Страсти пивные

                СТРАСТИ ПИВНЫЕ


         Начало шестидесятых. В космосе - Гагарин! Наш человек! В стране идёт-гудёт великая стройка - не до
отдыха. " Строится-гудёт" и наша Ольговка: аж три бригады плотников трудятся - избы рубят. Рубят, строгают, пашут...
А душенька роздыху требует, праздника просит; с ней-то болезной как быть, ублажить чем?
         Но вот, канун Первомая. В сельмаг завезли пиво. Аж три бочки! Триста литров!! Свежак!!! Словно на
крылышках пронеслась по деревне важная весть сия. К торжественному открытию первого бочонка у лавки уже толклась
изрядная толпа ольговцев. С банками пришли, бидонами, прочими ёмкостями: всем хотца напитка пенного.
         Проходит полчаса и весело становится там: гомон, гвалт... Ага, драчку затевают - как жеж без неё!
         Сенька, вытянув шею гусаком, жадно, через плетень своего двора, взирает на пиршество; и он кружку-
другую принял бы с радостью, да только неможно ему. Неможно - и баста!.. Нет, не по болезни
там какой, а всё оттого, что, как сказала его половина, " денег в доме нетути". "Это ж как нетути!" -
вознегодовал было хозяин. Брешет, самым наглым образом брешет! Три дня тому получку принёс, семьдесят рублей -
все отдал, до копейки! Нетути... Ну не стерва ли. Стерва Валька, конченная стерва. Никакой жалости к нему,
никакой уважительности. О-хо-хо!
         Знал, конечно же знал слесарь Сенька, где денежки супружница хранит - в надёжном месте сохраняет бестия.
Знать-то знал, да добраться до места того мужику не всегда дозволялось. А схрон тот она придумала, когда на
море решились съездить. Мудрствовать не стала - карман пришила. И ты знаешь куды?... К труселям собственным. Изнутри. Спереди... Сенька ей:
"Дык пропахнут жеж..." А она: "Милай, деньги не пахнут." Вишь, как поняла присловье. Стерва!
         А мужики гужбанят. Ах, ты! Вот же, вот: два-три скачка и ты у магазина, и ты на празднике! Бессердечная!
         Как не уламывал, как не голосил - не обломилось. И ужинать не стал, голодным в постель пал -- осерчал так.
         Да только не спалось ему; крутился-вертелся, а сон не приходил. А тут ещё сын Ванька на улке загулялся - где
шляется? Четырнадцать лет оболтусу, вроде как и рано ему по девкам, хотя... Вспомнил себя.
Заулыбался, захихикал даже. В кулачок. ...Однако, где же он, бездельник - уже и рассвет наметился - вон как
окошко осветлело... Уснул под утро.
         Разбудил его громкий стук в дверь и голоса на улице. В одном узнал он хромоногого завмага Сидора Леоныча.
- Сенька, открывай! - фальцетом верещал Сидор. - Отмыкай, не то дверь сломаем.
В сенях уже волтузилась жёнка Катя - запоры снимала. " Кошелёк-то хучь прикрыла?" -продираясь чрез сонмище
горшков-казанов, беспокойно подумал он. Женка была запахнута в цветистый ситцевый халатик... Ну, слава те!
         В сенях уже толпились люди. С завмагом пожаловали участковый Жора и два сельсоветских работника.
- Ну, и где сынок ваш? А ну, покажите-ка его нам! - потребовал представитель власти.
- Дык это... дык нетути ево. - растерянно отвечал Сенька.
- Вот, а я чево говорил - его, Ванькина работа! У, ворюги! - заверещал фальцетом завмаг и замахнулся на Сеньку
тростью. Милиционер ловко перехватил занесённое орудие:
- Дозвольте мне судить, чья работа, товарищ Сидор; ваше дело - отвечать на мои вопросы, а не устраивать тут
комедиев. Вам ясно? Станьте вон туды...
         Леоныч присмирел, в драку больше не кидася, а только зло зыркал из темного закута, куда был поставлен
строгим участковым.
- Итак, - продолжил допрос страж, - вы не знаете где бродит ваш отпрыск и, смею думать, не догадываетесь о
дерзком преступлении, совершённом им нонешней ночью. Так ведь?
         У Сеньки нехорошо засосало под ложечкой, охнув, схватилась за сердце Катя...
-Дык вот, - вздохнул участковый, - я вынужден изловить его и арестовать, потому, как...
- Что? - слабо пискнула хозяйка.
Понятые подхватили враз обмякшую женщину под локотки и усадили на лавку.
- ...он подозревается в краже пива из сельмага в составе преступной группы в количестве трёх несовершеннолетних лиц.
- И что теперь? - упавшим голосом вопросил мужичок.
- Что-что, тюрьма теперь, посодют его, вот что теперь.
- А нельзя как-нибудь иначе, по другому как-нибудь, а? Без тюрьмы тоись...
- Нельзя! - отрезал законник. - Ежель кажному без суда, как-нибудь да абы как, куды ж мы придём тада, а? То-то.
         Злоумышленников не искали - сами явились. На другой день. Прямо в сельсовет. К участковому "дядьжоре".
 Проголодавшиеся, сонные, жалкие - сдаваться пришли. Прости, мол, дядь Жора, мы больше не будем. Смягчился
лейтенант: пацанва безалаберная; ну куда их на зону - совсем пропадут там. Опросил, что да как, в блокнотик
себе записал, для проформы скорее: Как проникли, например - сторожка ведь рядом, а в ней дед Роман с берданой...
Споили мы, отвечают, сторожа - бутылку первача дали... Где взяли? Шурка дома спёр, отвечают; они ж строятся, у них жеж
первача энтова море цельное. Ну, дед уснул, а мы через крышу - на чердак, а там лаз и лестница... Не-е,
деньги не искали, леденцов тока по горстке взяли... Ну и пива попробовали. Плохое пиво, маманькин квас куда
как лучше. Вот маманькин квас и кушали бы, - серчал милицейский, - за пивом-то чего полезли? Полбочки выдули...
Скока-скока? Полбочки?! - удивляются_- Да мы по кружке всего, и то по неполной" --. "Не знаю - завмаг так сказал". "Врёт он, дядь Жор,
врёт, чёрт колченогий, сам небось..." "Ну-ну, с больной на здоровую! Посмели набедокурить, так будьте смелы и
ответить за содеянное - нечего на честного человека поклёп возводить..". "Ага, честный - баб Маню на рупь
обдурил..". "И слухи распускать тоже не след!".. "Какие слухи, баб Маня сама сказала; и его стыдила - прилюдно..."
         Приговор по пивному делу был суров. Родителям воришек было то-ли предложено, то-ли приказано остатки
пива выкупить, но уже по тройной цене. Куды деваться - выкупили. Приволок Сенька пивко до дома. Полное ведро!
За полтораста рублей! Дорогущее! Пей, Сеня, пей хоть залейся. Вот уж воистину: не было бы счастья...
         А Катерина убивается:
- Разорил! Запорю гадёныша, ей-ей досмерти запорю! Кабана со двора свёл, паразит... За ведро мочи. Ох-ох!
         Запорола бы чумовая - Сенька не дал; вырвал из цепких жениных рук вожжи, цыкнул: "Дитё не трожь!"
Он, может и не заступился бы, ежели бы дело по другому руслу, а раз так...
         И припал мужик к цибарке. Пил и ворчал: " Водой разбавлено. Вот же дьявол хромой, вот профура!
Када успел?"

                ВЛАДИМИР ХОТИН