Удар Главы 1-я, 2-я, 3-я

УДАР

Глава первая

«Ураллес» вновь входил в Залив Америка. Погода стояла изумительная. Светило яркое солнце. Ни ветерка. Полнейший штиль. Гладь залива блестела, как зеркало, но настроение Каманина не соответствовало погоде.
На душе было муторно, голову разрывали разные бредовые мысли, сердце колотилось, как крылья колибри. В таком состоянии Каманин провёл последний месяц после того, как Наталья выдала ему перед отходом невероятное известие, что она собирается от него уходить.
Конечно, Каманин особого вида не подавал, что ему так муторно и, зная свою вину перед экипажем, он как можно больше старался работать, не отвлекать себя идиотскими идеями насчёт сохранения семьи, и о том, чем занимается в данный момент его жена, где там дети и что сейчас с ними происходит. Он всё своё свободное время посвящал работе и старался, как можно меньше оставаться в одиночестве. А когда работа заканчивалась и идиотизм опять лез в голову, хватал гири, гантели и изматывал ими себя. А когда и этого было мало, то избивал ногами и руками грушу, видя перед собой рожу неизвестного любовника.
Да и дел за рейс было переделано немало.
В Корее грузчики пробили в трюме топливный дизельный танк и его пришлось своими силами чистить и заваривать в нём дыру. Всё делалось быстро, со смешками и прибаутками. Два дня пролетели незаметно. Судно задержек из-за этого не имело, а корейцы позвали экипаж в Сименс Клаб на бесплатный ужин. Вот там Каманин первый раз после неожиданного известия и лазарета выпил сто граммов.
Лучше бы он их не пил. Тогда он чуть ли не рыдал токарю в жилетку, а слёзы бессилия сами собой лились из глаз. Но Витя Бичов ещё влил в Каманина целую бутылку «Пхеньянсула» и Каманин успокоился. Голова стала абсолютно чистой, а в ней не было ни одной поганой мысли. Он как-то окунулся в атмосферу вечера. Парни ещё набрали водки, и их корейские товарищи отвезли на судно.
«Банкет» продолжили у Каманина в каюте. Ребята за ним всё-таки ещё присматривали. Но, видя нормальное поведение Каманина, уже под утро, разошлись, а Каманин с Виктором прибрали стол и тот, глядя ему в глаза, спросил:
- Ну что, я пошёл?
- Конечно, - как можно равнодушнее, ответил Каманин.
А сам, если честно сказать, боялся остаться один и вышел на палубу, где и встретил Александра Сергеевича. Тот, как всегда, был в робе, то есть, на работе. Каманин предложил ему выпить по стопочке, но старпом отказался.
И они, как и прежде, опять затеяли морской трёп.
Каждый говорит только про себя, никого не слушая. Перечисляя только свои беды и боли, смешное и красивое. Собеседника, как будто, нет. Ощущение, что человек разговаривает с зеркалом. Никто тебя не спросит о твоём самочувствии и здоровье. Каждый говорит только о своём. О своих случаях из жизни, о своей семье.
А ты ему в ответ то же самое, но только о себе. Вообще-то таким образом и получается беседа.
Когда-нибудь твой собеседник будет рассказывать кому-нибудь на другом судне и о тебе точно так же. И его так же будет слушать в пол-уха очередной собеседник, опять думая только о своём. Поэтому Каманин сейчас старался не откровенничать и говорить, как можно, меньше.
Так они и протрепались до самого завтрака. Тут чиф и предложил:
- А давай звякнем во Владик. Может быть, тебе это всё показалось?
Каманин тут же ухватился за эту идею. И они опять ждали у радиотелефона очереди на звонок. Связь была отвратительная.  Один треск и какие-то обрывки голосов. Но вот, наконец, дошла очередь и до них.
Опять веский голос Николая Ивановича приглашал Наталью Борисовну к телефону. А Каманин, с замиранием сердца, ждал её голоса.
- Алё, - также беспристрастно, как и прежде, прозвучал он.
- Наташенька, скажи мне. Всё, что ты мне сказала, это правда? Или мне показалось? – Сквозь страшный треск прокричал Каманин в трубку, как будто абонент был на Марсе, а не в шести часах хода от Владивостока. На что она едва слышно, ровным голосом, без всяких эмоций, ответила:
- Приходи быстрее, мы тебя ждём. Дети о тебе всё время спрашивают, - и повесила трубку.
- «Владивосток-радио», почему связи нет? - орал Александр Сергеевич.
- Абонент сам отключился, - бесстрастно ответила телефонистка. - Вас еле слышно, - и начала звать следующего очередника.
Настроение стало ещё хуже. Несмотря на успокоения Александра Сергеевича, в башке уже опять завертелся комок безответных вопросов, но Каманин знал, как с ними бороться. Они его не одолеют, эти поганые мысли. Он им не поддастся. Он схватил гири и вновь до умопомрачения лупил грушу и только, уже измотанный и опустошённый, рухнул в кровать.
Рэм Маркелыч заглянул к нему перед обедом и дал приказ готовить машину к отходу.
Опять Каманин на реверсах, опять вводит машину в режим полного хода. И она, как любящая женщина, беззаветно отдаётся в надежные и крепкие руки механика, зная, что только он поступит с ней правильно и только на него у неё вся надежда.
После недельной профилактики поршня ухали равномерно, температуры находились в пределах нормы. Никакой вибрации. Ходи и только любуйся на свою, свежевыкрашенную красавицу.
Недельный переход до Окинавы. Всё спокойно. Море балует. Только идиотские мысли временами лезут одна за другой. Но Каманин им не подвластен. У него только работа и спорт до изнеможения. Работа – в первую очередь.
На подходе к Окинаве, несмотря на февраль, становилось всё жарче и жарче. Кондиционер уже сто лет не работал, и никто не знал, работает он вообще или нет.
Стали проверять вентиляцию и в машине. Почему-то в некоторых местах из воздуховодов вообще не шёл воздух, а чем дальше судно уходило на юг, тем жарче становилось в машине.
Тридцать пять, сорок градусов, для дальневосточников, это уже чересчур. Каманин открыл смотровые люки на вентиляционных каналах и сам полез в них. Других гонять туда не хотелось. В каналах было очень грязно, но он всё равно пролез их все в поисках обваленных заслонок и равномерно распределил воздух, идущий от вдувных вентиляторов в машинное отделение. Мотористы, прислушиваясь к его стукам из каналов, снаружи крутили заслонки.
После такого путешествия по системе вентиляции Каманин вылезал из каналов грязнее и чернее чёрта. Мотористы над ним потешались, а этого его только радовало. Их смех отвлекал его от самого себя. Да и в машине стало прохладнее. Не зря он потратил два дня на эту работу.
На Окинаве стояло настоящее лето. Над головой кружили американские летчики, четко выстраиваясь в ряды и распадаясь веером. Рядом находилась их база.
В городе они ходили хозяевами. Самодовольные, упитанные, наглые, ни на кого не обращая внимания, с местными девчонками в обнимку. Они здесь были хозяева. Японцы – гости.
Каманин сделал несколько покупок для детей и жены. Все-таки он не верил в глубине души что, что-то действительно произошло и это может сломать его устоявшуюся жизнь, отнять у него детей и причинить всем общую боль.
Японцы при выгрузке металлолома вновь пробили топливный танк. Но уже в другом трюме и уже из-под тяжёлого топлива. Опять аврал. Опять зачистка танка и сварочные работы.
И, уже японский агент, вежливо и с поклонами, в знак благодарности от компании пригласил всех участвующих в ремонте танка в ресторан, потому что экипаж помог им на этом сэкономить деньги. У судна из-за этого задержки с выходом в рейс не было, а японцам моряки помогли, сделав за них работу бесплатно.
К этой работе приложил руку и Каманин. Он, не жалея ни себя ни подчинённых, два дня пропадал в трюме и устранял поломку. Делал всё это он не из-за того, что такой упёртый трудяга, а потому что ему надо было уйти от самого себя.

Агент привез всех, участвующих в зачистке танка, в небольшой и уютный ресторанчик, где все чинно устроились за маленькими столиками.
Официантки в кимоно беззвучно порхали за спинами. И чем больше они порхали, тем больше приходилось изумляться.
Копчёная, мелкими кусочками нарезанная змея. Суши с разнообразной свежей рыбой. И чего только тут не было. От обилия блюд разбегались глаза, потому что всего хотелось попробовать.
Агент поднял тост. И ещё раз на хорошем английском поблагодарил весь экипаж за оказанную помощь.
Вот где Каманину пригодились знания английского. Недаром он в отпуске почти три месяца бегал на курсы. Недаром занимался в день по четырнадцать, шестнадцать часов. Наталья тогда обижалась, что он её забросил, что не занимался детьми и не выполнял супружеских обязанностей.
А у Каманина абсолютно не было сил на что-то постороннее. Он отдавал себя полностью английскому. Бывало, ночью, при чтении очередного текста, он просыпался от того, что лицом ударялся о стол. Он засыпал в любом месте, где было тепло и тихо, но ребята с курса предложили пить элеутерококк и результаты учёбы стали намного лучше, и запоминаемость улучшилась, и сон стал лучше. Даже эти самые обязанности и те стали выполняться регулярно. В результате, Каманин сдал экзамены одним из лучших.
Поэтому сейчас он свободно понимал, что произносит агент. Рэм Маркелыч подмигнул ему:
- Ну-ка, выступи, Владимирович, не опозорь наш пароход, - а Витя Бичёв, в свою очередь, тоже подзадорил его:
- А слабо, Владимирович, выступить?
Каманин встал и, подняв маленькую рюмочку с тёплым саке, произнёс слова благодарности за сотрудничество и взаимопонимание, за красивый стол и просьбу рассказать, что это за блюда, выставленные на стол и как их правильно есть.
Довольные японцы после его слов о блюдах японской кухни даже рассмеялись. Агент подсел к Каманину и постарался объяснить значения блюд. Но не для того Виктор спровоцировал Каманина на эту речь. Что было проку глотать тёплое саке. Ему и сварному нужно было что-нибудь покрепче.
А когда Каманин перевёл агенту просьбу своих друзей, то тот только удивлённо поднял брови, но просьбу выполнил. На столе появилась «Смирновка», «Катти Сарк», «Влэк анд уайт». И ещё чего-то. За соседним столиком у помполита от гнева открылся и забыл закрыться рот, который Рэм Маркелыч прикрыл снизу ладонью и, подойдя к Каманину, восхитился:
- Ну, Владимирович! Ну и хитрец! Отделяй половину, а то вон первый дар речи потерял, - а тот и вправду ещё сидел, раззявя пасть.
К концу банкета Каманин попросил агента собрать остатки яств для оставшихся на судне друзей, а бутылочки со спиртным парни аккуратненько прихватили с собой.
На судне «экскурсантов» ждали с большим любопытством. Не каждый же день кого-то приглашают в Японии в ресторан. А когда снедь оказалась на столах, восторгу не было предела.
На следующий день вся машинная команда отдыхала, и только вахтенный механик проверял работающие механизмы.
Народ отсыпался, потому что назавтра планировался отход на Осаку под погрузку труб. На переходе экипажу предстояло почистить трюма и устранить поломки конструкций после выгрузки металлолома. Да и все готовились к приходу в Находку. До прихода оставалось дней десять.

Глава вторая

И вот он, долгожданный приход. Каманин сидел, как на иголках. Чемодан собран, ковёр, магнитофон и прочее барахло упакованы. Он чувствовал, что уже не в силах бороться, с одолевающими его мыслями, поэтому сидел в каюте в мрачной меланхолии. Ничего его не интересовало, ничего ему не было нужно. Руки опущены, голова повешена. Он только курил. Да, эта зараза его одолела. И в свои тридцать лет он ей полностью отдался.
Забежал Рэм Маркелыч:
- Владимирыч, после оформления властями к нам придёт Регистр. Готовь всё для предъявления.
Каманин на него тупо посмотрел и, еле шевелящимся языком, ответил:
- Нет, Рэм Маркелыч, я еду домой. Сил больше нет. Буду просить о замене. Мне очень надо разобраться с семейными делами.
Деда, как из ушата окатило. Обычно красное лицо, побледнело, глаза ещё больше выпучились. Он молчал больше минуты, борясь, с одолевающим его бешенством. Но, справившись с собой, по слогам произнёс:
- Ну, если приедешь без замены, я тебе рожу набью, - трудно было представить, как это сделает этот колобок, но это было самое страшное ругательство стармеха, которое Каманин слышал за последний год.
Каманин попытался что-то сказать, чтобы успокоить Рэма Маркеловича, но того уже и след простыл.
Власти оформили судно невероятно быстро. Наверное, это в преддверии восьмого марта всем дали поблажку.
Судно уже стояло у причала, и Каманин постарался сразу же, с властями, добраться до Трансфлота. Там он поймал такси, чтобы добраться до автовокзала.
Ему сразу повезло. Очереди за билетами не было. Автобус отходил через пятнадцать минут. Ну, вот он и в автобусе, на полупустом заднем сидении. В другом углу сидения у окна сидела миловидная девушка. Она молча смотрела на окраины, уходящей Находки.
Просто так Каманин не мог сидеть эти четыре часа, он привык что-то делать, чтобы время летело и тогда был не заметен прожитый день, неделя, месяц, а тут надо тупо сидеть и ждать, эти долбанные четыре часа до Владивостока, поэтому Каманин невольно заговорил с девушкой.
Они как-то быстро познакомились. И, как это часто бывает в транспорте - ты первый раз видишь человека и, наверное, больше никогда не увидишь его, поэтом изливаешься ему полностью. Начинаешь рассказывать такое, что даже самому себе во сне трудно представить, что мог бы это кому-нибудь рассказать.
Оказывается, девушка только что проводила жениха в рейс на полгода на рыбацком траулере. Поэтому ещё была под впечатлением проводов и не расположена к беседе.
Но Каманину испытывал нестерпимое желание выговориться, хотя бы в пустой колодец и скинуть весь этот месячный груз, висевший на нём.
Вот его и понесло. Он всё выложил начистоту. На судне этого не сделаешь. Твой собеседник в приватной беседе, на другом пароходе, расскажет твою историю ещё кому-нибудь, тот в свою очередь проболтается в другом месте. И эта история, уже приукрашенная (ведь моряки никогда не врут, они только чуть-чуть всё приукрашивают) будет гулять по всему пароходству. Т. е. по пароходской деревне.
У девушки, наверное, тоже ощущала такую же потребность после проводов жениха.
И все четыре часа они сидели и разговаривали. Она о своих бедах-радостях, а Каманин о своём горе. Хотя каждый и говорил о себе, но почему-то на душе стало намного легче. От сердца немного отлегло. У Каманина появилась уверенность, что он сможет сохранить семью и сумеет уговорить Наталью не разрушать её.
После приезда в город они вместе вышли из автобуса и девушка, протянув Каманину руку для прощания, как старому другу откровенно посмотрела в глаза, дрогнувшим голосом произнеся:
- У Вас всё получится. Вы только этого сильно пожелайте, - Каманин с благодарностью смотрел в её красивые, чистые глаза и, видя, что это она говорит от всего сердца, так же по-доброму ответил:
- Дождитесь и Вы своего жениха. Удачи Вам во всём, - и, махнув своей попутчице на прощанье рукой, начал ловить такси.
Ему надо до конца рабочего дна успеть в отдел кадров и там попросить замену.

В кадрах уже знали о его выходке. Инспектор многозначительно пообещал:
- Разберись с семьёй, а уж когда отгуляешь, то мы тут с тобой разберёмся по полной программе.
Что будет потом, Каманина не интересовало. Главное – это то, что Рэм Маркелыч не выполнит своё страшное обещание и он на судне никого не подведёт.
Таксист ещё ждал Каманина и быстро доставил домой.
Выйдя из машины, Каманин огляделся. У подъезда никого. Во дворе тихо. Деревца, посаженные им прошлой весной, ещё не дали почек, но выстояли после зимы.  Вокруг - тишина и спокойствие. Неожиданно из-за угла с авоськой в руке появился Валера.
- А, Лёш, привет. С приходом тебя, - радостно, с присущей ему мягкой улыбкой, произнёс он всегда тихим и мягким голосом, протянув руку для приветствия.
- Спасибо, Валера, - Каманин пожал его крепкую, жилистую руку хирурга.
- Что вид такой мрачный? Должен светиться, радоваться. Как-никак до дома добрался, –весело проговорил Валера.
- А ты не знаешь, как будто? – для разведки, испытующе спросил у него Каманин.
Улыбка сошла с лица Валеры.
- Знаю, Лёш, – сочувствующе посмотрел он на Каманина. - Знаю уже два года. Смотрел на тебя всё время и удивлялся. У такого работящего мужика, любящего семью, детей и вот такое случилось. Ты же все отпуска с коляской с пелёнками, с авоськой. На себя время не тратил. Только на них.  И в ответ...
- Ладно, уж, чего тут, - прервал Каманин Валеру. - Кто он, этот налётчик?
- А ты что, до сих пор ничего не знаешь? – изумился Валера.
- Только месяц и знаю, - Каманин печально сжал губы.
- Говорила мне Людмила, расскажи всё Алексею. Но я сам себя отговаривал и ей запрещал. Жалко тебя стало. Но уж если так и сам просишь, то слушай. Это Паша какой-то. Они с Натальей на одном этаже работают. Только он в сосудистой хирургии.
- А, служебный роман, - криво усмехнулся Каманин.
- Да, вроде этого, - протянул Валера. - Но это так давно длиться… Все глаза закрывали. Тебя жалели. Думали, что Наталья со всем этим сама разберётся. Но, видишь, не получилось. Никто этого Пашу не понимает. Жена у него красивенная, дочь, что куколка, квартира – полная чаша.  А он... - Валера развёл руками. - Ты только держись. Смотри, глупостей не натвори, - и заглянул Каманину в глаза.
- Не ты первый об этом просишь, - усмехнулся Каманин. - Я сам себя об этом прошу каждый день. Ну, ладно, я пошёл. Спасибо, что рассказал. А то я, как баран, ничего не знал, - они пожали руки на прощанье и Каманин вошёл в подъезд.
Он медленно поднимался по лестнице на пятый этаж. Что-то его там ждёт за этой плотно закрытой дверью?
Остановившись перед ней, он не решался нажать кнопку звонка. Теперь хоть что-то прояснилось, стало понемногу укладываться в его отяжелевшей голове. А он-то дурак!
Уложит детей спать, приготовит горяченького и несётся к ней на дежурство, покормить свою Наташеньку. А она, назовёт мужиков, те спирта притащат и начинают трепаться. Интересно, который из них смотрел на Каманина, как на оленя с ветвистыми рогами? То-то она его выпроваживала со своих дежурств, якобы охранять сон детей. Почему-то в последнее время у неё этих дежурств стало намного больше. Мол, деньги нужны. Да, что уж тут рассуждать! Дело сделано. Надо разбираться, может и в самом деле всё обойдётся. Не сорваться бы! И Каманин нажал кнопку звонка.

За дверью сразу же послышался топот детских ножек. Кто-то, сломя голову, нёсся к двери и забарабанил в неё кулачками:
- Кто там? - звонко прокричал голос дочери. — Это я, Лёля, открывайте мне дверь! – на сердце сразу стало тепло и уютно.
- Сейчас, сейчас, - Каманин услышал, приближающийся голос Натальи. Замок щёлкнул и дверь распахнулась. С визгом и писком к Каманину в объятия кинулась дочурка.
- А мы тебя не ждали, - удивлённо глядя на Каманина, произнесла Наталья. - У вас же сутки стоянка. Я думала, ты в следующий рейс будешь дома. Ну, это хорошо, что ты пришёл. Я тут собираюсь на свадьбу к своей сотруднице. Не знала, кому детей оставить, - как-то сразу она пошла в атаку, уклоняясь от объятий и поцелуя.
Вперёд протолкнулся Алёша, пытаясь вскарабкаться на руки к отцу.
Они, его родные, были у него на руках и каждый из них сразу же начал щебетать о своём. Лёлька о подарках и конфетах, Алёша о заветной машине с краном. Всё это было для них в баулах Каманина.
Наталья и вправду куда-то собиралась. На голове платок, покрывающий бигуди. На креслах, выглаженное платье. И, как всегда, везде разбросанное бельё. Что делать? Дал себе клятву терпеть, сносить все боли и обиды, стараться любыми методами сохранить семью – терпи. Терпи обиды, холодность, плевки в душу. У тебя дети. Ты должен держаться. Ты должен всё преодолеть, стерпеть, но у них должен остаться отец, а не приходящий дядя. Терпи все издевательства и унижения. Но только что после этого получится? Не станут ли об тебя вообще вытирать ноги? Только и терзали эти мысли Каманина последний месяц. Отбросив их, он обратился к Наталье:
- Так ты что, уходишь? – как можно равнодушнее, поинтересовался Каманин.
- Конечно. Ты что, не видишь? – она надменно с каким-то нахальством посмотрела на него.
Тут Каманин с интересом подметил, что она и в самом деле, была какая-то преображённая. В ней появилась уверенность и наглость, чего Каманин прежде не замечал в ней. Если это от её новой любви, то это хорошо. Но зачем же другим делать больно?
- Я уже тебе сказала, что у сотрудницы сегодня свадьба, и я туда иду, - раздражённо отрубила Наталья.
- Так пошли вместе, - все таким же нейтральным тоном настаивал Каманин.
- Но ведь ты же не приглашён! – она нервно двинула плечом.
Вообще-то она права. Он только что тут появился. Но почему без него? Он же из рейса. Что, невозможно даже и пообщаться? Это как-то не укладывалось у него в голове.
- Я туда ненадолго, - как бы извиняясь, произнесла она и пристально посмотрела на растерянного Каманина.
- Когда ты будешь дома? – Каманин понял, что уговоры и всякие доводы тут бессильны.
- Часов в девять, - предположила она.
- Хорошо. В девять я тебя жду. Мы должны серьёзно поговорить, - и, уже серьёзно глядя ей в глаза, продолжил. - Нам есть, о чём поговорить, - от его слов её глаза испуганно метнулись в сторону.
Она слегка побледнела, но только утвердительно кивнула головой в знак согласия и продолжила собираться.
- Ты, пока я не приду, прибери здесь всё, - она окинула взглядом комнату. - В холодильнике мясо. Перекрути его. Я завтра котлет наделаю, - и всё. Никаких эмоций, никаких других слов…
Отвернувшись к зеркалу, она напоследок поправила причёску, устраняя на ней невидимые изъяны.
Дети суетились вокруг матери и что-то щебетали. Она их гладила по головкам, но всё равно продолжала собираться. Картина была красивая.
Молодая стройная женщина стоит перед зеркалом. Заходящие лучи солнца освещают её шикарные русые волосы и тянущиеся к ней руки детей. Каманин непроизвольно захотел поучаствовать в этой игре света и теней. Но когда он подошёл к ней, то она сразу, как бы, заледенела, отодвинулась от него, а красота видения моментально исчезла.
Закончив прихорашиваться и поцеловав детей, она открыла входную дверь. 
Каманин попытался её обнять, но она холодно отстранилась и, выйдя за порог захлопнула за собой дверь, как бы обозначая этим жестом, что всё закончено и все их отношения остались в прошлом.
А он дурак-дураком молча стоял перед закрытой дверью. Что делать? Как быть?
Но из пике падения его вывели дети. Они носились вокруг отца и требовали подарков.
Да! Каманин совсем и забыл про это. А для них сегодня праздник. Папа дома! И не надо огорчать этот праздник, даже если кто-то и пытается сделать гадости.
Каманин начал распаковывать вещи и доставать подарки. Потом они мерили платьишки, костюмчики, обсуждали наряды для кукол. И, конечно же, машину с краном. Пока детишки хвастались друг перед другом обновками, Каманин распаковал магнитофон и включил музыку. Давно ему не было так весело.
Музыку он записал на рейде Осака с эфира. И она как раз подходила для их веселья.
Они бегали друг за другом, смеялись и играли. Сколько было радостных воплей и смеха!
Да, вот именно этого ему не хватало в рейсе! Это радости общения с его любимыми. Жаль, что она вначале была измазана чёрной краской.
Каманин расстелил на полу новый ковер, и они уже на нём продолжали веселье, достал «Кока Колу», конфеты, жвачку. Тут вообще не было предела восторга. Папа дома!
Но надо было заняться и домашними делами.
После ухода Натальи, как всегда, всё было вверх ногами. Каманин полез переодеваться. Его хэбовое трико так и валялось на дне шкафа, куда он закинул его два месяца назад. Рубашку он не стал надевать. В квартире было жарко.
И так, по пояс голый, он начал заниматься домашними делами. Все вещи должны лежать по местам. И он их на эти места укладывал.
В отдельную кучу собрал выстиранное, но не глаженое бельё. На вид его было по объёму за последние два месяца. Прикинув, что глажка займёт не меньше двух часов, он прошёл на кухню. Здесь тоже сначала надо было навести порядок. Он принялся мыть посуду, детям дал полотенца, чтобы они вытирали тарелки, и чтобы уменьшилась их возбуждённость. Ведь сами-то они не успокоятся и закончится это всё слезами, а Каманин их сегодня не хотел. Сегодня, сейчас он хотел только счастья и радости от своего пребывания в семье.
Перемыли посуду, уложили её по полочкам и начали готовить мясо. Лёля мыла картошку, Алёша старался наточить нож. Все были при делах. Из зала неслась музыка, а они все вместе трудились. На душе было прекрасно, несмотря на кровоточащую рану.
Но вот и мясо перекручено, уложено в холодильник. Каманин вынул свои вещи с судна, присоединив к ним детские и всё бросил в машинку стираться. Расставил гладильную доску и, почесав в затылке, принялся за глажку.
Ребятки крутились тут же. Они танцевали и смеялись. Каманин не успевал отвечать на их вопросы. И про море, и про «ипонцев», и про акул, и про всё на свете, что только детям не придёт в голову спросить. Куча белья незаметно подходила к концу.
Вдруг раздался пронзительный звонок в дверь. Каманин его ждал с первой же минуты, как только за Натальей закрылась дверь. Но звонок был таким неожиданным, что Каманин даже вздрогнул.
Слава богу, она вернулась! Но ещё только семь часов? Что её привело домой раньше назначенного времени? Неужели она что-то поняла из-за его прихода из рейса?
И они все втроём понеслись к двери. Не спрашивая, Каманин распахнул её во всю ширь. И ... был поражён.
На пороге стояла необыкновенно красивая женщина. Точёное лицо с картинки, выразительные губы, огромные глаза. Она была слегка бледна и немного запыхалась. Стройность её фигуры подчеркивало нестандартное пальто, а на голове сидела кокетливая норковая шапка, из-под которой, как бы невзначай, выглядывали смоляные кудряшки. Взглянув на Каманина, она как-то озорно улыбнулась.
Конечно, над ним можно было расхохотаться, не то, что улыбнуться. Он стоял спиной к зеркалу. По пояс голый, в хэбэшном, приспущенном ниже талии трико с выпуклыми коленями. Над зеркалом висели ветвистые оленьи рога, снизу подсвеченные бра. Вид наиглупейший. И приготовленная заранее улыбка, делала Каманина ещё смешнее. Но он, справившись с минутным замешательством, спросил:
- Вы к кому? – внимательно рассматривая незнакомку.
- Я бы хотела видеть Наталью Борисовну, - переливающимся, мелодичным голосом ответила она.
- Извините, её нет. Она пошла на свадьбу к своей сослуживице, - ничего не понимая в создавшейся ситуации Каманин развёл руками.
Но, тут что-то его осенило.
- А по какому вопросу вы её, собственно, хотели бы видеть? Если не секрет, конечно, - от такого вопроса женщина как-то замялась.
- Я Малишевская....
- Вы знаете, это мне ничего не говорит, – удивлённо ответил Каманин пожимая плечами. Мало ли мамашек ходило к Наталье по поводу лечения своих детей.
- Я жена Павла, - повторила она настойчивее, видя непонимание в глазах Каманина.
Бабах! Вот это да! Вот так да! Каманина ошарашило. Так это же та самая жена-красавица, про которую ему недавно рассказал Валера! Тут он вообще уже не знал, что ему делать. Вообще не представлял. Но что-то его подтолкнуло, и он уже повежливее попросил её:
- А... Ну тогда проходите.
- Что, вы уже всё знаете? - вопросительно глядя на Каманина, спросила она.
— Это имя мне сказали только несколько часов назад, а знаю я уже месяц и два дня, - незнакомка переступила порог, с любопытством оглядываясь. - Извините за мой вид. Мы ведь никого не ждали, - извинился Каманин, пропуская незнакомку. - Вы проходите, проходите. Наверное, нам есть, о чём поговорить, - суетливо предложил Каманин.
Незнакомка переступила порог и нерешительно оглянулась в тесном коридоре.
- Раздевайтесь и проходите. Давайте Ваше пальто сюда.
- Ничего, ничего, - скромно ответила пришедшая незнакомка.
Каманин помог ей раздеться. Повесил пальто на вешалку, а она, прислонившись спиной к стене, принялась снимать изящные сапожки. Вдруг она немного качнулась, потеряв равновесие и, стоявший рядом Каманин, непроизвольно поддержал её за руку. От ощущения тепла её руки его бросило в жар. Но она, видимо этого не заметила, поправляя платье перед зеркалом.
В модном джинсовом платье она была ещё изящнее. Стройная фигура, маленькая аккуратная головка, небольшая грудь. Она, как будто, была вырезана талантливым гравёром из неведомого материала.
Каманин был поражён её красотой.
Валера сказал, что у него красивая жена, но, чтобы настолько! Каманин даже себе не представлял насколько. Ему стало нестерпимо стыдно за свой разгильдяйский вид, и он попросил незнакомку:
- Вы пока проходите, а я сейчас, - и показал ей на вход в центральную комнату, в которой уже был наведён порядок.
От его слов она улыбнулась. От такой улыбки у Каманина вообще пошли мурашки по спине. Давно он уже не общался с женщинами. А с такими, наверное, никогда.
Он быстро забежал в спальню, лихорадочно достал из ещё нераспакованной сумки брюки и рубашку. Правда, они были слегка мятые, но зато - новые. Он их совсем недавно купил в Осаке. Быстро переодевшись, он причесался и вышел к гостье.

Глава третья

Она сидела в кресле, задумчиво наблюдая, как возятся с игрушками Алёша с Лёлей. Увидев Каманина, она, как бы, отбросила, одолевающие её мысли, и вновь улыбнулась.
- Какие красивые дети, - произнесла она, глядя на детвору.
Они, услышав похвалу, ещё пуще прежнего сделали озадаченный вид и продолжили заниматься своими делами. Каманин сделал музыку потише и предложил незнакомке:
- Давайте познакомимся.
- Давайте, - улыбнулась незнакомка. - Меня зовут Инна, а вас – Алексей.
- Да, Вы не ошиблись. Алексей. Наверное, Вы обо мне уже наслышаны.
- Конечно, - мило улыбнулась она. - Особенно с плохой стороны.
Каманина задел её ответ, но он всё равно предложил.
- Пройдемте в другую комнату. Наверное, у нас есть, что сказать друг другу, - на что Инна, понимающе кивнув, встала с кресла и прошла в другую комнату, где изящно устроилась в кресле, стоящем в дальнем углу комнаты.
Каманин всё время наблюдал за ней. Он не мог оторвать от неё глаз. Настолько был поражён её красотой и изящностью движений.
Инна. Какое близкое и родное имя. Ведь это имя его мамы. Это было неожиданно и ещё больше приблизило Каманина к ней.
Чтобы разрядить затянувшееся молчание, Каманин заговорил.
Сначала он рассказал о событиях месячной давности. Только упустил свой позорный, слабохарактерный поступок. Потом о переживаниях прошедшего месяца и вот о сегодняшнем дне.
Она внимательно слушала. Задавала вопросы и, в свою очередь, рассказывала о своих страданиях из-за измены мужа. Этот доверительный разговор их настолько сблизил, что невольно Каманин перешёл на «ты», да и она тоже.
Время от времени в комнату заглядывали то Алёша, то Лёля с жалобами друг на друга. Каманин выходил, улаживал их конфликты и опять возвращался к Инне. Беседа, как будто и не прерывалась. Такого родственного и близкого чувства к собеседнику Каманин никогда не испытывал. Настолько всё было близко и знакомо. Даже образ мыслей и поступков у них был одинаковый. Они сравнивали свои поступки с поступками супругов. Всё было одинаково. Только та разница, что Каманин был в море, а Инна дома.
Каманину казалось, что в этой маленькой комнате они, как-то духовно, объединились. И так незаметно пролетел час. Каманин, по привычке, периодически поглядывал на часы.
- Что? Ты куда-то торопишься? - поинтересовалась она.
- Нет, привычка фиксировать время, - со смущением улыбнулся Каманин.
- Вообще-то пора закругляться. Я дочь оставила на соседку. Да и твоя жена должна вот-вот прийти, - она с пониманием разрешила эту заминку, приведшую Каманина в смущение. - Хотя вряд ли. Мой муж тоже сегодня куда-то собирался. Наверное, на эту же самую свадьбу, - горько усмехнулась она, но стряхнув с себя горечь воспоминаний, попросила. - Если не трудно, не смог бы ты меня проводить до остановки?
Да, Каманин как-то и не подумал, что уже темно и их район почти не освещается. Мало ли что может произойти в такой темени.
- Сейчас, - бросил он ей через плечо, выходя из комнаты и побежал к соседям на третий этаж. Наплёл им, что надо встретить Наталью, поэтому он приведет к ним на это время детей.
На что Ирка, хитрая бестия, ему не очень-то и поверила, но согласилась.
Каманин вернулся домой, надел пальтишки на своих чад и отвёл их к Ирке.
Инна всё так же сидела на кресле в углу дальней комнаты и о чём-то думала. Состояние Каманину вполне знакомое. Бывало, что и он часами так сидел в такой же позе.
Но надо двигаться, работать и тогда эта хандра исчезает. Он позвал Инну. Она очнулась от своих мыслей и поднялась. Каманин помог ей одеться и они вышли на улицу.
По сравнению с днём, было намного прохладнее. Растаявший за день снег подморозило и было очень скользко.
Каманин в зимних сапогах шёл уверенно, а она мелко перебирала ножками, боялась поскользнуться. Глядя на её попытки удержаться в вертикальном положении, Каманин невольно взял Инну под руку, и они пошли намного увереннее. Она опёрлась на его руку, слегка прижалась и сделалась ещё намного ближе. Хотя было как-то неудобно. Женатый мужчина идёт с другой женщиной под руку. Каманина тут многие знают. Что они подумают? Но было темно и прохожих им не повстречалось.
Инну надо было проводить до остановки автобуса. До неё было далеко, но если свернуть от пути следования, то можно подойти к столовой, где и была свадьба.
Они решили заглянуть в эту столовую и посмотреть на своих изменщиков.
Инна почему-то была уверена, что и её муж находиться там. Каманин согласился. Благо до столовой было минут десять хода.
Из окон неслась музыка. Разгорячённые мужики, курили на крыльце, а они подошли к окнам и попытались в них различить знакомые им личности.
В ярких освещённых окнах было видно, как в зале столовой народ вовсю веселиться, но своих изменщиков они среди них не обнаружили.
Инна предложила зайти во внутрь, но Каманину было неудобно это делать, и он отказался. Постояв под окнами ещё минут десять, они решили, что их в очередной раз обманули. Такова значит их доля и надо будет с этим разобраться.
Они решили перезваниваться, чтобы как-то корректировать свои действия и об их встрече любовничкам не рассказывать.
Каманин довёл Инну до остановки. Троллейбусы и автобусы были переполнены, поэтому она решила ехать домой на такси. Каманин тут же поймал мотор, и они попрощались.
На обратном пути Каманин всё-таки решил зайти в столовую. Был уже десятый час, и он подумал, что Наталье одной страшно будет идти домой.
Музыка так же неслась из окон и дверей и, поднявшись по ступенькам в фойе столовой, он попросил позвать Наталью Борисовну. На что ему кто-то из группы пьяных мужиков задал вопрос:
- А ты кто вообще-то такой? – с вызовом, как бы напрашиваясь на конфликт, уставился на него высокий детина.
- Муж я её, - спокойно пояснил Каманин, стараясь не провоцировать разгорячённых спиртным мужиков.
- Какой ты муж?! У неё муж в море. Он моряк, – и, несмотря на попытки Каманина объяснить, что это он и есть тот самый моряк, они начали выталкивать его из фойе.
- Ничего тебе тут не обломиться. Вали отсюда. На шару нажраться не удастся, - кричали они на Каманина.
Что было спорить с пьяными? Только какая-то тётка крикнула.
 - Нет её здесь. Ушла она.
Ёлки-палки. Так он же детей оставил Ирке! Если она придёт домой раньше Каманина, то их встреча с Инной обнаружится, а он ещё будет втройне виноват.
Каманин припустился бежать домой. Подбежав к дому, он обнаружил, что окна в квартире тёмные, то есть в квартире никого не было и уже спокойно взбежал на третий этаж. Ирка с ехидцей поинтересовалась:
- Ну, что? Встретил? Или другую тётеньку проводил? Бесстыдник. Опять за своё. Не успел прийти из рейса и опять охальничать продолжаешь? 
Откуда она взяла эту ересь? Каманин понятия не имел, а Наталья ему никаких претензий никогда не высказывала. Но что она Натальина лучшая подруга в доме, и они часами о чём-то шушукаются, Каманин об этом знал. У детей всё выведала – это было ясно. И, не обращая внимания на Иркино шипение, одел детей и отвёл домой.
Стали укладываться спать. Лёлька позвала папу помыться перед сном, а Алёша уже лежал в кровати в ожидании обещанной сказки. Переодев Лёльку в ночную рубашку, Каманин уложил её на своё место в их двухъярусной кровати, где они хором запросили:
- Пап, а сказку.
Да. Без его очередной сказки, когда он дома, они никогда не засыпали. И он начал свою очередную сказку про злого волшебника, прекрасную русалку и её братьев.
Сколько этих сказок он им уже рассказал?.. Он уже и не мог вспомнить. Но каждый вечер было новая сказка с новыми приключениями их любимых героев. Они всегда слушали эти сказки, затаив дыхание и всегда радовались, когда добро побеждало зло. Вот и в очередной раз оно победило.
Каманин закончил сказку и на прощанье, поцеловав своих чад и пожелав им спокойной ночи, закрыл дверь в спальню.
А в его судьбе добро победит зло? Или зло восторжествует и лишит его любимых комочков счастья?
Но что такое? Уже одиннадцатый час, а её всё нет. Где она может быть? Или тётка в столовой не ему это кричала? Или что случилось? Каманин метался по квартире. Из одного окна был виден подход к дому. Асфальтовая дорожка была подморожена и отражала свет, идущий из окон окружающих домов. И все, кто бы ни проходил, были ему видны, как на ладони. Одиноких прохожих становилось всё меньше, а её фигурка так и не появлялась на ней.
Каманин боялся покинуть дом. Ведь в нём спали дети. Вдруг они проснуться или запросят о помощи? Нет! Он разрывался от желаний узнать, где же она и безопасностью детей. Но всё-таки первое победило и он, быстро одевшись, спустился во двор.
Стало ещё холоднее, но он этого не замечал. И, с какой только мог скоростью, пошёл к столовой. Вышел через дворы на дорогу, вглядываясь в окна каждой проходящей машины, надеясь увидеть её или хотя бы разглядеть женщин, едущих в них. Он старался разглядеть не появится ли там женская головка в широкой шапке из чернобурки. Но нет, никого похожего не попадалось.

В столовой музыки уже не было, да и народа в зале было намного меньше. Каманин оглядел зал, но её не увидел.
- Что, опять пришёл? – раздался тот же пьяный голос. - Вали отсюда. Тут на шару не наливают.
Можно было, конечно, затеять драку. Но не было никакого желания затевать ссору, и Каманин вышел.
Сейчас он уже чуть ли не бежал. Значит, он её пропустил, значит, она каким-то другим путём ушла домой. Прозевал. Надо быстрее, быстрее оказаться дома. Он всё также вглядывался в окна проходящих машин и уже бежал и, несмотря на ощутимый холод, к дому он подбежал мокрый, как мышь.
Уходя, он оставил свет в комнате, и было не понять, есть ли кто в квартире или нет. 
Взбежав на пятый этаж, он осторожно открыл ключом дверь. В квартире стояла тишина. Он заглянул в спальню. Там только слышалось мирное дыхание детей и мягкий запах их тел витал в воздухе.
Каманин быстро залез в ванну, ополоснулся, растёрся полотенцем, переоделся в сухое свежее бельё и опять занял место у окна.
Первый час ночи. Её всё нет! Что уже только он не передумал. Он метался, как затравленный волк, ему надо было куда-то деть, бушевавшую в нём энергию.
Тут он пожалел, что не затеял драку в столовой. И от этого желания подраться, раскровянить кому-нибудь рожу, он опять оделся и выбежал на улицу. Пробегая по тротуару, он всё также вглядывался в окна проходящих машин, но знакомой фигуры там не было.
В столовой свет был уже погашен и все окна были тёмными. Даже входная дверь оказалась закрытой. Он пожалел, что этих гадов, которые признали в нём шаровика, там нет и, развернувшись, опять побежал домой.
Вновь, взбежав на этаж, он осторожно открыл дверь. Но его встретила только тишина.
Сердце бешено колотилось, но дыхание было ровное. Мозг работал четко, фиксируя все окружающие изменения.
Каманин прошёл в ванную, смыл пот, переоделся и устроился ждать у окна. Неожиданно он увидел идущую в обнимку парочку. Да, это была она. Он узнал её фигуру по форме пальто и шапки. Её спутник был выше её на голову.
Злость, ярость бросились ему в голову, но второе «я» приказало ему успокоиться, прийти в себя и отбросить эмоции. Быть только спокойным. Ведь он, этот «второй», также, как и «первый» хотел, чтобы их семья не распалась, чтобы у Алёши и Лёли всегда был папа, чтобы он всегда гладил их по головкам перед сном, рассказывал сказки и оберегал их мирный детский сон.
Но тут раздалось осторожное шуршание ключа в скважине, и она осторожно вошла в коридор.
Из затемнённого зала Каманин наблюдал за ней.
Она быстро сняла пальто и прошла в спальню. Открыла дверцы шкафов и, спрятавшись за них, переоделась. Каманин к ней не подходил, только стоял в дверях, глядя на эти раскрытые дверцы.
Надо было что-то делать. Надо было что-то сказать. Но слова застревали в горле. Да и что говорить? Он сам всё видел в окно. Она подошла к кровати. Та уже была давно расстелена и застелена свежим бельём. Каманин думал, что она будет для них двоих и постарался сделать всё поуютнее и красивее. Видно, поняв это, она повернулась к нему и посмотрела на него, торчащего столбом в дверях и, ничего не сказав, легла под одеяло, отвернувшись к стене. Каманин подошёл к кровати, встал на колени и положил, согнутые в локтях руки, на её край. И, насколько он сейчас был способен на это, мягко прошептал:
- Наташа, давай поговорим. Нам, наверное, есть, что сказать друг другу, - на что она зло прошипела:
- Отстань. Я очень устала. Я хочу спать. Мне завтра на дежурство.
- Неужели ты ничего мне не хочешь сказать? – молил её Каманин. – Давай поговорим. Неужели я и этого не достоин? – но в ответ была только тишина.
Поняв, что сейчас к ней приставать с расспросами бесполезно, Каманин встал и пошёл стелить себе постель в другой комнате...

***

Дома, вроде бы, никого не было.
Он осторожно открыл дверь ключом, вошёл туда и начал раздеваться. Ему очень не хотелось, чтобы его, в этой квартире, видели здесь с бодуна. Вчера они с Юриком так нахлестались, что его жена, его и Каманина с трудом растолкала утром.
Из кухни слышались какие-то звуки. Каманин непроизвольно заглянул туда. Наталья сидела за столом и завтракала. Что это она опаздывает на работу?
С ней за последний месяц вообще невозможно было ни о чём говорить. Даже папа Каманина, которого он в отчаянии позвал на помощь, оторвался от всех своих важных дел и прилетел во Владивосток, не смог её ни в чём убедить. Она ему только сказала:
- Любви не обещаю, но семью постараюсь не разрушать, - тогда Каманин и тем был доволен.
Но этот месяц был для него страшным испытанием. Он выполнял наказ папы. Как в своё время выполнил его первый – женился на Наталье.
Не ругался, был вежливым, обходительным, заботился о детях, не приставал к ней. Только пытался иногда поговорить, чтобы восстановить былые отношения, а в ответ получал нахальные оскорбления, вечные ночные приходы, внезапные исчезновения. Как будто всё делалось только для того, чтобы спровоцировать Каманина на срыв.
Тогда Каманин сразу звонил Инне. И становилось ясно, куда подевалась эта парочка гнедых. Каманин не знал, откуда он черпал своё терпение весь этот последний месяц. Первый месяц своего отпуска.
Вот и сейчас он подошёл к столу. Завтрак был на одного. Да ему и не хотел есть.
Он сел за стол справа от неё, пристально уставившись на неё, но она в его сторону даже не взглянула, продолжая пить кофе. Глубоко вздохнув, Каманин мягко произнёс:
- Наташа, ну что ты всё время молчишь? Сказала бы хоть что-нибудь.
- А что тебя, собственно, интересует? – зло процедила она, сделав очередной глоток.
- Как что? Как мы дальше жить будем, какая у нас с тобой будет семья?
- Как я обещала твоему папе, такая и будет. У тебя, что нет семьи? У тебя, что нет детей? Чем ты недоволен? Что тебе ещё надо? – она оторвалась от еды и зло уставилась на него.
- Ты не такая. Зачем ты уходишь из дома? Где ты пропадаешь? Ведь семья без женщины в доме, это не семья. Останься, не уходи больше, - чуть ли не слёзно просил её Каманин.
- Остаться?! С тобой? – взвизгнула она. – С таким ничтожеством, как ты, ни одна баба жить не будет. Что ты такое? Кто ты есть? Тряпка! Безвольная, безличная тряпка! И вообще, что ты можешь? Абсолютно ничего, Ты даже удовлетворить меня не можешь! Что в тебе толку? Я за восемь лет совместной жизни с тобой только раз испытала оргазм, да и то благодаря Павлику, – визжала она Каманину в лицо.
Когда на ринге, Каманину кто-нибудь делал больно. У него пропадал всякий страх, сознание самосохранения и здравый смысл. Он кидался на своего соперника, кровь застилала его глаза, разум пропадал. В такие моменты он только фиксировал свои удары, искал цель, которую надо уничтожить.
Вот и сейчас в нём стало подниматься это чувство бешенства, злости и беспощадности. Оно заволокло теменью его глаза, и он уже ничего не мог с собой поделать. Это чувство ненависти, беспощадности к противнику выкинуло его правую руку, и она полетела в сторону визжащего лица Натальи...

Март 2004 Джабель-Али ОАЭ.

https://ridero.ru/books/tri_izmereniya/