Автобиография расширенная

1. В нашем храме Всемилостивого Спаса города Канска внутри купола была изображена не то картина, не то икона, где Христос несет Крест. Кажется, она до сих пор там есть. Когда на службе можно было передохнуть, мы с Братом поднимались на хоры и оттуда было не столько видно эту картину, сколько я оказывался как бы внутри нее.

2. Там изображены и многие другие люди. Но особенное внимание мое привлек воин, который будто бы давит своим копьем на Крест Христа. И вот я стою и думаю: "Зачем ты это делаешь? Ему же и так тяжело?" А Христос смотрит на него как-то укоряюще-прощающе...

3. Все эти люди вокруг... Там, на иконе этой... Они как будто заняты своими делами. У меня было ощущение чего-то невероятно важного. Ведь я тогда не мог еще понимать всей глубины изображенного. Однако же каким-то внутренним чувством я понимал это. Мне даже кажется, я поднимался туда, чтобы снова и снова увидеть эту картину.

4. Наверх вела огромная лестница из большого количества ступеней. Было страшно упасть. Она была окрашена коричневой краской. Угол был примерно 45 градусов. Нужно было держаться за поручень, чтобы случайно не упасть и не покатиться вниз. Эта лестница вела сразу в два места - на колокольню и на хоры. Это было волшебное место, мы шли туда отдыхать.

5. Мальчикам лет 5-6 очень трудно выстаивать всю службу. Конечно, иногда мы присаживались. Но был момент, которого мы с Братом ждали и ждали, ждали и ждали, ждали и ждали. И вот он наступал. Пели "Отче наш". Это означало, что можно уйти в конец Храма и тихонько прокрасться на хоры, чтобы увидеть весь Храм сверху, и, конечно, икону Распятия.

6. Это была будто отдельная культурная программа внутри Богослужения. Вскоре батюшка выходил в храм и начиналась исповедь. Она могла идти от 15 минут до 1,5 часов - в зависимости от времени. Например, в Великий пост исповедников было очень много, и было чрезвычайно трудно дождаться Причастия. Но мы старались.

7. Мне иногда хотелось других выходных, но в какой-то момент я перестал этого хотеть. Это случилось в тот самый момент, когда ребята в школе вдруг стали какими-то другими. Какими-то взрослыми что ли. В плохом смысле этого слова. И тогда я с Радостью начал проводить почти все свое свободное время в Храме. Нас было двое. Мой двоюродный Брат и я.

8. Я часто упоминаю о нем - о двоюродном Брате, который как родной. Ныне он тоже священник. Служит в Подмосковье - так нас покидало. Очень важно, с кем ты общаешься в детстве. Наши Мамы очень мудро все настроили. Бог дал нам друг друга. Я очень благодарен Ему за это. Много чего у нас не было, но больше у нас было. Конечно, виднее с годами.

9. Немного об одноклассниках. И я шалил. Ну, попробовали материться. Ну, попробовали пива или чего покрепче. Ну, и достаточно. Поиграли - и хватит. Увы, многие думают, что за всем этим есть что-то важное. Мы, когда уже взрослые, слишком много внимания уделяем второстепенным вещам, - так, что дети верят, что это важно.

10. Существование этих двух миров - школьно-дворового и церковного - давало мне возможность прочувствовать, что есть что. Я очень хорошо помню один свой приход в Храм. Это было уже время, когда я прислуживал в алтаре. Вот никого нет. И вот ощущение чрезвычайной наполненности. Только немного страшно, что ты тут один. И ничего понять не можешь.

11. Конечно, так иногда бывает, что тебе кажется, что у тебя чего-то нет. Так было и со мной. Ничего, кроме Храма, на выходных не было. Так мне иногда виделось. И конечно, временами мне казалось, что мне чего-то не хватает. Когда я вырос, я назвал это культурной жизнью. А тогда это называлось телек, видик и магнитофон. Все очень просто.

12. И знаете, Бог ведь дал мне "наверстать" упущенное. Когда в Семинарии представилась возможность поучиться в светском вузе, я это именно так и воспринял. И вот что я скажу. Конечно, вы все равно сходите и попробуете. Но вот что увидел я. Это того не стоит. Конечно, я многое приобрел! Но сколько было опасностей - это отдельная тема и история!

13. Надо понимать, что меня спасало воспитание. Плюс я уже проучился 3 курса в Семинарии. И, как понял недавно, все акценты уже были расставлены. Совсем недавно я вспомнил, что кризис мой внутренний был такой силы, что я как бы перед Богом поставил вопрос: "Или это решается, или я уйду отсюда!" Я объелся знаний - богословских, философских, всяких.

14. Меня всегда удивляло, как Папа и Мама рассказывали, что у наших Дедушек и Бабушек, как говорится, 3 класса образования. И при этом они говорили, что Дедушки и Бабушки чрезвычайно мудры. И тут же они говорили, что надо учиться, учиться и учиться. По-детски мне было непонятно. Скажу честно, я разгадал этот ребус совсем недавно.

15. Сегодня Крещение Господне. И это одна из причин начала этого текста именно в этот день. Я не помню, чтобы был на службе в этот день. Этот день падает обычно не на выходной. Этот праздник "беглый", "подвижный". Мама говорила: "Твоя первая ответственность - школа". Конечно, я лукавил, когда просился в Храм. Я просто хотел прогулять школу.

16. Следующее, что я помню: стою на клиросе. Мое место было - у правой руки Мамы. Это уже новый период. Новая картина жизни. Передо мной дверь в основной, центральный алтарь. Алтарь - это место, где священнослужитель проводит основную часть времени, оно отделено от центральной части Храма большой как бы живой стеной из икон.

17. На этой двери на моем веку будет две иконы. Одна - первого мученика, архидиакона Стефана. Его Житие, как и Житие Иоанна Предтечи, будет со мной всегда. Их век был как бы короток. Но какова сила духа! А вторая икона - Благоразумный Разбойник. Это тот, что в одну секунду оказался с Христом в Раю. Тоже со мной всегда.

18. Я стоял как бы напротив Стефана. Иконы были очень интересного письма. Трудно было определить, живой ли человек перед тобой стоит или писаный на иконе. То есть передо мной стоял все мое отрочество архидиакон Стефан. В руке он держал кадило. Кадило - это такой священный инструмент для обдавания Храма благовониями. Взгляд его был потрясающий.

19. Слово "потрясающий" здесь я использую в прямом его значении: он меня потрясал. Потрясал своей умиротворенностью. Я точно не помню, как познакомился с его Житием. Но помню, что мне сильно запало то, что когда его побивали камнями, то он, как и Христос на Кресте, молился за всех тех, кто его убивает. Наверное, меня поражала решимость умереть за Христа.

20. Что нужно мальчику лет 6-7? Конечно же, тот самый пример. Что предлагали и продолжают предлагать? Примеры, поджигающие гордыню. Моя Мама просто брала меня в Храм. Думала ли она, что я стою не на клиросе, а напротив архидиакона Стефана? Думаю, нет. Знала ли она, что так может быть? Думаю, более чем знала. Для нее это была и есть - Жизнь.

21. Я не помню, успел ли сказать, что такое клирос. Но на всякий случай скажу. Клирос - это место, где в одной кучке стоят певцы и чтецы. Меня всегда поражало, что на службе всегда кто-то был. Было кому петь и читать. То же меня поразит и потом, когда я буду учиться в семинарии. "Кто всех этих людей собирает и приводит сюда?" - был мой немой вопрос.

22. Конечно, этот вопрос был риторический. Не было никакого другого объяснения. Бог приводит. Когда мне было 6-7 лет, на дворе стояли 92-93 годы. Телефоны еще только придут лет через десять. А в Храме служба будет совершаться всегда. Что ими двигало? Конечно, они сами приходили. Но ведь это огромный процесс! Все должно произойти!

23. Я сегодня специально позвонил Маме и спросил, как именно оказался там, на клиросе в мои 6 лет. Видите? Я пишу четче. В 6 лет. Потому что я очень хорошо помню один интересный момент моей, так сказать, биографии. Простите, мне немного смешно. Потому что кто я такой, чтобы называть свое житье-бытье биографией... Но я лучше расскажу про Святыню...

24. Но для начала та самая история, которую мои близкие слышали не раз и не верили своим ушам. Я не знаю почему, ведь времена, и правда, были непростые. Я рассказываю ее так: "В 5 лет я начал курить, а в 6 бросил". И тут все почему-то смеются. Только вникните. Что должно было произойти и кто должен жить в том дворе, чтобы такое имело место быть!

25. И вот Мама сегодня говорит мне: "Ты помнишь, я учуяла запах сигарет и спросила, сколько ты курил?" - "Да". - "Ты помнишь, ты сказал одну?" - "Да". - "Вот я и поняла, что ты должен быть не во дворе, а я рядом со мной, поэтому я тебя и начала таскать вместе с собой". Хочу обратить ваше внимание на "таскать". Как просто, правда?

26. Я часто говорю, что причины многих событий лежат далеко за пределами самих этих событий. И вот сегодня моя гипотеза снова оправдалась. Чтобы вы понимали, парни, с которыми я тогда "дружил", отсидели. Это не значит, что они плохие, а я хороший. Совсем не об этом речь. Речь о том, что Мама видела дороги. А я все не понимал, откуда такая уверенность!

27. У меня есть так же артефакт. Доказательство. Но оно больше для внутреннего пользования, потому что показать я его вряд ли смогу. Но рассказать, думаю, будет не грех. За домом у нас была стройка бассейна. И именно там мы гуляли. Именно там я испробовал сигареты в свои 5 лет. И именно там я познал, что такое Послушание.

28. Мама говорила мне, что гулять можно везде, кроме этого места. Конечно, я не послушался. И мы там играли в догоняжки. Я упал и ушиб ногу чуть ниже колена. На этом месте у меня начала расти шишка. Я не помню, сказал ли я Маме, где ее заработал. Но лечить мы ее ходили вместе. Господь остановил рост шишки, но на память мне ее оставил.

29. Выводы по шишке я сделал недавно, конечно. Такие ясные и четкие. Думы длились годами. Есть у меня еще один такой же артефакт. Мама просила беречь уши. Я не слушался. И однажды ухо потекло. А потом перестало. Спустя время, я узнал, что там шрам на перепонке. И мне сказали поберечься. Но я снова его пробил. И Бог мне снова оставил на память артефакт.

30. На клиросе я должен был, в основном, стоять. Мама говорила, что я могу присесть, когда Царские Врата закрыты, однако не всегда. Если рядом бабушки, то я не должен был торопиться сесть, а сначала выждать. Поэтому от всего своего детского сердца я радовался, когда на службе на клиросе было мало бабушек, а может, я еще и об этом молился...

31. Как сейчас я понимаю, это неплохая школа "молодого бойца". Службы длилась в среднем 3 часа. У меня было снисхождение. Иногда я мог присесть на корточки. Но я старался держаться. Со временем я обнаружил, что становлюсь крепче. Что я могу дольше не садиться. Но и бабушки были деликатные. Они часто постукивали меня по руке или спине и показывали на лавочку.

32. Со временем икона архидиакона Стефана куда-то "пропала". И я совсем не помню, что там было временно. Я помню точно, что новые иконы писались одной женщиной, которая была художником и научилась писать иконы. Это было совсем другое изображение. Я не могу подобрать слова. Попробую попозже. А пока расскажу немного истории.

33. То было время открытия Храма в центре города заново. Храм, в который ходили мы, был открыт как замена тому. Тот закрывали и разрешили открыть дом молитвы. Не храм. А верующие бахнули Храм. У православных не бывает домов молитв. Советские власти просчитались. Но тому священнику, который это сделал, они в свое время отомстили.

34. Поэтому когда в начале 90-ых Храм в центре города открывался, иконы, которые во время его закрытия привезли в наш, Спасский Храм, решили вернуть обратно. И так икона моего архидиакона Стефана пропала из двери, ведущей в алтарь. Это все я узнал гораздо позже. Получается, что иконы были старинные. Я такие встречал потом в других старинных храмах.

35. А икона благоразумного разбойника была больше картиной, чем иконой. Стилистика у нее была иконы, но цвета были скорее картинными. Это было уже на заре юности. Мне было лет 14-15, наверное. А годы подходили, как говорят сейчас, нулевые, то есть двухтысячные. Но, наверное, в том возрасте мне нужна была такая икона. Человечная что ли больше, реалистичная.

36. Далее я не знаю, как писать. Потому что это не столько отдельная тема, сколько тема сквозная. Эта тема пронизывает и жизнь моей Мамы, и мою жизнь, и жизнь всей нашей семьи. Трудно хронологически вставить происходившее в какие-то рамки. Но следующим вспоминается именно этот пассаж. Как говорится, что у моей Мамы в сумочке?

37. Я не помню, чтобы Мама много читала. При этом она человек очень образованный, эрудированный, схватывает все на лету. Как говорит она сама, "Петя, я экономист - я цифры вижу сразу". Тут нужно улыбнуться. Во двум причинам. Потому что, действительно, страшно попасть в руки экономиста от Бога. И потому, что первое Мама всегда отдавала Богу.

38. Сколько себя помню, всегда на слуху переводы в монастыри. Вот и недавно Мама с Папой заглядывали в гости. Как вы думаете, о чем разговоры? Конечно, о том, чтобы зайти в какой-нибудь Храм да заказать там сорокоусты о здравии и о упокоении! Идем в магазин - сначала в Храм! Идем по делам - сначала в Храм! "Зайдем сначала в Храм - и все у нас получится!"

39. Вот почему я пишу об этом здесь, почти в самом начале. Потому что для меня самого все, что я переношу в текст, - своего рода открытие. Нам иногда кажется, что мы такие невероятные, такие уникальные, такие первооткрыватели... А стоит немного повнимательнее посмотреть - и эта теория тут же рушится. Бог, родители, ближние - вот и весь наш склад.

40. Блажен человек, который однажды поймет, что сам он ничто. Блаженно думать, что все, что у тебя есть - это от Бога. А от Бога приходит разными посылками и выдается через разные окошечки (как на почте или в больнице. Да и зачем нам много о себе думать? Ведь только одни сплошные склоки с ближними да расстройства наедине, что не оценили.

41. Но вернемся к вопросу о том, что в сумке у моей Мамы. Но для начала я объясню, вдруг кто-то не знает, - это такой видеожанр: посадить человека в кадр, попросить доставать предметы из его сумки и комментировать. Конечно, тут никто ничего такого делать не будет. Мама всегда доставала Молитвослов. По крайней мере, так помню я.

42. Возможно, в разные годы это были разные книги. Я видел потом, в более старшем возрасте и Псалтирь, и Евангелие. Не знаю, читала ли она их именно в пути. Просто формат я видел маленький, но это еще не значит, что эти книги путешествовали с ней в ее сумке. А вот Молитвослов я помню хорошо. Причем я хорошо помню реакцию соседей в автобусе.

43. Меня всегда удивляла эта решимость Мамы. Достать Молитвослов и начать его читать прямо в автобусе. И я думал: "Как она так может не реагировать на того, кто сейчас заглядывает к ней в книгу?" Это сейчас я немного понимаю, вспоминая ее тот взгляд, иногда отрывающийся от букв, что она не была в этом автобусе в тот момент, когда была в нем и читала те Слова.

44. Надо признаться, что мне порой было как бы стыдно. Ну, не совсем прям стыдно. Но стыд подкрадывался и немного теребил меня. Наверное, потому я и смотрел на соседей по сиденьям. И всякий раз удивлялся. Я всегда встречал во взгляде Маминых соседей или восхищение, или замирание, или просто ровное прохождение мимо, причем последнее было самым редким явлением.

45. Я помню Маму на нашей остановке с Молитвословом в руках. Я помню Маму в автобусе с ним же в руках. Если была возможность присесть, она обычно доставала Молитвослов и начинала что-то оттуда читать. И только теперь я понимаю, что Ей было за кого хорошенько помолиться, потому что я-то был последний, а до меня еще трое, и они выпорхнули.

46.  Как-то недавно Мама произнесла: "А я лучше помолюсь!" Это было в контексте разговора о том, что можно что-то почитать, можно что-то посмотреть, еще чем-то заняться. И вот эта логика. Очень своеобразная. Но такая точная. Выбрать нечто более ценное, на что потратить свое время, свою жизнь, свой момент... Что тут сказать? Нечего.

47. Мы иногда думаем, что чего-то достигли. Вот у меня были моменты, когда я просто рубил, как говорится, с плеча. Чтобы что-то сделать, надо научиться чего-то не делать. В одну единицу времени можно успеть сделать качественно что-то одно. Я думал, что я когда-то это сам открыл. А теперь-то я понимаю, что это не без Мамы! И ведь не заметил сам...

48. Конечно, я и сам это открыл. Всякий, кто учится, - он сначала долго наблюдает. А потом заново открывает тот же самый закон, только уже на примере своей жизни. Я помню, как впервые это особенно прочувствовал в Семинарии. Когда у тебя все сбито воедино, ты каждую минуту думаешь, как правильно распорядиться. Если не читать, то не лучше ли про себя помолиться?

49. Помню, как делал вид, что не выспался и дремлю. Помню, как надо мной подшучивали ребята. Ведь если хочешь в Храме не разговаривать, надо исхитриться. Я не осуждаю сейчас никого из ребят. Я и сам тот еще болтун. Но помню хорошо, как я решил попробовать не болтать. Закрываешь глаза и пытаешься молиться про себя, чтобы не отвлекаться от службы.

50. Очень трудно не качаться! "Ты чего? Святого включил?" Как только тебя не "выкуривают" из этого состояния! "Что? Мало спал? Что ночью делал, а?" И так, и сяк, и всяко. А я вычитал, помню, что чтобы на службе не парить умом, а быть внутри Богослужения, надо читать Иисусову молитву. И ведь стало помогать. На удивление. Я думал, нельзя так.

51. Когда я поступил в Семинарию, я узнал, что такое Священное Предание. Я узнал, что Священное Писание (Библия) - как бы выросло из Священного Предания. Предание - это все то Святое, что было передано нам от наших предшественников по вере. И спустя время после этого я вдруг понял, что моя Мама "купала" меня в Священном Предании.

52. Здесь хочется остановиться на некоторых рассказах, которые я слышал от Мамы периодически. Это очень важный элемент педагогики - повторение. Об этом я тоже узнал чуть позже, только в другом вузе - в педе. Были моменты, конечно, в которые я думал: "Зачем повторяться? Ведь я это уже слышал?" Но каждый раз сказанное звучало как-то иначе.

53. Со временем, когда мне самому пришлось иметь дело с научением в вере, я понял, что надо повторять снова и снова. Иногда раз за разом, иногда спустя годы, иногда бесконечное количество раз. Люди, совершая тот или иной грех, наказывается еще и беспамятством. Поэтому сам я в итоге стал продолжателем дела моей Мамы - я превратился буквально в попугая.

54. Но как это важно - одни и те же "вещи" услышать в разные годы! Однажды я прочел, что Священное Писание - оно потому и Священное, что его снова и снова можно перечитывать, и не устаешь от него. Конечно, можно устать. Но мы говорим об идеальном случае - когда человек жаждет Бога и ищет единения с Ним. Мы открываем каждый раз новую Библию.

55. Первый рассказ, который я приведу, всегда вызывал у меня внутренний плач. Мама рассказывала о некоем ребенке, который перед смертью повторял одно и то же: "Миться надо. Миться надо". И тут же звучала Мамина расшифровка: "Она говорила: Молиться надо. Молиться надо". Это был маленький ребенок. И он умирал. И меня это каждый раз потрясало невыразимо.

56. Со временем я понял, что это был рассказ о сестре бабушки Кати, Маминой Мамы. Кажется, времена были голодные. И она умерла от голода. Могу ошибаться. Постараюсь в ближайшие дни при созвоне с Мамой уточнить этот вопрос. Как хорошо, что еще можно кое-что уточнить, не правда ли? Но это все равно не повлияет на суть. Ребенок не выговаривал, но что он говорил!

57. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, меня в хорошем смысле потряхивает. Конечно, когда у тебя уже есть дети, ты это понимаешь более ярко. Ты примерно понимаешь, сколько могло быть ребенку, который произносил эти фразы. Согласитесь, не каждый ребенок будет умирать с такими словами на устах. Тут и невольно о родителях подумаешь.

58. Эту историю Мама повторяла снова и снова. Быть может, это и был мой учебник Православия. В этой истории все. Я не буду перечислять. Но мне кажется, каждый поймет, о чем я говорю. А что еще надо маленькому мальчику? В конечном итоге, все в нашей жизни сведется к одному единственному моменту - как мы будем умирать. Так и Святые отцы говорили.

59. Мама эту историю рассказывала особенно. У нее и самой наворачивались слезы. И правда. Важно не то, что мы рассказываем, а как мы это рассказываем. Одно и то же мы слышим от разных людей. Но монета проваливается всегда в определенный момент. Конечно, Дух Святой решает, что и когда нам надо понять и к чему прикоснуться. Но и не без людей это происходит.

60. Вот пишу я эти строки - и все вокруг замирает. И мы, правда, считаем, что в мире есть что-то важное? Вот никто не умирает, но я пишу о том, как умирала маленькая девочка. И все замирает, правда? И я пишу, не столько о том, что она умерла от голода, например. А я пишу о том, что она умирала вот с такими словами на устах. И все замирает.

61. Следующий рассказ - о нашем родственнике по Папиной линии. Он был верующим и даже занимал какой-то пост при Храме. Может быть, староста. Может быть, звонарь, раз речь пойдет о колокольне. В общем, заставили его сбрасывать колокола. Он отказался. Пришел домой и сказал жене, что его могут сегодня ночью забрать. И так и случилось.

62. Объяснений, расшифровок и толкований на эту историю я не помню. Мама просто периодически рассказывала ее мне и нам. И я тоже не стану. Мне кажется, если войти вовнутрь этого рассказа, он заиграет нужными красками. Скажу только одно - меня до глубины души трогала и эта история. Не правда ли, все это - Священное Предание? Чем не Священное Предание?

63. Постараюсь описать то, что я переживал тогда. Конечно же, я вряд ли именно думал какую-то думу. Но то, что меня охватывало как состояние, я постараюсь сейчас передать словами. Это относится к обоим этим рассказам. Вот есть человек - и в какой-то момент вся его жизнь сгущается в один, быть может, не заметный ни для кого поступок.

64. Я абсолютно уверен, что у Мамы не было какого-то гениального плана по воспитанию меня как верующего человека. Она просто рассказывала. Но я удумаю, что она молилась и думала, что ей надо сказать мне в определенный момент времени. И в силу этой молитвы Дух Святой оплодотворял ее начинания. И, думаю, поэтому это все так сильно и врастало в меня.

65. Там маленька девочка. Тут уже взрослый человек. У него жена и дети. Они исповедуют Бога. Каждый по-своему. Надо ли больше примеров? У Отца Паисия Святогорца, насколько я помню, было всего две книги - Евангелие и Исаак Сирин. Получается, много не надо. Евангелие - это хорошо, даже блестяще. Но когда есть и пара простых историй...

66.

(Пишется постепенно, как и остальное, - по мере упорядочивания мыслей и воспоминаний)