Проза. Ру. Моя жизнь в 333 сюжетах

И внезапно вспомнишь —
вот как было!
Ну конечно — так оно и было,
только так и было, только так!
Ю.Левитанский

В конце июня 2021 года я завел на портале проза.ру свою страницу http://proza.ru/avtor/bdbd80, хотелось испытать себя в социографии и автоэтнографии – направлениях мягкой социологии, соседствующих с литературой и открывающих не известные мне перспективы. В силу объективных и субъективных обстоятельств я согласился с моими коллегами-социологами, которые на протяжении двух десятилетий отмечают черты этих направлений в развитии сюжетов и в стиле моих социологических текстов.
Живя на отшибе, вдали от своего российского профессионального сообщества и к тому же – в совсем небольшом американском городке, я давно привык к самоотчетам, подведению итогов сделанного за день и более продолжительные периоды времени. Да и особенности развития самого дела время от времени подталкивают к анализу хода работы, это может быть начало или конец статьи или книги, неожиданный поворот в жизни и т.д. Портал проза. ру дает авторам, полезную статистику, в частности, ежедневные данные о посещении его страницы и числе размещенных им текстов.


Я уже несколько раз анализировал сделанное в веховых (в моем понимании) точках числа посетителей: 1000, 3000, 15000, 20000 и далее. Сейчас число посещений перевалило за 27000, это льстит моему самолюбию и отчасти помогает понять тематические интересы посетителей, но все же развитие сюжетных линий идет своим чередом, по каким-то внутренним законам. И вот, пришло время посмотреть, что же складывается из написанного за достаточно продолжительное время. Понятно, чтобы ответить на этот вопрос, сюжетов должно быть много. Я остановился в момент, когда их набралось 333 только потому, что всегда ощущаю магию чисел.


Один из первых моих автобиографических текстов был озаглавлен «Шесть тысяч дней другой жизни», он – о первых годах жизни в Америке» (2011 г.), а наиболее обстоятельно я рассказал о себе в интервью Елене Рождественской «Моя жизнь: 53 года в России и уже 8000 дней в Америке» (2014 г.). Через два года я объяснил ей, почему именно так предложил назвать нашу беседу: «...меня в колледже учили... заголовок с числами (цифрами) запоминается... порождает рефлексии... да, магия чисел, но я же пифагореец... и не скрываю это... все же мое интервью - некий итог 75 лет... а здесь в замаскированном виде -  75; 53 года + 8000 дней = 22 года» (27 марта 2016). И это не все, в мае 2019 года был написан рассказ «Четверть века, или 9000 дней жизни в Америке» с подзаголовком «Плавание на лодке по аллеям парка».
Вот и здесь, в наборе из трех троек явно присутствует такая магия, а согласно нумерологии такой набор будит в человеке все его таланты и способности.


Входя в пространство проза.ру, я испытывал чувство неуверенности, слишком новой представлялась эта среда. Естественно, я не знал, задержусь ли я здесь, и потому ничего не планировал. Начать решил с публикации очерков об американском городке  Фостер Сити, в котором живу четверть века. Они были написаны давно – сначала в виде писем друзьям, потом были включены в одну из автобиографических книг – и передавали мой опыт погружения в новую американскую действительность и знакомства с повседневной жизнью небольшого городка. В моем понимании, в этих текстах явно присутствуют элементы социографии и прочитывается авторское «я», т.е. то, что характерно для автоэтнографии. Я осознанно не редактировал эти старые тексты, так как понимал, что тем самым привнесу в них знания и чувства, накопленные в последующие годы, тем самым, нарушу один из важнейших принципов автоэтнографии.   


Еще не закончив размещение рассказов о моем «открытии» Америки, я в июле 2021 года начал собирать блок биографических текстов: в первое время включал в него написанное ранее, потом – и новые произведения. Ничего случайного, необычного в таком решении не было, на рубеже веков я начал писать биографии американских классиков изучения общественного мнения и выдающихся копирайтеров, а несколькими годами позже – советских / российских социологов. В поисках общих правил создания биографий в конце 2010-х я перестал ограничивать себя анализом жизней и судеб социологов, моими героями стали родные и близкие, друзья, представители разных профессий, преимущественно те, кого я встречал с детства, юности и так до последнего времени. Таким образом, появилось немалое число сюжетов, которые очерчивает мой коммуникационный мир – важнейшую часть биографии любого человек. Меня радует и удивляет открывшееся мне многообразие и богатство этого мира. 


Пока что я коснулся лишь людей из своего непосредственного окружения, которых не просто видел или слышал, а с которыми во многих случаях общался годами по работе или/и в домашних условиях.
В последнее время мне хочется внимательно заглянуть в мир людей, отстоящих от меня на одно рукопожатие. Как историк науки я уже давно делаю это (см. ниже), однако хочется понять хронологические горизонты и состав второго слоя моего личного коммуникационного пространства. Одно ясно, это не нечто якобы существующее, но масса разных вещей, зрительных образов, звуков, т.е. составная часть моей реальности.


Серебряная чайная ложка, которую подарили моим родителям (значит мне) на мое рождение, ежедневно напоминает мне о никогда не виденном одном из первых русских летчиков  Г.В.Алехновиче, муже Ю.П.Алехнович – директоре библиотеки Академии художеств. А это – долгий шлейф воспоминаний о значимых в моей жизни событиях.
Есть у меня небольшой рассказ со странным названием «Знакомые мне с детства интонации Джеммы Халид», странность заключается в том, что я много старше этой певицы. Но в ее исполнении известной песни «Девушка из Нагасаки» я слышу ритм, интонации того, как много лет назад эту песню напевала мама.
И еще один пример. В последний день 2022 года я поделился воспоминаниями о в прошлом известном театральном художнике А.В. Рыкове, у которого я с мамой неоднократно бывал дома. Собирая материал о нем, я вдруг обнаружил, он многие годы знал В.Э.Мейерхольда и работал с ним. И слышанное тогда от него о Мейерхольде, хотя мало понятное, все же оказалось ценным для ориентации в театральном искусстве.
И в целом, наверное, еще предстоит рассмотреть собственный мир «через одно рукопожатие» и понять его смысл, значение.


Автобиографичность расположенных на проза.ру биографических текстов декларировалась сразу в кратком введении ко второму блоку (на языке проза.ру – сборнику) «Кабинет биограф. анализа им. Б. Г. Кузнецова», уже в нем я отметил свое небезразличие к героям биографий: «Во-первых автор волен в отборе фактуры и во-вторых, он всегда стремится к своей интерпретации фактов. Если он серьезно относится к своей работе, он будет пристрастен к своему герою, будет учитывать все что о нем писали его современники и те, кто описывал жизненный путь его героя до него, но самое главное его новая трактовка должна отражать дух и императивы нового времени».


Расшифрую необычное название этого сборника: почему «кабинет» и почему имени Б.Г. Кузнецова. Исходно, в названии было слово «лаборатория», но несколько позже стало ясно, что биографический анализ, используемый как инструмент историко-научных поисков, это скорее кабинетная, камеральная работа, а не лабораторная.  Кабинет – это помещение с письменным столом, рабочим креслом, мягким светом, книжными шкафами, теперь – компьютером и необходимыми внешними устройствами. В кабинете может быть место для спокойной беседы с небольшим числом коллег. Я без сомнений дал имя Кузнецова моему виртуальному кабинету биографического анализа, потому что многие годы знал его – он был моим двоюродным дядей, - бывал  у него дома, читал многие его книги и перечитываю их сейчас, и его работы во многом повлияли на характер моих биографических исследований.


Я немало написал о Б.Г. Кузнецове, и моя онлайновая книга о нем представлена в сборнике «Б.Г. Кузнецов: историк, философ и социолог науки». Книга была написана в 2014-2016 годах, но мои мысленные диалоги с ним продолжаются: мы сидим в его небольшом кабинете, он – у письменного стола, я – напротив – на небольшом диванчике, и перелистывая страницы его книг, слышу его голос. В наступившем 2024 году исполнится 40 лет со дня его смерти, но уверенно говорю, многие его подходы к исследованию творчества классиков физики, естествознания остаются не освоенными и требуют анализа уже с позиций современной науки. В статье серьезных историков науки И.Р. Грининой и С.С. Илизарова (2019 г.) замечено: «Как оригинальный исследователь, автор многих выдающихся трудов по истории и философии науки Б.Г. Кузнецов во второй половине XX в. был не только научным лидером, но и тем, кто олицетворял советскую историю науки в ее лучших чертах перед мировым историко-научным сообществом».


У меня нет сейчас возможности обратиться к довоенным работам Кузнецова и к его книгам, увидевшим свет до «оттепели», но вышедшая несколькими изданиями в первой половине 60-х и переиздаваемая в настоящее время монография об Альберте Эйнштейне – удивительно современное историко-научное и историко-биографическое произведение, где размыты рамки между размышлениями о физике и особенностях личности и творчества Эйнштейна. Так, отмечается теснейшая связь его эстетических интересов и научных идей, и это утверждение раскрывается при анализе отношения Эйнштейна к логике Достоевского и музыке Моцарта. В высшей степени оригинальный сплав биографичности и историко-научных размышлений содержится в книге «Путешествие через эпохи». Это – анализ инвариантов познания картины мира, осуществляемый в полуфантастических мысленных диалогах автора с классиками естествознания и культуры.


Продолжением, развитием автобиографических вкраплений во многих текстах Кузнецова стала и его последняя книга «Встречи», увидевшая свет через несколько месяцев после его смерти. В ней автор рассказал о прожитом через его встречи с интереснейшими личностями, оставившими глубокий след в науке и культуре XX столетия. В частности, его воспоминания о Г.М. Кржижановском и В.И.Вернадском, Нобелевскими лауреатами И.Е. Тамме, Фредерике Жолио-Кюри и Луи де Бройле.    


Первый текст, специально написанный для сборника «Кабинет..», назван «Почему я не редактирую ранее написанные биографии». Вот мое объяснение: «Биографическое произведение – итог общения биографа и его героя, а это значит, что значительная переработка текста равносильна началу нового разговора между ними, и прежде всего автору необходимо согласие на это его героя.


В своей практике я несколько раз сталкивался с обозначенной ситуацией. Были случаи, когда мои герои тормозили мою новую работу над их биографией. Например, они не хотели, чтобы я делился с читателями, некоей информацией, которую они сообщали мне. Замечу, подобное возникало как в ходе реальных диалогов, так и мысленных. Я всегда прислушиваюсь к такого рода сдерживающим сигналам, так как для меня важно не ссориться с моими героями». Здесь очевидно, что создаваемые мною  биографии людей трактуются как продукты нашего общения, другими словами, в них присутствует аутобиографичность. Можно сказать и так: в биографиях моих героев присутствует, читается моя жизнь, моя биография. Традиции, дух аутоэтнографии приветствуют подобную исповедальность. Более того – они ее настоятельно требуют.


При поддержке коллег в 2010-е было издано несколько книг о российских социологах и американских полстерах, их объединяет мое глубокое уважение людей как личностей и высокая оценка их творческого наследия. Всех российских ученых я знал многие годы, писал о них при их жизни и после их смерти. Изучать биографии американских героев книг я начал после их смерти, но сделал все возможное, чтобы получить необходимую информацию не только из их собственных произведений, редких архивных материалов и биографических справочников, но от людей, знавших их. Так, о Джордже Гэллапе мне рассказывали в письмах опытнейшие исследователи общественного мнения, многие годы, работавшие с Гэллапом, статья об Арчибальде Кроссли была написана с его дочерью – много сделавшей для изучения общественного мнения в период Второй мировой войны и в последующие годы. Одна из статей о классике рекламы и опытнейшем аналитике мнений потребителей Дэвиде Огилви выполнена совместно с американским копирайтером, возглавлявшим одно из национальных агентств глобальной рекламной компании Огилви.


Конечно, это не заменяет личного знакомства с теми, о ком пишешь биографию, но понимаешь, что имеешь дело с информаций из первых рук, которая имеет особую окрашенность, «температуру». Частично моя работа в этом направлении отражена в сборниках «Джордж Гэллап и его не умирающее наследие» и «Их отличает креативность и смелость».
Вообще говоря, когда в конце 90-х, когда я пытался освободиться от пятилетнего молчания, существовали некоторые, легкие предпосылки к изучению биографии Гэллапа, но все же то, что биографические исследования начались именно с анализа прожитого и сделанного им – мое огромное научное везение.
Знакомство с жизнью Гэллапа подвело меня к созданию общей схемы анализа биографий моих героев. Во-первых, он обладал трехвековой, задокументированной предбиографией, продолжительной и насыщенной событиями биографией, к тому же прошедшие после его смерти годы позволяют говорить о его богатой и продолжающейся постбиографии. Так, проведенные мною в 2008, 2012, 2016 и 2020 годах мониторинги президентских выборов в США убеждают в том, электоральная статистика Гэллапа до сих пор используется в прогностических моделях. А вопрос Гэллапа “Do you approve or disapprove…” применительно к деятельности избранного президента с успехом применяется с 1945 года без каких-либо изменений полстерами многих стран.


Во втором из названных сборников – биографии классиков американской рекламы, о которых, в моем понимании, невозможно писать академически невозмутимо. Это сообщество сильных, самостоятельных личностей с высокими моральными и гражданскими установками. Такое понимани этих людей я попытался отразить в книге «Реклама и опросы общественного мнения в США» (2008 г.). К моему удивлению, в 2009 году российское пиар-сообщество, не зная меня и с трудом нашедшее меня в Америке, отметило сделанное премией «Серебряный лучник», а в кулуарах мне говорили, что в моих героях видели живых людей. 


К сожалению, мне не удалось написать книги о ряде моих коллег, но на портале проза.ру я постепенно собираю материалы для обстоятельных аутоэтнографических работ о них. Это: «Нескончаемые беседы с Андреем Алексеевым», «Незавершенная книга о Борисе Фирсове». Есть сборник портретов российских социологов старших поколений, своим отношением к которым я смог поделиться с широкой аудиторией населения страны в серии выступлений на «Радио Свобода».    
Моя жизнь странно сложилась, отъезд в Америку не удалил меня от многих коллег, а, наоборот, сблизил с ними. Проведение обстоятельных интервью с ними дало повод для откровенной, дружеской переписке, мы открылись друг другу, а это – начало дружбы. И естественно, теперь, когда многих из них нет – кого давно, кого относительно недавно – я не могу не вспоминать их и не писать о них.
В названной выше книге «Встречи» Б.Г. Кузнецов верно заметил: «...воспоминания (а может быть, и история как наука) – нечто противостоящее необратимости времени, некий возврат из прошлого в настоящее».


Не имеет смысла говорить здесь о том, что все материалы, о которых сказано выше,- автобиографичны, уже потому, что таков принцип выбора мною героев биографических рассказов, очерков. Но есть три сборника «более» автобиографичных текстов: «У каждого из нас на свете есть места...», «О себе и чуть более» и «Встречи по жизни. Микробиографии». Здесь роль моей памяти значительно выше, чем в текстах других сборников, однако и в этом случае я старался сохранять документальность изложения и не вдариться фантазии. А в ряде случаев именно неожиданно обнаруженные в веб-пространстве документы, фотографии подтолкнули меня к написанию глубоко личностных текстов.


До того как из написанного сложился сборник «У каждого из нас на свете есть места...», я не думал, что началом ряда важнейших траекторий движения моей жизни являются большой дореволюционный дом и тихая улица моего детства, юности и ранней молодости. С этим домом связана память о родителях, сюда приходили наши с сестрой школьные друзья. Летом 1959 года я встретил здесь молодого московского физика, который в ходе одной трамвайной поездки во многом определил мои научные интересы. И только через шесть десятилетий поисков я отыскал его –  теперь профессора физики – в Австралии. Этажом выше нас жила девушка, которая дала мне задачник для подготовки к экзамену на математико-механический факультет ЛГУ, в нашем доме, как оказалось, жил декан этого факультета, и только в конце 2023 года я познакомился с его дочерью, которую заприметил во дворе в 50-х, а позже видел на мат-мехе. Она стала астрономом, и ее именем названа одна из малых планет. В соседней парадной жил приятель по двору, который, обучаясь на физическом факультете ЛГУ (он – доктор наук, профессор), увлекся лекциями И.С.Кона по социологии и познакомил меня с ним. Так была проложена моя дорога в социологию... По поручению студенческой группы сюда с букетом розовых пионов забежала девушка, чтобы поздравить меня с 20-летием. Через три года она стала моей женой. И многое другое берет начало в этом уголке Ленинграда и на окружающих его улицах.


Включены в этот сборник воспоминания об улице, дворе, ближайших магазинах, о послевоенных друзьях, ставших известными учеными, художниками, литераторами. Есть и рассказ «Сиреневый туман над нами проплывает», написанный по горячим следам поездки в Петербург в середине 2017 года, более шести лет назад. Он кончается словами: «Я не был в Петербурге почти четыре года. И не знаю, когда буду в нем снова... ». Теперь я знаю наверняка, то была моя последняя поездка в родной город. И – так оно сложилось – последний вечер оказался в районе, знакомом с детства.


Написанные 333 сюжета охватывают многое из прожитого, но далеко не все, да я еще и не задумывался о том, где надо остановиться в рассказах о былом. Цель того, что я делаю, понять возможности автоэтнографии, и я стараюсь следовать задуманному. При этом сущностные черты процесса рождения сюжетов и их формата в значительной степени детерминируются спецификой моего понимания природы хронологии жизненных событий. Сейчас все написанное сгруппировано в 15 сборников, название и наполнение которых может меняться по мере рассмотрения, анализа и написания новых сюжетов. Но я принципиально не классифицирую сюжеты по годам, каждый из них существует во многих временных точках. Раз я пишу о том, что застряло в памяти, значит то прошлое – живо, оно продолжается само по себе и в связях с другими сюжетами. И прожитое представляется не как упорядоченная во времени цепочка событий, встреч, переживаний и не в виде столбика блинов (пластов). Прошлое – это сложное хроно-пространственное образование подвижных, меняющейся конфигурацией скоплений того, что было и обнаруживается в памяти сейчас, т.е. существует в настоящем.      


Совокупность сюжетов о прожитом и о моей современной жизни во многом сложилась и складывается по каким-то своим правилам, не совсем стихийно, но и не во всем задаваемым мною. Мне кажется, так и должно быть, жизнь человека развивается одновременно по многим траекториям с присущим для них временем, потому ее нельзя уложить на одном векторе времени. Биография каждого нелинейна, она – серия сюжетов, до конца нам не известных. И вот, 333 из них я написал, т.е. пережил заново...


Я неоднократно перечитывал упомянутую выше книгу Б.Г. Кузнецова «Путешествие через эпохи», в частности, новеллу «Прощание с арабесками». В ней Кузнецов так формулировал принцип своего анализа прошлого: «Но современная ретроспекция, современная машина времени требует жанра арабесок, жанра логически и хронологически неупорядоченных наездов в прошлое. Они не упорядочены логически и хронологически, но отнюдь не хаотичны, они упорядочены психологически, сама внешняя разорванность изложения обладает определенным эффектом; она расшатывает старую систему ассоциаций, сближений и противопоставлений, чтобы дать место новой системе». Книга опубликована в 1975 году и подарена мне 16 июля того же года, конечно, у него дома, и, конечно, я начал читать ее тогда же и там же. И вот теперь, полвека спустя, я могу предположить, что мои сюжеты – это нечто, выполненное в духе арабесок, в них лишь намечена хронологическая и логическая упорядоченность. И не видно причин для линеаризации биографического текста.  Траектория жизни не бывает гладкой.