Владимир Соловьёв о смысле любви и слепой вере

             ВЛАДИМИР СОЛОВЬЁВ О СМЫСЛЕ ЛЮБВИ И СЛЕПОЙ ВЕРЕ.

   Сначала несколько тезисов, которые, возможно, сделают рассмотрение статьи Владимира Соловьёва "Смысл любви" более интересным для читателя.

Тезис 1: Смысл любви далёк от задачи полового размножения, более того, чем сильнее любовь, тем дальше она отодвигается от возможностей продолжения рода, и наоборот;

Тезис 2: Мы живём обычно в тюрьме невидимого смертельного врага – нашего собственного эгоизма, искоренить его, освободить нашу личность, преобразить и даже обессмертить её может только любовь и преимущественно любовь половая;

Тезис 3: Задачу любви можно и нужно ставить сознательно для того, чтобы реализовать её смысл. Любовь только на начальной стадии безумна, но если она и потом «не дружит с головой», то она обречена на гибель без достижения реализации её смысла;

Тезис 4: Для реализации истинного смысла любви часто бывает гораздо лучше, если первая любовь встречает на начальных этапах серьёзные трудности в возможности соединения жизни влюблённых, или даже если она любовь несчастная (неразделённая);

Тезис 5: Только любя по-настоящему, человек начинает правильно воспринимать другого человека. Для него сквозь образ нашего физического мира и сквозь физический образ любимого человека начинает проступать человек и мир таким, каким его видит Бог, т.е. как своё (высшее) другое Я, как образ Предвечной Красоты, как образ вечно Женственного Начала мира;

Тезис 6: В настоящей любви становится выполнимой задача истинного бессмертия личности, причём бессмертия не в переносном, а в буквальном, телесном смысле;

Тезис 7: В человеческом мире всё вышесказанное о смысле и возможностях любви не реализуется лишь потому, что любовь в человеческом мире находится в таком же утлом и зачаточном состоянии, как и интеллект в мире животных, но если человек правильно, сознательно поставит задачу любви и будет последовательно добиваться её реализации, то многие из вышеописанных потенций любви станут для него реальностью уже в этом мире.

   Не будем особенно долго останавливаться на разворачивании первого тезиса. На примерах из животного мира и мира людей Владимир Соловьёв очень убедительно показывает, что расхожий тезис, будто любовь есть лишь тот «романтический флёр», которым природа окружает для нас инстинкт размножения, задачу продолжения рода, является грубой ошибкой. Он показывает, что напротив, чем слабее какая-либо связь и привязанность между особями мужского и женского пола как в природе, так и в человечестве, тем плодовитее бывает вид и тем крепче и одарённее оказывается потомство.
   Очень важен второй тезис, тезис о врождённом эгоизме человеческой личности, который не замечается нами именно потому, что мы с ним рождаемся, с ним происходит наше становление. Нам кажется вполне нормальной и здоровой психика эгоцентрического человека. Только культура, воспитание, цивилизация слегка смягчают наш эгоизм, иначе наш мир превратился бы с величайшей быстротой в оголтелую войну всех против всех, ибо такова природа эгоизма – ставить в центр мира лишь себя и свои интересы, а других рассматривать как придаток, как средство достижения собственных целей. Эгоист живёт в замкнутом мире собственного существа, ему только кажется, что он по-настоящему видит и понимает других. На самом деле он видит во всём и во всех только себя, он спонтанно хочет, чтобы всё вокруг стало его придатком и продолжением, всё захватить, всем завладеть, а то, что не поддаётся его власти – просто уничтожить как досадную помеху.

    Но для человека, который «жил и мыслил», как писал А.С. Пушкин, азарт захвата чужого и властвования над другими быстро остывает. Скучно делать всех послушными орудиями своего ЭГО. В состоянии эгоизма человек как пленник в тюрьме, он всё в себе уже знает наперёд, а значит и в окружающих ему всё кажется заранее известным и скучным. Всё слишком пресно, банально и предсказуемо. Особенно для человека более-менее тонкого и умного наступает хандра, болезненная скука...
  Получается, что, утверждая себя вопреки другим, он этим, как ни странно, себя и губит. Ибо человек сотворён Богом для жизни в полном и гармоничном взаимном дополнении с другими людьми. Только через утверждение других (высшего и лучшего в других) он начинает утверждать себя истинного. Только полюбив, полюбив по-настоящему, он начинает понимать, что до этого был болен, что был слеп и глух, так как любовь открывает ему совсем иное видение мира и людей.

   Но на самых первых стадиях любви он сам себе и привыкшим к нему окружающим людям начинает казаться немного безумным. Это происходит потому, что новое ощущение мира, которое даёт ему любовь в первом и свежем, пылком и страстном чувстве, во всём противоречит тому прежнему рассудку, который сложился в недрах эгоизма. Эгоизм во всём твердит: всё для меня любимого. Любовь говорит: для себя – мелко, неинтересно, скучно и даже стыдно, а вот всё для другого любимого – это настоящая радость, истинное наслаждение. Посвятить жизнь другому – вот такой пафос приносит с собой любовное озарение.
   Человек начинает видеть другого совсем в ином свете, чем его видят окружающие. Он замечает в нём такие достоинства, такое величие, чистоту и высоту, каких другие не замечают.
   А может быть это и есть обман любви, ведь другие-то ничего подобного не видят? Может у влюблённого просто немного «съезжает крыша»? Нет, – говорит Владимир Соловьев, великий мистик, – именно таково истинное, мистическое видение человека, ибо оно не сводится к физическому телу. А его опыту ясновидения можно доверять!

   Итак, любовь даёт человеку видение, которое является непостижным уму, по крайней мере, рассудочный язык не может объяснить, что же именно такое необычное увидел влюбленный человек в любимом. И если любовь сильна, крепка и продолжительна, то она начинает формировать в человеке натуру героическую, человека самоотверженного.

   Поделюсь ещё одним важным наблюдением, показывающим резкое отличие состояния влюбленного и обычного человека, которое поможет лучше понять, что именно может начать «просвечивать» любящему через образ любимого. Обычный человек бывает очень не целен, очень внутренне фрагментирован. Проявляется это в том, что по дороге на работу (или учёбу) он думает об одном, занят одним, на работе или учёбе – совсем другим, по дороге обратно – третьим, дома - четвёртым... Вчера одним, завтра другим... – осколки, фрагменты… Все эти состояния, мысли, занятия зачастую не просто не связаны, но и порой противоречат друг другу. Например, родитель совершенно искренне может доказывать своему ребёнку, что "так себя вести нехорошо", и почти тут же может сам поступать точно так же в аналогичной ситуации.
   Но полюбив, человек начинает всюду носить в себе образ любимого на первом, главном месте. Этот образ становится красной нитью, главным мотивом, основной мелодией или струной его существования. И происходит сам собою удивительный процесс: постепенно всё, что противоречит этому образу, несозвучно этой мелодии, начинает уходить из жизни, человек старается от этого отказаться, изгнать из своего существования, а всё, что его дополняет, всё, что с ним так или иначе гармонично сочетается, становится более устойчивым, постоянным, усиливается новыми поступками и мыслями человека. Образ любимого начинает играть роль как бы оси, ствола, на который крепятся «ветви, листья, цветы и плоды» нашей жизни. Человек начинает обретать целостность внутреннюю и внешнюю в мыслях, поступках, настроениях. Даже сон и явь теперь так сильно не отличаются, т.к. и во сне образ любимого становится главным.

   Это удивительное единство себя и мира становится одной из главных составляющих в новом опыте жизни любящего. Но этот образ и заложил Творец во все мироздание и в каждое творение в нём. Этот образ Самого Себя, Единого и цельного, Своё подобие Он заложил во всё. И этот образ становится доступным любящему через образ любимого.
   Здесь мы можем найти общее в природе любви и искусства: «Всё дело в том, что поэзия, применяя формулу того же ПОЛЯ ВАЛЕРИ о живописи,  “позволяет УВИДЕТЬ ВЕЩИ ТАКИМИ, КАКИМИ ОНИ БЫЛИ ОДНАЖДЫ, КОГДА НА НИХ ГЛЯДЕЛИ С ЛЮБОВЬЮ”. Только “вещью”, объектом тут оказывается целиком весь мир и вся  жизнь» (Алексей Алёхин «Поэзия как поэзия», журнал «Арион»  №3, 2003г).

   Но что значит - «поставить задачу любви сознательно», коль она не дружит с рассудком, т.е. безрассудна? Слепая любовь, слепая вера, не озарённые светом разума, вместо того, чтобы освободить человека, делают его ещё большим рабом. От собственного эгоизма они его освобождают, но вместо этого человек попадает «из огня да в полымя». Человек становится придатком другого эгоизма, который распоряжается им зачастую не просто жестоко, но совершенно бесчеловечно. Мы ещё вернёмся к вопросу слепой веры, как к одному из мощнейших источников главной современной международной проблемы – проблемы терроризма. Вообще, проблема слепой веры и слепой любви стоят очень и очень близко. А потому нужно ставить сознательно и задачу веры, как это ни странно звучит для многих, особенно клирикально настроенных людей.

    Но вернёмся к сознательной постановке задачи любви. Этому посвящена значительная часть статьи Владимира Соловьёва, а потому, несмотря на краткое её изложение здесь, стоит её изучить и самостоятельно. Поскольку человек имеет в ядре своего "Я" три нераздельные и неслиянные начала: ЧУВСТВЕННОСТЬ, СОЗНАНИЕ и ВОЛЮ, то и любовь развивается в нём по закону трёхцикличности.

   На первом этапе любви сознание и воля человека почти не принимают никакого участия в её появлении и развитии. Любовь (особенно первая) приходит к человеку помимо его воли и сознательного устремления. На первом этапе в ней почти целиком господствует ЧУВСТВЕННОСТЬ. Яркая, эмоциональная, страстная – все эти характеристики подходят к данному этапу любви. Чувственность, доминируя на этом этапе, «попирает» сознание и волю. Она настолько сильна, что ни рассудок, ни воля не могут справится с нею, иначе любовь, едва начавшись, будет тут же задавлена эгоистической природой человека, и так ничего и не достигнет в нём, не сумеет реализовать свой смысл. На чувственном этапе человек спонтанно чувственно перемещается своим центром в другого, т.е. боль любимого становится для него больнее своей боли во много раз, радость любимого многократно веселее своей.
 
  Любящему чувственно гораздо приятнее пребывать в любимом, чем в себе самом, погружаться в него, узнавать его мир. Свое отходит далеко на задний план, начинает казаться мелким, ничтожным.
   Приведём пример из «Войны и мира» Л.Н. Толстого, где как раз описывается состояние Андрея Болконского, который только что полюбил и начал относится к своему, бывшему до того очень важным, как к ничтожному:

   «Князь Андрей слушал рассказ об открытии Государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю было угодно сказать в Совете? Разве это может сделать меня счастливее и лучше?
   И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований» (стр. 264).

   «Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что-то новое.   … ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такою праздною работой» (стр. 268).

   «Князь Андрей почувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких-то неизвестных ему радостей, того мира, который ещё тогда, в отрадненской аллее и на окне в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; он сам, вступив в него, находил в нём для себя наслаждение» (стр. 269, цитируется по книге изд-ва «Терра», М. 1993, т.2)

   Или другой пример, уже из «Анны Карениной», где Левин и Кити, будучи влюбленными, разговаривают, проявляя фактически феномен телепатии, т.е. чтения мыслей друг друга: « - Постойте, – сказал он, садясь к столу. – Я давно хотел спросить у вас одну вещь.
   Он глядел ей прямо в ласковые, хотя и испуганные глаза.
  - Пожалуйста, спросите.
  - Вот, – сказал он и написал начальные буквы» «к, в, м, о: э, н, м, б, з, л, э, н, и, т?»
Буквы эти значили «когда вы мне ответили: этого не может быть, значило ли это, что никогда, или тогда?»
И Кити понимает, что хотел сказать Левин, и закодированный разговор их продолжается. Как известно, этот эпизод романа Толстой взял из свой жизни – своего сватовства к Софье Андреевне Берс.

   Раньше, в условиях эгоистического существования, человек теоретически мог представить себе страдания другого, как и свои, но это было чистым умозрением, а живое чувство всегда говорило, что «своя рубашка ближе к телу». Например, человек узнаёт о страдании другого, умом он представляет, насколько тому тяжело. Но вонзившаяся ему в кожу заноза доставляет ему гораздо большее реальное, а не умозрительное страдание. В любви же всё не так, наблюдение страдания любимого или даже просто знание о нём заставляет отвлечься от всяких собственных реальных заноз, т.к. боль любимого переживается гораздо острее. Такое внутреннее перемещение чувственного центра одного человека в другого на Востоке называется ОТОЖДЕСТВЛЕНИЕМ.
 
    Однако этап любви с ЧУВСТВЕННОЙ ДОМИНАНТОЙ не может и не должен длиться бесконечно, иначе любовь не сможет перевернуть в человеке всё (преобразить все три его основные составляющие), а только породит внутренние непримиримые противоречия между чувством, умом и волей, которые могут привести к таким внутренним напряжениям, что чреваты и нервными срывами, и болезнями.
    Гармония, стройность требуют с необходимостью наступления следующего этапа развития любовного чувства с ДОМИНАНТОЙ СОЗНАНИЯ.
    Само русское слово «СТРОЙНЫЙ» и означает правильное соединение трёх начал в чём-либо. Слова «строить», «устроить», «обустроить» по смыслу означают: обнаружить в чём-либо ТРИ ВЕЧНЫЕ НАЧАЛА, нераздельные и неслиянные, и начать налаживать между ними правильные отношения. На этом этапе накал чувств любви становится уже не таким интенсивным. Но это вовсе и не значит, что любовь уходит.

    Владимир Соловьёв пишет, что как раз человеческое устройство (вот снова слово «устройство»!) требует от человека осмыслить то, что было дано в любовном чувстве, то есть закрепить и упрочить, дополнить на уровне сознания то новое чувственное ощущение мира, в котором у человека началось расширение и рост души.  Начинает происходить качественное и количественное изменение теперь уже СОЗНАНИЯ. То, что было ещё вчера чуждым, непонятным, совершенно абстрактным в философии, религии, искусстве… вдруг становится более близким, осознанным. И человек начинает проникать в другое не только на уровне чувства, но и на уровне сознания.

   Ему становятся доступными не только чувства других людей, но и  их мировоззрение. Он может постигнуть, что есть другие формы и уровни сознания, в чём-то сильно отличающиеся от человеческого. Например, есть коллективные формы сознания растительного мира, животного царства, есть уровни сверхсознания существ, стоящих в своём развитии выше уровня человечества. Он даже сможет ощутить некую форму сознания у его родной планеты Земля и, быть может, даже у Вселенной. Всё это будет возможным передать пока только на языке поэтических метафор, но вряд ли языком философии или тем более языком строгой науки. ВОТ ПОЧЕМУ ЛЮБОВЬ РОЖДАЕТ И ПИТАЕТ ВЕЛИКИХ ПОЭТОВ. Их поэтические прозрения нередко не есть просто какой-то вульгарный вымысел или игра воображения. Великие поэты потому и велики, что на своём уровне, своими средствами открывают нам великие тайны Вселенной.

   Есть люди, которые отождествляют всю любовь только с её первоначальной яркой чувственной стадией, они полагают, что с окончанием последней любовь умирает. Их можно сравнить с теми, кто в цветущем весеннем саду очарованы видом белых прекрасных цветов и околдованы их ароматом, но вот это чудо осыпается и на его месте появляются невзрачные, горькие зелёные завязи. И эти люди начинают плакать и причитать, мол, любовь «осыпалась» и не осталось от неё ничего, мол, она обманула нас надеждами о несбыточном прекрасном, благоуханном рае. Однако, только пройдя через фазу невыразительных внешне и неприятных на вкус завязей, любовь может дать великолепные и воистину сладкие плоды. Надо лишь набраться терпения, понимания и не только не препятствовать дальнейшей работе любви в человеке, но и сознательно ей помогать.

    Нужно сказать, что некоторым читателям такое строгое деление на последовательные этапы покажется не совсем оправданным. И тут они будут правы. Не буду претендовать на то, что всё происходит именно последовательно. Этапы нередко частично смешиваются, перекрывая течение друг друга. Но суть остаётся всё той же. И вот именно на втором этапе человек может и должен поставить задачу любви сознательно, попытаться понять, в чём её смысл.

    Даже если на пути соединения с предметом любви в нашем мире стоят, казалось бы, непреодолимые преграды, нужно понять, что такое соединение не есть в любви самое главное. Непременное желание обладать предметом любви – это остатки того самого эгоизма. Главное единство - единство воли, сознания, чувственности - достигается порой на путях совсем нам незнакомых – на путях мистических. Когда единение любимых, даже разделённых в нашем мире огромными расстояниями и непреодолимыми физическими препятствиями, становится таким, что ему начинают завидовать живущие вместе, рядом, бок о бок.
   ПРИЧЁМ ТАКОЕ ЕДИНСТВО НЕ ИСЧЕЗАЕТ И СО СМЕРТЬЮ ОДНОГО ИЛИ ОБОИХ.

   Раннее же физическое соединение двоих влюбленных часто не даёт совершиться главным мистическим процессам любви, переводя все взаимоотношения в плоскость преимущественно физического обладания. Поэтому и говорилось выше, что для различения предмета любви и самой любви, для исполнения истинного её смысла порой гораздо лучше, если это любовь неразделенная или разделённая большими препятствиями для быстрого физического соединения, для обладания друг другом.
   Физическое обладание не отрицается Владимиром Соловьёвым и так же включается им в смысл любви половой, но лишь как подчинённое, как последнее, завершающее любовь на физическом плане.
 Он даже критикует тех, кто проповедует любовь как исключительно духовную, т.е. отрывает в ней физическую составляющую. Он говорит по этому поводу примерно так: зачем пытаться отрывать духовное от физического – это прекрасно делает смерть, поэтому стремящиеся исключить физическую составляющую подобны призывающим к немедленной смерти.
   Тот, кто читал другие работы Владимира Соловьёва, найдёт у него чёткое отстаивание именно соединения духовного и физического, что вытекает из самой христианской религии, из того, что Христос принял плоть, воплотился, чтобы восстановить во многом когда-то разорванную через первородный грех связь между духом и плотью.

   Однако раннее  физическое соединение любящих, когда ещё не сложилось то, что должно было сложиться на небесах, в слоях метафизических, приводит к тому, что секс начинает превалировать. Чувства, получаемые при физическом контакте, слишком сильны и слишком животны. Вместо тонкого проникновения души в душу (что является главной задачей любви) всё начинает, чем далее - тем более, сводиться к физическим наслаждениям. Довольно точное сравнение недавно привёл какой-то телеведущий: секс затягивает, как наркотики. Происходит быстрое скатывание к животному желанию обладания телом любимого, оно выходит на первый план, прерывая все самое главное в любви, прерывая работу по изживанию эгоизма.

    Потому в религиях и существует заповедь – не прелюбодействуй. Слово «прелюбодействуй» имеет приставку «пре», означающую избыточность. Религия призывает быть сдержанными во всех телесных проявлениях нашей природы, ибо человек выше животного и должен отстаивать эту свою высоту от постоянного вмешательства жизни инстинктивной, которая порой агрессивно навязчиво тянет нас к полному погружению в жизнь животную. Поэтому «искусства» и «философия», которые призывают человека назад к животному началу, есть подлая подножка в сложной борьбе человека за отстаивание и возвышение своего человеческого начала.

   На третьем этапе истинного развития любви начинает доминировать уже ВОЛЕВОЕ НАЧАЛО в человеке, которое проявляется прежде всего через реальные действия, поступки. То есть он начинает совершать новые, иные поступки, которые раньше казались ему нелепыми, смешными, неразумными, сентиментальными или невыполнимо трудными…  Они становятся нравственнее. Совесть становится обострённее или вообще ещё только пробуждается, если ранее она находилась в параличе. Нравственная воля также обновляется любовью, обретаются новые силы, энергии.

   Воля становится более крепкой и последовательной, просветлённой и совестливой.
После чего вновь начинается этап чувственной доминанты. Чувства теперь становятся менее накалёнными и страстными, но более утончёнными  и просветлёнными. Это, в свою очередь, ведёт к новому изменению сознания, а затем и воли, и так далее по бесконечной спирали, если, конечно, любовь правильно развивается в человеке, а не гаснет на полпути.
 ТАК ЛЮБОВЬ БЕСКОНЕЧНО И ВЕРНО ОБНОВЛЯЕТ ВСЁ В ЧЕЛОВЕКЕ, ДАВАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ ЕГО  ДУШЕ ПОСТОЯННО РАСТИ, ВОЗВЫШАТЬСЯ, УТОНЧАТЬСЯ И ПРОСВЕТЛЯТЬСЯ.
 
   Теперь поговорим немного О СЛЕПОЙ ВЕРЕ. Начну с цитаты из Владимира Соловьёва:
   «Вера, когда она есть только факт, принятый чрез предание, есть дело чрезвычайно непрочное, неустойчивое, всегда и во всём застигаемое врасплох. И, слава Богу, что так. Исключительно фактическая, СЛЕПАЯ ВЕРА НЕСООБРАЗНА ДОСТОИНСТВУ ЧЕЛОВЕКА. Она более свойственна бесам, которые веруют и трепещут, или животным бессловесным, которые, конечно, принимают закон своей жизни на веру, «без размышлений, – без тоски, без думы роковой. – Без напрасных и пустых сомнений». Я сказал о бесах и животных не для красоты слога, а для исторического напоминания, а именно, что РЕЛИГИИ, ОСНОВАННЫЕ НА СЛЕПОЙ ВЕРЕ, или отказавшиеся от иных, лучших основ, ВСЕГДА КОНЧАЛИ ИЛИ ДЬЯВОЛЬСКОЙ КРОВОЖАДНОСТЬЮ, или СКОТСКИМ БЕССТЫДСТВОМ». (Владимир Соловьёв «Жизненная драма Платона», очерк, собр. соч. в 2-х томах, изд-во «Мысль» 1988г с. 587).

    Неужели бы большевики смогли смутить наш народ и в столь короткий срок превратить его подавляющую часть из верующей в воинственно-атеистическую, если бы вера нашего народа была не просто принята по традиции вслепую, но была бы глубоко осмыслена и озарена светом разума? Конечно нет, ибо тогда простые и даже примитивные аргументы большевиков против веры не нашли бы отклика и сочувствия в массах.
   Здесь отчасти есть ответ на вопрос: ПОЧЕМУ БОГ ПОПУСТИЛ НАШЕСТВИЕ АТЕИЗМА на нашу страну? Такое состояние, когда вера не согласуется с разумом, не устраивает, очевидно, Его Самого. Не слова: «Наша вера закончена и совершенна» - должны быть лозунгом истинной Церкви, но слова владыки АНТОНИЯ СУРОЖСКОГО:

   «У Церкви нет ответа на все вопросы, и Церковь не имеет права делать вид, будто у неё на всё есть ответы… Есть в истории мира большая таинственность, есть искания, есть становление, и общим трудом верующие и неверующие… вместе должны искать, ставить вопросы…» (журнал «Континент», 2003г, № 117).
 Пока такие пастыри есть у церкви, она жива и способна к непрерывному истинно духовному развитию.

    Современный терроризм религиозного характера как раз построен на слепой вере. Смертники-террористы слепо верят, что они своими террористическими актами совершают подвиг веры, богоугодные дела. Если бы у них была серьёзная попытка  согласовать свою веру с разумом, то, скорее всего, многие и многие из них такому влиянию не поддались бы.
 
   Почему здесь речь пошла о ВЕРЕ? Только ли по некоторым сходным процессам в развитии любви и веры? Нет. А потому, что любовь не есть дело исключительно человеческое. Это дело, которое совершается прежде всего силами, стоящими выше человека. ЛЮБОВЬ ПРИХОДИТ К НАМ КАК ДАР СВЫШЕ, без непосредственного участия воли и сознания человека, зачастую даже вопреки им. А значит, ОНА ИДЁТ, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, СНАЧАЛА НЕ ОТ ЧЕЛОВЕКА. То, что она его возвышает, просветляет и даёт ему силы, говорит, что она идёт именно от сверхчеловеческих начал. Лишь потом, обычно на этапе доминирования сознания в развитии любви, человек начинает подключаться к этому процессу как свободное сознательное существо, либо начинает отрицать и давить его, в чём тоже вполне может преуспеть.

   Именно чудо любви, уже не слепой, а просветлённой разумом, ведёт его в поисках разумного утверждения на уровне сознания того, что было дано исключительно в любовном чувстве, к построению нового мировоззрения, к его обращению и к религиям, и к философии, чтобы попытаться объяснить и понять то чудо, которое совершается с ним в любви.

  Хочется привести в заключение замечательную ПРИТЧУ Феликса Кривина О ЛЮБВИ:
  Однажды на земле в прекрасный весенний солнечный день появилась маленькая былинка. Первое, что она увидала – было Солнце, яркое, прекрасное, тёплое, и былинка сразу влюбилась в него. Однако Солнце находится так далеко от Земли, что вся она кажется ему всего лишь точкой, и оно не могло разглядеть маленькую былинку. Но былинка росла, любя Солнце, тянулась к нему. И однажды из неё выросла прекрасная белая акация. ВОТ ЧТО МОЖЕТ ДЕЛАТЬ ЛЮБОВЬ, ДАЖЕ НЕ ВЗАИМНАЯ!