Отшельник

   Майское солнце и тёплые дожди ускорили рост трав на холмах и низинах - постояных мест выпаса крупного совхозного рогатого скота нашего посёлка. Вызванным в контору скотникам управляющий утром объявил, что в конце мая нужно готовиться к перегону скота на летние пастбища. Такие перегоны повторялись ежегодно и не вызвали особых эмоций у пастухов. Летом зароботки были выше, а свободы больше. Не было жёсткого контроля работников фермы руководством.

   К месту проживания доярок и скотников срочно была отправлена бригада  для восстановления избушки, в котрой  предстояло провести лето дояркам, скотникам и нам, детям. Избушка, сложенная из самана за зиму прилично обветшала. Дверь едва держалась на одной петле, в единственной раме  почти не осталось стекол. Трудами мастеров ремонт  был закончен в течении трёх дней. Рядом с избушкой сделали из жердей загон для скота, урепили на стойках котёл для нагрева воды.

  Природа оживала, на поях начали проростать озимые и гнать стадо пришлось между полями, на которых уже появилась первая зелень. Но потраву опытные скотники не допустили и уже к обеду стадо было в загоне. Доярки пересчитали коров своей группы, проверили не были ли они травмированы во время перегона, и скотник, верхом на лошади, привычными щелчками кнута выгнал стадо на пастбище вниз холма к пруду.

Привыкшие за зиму коропы к постою, не сразу поняли, куда их гонят после длительного пути. Но вскоре почуяв запах свежей травы, быстро начали её щипать, 
спускаясь с холма. Вскоре всё стдо было внизу у пруда и медленно продвигалось по луговой траве, жадно пощипывая свежую зелень, россшую по берегам пруда.  Мелкий кустарник не мешал скотнику видеть всё стадо и он, спустившись на землю, дал свободно пастись своей лошади, предварительно разнуздав её.

  В течении дня доярки навели порядок в избушке: вымели полы, застелили нары соломой. Мы, дети, радовались новому месту летего проживания. Занятия в школе закончились и всё лето было в нашем распоряжении. Приехав вместе с родителями на выпасы, мы уже знали, что в посёлок одних нас не отпустят и нам придётся здесь обживаться вместе со взрослыми.

   Вечерняя дойка проводилась уже на новом месте. Доярки, взяв с собой стульчики и вёдра с тёплой водой, шли к своим бурёнкам. На каждую доярку приходилось от тринадцати до пятнадцати коров. Доить коров вручную довольно трудно, о доильных аппаратах тогда знали только понаслышке.

   Меня всегда удивляло, как наши матери находили коров своей группы в огромном стаде. Только по известным им приметам, они довольно быстро отыскивали нужную им корову. В разговоре с подругами иногда они делились секретами доения. Мы уже знали, что молодых коров необходимо  раздаивать, они требовали болших усилий и поэтому их старались доить последними. Молодые доярки, плохо знавшие коров своей группы, помечали их. Кто-то завязывал бантик на рога, а где-то бок мазали чернилами, чтобы не ошибиться и не подоить коров чужой группы.

   Перед доением коровам тёплой водой тщательно мыли вымя, после чего насухо вытирали. Садились на свой стульчик с правой стороны и начинали массироват вымя, чтобы корова отдала всё молоко. Казалось простые правила, но невыполнение хотя бы одного из них нарушало привычнй ритм доения.

   Выдоив корову, доярка несла молоко к учётчице, которая на молокомере фиксировала количество залитого молока и вносила в специальную книгу. И это делалось при каждом доении. После окончания доения, с ворот убирали жерди и коров  скотник гнал на пастбище.

   В начале пятидесятых купить что-то в магазине было довольно трудно, да и не всегда доярки имели возможность съездить в посёлок. Я не помню, чтобы когда-то мы ели первое блюдо. Обходились молоком с хлебом, если он был. Но когда хлеба не было, доярки брали отруби для коров, просеивали  несколько раз через сито, а из полученной муки пекли лепёшки. Но молока было вдоволь. Обычно в избушку несли самое жирное молоко. Сейчас это трудно представить, но есть нам всегда хотелось. Зарплата доярок не многим превышала сто рублей, причём часть зарплаты выдавалась облигациями по их номинальной стоимости.

   Но мы не испытывали трудностей с питанием. Целые дни носились по холмам и лугам, собирая лизун или дикий лук, который потом с аппетиом поедали, несмотря на горечь. Внизу лога протекал небольшой ручей, вытекающий из пруда, здесь среди кочек в изобилии рос лук бутун.  Он по вкусу не отличался от садового лука, но из длинных перьев, до тридцати сантиметров, мы сделав куклу, довольные шли в избушку,чтобы поделиться своим урожаем лугового лука со взрослыми.

   Наша избушка стояла на верху холма, который имел пологий спуск к пруду. Росший на спусках папортник с другой стороны оврага, нам казался джунглями, и вооружившись палками, мы с криком:- Ура? бросались его рубить. Пруд был нашим любимым местом купания. Он был внизу, почти рядом. Не совсем удобно было выходить из мелкого пруда. Его дно, истоптанное коровами во время водопоя,  представляло вязкую массу,и выходя  из воды, нам  приходилось долго смывать грязь с ног и тела. Однако это не мешало в жаркие дни купаться в нём.

   Большой пруд находился от нашей избушки в полутора километрах, ближе к посёлку. К нему мы бегали напрямую через овраг, свркая голыми пятками. Обуви мы летом не носили. Наши пятки не боялись ни колючей травы, ки мелких сучьев с деревьев.
Но это был другой пруд. Длинной почти с километр, заросший кустарником в его верзней части, с высокой плотиной, через которую мог двигаться гужевой транспорт на другую сторону пруда. Он был любимым местом купания деревенской детворы. Нередко, во время покоса, после трудового дня вся бригада приезжала на пруд и его окрестности оглашались смехом и визгом зажатых в воде мужиками девчат.
 
   Здесь, на правом берегу, всё лето жил дед Глазычев. Ему было далеко за шестьдесят. Высокого роста, чуть сутоловатый, с добродушным лицом, он с радостью встречал гостей. Вырытая в на берегу землянка, была его постоянным местом летнего проживания. Перед входом в землянку, на треножнике, висел котелок, в котором он варил себе еду.

   Напротив землянки, уткнувшись носом в берег, была причалина его лодка. Он сделал её сам, хотя уверенности в этом у нас никогда не было. Мы подходили с другом к лодке и с завистью смотрели на неё,как на чудо. Очень нам хотелось на ней прокатиться по пруду, но дед никому  плавать на ней не разрешал. У плотины его ширина достигала почти сто метров, но около земляни не превышала и пятидесяти. Однако глубина на средине достигала более всьми метров и дед опасался, что при неумелом управлении она может перевернуться.

  Питался он, в основном рыбой выловленной в пруду. Это были караси и гольяны. Но в сеть попадались только караси. Для гольянов ячейки были слишком крупнымии они выскальзывали из неё. Мы любили бегать к нему, он приветливо встречал нас, ребят, зная, что мы приходили покупать  у него карасей.

   Бывая на большом пруду, мы с тёзкой любили побывать у "отшельника". К нам он относился по отечески. Мы садились у входа в землянку и он начинал рассказывать о своей жизни. Она у него не была безоблачной. Много бед ему пришлось пережить. Жить в лес он выезжал каждый год, как только пруд очищался ото льда и тёплое июньское солнце проникало через через ветви деревьев,прогреваяя  землю.  Его сутулую фигуру можно было увидеть на берегу пруда, он всегда был чем-то занят. Я никогда не видел его сидящим без дела.

   На зиму он притапливал лодку у берега, а приехав на лето, выволакивал её на берег, чтобы просмолить швы. Через несколько дней его можно было видеть на средине пруда, где он ставил сети. Он никогда не ловил карасей больше, чем мог съесть. Но зная, что мы придём к нему, он оставлял нам в котелке несколько карасей. Мы отдавали ему рубль, а он предлагал нам самим взять из котелка пять штук. Сколько мы брали он никогда не проверял, доверяя нам. Я не понимал, почему он не считал, сколько мы вылавили в котелке карасей. Обычно взрослые были уверены, что за нами всегда надо всё проверять.

  Довольные покупкой мы спешили к себе в избушку, чтобы сварить уху и угостить взрослых. Шли по короткому пути, напрямик через овраг, поросшй папортником, колючий малинник, в изобилии росший в  логу. 

   Придя в очередной раз на пруд, мы не увидели деда. Заглянули в землянку, прошлись по берегу. Привязанная у берега лодка тоже была пустой. Одиноко на колышках сохла сеть. Мы подошли и потрогали ячейки, сеть была сухая и висела она здесь,повидимому давно.

    Прошло несколько дней и мы вновь пришли к деду за карасями. Сорванная с петель дверца избушки валялась на земле рядом. Небольшая лежанка, на которой дед отдыхал, была сломана, остались торчащие из земли колышки,на которых был лежак. На месте костра осталась чёрное пятно от когда-то ярко горевших углей. Не было котелка, на котором дед варил себе пищу. В одиноко стоявшей лодке, на дне,
 плескалась вода. Толи дождь, прошедший ночью залил дно, а может быть она рассохлась, оставленная без присмотра, и её заполнила вода из пруда.

   Мы с другом уходили обескураженные, хотя и не знали ещё, что больше никогда не увидим деда сидящего у костра, не почувствуем запах пруда от его сетей, висевших на колышках возле землянки, не услышим всплесков пойманных карасей в котелке.

   Вскоре взрослые ребята, узнав, что дед больше не живёт в своей землянке, перегнали лодку к месту  постоянного купания. Теперь мечтавшие раньше  покататься по пруду на лодке, могли пользоваться ею сколько угодно, поскольку она теперь сменила обычное место стоянки у дедовой землянки.

   К концу лета она стала рассыхаться, на дне постоянно плескалась вода. После кинофильма "Варяг" её превратили в крейсер и с лодки вели "огонь" по берегу. После нескольких "нападений" наш варяг был потоплаен вдалеке от берега, похоронив последнюю память о деревенском отшельнике.
 2024г. Январь.