Рыжие в белый горошек...

На ветвях старого железного дерева, какое у нас дубом называется, ветер-путешественник качается. Увидел двух Серокрылых и давай им волосы трепать. Особенно те, что седые, сильно растрепал. Раскинулись волосы по плечам и спине гривой - крыльев за ними не видно. Понравились они ветру. Лёгкие, шелковистые, на ощупь приятные и на запах. Степными травами пахнут седые волосы, а путешественник бывал в степях, ковыли укачивал.
Нар на младшее Сиятельство посматривает. В серо-голубых глазах охранника - калейдоскоп эмоций. Ему обнять парня хочется, встряхнуть легонько: "Приходи в себя." Но панибратство тут неуместно. Наг сам охранника обнял:
- Сейчас, брат, сейчас. Дай мне пять сек. Прям пять сек..., - и в небо взглядом уткнулся.
Нар вдруг вспомнил, как Нуб рассказывал: "Я Золотокрылому говорю: "Не взлетит, поломанный донельзя", а парнишка ему: "Дайте мне пять сек." И ведь взлетел!"
Вздохнул Нар про себя: "Давай-давай, парень. Сейчас тоже надо взлететь. Надо!" А вслух сдержанно ответил:
- Время терпит. Учительница сегодня дома, я узнавал, - и закурил, отойдя в сторонку, а сам так и поглядывает на младшее Сиятельство, и по сторонам тоже поглядывает, мало ли чего...
Когда Нар узнал, что Золотокрылый раба купил, хмыкнул: "Ну вот и наш распечатался. Теперь пойдёт-поедет, - и Нубу заявил, - Надеюсь, что хозяин сам своё имущество воспитывать будет.
Первый раз Нага увидел, вздохнул: "Господи ты боже мой... Как он вообще живой-то ещё?"
Когда Золотокрылый всей охране "имущество", как младшего хозяина представил, то не понял: удивился он или больше обрадовался приказу:
- Нар, с сегодняшнего дня Вы - личный телохранитель младшего Сиятельства, - и сощурился, - замечу неуместное панибратство - уволю.
Панибратства и не было, но однажды Золотокрылый на брата слёту налетел за что-то там по хозяйству и, как показалось охраннику, готов был волю рукам дать. Встал Нар между братьями. Закрыл собой Нага, крылья угрожающе распахнул. Ну, а как же иначе? У старшего в руках трость-хлыст телепалась, а младший... У младшего тогда ещё рубец от ошейника не полностью зажил. Лат опешил, а потом свирепый ощер на лицо выпустил:
- Ну? А дальше что?
- Готов действовать согласно Вашего приказа - хранить! - отчеканил Нар, вытягиваясь, и добавил мягче, - Остыньте, Ваша Светлость, поломаю же нечаянно...
Сошёл ощер с лица, а вот улыбка осталась. Потрепал Лат охранника по плечу:
- Продолжайте в том же духе, - обнял младшего и увёл на кухню спокойно разбираться с вопросами, какие по хозяйству наметились.
Я чего вам поясняю-то? Помните, я говорил, что Нар способен пролонгировано мыслить? Вот это то самое "пролонгированное" и есть. Мало ли к чему потасовка привести могла. Сообразили? Молодцы.
Да, окреп Наг и физически, и морально окреп, но сейчас окунулся в прошлое и словно выпил кто синеву из омута. Пустой омут, чёрный. И небо перед глазами - не небо, а шурф. Под ногами мёртвый Ал лежит. А Нагу кажется, что это Лат в шурфе лежит. Живой ещё. А руки связаны, верёвка змеёй всё тело оплела-обездвижила. А Лат стонет, стонет... И не помочь ему никак!
Металлическое дерево забыло, как листвой шелестеть. Это ветер-путешественник заглянул Нагу в глаза и притих, оставив в покое и листву, и седые волосы.
У охранника шрам на щеке непроизвольно дёргается. От виска и до подбородка рваный шрам у него остался от зазубренного ножа. Только Нар помнит, как едва не свалился в будущий фосфорный ручей прямо на подлёте, увидев другие шрамы. Страшные... Много...
На тесной улочке железное дерево растопорщилось и не одному дому в окна ветками настукивает, а дому учительницы танцев и по красной черепичной крыше настучать может. Крыша-то не особо и крепкая, да и заборчик вокруг дома - именно заборчик хлипенький, никчёмный, как гнилые зубы. Зато лиана его обвивает красивущая. Вся в жёлтых махровых цветах, какие мёдом пахнут. Пчёлы над цветами вьются и мелкие птички нектар сосут. Пчёлы жужжат, птички пищат, а из распахнутого окна неказистого домишка умопомрачительно пахнет свежей выпечкой.
Нар воспоминания стряхнул, подошёл ближе к хозяину. В добродушный басок смешинка просочилась. Неестественная немного, но всяко нужная сейчас. Чем нужная? А тем, что иногда над собственной болью посмеёшься и получается с ней справиться. А если рядом кто-то вовремя вспомнит, что жизнь не только из одной боли состоит, то и жить хочется.
- Вчера Его Светлость к Светлокрылой Маре летал танцами заниматься. Ага. Занимались усердно. Нуб домой только ближе к утру попал.
Наг на охранника взгляд перевёл, как с полки свалился. Потерялся немного парень. Больно уж резкий переход получился от "На коленях просить будешь о смерти. Будешь, тварь! Гоз, поддай огоньку!" И до праздника "Танец богов", где во что б это ни стало, надо научиться танцевать лучше Золотого бога. Не... Вы только не думайте, что Нагу хочется в этом смысле положить брата на крылья. Просто он не хочет его подвести и понимает, что в Ратуше больше на него пялиться будут, чем на Хозяина города. Почему? Хм... Ребят, чаще свита делает короля, а не наоборот. А если где наоборот, то это тогда проблемы у короля.
В общем, очухался Наг, огляделся, принюхался, хмыкнул:
- Хорошие танцоры мучное не жалуют, - прищурился сомнительно, - Она сама-то танцевать может или телеса не позволяют?
- А вот идите и посмотрите, - загадочно усмехнулся охранник, уточняя, - Я тут останусь, чтобы не мешать и не смущать. Удачи!
Младшее Сиятельство по пуговицам пальцами прошёлся, проверил надёжно ли его шрамы запакованы, и вздохнул:
- Хоть бы у неё была маленькая ножка...
Ветер-путешественник подумал-подумал и полетел в северную сторону. На той стороне степи раскинулись. Ковыли теперь бушуют во всю. Укачать их надобно...
*
Дверь, которая дом охраняет, старенькая уже. Окошечко в полотне имеется, подслеповатое и низенькое. Наг чуть не пополам согнулся, чтобы в то окошко заглянуть. Ничего не увидел, потому что на окошке с той стороны двери шторка прицеплена. Весёленькая такая: рыжая в белый горошек, с оборочками.
Наг распрямился, сморщился недовольно. У него в поясницу вступило. Он вчера помогал рабам, какие на шахте живут, брёвна разгружать. Мужики, как один, смущаться затеялись: "Не надо, хозяин, мы сами". Они смущаться, а Наг возмущаться: "Не хозяин я вам! Город вам хозяин." А те хмыкают и опять своё гнут: "Уйдите, хозяин, не натягались что ли?" Любят Нага рабы. Заметно, что любят.
Дверная ручка хлипкая: дёрни сильнее и оторвётся нафиг. Наг двумя пальцами ручку покачал, вздохнул и отпустил страдалицу. Потом поискал чем позвонить-погреметь, чтобы хозяйка услышала, и не найдя ничего, культурно пальцами дверь поскрёб.
- Входите, открыто!
Звонкий голос в воздухе след оставил, словно гитарная струна отзвук. Я вам забыл сказать, что Наг на гитаре неплохо играет. Он на чердаке особняка нашёл старенький инструмент, починил и теперь иногда Зеду развлекает, иногда Лата, а когда и всех вместе, но чаще всего Грэба и незабвенного гиданца. Последний от щемящих звуков гитарных струн, как затеется плакать, так не остановишь. Чувствительная посольская натура на лирические мотивы чрезмерно падкая, а от не лирических в разнос идёт - пляшет до упаду.
Наг на пороге задержался на секунды, вслушиваясь в отголосок, улыбнулся про себя: "Голос девчоночий", и вошёл.
Цветами запахло. Весенними. В распахнутой зелени глаз любопытство плещется. Наг вздохнул расстроенно: "Хоспидя... Какая ножка? Она ж целиком в кармане поместится. Ну-ну..."
На окне шторки проснулись, и тоже рыжие в белый горошек...