Тайна

— Мама, смотри какой букет ромашек, — Соня вприпрыжку догнала мать и вложила в ее руку цветы.
Голубенькое платье, словно колокольчик, покачивалось над стесанными коленками. Короткие волосы, пушистые, точно перышки, спадали светлыми прядями чуть ниже маленьких ушек. На носу, как звезды, сияли веснушки.
— Соня, осторожно. Не прыгай. Земля скользкая после дождя.
Но девочка не слышала маму, она убежала далеко вперед и, разогнавшись, прыгнула на крышку канализационного люка.
— Соня! — только и успела крикнуть Катя, увидев, как переворачивается крышка и дочка исчезает из виду. Букет ромашек мгновенно выпал из рук.
Мать бросилась вперед. От страха к горлу подкатила тошнота, и пот заструился по лицу.
— Соня, девочка моя, — Катя опустилась на колени, отодвинула крышку люка в сторону.

От острого запаха плесени и сырости ее пробрала дрожь. На глубине нескольких метров лежала Соня и протягивала руки.
— Сейчас. Я вытащу тебя, потерпи, моя хорошая. Не двигайся только, ладно? — Катя в панике осматривала люк. Спуститься без лестницы не представлялось возможным.
— Сейчас, сейчас, — шептала она уже себе под нос.
Улица, на которой они оказались, была пуста, как никогда прежде. Лишь высокие тополя едва слышно шелестели пожелтевшими верхушками.
— Сонечка, милая моя. Я сейчас сбегаю, позову на помощь. Ты потерпи, хорошо?
Девочка кивнула и всхлипнула носом.
— Помогите, пожалуйста, — Катя стучала и в калитку, и по воротам ближайшего особняка. Никто не открывал. Она подбежала к следующему дому, затем другому. Спустя несколько минут скрипучая калитка у ветхой землянки отворилась, и в проходе возник мужчина средних лет. Катя вздрогнула от неожиданности.

— Катюха? Ты чего здесь делаешь? — удивленный хозяин дома уставился на незваную гостью.
— Витя? — опешила она. — Помоги, прошу. Дочка в люк провалилась. У тебя есть лестница? — Катя зарыдала громко и безысходно.
— Сейчас все сделаем, — решительно сказал Виктор и скрылся во дворе.
Катя никогда на свете не обратилась бы к нему, но обстоятельства сложись именно так, что у нее оказалось другого выхода. Виктор имел отталкивающую внешность. Почему раньше она не замечала этого? У него был крупный ястребиный нос, острые скулы и глаза навыкате — большие и водянисто-синие. Верхнюю губу пересекал шрам, уродующий лицо. Выцветшие джинсы и застиранная рубашка болтались на худом теле.
Виктор без проблем вытащил Соню из люка и вручил ее Кате. Счастливая мать бессвязно бормотала слова благодарности и прижимала к себе напуганную дочь. Из глаз обеих текли слезы. Виктор остановил проезжавшую мимо машину и попросил довезти до больницы. Вопреки ожиданиям Кати он поехал вместе с ними. Она сухо поблагодарила его и склонилась над дочерью.

— Сколько лет дочке?
— Шесть.
— Моя?
— Н-нет, — рот Кати на секунду приоткрылся, губы задрожали. Виктор долго смотрел на девочку, очевидно силясь угадать свои черты в ничего не выражающем лице Сони.
В больнице врачи осмотрели девочку и, обработав ссадины и царапины, отпустили домой.
— Так ты говоришь, она не моя дочь? — не унимался Виктор.
— У нее другой отец. Я встретила его после тебя, — Катя говорила, не торопясь, раздумчиво, взвешивая слова.

Виктор устремил на нее свои пронзительные, как пули, зрачки глаз.
— Не лги мне. Ты же знаешь, я все равно узнаю правду, — шепнул он, взяв Катю ладонью за подбородок и заглядывая ей в глаза.
Казалось, невидимая колючая проволока сжимается вокруг шеи, но Катя не подала вида ради дочери.
Они стояли у ворот больницы, ожидая такси. Как только подъехала машина, Виктор усадил Катю с дочерью на заднее сидение и сам сел рядом.
— Чашкой чая, надеюсь, угостишь? — выходя из такси, спросил Виктор.
— Даже если не позову, все равно пойдешь, — демонстрируя ему свое презрение, едва прикрытое вежливостью, ответила Катя.
— Как хорошо ты меня знаешь, — Виктор одернул рубашку, обдав Катю запахом вчерашнего пота, и почесал живот.

Они молча поднимались по лестнице и так же тихо вошли в квартиру. Каты пригласила Виктора  на кухню и, уложив дочь в постель, быстро накрыла на стол.
— Я смотрю, ты тут неплохо устроилась, — рассматривая просторную кухню, сказал он. — И кто же твой муж?
— Юрист.
— Юрист, стало быть. Неплохо. И где он?
— На работе.
— Когда, ты говоришь, твоя дочка родилась? В 92-м? Когда меня на зоне закрыли? — спросил он, обсасывая куриную ножку.
— Да, — еле слышно произнесла Катя.
— И ты хочешь сказать, что она не моя? Не ври мне! Я же вижу, как она на меня похожа, — повысил голос Виктор.

Катя почувствовала, как ужас заползает ей в живот. К горлу подкатили слезы, и она отвела взгляд. Виктор схватил ее за руку и крепко сжал пальцы, обручальное кольцо больно врезалось в кожу.
— Глупая, ты пойми, я не полезу в твою семью. Просто хочу знать правду.
— Она твоя дочь, — единственная слеза скатилась по щеке, Катя смахнула ее.
— Ну вот и славно, — Виктор улыбнулся, обнажая желтые зубы с застрявшей в них курятиной.

Катя смотрела, как он пьет чай и ждала, когда он уйдет. Его кадык при каждом глотке полз вверх. Сам Виктор смаковал и не торопился покидать дом. Комкал полотенце, вытирая нарочито медленно большие грубые руки.
— Не боись, Катюха. Это будет нашей маленькой тайной. Я ведь до сих пор этот… как ты там меня называла… бандюган проклятый. Поэтому лучше никому не знать, что у меня есть дочь. Муж твой тоже не в курсах, да?
Катя молча кивнула.
— У меня просьба есть. Деньги позарез нужны. Одолжи тысячу, будь другом.
— Тысячу?
— Ну да. Не чужие же люди.

Катя готова была отдать деньги, лишь бы Виктор поскорее убрался. Заполучив новые купюры, он понюхал их и, положив в карман брюк, ушел.
На следующий день, когда Катя вернулась из магазина, Соня рассказала, что приходил Виктор. Он интересовался, когда будет Катя и пообещал зайти позже. Встревоженная мать быстро накормила дочь и вышла на улицу, чтобы встретить Виктора. Она сидела на скамейке под раскидистым деревом и смотрела по сторонам. Выдался дождливый не по-летнему прохладный день. В лужах преломлялись отражения облаков. Трава дрожала под унылым дождем. Из-за  угла дома слегка покачиваясь, вышел Виктор.

— О, Катюха. Встречаешь меня? — он смотрел на нее мутным, неустойчивым взглядом, стараясь придать выражению лица многозначительную важность. Его зрачки то расширялись, то сужались. Он переносил свой стеклянный взгляд с Кати на окна верхних этажей и обратно.
— Как там наша Сонечка поживает?
— Хорошо. Что ты хотел?
— Катюнь, не обессудь. Деньги нужны.
— Я же давала тебе. Ты каждый день будешь приходить? Я не бездонная бочка. Мы так не договаривались.
— Ты ведь хочешь сохранить нашу маленькую тайну, да? Как думаешь, как любимый муж отреагирует на твою ложь? — лицо Виктора было серьезным, взгляд сделался недобрым.
Катя поджала блеклые губы и решительно сказала:
— Последний раз. Больше не приходи сюда.
— Что? Ты еще будешь мне указывать? — в глазах Виктора застыл лед ярости, а вены на шее вздулись, как провода. — Когда захочу, тогда и приду. Он выхватил из рук Кати сложенные купюры и заковылял прочь. Унылый дождь продолжал шлепать по лужам бесконечными каплями.

На выходных Катя снова столкнулась с Виктором на рынке. Влившись в бурлящий людской поток, скрылась из виду. Она знала, что он хитер и расчетлив, поэтому не оставит ее в покое.

Солнце медленно тонуло за горизонтом, так же тонули во мраке надежды Кати на спокойную жизнь без Виктора. Уставшая от тревог и волнений она рано легла спать. Сон подкрался к ней, едва она опустила голову на подушку.
Сквозь мягкий туман пробивалось теплое утреннее солнце. Катя проснулась с мыслью открыть тайну мужу. Она больше переживала не о том, что приходится расплачиваться монетой, а тяжестью на сердце и тревогой в душе. Катя ступала на тонкий лед, но надеялась удержаться и не провалится в воду.

— Паш, я хочу поговорить с тобой, — Катя, прокашлялась, чтобы в горле не оставалось жалобной хрипоты, и продолжила. — Прости меня, я скрывала от тебя… ты должен знать… Соня не твоя…дочь.
Лицо и вся Пашина фигура излучали спокойствие. Он смотрел в окно и хранил упорное молчание. Набухла глухая, зловещая тишина, готовая вот-вот разорваться. Катя прикрыла глаза руками, между пальцев заструились слезы.

— Скажи что-нибудь, не молчи, — вытирая слезы, просила Катя.
— Я знал, — нахмурив мохнатые брови, сказал он.
— Что?
— Я уже давно знаю, что Соня не моя дочь. Догадался еще до ее рождения. Но я любил тебя, поэтому принял ее, как родную. Даже забыл об этом, пока ты не напомнила.
Слова Паши отзывались болью в Катином сердце.
« Он знал столько лет и ничего не сказал. Принял Сонечку — невинное и беспомощное создание, посланное небесами. Да он герой, само благородство, настоящий мужчина», — Катя рыдала, не смея взглянуть на мужа.
— Что бы ни случилось, Кать, я всегда с тобой и Соней, — Паша обнял жену и поцеловал в мокрые щеки.
— Отец Сони шантажирует меня.
— Мы все решим. Обещаю тебе. И больше никаких тайн.
Катя, тихонько всхлипывала на плече у мужа, ее сердце, наконец освободившееся от оков тайны, было спокойно.