Пир

Эпилог.

"Он же сказал ему: один человек сделал большой ужин и звал многих, и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже всё готово. И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть её; прошу тебя, извини меня. Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня. Третий сказал: я женился и потому не могу прийти. И, возвратившись, раб тот донёс о сём господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и ещё есть место. Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных."

— Лк. 14:16-24


Глава 1.

Заглавными буквами написано "ЖИЗНЬ", и мы все дружно входим в ворота. Кто-то виновато посмеивается, кто-то делает умное и сосредоточенное лицо, кто-то делает вид, что все происходящие ничуть его не волнует. Реакция у входящих разная, но в душе так или иначе у всех примерно одно и тоже и на манер: Ну вот, опять!
Ворота огромные, замысловато сложенном из разных кусков гранита и тёмная, монументальная чугунная решётка внушает к себе соответствующее чувство.
Нас много. Все разные. И  возрастов и расс и судеб. Вот семенит долговязый подросток с удивлённым лицом и нервными неуклюжими, дерганными движениями. Видно, что он норовит куда-нибудь умыкнуть, но избежать Бытия невозможно. 
Грузно шагает массивное тело с выраженной отдышкой и полным, потным лицом....задыхается, сипит добрый человек с жиру. Старушка, с сухонькими хитиновыми ручками, которые, как лапки кузнечика хаотично цепляются за все, что только можно цепляться и...непонятно откуда взявшаяся здесь собака с виноватым и выразительным выражением глаз. Много, много званых.
Мы идём на Праздник Жизни. Но почему, как-то буднично словно на постылую работу. Топот тысячи ног сливаясь в гулкий и сухой рокот смешивается с шипяще-свистящем  голом дыхания многих и многих людей. А голосов почти не слышно, хотя то там, то сям раздастся чей-то короткий возглас или короткий смех. Вдруг где-то захныкал младенец, но довольно быстро и стих. 
А мы все идём и идём. О чем думает вот этот мужчина ? Или эта девушка с веснушчатым и печальным лицом? А я то о чем думаю?
Мыслей нет. На стадо мы уже не похожи. Много, много званых. 
- Может быть сбежать?- проворной серебряной ящеркой мелькнула мысль.
Я огляделся по сторонам. Пространство уходило в серое туманное марево за которым по всей вероятности было что-то такое, о чем невозможно было себе вообразить в здравом уме. Я даже ядовито усмехнулся. " Идём по этапу, колонной большой, на пир где накормят бесплатной лапшой." Не осторожно вырвалась на волю ехидная строчка, но тут же спохватившись юркнула туда от куда не возвращается. 
Тут неожиданно какая-то женщина вдруг истерически завизжала, грохнуть оземь и стала биться в конвульсиях продолжая как-то недобро урчать, подымая серую мельчайшую пыль, которая облаком подобно волшебном кисейному дыму висело в воздухе, как некий всепроникающий  дух...
Несколько мужчин безмолвно подхватили её по руки, подняли и поставили на ноги. Истерика также внезапно прекратилось. 
-Странно-подумал я, вспоминая крик младенца и свою собственную мысль. Здесь все чувства и мысли лишь возникнув практически сразу прекращаются, будто чья-то сильная и могучая воля контролирует наши даже очень поверхностные эмоции и сразу же пресекает. Стало  даже, как-то не по себе от этого.
А мы все шли и шли и казалось толпа становилась все гуще и плотнее. Солнце скрытое за пеленой тумана похожего на матовую грязную пленку не давало особо тепла, но и холода не ощущалось. Много, много званых.
Я решил закрыть глаза и посмотреть, что из этого выйдет. Идти в плотной толпе просто: ноги сами идут, а впереди идущий не даст тебе выдаваться вперёд, а тот, кто сзади не даёт тебе замедлиться. 
Оказалось, что с закрытыми глазами идти очень удобно. Казалось, что закрыв глаза у меня закрылись и уши и даже ноздри, да и вообще все закрылось, с хлопнулось , как двустворчатые половинки морского малютка. Я перестал ощущать и слышать все что вокруг, но то поразительно , что я увидел вокруг себя не темноту, как это обычно бывает если мы закрываем глаза, а что-то типа приятной и радующей глаз пелены которая постепенно прояснилась и моему взору предстали причудливые строения, непонятные объекты и нелепые ощущения. Очарованный этим видением я впал в детское забытье...
Вдруг резкий удар или хруст, сердце бешено колотится, а я пытаюсь не задохнутся. Мое тело бьётся на земле, как подбирая острым камнем птица, а на зубах ...о Боже, вся тоже мелкая пыль. Серая, лёгкая, как дым пыль...
Несколько человек бережно подняли меня и вновь я волокусь в толпе.
-Бывает, бывает-слышу я чей-то участливый шёпот. 
Наверное не стоит закрывать глаза. Никогда и ни при каких обстоятельствах...

Глава 2.

"Наверное не стоит закрывать глаза. Никогда и ни при каких обстоятельствах..."
На этих словах древняя рукопись неожиданно прервалась, а истлевший от времени папирус был словно обгрызен чьими-то бескомпромиссными зубами.
Эраст Петрович Фондорин долго ещё сидел задумавшись , медленно и ритмично постукивая медным наперстком по дубовому массиву стола. Он понимал, что все только начинается и та невообразимая, космическая и безжалостно длань уже медленно сгребает в охапку все сущее.
За окном стучал по жестяному карнизу стучал унылый дождик, а в клетке деловито шуршала морская свинка по имени Масса.
Все только начинается....
( продолжение следует)

...