Голубка

На крышу сарая села белая голубка со светло-коричневым (почти что рыжим) пятном на спине. Птица вертела головой из стороны в сторону, словно не понимала, куда это её занесло и каким таким ветром. Девушка подошла к окну. Голубка, словно почувствовала, что кто-то смотрит на неё, замерла на мгновение, потом прошлась по крыше, как по подиуму, остановилась возле самого края и посмотрела на дом. Там, за окном, стоял человек и наблюдал за ней. 
Дора ощутила растерянность голубки, и подумала, что в отличие от птицы она знает, почему оказалась в чужом доме, но это знание не прибавило ей ни уверенности, ни радости. Хотелось убежать, вырваться на свободу, стряхнуть с себя всё наносное, неприятное, чужеродное.
«Хватит стоять возле окна. Надо застелить постель и собираться в дорогу, - подумала она, - у голубки свои заботы, у меня свои». 
На кухне загремела посудой мать Ивана. Женщину не заботило, что может разбудить гостью. Она не могла справиться с раздражением, потому что был нарушен её привычный распорядок. Сын с утра ушёл на работу, а перед уходом попросил приготовить завтрак для девушки, которая неожиданно приехала вчера вечером. Зачем и почему, Иван не объяснил. Даже не сказал, кто она такая, откуда к ним пожаловала, и что ей надо. Лишь вскользь произнёс вчера возле порога, что гостья завтра уедет. И вот наступило это самое «завтра», а гостья, похоже, и не думает уезжать. А вдруг останется у них навсегда эта городская фифа? От этой мысли матери Ивана стало не по себе.   
«Вот чего здесь забыла эта птица залётная? – мысленно спрашивала Матрёна неизвестно кого, вздыхала и вымещала недовольство на кастрюлях, которые стояли почему-то не в том порядке, в каком обычно: именно поэтому она с грохотом переставляла их. - Взяли привычку туда-сюда кататься. А Ивану пришлось вчера её встречать, - мысли-осуждения не приносили успокоения, но она уже не могла остановиться. - На невесту не тянет. Ну, никак. Разве может такое явление природы нравиться сыну? Ни рожи, ни кожи. С чемоданом огромным прикатила. На день столько вещей не берут. И чего она  понапихала в свой баул? Как пить дать останется. Подруга выискалась. Недоразумение одно. А вырядилась-то, вырядилась, будто праздник нынче на дворе. Иван скрытный стал, привёл в дом эту пигалицу, а где познакомились, так и не сказал. Чемодан её к себе в комнату отнёс, а спать легли не вместе. Чего хочешь, то и думай».
Внутренний монолог и бестолковая работа по кухне не сняли напряжение. Ну, не топать же ногами? Матрёна не могла понять, почему разбушевалась. Хотя, скорее всего, не хотела понимать. Она злилась на сына, на приезжую даму, на себя. А потом вылезла откуда-то обида (хоть вой вместе с ней на два голоса). Матрёна вновь забегала по кухне, а потом вдруг замерла и подумала, что во всём виноват страх. Но не стала расшифровывать, чего конкретно испугалась, ибо озвученная причина была для неё страшнее вдвойне. Ну, не могла она смириться с происходящим, не могла, и всё тут.
 Её внутреннее негодование породило недоброжелательные энергии, которые  растекались по дому, заполняли пространство, вытесняя того, из-за кого и разгорелся весь сыр-бор. Дора ощущала настроение хозяйки. Но что делать? Придётся матери Ивана как-то самой справляться. Вчера Дора попробовала исправить ситуацию. Дважды на одни и те же грабли она наступать не собиралась, ибо знала, чем это может закончиться. Опыт - великая вещь для умного человека.   
«Неприятность эту мы переживём», - всплывшая в сознании Доры строчка из песни переключила её на иной лад. – Уже, можно считать, пережила. Могло бы быть и хуже. Сложилось, как сложилось. Ещё не известно, кому больше повезло».
Она вспомнила, как растерялась мать Ивана, когда увидела, что сын вернулся не один со станции вчера вечером. Дора сделала вид, что не заметила удивлённо-неприязненный взгляд женщины. Если честно, она  не ожидала подобного приёма.  К тому же хозяйка дома её приветствие проигнорировала, будто оглохла в одночасье. Ситуацию разрешать Иван не собирался. Это Дора поняла, когда посмотрела на него (по его бесстрастному лицу трудно было хоть что-то понять, а его действия, вернее, бездействие можно было трактовать как угодно). Он молча поставил чемодан у порога, не обратив  внимания на реакцию матери. Похоже, ему даже в голову не приходило, что нужно объяснить ей, кого привёл в дом, на ночь глядя.
«Странные отношения, - подумала Дора. -  Мог бы, конечно, и предупредить мать, что гостье, то есть мне, придётся переночевать у них. Но это уже не моё дело. Как не моё?  Это же меня касается».
И тогда она попыталась исправить ситуацию самостоятельно, растянула рот в улыбке, и тут же пожалела об этом, потому что увидела, что женщина напряглась ещё больше.
«Прекрасно разрядила обстановку. И что дальше? Спеть или сплясать? Ладно, начнём со знакомства», - подумала  она и произнесла: 
- Меня зовут Дора, - сделала паузу и посмотрела на женщину, но та не собиралась называть первой встречной своё имя. -  Не беспокойтесь насчёт ужина, я поела в кафе на станции, пока ждала Ивана, - сообщила она.
«А с чего это она решила, что я буду беспокоиться, да ещё и ужином её кормить?» - подумала женщина и вопросительно посмотрела на сына, а тот подхватил чемодан и поволок его в свою комнату.
 Не озвученный вопрос отразился на лице женщины, он читался в поджатых губах, в чуть прищуренных глазах, в том, как она теребила край фартука. Дора пожала плечами и подумала, что её не ждали в этом доме, что она свалилась, как снег на голову среди весны. Напряжённая пауза затягивалась (хоть беги обратно на вокзал и сиди там до утра на лавочке). И если бы не появился Иван, молча указавший Доре, куда следует идти, она бы так и сделала. Он достал постельное бельё из комода, положил на диван, проговорил: «Вот, чистое. Спокойной ночи», - и собрался уходить.
- Подожди, а где у вас туалет и ванная комната? Мне бы с дороги умыться.
- Прямо по коридору, - произнёс он. – Там в тумбочке лежат чистые полотенца. Бери любое.
- Спасибо.
Как-то быстро потемнело. Дора постелила себе на диване, легла и почти мгновенно уснула. Проснулась она то ли от запаха жареной картошки, то ли от грохота, доносившегося с кухни. Посмотрела на часы, оделась, постояла возле окна, полюбовалась на голубку, после чего сложила постельное бельё на кресло и подумала, что обратно может и без провожатых добраться до станции. Главное, она передала чемодан Ивану по просьбе Игнатия Гавриловича, отработала курьером.
Если бы не стеснённое денежное положение она бы ни за что не поехала в забытую Богом и людьми деревню, не тряслась бы на поезде семь часов, а потом на телеге. Правда, там её проводили, здесь – встретили. И обратный билет ей купил всё тот же Игнатий Гаврилович, к тому же предупредил о временном неудобстве: придётся ночевать у человека, который её встретит, потому что обратный поезд будет только на следующий день днём, а гостиницу там ещё не построили.
А ещё Игнатий Гаврилович утверждал, что Иван довезёт её на следующий день до станции и посадит на поезд. Но вместо этого Иван ушёл на работу. Молча. Немногословность, похоже, у них в крови. А может, Игнатий Гаврилович забыл его предупредить? А здесь ещё недовольство хозяйки дома, весьма объяснимое, кстати. Что ж, это «временное неудобство», как заявлял Игнатий Гаврилович, оказалось больше для матери Ивана.
«Хорошо ещё только гремит посудой, а не бьёт об пол, - подумала Дора. - Хотя хозяйственная женщина не станет портить своё имущество. Ладно, не страшно. Я сегодня уеду, и всё встанет у них на свои места. Разберутся. - Дора вновь посмотрела в окно – голубки на крыше сарая не было. – Улетела, - она ощутила сожаление. – Это всего лишь птица. У неё свои заботы. Мне тоже пора собираться в обратный путь. Слава Богу, на улице не оставили, а то Иван мог бы на станции забрать чемодан и распрощаться. Нет, всё же какая-то договорённость у Игнатия Гавриловича с этим Иваном была. Я не спрашивала, зачем Ивану целый чемодан каких-то камней. На столе Игнатия Гавриловича стояла фотография из последней экспедиции. Он показал мне на молодого человека и сообщил, что это ему надо отвезти то, что больше года хранилось на складе его фирмы. Иван обещал изучить и описать образцы. Игнатий Гаврилович сказал, что этот молодой человек специалист, каких днём с огнём не найдёшь. Правда, забыл уточнить, в какой области проявляются его способности, а я, как человек тактичный, не стала спрашивать. Предположила, что он инженер-геолог. А может, он ещё и ювелир? А что тогда делает в деревне? Живёт он здесь. Мне нет до него никакого дела. Нет, если мои мысли крутятся вокруг него, значит, мне не всё равно. Это простое любопытство. Пусть будет так. Я свою часть работы выполнила, так что могу отправляться в обратный путь».
Она вышла из комнаты, поздоровалась с женщиной, не дождалась приветствия с её стороны, обулась, повязала красивый платок на шею, открыла сумочку, проверила, на месте ли билет, вздохнула и спросила:
- Сколько по времени до станции идти?
Спросила и подумала, а вдруг мать Ивана просто немая, а она лезет с вопросами, да ещё осуждает, хоть мысленно, но всё же нехорошо как-то.
- Сорок минут, - вдруг услышала Дора довольно-таки мелодичный, не вяжущийся с внешностью женщины, голос и вздрогнула от неожиданности, а потом и сама хозяйка появилась на пороге кухни. - Ивана ждать не будешь? – поинтересовалась она.
- У меня поезд в двенадцать.
- Так ты рано собралась, дева. Иван просил накормить тебя, - Дора уловила извиняющиеся нотки в её голосе.
- Спасибо, я на станции куплю себе чего-нибудь.
- Ну, как знаешь. А чего приезжала-то?
- По делам, - улыбнулась Дора. – Ивану привет передавайте. Всего вам доброго, - произнесла она, сняла с вешалки плащ, открыла дверь и услышала:
- Вещи-то свои забыла. Чемодан сама не допрёшь.
«Конечно, «не допру», - подумала она, но ничего не ответила, решила, пусть сын объясняет, почему гостья не захотела забирать «вещи», у него это лучше получится. 
    Это не было местью. Или было? Дора вышла на крыльцо, аккуратно затворила за собой дверь и невольно передёрнула плечами. Поймала себя на мысли, что сыта по горло столь «радушным» приёмом. Солнце (будто ей в поддержку) выглянуло из-за облака. Прилетевший ветерок затерялся в кроне старого дуба, поиграл листвой и полетел дальше. От аромата цветущей сирени что-то сжалось у неё внутри, но она не позволила воспоминаниям вылезти наружу. А уж тем более о чём-то сожалеть. Прошлое должно оставаться в прошлом.
«Люди встречаются, люди влюбляются, женятся». Или сбегают из загса. С букетом сирени», - вздохнула она, надела плащ и решительно направилась к калитке.
Пока она шла по деревенской улице мимо домов с резными наличниками, ей казалось, что на неё с любопытством глядят изо всех окон, да ещё гадают, кто она такая, зачем приезжала, куда идёт с утра пораньше. Дора улыбнулась.
«Удостоилась пристального внимания. А мне всё равно. Я уеду и забуду эту деревню навсегда. Пусть Иван отвечает на  вопросы соседей, - подумала она, и вдруг ей стало стыдно, потому что уловила в своих мыслях непозволительную мстительную нотку. – Чем провинился передо мной Иван? Он мне ничем не обязан. Что ж я тогда к нему претензии предъявляю? Нет-нет, это герой не моего романа. Даже думать не смей». 
- Красавица, - услышала она мужской голос и вздрогнула от неожиданности, - куда спешишь? Может, подвезти?
Дора обернулась, увидела вначале коня, запряжённого в телегу, а потом пожилого мужчину с ласково-задумчивыми глазами (она так погрузилась в размышления, что не заметила, как телега оказалась рядом с ней). Конь косился на неё и словно ждал, какое решение она примет.   
- Спасибо, я не спешу. Погода хорошая, пройдусь до станции.
- А мне как раз в ту сторону. Садись на телегу, домчу с ветерком. Пред тобой дед Митрий собственной персоной. Совхозный конюх. Меня здесь каждая собака знает, - сообщил дед. - Конь у меня смирный, хоть и назвали Буяном. Ветеран, у него наград воз и маленькая тележка. А теперь вот в обозе служит. Должность хоть и почётная, важная в наших условиях, но всё равно выглядит, как понижение. Он всё понимает, вот и возле тебя остановился по своей инициативе. Так что садись, разглядывай окрестности и радуйся жизни, всему живому. Красотища, аж дух захватывает. Чуешь? – спросил он, правда, что именно она должна была почувствовать, не уточнил.
  Дора пожала плечами. А дед Митрий не унимался:
- Буян тебя приглашает. Приглянулась ты ему. Не каждый такой чести удостаивается с его стороны. Я-то уж знаю, что говорю, - и будто в подтверждение его слов конь заржал. - Ну, что я говорил? – спросил дед.
- Пожалуй, я воспользуюсь вашим приглашением, - улыбнулась Дора.
- Вот и ладненько. Садись, вежливая. Как тебя звать-величать?
- Дора.
- Имя редкое в наших краях, - произнёс дед Митрий.
- Это отец-музыкант придумал назвать меня по трём первым нотам своей симфонии. Полное имя Доресоль. Я не знаю, что за симфонию он создал. Имя необычное подарил, своё отчество вписал в метрику. Собирался жениться на моей матери, но поход в загс по каким-то причинам так и не состоялся. А потом уехал на какой-то конкурс, а вернуться забыл. Дора – это сокращённое от Доресоль. Он писал нам с матерью почти целый год письма из-за границы, рассказывал о своих планах, о тоске, с которой борется с помощью работы, а в последнем письме признался, что встретил новую Музу, погрузился в процесс Творчества, пишет музыку, как одержимый. «Нельзя отвлекаться на мелочи. Надо сосредоточиться на главном». Мы с матерью в категорию «Главное», видно, не входили.
- Бывает. Музыканты – не от мира сего, - произнёс дед Митрий. – У тебя не только имя необычное, а ещё и окрас волос редкостный. Сама светленькая, а прядка рыжая. Окрасилась так или свои уродились такие?
- Свои. От отца достались.
- Ишь ты, как у нашей дикой голубки. Она вся белая, а на спине пятно рыжее. Умная птица. Необычная. У нас примета давно уже сложилась. Она вести приносит с собой. Подсказывает, что будет.  Вещательница, одним словом. Проверено. Её давеча в Матрёнином дворе видели, а потом ты оттуда вышла. Не иначе, как к тебе прилетала. Только вот никто отследить не может, откуда является голубка и куда исчезает. Обязательно отвлекутся в самый последний момент, а потом, глядят, а её и след простыл. Чудесная птица. Голубка, - он вдруг подмигнул Доре и с улыбкой спросил: - Случайно, это не ты в голубку превращаешься?
- Нет, - засмеялась девушка. -  Ну, какая из меня сказочная птица? Я видела белую голубку с рыжим пятном на спине сегодня, - вдруг призналась Дора. – Она вышагивала по крыше сарая, к самому краю подошла и застыла.  А вот откуда она прилетела и куда улетела, не ведаю. Птица с удивлением рассматривала хозяйский двор.
Дед покачал головой:
- К удивлению, стало быть. На какое-то событие отсрочку дала, - произнёс он, повернулся к девушке и как-то ласково сообщил: - Прилетишь ещё в наши края. Тебя голубка выбрала. Не зря красовалась перед тобой.
- Нет. Мне здесь делать больше нечего. Не приеду. Да и люди с недоверием на меня смотрят. Из-за штор выглядывают, будто я чучело огородное.
- Ты в зеркало смотрелась? У тебя же причёска…
- Неужели подобная чушь может прийти кому-то в голову? Средневековье. Хотя там осуждением бы не обошлось. Сожгли бы на костре. Ну, родилась я с такими волосами. И голубку вашу я только сегодня утром увидела.
- Это ты мне говоришь? Верю. Но к каждому в голову не влезешь. И о чём думать или не думать, кто им пропишет или запретит? Никто.
- Хорошо, что вы решили подвезти меня до станции. И, слава Богу, не бегут за мной ребятишки, не улюлюкают, не бросают в след ничего.
- Упаси Боже. Как такое могло прийти тебе в голову? Кто осмелится обидеть Голубку?
- Дед Митрий, ну, какая я голубка?
- А вот этого я не ведаю, - улыбнулся дед. – Приехали, голуба. Видишь, вон там женщина пирожки продаёт? У неё семеро по лавкам, а пироги её не больно раскупают. Ты купи у неё что-нибудь. Глядишь, удачу принесёшь.
- Обязательно куплю. Я не успела позавтракать. Да и в дорогу с собой надо что-нибудь взять. У меня поезд в двенадцать.
- Доресоль. Вот ведь придумал твой отец тебе имечко необычное. Музыкальное. Ты не обижайся на Матрёну. Чую, не обрадовалась она тебе, коль голодной позволила убежать. Не принято у нас гостей так встречать-провожать. А Иван хороший мужик, правильный. Только не везёт ему. Вернулся из экспедиции, а невеста за друга замуж выскочила, не дождалась. Ладно, заболтал я тебя. Отпускаю, лети себе с Богом, только возвращайся.
- Спасибо, дед Митрий. Только я не приеду сюда больше, - произнесла Дора и направилась к женщине, что торговала пирожками.
Она не видела, как дед покачал головой, не соглашаясь с её заявлением.
- Вернёшься, - прошептал он, - меня ещё ни разу моя чуйка не подводила.
- С чем пирожки? – спросила Дора продавщицу, на которую указал дед Митрий.
- На любой вкус. С капустой, с картошкой, с повидлом, - стала перечислять женщина, а потом посмотрела на покупательницу и закрыла рот ладошкой. – Сама Голубка ко мне пожаловала.
- Мне всех по два. В дорогу взять хочу, - произнесла Дора и сделала вид, что не услышала её восклицания.
- Спасибо, - прошептала женщина. – Это надо же. Тебя сам Бог ко мне привёл. Теперь у меня всё сложится. Обязательно.
И только Дора отошла от продавщицы пирожками, как к ней выстроилась очередь. На самом деле она принесла ей удачу или сработало суеверие, бытовавшее в этом краю, кто знает. Но только через полчаса продавщица разыскала Дору на перроне и поклонилась ей в пояс.
- Голубка, останься, не уезжай, - попросила она.
- Не могу.
- Ну, тогда возвращайся вновь в наши края. Хотя тебя место само притянет. Мне так кажется, - улыбнулась она.
Дора не стала заявлять, что никогда не вернётся сюда, что сыта по горло здешним гостеприимством.
- Жизнь покажет, - весьма дипломатично проговорила она и увидела бегущего к ней Ивана.
- Уезжаешь? – спросил он. – Чуть не опоздал, запыхался, пока бежал.
- Уезжаю, - подтвердила Дора очевидный факт. – И зачем торопился? Что-то надо передать Игнатию Гавриловичу?
- Нет. Дело в тебе. Понимаешь?
- Не очень, - призналась Дора.
- Ты ещё вернёшься, вот увидишь, - улыбнулся он. – А на мать не серчай.
- Вы что? Сговорились все? Это всё из-за моих волос? Да никакая я не Голубка, слышишь? И не приеду я больше сюда, - почти выкрикнула она и сердито посмотрела на продавщицу пирожками, которая сразу же распрощалась – ей и своих разборок хватало.
- Приедешь, - заявил Иван, взял Дору за руку, а потом притянул к себе и поцеловал в щёку, – обязательно приедешь.
- Ты что себе позволяешь? – возмутилась она.
- То, что должен. Я вчера в темноте не признал, кого встретил, кто приехал ко мне. Всё как-то скоропалительно произошло. А дома, сама понимаешь, не до смотрин было.  Да ты в платке была, - произнёс Иван.
- А сегодня деревенские сплетницы тебе глаза открыли? Они из каждого окна на меня глазели. Жуть какая-то. Суеверные люди у вас здесь живут. Понимаешь, это просто совпадение. Ваша голубка искусственно выведенной породы, получилась от скрещивания белого голубя с сизым или коричневым, живёт у кого-то в голубятне, периодически улетает оттуда и летает, где ей нравится. Облюбовала вашу деревню. Почему? Ума не приложу. Понимаешь? Всё объяснимо. А я родилась с такими волосами, потому что в отца уродилась. Генетика. Наука.
- Да не дурак я. Слышал о генетике. Ты чего так разнервничалась? Я же по-доброму. Извини за поцелуй, так получилось. Не удержался. Эмоции накатили. Представляешь, Голубка передо мной стоит, смотрит на меня осуждающе, а я, болван, ничего в своё оправдание сказать не могу.
- Разве что полезть целоваться, - заметила Дора, посмотрела на откусанный пирожок в руке и подумала, что поесть так и не получилось.   
- Платок повяжи на голову, чтоб людей не смущать, - услышала она.
- Не получится, - произнесла Дора со вздохом и посмотрела на Ивана.
- Почему? – удивился он.
- Руки заняты. В одной - сумка, в другой - недоеденный пирожок. И почему я должна прятаться от людей? Это их проблема. Хотят верить в сказку, кто им запретит? Уж точно не я. Я не царевна-лебедь, ты - не Иван-царевич. Здравый смысл не стоит терять. Неужели суеверие и тебя задело?
- Нет. Пророчество, - улыбнулся он и попросил: - Не уезжай. Я тебя столько лет ждал. Не можешь ты исчезнуть просто так. Не должна. Не правильно это будет. И не смотри на меня, как на сумасшедшего. Мне ещё в детстве цыганка нагадала, что однажды в мой дом прилетит голубка. Это судьба моя. У нас здесь в поле табор стоял. А за год до твоего появления у нас в деревне появилась белая голубка с рыжим пятном на спине. Она приносила людям вести. А сегодня она в наш двор залетела. Об этом уже вся деревня судачит. Мать мне в ноги кинулась, прощение просила, что не разглядела, что не накормила и не приняла, как полагается гостью принимать. А я вот опоздал. Не думал, что ты так рано сорвёшься. Дед Митрий тебя подвёз, - об этом мне сосед сообщил, с которым мы вчера ехали до дома. – Ну, я, как узнал, сразу побежал на станцию. Боялся, что опоздаю. Успел.
- Тебе было так важно выполнить просьбу Игнатия Гавриловича?
- Мне было важно увидеть тебя. Только не спрашивай, зачем. Сам ещё не разобрался. А ещё, я очень хочу, чтобы ты вернулась.
- Все чего-нибудь хотят, да не все желаемое получают. Я не настолько богата, чтобы кататься на поезде из конца в конец. Смысла в этом никакого не вижу. У меня была сугубо деловая поездка. Игнатий Гаврилович…
- Я в курсе, - перебил её Иван.
- Хорошо, что не надо ничего объяснять.
Дора не хотела обижать стоящего перед ней человека, но и обманывать, обещать что-то тоже не желала. Однако понимала, что высказывать претензии, говорить об испытанном неудобстве не было никакого смысла. Кто она такая? Слава Богу, не оставили на улице. Её командировку оплатили. Что ещё? Не накормили? Так это в их сервис не входило. Дора улыбнулась:
- Пути господни неисповедимы. Кто знает, что будет завтра, через месяц, год? Слишком часто я сегодня слышала от разных людей, что вернусь. Ваша голубка, якобы, напророчила, залетев с утра в ваш двор. Думаю, что это всего лишь странное совпадение.  Не более того. С таким же успехом она могла залететь в любой другой двор.
- Возможно, - произнёс Иван. – Но я же говорил тебе, мне цыганка в детстве рассказала о событиях моей жизни, которые странным образом сбывались и сбываются.
- Мне бы не хотелось обнадёживать тебя. Я городской человек. У меня там работа, квартира,  мать, друзья и знакомые, а здесь я чужая.
- Ты не можешь быть чужой. Ты – Голубка.
- И ты веришь в это? – спросила она, увидела, как он кивнул в знак согласия и улыбнулся. – Я не понимаю. Может, у вас здесь воздух какой-то особый? У меня каша в голове от твоих заявлений, честное слово.
- Я не хочу с тобой расставаться, - признался он.
- Глупости. Ты меня совсем не знаешь. Я всего лишь курьер. Приехала, привезла чемодан, уехала и всё. Я зануда ещё та, - выпалила она. – Серая мышка, меня никто в упор не видит, да и умом не блещу, одним словом архивариус в фирме Игнатия Гавриловича. 
- То, как себя ощущает человек, оценивает, и каков он на самом деле, как правило, не совпадает, - произнёс Иван, а она подумала, что разговор ни о чём начинает её напрягать.
- Это весьма спорное заявление, на грани абсурда. А ты случайно по совместительству не подрабатываешь психологом? У них на все случаи жизни имеются заумные утверждения, уводящее в сторону от основной проблемы, чтобы понаблюдать за реакцией пациента, – произнесла она и вдруг смутилась: человек к ней с откровениями, а она хамить вздумала. - Хочешь пирожок? - вдруг спросила она.
- Что? – растерялся он.
- Пирожок.
- Нет. Твой поезд прибывает, только что объявили. Жаль. Я всё время что-то говорил, и всё не то. Я напишу тебе письмо. Можно?
- Пиши, - улыбнулась она. – Но ты же адреса моего не знаешь.
- Знаю. Я у Игнатия Гавриловича узнал. На всякий случай, вдруг бы не успел тебя проводить.
И пока проводница изучала железнодорожный билет Доры, Иван стоял рядом, мял в руках кепку и всё пытался что-то очень важное сказать. Но все слова будто куда-то разбежались, ничего не произносилось. Ей почему-то стало жаль парня. Захотелось как-то поддержать его, но и у неё все слова вылетели из головы. Дора молча кивнула ему, взяла билет из рук проводницы, хотела зайти в тамбур вагона и вдруг услышала:
- Я буду ждать. Слышишь?
  Она остановилась, хотела возразить, попросить, чтобы не ждал, но лишь пожала плечами. И вдруг снежные хлопья тихо закружились у них над головами. Они укрывали пухом крыши палаток на перроне, слегка припудривали карнизы вокзального здания. Ивану стало весело, как в детстве, захотелось бегать по перрону, ловить белых мух, которые бы исчезали на его тёплых ладонях. Он подавил в себе возникшее желание, слегка смежил веки и тут же ощутил, как назойливые хлопья устремились к его лицу. Но они не могли задержаться на нём, тут же таяли, превращаясь в капли воды. Дора протянула ему салфетку.
- Нет, пусть текут. Снежные слёзы – это к счастью, - прошептал он.
- Странно, а на меня снежные хлопья не попали. Мимо пролетели.
- Это потому, что я их все к себе притянул.
- Мне пора, - услышал он.
Дора вошла в тамбур, проводница закрыла дверь вагона. Иван остался по другую сторону. Поезд дёрнулся, а потом медленно заскользил вдоль перрона, увозя с собой Голубку. В голове у Ивана промелькнула мысль, что ещё не успел обрести, а уже потерял.
- Глупости, - произнёс он вслух. – Мы будем вместе. Я знаю это. Слышишь?
Мимо проходила пожилая дама.
- Это ты мне? – с удивлением спросила она. - Слышать-то я слышу, но вряд ли твоё желание исполнится. Я замужем, соколик. Красивый, статный, ты ещё встретишь свою голубку, - и заспешила к зданию вокзала.
- Уже, - прошептал Иван.   
  Всю дорогу Дора вспоминала «заплаканное» лицо Ивана. Ей хотелось верить, что снежные хлопья в мае, словно прорвавшиеся из другого времени и преобразившие мир вокруг, принесут всем, кто стал свидетелем этого явления, счастье, но на душе было тревожно. А потом образ Ивана растаял. На передний план вылезли тревожные мысли о матери. Ей вдруг показалось, что само пространство наполнено ощущением трагедии, что она слышит её поступь у себя за спиной. И как бы она не гнала эти мысли, они вновь и вновь возвращались.
 Ей показалось, что за время её отсутствия город как-то изменился. То ли время здесь бежало быстрее, то ли суеты было слишком много, то ли люди так погрузились в свои проблемы, что им стало не до окружающего мира. Бегут куда-то мимо, смотрят под ноги, небо не видят, никого и ничего не замечают. Не до цветущей сирени и черёмухи. Грустно.  Дора позвонила с вокзала домой, услышала голос соседки и почти прокричала:
- Что с мамой?
- Я зашла к ней с утра, как ты просила. Она позавтракала, а потом сознание потеряла. Я скорую вызвала, ей укол сделали. Вот сижу возле неё, тебя дожидаюсь. Она от госпитализации отказалась. Говорит, что без дочери никуда не поедет.
- Я вернулась, еду домой. Скоро буду.
Едва Дора переступила порог, как услышала слабый голос матери:
- Слава Богу, дождалась.
- Всё будет хорошо, - произнесла Дора.
Она хотела верить, что так и будет, но чувствовала, что от её заявления мало что зависит. Можно возмущаться, кричать или тихо плакать, только изменить ничего нельзя. Всё прописано. От судьбы не убежишь, не скроешься. На заработанные деньги она смогла купить дорогие лекарства. Матери стало лучше. Дора на полгода забыла о её болезни.  Правда, иногда вспоминала, что где-то там было известно, когда случится очередной приступ, после которого уже ничто не поможет, но гнала от себя эти мысли.
Ей казалось, что смерть не просто дала отсрочку её матери, что она заблудилась где-то, забыла их адрес. А вдруг случится чудо? Иногда ей снилась деревенская голубка, застывшая на краю крыши. А снизу на неё смотрел Иван, прикидывал, как поймать падающую птицу. А потом он вспоминал, что у птицы есть крылья, она может улететь, только почему-то не улетает, смотрит скорбно на него. А потом над сараем, где сидела голубка, нависала туча, начинался ливень, и Дора просыпалась. Последний месяц этот сон повторялся с регулярной периодичностью.
И каждый раз, просыпаясь, она вспоминала, что Иван обещал написать ей письмо, которое где-то потерялось в пути. Но она откуда-то знала содержание этого послания. Оно то ли во сне прозвучало, то ли при пробуждении ей как-то послышался голос Ивана, читающего письмо. Иногда ей казалось, что она может общаться с ним телепатически, и никакие письма не нужны в принципе. Его незримое присутствие поддерживало её.
Мать всё же пришлось положить в больницу. И опять возникла надежда, что ей сделают операцию, и всё будет хорошо. Но до операции мать не дожила. Дора испытала потрясение, когда ей позвонили из больницы и сообщили трагическую новость. Она растерялась, потому что не знала, что делать. Денег на похороны у неё не было, помощь ждать ей было неоткуда. Она проплакала всю ночь, а утром кто-то позвонил в дверь. Она с трудом поднялась, добрела до двери, открыла её и замерла от неожиданности, когда увидела Ивана.
- Я это… узнал, что стряслось. Помочь приехал. Пустишь?
- Ванечка, милый. Ты услышал меня. Мне не к кому было обратиться за помощью. Я не знаю, что делать. Я никогда не хоронила никого.
- Успокойся. Я связался с ритуальной службой, Игнатием Гавриловичем. Сотрудники собрали какую-то сумму на похороны, я получил приличные деньги за выполненный заказ. Не волнуйся. И разреши мне всё-таки войти, - он увидел её непонимающие глаза, взял за руку, захлопнул входную дверь, бросил у порога сумку, снял куртку и спросил: - Где у тебя кухня? Поставь чайник, - попросил он. - Мне мать в дорогу пирогов напекла, соседка колбасу домашнюю принесла, сало, огурцы и грибы маринованные. Меня всем миром провожали, - он подхватил сумку, отнёс на кухню, усадил Дору за стол, сам достал чашки, разлил чай, сел рядом, посмотрел на её заплаканное лицо и продолжил сообщать новости: - Голубка вчера упала с крыши сарая. Я как почувствовал, поймал её. Она тут же пришла в себя. Но я всё же отнёс её ветеринару. Он осмотрел её и сказал, что птица сознание потеряла, что он с подобным явлением никогда не сталкивался. А дед Митрич заявил, что это не с птицей связано, а с моей Голубкой. Горе не обошло её на этот раз стороной. Я почему-то сразу поверил ему. Тебе позвонил, но ты не ответила, тогда я связался с Игнатием Гавриловичем, а он огорошил меня известием. И вот я здесь. Я чувствовал…
- Вань, а ты действительно разговаривал со мной мысленно или у меня проблемы с головой? Вещие сны, напряжение последних дней и как результат…
- Всё у тебя в порядке с головой. Это у меня с рождения. Слышу мысли других людей, а вот меня почти никто никогда не слышал. Ты – первая.
- А может, мы вместе с тобой ненормальные?
- Мы самые нормальные, нормальней не бывает. Ты мне веришь?
- Верю, - прошептала она и услышала у себя в голове: - Любимая моя.
- Как может всё так уживаться в человеке? Горе и радость. Всё перемешалось. Я скорблю о смерти матери и безумно счастлива, что ты рядом. Я знаю, что вместе мы справимся с любой неприятностью, – прошептала она и подумала, что не было объяснений в любви, не было клятв верности, были только его глаза, излучающие любовь, которые манили, согревали душу, когда не надо слов, обещаний, нужно просто быть рядом.
Дора посмотрела на Ивана и подумала, что оказывается, можно ласкать взглядом. Это было так необычно, что она прильнула к его плечу и всхлипнула.
- Ну-ну, голубка, всё будет хорошо, - произнёс он, увидел женщину очень похожую на Дору, и почему-то сразу пришло понимание, что это её мать пришла попрощаться с дочерью перед переходом в иной мир.
Она погладила дочь по голове и улыбнулась. Рядом с Дорой стоял Странник, она  узнала его, хотя никогда не видела и не встречалась с ним при жизни. Значит, Бог не оставил её дочь. Она может спокойно покинуть этот мир, надёжней поддержки и придумать нельзя.
- Мама пришла попрощаться со мной, я чувствую её, - сообщила она Ивану.
- А я её вижу и слышу. Она просит, чтобы ты не волновалась, что это не конец, она просто уходит в иной мир, но скоро вернётся. Она будет нашей дочкой в новом воплощении. При жизни она не смогла познакомиться со мной. Так хоть перед уходом увидела суженого своей дочери.
- Мам, мне так жаль, что ты должна покинуть нас, - произнесла Дора и вдруг услышала:
- Я вернусь, обязательно вернусь. Будь счастлива, милая. Не жалей ни о чём. Рядом с тобой Странник.
Дора хотела спросить у матери, почему она назвала Ивана Странником, но передумала, потому что рядом был тот, у кого она могла получить исчерпывающую информацию.
«Всё откроется в своё время», - подумала она и крепче прижалась к Ивану.
- Голубка, - прошелестело рядом, а за окном рассеялись тучи, и выглянуло солнце.


Октябрь 2023 год