Несостоявшийся олимпийский гид

В августе 1978 года я поступил в Московский институт инженеров геодезии, аэрофотосъёмки и картографии (МИИГАиК), на аэрофотогеодезический факультет, но не на основной поток, а на отделение "Исследование природных ресурсов" (ИПР). Интересно, что старый корпус МИИГАиКа (а на тот момент — единственный действующий корпус) располагался в бывшем дворце Ивана Демидова, замечательном памятнике московского классицизма.

В то время в МИИГАиКе преподавались три иностранных языка — английский, немецкий и польский. Но на отделении ИПР был только английский язык. Наш поток был разделён на две группы именно по отношению к английскому языку: продолжающих и начинающих. Меня, естественно, направили в группу продолжающих, поскольку в аттестате у меня по этому предмету стояла пятёрка. Получить которую, к слову сказать, мне стоило немалых трудов, ведь моим учителем был известный в Дубне педагог Давид Натанович Белл (1921 — 2006), уроженец города Хьюстон, в штате Техас, где он провёл первые 10 лет своей жизни. То есть английский был для него родным языком.

Группа продолжающих, в свою очередь, делилась на две подгруппы: обычную — и подгруппу гидов для Московской Олимпиады-80. Эту подгруппу вела доцент Бонзина (фамилия изменена). Доподлинно не знаю, по каким соображениям меня определили в подгруппу гидов. И надо сказать, что отношения с Бонзиной у меня с самого начала не сложились. Готов предположить, что для этого имелась объективная причина: пара по английскому шла первой — а я очень часто опаздывал...

На первом семестре я снимал комнату у четвероюродной бабушки, ныне покойной тёти Любы Назарьевой, которая была всего на 15 лет старше меня. Это была прекрасная женщина с несчастливой, даже жуткой судьбой, её давно уже нет в живых!.. Из Дубны на съёмную квартиру надо было ехать до станции Окружной, а оттуда — автобусом до кинотеатра «Байкал», который располагался вдали от метро. Вот поэтому я систематически опаздывал на занятия. Однажды Бонзина спросила меня о причине опоздания.

— Живу далеко. — попросту ответил я.

— А где живёте?

Ну вот как ей объяснить, чтоб поняла?! В то время я уже заметил, что москвичи, в подавляющем большинстве, плохо знают Москву.

— Ну,.. в районе Окружной. — сказал я, чтоб было доходчивей (в действительности, я жил ЕЩЁ ДАЛЬШЕ от МИИГАиКа).

— В Москве нет ТАКОГО района! — высокомерным тоном изрекла Бонзина.

Так я получил неожиданный урок русского языка на занятиях по английскому. Можно сказать, что я ответил на дубненском диалекте. У нас говорят «В районе Дома Учёных», или «В районе 8-й школы», имея в виду: поблизости от того или другого объекта. И я спроецировал данное выражение с дубненских масштабов на московские... Но вот в Москве в ту эпоху район являлся административной единицей. И весьма уродливой административной единицей, надо сказать. Множество ломаных линий, с преобладанием острых углов, рассекали в самых разных направлениях пространство внутри МКАДовского овала. Границы тогдашних районов совершенно не считались ни с исторической традицией, ни с географической гомогенностью, ни с экономической целесообразностью! (нынешние ЦАО, СВАО, ЮВАО... выглядят куда рациональней)

Бонзина усердно натаскивала нас на предмет: что показывать, что рассказывать туристам — а в каких случаях следует резко осаживать зарубежных гостей. Например:

— Если кто-то скажет «Я приехал в Россию» — тут же поправляйте его: «Вы приехали в Советский Союз!» И лучше будет пояснить: «В СССР 15 союзных республик, и Россия — всего лишь одна из них! Сказать "Я приехал в Россию" — всё равно, что сказать "Я приехал в Таджикистан", "Я приехал в Белоруссию!"» Обязательно поправляйте!

Таковы-то были официальные установки брежневской эпохи. Вот они: измышленные Игорем Шафаревичем и заталдыченные Владимиром Путиным "духовные скрепы"!

Бонзина, между тем, наставляла нас и на такой случай:

— Иностранец может спросить вас: «Если СССР — не Россия, тогда почему здесь везде русский язык?» И вы должны на это сказать: «Русский язык — это государственный язык, это язык межнационального общения!»

И вот здесь Бонзина и её идеологические кураторы позорно лопухнулись! А я и тогда уже знал, что официального государственного языка СССР не существовало (только в конституциях Грузинской и Армянской ССР упоминались республиканские государственные языки). Как известно, языковая политика большевиков была лишена внутреннего логизма. Она всегда была энергичной и бестолковой. Тюркским народам навязывали латиницу. А потом — стремительно переводили их языки с латиницы на кириллицу. Были написаны учебники вепсского языка, созданы вепсские школы — а потом все эти начинания уничтожены! Украинский язык одно время развивали в ходе кампании по "украинизации" — а потом начали его "съёживать". Во многих случаях преследовались языки репрессированных народов. В РККА, начиная с 1930-х годов, постепенно расформировывались части с нерусскими языками командования. И т. д. и т. д. Но при этом неизменно бичевался с партийных трибун «великодержавный русский шовинизм». И большевики очень нервно реагировали, когда их самих за границей обвиняли в той или иной форме шовинизма. В связи с чем, в общем контексте своей национально-языковой политики, большевики воздержались от придания русскому языку статуса государственного языка не только в СССР, но даже в рамках РСФСР. Перестраховались, короче говоря.

...Я знал, что государственного языка СССР не существует. Однако, не стал опровергать Бонзину. Короче: знал, но промолчал.

А вот ещё вопрос, которому Бонзина уделяла серьёзнейшее внимание:

— Вас могут спрашивать о религии. Отвечайте, что в Москве есть несколько действующих православных церквей, костёл, лютеранская кирха, мечеть и две синагоги. В наших маршрутах не запланировано посещение действующих церквей. Но если будет такая просьба с их стороны, можно сопроводить их в церковь... Ещё они могут спросить: много ли в Москве и в СССР верующих? Здесь вам надо сказать: у нас не ведётся статистика верующих! Подчеркните, что в СССР нет преследований религии, что отношение к верующим очень деликатное... поэтому они нигде и не ставятся на учёт!

Что ж! Лицемерию в СССР учили как на школьной скамье, так и на студенческой. Хотя... Хотя надо отметить, что в МИИГАиКе преподавали тогда и такие замечательные профессора и доценты, как Подобедов, Черемисин, Ильин, Поляков, Фимин, Нефёдов, Скаржинская, Бирюков, Плахов, Ликовецкий, Жилкин, Бакай, Шингарёва — люди широкого кругозора и глубокой мысли. В этой же связи можно вспомнить и состоявшуюся в актовом зале МИИГАиКа, в начале сентября 1978 года, встречу с писателями. Особое впечатление произвели на меня тогда филолог Игорь Золотусский, археолог Андрей Никитин и спортивный журналист Александр Кикнадзе. Последний не побоялся сказать несколько добрых слов о филиппинских хилерах (целителях) — вопреки официально-негативному отношению к ним спесивых сановников из Минздрава СССР...

Ну, а меня по окончании 1-го семестра перевели из подгруппы гидов в обычную подгруппу. Кафедру английского не устроило моё слишком не-оксфордское произношение. Н-да. Подкачал, однако, Давид Натанович, с его техасским акцентом...