
знаменитый шеф-повар, который собирался реформировать кулинарные дела в
“фронт”, и ее сопровождал Томас, молодой барабанщик, который
бросил свои “инструменты и палочки”, как он их называл, чтобы посвятить
лично к Главнокомандующей. Ни у одного полевого генерала не было более
преданного адъютанта, чем у Флоренс Найтингейл в лице Томаса. Ему
было двенадцать лет, он был полон жизни, веселья, деятельности и казался забавным
важным человеком, но его преданность была такова, что его разорвали бы на
кусочки, прежде чем с его любимой хозяйкой что-то случилось.

Короткое путешествие было совершено при прекрасной погоде, когда весенний воздух был
благоухающим духами и свежестью, и едва заметная рябь колыхала
голубые воды Босфора. Мисс Найтингейл очень понравилось
находиться на палубе, когда судно скользило мимо самых красивых
сцены в той восточной стране. Там возвышались мечети и минареты
Константинополя, окутанного, как казалось, золотистым туманом, затем
миновали Золотой Рог, и открылись европейские и азиатские берега
на сцене восточной красоты. Живописные каики скользили по воде
как волшебные корабли, и мисс Найтингейл посчастливилось
увидеть великолепную флотилию султана, состоящую из больших
лодки, блестяще украшенные позолоченными и богатыми шелковыми драпировками,
с ярко одетыми гребцами покидают мраморную лестницу
Дворец Долмабачке, чтобы доставить султана и его свиту в мечеть
Султана Магомета, поскольку была пятница, турецкое воскресенье. Пятьдесят пушек
возвестили отправление морской процессии. Затем Куллали
скончался, и путешественники с грустью подумали о младшей сестре, которая
недавно умерла там, на своем посту в больнице. Судно продолжало свой путь,
мимо Сладких вод Азии, где турки устраивают пышные празднества, и
курортов Терапиа и Бююкдаре, пока, наконец, ослепительный
Восточное побережье почти скрылось из виду, когда корабль вошел в Черное
море.

Однако восхищение мисс Найтингейл видами и сценами,
через которые она проезжала, не заставило ее забыть о своих
попутчиках. На борту было шестьсот солдат и много
офицеров и правительственных чиновников. Второй день плавания, будучи
В воскресенье мисс Найтингейл в сопровождении капитана посетила нижнюю
палубу, поговорила с солдатами и, услышав, что на борту есть
несколько инвалидов, попросила разрешения повидаться с ними. Переходя от страдальца к
страдальцу, она, наконец, пришла к больному лихорадкой, который отказался принимать
его лекарство.

“Почему вы не принимаете лекарство?” - спросила мисс Найтингейл.

“Потому что я однажды принял немного, - ответил мужчина, - и мне стало плохо; и
С тех пор мне разонравилась медицина”.

“Но если я отдам это тебе сама”, - сказала Королева Медсестер с
приятной улыбкой, - “ты возьмешь это, не так ли?”

Бедняга пристально посмотрел на нее и ответил: “Ну, конечно
достаточно, мэм, меня все равно от этого стошнит”. Тем не менее, он выпил
глоток и забыл о предполагаемых последствиях, когда мисс Найтингейл
поболтала с ним о его последней встрече.

Отдаленный грохот пушек в Севастополе дал понять
путешественникам, что они приближаются к месту назначения, и на одной из
высоких остроконечных гор они могли ясно разглядеть российский пикет
монтажное ограждение. Час спустя судно достигло гавани
Балаклава, которая представляла собой чудесное зрелище с многочисленными большими
кораблями, стоящими на якоре. Распространилась новость о том, что мисс Найтингейл
ожидается прибытие в этот день, и палубы судов в гавани
были переполнены людьми, жаждущими хоть мельком увидеть ее. Немедленно
"Роберт Лоу" бросил якорь, главный врач
Больницы Балаклавы, другие врачи и официальные лица поднялись на борт
поприветствовать мисс Найтингейл, и в течение часа она держала в руках то, что ей принадлежало
попутчика М. Сойера в шутку назвали “плавучей гостиной”.
Позже лорд Раглан, главнокомандующий британскими вооруженными силами, приехал в
поприветствуйте прославленную героиню, но только для того, чтобы обнаружить, что она уже
приземлилась и приступила к своей работе по осмотру больницы.

На следующий день мисс Найтингейл в сопровождении мистера Брейсбриджа, М. Сойера
и группы других друзей отправилась в лагерь, чтобы вернуть лорда
Визит Раглана. Она “была одета просто, в благородную амазонку, или
костюм для верховой езды, “ рассказывает М. Сойер, - и имела довольно воинственный вид. Она была
верхом на очень красивой кобыле золотистой масти, которая, судя по ее
прыжкам и караколированию, казалось, гордилась тем, что несет свою благородную ношу.
погода была очень хорошей. Наша кавалькада произвела необычайный эффект
на пеструю толпу представителей всех наций, собравшихся в Балаклаве, которые были
поражены, увидев даму в таком прекрасном сопровождении”.

Люди, однако, не знали, насколько знаменитой была эта леди, поскольку
Мисс Найтингейл сохраняла инкогнито по пути в лагерь. При этом
время в Крыму было всего четыре дамы, не считая сестер
милосердия, которых никто не видел, поэтому было большое любопытство, когда
кавалькада подъехала к штаб-квартире, чтобы узнать, кто эта дама, и мистер
Брейсбриджу пришлось давать уклончивые ответы спрашивающим офицерам.

Поездка Флоренс Найтингейл в лагерь оказалась насыщенной приключениями.
дорога была плохой и недостаточно широкой для всего движения. Толпы
представителей многих национальностей вместе с непрерывным потоком мулов, лошадей,
быков, артиллерийских повозок, пушек, пехоты и кавалерии с трудом преодолевали
неровная грязная дорога, возницы и офицеры кричат, лошади брыкаются,
иногда опрокидывается повозка, и все в смятении.
Лошадь мисс Найтингейл брыкалась и гарцевала вместе с лошадьми
ее эскорта, и если бы не хладнокровие и твердая рука, она бы
наверняка попала в беду. Но мастерство верховой езды, которое она
приобрела еще девочкой среди холмов и долин Дербишира, теперь
сослужило ей хорошую службу, и поездка прошла в безопасности.

Первая остановка была сделана в больнице, в маленькой греческой церкви на
деревня Кадыкей. После небольшого осмотра мисс Найтингейл
и ее спутники поскакали галопом на вершину высокого холма, с которого была
видна панорама лагеря с мириадами белых палаток, усеянных
над пейзажем. Теперь, действительно, она соприкоснулась с тем великим
военным бивуаком, о котором бредили раненые в казарменном госпитале в Скутари
в своих лихорадочных скитаниях. В эфире раздался рев
пушек из Севастополя, звуки труб, бой
барабанов и общий гам военных действий. Вокруг боевых действий
равниной вздымались скалистые высоты Балаклавы с этой долиной смерти
священной для “благородных шестисот”:--

Штурмовали под обстрелом,
Смело они скакали, и хорошо,
В пасть Смерти,
В пасть Ада
Скакали шестьсот человек.

Флоренс Найтингейл долго сидела на лошади, глядя вдаль на
волнующую сцену, а затем печально отвернулась. Она знала, что сотни
бедолаг там, в окопах, были обречены пополнить ряды
убитыми и ранеными, прежде чем осада Севастополя будет закончена.

Направляясь в штаб-квартиру, мисс Найтингейл обратилась к
осмотрите несколько небольших полковых госпиталей. Когда, наконец, мы достигли
окрестностей дома лорда Рэглана, мистер Брейсбридж, действуя
в качестве авангарда, поскакал вперед, чтобы объявить о приближении
Верховная леди, однако, обнаружила, что главнокомандующий, который
не получил уведомления о ее приезде, отсутствовал. Мисс Найтингейл
оставив благодарственное послание лорду Рэглану за его визит
накануне, я направилась в главную больницу Севастополя.

В этом госпитале находилось несколько сотен больных и раненых, а также огромное количество
такова была радость бедняг от визита “доброй
леди Скутари”, как они называли мисс Найтингейл. Когда она вышла
мимо хижин к лагерю для готовки, несколько мужчин, которые были
пациентами барачного госпиталя, узнали мисс Найтингейл и подали
ее троекратное сердечное "ура", за которым последовало "трижды по три". Она была очень
тронута такой неожиданной демонстрацией и, будучи верхом на лошади,
могла только поклониться мужчинам в знак благодарности. Крики стали такими
громогласными, что лошадь мисс Найтингейл занервничала, и один из ее
друзьям пришлось спешиться и вести его под уздцы, пока
энтузиазм мужчин не утих.

Теперь отряд проследовал через французский и английский лагеря, которые
окружали Севастополь. Мисс Найтингейл выразила желание заглянуть
в осажденную крепость, и была сформирована колонна для сопровождения ее к
удобному месту. Продолжалась резкая стрельба, и когда посетители
приблизились, часовой с большим трепетом попросил их спешиться,
указывая на дробь и гильзы, валявшиеся вокруг, и отмечая, что группа
скопление людей привлекло бы противника к стрельбе в их сторону. Мисс
Найтингейл, смеясь, согласилась укрыться за каменным редутом
откуда она могла наблюдать за Севастополем в подзорную трубу. С этой выгодной позиции
с земли ей был отлично виден обреченный город, поскольку она
могла различить основные здания и наблюдать за перестрелкой
, происходящей между армиями союзников и противника.

Мисс Найтингейл была настроена на авантюризм и предложила отправиться еще дальше
в окопы, к трехмортирной батарее. Ее друзья
Мистер Брейсбридж, доктор Андерсон и М. Сойер отнеслись к ее желанию благосклонно
но часовой был в сильном замешательстве.

“Мадам, - сказал он, - если что-нибудь случится, я призываю этих джентльменов в
свидетели". ”Я не преминул предупредить вас об опасности".

“Мой дорогой молодой человек, - ответила мисс Найтингейл, - через мои руки прошло больше убитых и раненых,
чем, я надеюсь, вы когда-либо увидите в
на поле боя в течение всей вашей военной карьеры; поверьте мне, я
не боюсь смерти”.

Отряд двинулся дальше и, прибыв к батарее, вблизи увидел
Севастополь. Мсье Сойер был в самом переменчивом настроении и рассказывает, что
произошел следующий инцидент: “Прежде чем покинуть батарею, я взмолился
Мисс Найтингейл оказала мне любезность, протянув мне руку, что она и сделала. Затем я
попросил ее подняться на каменный вал рядом с деревянным орудийным лафетом,
и, наконец, сесть на центральную ступу, на что она очень
грациозно и любезно согласилась ”. Таким образом, ничего не подозревавшая мисс
Найтингейл оказалась в таком положении, и неугомонный француз смело
воскликнул:

“Джентльмены, взгляните на эту любезную леди, бесстрашно восседающую на этом
ужасном орудии войны! Взгляните на героическую дочь Англии -
друга солдата!” Все присутствующие закричали “Браво! Ура! ура! Да здравствует
дочь Англии”.

Когда позже лорду Раглану рассказали об этом инциденте, он заметил, что
батарейный миномет следовало бы назвать “миномет Найтингейл”.

Находясь на этом возвышенном посту , героиня была признана 39 -м
Полк, и солдаты издали такие звонкие возгласы, что пробудили эхо в
Инкерманские пещеры и напугали русских в Севастополе.

Солнце начало опускаться за горизонт и сгущаться тень
над траншеями и укреплениями осажденного города, когда
Мисс Найтингейл отправилась в обратный путь. Она и ее компания,
двигаясь быстрым галопом через лагеря, были застигнуты
темнота наступила, когда они были только на полпути назад к Балаклаве и сбились с пути,
оказались в лагере зуавов, где мужчины пили кофе
и пели свою любимую африканскую песню. Они сообщили путешественникам
, что повсюду бродят разбойники и что после наступления темноты выходить на дорогу опасно
. Однако, разбойники они или нет, им ничего не оставалось,
им оставалось только продвигаться дальше по глубокому ущелью, которое теперь находилось перед ними. Дорога
была такой крутой и скользкой, что один из джентльменов спешился, чтобы вести
Лошадь мисс Найтингейл под уздцы. Когда они остановились, чтобы напоить
лошадей, этот джентльмен получил сильный удар в лицо, приблизившись
резкое столкновение в темноте с головой лошади мисс Найтингейл. Он
скрывал травму, хотя по его лицу текла кровь, а у
под глазами потемнело, пока они не добрались до больницы Балаклавы, где Королева
Медсестер ответила ему добрым вниманием, помогая перевязать его раны.
Отправившись в гавань, она удалилась в свою парадную каюту на
Роберте Лоу_, и так закончился полный приключений визит Флоренс Найтингейл в
лагерные госпитали перед Севастополем.




ГЛАВА XVIII

_ ПОРАЖЕННЫЙ ЛИХОРАДКОЙ

Продолжающееся посещение больниц-Внезапная болезнь - Переведен в
Санаторий - Визит лорда Раглана-Выздоравливает-Принимает предложение
Яхта лорда Уорда - Возвращается в Скутари-Мемориал павшим героям.

Знайте, как это возвышенно
Страдать и быть сильным.

ЛОНГФЕЛЛО.


Ничуть не смущенная утомительным путешествием в лагерные госпитали в
штаб-квартире, о котором рассказывалось в предыдущей главе, мисс Найтингейл, хотя
она чувствовала недомогание, на следующее утро отправилась навестить
Больница общего профиля в Балаклаве и санаторий. Ее сопровождал
вездесущий М. Сойер, который проводил свою кулинарную кампанию
в крымских больницах, и за ней ухаживал ее верный мальчик Томас.

Потратив несколько часов на осмотр палат генерала
После госпитализации мисс Найтингейл отправилась в санаторий, представляющий собой скопище
хижин, примостившихся на генуэзских высотах почти в восьмистах футах
над морем. Ее сопровождали мистер Брейсбридж, доктор Сазерленд
и сержант охраны. Погода, как обычно, была очень жаркой
в Крыму в мае месяце, и путешествие продолжалось
усталость предыдущего дня оказалась тяжелой. На полпути к
высотам мисс Найтингейл остановилась, чтобы навестить больного офицера в одной из
докторских хижин, а затем приступила к осмотру санатория.

Она вернулась в Балаклаву и на следующий день отправилась устраивать трех медсестер в
Санаторий; а по пути наверх снова навестила офицера-инвалида в
его одинокой хижине. В последующие дни она продолжила инспекцию
больниц в Балаклаве, а также перевела свои помещения в
Лондон, поскольку "Роберту Лоу", на котором она плыла, было приказано возвращаться домой.

Это было на борту "Лондона", когда она занималась делами
с одной из своих медсестер, мисс Найтингейл внезапно
заболела тревожной болезнью. Врачи объявили, что это наихудшая
форма крымской лихорадки, и распорядились, чтобы ее немедленно перевезли
в Санаторий. Ее положили на носилки и бережно
солдаты с грустными глазами пронесли ее через Балаклаву вверх по склону горы
на фоне всеобщего оцепенения. Ее личная сиделка, миссис Робертс,
сопровождавший ее друг держал большой белый зонт, чтобы защитить ее лицо
от палящего солнца, и бедный Томас, мальчик-паж, который с гордостью
назвался “слугой мисс Найтингейл”, последовал за своей хозяйкой, жалобно плача
. Скорбящая толпа была так велика, что потребовался час, чтобы
поднять драгоценную ношу на высоту. Хижину выбрали возле
небольшого ручья, берега которого пестрели весенними цветами, и
там в течение следующих нескольких дней Флоренс Найтингейл лежала в тяжелейшем состоянии
состояние, за которым усердно ухаживает миссис Робертс и наблюдает доктор Дж.
Хендерсон и Хэдли.

Всем казалось странным, что мисс Найтингейл, пройдя
невредимой через свои тяжелые испытания в Скутари, когда она была в
ежедневный контакт с холерой и лихорадкой должен был привести к смерти от болезни
в Балаклаве, но усталость последних дней, предпринятая во время
сильная жара во многом стала причиной припадка, и некоторые из ее
друзья также подумали, что она подхватила инфекцию, когда навещала
больного офицера по пути в санаторий.

Тревожные сообщения быстро распространились, и в настоящее время в Балаклаве было
сообщалось, что Флоренс Найтингейл умирает. Были сообщены печальные новости
в казарменном госпитале в Скутари среди самых трогательных сцен.
Больные отвернулись к стене и плакали, как дети.
Новости в свое время достигли Лондона, и передовые статьи в
газетах того времени показывают, что общественность рассматривала возможную смерть
нашей героини как великое национальное бедствие. К счастью, ожидание было
недолгим, и вскоре за печальными новостями последовали радостные
что худшие симптомы миновали и что, по всей вероятности,
драгоценная жизнь будет спасена.

Мисс Найтингейл в трогательной автобиографии приписывает ей
первый шаг к выздоровлению от радости, вызванной получением букета
полевых цветов.

В то время, когда мисс Найтингейл лежала в своей хижине на генуэзских
высотах, между
союзными войсками и противником произошло несколько очень острых стычек, и было сообщено, что русские были
вероятно, они атакуют Балаклаву со стороны Камары. Хижина мисс Найтингейл
поскольку она была ближайшей к этому месту, в случае осуществления такого плана
подверглась бы нападению первой. Томас, мальчик-паж
, стал охранять свою любимую госпожу и был готов
доблестно умереть, защищая ее. Однако было бы несправедливо по отношению к
российским войскам подразумевать, что они сознательно причинили бы вред хотя бы
волосу на голове Флоренс Найтингейл. Ее личность была священна как для друзей
, так и для врагов.

Лорд Рэглан был глубоко обеспокоен болезнью мисс Найтингейл, и как
как только он услышал от лечащих врачей, что может навестить ее
, он приехал с этой целью из штаб-квартиры. Миссис Робертс,
медсестра, таким образом, рассказала М. Сойеру о неожиданном звонке главнокомандующего
:--

“Было около пяти часов дня, когда он пришел. Мисс
Найтингейл дремал после очень беспокойной ночи. У нас была гроза
В тот день было очень сыро. Я шила в своей комнате, когда двое мужчин
верхом на лошадях, закутанные в большие гуттаперчевые плащи и насквозь промокшие,
постучали в дверь. Я вышел, и один из них спросил, в какой хижине живет мисс
Найтингейл.

“Он говорил так громко, что я сказал: ‘Тише! Тише! не производи такого ужасного
шума, дружище, - одновременно делаю знак обеими руками
чтобы он замолчал. Затем он повторил свой вопрос, но не так громко
тоном. Я сказал ему, что это хижина.

“Хорошо", - сказал он, спрыгивая с лошади, и пошел
прямо в дом, когда я оттолкнул его, спрашивая, что он имеет в виду и кого ему
нужно.

‘Мисс Найтингейл", - сказал он.

“Скажите на милость, кто вы?"

“О, всего лишь солдат, - последовал ответ, - но я должен ее увидеть ... Я проделал
долгий путь ... Меня зовут Раглан... она меня очень хорошо знает".

[Иллюстрация: ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ В ДЕТСТВЕ.

(_ С рисунка ее сестры, леди Верни._)

[_ Лицом к лицу, стр. 208._
]

“Мисс Найтингейл, услышав его, позвала меня, сказав: ‘О! Миссис
Робертс, это лорд Рэглан. Пожалуйста, скажите ему, что у меня очень сильная лихорадка, и
ему будет опасно приближаться ко мне".

‘Я не боюсь ни лихорадки, ни чего-либо еще", - сказал лорд Рэглан.

И прежде чем я успел обернуться, вошел его светлость. Он взял
табурет, сел в ногах кровати и любезно попросил мисс
Найтингейл, как она себя чувствовала, выразил свое сожаление по поводу ее болезни и
поблагодарил и похвалил ее за то хорошее, что она сделала для войск.
Он пожелал ей скорейшего выздоровления и выразил надежду, что она сможет
продолжать свою благотворительную и бесценную деятельность, которую так высоко ценят
все, а также он сам.

Затем он попрощался с мисс Найтингейл и ушел. Когда он уходил
Я сказала, что хочу ‘извиниться".

“Нет! нет! - вовсе нет, моя дорогая леди, - сказал лорд Рэглан. - Вы поступили очень
правильно, поскольку, как я понимаю, мисс Найтингейл еще не получила
мое письмо, в котором я сообщил о своем намерении нанести ей визит
сегодня, предварительно справившись у доктора, можно ли ее осмотреть”.

Мисс Найтингейл начала поправляться примерно через двенадцать дней после своего
припадка, и врачи настаивали на том, чтобы она немедленно отплыла
в Англию. Этого наша героиня упорно отказывалась делать, чувствуя
что ее миссия не была выполнена, и что она не могла покинуть
свой пост. Несмотря на состояние крайней слабости и истощения, она
чувствовала, что со временем она поправится, и решила вернуться
тем временем в Скутари, с намерением вернуться в
Крым, чтобы завершить свою работу.

Для нее приготовили койку в "Юре", и мисс Найтингейл
вынесли из санатория на носилках, которые несли восемь человек
солдаты в сопровождении доктора Хэдли, миссис Робертс (медсестры),
несколько сестер милосердия и другие друзья. Когда процессия
когда они добрались до "Юры", к четырем углам были прикреплены канаты
носилки, и инвалида таким образом подняли на палубу с помощью блоков.
Ее осторожно отнесли в главную каюту, и все надеялись, что
теперь она совершит путешествие с комфортом. К сожалению,
было обнаружено, что "Юра" пропитан неприятным запахом, вызванным
несколькими лошадьми, которых недавно выгрузили оттуда, и вскоре
после того, как мисс Найтингейл подняли на борт, она упала в обморок. Паж Томас
был отправлен отозвать доктора Хэдли, который, когда прибыл, приказал
знаменитого пациента следует немедленно перевезти на другое судно.

Мисс Найтингейл временно перевели на "Барагуэй а'Хиллерс",
пока адмирал не получит заказ на другое судно.

Тем временем лорд Уорд, впоследствии граф Дадли и отец нынешнего
Лорд-лейтенант Ирландии, принимавший активное участие в отправке помощи
больным и раненым, с большой озабоченностью узнал о неудобствах и
реальной опасности для жизни, которой подвергалась мисс Найтингейл, и в
однажды предложил ей воспользоваться его яхтой "Новый Лондон", чтобы отвезти ее
в Скутари. Лорд Уорд также распорядился, чтобы яхта была в ее
полном распоряжении, и на борту не должно было быть никого, кроме его врача
и тех, кого она решила взять с собой. Мисс Найтингейл была рада
принять предложение лорда Уорда, и ее соответствующим образом доставили на
яхту, где разместили с большой легкостью и комфортом. Помимо ее личной прислуги
Мисс Найтингейл сопровождали мистер Брейсбридж и М.
Soyer.

Перед ее отъездом лорд Раглан навестил мисс Найтингейл на борту
"Новый Лондон", но она и не подозревала, что через несколько коротких недель
храбрый командир понравился бы подавляющему большинству. Он проявил
большую симпатию к ее миссии на Восток и со вниманием принимал
ее письма о реформах в больницах, в то время как
в своих депешах правительству он отдал высочайшую дань уважения
ценности ее работы среди больных солдат. В период
Выздоровления мисс Найтингейл он часто справлялся о ней
здоровье.

Тем временем трудности лорда Раглана на посту главнокомандующего
Британские силы с каждым днем возрастали. 18 июня 1855 г. союзные
армии должны были предпринять генеральное наступление на Севастополь. Лорд Раглан
предложил предварить штурм двухчасовой канонадой, чтобы заставить замолчать
орудия, установленные противником ночью, но П;Лиссье,
Французский командующий настаивал на немедленной атаке на рассвете, и
Лорд Раглан скорее уступил, чем поставил под угрозу союз. Результат был
катастрофическим, закончившимся ужасным штурмом и отражением британских действий
войска у Редана. Главнокомандующий глубоко переживал неудачу,
и именно для того, чтобы объявить об этом поражении, он написал свое последнее послание
правительство, 26 июня. 28-го числа он испустил дух, измученный
и обескураженный гигантской задачей, с которой был призван
бороться.

Мисс Найтингейл, несмотря на ее собственное ослабленное состояние, была глубоко потрясена
смертью лорда Раглана. Он был человеком обаятельным и доброжелательным
нравом и абсолютно прямым во всех своих поступках.
Веллингтон описал его как “человека, который не солгал бы ради спасения своей
жизни”. Он служил под началом этого великого командира половину своей карьеры,
и гордился до последнего, когда ему приходилось бороться с множеством неблагоприятных факторов.
критика в том, что он пользовался доверием Веллингтона.

Лорда Раглана обвинили в том, что он не посетил лагеря на ранних
этапах Крымской войны и не удостоверился в состоянии своих
солдат, в результате чего большая часть болезней и страданий могла быть вызвана
опровергнут, но его биографы говорят, что это обвинение, хотя и не
беспочвенное, было преувеличено. Лорд Раглан был грубым и умелым солдатом,
который не любил показухи, и поэтому многие его визиты в
лагерь проходили почти незамеченными. Импровизированный звонок , который он сделал мисс
"Хижина Найтингейла", о которой мы уже рассказывали, была полностью характерна для
Методов лорда Раглана.

Мисс Найтингейл вернулась в Скутари чуть более чем через месяц
после того, как она уехала в Крым, и по прибытии была встречена
Лорд Уильям Полетт, комендант, доктор Камминг, генеральный инспектор, и
Доктор Макгрегор, заместитель инспектора. Лорд Стратфорд де Редклифф,
Посол предложил ей воспользоваться Британским дворцом в Пере, но мисс
Найтингейл предпочла воспользоваться домом капеллана, преподобного мистера
Сабин, и там она хорошо поправилась под присмотром заботливых
друзей.

Часто в эти дни, когда к ней возвращались силы, она прогуливалась под
деревьями кладбища Скутари, где покоится так много наших храбрых мужчин.
Он расположен на мысе высоко над морем, откуда открывается прекрасный вид
на Босфор. Цветы, посаженные любящими руками, украшали
могилы многих ее друзей, ушедших из жизни зимой,
и трава начала колыхаться над глубокими ямами, где
солдаты лежали в безымянной могиле. Во время этих прогулок мисс Найтингейл
сорвала несколько цветов здесь, пучок травы там, отжала и
высушили их, чтобы сохранить в память о храбрых погибших. В конце концов, они
стали частью коллекции крымских сувениров, которую она организовала
после ее возвращения домой к Леа Херст.

Это место захоронения на самом деле было частью древнего кладбища
Скутари, самого священного и прославленного в Османской империи.
Путешественники описывали странный эффект, производимый густыми зарослями
кипарисов, которые изгибаются и колышутся на протяжении трех миль без числа
могил, площадь которых с каждым годом увеличивается. Турки никогда не тревожат своих
мертвых и относятся к месту захоронения с большим почтением, отсюда
древний и в то же время современный характер кладбища Скутари и
большое количество могил на обширной пустынной территории. Деревья так густы
кипарисы, что даже восточное солнце не проникает сквозь их
тень. Байрон описал эту сцену так:

Место тысячи гробниц
Которые сияют внизу, в то время как вверху темно
Печальный, но живой кипарис погружается во мрак
И не увядает, хотя ветка и лист
На них печать вечной скорби.

Согласно поэтической легенде, мириады странных птиц парят над
гробницами или бесшумно перелетают с Черного моря на более светлое из
Мраморное море, когда они поворачивают и возвращаются к своему полету. Эти птицы
никогда не останавливались и не кормились, и никогда не слышали, чтобы они пели. У них
темное оперение, гармонирующее с мрачными кипарисами, над которыми они
постоянно порхают. Когда на Босфоре шторм, они издают
резкие крики агонии. Турки верят, что странные птицы - это
осужденные души, которые прожили злую жизнь в этом мире, и им не
разрешено покоиться в могиле, и поэтому они блуждают в духе беспокойства
над чужими могилами. Один из самых красивых памятников в мире.
обширное кладбище - это то, на котором находится могила султана Махмуда
любимая лошадь.

Турецкое правительство выделило участок земли, прилегающий к священному
кладбищу, чтобы оно служило местом захоронения британских солдат, павших
в Крыму. И именно по просьбе мисс Найтингейл там был установлен
мемориал павшим героям. Она начала реализацию плана
в период своего выздоровления в Скутари, и он был завершен
после окончания войны. Около четырех тысяч британских солдат
лежат на кладбище, и посреди безымянных могил возвышается
сверкающая мраморная колонна. Древко поддерживают четыре ангела с
опущенными крыльями. На каждой стороне основания надпись на четырех разных
языках:--

“ЭТОТ ПАМЯТНИК БЫЛ УСТАНОВЛЕН
КОРОЛЕВА ВИКТОРИЯ
И ЕЕ НАРОД”.




ГЛАВА XIX

ОКОНЧАНИЕ ВОЙНЫ

Падение Севастополя -Фонд больницы "Найтингейл" -Карета
Авария -Последние месяцы в Крыму - “Соловей"
Крест” - Подарки от королевы Виктории и султана - Отплывает
Домой.

Сколько сейчас осталось тех, чьи сомкнутые ряды
Были первыми, кто высадился на враждебный берег Евпатории;
Кто победоносно устремился вверх по берегам Альмы,
И завоевали первейшие почести той великой войны?

Им принадлежали неувядаемые лавры!-- но не только им,
Кто перенес суровые лишения в том восточном лагере: -
Корона славы Скутари принадлежит тебе,
О Флоренс Найтингейл, дорогая
Дама с лампой.

МАЙОР А. Сент-ДЖОН СИЛЛИ.


Осень 1855 года принесла заключительный акт великой драмы
Крымская война. Утром 8 сентября союзные армии перед
Севастопольцы были готовы к последнему штурму. День рассвел великолепно,
и к пяти часам гвардейцы выступили в поход на осажденный город,
и войска со всех сторон молча двинулись в том же направлении.
Настал решающий момент; долгое напряжение осады было спущено,
и каждый человек приготовился к битве и искал смерти или славы.

Стихии, казалось, озвучивали ситуацию. Сверкающее небо давало
обещание победы, затем внезапно сменилось грозовыми тучами, которые разорвались
яростной бурей, когда батареи открыли огонь по обреченному городу.
Земля стонала и сотрясалась от грохота пушек, а воздух был
наполнен грохотом мушкетной пальбы. Прошел час, и затем раздались
первые победные крики. Французские союзники захватили Малахофф
а британцы взяли Редан, форт, который тремя месяцами ранее
отразил атакующие силы со страшной резней и привел лорда
Раглана к отчаянной смерти. Бой бушевал яростно до наступления темноты
и еще до рассвета следующего дня русские отступили, оставив
Севастополь в огне.

Утром 9 сентября повсюду распространилась весть о том, что
могучая твердыня пала, и мощь врага была сломлена.
Новость была встречена в Лондоне всеобщим взрывом ликования.
Башенные орудия провозгласили победу, каждый арсенал дал салют,
и колокола радости зазвонили от кафедрального собора до самой скромной деревушки
церковь, когда весть об этом распространилась по стране. Долгая ночь войны
закончилась, и на пороге стоял Мир в белых одеждах.

С аплодисментами, которые раздавались по всей стране в честь
победоносных армий, имя Флоренс Найтингейл было примешано к
в каждой руке. Нация стремилась оказать нашей героине по-королевски
добро пожаловать домой, но она не искала ни бурных оваций, ни публичных демонстраций,
и ее возвращения домой пока не предвиделось. Война закончилась, но
жертвы все еще оставались в больничной палате и одинокой хижине, и до тех пор, пока
раненые нуждались в ее уходе, Флоренс Найтингейл не покинет свой
пост.

Тем временем, однако, королева и все слои ее народа стремились
доказать благодарность нации благородной женщине, которая пришла
на помощь солдатам, в которой они остро нуждались. Мистер и миссис Сидни
Миссис С. К. Холл обратилась к Герберту с вопросом о том, какая
форма свидетельства была бы наиболее приемлемой для мисс Найтингейл, и
Миссис Герберт ответила:

“БЕЛГРЕЙВ-СКВЕР, 49,
_джули, 1855_.

“МАДАМ,...

“Есть только одно свидетельство, которое мисс приняла бы
Найтингейл.

“Единственным желанием ее сердца уже давно было основать больницу в
Лондоне и внедрить в нее свою собственную систему неоплачиваемого ухода, и
Я предложил всем, кто просил моего совета в этом
имеют значение для выплаты любых сумм, которые они могут быть расположены дать, или
которые они, возможно, смогут собрать, превратившись в господ. Банк Куттса, где
вот-вот будет открыт список подписчиков для этой цели, который будет
называется "Фонд больницы Найтингейл", сумма подписки должна составлять
подарен ей по возвращении домой, что позволит ей
осуществить свою цель относительно реформы системы сестринского дела в
Англии”.

Был сформирован Комитет для начала реализации такого проекта. В нем председательствовал
Его Королевское высочество покойный герцог Кембриджский, и в него вошли
представители всех сословий. Достопочтенный мистер Сидни Герберт и мистер
С. К. Холл выступал в качестве почетных секретарей, и последний резюмировал
разнообразие интересов, представленных, когда он описал Комитет
как состоящий из “трех герцогов, девяти других дворян, лорд-мэра, двух
судьи, пять высокопоставленных лиц, виднейшие офицеры флота и армии,
врачи, юристы, лондонские олдермены, сановники Церкви,
сановники нонконформистских церквей, двадцать членов парламента,
и несколько выдающихся литераторов. Хотя ни одно государство-участник не было опущено,
ни одно из них не было чрезмерно заметным. Комитет постановил посвятить
деньги, поступившие в Фонд Найтингейла для основания института
для обучения, содержания и защиты медсестер и больницы
обслуживающий персонал, чтобы охватить оплачиваемых и неоплачиваемых, для которых должен быть дом
будет обеспечено и уединение на старости лет. Копия резолюции была
направлена мисс Найтингейл в Скутари, и она ответила миссис
Герберт в следующем письме:-

“Я подвергаюсь неправильному толкованию в области
деятельности, в которой работа нова, сложна и далека от многих
для тех, кто судит об этом, это действительно постоянная поддержка, которую нужно иметь
такое сочувствие и такая признательность пришли ко мне домой посреди
трудов и трудностей, которые были почти непреодолимыми. Однако я должен добавить,
что моя нынешняя работа такова, что я никогда бы не отказался ни от какой другой, поэтому
пока я вижу возможность полагать, что то, что я могу сделать здесь, остается незаконченным.
Могу ли я в таком случае просить вас сообщить Комитету, что я принимаю их
предложения, при условии, что я могу сделать это, исходя из их понимания этой большой
неопределенности относительно того, когда я смогу это осуществить?”

Этот подарок, действительно, дал Флоренс Найтингейл еще одно задание для выполнения
по возвращении домой, но, как сказал мистер Сидни Герберт: “Мисс Найтингейл"
надеется на награду от этой страны в том, что для нее откроется новое поле деятельности
труды и средства расширения блага, которое она уже начала.
Для ее сердца нельзя сделать комплимент дороже, чем дать ей больше
работы ”.

29 ноября 1855 года в доме Уиллиса было проведено публичное собрание, чтобы
утвердить план. На нем председательствовал герцог Кембриджский
и выступили достопочтенный лорд Лэнсдаун, сэр Джон Пакингтон
(Лорд Хэмптон), Монктон-Милнс (лорд Хоутон), лорд Стэнли (граф
Дерби), лорд-мэр, маркиз Рипон, преподобный доктор Камминг и доктор
Глейг, главный капеллан. Все красноречиво отдали должное работе, которую
проделала мисс Найтингейл, но самым трогательным событием
встречи было то, что мистер Сидни Герберт прочитал письмо от друга, который
сказал: “Я только что услышал прелестный рассказ от солдата, описывающего, как
было приятно даже видеть, как проезжает Флоренция. "Она заговаривала с одним и
с другим, - сказал он, - и кивала и улыбалась многим другим, но она не могла
делай это со всеми, ты знаешь, потому что мы лежали там сотнями; но мы могли бы поцеловаться.
ее тень упала, и мы снова довольные положили головы на подушку”.
Эта история принесла ; 10 000 долларов в фонд Найтингейла, и солдат, который
рассказал ее от всего сердца, должно быть, чувствовал гордость
мужчина.

Общественные собрания в поддержку плана были проведены в течение последующих
месяцев во всех главных городах королевства,
а также во всех частях Империи, включая Индию и колонию в
Китай. Никогда, я полагаю, работа ни одного британского подданного не была так
почитаема и признана во всех частях наших обширных владений, как работа
Флоренс Найтингейл.

Для "фонда" собирались пожертвования в церквях и часовнях различных вероисповеданий
во всех частях страны проводились концерты и распродажи работ
полные энтузиазма дамы организовали подписку. Как в темноте
зимой 1854-5 каждый вносил свой вклад в укрепление мисс
Найтингейл, поставляя ей удобства и предметы первой необходимости для
солдат, поэтому в радостную зиму 1855-6 годов люди отдавали все свое
время и деньги, чтобы предоставить героине средства для запуска
схемы, которая должна произвести революцию в методах ухода за гражданскими и
военные госпитали и сделать невозможными страдания
среди больных солдат, которые были характерны для конца войны.

Не было более восторженных и благодарных сторонников
Фонда Найтингейла, чем отважные “мальчики” из Служб. Офицеры
и рядовые почти каждого полка и многих кораблей внесли свой вклад
дневное жалованье.

Книги были открыты ведущими банкирами по всему королевству, и
очень красивый подарок фонду был сделан М. и мадам Гольдшмидт
(Дженни Линд), давшая концерт в Эксетер-холле 11 марта 1856 года.,
что составило почти ; 2000. М. и мадам Гольдшмидт оплатили все
расходы на концерт, составившие более ; 500, и передали
валовую выручку Комитету. В знак признания их щедрости
М. и мадам Гольдшмидт был сделан подарок в виде мраморного бюста королевы
Виктории по частной подписке.

Со временем фонд Найтингейла достиг 44 000 долларов, и в доказательство
широкого интереса, который он вызвал, можно процитировать подробное заявление
почетных секретарей:--


ОБЩАЯ СПРАВКА О ПОДПИСКАХ В ФОНД НАЙТИНГЕЙЛА

; _s._ _d._

Из войск или всех родов войск в различных частях
мира, включая ополчение 8 952 17
От офицеров и матросов шестидесяти одного корабля
Военно-морской флот Ее Величества 758 19 8
От офицеров и матросов береговой охраны
служба, тридцать девять постов 155 9 0
От офицеров и матросов верфей Ее Величества
в Вулвиче и Пембруке 29 6 4
Из Восточной и Вест-Индии, Австралии, Северной
Америки и других британских владений 4495 15 6
От британских резидентов в зарубежных странах,
передано через их соответствующих послов,
консулов и т.д. 1,647 16 10
Из провинциальных городов, собранных и
направленных местными комитетами 5683 15 4
Из церковных или приходских собраний в других городах
и деревнях, переданные духовенством и
служителями различных конфессий 1,162 4,9
От торговцев, банкиров и т.д., связанных с
Лондонский сити 3,511 13 6
-----------------
Перенесено 26,397 2 6

Перенесено 26,397 2 6

Из других общих подписок, не включенных в
вышеуказанные разделы, составленные отдельными суммами от
от одного пенни до пятисот фунтов 15 697 14 10

Взнос М. и мадам Гольдшмидт,
являющийся валовой выручкой от концерта, данного
ими в Эксетер-Холле, 1 872 60

Поступления от продажи “Соловьиного обращения” (a
литографированный оттиск и стихотворение, опубликованные в одном
шиллинг), полученный от миссис Ф. П. Б. Мартин 53 0 0

Поступления из серии “Двенадцать фотографических видов"
в интерьере Севастополя, Г. Шоу-Лефевр,
Эсквайр. 18 18 0
------------------
Итого ; 44 039 1 4
------------------

Нет никаких сомнений в том, что фонд достиг бы ; 50 000
который Комитет намеревался получить, если мисс Найтингейл,
по возвращении домой, сама не принесла подписной лист
в завершение, чтобы общественная благотворительность могла быть направлена на
фонд, собранный для помощи жертвам разрушительных наводнений в
Франции в 1857 году. Мисс Найтингейл с большим восхищением наблюдала за
самоотверженной работой французских леди и сестер среди солдат
в Крыму, и ее собственные усилия были поддержаны
сочувствие командующих французских войск, так что это доставило
ей доставило особое удовольствие создать фонд помощи нашим бывшим союзникам
когда беда постигла их страну.

Тем временем героиня, чья работа вызвала великую вспышку
национальная благодарность, выражением которой был Фонд Найтингейл,
все еще оставалась на Востоке, чтобы завершить свою работу, ибо, хотя
падение Севастополя положило конец войне, больные и
раненые солдаты все еще лежали в госпиталях, и в Крыму находилась оккупационная армия
в ожидании заключения мира
переговоры. Никто лучше мисс Найтингейл не знал о бедствиях, которые
подстерегают солдат в лагере, когда острота активных боевых действий их больше не занимает
, и теперь она распределяла свое внимание между выполнением
больных и обеспечение отдыха и обучения выздоравливающих
и солдат в лагере.

Как только ее здоровье в достаточной степени восстановилось после приступа
лихорадки, она снова уехала из Скутари в Крым. Два новых лагерных госпиталя,
известные как “Левое крыло” и “Правое крыло”, состоящие из хижин,
были построены на высотах над Балаклавой, недалеко от
Санаторий, и мисс Найтингейл набрала там штат медсестер,
и возглавила сестринское отделение. Она жила в
хижине, состоящей из трех комнат с пристроенным медицинским складом, расположенной
рядом с санаторием и удобно расположенными новыми лагерными больницами.

Три сестры-католички, работавшие в Скутари
сопровождали мисс Найтингейл в Крым и писали из хижины
некоторым сестрам, оставшимся в Скутари, она
говорит: “Я очень хочу, чтобы мой "Кардинал" (имя, данное уважаемой сестре) был здесь,
здесь, наверху. Сестры все здоровы и жизнерадостны, слава Богу
за это! Они привели свою хижину в порядок и мирились с
холодом и неудобствами с предельным самоотречением. Все,

Сестрам и их руководителю пришлось нелегко на этих высотах в Балаклаве
. Один из них рассказывает, что их хижина была далеко не защищена от непогоды, и
проснувшись однажды утром, они обнаружили, что покрыты снегом,
который сильно падал всю ночь. Они были утешены в этих
небольших неудобствах прибытием джентльмена верхом на лошади, “несущего
королевский подарок в виде нескольких яиц, завернутых в носовой платок ”.
благотворителем был протестантский капеллан, и сестры ответили ему
добротой, постирав его галстуки. Но увы! утюга не было
доступно, и сестры, чтобы не быть побитыми, разровняли церковный
лужайка с чайником, наполненным кипятком!

У одной из сестер поднялась температура, и мисс Найтингейл настояла на том,
чтобы ухаживать за ней самой. Однажды ночью, присматривая за кроватью больного,
она увидела крысу на стропилах над головой сестры и, взяв
зонтик, сбила ее с ног и убила, не потревожив пациентку.

Какой бы строгой протестанткой ни была мисс Найтингейл, она поддерживала самые
сердечные отношения с медсестрами-католичками и была глубоко
благодарна за лояльность, с которой они работали под ее руководством. Когда
Преподобная мать, приехавшая с сестрами в Скутари, вернулась в
в Англию по состоянию здоровья мисс Найтингейл прислала ей прощальное письмо
в котором она сказала: “Ты знаешь, что я сделаю все, что в моих силах, для
сестер, которых ты оставил мне. Я буду заботиться о них, как если бы они были
моими собственными детьми. Но это будет не так, как с тобой. Я не осмеливаюсь
хвалить или благодарить вас, преподобная Мать, потому что это выглядело бы
так, как будто я думал, что вы выполнили эту работу не для Бога, а для
меня. Вы были намного выше меня по пригодности для должности главного суперинтенданта
в мирском таланте управления и гораздо больше в духовном
качества, которые Бог ценит в вышестоящих; то, что я оказался выше вас
было несчастьем, а не моей виной. Что вы сделали для этой работы, никто не
никогда не сможет сказать. Я не осмеливаюсь отдать вам какую-либо другую дань уважения, кроме своих
слез. Но я был бы рад, если бы епископ Саутуорка знал,
и доктор Мэннинг [впоследствии кардинал], что вас здесь ценили так, как вы
заслуживаете, и что благодарность армии принадлежит вам ”.

Дороги в этом горном районе , где жила мисс Найтингейл
трассы в Крыму были очень неровными и опасными, и однажды
по дороге в больницы она попала в аварию. Ее повозка
была запряжена мулом, и, когда служитель неосторожно наехал на
большой камень, она опрокинулась. Мисс Найтингейл получила некоторые травмы, и
одна из сопровождавших ее сестер была тяжело ранена.

Чтобы предотвратить повторение подобного происшествия, полковник Макмердо
подарил мисс Найтингейл специально сконструированный экипаж для
ее пользования. Он описывается как “состоящий из деревянных реек , обрамленных
снаружи и для плетения корзин. Внутри он обшит
чем-то вроде водонепроницаемого полотна. У него фиксированная головка в задней части и
балдахин по всей длине, с занавесками по бокам, закрывающими
внутреннюю часть. Переднее водительское сиденье снимается, и, таким образом, все образует
что-то вроде небольшого наклонного фургона с прорезной рамой, подвешенного к
задняя часть, на которой можно откидываться, с хорошей обивкой по бокам. На нем
установлены запатентованные фиксаторы на задних колесах, позволяющие мягко двигаться
по крутым холмам турецких дорог.” Это карета , которая
после многих превратностей судьбы сейчас хранится в Леа Херст.

Коляска была одним из самых интересных экспонатов в сестринском деле
Раздел выставки викторианской эпохи в Эрлс-Корт. Его
сохранение и вывоз в эту страну обусловлены отличными
М. Сойер, который накануне своего отъезда из Крыма спас
его из рук нескольких татарских евреев. Мисс Найтингейл оставила его
, несомненно, думая, что он сослужил свою службу, и будучи
слишком скромной, чтобы вообразить, что он может представлять для нее особый интерес
соотечественники. М. Сойер, однако, увидел в этом старом потрепанном автомобиле
драгоценная реликвия для будущих поколений, и услышав, что некоторые евреи
собирались приобрести ее на следующий день вместе с множеством обычных повозок
и сбруей, он получил разрешение от полковника Света Эванса
Пехота, чтобы купить карету. Впоследствии он отправил ее в Англию на
_Argo_. Воспроизведенный набросок был сделан мистером Ланделлсом, художником
представляющим "Иллюстрированные лондонские новости" в Крыму. Карета
вызвала большой общественный интерес, когда прибыла в Саутгемптон
на _Argo_. Мэр взял ее на себя до прибытия М.
Сойер, который с огромным удовольствием вернул его знаменитому владельцу.

После того, как мисс Найтингейл получила в подарок это удобное транспортное средство,
она удвоила свои усилия в интересах солдат, все еще оставшихся
в Крыму. Зима была суровой, и на земле лежал толстый слой снега,
но это не мешало ей постоянно посещать лагерные больницы,
и было известно, что она часами простаивала на вершине унылой скалы
на горе рядом с больницами, давал ей указания, пока шел сильный снег
. Потом , унылой темной ночью , она возвращалась вниз
опасная горная дорога без сопровождения, кроме водителя. Ее друзья
протестовали и умоляли ее избежать такого риска и разоблачения, но она
ответила улыбкой, которая, казалось, говорила: “Может быть, ты и права, но у меня есть
вера”. Мсье Сойер был настолько впечатлен опасностью, которой подвергалась мисс Найтингейл
, что, по его словам, направил “письмо дворянину"
герцогиня, которая, как я знал, имела на нее большое влияние. Боюсь, однако,
что ни заботливый мсье Сойер, ни “благородная герцогиня” не удержали
Мисс Найтингейл отказалась следовать тому, что она считала путем долга.

В этот период она много занималась продвижением программ для
образования и отдыха выздоравливающих солдат и тех, кто
формирует оккупационную армию. Она организовала занятия, основала
маленькие библиотеки или “избушки-читальни”, которые снабжались книгами
и периодическими изданиями, присланными друзьями из дома. Королева Виктория внесла свой вклад
литература, а герцогиня Кентская прислала мисс Найтингейл полезную
подборку книг для мужчин. Все читальни были многочисленны
и постоянно посещались, и мисс Найтингейл отметила в своем последующем
отчете, что поведение мужчин было “одинаково тихим и
хорошо воспитанный.

Различные офицеры и капелланы организовали лекции и классные комнаты для мужчин как в Скутари
, так и в Крыму, и в этих
Мисс Найтингейл проявила глубокий интерес и сама сыграла важную роль в
открытии кафе в Инкермане, которое служило противовесом
столовым, где царило такое пьянство. Поскольку она служила
физическим потребностям мужчин, пока царила болезнь, теперь она пыталась
способствовать их умственному и моральному благополучию, предоставляя им рациональные
средства для занятий и развлечений.

С заботливой женской заботой о женах и матерях дома,
Мисс Найтингейл с самого начала поощряла мужчин поддерживать связь с их семьями,
снабжая тех, кто находится в больнице,
канцелярскими принадлежностями, а марки и письменные принадлежности теперь были в ее распоряжении
поставляется выздоравливающим и в другие избы-читальни. В первые
месяцы войны мужчинам разрешалось отправлять мисс любые письма
Помещение Найтингейла в казарменном госпитале должно быть проштамповано, и
многие безрассудные парни, сбежавшие и завербовавшиеся в армию, были рядом с ней нежными
возобладали уговоры написать домой и сообщить о себе.

Часто на нее саму ложилась тягостная обязанность писать женам и матерям
чтобы сообщить о смерти их дорогих людей, и несколько из этих писем
были опубликованы получателями в журналах того времени и являются
полный той вдумчивой практической помощи, которая отличала все усилия
Госпожи главнокомандующей. Она отправляла домой маленькие сувениры, возможно, последнюю
книгу, которую читал умирающий, и рассказывала скорбящим
женщинам, как подать заявление на получение вдовьего пособия, отправлять документы для них по адресу
заполнять, а в случаях сомнительной идентификации просеивать материалы до самого
дна, чтобы выяснить, был ли такой-то человек среди убитых.

Еще одной заботой мисс Найтингейл было убедить мужчин
отправлять полученное жалованье домой, своим семьям. Для этой цели она открыла
в Скутари импровизированное отделение денежных переводов, в котором она получала четыре
дня в месяц деньги от любого солдата, который желал их отправить
это дом для его семьи. Каждый месяц около; 1000 человек отправлялось домой небольшими
суммами в двадцать или тридцать шиллингов, которые отправлялись почтовыми переводами
получено в Англии, отправлено соответствующим получателям. “Эти деньги”,
как говорит мисс Найтингейл, “были буквально спасены от
столовой и пьянства”.

По ее инициативе правительство в последние месяцы, когда
армия оставалась на Востоке, открыло отделения денежных переводов в
Константинополь, Скутари, Балаклава и штаб-квартира в Крыму, и в течение
в течение примерно шести месяцев, с 30 января по 26 июля 1856 г., нет
мужчины отправили домой менее 71 000 человек. “Кто скажет после этого, -
пишет мисс Найтингейл, “ что солдат непременно должен быть безрассудным,
пьяный или хулиганил? Но можно добавить, что присутствие мисс Найтингейл
в Крыму в течение месяцев, последовавших за победой, когда
“Томми” пребывал в ликующем настроении и был готов выпить за здоровье
безрассудно и превращать каждый день в годовщину падения Севастополя,
оказал большое моральное воздействие на мужчин.

Мирный договор был подписан в Париже 30 марта 1856 года, и
окончательная эвакуация Крыма состоялась в июле следующего года
12-го, в этот день генерал Кодрингтон официально сдал Севастополь и
Балаклаву русским. Только после того, как все больницы были закрыты, и
последнему остатку британской армии был отдан приказ отплыть домой,
оставила ли Флоренс Найтингейл место своих трудов? Незадолго до
отъезда из Крыма она была поражена, обнаружив, что около пятидесяти или шестидесяти
женщин, которые последовали за своими мужьями в Крым без разрешения, но
им разрешили остаться, потому что они были полезны, на самом деле их оставили
перед Севастополем, когда полки их мужей отплыли.
Бедные женщины собрались вокруг хижины мисс Найтингейл в большом горе,
и ей удалось убедить власти отправить их домой на
британском корабле.

Последним поступком мисс Найтингейл перед отъездом из Крыма было распоряжение за
свой собственный счет установить памятник погибшим. Он принял
форму огромного креста из белого мрамора высотой в двадцать футов и был установлен
на вершине горы недалеко от санатория над Балаклавой, и
посвящается памяти павших храбрецов и тем сестрам из
ее “Ангельской группы”, которые спали своим последним сном в той далекой восточной
стране. Она велела начертать на нем слова:

Господи, помилуй нас.
_Gospodi pomilori nass._

“Соловьиный крест”, как стали называть памятник, бросается в глаза
Моряку, пересекающему Черное море, и британцам
моряк, всегда должна быть цель пробудить рыцарские чувства к
благородной женщине, которая таким образом почтила память храбрых погибших.

По пути домой из Крыма мисс Найтингейл заехала в Скутари,
это место с ужасающими воспоминаниями, и увидела окончательное закрытие
больниц. Казарменный госпиталь теперь был возвращен турецкими
властями, но анфилада комнат, которую занимала мисс Найтингейл,
в южной башне они сохранились в том виде, в каком она их оставила, и хранились так в течение
нескольких лет.

Султан был восхищенным свидетелем трудов мисс Найтингейл,
и подарил ей великолепный бриллиантовый браслет в качестве прощального
подарка и в знак своей оценки ее преданности.

Перед отъездом из Крыма мисс Найтингейл получила от королевы
Виктории прекрасное украшение, дизайн для которого сделал принц-консорт
. Он состоит из креста Святого Георгия, покрытого красной эмалью, на белом
поле, символ Англии. На кресте буквы V.R.,
увенчан короной из бриллиантов. Полоса черной эмали с надписью
золотыми буквами “Блаженны милостивые” окружает
крест. Пальмовые листья, покрытые зеленой эмалью, образуют каркас щита,
а на синей эмалевой ленте, обрамляющей пальмы, написано
золотыми буквами “Крым”. На обратной стороне драгоценного камня находится надпись
, сделанная королевой Викторией, свидетельствующая о том, что подарок был сделан в память
об услугах, оказанных Флоренс Найтингейл ее “храброй армии”.
К подарку прилагалось следующее письмо.

“ВИНДЗОРСКИЙ ЗАМОК,
_“Январь 1856_ года.

[Иллюстрация: ДРАГОЦЕННЫЙ КАМЕНЬ СОЛОВЬЯ]

“ДОРОГАЯ МИСС НАЙТИНГЕЙЛ, я знаю, вы прекрасно осведомлены о высоком
чувстве, которое я питаю к христианской преданности, которую вы
проявили во время этой великой и кровопролитной войны, и мне вряд ли нужно
повторяю вам, как горячо я восхищаюсь вашими заслугами, которые
полностью равны заслугам моих дорогих и храбрых солдат, чьи
страдания вы имели привилегию облегчать так
милосердный способ. Я, однако, стремлюсь выразить свои чувства
способом, который, я надеюсь, будет вам приятен, и поэтому
посылаю вам с этим письмом брошь, форма и эмблемы которой
увековечивают вашу великую и благословенную работу, и которую, я надеюсь, вы будете
носить как знак высокого одобрения вашего Государя!

“Для меня будет огромным удовлетворением, когда ты вернешься
наконец на эти берега, чтобы познакомиться с тем, кто подал
такой яркий пример нашему полу. И с каждой молитвой о
сохранении вашего драгоценного здоровья, поверьте, всегда вашего
искренне,

“ВИКТОРИЯ Р.”

Правительство не забыло официально признать работу
Верховная леди, и когда рассматривался Мирный договор в
весной 1856 года лорд Элсмир отдал следующую красноречивую дань уважения
ее заслугам:

“Милорды, агония того времени стала делом истории.
Растительность двух последовательных источников скрыла следы
Балаклавы и Инкермана. Сильные голоса теперь отвечают на перекличку,
и крепкие фигуры теперь группируются вокруг знамен. Ряды полны,
больницы пусты. Ангел милосердия все еще остается до конца
на месте своих трудов; но ее миссия почти завершена.
Эти длинные галереи Скутари, в которых умирающие люди приподнимались, чтобы уловить
звук ее шагов или шорох ее платья, и падали обратно
на подушке, довольный тем, что видел ее тень, когда она проходила мимо, сейчас
сравнительно пустынно. Возможно, она думает, как бы сбежать, насколько это возможно
по возвращении она продемонстрирует, что нация высоко оценивает
поступки и мотивы Флоренс Найтингейл ”.

Лорд Элсмир правильно угадал желание мисс Найтингейл
избежать публичной демонстрации. Она отклонила предложение правительства о
британском военном корабле, который доставил бы ее домой, и, сев в Скутари на
французское судно, направлявшееся в Марсель. Она прошла через Францию
ночью остановилась в Париже, чтобы навестить своих старых друзей, сестер Св.
Винсент де Поль, а затем в сопровождении своей тети, миссис Смит, и
путешествуя инкогнито под именем “мисс Смит”, отправилась в Булонь и отплыла
в старую добрую Англию. Сколько воспоминаний накопилось за всю ее жизнь
за те двадцать один месяц, которые прошли с тех пор, как она отправилась выполнять
свою великую миссию!




ГЛАВА XX

"ВОЗВРАЩЕНИЕ ГЕРОИНИ"

Тайно прибывает к Леа Херст - Объекту многочисленных поздравлений--
Презентации, Принятые королевой Викторией в Балморале, Готовит
Заявление о “Добровольных подарках” - Дань уважения лорду Раглану.

Тогда оставьте ее в тишине, которую она выбрала; она требует
Никаких приветствий от наших наглых глоток и вульгарных хлопающих в ладоши рук.
Предоставь ее тихому утешению, известному святым, которые стремились к нему.
Каковы наши земные почести? Ее почести на небесах.

_панч._


Флоренс Найтингейл под тщательно сохраняемым инкогнито тихо прибыла
на Уотстэндвелл, ближайшую станцию к ее дому в Дербишире,
8 августа 1856 года, и ей удалось пробраться неузнанной
к Леа Херст. Согласно местной традиции, она вошла через заднюю
дверь, и личность дамы в черном с плотно закрытой вуалью была первой
установлена старым семейным дворецким. Молва быстро распространилась
по Ли и соседним деревням, что “мисс Флоренс вернулась
с войны”, и добрым людям очень хотелось зажечь
костер на подставке для кричей или на какой-либо другой доступной высоте, чтобы засвидетельствовать
их радость, но вся демонстрация была остановлена знанием того, что мисс
Флоренс хотела сохранять спокойствие.

В последующие недели сотни людей из окрестных городов
Дерби, Ноттингема и Манчестера, а также из более отдаленных районов,
запрудили дороги, ведущие к Леа Херст, и стояли группами в парке,
надеясь мельком увидеть героиню. “Я помню толпы, как будто
это было вчера, - сказала пожилая леди, живущая у ворот парка. - Мне потребовалось
все мое время, чтобы ответить им. Люди приезжали в экипажах и пешком,
среди них были титулованные особы и много солдат, некоторые из
у них не было рук и ног, за ними ухаживала мисс Флоренс в
в больнице, и я помню, как один мужчина, которому прострелили оба
глаза, пришел и попросил о встрече с мисс Флоренс. Но только десяти из
сотен пришедших удалось ее мельком увидеть. Если им требовалась помощь по поводу их
пенсий, им говорили подать это в письменном виде, и горничная мисс Флоренс
приходила с ответом. Конечно, она была готова помочь всем,
но само собой разумелось, что она не могла принять их всех; ведь парк
не вместил бы тех, кто пришел, и, кроме того, старый сквайр
не стал бы выставлять свою дочь напоказ.

[Иллюстрация: ЭКИПАЖ, КОТОРЫМ ПОЛЬЗОВАЛАСЬ МИСС НАЙТИНГЕЙЛ В КРЫМУ.

[_ Лицом к лицу, стр. 240._
]

Лондон разделял разочарование Дербишира по поводу того, что ему не
разрешили публично приветствовать Флоренс Найтингейл, но
ситуацию осознал добродушный мистер Панч из сочувствующего
строки, процитированные в заголовке этой главы.

Панч отпустил свою шутку, когда “дорогие соловьи” впервые отправились на
подмогу солдатам, но время для шуток прошло; великий
гуманитарная работа была выполнена, и добродушный юморист был
быстрое признание по поводу возвращения героини из мультфильма, демонстрирующего
“Дизайн статуи мисс Найтингейл от мистера Панча”. На нем была изображена
она в платье медсестры, со значком “Скутари” на груди,
и держащая за руку раненого солдата. Ниже была сцена, изображающая
доброго самаритянина.

Общественный интерес к мисс Найтингейл проявлялся многими способами.
Мало того, что платформы по всей стране оглашались ее похвалами,
ее портрет стал популярной рекламой для торговцев. Я видел
сохранившиеся в городской библиотеке Дерби бумажные пакеты, используемые в магазинах
Генри Калверт, бакалейщик, Халм, табачник, и Брайер, поставщик провизии
торговец, Дерби, украшен портретами Флоренс Найтингейл.
На афишах значилось имя героини, рядом с именем Ромео и Джульетты,
песни и музыкальные композиции были посвящены “доброму ангелу из
Дербишира”. Были "Соловей Варсовиана” и “Песнь о
Соловье”, опубликованные с фотографией героини во всю страницу на
обложке. В альманахах был ее портрет и бесчисленные баллады
рассказывалось о ее благородных поступках. Уличные менестрели нашли песню соловья.
самое прибыльное произведение в их репертуаре, и люди, которые
до сих пор не были склонны к стихосложению, были вынуждены удовлетворить
назойливую музу, написав стихи о Флоренс Найтингейл. Рекламный плакат
баллады распевались и продавались на улицах, и следующий отрывок
из одного, исходящего от Seven Dials:--

Когда сочувствие впервые зародилось в твоей прекрасной груди,
Мир должен признать, что это была благородная идея,
Когда ты смело прошла через большую опасность,
Чтобы успокоить страждущих в ужасном Крыму.
Ни одна женщина на земле не могла бы быть смелее;
Когда смерть и болезни окружали вас вплотную,
Вы утешали британского солдата -
Вы утоляли его печали и исцеляли его раны.

Перед возвращением домой заслуги мисс Найтингейл были признаны
влиятельным собранием в больнице Святого Георгия под председательством
покойного герцога Кембриджского. Виконт Челси был тронут тем, что
“Мисс Найтингейл должна быть избрана почетным губернатором Сент-
Больница Джорджа в знак уважительного восхищения, которое испытывают
сторонники этой благотворительной организации за ее самоотречение и бескорыстие
и ее самоотверженный героизм. Герцог Кембриджский рассказал о том, что он видел
сам видел работу мисс Найтингейл среди больных и раненых
солдаты во время его пребывания в Скутари, и сказал, что ее имя было почитаемо
одинаково говорят англичане, французы, турки и русские.

Письма с поздравлениями и выражениями уважения от самых разных людей
люди разного положения посыпались на мисс Найтингейл после того, как стало известно
что она поселилась в своем доме в Дербишире, а также общественные объединения
и общества прислали депутации. Если бы Флоренс Найтингейл могла
если бы ее убедили устроить прием, на нем присутствовали бы
делегаты от всех представительных органов королевства; но пока
такая национальная оценка ее труда была очень отрадной для
главным желанием нашей героини сейчас было избежать огласки, и ее
пошатнувшееся здоровье сделало тишину необходимостью.

Ей особенно понравилось обращение, присланное рабочими из
Ньюкасла-на-Тайне, и она ответила следующим прекрасным письмом:--

_ 23 августа 1856 года._

“МОИ ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ, -

“Я хотел бы, чтобы в моей власти было рассказать вам, что было в моем сердце, когда я
получил твое письмо.

“Твое приветствие дома, твое сочувствие к тому, что происходило, пока
Меня не было, тронули меня больше, чем я могу выразить словами.
Мои дорогие друзья, то, что находится в глубине наших сердец, - это
возможно, нам труднее всего выразить словами.

“Она сделала все, что могла ’. Эти слова я начертал на
могиле одного из моих лучших помощников, когда покидал Скутари. Это было моим
стремлением в очах Божьих поступить так, как поступила она.

“Я не буду говорить о награде, когда мне будет позволено делать то, что делает наша страна.
работа - это то, ради чего мы живем; но я могу сказать, что получать сочувствие
от таких любящих сердец, как ваше, - это величайшая поддержка,
величайшее удовлетворение, которое я могу получить от
мужчина.

“Я благодарю вас всех, тысяча восемьсот человек, с благодарностью и нежностью
привязанностью. И я должен был написать об этом раньше, если бы не
дела, с которыми мое возвращение домой не закончилось, были едва ли не больше, чем
Я могу справиться. Прошу вас, поверьте мне, мои дорогие друзья, искренне ваш
и с благодарностью.

“ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ”.

Рабочие Шеффилда написали благодарственное письмо мисс
Найтингейл и подарили ей коробку со столовыми приборами. На каждом лезвии,
вместо имени производителя, как обычно, было оттиснуто клеймо
со словами “Подарено Флоренс Найтингейл, 1857”. Дубовый футляр
, в котором находились столовые приборы, был окован серебром, а сверху инкрустирован
девизом, изображающим “Доброго самаритянина”, и надписью
слова “Поскольку вы сделали это одному из этих Моих меньших
братьев, вы сделали это Мне”.

Другим очень интересным и нежно ценимым подарком был письменный стол,
инкрустированный жемчугом, подаренный мисс Найтингейл ее друзьями из
окрестностей ее дома в Дербишире. На передней части стола
лежала серебряная тарелка с надписью “Подарено Флоренции
Найтингейл о ее благополучном прибытии в Ли Херст из Крыма, 8 августа
1856 года, в знак уважения от жителей Ли, Холлоуэя,
и Крича”. Мисс Найтингейл, узнав, что ее друзья и
соседи хотели отпраздновать ее возвращение домой презентацией,
попросила, чтобы это было сделано как можно более конфиденциально; соответственно
небольшая делегация посетила ее в Леа Херст через несколько недель после ее
прибытия и представила стол.

Среди других старых друзей, которых мисс Найтингейл принимала по возвращении
дома был покойный герцог Девонширский, который приехал из Чатсуорта в
Леа Херст и подарил своему уважаемому соседу серебряную сову
и некоторые другие знаки своего уважения. Герцог организовал подборку
уведомлений для прессы - в те дни не было агентств по освещению событий в прессе -
которые были сделаны в отношении мисс Найтингейл и ее работы и превратились в
альбом для вырезок, который Его светлость в конце концов подарил Дерби Тауну
Библиотека.

В течение этих недель, в течение которых мисс Найтингейл поправляла здоровье
в Леа Херст она время от времени устраивала небольшие вечеринки в своем доме
скромные друзья и соседи, которые пользовались привилегией видеть
сувениры, которые она привезла из Крыма.

По соседству с Леа до сих пор живут несколько стариков
Херст, которые вспоминают благоговейный трепет и удивление, с которыми они рассматривали пушки
ядра из Севастополя, пули, взятые у героев в балаклавах, и другие
боевые предметы из коллекции мисс Флоренс, и эмоции, с которыми они
расчувствовалась при виде цветов и трав, которые она собрала с
могил солдат на кладбищах Скутари и Балаклавы.
Затем была “крымская собака мисс Флоренс”, крупная русская гончая
которая была чудом сельской местности, уступая по интересу только
барабанщик бой Томас, который провожал свою даму домой после войны и был
действительно очень важной персоной, “личным человеком мисс Найтингейл”. В графическом и
захватывающем повествовании о падении Севастополя Томас мог бы превзойти
специального корреспондента "Таймс", и если бы он по необходимости отсутствовал
судя по обвинению в балаклаве, он знал подробности помолвки наизусть
.

Королева Виктория с самого начала проявила глубокий интерес к мисс
Найтингейл, и пожелала принять ее и поблагодарить лично,
в то время как юные принцессы с естественным девичьим энтузиазмом стремились
увидеть героиню войны. Соответственно, было решено, что
Мисс Найтингейл отправится в Балморал, где королева и
Принц-консорт проведут осень. Она приехала в середине
сентября, через месяц после своего возвращения из Крыма, и была
приватно принят королевой. Благоприятное впечатление, произведенное мисс
Найтингейл в королевском кругу, описано в Жизнеописании принца
Супруга. Можно также представить эмоции кронпринцессы
и принцессы Алисы, чье желание помочь страждущим солдатам
загорелось благородной работой посетителя. Обеим этим юным принцессам
было суждено испытать тревогу жены солдата, чей
муж на фронте, и обе пошли по стопам Флоренции
Найтингейл участвовал в организации работы госпиталей во время Прусской войны 1866 года и
во время франко-германской войны 1870 года, когда крошечной принцессе Елене предстояло
со временем стать опытной медсестрой и активным лидером в
движении медсестер в этой стране; и, увы! отдать своего солдата
сына на роковом поле битвы в Южной Африке.

Мисс Найтингейл провела несколько недель в Шотландии в качестве гостьи в
Биркхолл, недалеко от Балморала. Она присутствовала на танцах в замке и
сидела с королевской семьей в одном конце зала, и ее описывают
как очень грациозную и приятную. На ней был красивый кружевной чепчик, чтобы
скрыть свои короткие волосы, которые были срезаны во время
у нее приступ крымской лихорадки. По воскресеньям мисс Найтингейл совершала богослужение в
старой церкви Крэти, и на ее милое бледное лицо с любовью
смотрели прихожане деревни, потому что там было много храбрых сыновей
Шотландия, чьи боли она утолила и чьи умирающие уста благословили
ее.

Покинув Хайлендз, мисс Найтингейл присоединилась к своей семье на
обычное пребывание в Эмби-парке, ее доме в Хэмпшире, где она и жила
местные жители встретили ее многочисленными поздравлениями. В
Эмби она находилась в непосредственной близости от Уилтон-Хауса, дома своей
друзья, достопочтенные мистер и миссис Сидни Герберт, с которыми нам многое нужно было
обсудить относительно основания учебного дома для медсестер
на что должен был быть выделен Фонд Найтингейла. Фонд был народным
подарком Флоренс Найтингейл, и он продолжал с энтузиазмом поддерживаться
частными пожертвованиями, от грошей бедных до
чеками богатых и с помощью общественных развлечений на протяжении
зимы, последовавшей за возвращением героини из Крыма.

В течение месяцев, последовавших за ее возвращением, мисс Найтингейл с
характерная деловая расторопность, подготовила четкое и всеобъемлющее
заявление относительно “бесплатных подарков”, которые были отправлены ей для
больных и раненых, а в последние месяцы войны для
выздоравливающие солдаты. Между строк этого отчета можно прочесть
общая неразбериха, которая характеризовала транзит товаров из
Лондон к месту войны, вследствие чего тюки с вещами
, присланные доброжелательными людьми, совершали блуждающие экскурсии повсюду, кроме
госпиталей Скутари, где они были так срочно необходимы, и в некоторых
экземпляры фактически возвращались своим донорам нераспечатанными. Это произошло
из-за того, что с мая 1854 года, когда наша армия впервые расположилась лагерем в
Скутари, до марта 1855 года не было офиса по приему и доставке
торговля товарами была налажена либо в Скутари, либо в Константинополе. В
как следствие, посылки, прибывающие торговыми судами, не зафрахтованными
Правительство передало их Турецкой таможне, откуда они были
никогда не извлекались без задержек и неразберихи, и многие из них были уничтожены или
потеряны. В случаях с судами, зафрахтованными правительством, массы товаров были
задержанный, как остроумно замечает мисс Найтингейл, “ненужной поездкой"
в Балаклаву и обратно”, прежде чем они добрались до нее в Скутари.

Перед лицом такой путаницы задача дать подробный отчет о
"бесплатных подарках” безнадежно сбила бы с толку менее ясную голову, чем у
Мисс Найтингейл. “Отчет о добровольных взносах”
который она получила для больниц на Востоке, был опубликован в
1857 году, и в нем мисс Найтингейл воспользовалась случаем, чтобы отдать дань уважения
преданности и рвению медицинских работников больниц, которые оказали
был настолько ограничен отсутствием надлежащих медицинских принадлежностей и удобств
в начале кампании. Она также ссылается на либеральность
британского правительства и поддержку, которую она получила от
военного министерства, и выражает признательность за сочувствие и помощь, полученные от
различные генералы и командующие офицеры, как британские, так и французские,
и отдает дань уважения своему старому другу лорду Раглану,
Главнокомандующий: “Мисс Найтингейл не может здесь не вспомнить с глубокой
благодарностью и уважением письма поддержки, которые
она получила приглашение от покойного лорда Раглана, который неизменно признавал все,
что было предпринято для блага его людей, с глубочайшим чувством, а
а также с высокой вежливостью и истинной мужественностью своего характера. В его щедрой доброжелательности никогда не было
ни малейшего намека на мелочную зависть к тем, на кого возложены какие-либо поручения,
государственные или частные, связанные с армией, находящейся под его командованием,
”.

В этот период, несмотря на ослабление здоровья, мисс Найтингейл находилась под
впечатлением, что она все еще “годна для действительной службы”. Когда
вспыхнул мятеж в Индии, она написала своей подруге леди Каннинг,
жена генерал-губернатора, предлагающая организовать уход за больными
персонал для войск в Индии. Леди Каннинг пишет, 14 ноября,
1857: “Мисс Найтингейл написала мне. У нее проблемы со здоровьем, и она
в Малверне, но говорит, что приедет за двадцать четыре часа, если
Я думаю, ей есть чем заняться в ее ”сфере деятельности".
Леди Каннинг, однако, не поощряла мисс Найтингейл браться за
задачу, на которую у нее не было сил, и в то время она также не
видела целесообразность создания учреждений по уходу за больными в
станции в сельской местности Индии. То, что мисс Найтингейл сделала предложение,
характерно для ее неукротимого духа.




ГЛАВА XXI

ДРУГ СОЛДАТА ДОМА

Плохое здоровье - Неустанный труд - Основывает школу подготовки Найтингейлов
при больнице Святого Томаса -Реформа армии -Смерть лорда Герберта
из Леа -Пальмерстон и Гладстон отдают дань уважения мисс
Найтингейл - Интересные письма- Дает советы на американской войне и
Франко-германская война.

У нее доброе сердце - она не возьмет ничего взамен,
Она отдала бы свою жизнь за бедного солдата,
Она молится за умирающих, она дарует мир храбрым,
Она чувствует, что у солдата есть душа, которую нужно спасти.
Раненые, они любят ее, как было видно,
Она спасительница солдат, они называют ее своей королевой.
Пусть Бог даст ей сил, а ее сердце никогда не подведет!
Один из лучших подарков Небес - мисс Найтингейл.

_баллада того времени._


Ожидалось, что после возвращения мисс Найтингейл из Крыма
она станет активным лидером движения медсестер, которое было инициировано ее
блестящим примером. “Мы намерены быть безжалостными к мисс
Найтингейл в будущем, - сказал мистер Сидни Герберт, - и проследите, чтобы ее
способностям не позволялось дремать. Алмаз проявил себя, и
нельзя допустить, чтобы он вернулся в шахту. Мисс Найтингейл должна быть
прикована к веслу до конца своей жизни. Именно ей предстоит поднять
систему ухода за больными на невиданный ранее уровень эффективности ”.

Мисс Найтингейл с радостью приступила бы к великой работе
по реформе сестринского дела, если бы ей позволяло здоровье. Дух был более чем
готов, он рвался начать, но плоть была слаба. Оставалось надеяться
что несколько месяцев отдыха восстановят ее здоровье, и что она
сама сможет организовать институт для подготовки больничных
медсестер, на что она предложила выделить средства из Фонда Найтингейла.
К сожалению, со временем стало очевидно, что болезнь, от
которой она страдала, усиливалась и что она никогда больше не сможет
вести свою прежнюю активную жизнь.

Это был действительно тяжелый крест для сравнительно молодой женщины,
увлеченной гуманитарными проектами, и по мере того, как проходили первые годы
ожидания, Флоренс Найтингейл до дна испила чашу жизненных благ.
разочарования. Но она встретила ситуацию с благородной покорностью.
По всей стране были храбрые парни, вернувшиеся с войны
искалеченные или подорванные здоровьем, и солдатская медсестра проявила
героизм солдата на службе своей стране.

Но, несмотря на то, что мисс Найтингейл была вынуждена вести затворническую жизнь, ни один день из ее жизни
не был проведен без работы. Работа, работа, всегда работа была для нее великой
панацеей. Она проводила много времени в Лондоне, потому что ей нравилось
находиться в “шуме” вещей и непринужденно общаться с родственными
душами в большом городе.

Ее лазарет мог бы сойти за придаток Военного министерства, настолько
он был заполнен схемами реформирования армейских госпиталей и коммуникаций
от солдат всех видов и состояний. Всякий раз, когда у “Томми” возникали
претензии, он писал мисс Найтингейл. Она все еще принадлежала ему
Верховная леди, наделенная в его представлении неограниченной властью и
влиянием, и в какой-то степени он не ошибся. Военное министерство
власти так глубоко верили в суждения мисс Найтингейл
и в дискриминацию, что любая ее рекомендация получала
внимание. Она умела оказывать помощь достойным мужчинам с уважением
на их пенсии и на обеспечение гражданской занятости для увечных
и инвалидов, в то время как она была неизменно полезным другом вдов и
сирот и благодаря своему влиянию получала гранты от Патриотического фонда
для многих обездоленных солдатских семей. Объем работы такого рода
, которую мисс Найтингейл проделала в год, последовавший за войной,
не поддается исчислению.

Когда в 1854 году ее имя впервые прозвучало перед публикой, о мисс Найтингейл ничего не было
известно, но теперь, когда стало известно, что она была
дочерью богатого и влиятельного джентльмена, она была потрясена
с письмами-мольбами. Они возросли до такой степени, что она была
вынуждена выступить с публичным протестом в "Таймс" и заявить о своей неспособности
отвечать на письма, которые сыпались на нее. Однако пусть будет так
к чести армии заявлено, что ни одно письмо с просьбой о
деньгах не было отправлено мисс Найтингейл британским солдатом.

В первые годы своей болезни мисс Найтингейл все еще надеялась
вопреки всякой надежде, что ее здоровье восстановится настолько, что она сможет
предпринять активные шаги по созданию института медсестер,
и в 1859 году Комитет все еще считал, что она
в конечном итоге сможет управлять Фондом Найтингейла, и он согласился
приостановить реализацию плана. На данный момент сумма подписки и
накопленные проценты составили ;48 000. По прошествии еще одного года
, а ее здоровье не проявляло никаких признаков улучшения, мисс Найтингейл
заключила соглашение, по которому передала деньги в руки
попечителей для обучения медсестер в больнице. Чистый доход
фонда составил; 1426, и для управления им был назначен Совет. Мисс
Найтингейл, для которой фонд был личным подарком от нации,
право давать советы оставила только за собой. Достопочтенная. Сидни
Герберт, вскоре ставший лордом Гербертом Леа, был руководящим духом
Совета.

С одобрения мисс Найтингейл было решено выделять две трети
дохода на содержание и обучение медсестер в больнице Св.
Больница Томаса, стажеры, привлекаемые для прохождения службы в
государственные больницы и лазареты. Оставшаяся треть должна была быть потрачена
в больнице Королевского колледжа на содержание и обучение
акушерки, в которых в то время остро ощущалась нехватка в
деревнях Англии.

Движение, начатое Флоренс Найтингейл за систематическое
обучение медсестер-непрофессионалов в больницах, впервые было организовано в олд-Сент-
Больнице Томаса, недалеко от Лондонского моста, в 1860 году. Эта больница была
одним из старейших фондов в стране, который был основан первым
основан в 1213 году как “олмери” или больница в связи с
Приоратом Бермондси. Позже он был передан в пользование бедным.
При роспуске монастырей собор Святого Фомы был передан
Генриху VIII. Тогда в нем было сорок кроватей для бедных, учитель, шесть
братьев и трех сестер-мирянок. Позже он был расширен и открыт как
больница для больных бедняков под патронажем молодого короля Эдуарда
VI. В период Реставрации он использовался как военный
больница, и упоминается в этой связи Пеписом в его Дневнике.
В 1732 году он был перестроен, а парадный вход сделан со стороны Веллингтона
Улица Саутуорк. Интересно отметить, что в этот период каждая
палата больницы находилась под присмотром сестры и двух или трех
медсестер.

Выбирая больницу Сент-Томас для своего дома и школы подготовки
медсестер-первопроходцев, мисс Найтингейл продолжала традиции
больницы, поскольку медсестры были связаны с ней с давних
времен. Она также особо выразила свое сочувствие как
одно из старейших учреждений в королевстве, где могли помочь больным беднякам
. Позже больница была перестроена в роскошном стиле на своем
нынешнее место на набережной Темзы и тренировочном центре Найтингейл
Дом стал частью новой больницы.

Тем временем был обустроен верхний этаж в новом крыле старого собора Святого Фомы.
как помещение для медсестер "Найтингейл". Там была отдельная
спальня для каждого стажера, общая гостиная и две комнаты для
старшей сестры.

В мае 1860 года были объявлены кандидаты, и 15 июня
были приняты первые пятнадцать стажеров. Они находились в ведении
медсестры и подчинялись правилам больницы. Они были
обеспечены питанием и жильем, получали зарплату в размере ; 10 в течение
первого года испытательного срока и должны были выполнять функции помощников
медсестер в палатах и получать наставления от сестер и
медицинские работники. В конце года те, кто сдал экзамен,
были сертифицированы как медсестры и приступили к работе в больнице. Первой
суперинтендантом школы Найтингейл была миссис Уордропер.

В течение первого года эксперимента четверо стажеров были
уволены, а на их места были приняты другие. Из тех, кто был
внесен в реестр в качестве сертифицированных медсестер, шестеро получили назначение
в больницу Святого Томаса, а двое поступили в лазареты работных домов.

Это был тревожный год для мисс Найтингейл, и многие от всего сердца
из комнаты ее больной доносились молитвы о том, чтобы работа была успешной.,
в то время как она подбадривала молодых стажеров дружескими беседами
и советами. Совет счел результат первого года
удовлетворительным, и схема продолжала стабильно работать.

Ясно, однако, что не все девушки Англии были тогда
“помешаны на том, чтобы быть медсестрами”. Профессия еще не вошла в моду. Миссис
Гранди все еще качала головой по поводу “молодых женщин”, работающих медсестрами в больницах
и опасалась массовых побегов со студентами-медиками. Родители
боялись заражения; брезгливые считали, что уход за
больными бедняками несовместим с чувствами леди, и было
общепринятое представление о том, что это унизительно для положения
благородной женщины заниматься оплачиваемой профессией.

Мисс Найтингейл упорно и терпеливо боролась с критикой и
предрассудками, и время от времени из комнаты ее больного доносились волнующие призывы
к молодым женщинам Англии с просьбой уважать уход за больными
о больных как о самой благородной работе, которой они могли бы посвятить себя.
“Мы так много слышим о праздных руках и неудовлетворенных сердцах, - писала она, - и
нигде так сильно, как в Англии. Вся Англия звенит от крика о
‘Женская работа’ и ‘Миссия женщины’. Почему так мало людей выполняют
работу?... Оплачиваемая занятость существует, и в изобилии. Нужда
годятся ли женщины для этого ”.

Затем мисс Найтингейл объясняет, какого рода обучение проводится
ее медсестрам в больнице Святого Томаса, и хотя это было написано в
первый этап работы, когда она набирала рекрутов, остается
основой, на которой в настоящее время функционирует школа подготовки Найтингейлов
роскошная больница Святого Фомы.

“Мы требуем, ” пишет она, “ чтобы женщина была трезвой, честной, правдивой,
без чего нет фундамента, на котором можно строить.

“Мы прививаем ей пунктуальность, спокойствие, надежность,
личную опрятность. Мы учим ее, как управлять делами большого
прихода или учреждения. Мы обучаем ее перевязке ран и других
повреждений, а также выполнению всех тех мелких операций, которые днем и ночью должны выполнять медсестры
.

“Мы учим ее, как обращаться с беспомощными пациентами в отношении перемещения,
переодевания, кормления, поддержания температуры и профилактики пролежней.

“Она должна делать и накладывать бинты, накладывать шины и тому подобное. Она
должны знать, как заправлять кровати с минимальными помехами для
своих заключенных. Ее инструктируют, как ждать на операциях, и как
узнать, какая помощь требуется хирургу от нее. Ее обучают
приготовлению пищи для больных; принципу, по которому должны быть оборудованы палаты для больных
уборке, проветриванию и обогреву; уходу за выздоравливающими и как
наблюдать за больными и искалеченными пациентами, чтобы дать разумный и
правдивый отчет врачу или хирургу в отношении прогресса
случаев в промежутках между посещениями - гораздо более сложная задача
чем обычно предполагается.

“Мы стремимся познакомить не "женщин-медиков", а просто медсестер
с _принципом_, который они должны постоянно соблюдать у
постели больного.

“Для будущего суперинтенданта добавлен курс обучения
управлению больницей, включая, конечно, постельное белье
организацию и то, что еще необходимо знать медсестре
с.

“Есть те, кто думает, что все это заложено в женщинах интуитивно, что
они такими рождаются или, по крайней мере, это приходит к ним без подготовки.
Таким мы говорим: "во что бы то ни стало присылайте нам как можно больше таких гениев".,
потому что мы в них остро нуждаемся”.

Таким образом, в то время как мисс Найтингейл проводила реформу сестринского дела в стране
и пыталась набрать новобранцев, она также активно участвовала в
оказании помощи достопочтенному. Сидни Герберт в осуществлении своих важных планов
по улучшению условий жизни солдат, работе, которой
Мистер Герберт наиболее усердно посвятил себя в последние годы своей
жизни.

Вплоть до периода Крымской войны санитарным состоянием
солдата совершенно пренебрегали. Его, как правило, предоставляли самому себе
шанс. Дома, в казармах, он был плохо обеспечен жильем и его плохо кормили, а во время
о действительной службе практически не заботились. Он был постоянной жертвой
предотвратимых заболеваний из-за нездоровых лагерей и плохо управляемых и
неисправных больниц. Лихорадка и дизентерия унесли жизни десятков тысяч человек.
Сводки смертности показали плачевный уровень смертности. Семнадцать из
каждой тысячи солдат ежегодно умирали дома по сравнению с восемью из каждой
тысячи гражданских лиц. В этот период было подсчитано, что из каждых
двух погибших солдат один умер от причин, которые было бы устранено при должном внимании к
его окружению.

Мисс Найтингейл, вероятно, лучше всех знала из первых рук
человека в стране о болезнях, которым подвергались солдаты в лагере и
госпитале во время активных боевых действий, и о ее богатстве
опыт и знания были переданы мистеру Сиднею Герберту, когда он
начал свою кампанию реформ.

Мы уже видели удивительные перемены, которые мисс Найтингейл
сыграла важную роль в военных госпиталях на
Востоке, и полезную работу, которую она проделала за последние месяцы
в Крыму, предоставляя полезные занятия и отдых для
выздоравливающих солдат и мужчин в лагере, а также путем проведения реформ в
кулинарии и рационе питания солдат. Война закончилась, армия вернулась
домой, и теперь оставалось позаботиться о том, чтобы люди, взявшие в руки оружие,
ради своей страны защищали свои жизни обычными
правила здравоохранения и санитарии, и что они должны быть образованы,
поощряется жить как уважающие себя граждане Империи, за
которую они боролись, и что об их женах и детях следует заботиться
. Нашей героиней нелегко было управлять простыми мимолетными эмоциями
возбужденный и столь же легко успокоенный. Флоренс Найтингейл пожертвовала
своим здоровьем, чтобы вылечить болезни, вызванные запущенным состоянием солдат
и теперь обратила свое внимание на профилактику.

Ужасы Крымской войны побудили Сиднея Герберта сконцентрироваться
его внимание было сосредоточено на реформе армии, вопросом, которым он занимался
до начала военных действий. Теперь он вернулся к этому с
удвоенной энергией. Казармы, как и госпитали, должны быть реорганизованы,
солдату нужно сохранять здоровье, а также ухаживать за ним во время болезни. Там
должны быть соблюдены санитарные нормы, улучшена военная кухня, и
солдат должен получать удовольствие от жизни.

Мистеру Сиднею Герберту пришлось разделить свою долю вины с другими
членами правительства лорда Абердина за ужасные страдания
военнослужащих во время Крымской войны, но за которые в свете
в истории, казалось, никто не был виноват меньше, чем он, если вина вообще была, и
теперь он искупил это долгой аскезой, трудясь на благо
солдата. За каждого человека, который погиб в этих жестоких окопах до
Севастополя, умер в плохо накормленных лагерях от голода или болезней, или стонал
проводя свою жизнь в переполненных и зараженных больницах, Сидни Герберт
своим трудом спас жизнь по крайней мере одному британскому солдату.

Он был главной движущей силой Королевской комиссии, которая после возвращения
войск из Крыма была назначена для расследования
санитарного состояния армии, и по его предложению и при его содействии
были выпущены четыре дополнительные комиссии по вопросам
больниц и казарм, армейского медицинского управления, армейского медицинского персонала
Статистика, а также о Медицинской школе в Чатеме, и он составил проект
свод правил медицинского департамента армии, появившийся в
Октябре 1859 года.

С возвращением лорда Пальмерстона к власти летом того же года,
Сидни Герберт снова вступил в должность военного министра. Теперь он трудился
усерднее, чем когда-либо, над реформированием армии и продвижением
тех планов, от которых он был вынужден отказаться с началом
военных действий. Его усилиям были обязаны создание ополчения,
реконструкция артиллерийской системы, объединение
Индийских и общих сил и консолидация того, что было
затем появились “новые” добровольцы. В Олдершоте он ввел обучение
казарменной и больничной кулинарии, и вместо этого своеобразного метода,
который требовал, чтобы солдат надевал сапог, у него был
оборудование обувной фабрики сконструировано таким образом, чтобы обеспечить разнообразие
размеров для разных ног, тем самым повышая комфорт и
маршевую мощь войск.

Сидни Герберт приступил к выполнению грандиозной задачи по реорганизации военного ведомства
Но, к сожалению, напряженная работа вынудила его уйти в отставку
с активной официальной должности, и в 1859 году он получил звание пэра и
вошел в Палату лордов как барон Герберт из Леа.

Лорд Герберт все еще продолжал свои усилия по улучшению
морального и физического состояния солдата, но его благотворная
карьера вскоре была прервана. К глубокому сожалению всех слоев общества в
стране лорд Герберт из Ли скончался 2 августа 1861 года в Уилтоне
Хаус, Солсбери. Незадолго до своей смерти он реформировал Госпитальный
корпус, и в тот самый день, когда он умер, состоялось открытие Генерального
Госпиталь в Вулвиче, который планировался под его руководством как
образец того, каким должен быть военный госпиталь. В конечном итоге это был
преобразован в нынешнее великолепное здание, которому королева
Виктория вполне уместно присвоила название больницы Герберта.

Рядом с его преданной вдовы и детей не было никого, кто чувствовал себя более
остро потеря Лорда Герберта Леа, чем Флоренс Найтингейл.
его вдохновению и поддержке она в значительной степени была обязана успехом
своей миссии в восточных госпиталях, и с момента своего возвращения она
работала вместе с ним над улучшением состояния солдата.
Скольким нация на самом деле обязана мисс Найтингейл за ее труды
в ходе санитарной и образовательной реформы армии в течение многих лет
1857-60 годы, в течение которых она, будучи узницей в своей комнате для больных, трудилась
с лордом Гербертом, не будут известны до тех пор, пока не будут опубликованы личные записи
того периода. По просьбе Военного министерства она составила
исчерпывающий и конфиденциальный отчет о работе армии
Медицинский департамент в Крыму, который оказал материальную помощь в
проводившаяся в то время реорганизация медицинского подразделения службы.

В письменном виде о “Санитарном состоянии армии” в Вестминстере
Обзор_ за январь 1859 года, лорд Герберт часто цитирует мнения
мисс Найтингейл, основанные на ее опыте изучения недостатков
системы сестринского ухода в военных госпиталях, и упоминает ее рекомендации
за реформы.

Ее услуги и советы были высоко оценены не только лордом Гербертом,
но и получили признание первых государственных деятелей того времени. В
дань уважения памяти лорда Герберта на момент его смерти,
имя Флоренс Найтингейл было связано с его работой по
реформе армии.

На встрече, состоявшейся в комнате Уиллиса 28 ноября 1861 года, чтобы
рассмотрим возведение в Лондоне мемориала лорду Герберту Лианскому,
Лорд Пальмерстон, тогдашний премьер-министр, говорит о работе в армии
реформа, проведенная лордом Гербертом при содействии герцога
из Кембриджа, главнокомандующий, сказал: “Их было не только двое;
в этих почетных занятиях участвовал третий, и мисс
Найтингейл, хотя и был волонтером на службе, действовал со всем усердием
волонтера и был отличным помощником ”.

Мистер Гладстон, тогдашний канцлер казначейства, последовал за ним с
аналогичная оценка. Ссылаясь на вышеприведенные замечания Лорда
Пальмерстон, он сказал: “Мой благородный друг, который внес первую резолюцию,
обратил внимание, в частности, на одно имя, которое никогда не должно быть
упоминается в любой сложной попытке произнести хвалебную речь; имя мисс
Найтингейл своей собственной, без посторонней помощи, силой становится талисманом для всех своих
соотечественников”.

Затем мистер Гладстон перешел к обобщению работы лорда Герберта, в
которой наша героиня оказала столь заметную помощь. “Ему мы обязаны Комиссией
за расследование в казармах и больницах, ему мы обязаны за
реорганизацию Медицинского управления армии. Ему мы обязаны
Комиссия по расследованию и реорганизации медицинского образования в армии
армия. И, наконец, мы обязаны ему за то, что он время от времени представляет общественности
статистику жизнедеятельности армии в такой форме,
чтобы были видны великие и живые факты по предметам ”.

Таков был безупречный рыцарь, галантный джентльмен и благородная душа
реформатор, о потере которого Флоренс Найтингейл теперь сожалела. Из своей
комнаты больного она с интересом следила за планами почтить его память.
Было предложено установить его статую у здания Военного министерства в Палле.
Торговый центр и организовать выставку золотых медалей в связи с
армейской медицинской школой в Чатеме, которая была основана под его
эгидой. В Солсбери, городе, где хранятся имена лорда и Леди
О Герберте ходили слухи как о благотворителе больных и обездоленных,
было проведено общественное собрание с целью создания фонда для возведения бронзового памятника
статуя лорду Герберту и за поддержку больницы для выздоравливающих
в Чармуте как филиала больницы Солсбери, которой он служил
был таким щедрым благотворителем.

Мисс Найтингейл также испытала удовлетворение, узнав, что реформы
то, над чем она трудилась вместе с ним, уже приносило плоды. Это было
продемонстрировано в Китае в это время (1860-64), где генерал Гордон
вел войну против восстания тайпинов. В то время как в течение первых
семи месяцев Крымской войны смертность среди солдат
было тревожным показателем в шестьдесят один случай из каждых ста в год,
не считая погибших в бою, в китайской кампании, когда
армию отправили через половину земного шара в нездоровую страну,
число погибших, включая раненых, составило немногим более трех человек
на каждую сотню в год, в то время как потери убитыми в бою
составляли менее шести человек на каждую сотню в год.

Но теперь ее шеф ушел, оборванный в расцвете мужественности,
и на вершине общественного признания и полезности, а мисс
Обычно полный надежд Найтингейл впал в уныние. Следующее
письмо, написанное через четырнадцать месяцев после смерти лорда Герберта, показывает, как
она жестоко страдала телом и духом. Она пишет:--

“_ 22 октября 1861 года._

“УВАЖАЕМЫЙ СЭР,...

“... В ответ на ваш любезный запрос, я прошел последние четыре
годы в четырех стенах, переход в другие четыре стены только раз в
год; и я верю, что нет никакой перспективы, кроме того, что мое здоровье будет ухудшаться
все хуже и хуже до часа моего освобождения. Но я никогда не
переставал, ни на час бодрствования с момента моего возвращения в Англию пять
лет назад, трудиться на благо армии дома, как я это делал
за границей, и за все это время я ни часа не посвятил дружбе или развлечениям
все это время я посвятил работе. Для этой работы смерть моего дорогого шефа
Сидни Герберта стала смертельным ударом. Уверяю вас, это всегда
поддержка - дает мне силы найти национальную симпатию к
армии и нашим усилиям для нее - такую симпатию, какую выражаете вы.

“Поверьте мне, дорогой сэр,
“Искренне ваша",
“ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ”.

К счастью, последующие годы принесли некоторое улучшение здоровья,
и мрачные предчувствия, содержащиеся в этом письме, не оправдались. После
своего выздоровления от шока, вызванного смертью лорда Герберта,
Мисс Найтингейл продолжала делиться своим опытом и советами в
вопросах реформирования армии и госпиталей как дома, так и за рубежом. У нее был
корреспонденты во всех уголках земного шара, строители больниц
и пионеры в области сестринского дела и санитарных реформ - все черпали из источника
ее практических знаний.

Она проявляла глубокий и сочувственный интерес к Итальянской войне в течение
Свободы, ибо она сама родилась на итальянской земле и почувствовала
что-то от духа патриотки, когда она следила за успехами
итальянского оружия как в борьбе за независимость, так и в
Австро-прусская война 1866 года.

В ответ на просьбу, поступившую в 1866 году от кавалера Себастьяно Фенци, одного из
членов комитета по организации системы добровольной помощи
госпитальное отделение итальянской армии, что она приедет в
Флоренция, чтобы дать совет и лично руководить мисс Найтингейл
ответила, дав длинный ряд рекомендаций. Мы цитируем
заключение письма для его личного интереса:--

“До сих пор, - пишет мисс Найтингейл, - я давала сухие советы настолько
сухо, насколько могла. Но вы должны позволить мне сказать, что если есть
что-нибудь, что я мог бы сделать для вас в любое время, и вы прикажете
мне, я сочту это величайшей честью и удовольствием. Я - это
безнадежный инвалид, полностью запертый в своей комнате и перегруженный
делами. Иначе с какой радостью я откликнулся бы на ваш звонок и
приехал бы и сделал для вас все, что в моих силах, в дорогом городе, где я был
родился. Если бы пожертвование моей жалкой жизнью могло ускорить ваш успех хотя бы на
полчаса, с какой радостью я бы это отдал. Но вы не захотите
успеха, или мучеников, или добровольцев, или солдат.

“Наш старый генерал, лорд Клайд (сейчас он мертв), стоял в
порту Балаклава, когда одиннадцать лет назад итальянский "Берсальер"
мы приземлялись; и он обернулся и сказал своему спутнику (мужчине
, занимающему высокий пост): "Я хочу спрятать свое лицо - я краснею за нас самих"
когда я вижу, как безупречно подготовлены эти славные войска
к своей работе.’И чего только не сделали итальянцы
с тех пор, за эти одиннадцать лет? - работа почти одиннадцати столетий!

“Я тоже помню итальянские (сардинские) больницы на высотах
Балаклавы и их замечательное правительство; и с тех пор какого
прогресса не было? Я желаю тебе Божественной скорости от всей моей души.
сердцем, и этим вы поверите мне, сэр, вашему вечно преданному
слуга,

“ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ”.

“Кавалер Себастьяно Фенци, Флоренция”.

Мисс Найтингейл, несомненно, обрадовалась бы в своей комнате больной, если бы
она могла видеть энтузиазм и эмоции, охватившие ее родной
город, когда ее письмо было зачитано людям.

Соединенные Штаты, которые сегодня имеют такую эффективную организацию
по оказанию помощи больным и раненым солдатам, обязаны возникновением
движения Флоренс Найтингейл. Когда началась Гражданская война в АМЕРИКЕ
появившееся в 1860 году, ее имя стало талисманом не только для нее
соотечественников, но и для англоговорящих людей по всему миру,
и к ее примеру обратились женщины Соединенных Штатов, когда их
земля была опустошена войной. Вскоре после начала военных действий,
женщины в ведущих городах Штатов объединились в
рабочие группы по обеспечению корпией, бинтами и подходящей одеждой для
страдающих солдат. Но по мере того, как стали очевидны колоссальные потребности полков,
формируемых по всем штатам, специальный санитарный
Комиссия была создана по инициативе различных медицинских и благотворительных
Ассоциаций, основанных военным министром для оказания помощи больным и
раненым в госпиталях и лагерях. Сотни женщин вызвались работать медсестрами добровольно,
и со временем была создана самая эффективная организация.

[Иллюстрация: МИСС НАЙТИНГЕЙЛ ПОСЛЕ ЕЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ Из КРЫМА.

(_фото Кина, Дерби._)

[_ Лицом к лицу, стр. 272._ ]

Замечания и советы мисс Найтингейл постоянно
доводились до сведения этой Комиссии, и ее имя стало почти таким же нарицательным
в Штатах, как и дома. Она считалась великой
друг американских солдат и благодетельный гений их
госпиталей. Будь у мисс Найтингейл более крепкое здоровье,
нет никаких сомнений в том, что она посетила бы Америку во время
этого великого кризиса, чтобы оказать личную помощь в начальной работе
учреждение армейского сестринского дела.

Примерно в этот же период семя ее примера принесло плоды в
создании Общества Красного Креста, отделения которого сегодня
охватывают весь цивилизованный мир. Честь создания принадлежит М.
Анри Дюнану, гражданину Женевы, который, потрясенный страшной резней
и болезней среди солдат итальянской кампании, удалось
созвать Международный конгресс в Женеве по
26 октября 1863 года, чтобы рассмотреть, как можно было бы сформировать нейтральный корпус для
оказания помощи раненым в бою. Результатом грандиозного плана Анри Дюнана
стало распространение работы, начатой Флоренс Найтингейл в
Крыму, на весь Европейский континент с помощью Красного
Перекрестные общества, которые действуют в тесной взаимосвязи со своими соответствующими
Правительствами и совместно с армией.

Начатая таким образом работа быстро распространилась, когда в 1870 году разразилась самая кровопролитная борьба современности
Франко-германская война. В течение этого
периода к мисс Найтингейл неоднократно обращались за советом, и к ней
Немецкие власти особо обращались при организации своего
медицинского корпуса.




ГЛАВА XXII

" МУДРОСТЬ КОРОЛЕВЫ МЕДСЕСТЕР"

Литературная деятельность-_ Примечания к госпиталям_-_ Примечания к уходу за больными_-Советы
для медсестры-любителя-Интерес к армии в Индии-Статьи о
Индийских реформах.

Этот благородный образец для своих овец он подарил гаф,
Это сначала он придумал, а потом научил.

ЧОСЕР.


В годы, последовавшие за ее возвращением из Крыма, мисс Найтингейл, в
в дополнение к важным трудам, описанным в предыдущей главе,
активно работала пером. Ее труды касались таких близких ее сердцу тем, как
реформа больниц, уход за больными и домашнее хозяйство
санитария. Если солдату требовались гигиенические реформы в казармах и
лагерях, то же самое требовалось и огромной массе людей в их собственных домах. Мисс
Интерес Найтингейл к армейской реформе не привлек ее внимания к
пренебрежению гражданскими делами.

Ее работы отличаются не только экспертными и техническими
знаниями, но и большой бытовой практической мудростью. Во Флоренс Найтингейл нет ничего от
синего чулка. Она откладывает в сторону формулы и
с нежным человеческим чувством, оживленным остроумной эпиграммой и пикантным юмором,
переходит прямо к сути своей темы, особенно в отношении
потребности больных и ведение их.

Ее первой опубликованной работой после возвращения домой был статистический
отчет о распределении ею “Добровольных взносов”, предоставленных в ее распоряжение
для больных солдат, с которым мы уже разобрались.
В следующем году (1858) она опубликовала свои "Примечания по вопросам, затрагивающим"
здоровье, эффективность и управление больницами в Великобритании
Army_, которая имела большое значение для тогдашней Комиссии по вопросам войны
заседала и привела к проведению многих реформ.

В 1859 году мисс Найтингейл опубликовала свои "Заметки о больницах", основой для которых
послужила статья, подготовленная ею для Ассоциации социальных наук.
“Может показаться странным, - пишет она с мрачным юмором, -
провозглашать в качестве самого первого требования в больнице, что она должна выполнять
больным никакого вреда. Тем не менее, совершенно необходимо установить такой
принцип, потому что фактическая смертность в больницах, особенно в
больницах больших перенаселенных городов, намного превышает любые расчеты
основанный на смертности от того же класса заболеваний среди пациентов
лечение вне больницы привело бы нас к ожиданиям ”.

Именно осознание этого неудовлетворительного факта побудило мисс
Найтингейл тщательно исследовать влияние, которое оказало строительство больницы
на смертность пациентов, поступивших в
палаты. Результатом стали ее "Заметки о больницах", которые в расширенном
издании, опубликованном в 1863 году, стали стандартной работой на эту тему.
Он носит технический характер и, в дополнение к рекомендациям по
поведению и устройству больниц, содержит планы строительства больницы
. Он покрывает все пространство - от полов и стен до
больничной мебели.

В следующем, 1860 году, вышла самая популярная книга "Примечания"
"о сестринском деле: что это такое и чем это не является", которой было продано более одной
сто тысяч экземпляров. В нем мисс Найтингейл дает
такой домашний совет, который может применить на практике каждая девушка и женщина
в стране. Тема всегда актуальна, и я не могу придумать ничего лучше, чем
привести несколько мудрых слов Королевы медсестер.

В _Notes_, объясняет она, не предназначена в качестве учебного пособия для медсестер, но
просто, чтобы дать подсказки для женщин, которые имеют личный контроль
на здоровье других людей, и практически каждая женщина в Англии некоторые
рано или поздно заряд здоровья другого. “Каждая женщина - это
медсестра”. Затем она продолжает пикантным высказыванием и простой иллюстрацией
приведу простые правила для медсестры-любителя. “Нет необходимости обсуждать,”
говорит она, “будет ли когда-нибудь обитаема вершина Монблана - это
пройдут тысячи лет, прежде чем мы достигнем подножия горы
Заслуга в оздоровлении земли. Значение ухода за больными было ограничено
немногим большим, чем введение лекарств и прикладывание
припарок. Это должно означать правильное использование свежего воздуха, света,
тепла, тишины, а также правильный выбор и соблюдение диеты ”.

Далее она ссылается на “сопутствующие факторы” образования, с помощью которых
азы астрономии преподаются каждой школьнице, в то время как будущие
жены и матери не проинструктированы в тех законах, которые Бог установил
для отношений наших тел с миром, в который Он их поместил
. Бесполезно винить климат, который мы не можем контролировать,
в болезнях. “Что мы можем сделать с восточным ветром?” люди спрашивают.

“Кто же это знает, когда ветер дует с востока?” - отвечает мисс
Найтингейл. - Не с горным погонщиком, который, несомненно, подвержен восточному
ветру, а с молодой леди, которая измучена отсутствием контакта с
свежий воздух, солнечный свет. Приведи последнюю в такое же санитарное состояние,
как и первую, и она тоже не будет знать, когда ветер дует с востока ”.

Мисс Найтингейл объединяет молодых леди и солдат как наиболее
частых жертв чахотки из-за загрязненного воздуха и подверженности
ознобу. “Юные леди, как солдаты, выходят в любую погоду, одна
на вечеринки, другая на караульную службу; обе попадают в зловонный воздух, одна в
один в бальных залах, другой в караульных помещениях; оба расходятся по домам в сыром ночном воздухе
после того, как кожа и легкие будут подавлены в своих функциях из-за перенаселенности ”.
Она умоляет молодых леди открывать окна и задергивать пологи на
ночь и не бояться испортить цвет лица. Это было
написано, следует помнить, более сорока лет назад, когда девочки
больше боялись свежего воздуха, чем сегодня, когда езда на велосипеде,
хоккей и гольф приучили их даже к восточным ветрам.

После рассмотрения вопросов бытовой гигиены в главах, посвященных “Вентиляции и
Потепление” и “Здоровье домов”, она переходит к рассмотрению плохих
результатов ”Мелочного управления", под заголовком которых подразумевается нехватка реле
с нехваткой медсестер имеют дело как в лечебных учреждениях, так и в частных домах.
Усталая, измученная медсестра едва ли не хуже, чем полное ее отсутствие. Медсестра должна
нуждаться в отдыхе; тем не менее, пациента нельзя оставлять одного. “Однажды я
слышала, как одного нерадивого чиновника упрекнули, - говорит мисс Найтингейл, - в
словах: ”Пациенты, сэр, не перестанут умирать, пока мы в церкви".

Тема “Шума” дает мисс Найтингейл повод высказаться
прямо о платье медсестры-любителя. Она писала во времена
кринолинов, но ее критика в равной степени применима и к женщине, которая
в наше время ее длинные юбки запутываются в мебели и
создают в палате больного столько же шума и беспорядка, сколько и медсестра
в старые времена своим кринолином. Мисс Найтингейл разделяет чувства лорда
Мельбурна, когда он сказал: “Я бы предпочел, чтобы рядом со мной были мужчины
когда я болен. Я думаю, что нужно очень крепкое здоровье, чтобы мириться с
женщинами ”. Это было “шуршание шелка и кринолина, шуршание
накрахмаленных нижних юбок, скрип корсета и туфель”, которые привели лорда
Мельбурн, чтобы сделать это неучтивое замечание.

Мисс Найтингейл советует частной женщине, призванной работать медсестрой в ее
собственной семье копировать аккуратный стиль одежды, принятый в
профессиональной медсестре. Ее манеры должны быть как можно более неподвижными.
“Никогда не жестикулируйте, разговаривая с больным”, развивайте лаконичность
и спокойствие, избегайте нерешительности.

Глава о “Разнообразии” написана в прекрасном и сочувственном духе
о влиянии цвета и разнообразия предметов на больного человека.
“Эффект при болезни, - пишет она, - от красивых предметов, от разнообразия
предметов, и особенно от яркости цвета, едва ли вообще заметен
ценю. Такая тяга - не фантазия.... Разнообразие форм и
яркость цвета предметов, представленных пациентам, являются реальными
средствами выздоровления ”, - и она вспоминает свой собственный случай, который уже цитировался,
когда букет полевых цветов, принесенный в ее хижину на высотах
Балаклава, где она лежала с лихорадкой, казалось, вдохнул в нее новую жизнь.
“Форма и цвет, - говорит она, - освободят вашего пациента от его болезненных
идей лучше любых аргументов”. Люди говорят, что это влияет на
разум пациента. Это не так; воздействие оказывается и на тело тоже.
В то время как разнообразие объектов необходимо, “оно должно быть небольшим";
не показывайте пациенту десять или двенадцать гравюр подряд”. Одна свежая картина, которую
каждый день вешают на стену или кладут к кровати, будет цениться больше
.

Королева медсестер борется с общепринятой идеей о том, что срезанные
цветы и растущие растения вредны для здоровья в комнате больного, даже ночью.
“Углекислота, которую они выделяют по ночам, - пишет она, - не
отравила бы и муху. Более того, в переполненных помещениях они действительно поглощают углекислый газ
кислота и выделяет кислород. Срезанные цветы также разлагают воду и производят
газообразный кислород”. Медсестре следует следить за тем, какие цвета наиболее приятны для
ее пациента. “Некоторые больные люди чувствуют возбуждение, глядя на алые
цветы, другие истощаются, глядя на темно-синие”.

Это напоминает мне об инциденте, который произошел, когда автор настоящего письма
осматривал больницу Нетли, когда она была заполнена ранеными с
полей сражений в Южной Африке. Выздоравливающие солдаты занимались
причудливыми шитьями из шерсти, и в палату вошла сестра со свертком шерсти
, присланным доброжелательной леди. Когда его вскрыли, оказалось, что шерсть вся
в цвете хаки. Мужчины с отвращением отвернули головы. “Разве мы не видели
достаточно хаки в Южной Африке, сестра?” они воскликнули. “Почему бы
этим добрым дамам не прислать нам яркие цвета, которые прогонят мысли о хаки
из наших умов”. Минутное разумное размышление о
цветах, которые, скорее всего, понравились бы храбрым парням из Нетли,
предотвратило бы такую глупую ошибку. Мудрые слова мисс Найтингейл,
написанные сорок лет назад, до сих пор не устарели.

Далее рассматривается тема "Принятия пищи“, и мисс Найтингейл
яростно нападает на общепринятые традиции. Распространенная ошибка в том, что
мясной чай является самым питательным из всех продуктов. Теперь просто попробуйте отварить
добавьте фунт говядины в мясной чай, выпарьте мясной чай и посмотрите
что останется от вашей говядины - всего лишь столовая ложка твердой пищи
до половины пинты воды в чае из говядины. Тем не менее, мисс Найтингейл признает
что в чае из говядины, как и в обычном чае, есть определенное восстанавливающее свойство
чай. Она осуждает это любимое блюдо друзей больных,
желе, которое обычно вообще не содержит питательных веществ.

Мисс Найтингейл постоянно называют “другом солдата”, и можно
добавить, что она прежде всего друг пациента. “Обращайте внимание, - пишет она
, “ на разумные потребности больных. Пациенты жаждут того, что
не входит в рацион питания для больных. Часто бывает, что
желудок пациента в порядке, а книга неправильная. Вы не можете посадить пациента на диету
по книге ”.

Сколько усталых инвалидов будут благодарны Королеве Медсестер за то, что она даровала им
слишком часто осуждаемую чашку чая. “Мудрые люди высказываются слишком сильно против
чая”, - пишет она. “Когда вы видите естественный и
почти всеобщая тяга англичан к их "чаю", которую вы не можете себе представить
но чувствуется, что Природа знает, что она задумала. Я был бы очень рад, если
кто-нибудь из тех, кто злоупотребляет чаем, укажет, что дать англичанину
пациенту после бессонной ночи вместо чая. Это почти
всеобщее свидетельство англичан, мужчин и женщин, перенесших большую
усталость, такую как длительные поездки без остановок или сидение
в течение нескольких ночей подряд, что они могли бы сделать это лучше всего в
случайная чашка чая - и ничего больше. Пусть опыт, а не теория,
прими решение по этому вопросу, как и по всем другим вопросам”. Какао увеличивает количество жиров, но
не обладает восстанавливающей силой, и “предлагать его в качестве
заменителя чая - вы могли бы, - добавляет мисс Найтингейл, - также предложить
пациенты едят каштаны вместо чая.” Однако она предупреждает,
что глупые люди дают больным слишком много чая и что, как
как правило, ни чай, ни кофе не следует давать инвалидам после пяти
часов.

Замечания о “Кроватях и постельных принадлежностях” сейчас не так актуальны, как тогда, когда
они были написаны во времена сильно завешенных четырехстоечных штор.
каркас кровати и роскошные пуховые перины. Сейчас большинство людей признают
превосходство железной каркасной кровати с пружинным матрасом. Кровать
Покрывала должны быть легкими и теплыми и “настоящими для сиделки”, - говорит мисс
Найтингейл: “всегда заправляет постель своего пациента и не перекладывает это на
горничную”. Она рекомендует, чтобы кровать всегда стояла в
самое светлое место в палате, чтобы пациент мог видеть из окна.
“Один модный врач, - пишет она, - говорил, что он отворачивает
лица своих пациентов от света. Да, но природа сильнее, чем
модные врачи, и, положитесь на это, она поворачивает лица назад
и _toward_ так светло, как только может ”. Наблюдение за больными показывает
что пациенты не отворачиваются лицом к стене.

Мисс Найтингейл, иллюстрируя страстное желание больных выглянуть в
окно, рассказывает прекрасную историю о самопожертвовании медсестры.
Бедный мужчина в одной из больниц страдал от травмы позвоночника и
выразил сильное желание просто взглянуть в окно.
Медсестра, проникнутая состраданием к страстному желанию бедняги, подняла
его на ее спине, чтобы он мог еще раз взглянуть на внешний мир, о котором мечтал
. Его радость была велика, но эти усилия стоили медсестре
долгой и серьезной болезни.

Под заголовком “Пустые надежды и советы” мисс Найтингейл
очевидно, что она исходит из полноты собственного опыта. “Пустая болтовня"
“Надежды”, - говорит она, - может показаться странным заголовком. Но я действительно верю,
едва ли есть большее беспокойство, которое приходится испытывать инвалидам, чем
неизлечимые надежды их друзей. Нет ни одной практики против
о которой я могу говорить более убедительно, исходя из реального опыта, обширного и продолжительного,
о его воздействии во время болезни, наблюдаемом как на других, так и на
себе. Я бы самым серьезным образом обратился ко всем друзьям, посетителям и
обслуживающему персоналу больных с просьбой прекратить эту практику попыток
"подбодрить" больных, проливая свет на опасность, которой они подвергаются, и преувеличивая
их вероятности выздоровления.... Дело в том, что эти благонамеренные, самые надоедливые друзья совершенно не "подбадривают" пациента
‘.
Совет или мнение опытного человека, конечно, не подпадает под
раздел “Несбыточные надежды”, но это совет “неопытности
к горькому опыту”, который осуждает мисс Найтингейл и который
сводится к следующему: “ты думаешь, я выздоровею
от чахотки, потому что кто-то где-то знает кого-то, кто
оправился от лихорадки.” Медсестры должны защищать своих пациентов от
посетителей указанного класса.

"Наблюдение за больными” - это качество, которое необходимо развивать.
“Самый важный практический урок, который можно преподать медсестрам, - это
научить их, что наблюдать”, - пишет мисс Найтингейл, также “как
наблюдать”, и точно излагать результат наблюдения. IT
говорить правду гораздо труднее, чем люди обычно
представляют. “Суды, похоже, думают, что любой может говорить "
всю правду и ничего, кроме правды”, если он только намеревается это сделать". Для этого
требуется сочетание многих способностей - наблюдательности и памяти.
Она приводит небольшой случай, чтобы проиллюстрировать эту мысль. “Я знаю, что я лгу
ужасно; но поверьте мне, мисс, я никогда не узнаю, что я лгу, пока
мне об этом не скажут”, - было однажды сказано ей, что, по ее словам,
говорит: “одно из более расширенных приложений, о котором большинство людей имеют наименьшее
представление”.

Излишне говорить, что непреднамеренное “вранье” или, другими словами, отсутствие
наблюдения, которое заставляет медсестру ошибочно информировать врача о
пациенте, часто приводит к катастрофическим результатам. “Я знала”, - говорит мисс
Найтингейл, “очень умный врач, работающий в крупных диспансерах и больницах
практикующий, который неизменно начинал свой осмотр пациента с "Ткни
пальцем в то место, где тебе плохо’. Этот человек никогда бы не стал тратить свое время
на сбор неточной информации от медсестры или пациента ”. Ничто
не приводит к неточной информации больше, чем задавание “наводящих вопросов”.
к больным людям. “Как вы спите?” “Как у вас аппетит?” Тактичная
и наблюдательная медсестра сможет лучше ответить на такие вопросы, чем
сам пациент.

Мисс Найтингейл считает, что англичанки от природы не очень хорошие
наблюдательницы, хотя и способны достичь этого с помощью тренировки. Француженка
или ирландка гораздо проворнее. Она приводит маленький невзрачный пример
недостатка наблюдательности. “Я помню, как в детстве, - пишет она, - услышала
историю о несчастном случае, рассказанную кем-то, кто отправил двух племянниц в
принеси "бутылочку фитонцида из ее комнаты". - Мэри не могла пошевелиться.
она сказала: "Фанни сбегала и принесла бутылку, в которой не было солей,
и ее не было в моей комнате". Если бы Фанни заметила бутылку с
сал-летучий в комнате тети каждый день, когда она была там, она бы
нашла его, когда бы он внезапно понадобился. Эта привычка к невнимательности
обычно преследует человека по жизни, женщину просят принести
большую красную книгу в новом переплете, лежащую на столе у окна, и она
приносит пять маленьких книжек в старых коричневых переплетах, которые лежат на полке у
камина.

В отличие от такого типа беспечных особ, мисс Найтингейл
приводит в пример натренированные наблюдения известной актрисы. “Однажды меня
захватило, ” пишет она, - увидеть великую актрису в "Леди Макбет". Для меня это
казалось простым перенесением на сцену смертного одра, чему я
часто был свидетелем. Итак, незадолго до смерти я видел, как пациент встал с постели
и слабо воспроизвел какую-то сцену давнего прошлого, в точности как если бы
ходил во сне ”. Актриса так хорошо сыграла свою роль, потому что она
действительно наблюдала жизнь.

[Иллюстрация: ПАРТЕНОПА, ЛЕДИ ВЕРНИ.

(_ С картины "В Клейдоне" сэра Уильяма Ричмонда, Р.А. _)

[_ Лицом к лицу, стр. 283._
]

“Азбука медсестры, - говорит мисс Найтингейл, - заключается в наблюдении”
настолько хорошо, что она способна интерпретировать каждое происходящее изменение
выражение лица пациента, не заставляя его напрягаться и говорить
что он чувствует.... Пациент - это не просто предмет мебели, который нужно
содержать в чистоте и ставить у стены, а также предохранять от травм или
поломки - хотя, судя по тому, что многие медсестры делают и не делают
до, ты бы сказал, что так оно и было. Затем следует предупреждение о том, что все больные люди
не любят, когда за ними наблюдают, и медсестра должна наблюдать, не подавая виду, что
сделайте это. Мисс Найтингейл рассказывает, что лучшим наблюдателем, которого она когда-либо знала,
был выдающийся врач по невменяемости. “Он откидывается на спинку стула,
полуприкрыв глаза, “ рассказывает она, - и, тем временем, он все видит,
все замечает, и вы чувствуете, что он знает вас лучше, чем многие, кто
прожил с тобой двадцать лет. Я полагаю, что именно эта исключительная
способность к наблюдению и пониманию того, что подразумевают наблюдаемые явления
, дает ему его исключительное влияние на сумасшедших ”.

В заключительной главе мисс Найтингейл упоминает об опасностях
“безрассудное врачевание женщинами-любителями” и рассказывает о даме, которая,
получив рецепт на синюю таблетку, которая подходила ей во время
одного недомогания, начала принимать лекарства не только себе, но и своей семье
а также “для всех жалоб на все случаи жизни”. Затем есть женщины
, у которых нет никаких идей, кроме каломели и слабительных, и Леди Баунтифулс
которые угощают своих бедных соседей любимым рецептом, когда это необходимо
было бы больше пользы, если бы они убедили людей “убрать
навозную кучу перед дверью, вставить открывающееся окно или
Вентилятор Арнотта, или для очистки и известкования их коттеджей”.

У нее есть несколько последних слов о сестринском деле как профессии, и она делает
небольшой юмористический выпад в адрес “общепринятой идеи среди мужчин,
и даже среди самих женщин, что для этого не требуется ничего, кроме
разочарование в любви, отсутствие объекта, общее отвращение
или неспособность к другим вещам превращают женщину в хорошую сиделку”.
“Это напоминает приход, где глупый старик был назначен на должность
школьного учителя, потому что он ”перестал держать свиней".

Мисс Найтингейл подводит итог этому вопросу с некоторой сжатой мудростью по поводу
вопрос о том, подходят ли женщины для медицинских и других
профессий. Она призывает их держаться подальше от “жаргона”, который побуждает
женщина, с одной стороны, делает все просто для того, чтобы подражать мужчинам, а с другой
другой - просто воздерживаться от выполнения того, что она в силах выполнить
потому что до сих пор это считалось мужской работой. “Несомненно, женщина, - пишет она
, “ должна вкладывать все лучшее, что у нее есть, что бы это ни было, в работу
Божьего мира, не обращая внимания ни на один из этих призывов. Для чего
они, кроме как прислушиваться к мнению ‘что скажут люди’, к
голоса извне? Никто никогда не делал ничего великого или полезного,
прислушиваясь к голосам извне. Вы хотите делать то, что является
хорошим, независимо от того, называют ли люди это ‘подходящим для женщины’ или нет. О, оставьте
эти жаргонные выражения и идите своим путем прямо к Божьему делу, в простоте
и чистоте сердца ”.

Через год после публикации "Примечаний к уходу за больными" мисс Найтингейл
выпустила (1861) измененное издание работы под названием
_ Примечания по уходу за больными для рабочих классов_, добавлена глава о
“Присмотр за ребенком”, которая специально адресована молодым девушкам, работающим
семьи, которые во многом заботятся о ребенке матери. Это
восхитительно написано и показывает, насколько хорошо автор был знаком с домами бедных
. Это принесло бы больше пользы, чем многие брошюры, если бы
распространялось посетителями округа, и было бы полезным дополнением к
учебникам наших начальных школ. С присущей ей проницательностью
королева медсестер осознает важность работающей девушки
медсестра. “Половина всех работающих медсестер, - пишет она, - девушки
в возрасте от пяти до двадцати лет. Видите ли, вы очень важная маленькая
Люди. Кроме того, есть все девочки, которые кормят ребенка грудью
дома; и во всех этих случаях, похоже, дело почти дошло до этого,
здоровье ребенка на всю его жизнь зависит от вас, девочки, больше
чем на что-либо другое”. Простые правила, которые могла бы понять шестилетняя девочка
, даны для кормления, мытья, одевания, ухода за ребенком и
даже развлечения этого важного человека, “малыша”.

“Самый здоровый, счастливый, жизнерадостный, самый красивый ребенок, которого я когда-либо видела
был единственным ребенком занятой прачки”, - пишет мисс Найтингейл;
“она весь день мылась в комнате с открытой дверью в комнату побольше,
куда она положила ребенка. Он весь день сидел или ползал по полу с
не было другого партнера для игр, кроме котенка, которого он обычно обнимал. Его мать
содержала его в идеальной чистоте и кормила с идеальной регулярностью.
Ребенок никогда ничего не боялся. Комната, где он сидел, была
домашним помещением; и он всегда оповещал свою мать, когда кто-нибудь входил
не криком, а карканьем. Я много месяцев жил в пределах слышимости
этого ребенка и никогда не слышал, чтобы он плакал ни днем, ни ночью. Я думаю, что сейчас
слишком много забавляют детей; и недостаточно позволяют
им самим развлекаться ”.

Об универсальности пера мисс Найтингейл свидетельствует ее следующая
публикация "Санитарное состояние армии в Индии", которая вышла
в 1863 году. Рука, которая могла писать с такой нежной женской заботой
о ребенке, могла нанести решительный удар по антисанитарному состоянию
солдат в Индии. Она живо заинтересовалась планом лорда Герберта
объединить индийцев с армией Крайовой и последовала за ним
путем тщательного расследования причин, влияющих на здоровье
армии в Индии. Тщательно продуманная серия письменных доказательств , полученных от
все основные станции Индии, назначенные Королевской комиссией,
с этой целью были представлены мисс Найтингейл в 1861 году, и по
просьбе Комиссии она написала ценный документ с комментариями по
отчеты. Лорд Стэнли сменил лорда Герберта на посту председателя
Комиссии, и ему мисс Найтингейл поделилась своими наблюдениями,
которые составляют книгу объемом в несколько сотен страниц. Она указывает в своем обычном
сжатом стиле на зло, возникающее из-за плохой санитарии в
лагерях, плохой воды, отсутствия дренажа и несовершенства
больницы и занимается предотвратимыми причинами, которые приводят к
пьянству и низкому уровню морали среди индийских военнослужащих.

Состояние армии в Индии по-прежнему вызывало большую
озабоченность мисс Найтингейл и по просьбе Национального социального совета
На научном конгрессе она подготовила доклад на эту тему, которому дала
захватывающее название “Как люди могут жить и не умирать в Индии”. Это
было зачитано на Эдинбургском собрании в 1863 году и опубликовано в виде брошюры
в следующем году. Во вступительной заметке мисс Найтингейл ссылается
с удовлетворением отмечаю улучшение состояния солдат
которое произошло во многих отношениях. Появление солдатских
садов, ремесел и мастерских позволило мужчинам осознать, что
работать лучше, чем спать и пить, даже в жаркую погоду.

Она приводит интересный пример того, как эти реформы сработали. “Один
полк, шедший маршем на станцию, - пишет она, - где два года свирепствовала холера
, был ‘раздосадован’ выходящими полками и
сказали, что они никогда не выйдут из этого живыми.

Бойцы входящего батальона ответили, что они увидят; у нас не будет
холеры. И они разбили сады с таким успехом, что
имели удовольствие не только есть овощи собственного производства, но и получать
плату за них от комиссариата. И это на почве, которую раньше не удавалось возделывать ни одному
полку. И ни один человек не заболел холерой.
Эти хорошие солдаты также боролись с болезнями с помощью мастерских и
спортивных залов, а на нескольких горных станциях мужчины покрыли своими садами все
склоны холмов ”.

Далее она рассказывает о хороших результатах, достигнутых в результате
введение гимнастика для мужчин и Сверчок и другие напольные
спорт. “Короче говоря, - добавляет она емким предложением, - работа и все
физические упражнения способствуют расцвету болезненных мужчин”. Солдатские библиотеки
создавались правительством, строились лучшие кухни, и
солдат учили готовить. И пока она рада сообщить, что
привычки солдат улучшились. “Но основные причины заболеваний
в Индии - отсутствие дренажа, отсутствие водоснабжения на станциях и в
городах - остаются такими же, как и прежде, - иронически замечает она, - во всех их проявлениях“.
первобытное совершенство”. Смертность военнослужащих, проходящих службу в Индии, была
вызывающий тревогу показатель в шестьдесят девять случаев на тысячу в год. “Для объяснения этого требуется
нечто большее, чем климат”, - пишет она. “Все, что
требует климат, - это чтобы люди приспособили к нему свои социальные привычки и
обычаи, как, впрочем, они должны поступать с требованиями любого
другого климата под небесами. Нет ни тени доказательства того, что Индия
была создана, чтобы стать могилой британской расы ”.

Затем мисс Найтингейл перечисляет простые правила одежды, диеты
и физических упражнений, которые должны соблюдаться солдатами, проходящими службу в Индии. Но хотя
мужчина может регулировать свои личные привычки, “он не может, - добавляет она, - осушать
и канализировать свой собственный город, ни проложить водопровод к своей собственной станции,
и не строить свои собственные казармы”, и она продолжает настаивать на том, что санитарная
реформа в Индии по-прежнему является одним из самых насущных вопросов для
Правительства. Разумными мерами огромный уровень смертности в шестьдесят девять случаев на
тысячу можно было бы снизить до десяти на тысячу. “Какая работа, что за
благородная задача для правительства - не "бесславный период нашего владычества"
это, - пишет она, - но самый славный период!”

Десять лет спустя мисс Найтингейл снова вернулась к “зарядке” и
подготовил доклад на тему “Жизнь или смерть в Индии”, который был зачитан на
собрании Национальной ассоциации содействия развитию социальных наук
в Норвиче в 1873 году, а затем опубликована в виде брошюры с
приложением “Жизнь или смерть от орошения”.

В этой статье мисс Найтингейл указала на отрадный факт, что
за последние десять лет, в течение которых проводились санитарные реформы
уровень смертности в армии Индии снизился с
от шестидесяти девяти на тысячу до восемнадцати на тысячу, то есть восемнадцать
погибли люди там, где до этого умерло шестьдесят девять. И все же она задумалась
что этого достаточно, чтобы показать работу, которую еще предстоит
выполнить, особенно в отношении дренажа, водоснабжения и
орошения страны в коммерческих целях, учитывая не только
солдата, но для укрепления здоровья миллионов людей
наших соотечественников в Индии и их общего процветания.

Мисс Найтингейл решает проблему “касты” забавным
инцидентом. Когда “новое государственное водоснабжение" было впервые
введено в Калькутте, индусы высшей касты все еще требовали, чтобы их
водоносы приносили им священную воду из реки_;
но эти чиновники, обнаружив, что гораздо проще брать воду из
новых кранов, просто втерли немного (вульгарной, а не священной) грязи и
представили ее как воду из Ганга.

“Когда, наконец, грязный обман был раскрыт, общественное мнение, основанное
на опыте, уже зашло слишком далеко, чтобы возвращаться к грязной воде.
И на общественных собраниях новое водоснабжение было признано
_теологически, а также физически безопасным ”.

Мисс Найтингейл призывает к тому, чтобы ирригационные системы были запущены
правительство в качестве превентивной меры против постоянно повторяющихся случаев голода, которые
так жестоко обижать наших собратьев-индийских подданных. “Не слишком ли правительство
Индии, “ спрашивает она, - похоже на диспансер, который делает все, что
человек может сделать для лечения, когда слишком поздно что-либо предпринимать для предотвращения?”

В то время как перо мисс Найтингейл так красноречиво и практично умоляло
в этот период о благе великой Империи на Востоке, она
не забывала о людях дома. Ее сочинения и работа в
связи с больными бедняками должны стать темой отдельной
главы.




ГЛАВА XXIII

_ УХОД ЗА БОЛЬНЫМИ БЕДНЯКАМИ_

Происхождение Ливерпульского дома престарелых и профессиональной школы - Интерес к
Больные нищие - “Уна и Лев”, дань уважения сестре Агнес
Джонс -Письмо мисс Флоренс Лиз - Просьба о приюте для
Медсестер - К вопросу о платных медсестрах -Юбилей королевы Виктории
Институт сестринского дела -Правила для стажеров.

Уход за больными - это искусство; и для того, чтобы превратить его в искусство, требуется такая же
исключительная преданность делу, такая же усердная подготовка, как у любого художника или
работа скульптора; ибо что общего с мертвым холстом или
холодным мрамором по сравнению с работой с живым телом?
храм Божий spirit....It - одно из изящных искусств; я почти
саид, лучшее из изящных искусств.-

ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ.


Нет отрасли ухода за больными, которая так привлекала бы мисс
Соловей, чем забота о больных бедняках. Она начала свою филантропическую деятельность, будучи гостьей в
домах своих более бедных соседей в Леа Херст и Эмби,
и хотя начало Крымской войны задержало ее
она вышла на общественную арену и сосредоточила свое внимание на армии,
она не переставала осознавать важность заботы о нуждах
больных бедняков и неоднократно обращала внимание на тот факт, что Англия
отставала от других стран в оказании помощи больным беднякам дома и в
лазаретах.

Она также признала, что для этой работы необходима специальная подготовка.
Медсестра, прошедшая курс обучения в больнице, не
обязательно была компетентна ухаживать за бедняками в их собственных домах. Особые
однако для того, чтобы женщина смогла стать хорошей участковой медсестрой, требовались особые знания и опыт
квалифицированная в технической части сестринского дела.
медсестра.

Примерно в тот же период, когда мисс Найтингейл основывала и
организовывала свою школу подготовки медсестер в больнице Святого Фомы,
она также работала совместно с мистером Уильямом Рэтбоуном, членом парламента,
и другими филантропами, основав специальную школу подготовки для
медсестер для бедных. Именно по ее предложению это направление
новаторская работа была начата в связи с Ливерпульским лазаретом,
который уже предусмотрел некоторые аналогичные меры. Проспект
Ливерпульского учебного дома для медсестер был обнародован в 1861-2 годах,
впоследствии на территории
лазарета было возведено просторное здание.

В 1865 году мисс Найтингейл написала введение к произведению , описывающему
“Происхождение и организация Ливерпульской школы и дома престарелых”.
“Это старая история, которую часто рассказывают! - пишет она, - но эта книга открывает
новую главу. Это дает нам надежду на лучшее положение вещей.
Было построено и организовано учреждение для подготовки медсестер в связи с лазаретом
. Это вопрос необходимости, потому что все
кто хочет эффективно ухаживать за больными, должен научиться этому _ в больнице_.

“Сестринское дело, особенно самая важная из всех его отраслей - уход за
больными бедняками на дому - это не самодеятельность. Делать это так, как должно
для свершения требуются знания, практика, самоотречение, и, как уже было
здесь хорошо сказано, прямое повиновение и деятельность под руководством высочайшего из
всех Мастеров и из высочайших побуждений. Это важная
часть ежедневного служения христианской церкви. Так никогда не было
иначе. Она доказала, что стоит выше всех религиозных разногласий,
и ей суждено, по благословению Божьему, открыть путь, великий
ценность которого в наших густонаселенных городах необъяснима
упускали из виду только в течение этих нескольких лет”.

Такими благородными словами Флоренс Найтингейл положила начало движению
который теперь распространился по всем частям королевства. Сейчас нет
лазарета работного дома, в котором не было бы обученных медсестер вместо
грубых и неквалифицированных заключенных, нет ни одного города и нескольких деревень, в которых
у них нет средств для ухода за больными бедняками в их собственных домах,
и наша любимая королева Виктория сочла это самым достойным делом, на которое
она могла бы посвятить народные пожертвования в ознаменование своего Юбилея.

Основными целями Учебного дома пионеров в Ливерпуле были: -

1. Обеспечить полностью образованных профессиональных медсестер для бедных.

2. Предоставить участковых медсестер для бедных.

3. Предоставить сиделок для больных в частные семьи.

Мисс Найтингейл с живым интересом наблюдала за развитием событий в приюте
и время от времени давала советы. Она также активно участвовала
в продвижении реформы работного дома. Больной нищий был для нее человеком,
а не “движимым имуществом”, которое можно отдать на милость мистера
Бамблза и миссис Корни. Ей доставило большое удовлетворение то, что две
из первой группы медсестер, окончивших ее школу Святого Фомы,
поступили матронами в лазареты работных домов. Реформа в работном доме
больницы были созданы в соответствии с Законом мистера Готорна-Харди о Метрополитене
Закон о бедных 1867 года. Но введение квалифицированных медсестер в системе
Найтингейл выросло непосредственно из опыта и информации
которые последовали за основанием Учебного центра в Ливерпуле.

До сих пор медсестрами работного дома были женщины из бедных семей, ненадежные и
неквалифицированные. Мистер Рэтбоун рассказывает, что в лазарете Браунлоу Хилл, Ливерпуль,
было тысяча двести коек, занятых людьми на всех стадиях
всех видов заболеваний, и единственными ассистентами были две женщины
офицерами, руководившими уходом, были нищие женщины, которые были
столь же ненадежны, сколь и неумелы. Это был наглядный пример
лазаретов для работных домов по всей стране.

Избранная ризница Ливерпуля, получив анонимное предложение
покрыть расходы на эксперимент в течение трех лет, согласилась
попробовать план мисс Найтингейл. С ее помощью мисс Агнес Джонс,
леди, которая, как и мисс Найтингейл, обучалась в Кайзерсверте, а
также в школе Найтингейл при Сент-Томасе, была назначена леди
Суперинтендант, и она привезла с собой штат из двенадцати медсестер из
Собор Святого Фомы. Сначала мисс Джонс пыталась получить дополнительную помощь, обучив
трудоспособных женщин-пауперов профессии медсестер, но из пятидесяти шести ни одна не
оказалась способной сдать необходимый экзамен и, что еще хуже,
большее число людей потратили свою первую зарплату на то, чтобы напиться. Был установлен печальный факт
, что среди обитателей работного дома не было ни одной уважаемой и заслуживающей доверия медсестры
, и уход за больными в лазарете
пришлось полностью передать в их руки.

После двухлетнего судебного эксперимента мисс Джонс с ее обученными и
образованные медсестры оказались настолько удовлетворительными, что опекуны решили
никогда не возвращаться к старой системе и взимать плату с
постоянного учреждения новой. Однако, к глубокому сожалению всех
, мисс Агнес Джонс не выдержала возложенных на нее трудов
и умерла в феврале 1868 года.

Мисс Найтингейл внесла прекрасный вклад в память о ней
друг и коллега по работе в "Добрых словах" за июнь 1868 года под заголовком
название “Уна и Лев”, из которого впоследствии сложилось “Введение”
к "Мемориалам Агнес Элизабет Джонс", написанным ее сестрой.

“Умерла одна женщина, - пишет мисс Найтингейл, - женщина привлекательная и
богатая, молодая и остроумная, но при этом скрытая под вуалью и молчаливая, выдающаяся
ни одним другим гением, кроме божественного гения, усердно тренирующегося сама
чтобы научить других идти по стопам Того, Кто пошел
творить добро.... Она умерла, как и жила, на своем посту в одном из
крупнейших работных домов-лазаретов в этом королевстве - первом, в
котором была введена подготовка медсестер.... Когда вся ее жизнь и
образ встают передо мной, я так далек от того, чтобы думать об истории Уны и ее
лев - миф, я говорю, что здесь Уна из реальной плоти и крови - Уна и ее
нищие гораздо более неукротимые, чем львы. Менее чем за три года она
сократила одну из самых беспорядочных больниц в мире до
чего-то вроде христианской дисциплины и превратила ризницу в
убежденность в экономичности, а также гуманности ухода за больными бедняками со стороны
квалифицированных медсестер ”.

Мы должны воздержаться от дальнейшего цитирования этой исключительно прекрасной дани уважения
Шеф полиции одному из своих самых способных генералов в армии реформы сестринского дела,
за исключением прекрасных заключительных слов: “Давайте добавим жизни
цветы на ее могилу, "лилии в полных кистях", а не увядающие первоцветы,
не увядающие цветы. Давайте приложим усилия наших рук и наших голов
и наших сердец, чтобы завершить ее работу, которую Бог так благословил. Давайте не будем
просто покоиться с миром, но пусть ее жизнь будет такой, которая побуждает к борьбе
доброй битве против порока и греха, нищеты и убожества, как она
сделал - призыв к оружию, которому она всегда подчинялась: -

Сын Божий отправляется на войну,
Кто следует за Ним в свите?

О, дочери Божьи, неужели так мало тех, кто может ответить?”

[Иллюстрация: МИССИС ДАКР КРЕЙВЕН (урожденная ФЛОРЕНС ЛИЗ).

(_ С рисунка кронпринцессы Германии (покойной императрицы
Фредерик), когда мисс Лиз отвечала за дом кронпринцессы
Лазаретто в Хомбурге во время франко-германской войны._)

[_ Лицом к лицу, стр. 304._
]

Нельзя оставлять эту тему без учета влияния, которое
Собственный ранний пример мисс Найтингейл имела для одаренной женщиной, чьи
память она нахваливала. Накануне начала тренировки в школе Святого Томаса
Мисс Агнес Джонс писала: “Хорошо, что я с самого начала
своей работы в больнице буду носить имя ‘Стажер Найтингейл’, потому что
почетное имя ассоциируется у меня с первой мыслью о больничной жизни.
Зимой 54-го, когда я впервые всерьез захотел
работать, и в течение нескольких месяцев у меня было так мало средств для их удовлетворения, как я хотел
Я был достаточно компетентен, чтобы присоединиться к группе Nightingale, когда они отправились в
Крым! Я слушал отзывы многих, но я почти
боготворил ее, которая отважилась на все, и я чувствовал, что она должна добиться успеха ”.

Система, введенная мисс Агнес Джонс в Ливерпульской больнице
распространилась по всей стране, и мисс Найтингейл имела удовлетворение от
наблюдая за сравнительно короткое время значительные улучшения в уходе за больными
и лечении больных в работных домах. Тюрьмы посещались уже давно
и исправлялись, приюты для умалишенных открывались для осмотра, и казалось
необъяснимым, что на страдания больных работных пауперов так долго не обращали внимания
.[B]

[B] Мисс Луиза Твининг в 1854 году начала свои новаторские усилия
в реформе работного дома, результатом которой в 1874 году стало
создание Ассоциации сестер милосердия в работных домах.

Успех внедрения квалифицированных медсестер в работные дома
дал импульс уходу за больными бедняками в целом, и в 1868 году на Востоке
Достопочтенными миссис Стюарт Уортли и
достопочтенным мистером Робертом Уигрэмом было основано Лондонское общество медсестер. Роберт Уигрэм. В 1874 году движение получило еще один важный
импульс от создания Национальной ассоциации медсестер, чтобы
предоставлять квалифицированных медсестер больным беднякам в их собственных домах, чтобы
создать районные организации в Лондоне и по всей стране, а также
создать школу подготовки участковых медсестер при одной из
лондонских больниц.

Эта работа больше всего понравилась мисс Найтингейл, и она выразила
выражаем соболезнования в следующем письме преданному пионеру
районной сестринской помощи мисс Флоренс Лиз, [C] ныне миссис Дейкр Крейвен, которая
была неутомимым почетным секретарем недавно основанного Национального
Ассоциация медсестер.

[C] Кинглейк описал мисс Лиз как “одаренную
и блестящую ученицу” Флоренс Найтингейл. Она была
стажером в школе подготовки Святого Томаса, когда та еще существовала
временно располагалась в олд-Суррей-Гарденс.

“Что касается вашего успеха, - пишет мисс Найтингейл, - то чем же вы не
успех? Укрепить дома ваших пациентов, чтобы они никогда не рухнули
грязь и беспорядок: таково влияние ваших медсестер.
вести дела о жизни и смерти - дела, вести которые было бы честью для меня
вести дела со всеми удобствами больниц или самых богатых
на земле, и это вообще без каких-либо принадлежностей для комнаты больного.
Уберечь целые семьи от пауперизма, предотвратив разрушение дома
и вылечить кормильца ”.

Следующим пунктом в письме мисс Найтингейл был тот, который находился на
исток движения, которое она неизменно подчеркивала: “Вытащить
благородное искусство ухода за больными из пучины пособий”. Считалось,
что ничто так эффективно не остановит обнищание людей с помощью
неразборчивой благотворительности, как квалифицированная сиделка в домах больных
бедняжка, которая научила бы своих пациентов, как лучше всего помочь самим себе. “
претворять в жизнь, - продолжает мисс Найтингейл, - практические принципы
предотвращения болезней путем прекращения их возникновения и причин инфекций
, которые распространяют болезни. И последнее, но не менее важное: показать, что обычная жизнь способна
поддерживать работников в этой экономичной, но тяжелейшей работе под руководством работающего
руководителя, который лично будет поддерживать обучение и уход за больными на самом высоком уровне
. Разве это не большой успех?

“Участковая медсестра, такая одинокая, лишенная поддержки и стимула
большого коллектива коллег по работе в суете государственной больницы,
но также и без многих ее забот и напряжения, нуждается в том, что у нее есть
с вами постоянный надзор и вдохновение гения в области
ухода за больными и общего дома. Пусть это распространится с таким знаменем по
всему Лондону и по всей стране ”.

Два года спустя (1876) мисс Найтингейл в длинном
письме в "Таймс" обратилась с красноречивой просьбой о создании Дома престарелых в
связь с Национальным обществом по предоставлению квалифицированных медицинских сестер для
бедных. Позже это письмо было переиздано в виде брошюры о _обучении
Уходу за больными бедняками_. В специальной молитве о Центральном доме
для медсестер она написала: “Если вы предоставляете медсестрам плохой дом или вообще не предоставляете дома в
все, у вас будут только медсестры, которые живут в плохом доме, или вообще без дома
совсем ”, и она подчеркивает необходимость того, чтобы участковая медсестра имела
знание того, как “ухаживать как за домом, так и за пациентом”, и по
этой причине она сама должна жить в комфортном месте, свободном от
неудобств частного жилья.

Просьба мисс Найтингейл принесла плоды: был открыт Центральный
Дом престарелых по адресу Блумсбери-сквер, 23, под умелым руководством
Мисс Флоренс Лиз. Ничто так не радовало мисс Найтингейл, как
получить отчеты о работе участковых медсестер среди бедных,
и услышать, как люди воспринимают их визиты и какое впечатление они производят
они умели зарабатывать на привычках людей. Она была особенно
в восторге от истории о тщедушном мальчике из трущоб, который яростно восстал
против ушата, которым руководила мисс Лиз.

- Вилли не любит, когда его купают, - прорычал он. - Ты можешь искупать де Дебиля, если
ты хочешь! Намек на то, что мисс Лиз способна отмыть до нитки
Мисс Найтингейл произнесла лучший комплимент, когда-либо сказанный
районной медсестре.

Она всегда убеждала участковых медсестер в необходимости не только
знать, как давать советы, но и как их выполнять. Медсестра должна
уметь показать, как убирать в доме, и мисс Найтингейл использовала
часто цитируют случай с епископом, который чистил свинарники
в школе нормальной подготовки, в которой он был мастером, в качестве примера: “один
одно из самых епископальных деяний, когда-либо совершенных”, - таков был ее комментарий.

Сначала участковые медсестры набирались почти полностью из
класса, известного как “благородные женщины”, как считали обе мисс
Найтингейл и мисс Лиз, что для оказания влияния на бедных в их собственных домах требуются женщины особой утонченности
и образования.
Кроме того, одной из целей Национальной ассоциации было повышение
стандарт сестринского дела в глазах общественности. Вскоре было доказано
что женщины-медсестры не уклонялись ни от одной из неприятных и черных работ
которые выпадают на долю участковой медсестры. Вообще говоря,
только образованные женщины с призванием к сестринскому делу будут
выполнять такие обязанности; женщина, которая просто хочет зарабатывать
выберет больницу или частную сестринскую помощь. На ранних этапах
движения участковые медсестры получали высокое вознаграждение, и по этому
вопросу о гонорарах можно процитировать Королеву медсестер:--

“Я где-то видела в печати, что медсестра - это профессия, которой должны следовать
представители ‘низшего среднего класса’. Скажем ли мы, что живопись или
скульптура - это профессия, которой должны заниматься представители "низшего среднего класса"?
Зачем вообще ограничивать класс? Или нам следует сказать, что Богу должны служить только
в Его болезни "низы среднего класса"?

“Кажется, что самое бесполезное из всех различий классифицировать как
между "платной" и неоплачиваемой АРТ, так что между "платным" и неоплачиваемым уходом - к
превратите в тест такое случайное обстоятельство, как то, являются ли волосы
черный или коричневый, а именно, есть ли у людей личные средства или нет,
обязаны они или нет заниматься своим искусством или ухаживать за больными ради
средств к существованию. Наверное, ни один человек никогда не делал так хорошо то, что он делал только за
деньги. Конечно, ни у кого никогда не получалось то, над чем он не работал
так усердно, как если бы он делал это исключительно ради денег. Если под любителем в искусстве или в
уходе за больными подразумеваются те, кто занимается этим ради игры, то это вообще не искусство,
это вообще не уход за больными. Вы еще никогда не делали художника, хорошо платя ему
но художнику должно хорошо платить ”.

Наиболее важным результатом внедрения системы квалифицированных
медсестер для больных бедняков стало учреждение Института королевского юбилея
Медсестер. Королева Виктория, тронутая великой выгодой, которую приносит Национальный
Ассоциация медсестер одобрила и приняла решение по представлению
комитета Женского юбилейного фонда, возглавляемого принцессой
Кристиан, чтобы посвятить ;70 000 подписавшихся, продолжению этой
работы.[D] Проценты фонда в размере; 2000 в год были
направлены на основание учебного заведения для обучения и содержания
медсестер для ухода за больными бедняками в их собственных домах с филиалами
центры по всему королевству. Устав нового фонда был
подписан 20 сентября 1890 года.

[D] Миссис Дэйкр Крейвен в 1877 году предложила в письме, переданном
королеве Виктории, чтобы часть фонда Св.
Королевская больница Катарины должна быть посвящена основанию
Учебного заведения для окружных медсестер благородного происхождения, которое
должно называться “Королевские медсестры”.

Центральный институт сначала был связан с церковью Святой Екатерины.
Королевский госпиталь, Риджентс-парк, учреждение, которое всегда находилось
под патронажем английских королев с момента его основания
Королева Матильда, жена Стефана, на пристани Святой Екатерины, недалеко от
Лондонский Тауэр. Впоследствии штаб-квартира королевы Виктории
Юбилейный институт медсестер был перенесен на Виктория-стрит. Центральные дома
также были открыты в Эдинбурге, Дублине и Кардиффе, и
районные дома по всему королевству связаны с Институтом.

Национальная ассоциация по предоставлению квалифицированных медсестер для больных
Бедный, которым так глубоко интересовалась мисс Найтингейл, был
связан с Юбилейным институтом королевы Виктории, но у него все еще есть
его первоначальная штаб-квартира в Доме медсестер, 23, Блумсбери-сквер,
так умело руководит нынешняя леди-суперинтендант мисс Хадден.
Председателем Исполнительного комитета является Генри Бонэм Картер, эсквайр,
старый друг и коллега по работе мисс Найтингейл, в то время как достопочтенный .
Секретарь - преподобный Дакр Крейвен, настоятель церкви Святого Андрея в Холборне,
женой которого была мисс Флоренс Лиз, первый генеральный суперинтендант
дом и филиалы, а также одна из преданных подруг мисс Найтингейл.
Ее Королевское высочество принцесса Кристиан является президентом Ассоциации.

Вероятно, нет движения, которое распространилось бы по стране так
быстро и которое взывало бы к доброй воле всех классов, как
уход за больными бедняками в их собственных домах, и его успех был
одно из главных удовольствий в жизни мисс Найтингейл. Она
всегда рада услышать о пополнении армии медсестер свежими рекрутами
из числа больных бедняков, и, возможно, будет интересно процитировать правила
, изданные Национальной ассоциацией:--

ПРАВИЛА ПОДГОТОВКИ МЕДИЦИНСКИХ СЕСТЕР ДЛЯ БОЛЬНЫХ БЕДНЯКОВ,

И ИХ ПОСЛЕДУЮЩЕЕ ПРИВЛЕЧЕНИЕ

1. Медсестра, желающая пройти обучение по специальности "Участковый сестринский уход", должна
ранее пройти не менее чем двухлетнюю подготовку в крупной общей
Больница, одобренная Комитетом, и предоставить удовлетворительные
отзывы о возможностях и поведении.

2. Если суперинтендант сочтет ее подходящей
для работы участковой медсестрой, она будет принята на испытательный срок в течение одного месяца.
Если по истечении этого времени ее сочтут подходящей, она будет
продолжить ее курс обучения в техническом классе
еще на пять месяцев.

3. Медсестра по истечении месяца испытательного срока будет обязана
подписать соглашение с Юбилейным институтом королевы Виктории
что она будет делать в течение одного года с даты завершения своего
Пройти обучение в округе, продолжать работать участковой медсестрой везде, где
ее услуги могут потребоваться окружному совету Королевского института
.

4. Во время прохождения обучения медсестра будет подчиняться полномочиям
заведующего учебным заведением, и она должна соответствовать
правила и распорядок Домашнего очага. В дальнейшем она будет подлежать,
что касается ее работы, проверке инспектором Королевского
Института.

5. Если во время обучения медсестра будет признана
неэффективной или иным образом неподходящей, ее работа может быть расторгнута с
согласия инспектора Королевского института
Суперинтендантом Тренировочного центра, с уведомлением за неделю. В
в случае ненадлежащего поведения или пренебрежения служебными обязанностями она будет привлечена к
немедленному увольнению начальником Учебного заведения,
с согласия инспектора Королевского института.

6. В течение шестимесячного обучения она будет получать оплату в размере
; 12 10_s._, выплачивается половина по истечении трех месяцев с
прием, а остаток по истечении шести месяцев; но если
ее помолвка будет расторгнута по какой-либо причине до окончания
ее обучения, она этого не сделает без согласия королевы
Института, будет иметь право на любую частичную оплату. Ей будет предоставлен
полный пансион, прачечная, отдельная меблированная спальня или
кабинет с общей гостиной, а также форменное платье,
которое она должна будет носить постоянно при исполнении служебных обязанностей.
Униформа должна считаться собственностью Института.

7. После удовлетворительного завершения обучения медсестра будет
рекомендована для работы в качестве участковой медсестры при некоторых
Ассоциация, связанная с Королевским институтом, зарплата обычно
начиная с; 30 в год.




ГЛАВА XXIV

_ПОСЛЕ ЛЕТ_

Дом Найтингейлов -Правила для условно осужденных-Смерть мистера
и миссис Найтингейл - Смерть леди Верни - Продолжает
Посетите Клейдон -Крестовый поход за здоровьем-Гигиена в сельской местности-Письмо
Матерям - Знакомство с деревенскими миссионерами-Санитария в деревнях
Индия-Бриллиантовый юбилей -Ужин с балаклавой.

Когда благородная жизнь готовит старость, она обнаруживает не упадок,
но первые дни бессмертия. -МАДАМ ДЕ СТАЛЬ.


Работа мисс Найтингейл в профессии, которая благодаря ее имени и примеру
приобрела такую высокую репутацию, продолжалась с неослабевающей энергией.
1871 год принес то, что должно было показаться венцом ее славы
первая работа, когда был открыт Дом Найтингейл и школа дрессировки
как неотъемлемая часть новой больницы Святого Фомы, лучшего
учреждения подобного рода в Европе. Это обстоятельство значительно усилило
популярность сестринского дела как профессии среди образованных женщин.

Королева Виктория заложила первый камень в фундамент нового госпиталя 13 мая
13 мая 1868 года на прекрасном участке вдоль набережной Темзы напротив
здания парламента. Он был возведен по блочной системе, которая
Мисс Найтингейл всегда рекомендовал, и она проявляет живой интерес
на все модели приборов и механизмов, введенный в эту по-настоящему
дворцовое учреждение для больных.

Больница простирается от подножия Вестминстерского моста вдоль реки
до Ламбетского дворца и имеет фасад высотой 1700 футов. Он построен
в восьми отдельных блоках или павильонах. Шесть центральных корпусов предназначены для
пациентов, тот, что в северной части, рядом с Вестминстерским мостом, предназначен для
официального персонала, а тот, что в южной части, используется под лекционные залы
и медицинскую школу. Каждый блок находится на расстоянии 125 футов друг от друга, но
соединен двойным коридором. Коридор, выходящий к реке, образует
восхитительную террасу для прогулок. В каждом блоке есть три яруса палат
над цокольным этажом. Операционная способна вместить
шестьсот студентов. Было
выделено специальное крыло в одном из северных кварталов для приюта Найтингейл и школы по подготовке медсестер. Все
обустройство этого крыла было выполнено в соответствии с пожеланиями мисс
Найтингейл.

Всего в больнице находится тысяча отдельных квартир, а само
здание обошлось в полмиллиона долларов. Он был открыт королевой Викторией
21 июня 1871 года, и "Таймс" в своем отчете о ходе работы
восхищается “женщинами-медсестрами в их ярких платьях
из светло-серого [голубой - цвет платьев сестер], дамы,
яркая, активная и совершенно непохожая на больницы старого типа
медсестра, при чтении которой Диккенс заставлял нас содрогаться, и мисс Найтингейл
помогают нам покончить с этим ”. В новом здании было увеличено количество жилых помещений
и предусмотрено место для сорока условно осужденных. Правила приема остались
практически такими же, как и тогда, когда в
Школе подготовки впервые открылись. старый собор Святого Фомы.

На обеде по случаю открытия новой больницы
Председатель, сэр Фрэнсис Хикс, рассказал, что мисс Найтингейл сказала ему
что она считает это “самым благородным зданием, когда-либо возведенным на благо
нашего рода”.

Но наши интересы сосредоточены в крыле Найтингейла. Обеденный зал представляет собой
приятная квартира, которая содержит несколько сувениры с Леди, чье
имя она носит. Одна из них представляет собой уникальную скульптуру, заключенную в стеклянный
футляр и стоящую на пьедестале. Для непосвященных это могло бы означать
изображение девственной весталки, но мы знаем, что у него был более благородный
прототип, чем священный для римлян идеал женского совершенства.
Эта статуэтка не является безупречной жрицей Весты, “мир
забвение, клянусь миром, забыто”, но наша героиня, которую скульптор
изваял в образе ”Дамы с лампой". Она стоит,
высокая, стройная фигура в простом платье медсестры, держащая в одной руке
маленькую лампу - такую, какой она пользовалась во время ночных обходов в Скутари
больница, которую она прикрывает другой рукой. Здесь также есть
бюст мисс Найтингейл в холле, портрет ее шурина,
покойный сэр Гарри Верни, много лет являвшийся председателем Совета
из фонда Найтингейла и портрет миссис Уордропер, первой
глава Дома Найтингейлов, когда он был первоначально основан. Здесь также есть
часы, подаренные великой герцогиней Баденской, сестрой
покойного императора Германии Фридриха, который был большим поклонником мисс
Работа Найтингейл и она сама активный организатор помощи
Больным солдатам во время франко-германской войны.

Столовая ведет в комнату отдыха медсестер. У каждой медсестры есть своя
отдельная палата.

Количество стажеров незначительно меняется из года в год, но составляет
обычно их пятьдесят два, и претендентов всегда больше, чем может быть
развлекался. Они делятся на _Special_ стажеров, которые являются
благородными женщинами по рождению и образованию, дочерьми профессионалов,
священнослужители, офицеры, торговцы и другие представители высшего и среднего
классов, возраст от двадцати четырех до тридцати лет, и обычные стажеры.

_Special_ Стажеры должны пройти подготовку, чтобы стать будущими
руководителями больниц или больничных отделений. Они изучают
каждую деталь работы медсестры, а также обязанности, необходимые для ее выполнения
ответственные должности медсестер и т.д. Обычными стажерами являются
обучена быть эффективной медсестрой и после нескольких лет работы может
получить назначение высшего уровня.

Всех медсестер, прошедших обучение в больнице Святого Томаса, объединяет особая
привязанность к мисс Найтингейл, которая радуется их успехам и любит
время от времени узнавайте о ходе их работы в различных
больницах и учреждениях, которыми они стали руководить.

Мистер Бонэм Картер, ее старый и ценный друг, остается секретарем
фонда Найтингейла, а мисс Гамильтон - медсестрой больницы,
и контролирует Дом Найтингейла.

В том же году (1871), когда был открыт новый дом Найтингейл и школа для обучения
, мисс Найтингейл опубликовала ценную работу о
Лежала в больнице, а два года спустя совершила новый литературный поступок
отправилась в путь, опубликовав в журнале fRaser's Magazine две статьи
под заголовком “Записи допроса”, в которых она касалась
религиозных сомнений и проблем. Мисс Найтингейл с юных лет
проявляла глубоко религиозную натуру, и ее попытка разобраться с некоторыми
глубокими вопросами веры, как она их продумала в
уединение в комнате ее больной заслуживает вдумчивого рассмотрения.

Мисс Найтингейл жила настолько исключительно ради общественного блага, что
ее личная семейная жизнь почти упущена из виду. Но ее привязанности
никогда не переставали привязываться к домам ее юности. После
напряженных месяцев в Лондоне, занятых литературной работой и продвижением
различных планов, наступили каникулы, проведенные у Леа Херст и Эмби с
ее родители, когда она возобновила свой интерес ко всем старикам и
заботилась о нуждах больных бедняков. Хотя она больше не могла
вести активную жизнь и бывать среди людей, у нее была система
о расследовании, с помощью которого она была в курсе желаний и нужд
своих более бедных друзей. Особенно ее интересовали молодые
девушки из округа, и ей нравилось, когда они приходили к Леа Херст на
послеобеденное времяпрепровождение, как в былые времена. Вскоре в
окрестностях ее дома в Дербишире или Хэмпшире стало известно, что “мисс Флоренс”
прибыла.

В январе 1874 года мисс Найтингейл пережила первый перелом в своей
старой семейной жизни из-за смерти своего отца. Он мирно скончался в
Эмби исполнилось восемьдесят лет, и он был похоронен на кладбище Ист-Уиллоуз.
На его могиле есть надпись:-


УИЛЬЯМ ЭДВАРД НАЙТИНГЕЙЛ,
Из ЭМБИ В ЭТОМ ГРАФСТВЕ И ЛИИ ХЕРСТ,
ДЕРБИШИР.

_ Умер 5 января 1874 года на восьмидесятом году жизни._
“И в Свете Твоем мы увидим Свет”. - _PS._ xxxvi. 9.


После смерти отца мисс Найтингейл проводила большую часть времени с
своей овдовевшей матерью в Эмби и Леа Херст, между резиденциями которых
зима и лето были разделены, как в старые добрые времена. Было хорошо
известно, что “мисс Флоренс” отдавала предпочтение Леа Херст, и она
задерживалась там на несколько сезонов, пока не опадали последние золотые листья
с буков на ее любимой “прогулке” в лесу Леа.

Некоторые старики скончались, а молодые поселились в
собственных домах, но никаких изменений в семейной истории этих людей
от мисс Флоренс не ускользнуло. Она помогала через своего личного подателя милостыни
нуждам больных и даровала свое имя и благословение многим из
малышек из коттеджа. Благодаря ее заботливости, тем, кто был в больнице, ежедневно отправляли запас свежего, чистого
молока с молочного завода Леа Херст.
особая потребность в этом. Люди в поместье вспоминают, что перед своим отъездом в
осенью “мисс Флоренс” всегда давала указания, чтобы в Леа Вудс было срезано много падуба
и вечнозеленых растений и отправлено медсестрам
Дом в больнице Святого Томаса, Окружном доме медсестер на Блумсбери-сквер,
и Приют на Харли-стрит для рождественского украшения.

[Иллюстрация: КЛЕЙДОН-ХАУС, РЕЗИДЕНЦИЯ СЭРА ЭДМУНДА ВЕРНИ, ГДЕ
СОХРАНИЛИСЬ КОМНАТЫ ”ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ".

(_фото Пейна, Эйлсбери._)

[_ Лицом к лицу, стр. 320._
]

1 февраля 1880 года мисс Найтингейл понесла еще одну потерю в
смерть ее любимой матери, за которой она так преданно ухаживала последние годы жизни
ухаживала, насколько позволяли ее силы. Миссис Найтингейл,
которой столь многим обязана своим прекрасным характером и примером ее знаменитая дочь,
скончалась в Эмби и была похоронена рядом со своим мужем в Ист-Уиллоуз
Кладбище. На ее могиле есть надпись:--


Посвящается памяти нашей Матери,

ФРЭНСИС НАЙТИНГЕЙЛ,

ЖЕНА УИЛЬЯМА ЭДВАРДА НАЙТИНГЕЙЛА, ЭСКВАЙРА.

_ Умерла 1 февраля 1880 года._

“Бог есть Любовь”.--_1 Иоанна _ iv. 16.

“Благослови Господа, о душа моя, и не забывай всех Его благодеяний”. -
_Ps._ ciii. 2.

Ф. ПАРТЕНОПА ВЕРНИ И ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ


После смерти матери мисс Найтингейл все еще время от времени
останавливалась в "Леа Херст и Эмби", который перешел к ее родственнику мистеру
Уильям Шор Найтингейл и продолжила свой старый интерес к
людям округа. В 1887 году члены клуба рабочих в
Дербишир подарил мисс Найтингейл картину с изображением Леа Херст,
подарок, который она приняла с особым удовольствием. Примерно в это же время
что она нанесла свой последний визит в любимый дом своего детства.

Время мисс Найтингейл теперь проходило между ее лондонским домом, 10,
Саут-стрит, Парк-Лейн, и Клейдоном, прекрасным домом недалеко от Уинслоу,
Бакингемшир, о своей сестре, которая в 1859 году стала второй
женой сэра Гарри Верни. Сэр Гарри был сыном сэра Гарри Калверта,
Начальника больницы Челси и генерал-адъютанта вооруженных сил. Он
был майором армии, а в 1827 году принял фамилию Верни.
Семья Верни поселилась в Бакингемшире с
пятнадцатый век. Сэр Гарри в разное время был членом парламента
от Бедфорда, а также от Бекингема. Он глубоко интересовался всеми
вопросами армейской реформы и активно сочувствовал планам своей
выдающейся невестки и выступал в качестве председателя Фонда Найтингейла
.

В Клейдоне мисс Найтингейл нашла прекрасный и благоприятный отдых
уединение с сэром Гарри Вернеем и своей любимой сестрой, которая была хорошо
известна в литературных и политических кругах; ее книги по социальным вопросам
имел честь быть процитированным в Палате общин. В
на второй год своего замужества (1861) леди Верни заложила
первый камень в фундамент нового Бакингемширского лазарета в Эйлсбери,
за строительством которого мисс Найтингейл наблюдала с большим интересом
во время своих визитов в Клейдон. Ее бюст украшает вестибюль
лазарета. Во время своих летних визитов в Клейдон мисс Найтингейл
часто устраивала вечеринки в саду для сестер из больницы Святого Томаса
.

Леди Верни умерла после долгой и мучительной болезни в 1890 году, к сожалению
достаточно 12 мая, в день рождения ее сестры. Сэр Гарри Верни выжил.
его жене едва исполнилось четыре года, и после его смерти Клейдон перешел к сэру
Эдмунд Хоуп Верни, сын от первого брака с дочерью
Адмирал сэр Джордж Джонстон Хоуп.

Сэр Эдмунд был доблестным моряком, который молодым лейтенантом служил
на Крымской войне и получил крымскую медаль с Севастопольской застежкой. Он
снова отличился во время Индийского мятежа, был упомянут в
депешах и получил индийскую медаль с лакхнауской застежкой. Он был либералом
Депутат парламента от Норт-Бакса в 1885-6 и 1889-91 годах и представлял Брикстон в
совете первого Лондонского графства. Сэр Эдмунд женился на старшей дочери
о сэре Джоне Хэе-Уильямсе и леди Саре, дочери первого графа
Амхерст, леди, которая принимала активное участие в движении за высшее
образование в Уэльсе и семь лет проработала в школьном совете Уэльса.
Она является членом исполнительного комитета Валлийского университета.
У сэра Эдмунда есть поместья на Англси. Леди Верни является членом
Комитета по образованию графства Бакингемшир. Она продолжает свою
работу свекрови по редактированию “Воспоминаний Верни”. Сэр Эдмунд проявляет
большой интерес к образованию и сельским вопросам. Он является членом
советом округа Бакс и Ассоциацией фермеров-молочников, а также
публиковал статьи по сельскохозяйственному образованию и смежным темам.

После смерти сестры мисс Найтингейл продолжала проводить часть своего
времени в Клейдоне, пока в 1895 году из-за усиливающейся немощи не отправилась в путешествие
это было невыполнимо, и она продолжала интересоваться сельскими
делами округа. Апартаменты, которые мисс Найтингейл
занимала в Клейдоне, сохранены сэром Эдмундом и леди Верни в том виде, в каком они были, когда
она занимала их, и теперь они называются “Комнатами Флоренс Найтингейл”.
Они состоят из большой, очаровательно обставленной гостиной с куполообразным
потолком, расположенной в углу особняка и, таким образом, занимающей двойную
из окон открывается вид на сад, а также спальня и прихожая. Мисс Найтингейл
инвалидная кушетка все еще стоит в ее любимом уголке гостиной,
а рядом с ней - большая фарфоровая чаша, которую любящие руки раз в день
дополненный свежими цветами, такими, какие любила носить с собой наша героиня
когда она занимала комнату. В соседней квартире стоит мисс
Полуторная кровать Найтингейл и старомодный резной шкаф
и комод. В ногах кровати стоит большой диван, который
был любимым местом отдыха мисс Найтингейл в течение дня. На разных стенах висят картины
и семейные портреты, к которым сэр Эдмунд Верни
добавил серию интересных фотографий, взятых из
различные источники, иллюстрирующие события в работе мисс Найтингейл на
Востоке. Несомненно, со временем эти помещения превратятся в исторический музей в
Клейдон-Хаус.

После смерти своей любимой сестры мисс Найтингейл была печальна и
впала в уныние, и в письме, которое
в 1890 году она обратилась в Миссию полицейского суда Манчестера по делам мальчиков.
Она хотела бы, чтобы было сделано больше для исправления первых правонарушителей
и спасения их от пагубного влияния тюремной жизни. “Я
не в силах продолжать эту тему, - писала она, - хотя она
интересовала меня всю мою жизнь. В течение последних (почти) сорока лет я
был погружен в две задачи и занимался тем, что вполне могло бы занять
двадцать энергичных молодых людей, а я старый и переутомленный инвалид ”.

К счастью, работа мисс Найтингейл еще не была закончена. Два года спустя
(1892) застал ее в возрасте семидесяти двух лет, когда она начала поправлять здоровье
крестовый поход в Бакингемшир, в частности, и в сельские округа
в целом. Закон 1890 года об улучшении жилищных условий трудящихся
особенно привлек ее внимание к предмету, которым она всегда интересовалась
. Она мало верила в акты парламента, реформирующие
привычки людей. “На бумаге, - пишет она, - не могло быть
более совершенного Справочника по здравоохранению [чем Act] для того, чтобы сделать нашу _санитарию_
органы власти и округа достойными того названия, которое они носят. У нас есть силы
и определения. Предусмотрено все, кроме двух самых необходимых:
деньги для оплаты и воля к проведению реформ”. Если новый
Закон был приведен в исполнение, мисс Найтингейл придерживалась мнения, что три четверти
сельских округов Англии обезлюдели бы, и “мы должны
у нас на руках сотни и тысячи бедняков из-за большого количества
непригодных для жилья домов в сельских округах”.

В 1892 году мисс Найтингейл направила волнующее письмо в
Совет графства Бакингемшир о целесообразности назначения
Санитарный комитет для решения вопросов здравоохранения района.
“Мы должны сформировать общественное мнение, которое будет управлять правительством”, - писала она
. “Вместо того, чтобы правительству приходилось управлять нами - просвещенное
общественное мнение, мудрое в принципах, разбирающееся в деталях. Мы приветствуем Округ
Совет был или становится одним из сильнейших двигателей в нашей работе
в нашу пользу, одновременно являясь отцом и повинуясь великому импульсу для национального
здоровья против национальных и местных болезней. Ибо мы узнали, что
в наших руках национальное здравоохранение - местная санитария, национальные
Здоровье. Но мы должны бороться с веками суеверий и
поколениями безразличия. Пусть совет графства возьмет на себя инициативу ”.

Мисс Найтингейл считала, что лучшим методом продвижения санитарной
реформы среди населения было влияние на женщин - жен и
матерей, которые контролировали домашнее хозяйство в домах. Ее
следующим шагом было, с помощью Технической инструкции Совета графства
Комитет, чтобы организовать работу миссионера для преподавания в сельских округах
Бакингемшира. Она отобрала трех специально обученных и образованных
женщины, которые должны были не только выступать в сельских школах с речами
по таким вопросам, как дезинфекция, личная чистота, вентиляция,
дренаж, побелка, но и посещать дома бедняков и
давайте женщинам дружеские наставления и советы.

Она знала и уважала это чувство, что англичанин относится к
своему дому, каким бы скромным он ни был, как к замку, в который никто не может войти
без приглашения. Мисс Найтингейл не испытывала симпатии к классу “приезжих
дам”, которые открывают щеколду в доме бедняка и входят
без стука. Запуская свой план посещений, она сделала следующее
поступил вежливо, написав циркулярное письмо деревенским матерям,
прося их принять миссионеров. В письме говорится:--

“ДОРОГИЕ ТРУДОЛЮБИВЫЕ ДРУЗЬЯ,

“Я тоже трудолюбивая женщина. Могу я поговорить с вами? И ты сможешь
извини меня, хоть и не мать?

“Вы разделяете мое мнение о том, что каждая мать, которая производит на свет ребенка
на нее возложен долг по воспитанию ребенка в таком
здоровом состоянии, которое позволит ему выполнять работу всей своей жизни.

“Но хотя вы весь день трудитесь ради своих детей и так преданы им
, это совсем не легкая задача.

“Мы не должны пытаться заниматься пошивом одежды или любым другим ремеслом
без какой-либо подготовки к этому; но, как правило, для
женщины не могут получить никаких знаний об управлении здоровьем; и все же
здоровью нужно учиться....

“Мальчики и девочки должны расти здоровыми, с чистым разумом, опрятными
телами и чистой кожей. И чтобы это было возможно, воздух,
земля и вода, в которых они растут и которые есть вокруг них, должны
быть чистыми. Свежий воздух, а не плохой воздух; чистая земля, а не загаженная земля; чистая
вода, а не грязная вода; и первые учения и впечатления
все, что есть у них дома, должно быть чистым, нежным и твердым. В конце концов,
именно дом учит ребенка большему, чем любое другое
школьное образование. Ребенок еще до трех лет узнает, должен ли он слушаться
свою мать или нет; и еще до семи лет мудрые люди говорят нам, что
его характер формируется.

“Есть и еще кое-что - упорядоченность. Мы знаем ваш ежедневный
труд и любовь. Разве не может быть несколько облегчена самая загруженная и тяжелая жизнь
, чтобы день был расписан так, чтобы на каждое дежурство отводилось одинаковое время
? Стоит попытаться сохранить семью в здоровом состоянии, чтобы
предотвратите печаль, беспокойство, неприятности от болезней в
доме, в котором так много всего можно предотвратить.

“Когда ребенок теряет здоровье, как часто мать говорит: "О,
если бы я только знала! но не было никого, кто сказал бы мне."И, в конце концов,
в конце концов, именно здоровье, а не болезнь, является нашим естественным состоянием - тем
состоянием, которое Бог предназначил для нас. Есть больше людей, которые подхватывают нас,
когда мы падаем, чем для того, чтобы дать нам возможность встать на ноги. Бог не
намеревался, чтобы всех матерей сопровождали врачи, но Он имел в виду всех
дети, о которых должны заботиться матери. Да благословит Бог ваш труд
любви.

“ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ”.

Продолжая развивать тему сельской санитарии, мисс Найтингейл
подготовила доклад на тему “Сельская гигиена: санитарные учения в городах и поселках"
Деревни”, которая была прочитана на Конференции трудящихся женщин в Лидсе
в ноябре 1893 года. Она была написана в ее обычной ясной и острой
манере, доходящей прямо до сути вопроса и иллюстрирующей ее
тезисы юмористическими иллюстрациями. “Что можно сделать для здоровья
о доме, ” спрашивает она, “ без домашних женщин?... Пусть не
Англия отстает. Общеизвестно, что женщины, которые преподают
в Индии, должны знать языки, религии, суеверия и
обычаи женщин, которым предстоит преподавать в Индии. Было бы прописной истиной
сказать то же самое об Англии ”. Обращаясь к деревенским матерям, она
говорит: “Мы должны говорить не с ними или _ над_ ними, а _ с_ ними”.

Как экземпляр беспечный стиль, в котором больные дачникам являются
изредка лечат, мисс Найтингейл относится следующее забавное
рассказы:--

“Мать из коттеджа, не такая уж бедная, в припадке упала в огонь, когда
готовила завтрак, и сильно обгорела. Мы послали за
ближайшим врачом, который немедленно приехал, привезя лекарства в своей двуколке.
Муж побежал за конным врачом, который не пришел, но прислал
мазь для лошади. Мудрая женщина из деревни пришла сама по себе
и дала другую мазь.

“Ну, миссис И., - сказала дама, пославшая за доктором, - и что же
вы сделали?"

“Ну, вы знаете, мисс, я немного подучился, а потом смешал все три
вместе, потому что тогда, знаете ли, я был уверен, что у меня получилось то, что надо".

“Можно себе представить последствия для бедной женщины!

“Другая бедная женщина из другого графства приняла лекарство, которое
прислали ее мужу от больной ноги, полагая, что у нее
лихорадка. "Ну, мисс, - сказала она, - это пошло мне на пользу, и посмотрите на
я, кажется, совсем молодец?’ ‘Грусть’ закончилась лихорадкой”.

Манеры женщин по отношению к своим детям во многих случаях в значительной степени
нуждаются в реформе, и мисс Найтингейл цитирует предписание
любящая мать своему ребенку по поводу посещения школы: “Я вышибу тебе
мозги, если ты не сделаешь это _невольно_”.

Мисс Найтингейл в своей статье рассматривает необходимость принятия решительных мер
для улучшения санитарных условий в сельских районах, таких как дренаж, надлежащее водоснабжение,
уборка мусора, удаление пыли и навозных куч в непосредственной близости от
осмотр домов, а также молочных ферм и коровников. В отношении
последнего она пишет: “Не существует инспекции, достойной этого названия”.
Это было в 1893 году, и тревожные факты о непроверке
сельские запасы молока, опубликованные в "Дейли Кроникл" в 1904 году, показывают, что
положение немного улучшилось с тех пор, как мисс Найтингейл безошибочно определила
дефект одиннадцать лет назад.

В дополнение к независимому медицинскому работнику и санитарному инспектору
под его началом “нам нужна, - сказала мисс Найтингейл, - полностью обученная медсестра”
для каждого округа и миссионер здравоохранения”, - и она сформулировала свою идею
об обязанностях миссионера. Эти женщины, конечно, должны обладать высокой
квалификацией для своей работы. Они должны посещать дома людей, чтобы
пропагандировать правила охраны здоровья. Убедите заботливую хозяйку, которая боится, что
грязь попадет на ее чистую решетку, убрать набитый мешок
неиспользуемый дымоход, научите дачников открывать окна в
самый эффективный способ бесплатной вентиляции. “Гораздо сложнее
заставить людей избегать отравленного воздуха, чем отравленной воды”, - говорит мисс
Найтингейл, “потому что они пьют в отравленном воздухе всю ночь в своих
спальнях”. Матерей следует учить ценности ежедневного купания,
способу выбора питательной пищи для своих семей, что делать до
прихода врача и после его ухода.

Однако первый важный шаг для миссионера - это завоевать доверие
и дружбу женщин. И это “достигается не чтением лекций о
спальнях, судомойнях, хлевах и колодцах в целом, а путем обследования
определенных комнат и т.д.” Миссионерка, прежде всего, не должна делать вид, что
“сует нос” в дома или разговаривает с женщинами свысока, также она не должна
раздавать милостыню. Основная цель рекомендаций заключалась в том, чтобы научить людей
как избежать болезней и бедности.

Усилия мисс Найтингейл по продвижению санитарных реформ не
ограничивались нашей собственной страной, но распространились на далекую Индию, страну, к которой
она, как мы уже видели, проявляла большой интерес. Она
с удовлетворением наблюдала за успехом некоторых санитарных программ, осуществляемых
муниципалитетами крупных городов Индии, но пока
оставалось огромное сельское население, для которого мало что было сделано, что является очень
действительно серьезным вопросом, если учесть, что девяносто процентов. из
двести сорок миллионов жителей Индии живут в маленьких сельских поселках.
Мисс Найтингейл подготовила одну из своих статей для журнала “Прожектор” о “Деревне"
Санитария в Индии”, которая была прочитана перед Тропической секцией
восьмой Международный конгресс по гигиене и демографии, состоявшийся в Буде
Пеш в сентябре 1894 года.

В этом она рассматривает состояние сельских провинций Индии
из фактов, полученных в переписке с авторитетными людьми по
место, и имеет дело с неисправной канализацией, водоснабжением и
трудностями, возникающими из-за антисанитарных привычек людей и
их привязанности к старым обычаям. “И все же, - умоляет она, - с таким мягким
и любящим народом, как индусы, многого можно достичь
личным влиянием. Я могу привести поразительный пример, насколько мне известно
. В Бомбейском президентстве была деревня, которая на протяжении
долгих лет была опустошена холерой. Правительство напрасно
пыталось ‘переместить’ деревню. ‘Нет, - сказали они, ‘ они не уйдут; они
они были там со времен махраттов: это было священное место,
и теперь они не сдвинутся с места".

“Наконец, не так давно санитарный комиссар - увы, ныне покойный! - который
мудрым сочувствием, практическими знаниями и умением победил
доверившись людям, отправился в Панч;ят, объяснил им
случай и убедил их переехать в место, которое он указал им как
безопасное и доступное. Уже на следующее утро все было улажено
как он и советовал.

“Правительство Индии очень могущественное, и с помощью официальной власти могут быть достигнуты великие дела
но в таких деликатных вопросах
оказывая влияние на дома и обычаи очень консервативных людей, почти
большего можно добиться личным влиянием, осуществляемым с добрым сочувствием
и уважением к предрассудкам других ”.

Празднование Бриллиантового юбилея королевы Виктории в 1897 году было
событием, вызвавшим большой интерес у мисс Найтингейл, и в своей комнате для больных
она с глубокой признательностью следила за всеми событиями того радостного времени.
Она была в восторге от идеи выделить тему “Уход за больными”
в женском разделе выставки викторианской эпохи и прислала ее
Крымскую карету в качестве экспоната. Все посетители Эрлс-Корта будут
вспомните толпы экскурсантов, которые стояли весь день напролет, вглядываясь в
тайники старого транспортного средства с таким нетерпением, как будто они ожидали
все еще найти какие-то останки раненых. Более популярной выставки не было
на виду, в то время как улыбающиеся медсестры в подходящей им униформе
, порхающие по сестринскому отделению, были живым свидетельством
революции в сестринском искусстве, которую произвела Флоренс Найтингейл
произведенный эффект. Леди Джордж Гамильтон, заведовавшая этим отделом,
часто консультировалась с мисс Найтингейл, пока шли приготовления
продвигалась работа.

Одним из самых интересных торжеств года Бриллиантового юбилея
был ужин Общества Балаклавы в годовщину
знаменитой “Атаки” 25 октября. После верноподданнических тостов за здоровье
Мисс Найтингейл предложил мистер Ф. Х. Робертс, который под громкие
приветствия сказал: “Ее имя будет жить в анналах английских полков
до тех пор, пока существует Англия. Рота насчитывала сто двадцать человек,
из них шестьдесят пережили атаку.

[Иллюстрация: НЕДАВНИЙ ОБРАЗЕЦ ПОЧЕРКА МИСС НАЙТИНГЕЙЛ.]

Мисс Найтингейл продолжает проявлять интерес к Больнице в течение многих лет .
Леди-инвалид с Харли-стрит, где она так усердно работала
перед отъездом в Крым.

Это полезнейшее учреждение продолжает свои усилия по оказанию помощи
больным дамам с неослабевающей энергией руководит способная леди-суперинтендант
Мисс Тиди, которая работает на своем посту вот уже четырнадцать лет.
Дом выглядит таким ярким и жизнерадостным, что, должно быть, оказывает очень благотворное
воздействие на умы тех страдающих женщин, которые ищут в нем убежища. В
в красивой приемной стоит старомодный секретер красного дерева
которым мисс Найтингейл пользовалась более пятидесяти лет назад, когда она
добровольно выполнял тяжелую работу по присмотру за домом. Именно
в этом доме на Харли-стрит она останавливалась, пока организовывала свою
группу медсестер для Крыма, и оттуда она отправилась в свое путешествие
на Восток.

[Иллюстрация: СТАРАЯ КОМНАТА МИСС НАЙТИНГЕЙЛ В КЛЕЙДОНЕ.

(_фото Пейна, Эйлсбери._)

[_ Лицом к лицу, стр. 336._
]

В апреле 1902 года Маргарет, леди Верни, заложила первый камень в фундамент
новой публичной библиотеки и сельской ратуши в Стипл-Клейдоне. Стоимость
; 1500 долларов оплатил сэр Эдмунд Верни. Мисс Найтингейл была намного
заинтересовался проектом и отправил сэру Эдмунду следующее сообщение
и леди Верни:--

“Я так рад, что закладывается первый камень в основание Стипл-Клейдон
Публичная библиотека. Я от всего сердца желаю ему успеха и думаю, что
публичная библиотека полезна для тела и души. Да пребудет на нем Божье благословение
Таково горячее желание

"ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ”.

Мисс Найтингейл также прислала; 50 долларов на покупку книг для
библиотеки.

Учреждение Королевского пенсионного фонда для медсестер, к которому
Королева Александра проявляла такой активный интерес, было предметом
выражаю удовлетворение мисс Найтингейл, поскольку это помогает улучшить
положение сестринства, которое ей так дорого. Ей было
очень интересно услышать рассказы о вечеринках в саду, которые
королева, будучи принцессой Уэльской, устраивала для медсестер на территории
Мальборо-Хаус, а также о приеме медсестер королевой
после восшествия на престол короля.




ГЛАВА XXV

_ВЕЧЕР_

Мисс Найтингейл сегодня - Ее интерес к происходящим событиям -Недавнее
Письмо медсестрам Дербишира - Празднует восемьдесят четвертое
День рождения-Король присваивает Титул Леди Грейс-Назначено
королем Эдуардом VII. к ордену "За заслуги" -Письмо от
Германский император-Избрана Почетной вольницей города
Лондон -Краткое изложение ее благородной жизни.

Золотой вечер светлеет на западе;
Скоро, очень скоро для верных воинов наступит покой.

ДОКТОР УОЛШЕМ ХАУ.


Вечерние тени опустились на жизнь нашей уважаемой
героини. Мисс Найтингейл уже много
лет не покидала своего лондонского дома и в основном остается в постели. Ее разум все еще не затуманен,
и она с чем-то от прежнего нетерпеливого духа следит за событиями
день, особенно те, которые касаются сестринского дела.
Она больше не в состоянии лично разбираться со своей корреспонденцией, вся
которая проходит через руки ее секретаря. Ничто не доставляет ей
большего удовольствия, чем поболтать о прошедших днях со своими старыми друзьями и
коллегами по работе, и она иногда принимает по приглашению представителей
профессии медсестер, которые являются руководителями учреждений, в которых она работает
имя связано.

Она с большим интересом следила за тщательными приготовлениями к
оказанию помощи больным и раненым на войне в Южной Африке, принося
для нее так живо представились трудности пионерской работы
во время Крымской кампании. Ей доставило особое удовольствие
принять некоторых медсестер и пожелать им Счастливого пути перед их отъездом
в Южную Африку.

Даже в своем преклонном возрасте мисс Найтингейл сохраняет своеобразие
манеры и речь, которые оказывали на нее такое влияние в прошлом и сейчас
и снова вспышка старого проницательного остроумия вспыхивает, когда взгляды с
которые, с ее несогласием, выдвинуты вперед. Больше всего ее друзья восхищаются
почти юношеской округлостью и безмятежностью ее лица. Время изменило
едва обозначилась морщинка на ее лбу, или на щеках, или
затуманила ясность ее проницательных глаз, что тем более
примечательно, если вспомнить, что она была страдающей и
переутомленной инвалидкой с момента своего возвращения из Крыма. Изящный
кружевной чепчик, ниспадающий длинными отворотами на серебристые волосы, создает очаровательное
обрамление для лица мисс Найтингейл, которое в старости необычайно красиво
. Принимая посетителя, она, кажется, как выразился один из них, “разговаривает
руками”, которые сохраняют свою красивую форму, и которыми она
имеет привычку передвигаться по покрывалу, когда она принимает сидячее положение
во время разговора наклоняется к своим друзьям.

Восхитительной чертой характера мисс Найтингейл является честь, которую
она оказывает женщинам молодого поколения, которые сейчас несут на себе
жару и тяготы дня. “Вы дадите мне свое благословение?” - спросила
Суперинтендант благотворительного учреждения, обращаясь к ней недавно, когда
прощалась. “И ты должна дать мне свое благословение”, - ответила
Мисс Найтингейл, взяв ее за руку. В другой раз она сказала
той же даме, выслушав отчет о хорошей работе, проделанной
успешно продвигающейся вперед: “Что ж, вы вдохнули в меня новую жизнь”.

Ни одна тема не интересует мисс Найтингейл сегодня больше, чем район
уход за больными. Она подробно расспрашивает об опыте тех, кто работает
среди больных бедняков. “Улучшаются ли привычки людей?”
это вопрос, который она часто задает, или снова: “Расскажите мне об этих типовых
домах, которые они строят повсюду. Оказали ли они хорошее
влияние на личные привычки людей?” Если Сестре удастся
упомяните какой-нибудь новый неисправный прибор, и прежний острый интерес всплывет на
поверхность, и мисс Найтингейл все ей объяснит, даже
место, где был приобретен прибор.

[Иллюстрация: МИСС НАЙТИНГЕЙЛ.

(_ Из наброска по памяти._)

[_ Лицом к лицу, стр. 340._
]

Популярность сестринского дела как профессии - еще одна тема, представляющая большой интерес
Мисс Найтингейл заинтересовалась, и когда она услышала о большем количестве заявлений
на поступление в Учебный дом при больнице Святого Томаса, чем может Совет
развлекаясь, она вспоминает совершенно иное положение вещей, когда она использовала
в первые же дни по ее выпуску состоялся срочный призыв новобранцев. Хотя она
особенно озабочена тем, чтобы среди медсестер поддерживался высокий стандарт характера и работоспособности
, она строго придерживается своей первоначальной
позиции, что “медсестра должна быть медсестрой, а не женщиной-медиком”. Мисс
Найтингейл считает, что способность сдать технический экзамен
не обязательно доказывает, что из женщины получится хорошая медсестра. Это
профессия, в которой природные способности и личный характер имеют большое значение
используя известную аксиому, медсестрой “рождаются, а не становятся”.

Часто мысли мисс Найтингейл возвращаются к ее старому дому в Дербишире.
Эмби ушел из семьи, но Леа Херст занята
родственницей, миссис Уильям Шор Найтингейл, и мисс Найтингейл продолжает
проявлять интерес к местным старикам. В августе 1903 года
покойный достопочтенный. Фредерик Стратт, мэр Дерби и дальний родственник
Мисс Найтингейл, развлекал медсестер из района Ли
Херст, который был специально предоставлен по этому случаю, и мисс Найтингейл,
услышав о том, что должно было произойти, написали следующее письмо
обращаясь к мистеру Стратту: “Не могли бы вы, - сказала она, - передать каждому из них
мои самые теплые пожелания им высочайшего успеха в самом лучшем
значение этого слова в деле жизни, которое они выбрали. Мы много слышим
в наши дни о сестринском деле как профессии, но вопрос
для каждой медсестры звучит так: ‘Соответствую ли я своей профессии?’ Жизнь медсестры
это прежде всего нравственная и практическая жизнь - жизнь не напоказ, а
практических действий. Я желаю медсестрам Божественной скорости в их работе, и
пусть каждая из них приложит все лучшее, что есть в ней, чтобы соответствовать ей
профессии и постоянно подниматься на более высокий уровень мышления и
практики, характера и исполнительности ”.

Чтение этого письма мисс Найтингейл медсестрам
, собравшимся в саду ее старого дома, вызвало впечатляющий
интерес. Пятьдесят лет назад она не могла бы предсказать, что в Дерби будет
когда-либо такое большое количество медсестер, и еще меньше того, что
представители этой профессии в Великобритании достигнут такого
большого общего числа.

О, маленькие начинания, вы велики и сильны,
Основанные на верном сердце и неутомимом мозге!
Вы строите справедливое будущее, вы побеждаете зло,
Вы заслужили корону и носите ее не напрасно.

Что касается ее собственной личности, основательница этого
сестринства служения - “скрытая и молчаливая женщина”, избегающая
публичности. Ее имя облетело земной шар, ее подвиги известны в
в любом климате, и люди восхваляют ее благородный героизм, даже не подозревая
то, что она все еще жива, стоило таких усилий мисс Найтингейл сохранить
сама в строгом уединении. Сила ее славы, блеск
ее пример и мудрость ее советов являются национальным достоянием.
Женщины, которые сейчас с честью и достоинством носят одежду медсестры, обязаны
этим высокой традиции, которая дошла до нас с первой из
милостивой династии.

12 мая 1904 года мисс Найтингейл получила множество
поздравлений от своих друзей по случаю достижения ею восьмидесятичетырехлетия
день рождения, и король сделал изящный комплимент леди, которая
без сомнения, самая прославленная героиня в Империи Его Величества, благодаря
присвоению ей звания Милостивой дамы ордена Св.
Иоанн Иерусалимский. Мисс Найтингейл получила Красный Крест от королевы
Виктория.

Однако героине
Крыма и основательнице современного движения медсестер была уготована еще более уникальная честь. В ноябре
1907 года король Эдуард VII. назначила мисс Найтингейл кавалером ордена
"За заслуги", который был учрежден Его Величеством в 1902 году и впервые объявлен
в Списке коронационных наград. Король является сувереном Ордена,
первоначально он состоял из двенадцати человек, отличившихся в войне, науке,
литературе и искусстве. С тех пор были добавлены другие имена, но Флоренс
Найтингейл - единственная женщина, помещенная среди этих Бессмертных. The
вручение ордена не сопровождалось какой-либо церемонией, поскольку мисс
Найтингейл не смогла по состоянию здоровья принять сэра Дугласа
Доусон, представитель, назначенный королем, и знаки отличия были
просто вручены племяннику мисс Найтингейл. Знак ордена представляет собой
восьмиконечный крест красной и синей эмали с надписью “За
Заслуги” золотыми буквами в лавровом венке. На оборотной стороне изображен
королевский и имперский герб короля золотыми буквами. Члены ордена занимают должность
после ордена Бани и используют буквы O.M. Для обозначения назначения
представление мисс Найтингейл к ордену было воспринято с большим энтузиазмом
по всей стране.

Германский император, который в то время посещал наши берега, воспользовался
случаем, чтобы сделать мисс Найтингейл очень изящный комплимент, прислав
ей букет цветов, сопровождаемый следующим письмом от
Посол Германии:

“ДОРОГАЯ МИСС НАЙТИНГЕЙЛ, Его Величество Император, только что
завершив самое приятное пребывание в прекрасном
районе вашего старого дома [Эмби-Парк] недалеко от Ромси, имеет
приказал мне преподнести тебе несколько цветов в знак его
уважение к даме, которая, получив образование в области ухода за больными
сестрами милосердия в Кайзерсверте, на Рейне, оказала
такие неоценимые услуги делу человечества во время
Крымской войны, а впоследствии основала дом для обучения
медсестер в Англии, который по праву считается образцовым
заведение с европейской известностью.

“Его Величество шлет вам наилучшие пожелания, и я имею честь
остаюсь, искренне Ваш,

“П. МЕТТЕРНИХ,
“Посол Германии”.

В ответ было отправлено следующее письмо:

“ВАШЕ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО, имею честь подтвердить от имени
Мисс Найтингейл получение вашего сегодняшнего письма и
очень красивых цветов, которые она очень высоко оценила.

“Мисс Найтингейл просит меня попросить вас быть настолько любезными, чтобы
передать Его Величеству Императору, как высоко она ценит его Величество
любезные выражения уважения и добрые пожелания. Она всегда
очень высокого мнения о сестрах милосердия в
Кайзерсверте.

“Она также с глубокой благодарностью вспоминает дружбу и сочувствие
которым августейшая мать его величества, покойная императрица, была
рада оказать ей честь. Мисс Найтингейл написала бы лично, но
ей мешают ухудшающееся здоровье и зрение. - Имею честь,
и т.д.

“К. ШОР НАЙТИНГЕЙЛ”.

Лондонский сити, возможно, самым подходящим образом даровал бы свою почетную
свободу мисс Найтингейл, когда она вернулась из Крыма в
1856 год, но замкнутый характер героини и консерватизм
древняя корпорация стояла на пути к этой чести.
Покойная баронесса Бердетт-Куттс была первой женщиной-с
свободы города, и у нее нет преемника, пока, в феврале
1908, корпорации, лорд-мэр председательствующего, прошел с большим
энтузиазм следующую резолюцию переехал заместитель г-на Уоллеса:

“Чтобы почетная свобода этого города в золотой шкатулке стоимостью
в сто гиней была подарена мисс Флоренс Найтингейл,
в подтверждение признательности Суда за ее филантропическую деятельность и
успешные усилия по улучшению больничного ухода и
управления, благодаря которому были достигнуты бесценные результаты для
облегчения человеческих страданий”.

Г-н депутат Уоллес, внося резолюцию, сказал, что “никогда в
история свободы города, включающая в свой список славы
имена монархов, государственных деятелей, солдат и знаменитых людей всех мастей и
из всех профессий, если бы она была зачислена в число получателей почетного звания
свобода - более благородное имя, чем у Флоренс Найтингейл ”.

Принимая предложенную таким образом честь свободы Города, мисс
Найтингейл запросила сумму в сто гиней, которая
было предложено потратить на золотую шкатулку для хранения свитка,
должна быть передана в качестве пожертвования Юбилейному институту королевы Виктории
для медсестер и Больницы для благородных женщин-инвалидов, Харли-стрит, г.
которая мисс Найтингейл была первым суперинтендантом.

Суд Общего совета удовлетворил просьбу мисс Найтингейл и
договорился об использовании дубовой шкатулки вместо традиционной золотой
шкатулки.

Мисс Найтингейл не смогла приехать в Ратушу, чтобы
получить Свободу, и было решено, что презентация должна быть
проведена от ее имени ее ближайшему родственнику.

Церемония состоялась 16 марта 1908 года в Зале совета в
ратуша, Достопочтенный. лорд-мэр, сэр Джон Белл, К.Т.Н.,
председательствующий. Присутствовало большое количество людей, были разосланы приглашения
ведущим медицинским и больничным властям и другим представительным
людям. Было много медсестер.

Городской управляющий (сэр Джозеф Димсдейл) спросил мистера Л. Х. Шора
Найтингейл, представлявший мисс Найтингейл, принял шкатулку со Свободой
и произнес самую добрую речь. Чек на
Вместе со шкатулкой было передано 106 гиней для пожертвований на любые благотворительные цели, которые мисс Найтингейл
соблаговолила назвать.

Мистер Шор Найтингейл ответил, выражая сожаление по поводу того, что мисс Найтингейл не смогла
присутствовать, и принимая эту честь от ее имени.

Мистер Генри Бонэм Картер, в течение многих лет являвшийся секретарем Фонда Найтингейла
, рассказал интересный рассказ о своих ранних воспоминаниях о мисс
Найтингейл и рассказал, что однажды, когда они были молоды
люди, она оказала ему первую помощь после несчастного случая. В заключение он
говорил о высоких качествах сердца, ума и характера, которые имели
это позволило мисс Найтингейл добиться такого большого и знаменательного успеха в
работе, которой она посвятила свою жизнь.

Мы чтим солдата и аплодируем доблестному герою, но для того, чтобы искоренить чуму, потребовался
более неукротимый дух, более высокое мужество
больница Скутари; час за часом проходить по ее зловонным милям
коридоры, переполненные страдающими, даже агонизирующими людьми, больше, чем в
в пылу битвы отправиться “в пасть смерти”, как это сделал благородный
“Шестьсот”. Благодарный народ возложил свои подношения к ногам
героиня Крыма, поэты разнесли ее славу по всему миру, а бедные и
страдание любило ее. В казармах, в госпитале и в лагере солдат
имеет основания благословлять ее имя за комфорт, которым он наслаждается, страдальцы в
по ее инициативе в наших больничных палатах обучены медсестры, больные
о бедных заботятся в их собственных домах, а за нищими гуманно ухаживают
в работном доме, что является прямым результатом реформ, к которым побудил ее пример или
совет. Никакая честь или титул не могут облагородить имя Флоренс
Найтингейл; она несравненна благодаря своим героическим поступкам.


[Иллюстрация]

In Memoriam

Смерть мисс Найтингейл произошла несколько неожиданно в
днем 13 августа 1910 года в ее доме 10, Саут-стрит, Парк
Лейн. Причиной смерти стала сердечная недостаточность. Она мирно отошла к
покою в присутствии двух своих родственников. До дня, предшествовавшего ее
смерти, она была в своем обычном здравии и бодром расположении духа. В предыдущем
мае она отпраздновала свое девяностолетие, тихо проведя день
со своими домочадцами. По этому случаю она получила множество
поздравлений от своих друзей, а ее комната была украшена весенними цветами
. Король, переживающий тяжелую утрату, в недавнем
смерть отца не оставила без внимания героиню Крыма,
и отправил ей следующее сообщение:

“ПОСВЯЩАЕТСЯ МИСС ФЛОРЕНС НАЙТИНГЕЙЛ, О.М.

“По случаю вашего девяностолетия я приношу вам свои
сердечные поздравления и верю, что вы пребываете в добром здравии.

“(Подпись) ДЖОРДЖ Р. и Я”

Получив известие о смерти мисс Найтингейл, король отправил
следующую телеграмму из Балморала ее родственникам:--

“Королева и я с глубоким сожалением получили печальное известие о
смерти мисс Флоренс Найтингейл, чей неутомимый и преданный
услуги британским солдатам в Крыму никогда не будут
забыты, и их поразительному примеру мы практически обязаны нашей
нынешней великолепной организацией квалифицированных медсестер. Пожалуйста, примите
выражение нашего искреннего сочувствия.

“ДЖОРДЖ Р.И.”

Среди солдат-героев в соборе Святого Павла или с великими
в Вестминстерском аббатстве было бы подходящее место для захоронения
наша величайшая национальная героиня, чьи подвиги навсегда останутся в
летописях нашей страны. Но она всегда избегала публичности, и в
из уважения к ее пожеланиям ее похороны не носили публичного характера.
Предложение декана и капитула Вестминстера о месте захоронения в
Аббатстве было отклонено ее душеприказчиками. Ее тихо похоронили
в субботу, 20 августа, на маленьком церковном кладбище Ист-Уэллоу,
Хэмпшир, недалеко от ее старого дома в Эмли-парке и в пределах видимости
холмы, где в детстве она нашла своего первого пациента в лице старого
пастушья собака.

Впечатляющая поминальная служба для желающих отдать дань
любви и чести героине Крыма была проведена в день
похороны в соборе Святого Павла.

“В анналах Англии, на протяжении долгого времени
После ее речи и песни,
Свет, который будут отбрасывать его лучи
Из порталов прошлого.

“Дама с лампой будет стоять
В великой истории страны,
Благородный тип добра,
Героическая женственность”.


***