Развод Главы 1-я, 2-я, 3-я

Самую большую ошибку, которую ты можешь совершить – это держаться за человека, который давно тебя отпустил.


РАЗВОД

Глава первая

Из кухни продолжали раздаваться рыдания Натальи. Ольга Васильевна, этот вездесущий грибок-мухоморчик, прошмыгнула мимо открытых дверей спальни, куда выскочил Каманин, и до него доносились её истеричные вопли:
- Злодей, убийца! Ты её покалечил! – визгливо вопила тёща.
А Каманин, стоя в спальне только тупо смотрел на ладонь правой руки, сейчас разрушившую его семью.
Ему срочно требовалось что-то предпринимать. Мозг прокручивал всевозможные варианты последующих действий, и он последовал им.
Сняв со шкафа чемодан, начал собирать в него вещи. Их оказалось не так-то уж и много. Всё то, что он заработал за восемь лет в него, его походного товарища, легко уместилось.
Из кухни всё ещё продолжали нестись стенания, а когда Каманин закрывал за собой входную дверь, то на него вылетела Ольга Васильевна:
- Чтобы духу твоего больше здесь не было! - орала она. - Убирайся и никогда больше не появляйся здесь! Забудь навсегда этот дом! – но, тут же, понизив голос, зло проговорила: - Но на содержание детей ты должен оставить алименты! Я на тебя в суд подам. Я тебя из-под земли достану, но ты их будешь платить, — это уже неслось Каманину вслед по лестнице, по которой он бежал вниз.
«Что я наделал? Зачем? Почему?» – только и проносились мысли одна за другой в его мозгу.
Но, несмотря на такое возбуждённое состояние, ответственность перед партией и законом, который он нарушил, заставила его сознаться в содеянном проступке.
Он с чемоданом, вышел на остановку семнадцатого автобуса, сел в него и поехал на вокзал.
У людей Каманин особой подозрительности не вызывал. Мало ли кто едет с вещами на вокзал?
Чтобы его не обременял громоздкий чемодан, он положил его в ячейку камеры хранения, а не пошёл покупать билет на очередной поезд, чтобы удрать куда-нибудь подальше.
Освободившись от чемодана, Каманин сразу направился в партком. Туда, где как он думал, его поймут лучше всего.

Инспектор парткома Ваев, молодой красивый парень, выслушал Каманина на удивление спокойно:
- Ты не торопись увольняться. Поедь куда-нибудь подальше. Успокойся, разберись в себе. Для начала пойди в отпуск, - посоветовал он Каманину.
Набрав номер телефона отдела кадров, он попросил Анатолия Ивановича, главного инспектора по механикам, посодействовать отдыху Каманина.
Услышав положительный ответ о своей просьбе, повесил трубку и, так же спокойно продолжил разговор с Каманиным:
- Иди в кадры. Оформляй там отпуск, а вот, когда вернёшься из него, вот тогда-то мы с тобой уже и поговорим. Не натвори ещё каких-нибудь глупостей. Главное для тебя – это успокоиться, - Ваев пристально смотрел Каманину в глаза. - Жизнь покажет свою правоту. Так что иди в кадры и оформляйся, - он поднялся из-за стола и пожал Каманину руку. – А я тебя жду после твоего отпуска. Давай, иди, - и, похлопав Каманина по плечу, добавил: - Желаю тебе со всем мирно разобраться.

На душе Каманина стало легче, и он вышел из парткома.
Что же делать дальше? Этот вопрос раскалённой иглой прожигал его мозг.
В отделе кадров Анатолий Иванович хитро посмотрел на него, но без всяких возражений принял заявление об отпуске и подписал его.
Каманин сразу оформил отпуск в бухгалтерии. Деньги за него он по всем правилам должен получить через три дня. Но сейчас это его не тревожило. Деньги у него после списания с судна ещё оставались, поэтому он сразу пошёл в аэрокассы.
На удивление там оказалось свободно, и он без очереди купил билет до Иркутска на завтрашнее утро. Тут же, с почтамта позвонил папе и рассказал ему обо всём, не скрывая всех подробностей.
- Я так и знал, что ты не выдержишь, - горестно вздохнул папа. - Ну что уж тут говорить. Тебя встретят и устроят в Иркутске. Ни о чём не переживай. Что сделано, то сделано. Об остальном поговорим при встрече. Мамочке я сам всё расскажу. Так что ты её не тревожь. - Глухо говорил он в трубку.
Каманин с облегчение выслушал такие слова от самого близкого человека.
Оказывается, не один Каманин на земле. Он ещё кому-то нужен. От этого на душе стало ещё теплее.
Зайдя в сберкассу, он снял со счёта все деньги, что там оставались. Отсчитал одну треть, положил в отдельный карман и направился в тот дом, «где бы никогда не было его духа».

В квартире стояла тишина. Его походная сумка уже стояла у порога.
«Путь на выход указан». - С иронией подумал он, взглянув на сумку.
Зайдя в спальню, он осмотрелся. Наталья лежала на кровати, прикрывая лицо одеялом, но, всё равно, Каманин заметил какое оно распухшее после соприкосновения с «небольшой» ладошкой Каманина. Конечно, если он легко играл с двухпудовой гирей, то понимал, что могла сотворить с женским лицом его «ладошка». Но зло подумал:
«Сама виновата. Сама довела до этого».
Открыв шкаф, он попытался найти шкатулку, где Наталья хранила свои золотые украшения, но её там не оказалось.
- Где моё обручальное кольцо? - обратился он к жене и только после долгого молчания, она указала пальцем на трюмо. Да, кольцо лежало на чёрной полированной поверхности, ярко выделяясь на ней.
«Уже отделили», - пронеслась очередная мысль.
- Оно тебе больше не понадобится, - шипяще произнесла Наталья из-под одеяла, - можешь считать себя холостым.
Каманин долго смотрел на неё, вернее на одеяло, под которым она скрывалась, надевая кольцо на правую руку.
- Не знаю, вернусь ли я… - спокойно начал он. - Возможно, что никогда больше не вернусь во Владивосток. Всё зависит от тебя. Но если ты простишь меня, я всегда готов быть только рядом с тобой и со своими детьми, - только и хватило сил у него произнести такие тяжёлые для него слова.
— Вот деньги на содержание детей, - Каманин достал деньги из кошелька и положил их на трюмо. - Если я не вернусь и устроюсь на работу, я обязательно буду тебе пересылать их на содержание наших детей. На счёт этого не волнуйся.
Из-под одеяла неслись приглушённые рыдания, но Каманин даже не попытался подойти и успокоить Наталью, а подхватил, ожидавшую его у дверей сумку и открыл выходную дверь.
- А на детей можешь и не рассчитывать. Ты их уже потерял и никогда больше их не увидишь, - ехидно прошипела выскочившая тёща и с грохотом захлопнула за ним дверь.
Грохот захлопнувшейся двери как бы возвещал:
«Всё! Назад пути нет!»

На автовокзале, на удивление, проблем с билетами не оказалось, и уже через час Каманин приехал в Артём.

Глава вторая

Андрей, младший брат Каманина с женой жили у тёщи в центре Артёма. К ним-то он и держал свой первый путь в одиночку за столько много для него счастливых лет.
А Андрей, как назло, в это время работал. Его шахта находилась в паре десятков километров от дома. Но дома Каманина встретили его тёща и жена. Тёща — это уникальная женщина.
Зоя Сидоровна.
Но Каманин и Андрей называли её только Скипидаровной. До того она могла достать всех и влезть во все чужие дела, что у Каманина с брательником другого названия для неё не нашлось. А Алёна — обычная молодая женщина, безумно влюбленная в своего мужа и не замечающая, что, где и как происходит. Ей хватало забот с ребёнком и любви от своего мужа, а остальное для неё являлось мелочью.
Каманин не знал, на сколько рады его появлению Алена и Скипидаровна, но стол они накрыли через полчаса. Никто не приставал к нему с назойливыми вопросами, потому что всё отображалось на лице Каманина.
Пришёл с работы Василий Кузьмич, тесть Андрея. Выпили по стопке. И тут Каманина понесло.
После отъезда папы из Владивостока он не мог ни с кем поделиться ни одним словом о своём состоянии и переживаниях, переполнявших душу и взрывающих мозг.
Папа пытался образумить Наталью. Каманин не присутствовал на их разговорах. Папа имел дар убеждать людей. Он мог любого убедить во всём, даже, если ты в это абсолютно не веришь. Поэтому он смог достучаться до Натальи, но добился лишь одного:
- Любви не обещаю, но семью сохраню, - пообещала она папе.
Она его очень любила, именно как отца. Её родного папашечку, законченного пьяницу, Ольгой Васильевной изгнала из дома ещё несколько лет назад.
Борис Григорьевич оставил жене только шрамы на лице, выбитые зубы, да ещё троих детей.
Наталья в семье старшая, за ней Владимир, к тому времени закончивший институт и младший – Николай, который учился в мореходке на штурмана.
Каманин, чуть ли не рыдая, рассказывал обо всём произошедшем за последние время своей родне.
На удивление, в глазах родственников он почувствовал сострадание и участие к себе. У Алёны в глазах стояли слёзы и невольно вырвалось:
- Как же ты всё это смог выдержать?
А Кузьмич, похмыкав, только и пробурчал:
- Я бы уже на следующий день всю рожу ей раскровенил, - на что Сидоровна запричитала:
- Васенька, да что же такое, да как ты только мог такое подумать?
Короче, как всегда. Каждый думает за себя. Каждый несёт свой крест только сам. Каждый умирает в одиночку. Каманин за этим столом уже отсутствовал.
Каждый из присутствующих говорил только о своих переживаниях, если бы подобное его коснулось. Только Алёна смотрела на него большущими, удивлёнными глазами. Она хотела что-то выяснить для себя. Но тут сидели родители и она не могла выразить своих чувств, побаиваясь их.
Каманин попросил разрешения выйти из-за стола, чтобы покурить на балконе. Только он прикурил, как Алёна уже стояла рядом:
- А ты не хотел бы пройтись немного? Погода хорошая. Там бы ты и покурил, - как бы невзначай предложила она Каманину.
И они пошли по улицам этого небольшого городка. Вот тут она и выплеснула на Каманина всю свою боль.
Как трудно ей жить с мамой, ребёнком и мужем. Каманин с трудом мог понять о чём она с ним говорит. Он с трудом передвигал ноги, таща отяжелевшую голову. Но требовалось что-то отвечать и опять что-то делать. Но ему от её слов вдруг стало легче, и он вновь почувствовал свою силу настоящего мужчины.
Неожиданно он решился и взял Алёну под руку. Она хоть и выше Каманина, но стеснения он не чувствовал. И с новым порывом в душе заговорил только о её бедах и её переживаниях.
Каманин чувствовал, что она его понимает и благодарна ему за его понимание.
Они пробродили до глубокой ночи. Уставшие, но довольные, возвратились домой.

Сидоровна подозрительным взглядом встретила их, но проводила Каманина в комнату, где уже постелила ему постель.
Каманин разделся, записал последние события в дневник и лёг на хрустящие, холодные простыни, услужливо приготовленные Сидоровной. 
Это за последние два месяца он облегчённо лёг в хрустящие простыни. Андрюня с работы ещё не пришёл.
«Кому-то ещё ты нужен на этой земле!» – пронеслась мимолетная мысль.
Неожиданно Каманин начал вспоминать произошедший разговор с Алёной. Если серьёзно, то всегда по счастливому виду Алёны он даже не представлял, какие трудности в жизни испытывает она и настолько искусно маскирует свои чувства. Но он чувствовал удовлетворение, что помог Алёне разобраться в жизненной ситуации, успокоиться и найти ответы на неразрешённые вопросы. Этому человеку стало легче. Он заживёт по-новому, да и самому Каманину полегчало от общения с невесткой.
«Эх, вот бы и мне встретить такого человека, который помог мне во всём разобраться, - пролетела ещё одна мысль. - Я так устал всё пробивать своей головой. Как она болит у меня», - и медленно начал погружаться в дрёму.

Глава третья

- Ты чего это тут разлёгся? Некоторые, понимаешь ли тут работают, а он дрыхнет, - вывел Каманина из состояния эйфории радостный родной голос.
А это и есть его наироднейший младший брательник!
Под глазами у него ещё виднелись следы от не смытого угля, но сияющее лицо, лучезарная улыбка моментально ввели Каманина в реальную жизнь. Это и есть его Андрюня!
Объятия, вопросы, завтрак. Но уже надо ехать в аэропорт. Самолет через два часа. Каманин отдал брату кассету Pink Floyd. Для Андрюни нет лучшего подарка, чем эта кассета.
Он её тут же вставил в магнитофон и самозабвенно принялся слушать. Всё забыто. И самолёт и всё остальные. Но вокруг много женщин и они должны заботиться о своих мужчинах.
Поэтому Андрюня с новой кассетой с сожалением попрощался и они все вместе поехали на зелёном «Жигуле» Кузьмича в аэропорт.
- Ты что-то не такой, Лёш. Что случилось? — Поинтересовался Андрей после регистрации билета.
- Алёна тебе всё расскажет, но всё очень и очень плохо. Я не знаю, как жить дальше. Что делать. Я стою на развилке. Мне надо время. Может быть, папа что-то подскажет. Или жизнь чему-либо научит. Я не знаю. Но пока у меня отняли детей и как с этим справиться, я не знаю, - с горечью поделился Каманин своей бедой с братом.
Андрей, вероятно, впервые видел своего старшего брата столь немощным и от этого сам выглядел ошарашенным. Ведь для него старший брат всегда являлся самым удачливым, самым умным и честным человеком.
Андрей всегда брал пример со старшего брата, а не всему тому, чему учили его родители. Они вместе дрались на улицах, защищая честь русских в Осетии, они вместе читали Мопассана, лазили в Заромагские горы. Но Алексей для Андрея всегда оставался старшим братом. Иной раз Лёшка проявлял к нему излишнюю жестокость. В такие моменты у Андрюни возникало только одно желание:
«Вот вырасту, обязательно Лёшке морду набью» - мечтал он после таких инцидентов.
Но годы прошли и лучшего друга и единомышленника ни у Андрея, ни у Алексея не появилось. А тут вдруг такое! Андрей и сам от полученной информации находился в некотором шоке.
Но время неумолимо шло, а самолёт Каманина улетал.

Каманин выделялся из общей массы людей.
Джинсы Levi Straus из Калифорнии, куртка Аляска из самой Канады с оторочкой меха из натуральной ондатры, кожаный портфель-кейс из Сингапура, лёгкие узкие туфли из Роттердама. У Каманина всегда возникало чувство жалости к советскому народу. Почему все одеты в серо-чёрное? Почему на улицах так серо? Почему все идут и не замечают друг друга, уткнув глаза в землю?
Это по сравнению с тем, что в Японии, откуда он недавно вернулся, все дети беззаботно смеялись и веселились, разодетые в одежды, как светики-семицветики. А приходя в Союз, Каманин видел такой ужасный контраст. Он бил по глазам, по душе. Грязь, слякоть, всё чёрно-серое. Он как-то задал этот вопрос Наталье. На что получил категоричный ответ:
- Тебе не нравится, езжай туда и живи. А это наша Родина, - хотя она одевалась лучше всех в их больнице и ни в чём никогда не нуждалась. Выходя из такси, если на счётчике набегало около двух рублей, давала трёшку и сдачи не брала.

Но каждый раз инструктаж органов перед выходом в рейс. За границей увольнение только по три человека и только после дотошного инструктажа.
Он сам член партии, и он за приоритет своего государства во всём мире. Но Каманин всегда чувствовал обиду за свою страну. Почему им там за бугром «хорошо и весело» живётся на земном шаре?
В Лос-Анжелесе он застыл на улице, когда увидел женщину с четырьмя детьми, одетыми в такие красивые одежды, как цветы в поле. Они все чему-то радостно смеялись и чему-то радовались…
Увиденным он действительно поразился. На какие средства она собирается их кормить? Как она их будет воспитывать, учить? У нас же это всё это бесплатно, за счёт государства. А у них? Где же ответственность за грядущее поколение? 
В Союзе каждый человек жил уверенный в завтрашний день. Каманина и его детей во всех аспектах содержит государство и всё уже заранее предопределено на долгие годы.
Каманин должен работать и выполнять свой долг коммуниста. И даже, когда он выйдет на пенсию, это опять же сделает государство. Он будет жить счастливо и в достатке и старость его государство обеспечит. А их?

Здесь же, в аэропорту непонятные взгляды кололи Каманина со всех сторон. Возможно, из-за его одежды, а возможно из-за чего-то другого.
Одинокая женщина даже стрельнула в его сторону заигрывающим взглядом.
Неужели? На него ещё можно обращать внимание? Неужели он ещё чего-то стоит? Боже мой! Как это диковинкой сейчас оказалось для него. Даже что-то приятное защекотало где-то глубоко внутри. От чего плечи у него расправились и жизнь для Каманина засияла новыми красками.

Конец третьей главы

Полностью повесть "Развод" опубликован в книге "Три измерения":https://ridero.ru/books/tri_izmereniya/