В столичном ресторане

           Народного судью одного из районных судов Камчатской области Виктора Владимировича, молодой возраст которого позволяет нам называть его просто по имени, направили в командировку в город Москву на курсы повышения квалификации.

           Март 1992 года. Прошло три месяца, как не стало страны под названием Союз Советских Социалистических Республик. На улицах столицы нового государства неуютно: грязно и мусорно… Разложив на ящиках сигареты, печенье, колбасу, бижутерию… и другой, подобный товар, на тротуарах, с надеждой глядя на прохожих, стоят продавцы. Указ от 22 января 1992 года «О свободе торговли» позволяет им это делать.

          Несмотря на мрачную действительность, многие, в особенности молодёжь, пребывают в приподнятом настроении. В весеннем воздухе Москвы, казалось, витал дух свободы, граничащий со вседозволенностью. На страницах центральных газет публиковались статьи, за которые ещё недавно их авторов могли привлечь к ответственности. В людных местах неизвестные доныне поэты читали стихи, клеймящие авторитарный режим ушедшего в прошлое государства. Здесь же, на открытых прилавках, продавались книги всевозможных авторов и содержаний, включая переведённый на русский язык пропагандистский манифест бесноватого фюрера, мечтавшего в своё время уничтожить многие народы. О похожей ситуации в России, сложившейся после революции семнадцатого года, описано в книге опального писателя Ивана Бунина «Окаянные дни», которую Виктор в период работы в торговом флоте, вопреки запрету, приобрёл в одной из заграничных стран.

          Длительность курсов повышения квалификации позволял проходящим стажировку служителям фемиды в свободное от учёбы время ознакомиться с достопримечательностями Москвы, побывать в театрах, музеях, выставках…

          В тот воскресный вечер Виктор возвращался с концентра эстрадной песни. Сказать, что ему не понравилось, было нельзя, но ожидаемого удовольствия он не получил. Во время исполнения музыкальных номеров зрители вскакивали с мест, и, хлопая и притоптывая, чего раньше не наблюдалось на подобных мероприятиях, подпевали артистам. Сидящая по соседству женщина, поддавшись всеобщему настроению, фальшиво и громко тоже пела, отчего у него до сих пор звенело в правом ухе. 

          Проходя по Манежной площади, Виктор оказался возле гостиницы «Москва» и решил хоть один раз за всю командировку поужинать в ресторане, который находился на первом этаже. Свободных мест, как и следовало ожидать, в самом престижном заведении столичного общепита не оказалось. Однако, обратившись к одному из официантов, он узнал, что есть свободный стол, и если за него заплатить, то можно распоряжаться по своему усмотрению. Стоимость «покупки» стола составляла немалые деньги, тем не менее, пришлось согласиться.

          Освещённый светом бежевого торшера, стол на четверых человек находился рядом с проходом, ведущим в гостиницу. В ожидании заказанных блюд из необычно толстой папки меню тёмно-красного цвета, Виктор с любопытством рассматривал помпезный зал с малахитовыми колоннами, упирающимися своими позолоченными верхами в потолок; посетителей, среди которых, судя по разговору, находились иностранцы; официанток в тёмно-синих платьях с белыми воротничками и чепчиками на голове; музыкантов, настраивающих свои музыкальные инструменты…

            Вскоре принесли заказ. Вкусная еда в сочетании с малой дозой коньяка, заметно подняли настроение командировочного судьи, тем более в его распоряжении находился целый стол. Однако, по поводу последнего, оказалось не так всё просто, в чём он скоро убедился: официант сказал, что нужно посадить за этот стол, так как он всегда за ним ужинает, героя Советского Союза Мелитона Кантария, и, улыбнувшись, к чему-то добавил:

           – Совсем лысый стал, как биллиардный шар.

          Вот так, нежданно-негаданно, – подумал Виктор, – сейчас он окажется за одним столом с человеком, первым водрузившим на куполе рейхстага поверженной Германии Знамя Победы Советского Союза.

           Остановившись неподалёку, Мелитон Кантария сказал что-то официанту, после чего, поздоровавшись, сел за стол. Не зная, как себя вести, Виктор молчал, надеясь, что всё решится само собою. Собственно, так и получилось: к бывшему фронтовому разведчику стали подходить люди, по-видимому, знакомые, с которыми, беседуя, он отходил от стола.

           Очередная просьба официанта заключалась в том, чтобы посадить за стол иностранных военных, которые находятся в Москве на учёбе. Иностранцами оказались двое молодых людей из Ирана, неплохо говорящие на русском языке. Несмотря, на гражданскую одежду, они действительно были военными, а, точнее, членами корпуса стражей исламской революции, созданного в своё время духовным лидером страны Аятоллой Хомейни. Почему-то раньше Виктор думал, что члены этой организации довольно фанатичные люди. Однако, с первых же минут иранские гвардейцы произвели на него приятное впечатление, и, несмотря на то, что отказались от коньяка, он быстро нашёл с ними общий язык. В разговоре, помимо прочего, затронули тему недавней войны Ирана с Ираком. При этом, Виктор предусмотрительно умолчал, что, отслеживая по средствам массовой информации ход боевых действий обеих стран, он сопереживал тогда Ираку, желая ему победы.

          Не участвуя в их беседе, Мелитон Варламович закончил свой ужин, и, пожелав всем хорошего вечера, ушёл, по-видимому, к себе в номер. Спустя некоторое время, распрощавшись с Виктором, покинули ресторан и стражи исламской революции, оставив ему на память одну из своих национальных монет.

          Вечер был в разгаре, когда официант сообщил, что сейчас за стол сядет девушка. На нарочито радостную реакцию Виктора, нагнувшись, прошептал, что это валютная проститутка, которая кем-то заказана и оказывать ей знаки внимания не следует. Вскоре он возвратился с голубоглазой блондинкой весьма эффектной наружности. Заняв место за столом, жрица любви даже не взглянула на Виктора, продемонстрировав тем самым своё нежелание вступать с ним в беседу. Спустя некоторое время, к столу подошёл другой официант, и, оставив недопитый коктейль, она ушла за ним вглубь зала.

          Оставшись в одиночестве, Виктор подумал о тех, с кем в этот вечер он оказался в ресторане за одним столом: героем Советского Союза Мелитоном Варламовичем Кантария, иранскими гвардейцами элитного подразделения корпуса стражей исламской революции, валютной проституткой. Вспомнилось, хоть и не совсем схожая, ситуация, когда он ехал на поезде в отпуск, следующем из Хабаровска в западном направлении. По пути в купе сели двое рабочих с золотых приисков, а затем, на небольшой малоосвещённой станции, молодая женщина крепкого телосложения со шрамом на подбородке, только что освободившаяся из мест лишения свободы. Золотоискатели принесли из вагона-ресторана водку, и, если он, сославшись на мифический запрет врачей, отказался от спиртного, то Надежда, как звали попутчицу, с удовольствием приняла участие в дорожном застолье. На вопрос одного из попутчиков о роде его занятия, он уклончиво ответил, что работает юристом в государственной организации. Услышав про юриста, представительница слабого пола с агрессией в голосе спросила:

          – Адвокатом, что ли?

          Получив ответ, из которого следовало, что работа якобы связана только с хозяйственными вопросами, заявила:

          – Никакого толку от этих адвокатов! У меня на суде был один, ни «бе», ни «ме». Научил во всём признаться, так я, сдуру, призналась на полных шесть лет.

          После того, как мужчины ушли к товарищам по прииску в соседний вагон, Надежда налила в стаканы водку и предложила выпить за любовь. Пришлось немного выпить, а на требование «не оставлять зло» повторно сослаться на врачебный запрет.

          – По жизни, что ли, такой кудрявый? – потрепав по голове, игриво спросила охмелевшая попутчица, а после очередного тоста, когда он лишь пригубил стакан: – Мутный ты какой-то… Или, правда, больной… – и, прижавшись, – по бабам, вижу, не очень-то…

          Переводя разговор в другое русло, спросил, за что она сидела на зоне.

          – Да, ни за чё… Сожителя будто зарезала… Судья старый, плохо соображает, что прокурорша сказала, то он и сделал.

          – А на самом деле?

          – Про то никто не ведает, – с ухмылкой ответила женщина, наливая себе в стакан, – да, если честно, его давно надо было убить…

          Хорошо, что не назвал своё место работы, – подумал он тогда, слушая невинно осуждённую собеседницу.

          – На ноже, что на кухне лежал, – продолжала Надежда, – экспертиза кровь человеческую обнаружила, хотя, перед этим им поросёнка кололи.

          После очередной дозы спиртного положила ему голову на плечо, и, пьяно:
– Да чёрт с ним, с сожителем… Туда ему и дорога… Ты не напрягайся… расслабься… Женатый, что ли?..

          В это момент возвратились золотоискатели. Забравшись на верхние полки, они скоро заснули, а вслед за ними, подогнув под себя ноги, не раздеваясь, уснула и бывшая сиделица исправительной колонии.

          Воспоминания прервал официант. Рассчитавшись за ужин, Виктор, досадуя, насколько обсчитал его жуликоватый работник общепита, покинул ресторан.

          Центр Москвы. Несмотря на позднее время, на улицах многолюдно, все куда-то спешат. Озябнув от сырого мартовского воздуха, он спустился в метрополитен. В полупустом вагоне сел на свободное место, и, придерживаясь за вертикальную стойку, прикрыл глаза. Предстояло добраться до гостиницы, а точнее, общежития, в котором жили командировочные судьи, а это далеко…