Забытое подполье

Повесть.

Часть 1.Дядя Жора

Этот летний июньский день выдался действительно тёплым. Мужчины все надели рубашки с короткими рукавами, а женщины лёгкие ситцевые платья. У детей – уже в самом разгаре летние каникулы. Ребятишки с утра ринулись «оккупировать» местные водоёмы, чтобы вдоволь накупаться пусть еще в немного, но уже прогретой солнцем воде. Ну а, искупавшись, решили, уже под вечер, в своём же дворе поиграть в любимый всеми футбол. Вот игра теперь началась, и некоторые взрослые тоже решили хоть как-то, но посмотреть на это развлечение. А что? У кого-то каникулы, а у кого и отпуск, а у кого-то уже и рабочий день закончился. Почему бы и нет.
И тут на этом фоне, как-то на виду у всех появляется русоволосый мальчик, одетый почему-то в парадную белую рубашку, подвязанную к тому же красным пионерским галстуком. Нет, на самом деле этого парня здесь достаточно хорошо знали. Для них это был обычный соседский мальчик из вполне приличной семьи. Впрочем, о нём плохого сами соседи ничего не слышали. Он не хулиганил, да и учился в школе вполне нормально. Поэтому среди своих сверстников прежде особо никогда не выделялся. И тут вдруг такая странность. Летом, когда можно было спокойно отдохнуть не только от учёбы, но и от той же «пионерии», вдруг вот эта белая рубашка, да ещё и с галстуком. Ну и к чему этот парадный вид? Впрочем, после того, как наш новый герой скрылся за ближайшим углом, всё внимание к нему тут же прекратилось, но удивляться вот такому появлению перестали не сразу.
Разумеется, как белая рубашка, так и галстук, одеты на мальчике были неспроста. Наш пионер действительно шёл по делу к одному своему давнему знакомому. И теперь мы с этим нашим главным героем можем познакомиться поближе. Мальчика зовут Саша, и он состоит в местном клубе следопытов. А они, эти самые следопыты, тогда собирали сведения об участниках Великой Отечественной войны, которых в то время было ещё действительно немало. Но, тем не менее, и это требовало немного труда, ведь настоящих ветеранов тоже не всегда удавалось найти. Не все ветераны любили о себе рассказывать, да и искали следопыты чаще всего тех, чьё участие непосредственно было связано с тем или иным событием. А целевой поиск, как известно, всегда имеет свои трудности. Вот поэтому наш герой с этими трудностями и столкнулся, и сейчас у него есть желание такого рода сложности преодолеть. Вот вам и все причины необычного наряда в самый разгар летних каникул.
Подойдя к нужной двери, Саша нажал на кнопку звонка, после чего изнутри и раздался характерный от такого нажатия звук. Дверь открыл пожилой, но ещё, как говорится, не старый человек, голова которого ещё не успела вся покрыться сединами.
- Здравствуйте, дядя Жора, - поздоровался мальчик, после того как за открытой дверью показалась фигура жителя данной квартиры.
- Здравствуй, Саша, рад тебя снова увидеть, - ответил тот, - заходи, гостем будешь.
Саша, слегка улыбнувшись, зашёл внутрь жилья, снимая с ног по привычке свои сандалии.
- Я к вам по делу, дядя Жора, - немного деловито произнёс он.
- Ну, раз по делу, тогда проходи в комнату, и присядем. Может, тебе чайку?
- Нет, спасибо, дядя Жора, - учтиво ответил Саша, присаживаясь на стул, - я только недавно пил чай.
- Значит, ты только из дома. Верно?
- Так и есть.
- Ладно, - заключил дядя Жора, - не хочешь, так не хочешь. Итак, что же у тебя за такое дело?
- Ну, я на днях был у одного ветерана и хотел узнать у него о боях, которые происходили на подступах к нашему городу. Но он мне толком ничего не сумел рассказать, но посоветовал снова обратиться к вам. Он тоже знает, что вы собирали когда-то такие сведения, а потому мне можете чем-то помочь.
- И кто же тебе это, интересно сказал?
- Извините меня, дядя Жора, но я обещал ему не раскрывать его имени.
- А это ещё почему?
- Он меня сам попросил об этом.
- Но, ежели, оно так, тогда я догадываюсь, к кому ты ходил. Петров Василий Иванович. Не он ли?
- Он, - грустно ответил Саша, - но только вы, пожалуйста…
- Не продолжай, Сашок, - спокойно перебил его дядя Жора, - давай с тобой договоримся как мужчина с мужчиной, что ты о нём мне ничего не говорил, а я вообще не произносил его имени. Согласен?
- Согласен, - кивнул головой наш пионер.
- Вот и прекрасно. Но я могу тебе сказать, почему тебя тот человек отправил именно ко мне.
- Почему?
- Да потому что, данный ветеран, будем называть его так, воевал на самом деле очень мало. В первом же бою его тяжело ранило, ну а после госпиталя он на фронт больше не попал.
- Почему?
- Ну, почему, почему, - развёл руками дядя Жора, - признали непригодным к дальнейшей службе. Да и вообще, тех, кто воевал на подступах к нашему городу в живых почти никого не осталось. Я, в сущности, знал только ещё одного.
- А где он сейчас?
- Не знаю. Его дети устроились работать в другом городе, а потому после и забрали его туда.
- И вы не взяли его адреса?
- Нет, не взял. Он тогда уже был, скажем так, не совсем здоров. Вот я и не захотел лишний раз беспокоить больного человека. А сейчас, кто знает, может, его уже и в живых-то нет.
- Жалко, - вздохнул Саша, - значит, и вы мне теперь помочь не можете.
- Был бы рад помочь тебе, Сашок, но уж, как говорится, такова реальность.
- И у вас, дядя Жора, разве нет больше никаких материалов по защите и освобождению нашего города?
- Да, нет, по освобождению данные кое-какие у меня есть. Вот только те, кто освобождал наш город, здесь сейчас не живут.
- А где же они?
- В основном, в Сибири. Омск, Томск и так далее. Поедешь туда?
- Нет, туда я точно не поеду.
- Вот в том-то и дело. Далеко. Да и прошло-то со времён войны уже 20 лет, а потому кого-то из них тоже уже может не быть, а кто-то сам живёт в другом месте. Так что их лучше оставить для других следопытов. Для местных.
- Ну, а по нашему городу у вас действительно больше ничего нет?
Тут дядя Жора немного замялся, даже переглянулся немного.
- Знаешь, Сашка, есть у меня ещё кое-что. Но это такое дело, что его уж лучше и не касаться.
- Простите, а что вы имеете в виду, дядя Жора?
- Мне очень бы не хотелось тебе говорить об этом, но ведь это как бы тоже наша история.
- Нашего города?
- Да, нашего.
- И это было во время войны?
- Да, дорогой. Во время самой войны.
- Расскажите об этом, пожалуйста, дядя Жора!
- Да вот вся загвоздка в том и состоит, что подобных сведений у меня крайне мало.
- Но ведь что-то вы всё равно знаете.
- Именно что-то. Но я хочу тебя предупредить мой мальчик, что эта тема всегда была запретной в нашем городе, а все попытки её освятить жёстко пресекались.
- Кем пресекались?
- Местной властью. Даже тогда, когда самого Сталина уже не было в живых, один человек, скажем так, хотел поднять эту тему, поскольку сам был участником этих самых событий. Но тогда у руля нашего города были люди ещё прошлой, ну, сталинской закалки, так вот они и не позволили ему это сделать. Хотя нашу партию и наше государство возглавлял ужё другой человек.
- Простите, Хрущёв?
- Он самый, Никита Сергеевич. Но и при нём такие действия тоже не были популярны.
- Да, но у нас теперь другой Первый секретарь.
- Гм, верно, - слегка усмехнулся дядя Жора, - да, другой. Да и городом нашим управляют сейчас другие люди.
- Ну а раз так, - продолжал упорствовать Саша, - может быть, снова стоит этим заняться. Ведь надо же будет когда-то всем узнать и об этом.
Возникла небольшая пауза, при которой дядя Жора немного снова призадумался. Но вскоре он же эту паузу сам же и прервал.
- А знаешь, Саша, - заговорил он, - по-моему, ты сейчас абсолютно прав. Сегодня такими запретами уже никто и не руководствуется. Те, кто сейчас управляет нашим городом, были по большей части тогда ещё очень молодыми, а потому о таких вещах ещё и не задумывались.
- Тогда давайте раскроем эту тему, дядя Жора? Сколько мы ещё должны об этом молчать?
- Что ж, мой дорогой друг, - улыбнулся его собеседник, - тогда слушай меня.
У Саши от любопытства расширились даже глаза, готовые как бы выслушать эту удивительную историю.
- После того, как немцы вошли в наш город, - начал свой рассказ дядя Жора, - то здесь было вскоре образовано собственное подполье. Ну, это тайная организация для борьбы против оккупантов. Люди в неё вошли разные, по большей части молодые, охваченные, знаешь, романтизмом этой предстоящей борьбы. Возглавлял эту организацию, насколько я сумел выяснить, Сергей Голованов, который ещё до войны работал в горкоме партии. Но точных сведений на этот счёт я ещё не имею. Существовало это подполье почти всю оккупацию, но накануне освобождения нашего города Красной Армией, было уничтожено немцами. Спаслись, насколько мне удалось узнать, совсем немногие. Говорят, их, якобы, кто-то предал.
- Предателя нашли?
- Не знаю. Вот только, когда освободили наш город от немцев, всех погибших захоронили тогда в одной братской могиле.
- Вы имеете в виду…
- Да, Саша, - перебил его дядя Жора, - это есть то самое братское захоронение, которое находится вблизи твоей школы, куда вы каждый год, 9 мая, возлагаете цветы. Тогда не стали особо разбираться, кто тут гражданский, а кто военный. Не до этого было. Армии нужно было дальше наступать, а потому вот так всех убитых вместе и похоронили.
- А дальше, дядя Жора?
- А больше, мне собственно говоря, ничего не известно. Я в своё время пытался кое-что выяснить у того самого человека, который ранее и хотел поднять этот вопрос, но он тогда напрочь отказался со мной об этом разговаривать. Раз сказали забыть, значит – надо забыть. И всё тут.
- Но зачем?
- Зачем забыть?
- Да.
- Ну, говорят, вскоре после освобождения города здесь поработали, скажем, так, сотрудники НКВД. Слышал о таком органе?
- Слышал кое-что.
- Так вот они такую резолюцию и вынесли. Не было здесь ничего таково, и точка. А после этого и официально категорически запретили всем упоминать об этом. И в школах, и в других местах. А впоследствии об этом говорить и вовсе перестали.
- Почему?
- Ну как – почему? Кто-то об этом так и не узнал, а кто-то не хотел лишних неприятностей. Вот так про это и забыли.
- Скажите, дядя Жора, а где тот человек, с кем вы говорили об этом?
- Живёт где-то за городом, но точного адреса он никому не даёт.
- Почему?
- Да всё потому же, - развёл руками дядя Жора, - не беспокоили, чтоб его лишний раз. В том числе и по такому делу.
- Но, может быть, вы кого-то ещё знаете?
- Да, я сумел найти кое-какие сведения о некоторых из них. Но и их осталось буквально единицы, и на контакт они не шли.
- А вы ими поделитесь со мной, ну, этими сведениями?
- Поделюсь, конечно. Сейчас вот открою свою картотеку, да и посмотрим, кто есть кто.
Дядя Жора встал и подошёл к книжному шкафу, где быстро достал какую-то синюю папку. Затем он снова присел, надел свои очки и стал раскрывать этот собственный архив.
- Ну, вот тот самый Афанасьев, - начал перечислять дядя Жора, - про которого мы с тобой только что говорили, это – Кочетков, имени и отчества которого у меня нет.
Но тут вдруг дядя Жора внезапно запнулся, глядя на очередной листок из своей папки.
- Послушай, Саша, - обратился он к мальчику, - а ты у нас, случайно, не Коршунов?
- Да, - ответил тот, ещё не понимая, к чему вообще этот вопрос.
- А твоего отца зовут Алексей Михайлович?
- Верно, - ответил мальчик, - странно поглядывая на своего собеседника.
- Эх, Саша, Саша, - закивал головой дядя Жора, - а ты даже и не знал, небось, что тот, кто тебе нужен, живёт на самом деле под одной с тобой крышей.
- Я… Я не понимаю вас, дядя Жора, - довольно растерянно произнёс пионер, - что вы имеете в виду?
- Да не что, а кого. Никак догадаться не можешь?
- Нет.
- Твой отец, Саша, бывший участник этого подполья. Понятно теперь?
Саша от такого известия даже раскрыл рот. Чего-чего, а вот такого поворота в этом разговоре он никак не ожидал.
- Не может такого быть! – Произнёс он.
- Ну почему же – не может. Сколько сейчас лет твоему отцу?
- Сорок один.
- А сколько ему тогда было двадцать лет назад? Вспоминай арифметику.
- Ну-у, - задумался немного Саша, - двадцать один.
- А это и есть тот средний возраст участников этого подполья. Как видишь, всё сходится.
- Но ведь папа мне никогда ничего об этом не говорил, - продолжал ещё не верить наш следопыт.
- Конечно, не говорил. Раз было не принято говорить что-то об этом, вот он и молчал. О причинах такого молчания я тебе уже сказал. Как видишь, ничего странного.
- Вот это да-а, - потянул Саша, - мне как-то даже не верится.
- А это только пока. Я хочу сказать, что это твой единственный на сегодня шанс, Саша, спросить об этом именно своего отца. Он тебе, скорее всего, обязательно всё расскажет, тогда как другие участники – нет. Неприятная уж больно для них такая тема, а я-то про это хорошо знаю. Только отцу твоему обо мне не говори. Мне, знаешь, лишних неприятностей тоже не надо.
- Спасибо вам, дядя Жора, - уже более радостно заговорил пионер, - я обязательно поговорю об этом с папой. И не скажу ему про вас.
- Я смотрю, тебе даже приятно было об этом узнать.
- Очень! Это значит, что мой папа тоже боролся с фашистами!
- Именно так. Но знай – не он один.
- Конечно! Я сейчас же иду домой.
- Да, тебе уже действительно пора. Темнеть уже начинает. Может, всё-таки чайку на дорожку?
- Нет, спасибо дядя Жора. Дома попью. А то там меня заждались, наверное.
- Ну, тогда до свидания, красный ты наш следопыт. Удачи тебе!
- Спасибо, дядя Жора, до свидания!
- Пошли, я тебя провожу.
С этими словами они оба встали и пошли к входной двери, где затем и расстались.

Часть 2. Откровенный разговор.

Саша в этот день действительно поздно пришёл домой. Когда он покинул квартиру  дяди Жоры, городской транспорт в это время уже не ходил, и нашему юному герою пришлось добираться до своего дома пешком. Уже стемнело, но в квартире, где жила его семья, горел свет. Значит, никто ещё не спал. Так оно и было. Когда Саша нажал на звонок, то дверь ему открыл именно отец.
- Ты где бродишь столько времени? – строго спросил он, - не видишь, что уже темно на дворе?
- Извини меня, папа, - начал оправдываться сын, - но я действительно ходил по делу.
- Какие у тебя сейчас дела? Каникулы ведь.
- Папа, но ты же знаешь, что я – красный следопыт. Вот я и занимаюсь этим.
- А учебного года тебе мало было для этого? Ведь вы, следопыты, наверное, всех ветеранов уже замучили своими вопросами?
- Нет, папа, оказывается ещё не всех.
- Ну, так и остальных замучаете. А тебя мы что? До полуночи должны тебя ждать?
- Извини, папа, не рассчитал сегодня.
- Не рассчитал он, видите ли. Мать уже замучалась тебя ждать, что аж сама решила выйти на улицу.
- Так её дома нет?
- Вернётся, не переживай. С какой-нибудь подругой, наверное, разговорилась. Потом придёт и тебя отругает.
- Но я же ничего плохого не делаю!
- И хорошего тоже. Много чего дали твои поиски?
- Много, папа.
- Ладно, завтра с тобой ещё поговорим, - махнул рукой отец, - а сейчас быстренько ужинай и спать. Хватит с тебя на сегодня. Не хочется на ночь шума поднимать.
Саша не стал спорить. Что ему отец сказал, то он и сделал. Через некоторое время он уже лежал в своей кровати, и в тёмной спальне. Там же он вскоре услышал звук открывшейся двери. Да, это пришла его мать. Но о чём говорили его родители, он так и не услышал.
Саше, тем не менее, никак не спалось. Недавний разговор с дядей Жорой всё ещё не давал покоя мальчику. Через какое-то время дверь в спальню открылась, и сюда зачем-то зашёл его отец. Саша тут же приподнял голову.
- Ты почему не спишь? – снова строго спросил отец, - знаешь, сколько уже времени?
- Извини, папа, но мне нужно будет поговорить с тобой.
- Я уже сказал тебе, что завтра поговорим.
- Хорошо, папа. Но ответь мне только на один вопрос.
- Завтра все вопросы! Спи, давай!
- Ну, только один, папа! – не унимался сын.
- Хорошо, но только один, - отец это уже говорил, остановившись в дверях, но не глядел в это время на сына.
- Скажи, папа, - немного замялся Саша, - а это правда, что ты во время войны был здесь, в местном подполье?
- Что? – отец тут же, почти молниеносно, развернулся в сторону сына, - кто тебе сказал про это подполье?
- Я не могу тебе, папа, назвать его имя. Извини, но я слово дал.
- Ну, ежели, дал, тогда можешь не называть его имени. Но зачем тебе это всё?
- Я, папа, случайно узнал об этом. Но пойми, это же ненормально, что люди нашего города ничего про это не знают.
- Нормально – ненормально, ну что тебе до других людей? Если это раньше никому не надо было, то сейчас кому это всё нужно?
- Мне, например.
- И зачем?
- Ну, вот ты папа боролся с фашистами, а я ничего об этом и не знаю. Разве это хорошо?
- Ах, вот ты как заговорил. Ладно, завтра тогда это обсудим.
- Пап, а ты обещаешь мне, что всё расскажешь?
- Обещаю, сынок. А теперь – спи, давай!
- Пап!
- Ну что ещё тебе? – снова повернувшись обратно к двери, спросил отец.
- Я горжусь тобой, папа! – радостно произнёс Саша.
- Гордится он, видите ли! Всё! Спать, следопыт ты эдакий!
Отец быстро вышел из спальни, и Саша до утра его уже больше не видел.
На следующий день Саша встал рано и после необходимых утренних процедур пошёл на кухню, где его уже ждал приготовленный завтрак. Мать ещё что-то делала возле плиты, но потом отошла от неё и села рядом с сыном.
- Ты почему так поздно вчера домой пришёл? – спросила она его.
- Но я же делом занимался, - спокойно ответил сын.
- И ты что теперь, после своих дел будешь по ночам домой приходить?
- Извини, мама, буду стараться так больше не поступать. Но я и сам поначалу не знал, что так долго задержусь.
- Следопытством всё занимаешься?
- Ну, зачем ты так говоришь? Это же очень почётное дело.
- Тебе-то оно зачем?
- Но это же так интересно! Мы же узнаём нашу историю!
- Вчера ты тоже, смотрю, много узнал. Каким-то подпольем заинтересовался.
- А-а, тебе папа уже всё рассказал.
- Он или не он, это уже не важно. Ты нос свой суёшь, куда не следует. Тебе ли этим заниматься, да и ещё и таким вопросом?
- А ты знала, мама, о том, что наш папа во время войны боролся с фашистами?
- Нет, не знала. Но он, между прочим, трудился для фронта.
- Да, но это было потом.
В это самое время на кухню зашёл отец.
- Ты завтракала? – обратился он к матери.
- Да, я уже поела, - ответила она.
- Тогда оставь нас вдвоём с сыном.
- Ты меня выгоняешь? – удивлённо спросила супруга.
- Нет, не выгоняю, - с укоризной ответил муж, - а только прошу выйти из кухни. Это разные вещи. Мне с ним просто надо поговорить.
- Ладно, говори, - недовольно высказала жена, после чего встала, и, больше ничего не промолвив, вышла из кухни.
Да, наказывать мальчика за столь поздний приход родители не стали. Не шалил же! Тем временем отец присел на табурет рядом с сыном.
- Ну и что ты хотел узнать от меня? – спросил его папа.
- Ну, об этом самом подполье.
- И что тебя тут конкретно интересует?
- Всё.
- Всё? – удивился отец, - а вот всего-то, сынок, и я не знаю.
- А почему?
- Ну как тебе сказать. Тебе знакомо такое слово: конспирация?
- Да, знакомо.
- Ну, так вот. В нашем подполье была такая конспирация, что мы много чего не знали тогда сами. Вот, в нашем районе, где мы действовали, было только одна группа. Но ты знаешь, что наш город по площади довольно большой за счёт частного сектора, да и разбросан он из-за этого по отдельным территориям.
- Знаю, - кивнул головой Саша.
- Так кроме нас, - продолжал отец, - действовало, оказывается, ещё три таких группы, но мы до последнего дня о них практически ничего не знали. Всеми группами управлял тогда один центр, о составе которого нам тоже почти ничего не было известно.
- И для чего это так?
- Для чего? А вот, допустим, провалится одна какая-нибудь из групп, так немцы через них не смогли бы добраться до остальных. Просто ничего не смогли бы они у тех узнать. Кстати, благодаря такой конспирации, мы и смогли продержаться почти два года.
- Да, но как же оно всё началось?
- Надеюсь, тебе, как следопыту известно, что немцы вошли в наш город в 1942 году. Ещё летом. Мне тогда только исполнилось 18 лет, и попасть в армию мне не удалось. Трудиться я перед этим начал на нашем металлургическом заводе, а на его работников тогда распространялась «бронь», ну, то есть, ни в армию, ни на фронт отсюда никого не брали. Когда Красная армия отступала, а тогда именно она ещё отступала, то здесь, в городе она даже и не задерживалась. К нам была прислана небольшая группа сапёров, которая заминировала завод и взорвала сталеплавильные печи. Нами, молодыми, даже не поинтересовались. Эвакуироваться мы тоже не успели, так как враг уже на следующий день занял наш город. Вот мы все в руки немцев и попали.
- Ну а подполье-то когда появилось?
- Не сразу, конечно, но уже вскоре. Немцы тогда собрали нас, то есть молодёжь, да и не только, и отправили разбирать оставшиеся завалы после взрывов. Чего именно они там искали – я не знаю. Возможно, их интересовало то, что осталось от производства. Обращались с нами откровенно грубо. Чуть что не понравится, тут же били. Я сам успел получить от них пару ударов прикладом. Но потом нас всех всё-таки отпустили.
- А дальше что было?
- А дальше немцы стали ходить по домам, да откровенно грабить. На следующее утро они ушли из города, оставив здесь небольшой гарнизон. Мы после этого шестеро парней собрались, обсудили ситуацию, да и решили создать свою группу для борьбы с фашистами. Поклялись даже, что бороться будем с ними до последнего.
- И как же вы боролись?
- А поначалу – никак. Ведь для этого у нас ещё ничего не было. Ни оружия, ни взрывчатки. А вот немцы все были вооружены. Идти поэтому сразу против них мы остерегались. Один из нас предложил распространять листовки, а я посоветовал рисовать карикатуры на тех, кто сотрудничал с фашистами.
- А кто сотрудничал?
- Было тут поначалу три человека, что сами к ним напросились. Потом появились два полицая. Судя по всему, они были не местными, поскольку ранее из них мы никого не встречали. А вы вот с этих листовок, да карикатур и начали свою борьбу. Учиться – не учился из-за войны уже никто, потому тетрадки у всех почти остались. Вот мы бумагу и брали из этих тетрадок.
- И как на это реагировали?
- Все по-разному. Простые люди просто читали да посмеивались. Полицаи их срывали. А немцы вообще на это не обращали внимание. По-русски они же не понимали.
- А вас искали за это?
- Скорее всего, нет. Видимо, решили, что кто-то так балуется, да и всё. Единственное, когда мы решили вывесить красные флаги на 7 ноября, то после этого хотели эти полицаи выяснить, кто посмел. Но не удалось – не захотел с ними никто разговаривать, а портить отношения у этих полицаев с местным населением в их планы, скорее всего, тоже не входило. Хотя вели себя эти полицаи слишком нагло, за что их, собственно говоря, все ненавидели.
- Оружия у вас так и не было?
- Поначалу да. Но впоследствии мы стали вооружаться просто ножами, чтобы защититься в случае необходимости от тех же полицаев.
- Они сами были вооружены?
- Была у них одна винтовка на двоих. Немцы, похоже, их оружием тоже особо не жаловали.
- А у вас что?
- Ну, я уже сказал, что поначалу были только ножи. Но потом стало появляться и другое оружие. Кто-то достал пистолет, а одному удалось даже у немцев стащить гранату. Со временем оружие появилось у всех. Мне, например, достался трофейный «кольт».
- Что?
- Пистолет так назывался.
- Ты из него стрелял?
- Стрелял, но это уже было позже. Старались «огнестрелом», как мы это называли, не пользоваться без острой необходимости, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.
- И где же вы потом брали оружие?
- Так сама ситуация стала меняться на наших глазах. Однажды к нам на конспиративную квартиру пришёл человек. Ну, понятно, что привёл туда один из наших людей. И тот сообщил, что в городе действует единый подпольный центр, как он сам его назвал, и что им руководит член бывшего горкома партии Сергей Голованов. О его местонахождении мы тоже ничего не знали, даже не встречались с ним лично. Но в целях той же конспирации связь с ним осуществлялась через связного. А им и был тот самый человек, что и сообщил нам об этом. Он же помогал нам с доставкой оружия и взрывчаток.
- А они откуда брали всё это?
- Гм, - усмехнулся отец, - нам о таком не сообщалось. А во-вторых, достать оружие во время войны большого труда на самом деле не составляло. Шли же бои, а потому часть оружия всегда оставалась в местах сражения. Что-то бросали при отступлении. Поэтому оружие и боеприпасы находились всегда.
- И что-то изменилось, когда появился этот самый центр?
- Многое. Мы после этого перестали действовать самостоятельно, и выполняли задания этого центра.
- И какие?
- Ну, разные. Один раз даже подорвали железнодорожную линию, которая шла в стороне от нашего района. Немцы тогда, видимо, решили, что это сделали местные партизаны, которые тогда уже появились в окрестных лесах, а потому никаких рейдов в городе устраивать не стали.
- А ты папа участвовал в этой операции?
- Участвовал. Мину под рельсы я, честно говоря, сам не подкладывал, но сидел в засаде, когда это делали другие. Для их прикрытия, скажем так, на всякий случай. Ну, поскольку нас тогда не обнаружили, потому всё тихо и прошло. А мина сработала уже и без нас.
- Убивать тоже приходилось?
- Без необходимости – нет. Но один раз нам пришлось убрать одного из полицаев, так как он тогда заподозрил, что где-то тут собираются иногда люди и решил это сам проверить. Ну, собственно говоря, на нас он и наткнулся.
- И вы его тогда убили?
- А что нам ещё оставалось делать? Он же сдаст тогда всю нашу группу. Вот и решили его убрать.
- И как это было?
- Да всё просто. Один из нас, а это был Женя Афанасьев, тут же с его плеча сорвал винтовку, чтобы тот не успел ею воспользоваться, ну а мы сразу, как по команде, накинулись на этого полицая и схватили его. Но чтобы не поднимать лишнего шума мы тут же решили его просто зарезать. Я с одним своим товарищем крепко держали его за руки, а третий какой-то тряпкой зажал ему рот – не кричал чтобы. У Жени тогда был хороший финский нож, и он его быстро зарезал. Полицай после этого только немного простонал, и вскоре вообще затих.
- А что потом с трупом сделали? Спрятали его?
- Зачем же прятать? Мы поступили похитрее. Недалеко от нас, ну, от того места, где мы собирались жил один тип, который открыто сотрудничал с фашистами. Так вот мы недалеко от его дома и положили труп этого полицая, а его винтовку тайно отнесли на его двор. Потом другому полицаю подбросили записку, что знаем, где есть убитый, и кто на подозрении. Тот сразу бегом к немцам и стал всё им рассказывать. Ну а те уже вскоре нашли и сам труп, и его винтовку. Понятно – где. Самого это типа, конечно же, допросили, а он всё клялся, что никого не убивал. Немцы ему не поверили, а после публично расстреляли. Прямо в центре города. А нас, поэтому, даже не искали.
- И долго вы так действовали?
- Да почти два года, как я и сказал.
- И за два года вас так и не обнаруживали?
- Почти нет. Если кто-то и знал, то не доносил. Не считал это своим делом. Про полицая, который что-то про нас пронюхал, я тебе уже рассказал. Самих немцев мы не трогали, так как знали, что это опасно. Их гарнизон, что стоял в нашем городе, был небольшим, и на крупные операции он без особой надобности выходить не собирался. Само местное население они тоже особо не терроризировали. Без необходимости, во всяком случае. Да и мы сами старались соблюдать во всём осторожность – не оставлять после себя следов.
- Но как же тогда немцам удалось ликвидировать подполье?
- А это уже отдельная история. И для нас, бывших подпольщиков, самая больная.
Отец после этого замолчал, но сын быстро нашёл, как выйти из такого положения.
- Так с чего-то же это началось? – Спросил он.
- Началось всё, я бы сказал, вполне обыденно. К нам на конспиративную квартиру пришёл всё тот же связной. Мы его, конечно же, хорошо знали и, естественно, ему доверяли. Но если до этого он приходил к нам с какими-то конкретными заданиями, то теперь он передал нам указание, что все наши подпольные ячейки должны собраться  вместе в центральной части города уже для совместных действий. Кстати, только тогда узнали мы о том, что в городе действуем не одни, и что помимо нас есть ещё три подпольные группы. Ну, сама цель такого сбора нам странной не показалась. На дворе уже настало лето 1944 года, когда советские войска подошли снова к нашему городу. То есть это было накануне освобождения. Вот мы так и поняли, что нас собирают вместе для дальнейших действий в связи с этим событием. Поэтому никаких подозрений с нашей стороны это не вызвало.
- А что же тогда было? – Вновь спросил Саша.
- А на деле вышло совсем иначе. Когда мы отправились на место новой конспиративной встречи, то заметили, что путь к центру перед этим перекрыл немецкий патруль. Идти дальше на виду у этого патруля мы не решились. Но и как обойти его тоже пока не знали. И как ни странно, именно это обстоятельство некоторым из нас спасло жизнь. Сначала мы решили немного переждать. Кто знает, а вдруг патруль сами же немцы и снимут. Но вместо этого патруль только усилился. Дело в том, что в наш город перед этим вошли некоторые отступающие немецкие части, а потому количество оккупантов в тот момент стало больше, чем прежде. И тут мы услышали, что в центре города началась стрельба.
- Что же там происходило? – Решил уточнить сын.
- Произошло то, что мы вначале и предположили. Там был настоящий бой, причём именно в то время, когда и должна была начаться наша конспиративная встреча. По-другому сказать, наше подполье немцы, что называется, накрыли. А когда все группы собрались, то их разом и решили уничтожить.
- А вы так туда и не попали? – Смутился Саша.
- Разумеется, нет, - снова развёл руками отец, - мне сдаётся, что командир того немецкого подразделения, что перекрыло нам путь, не совсем верно понял приказ, а потому и выставил оцепление немного раньше положенного времени. Вот почему тогда не попали мы в центр города. А после того, как начался бой, то мы наоборот решили уйти назад, чтобы немцы нас тоже не обнаружили. Только уйти незаметно у нас всё-таки не получилось. Один немецкий солдат быстро заметил наше перемещение, и стал нам кричать «Хальт!». Ну, то есть – «стой». Мы, конечно же, не подчинились, а только прибавили ходу. Патрульные из-за этого стали нас преследовать. Нам пришлось прятаться за дома и отстреливаться.
- Ты, папа, тоже стрелял?
- Стрелял, пока в моём «Кольте» не кончились патроны. Ну, а когда нечем было стрелять, то мне пришлось бросить пистолет, да закоулками уходить восвояси.
- Извини, папа, но получается, что ты бросил друзей?
- Нет, не бросал. Просто перед этим мы условились, что в случае чего каждый спасается сам, так как поодиночке уйти было проще и менее заметно.
- Я понял тебя, папа. А в той перестрелке ты кого-то убил?
- Не знаю, - улыбнулся отец, - в той суматохе определить это было сложно.
- И тебе потом удалось уйти?
- Да, я сумел благополучно добраться до ближайшей деревни. По пути, кстати, встретил другого товарища из нашей же группы. В той деревни, как нам удалось узнать, немцев уже не было, и мы переночевали в сарае у какого-то деда. А наутро эту деревню уже заняли части Красной Армии. К вечеру ими был занят и наш город.
- А твой отец, то есть мой дедушка уже был на фронте?
- Да, он туда ушёл в самом начале войны. О его судьбе мы ещё ничего не знали. А твою будущую бабушку немцы не тронули.
- Папа, а после освобождения города ты где находился?
- Да всё в той же деревне. Красноармейцы нас с собой не взяли, а потому переночевали снова в том же сарае. А утром уже сами отправились в город. Но там творилось невообразимое.
- Что же там было?
- Бои в городе шли ещё до позднего вечера, а потому было немало убитых. Вот с утра эти тела и собирали по городу. Кругом стояли плач и крики. Нам тоже невольно пришлось принять в этом участие. Тогда-то мы и узнали, что та часть подполья, которая не успела уйти из города, была полностью перебита. Немцы даже в плен из них никого не брали. Раненых добивали прямо на месте. Вот в нашей группе было, между прочим, к этому времени одиннадцать человек, но пятеро наших погибло в той перестрелке. Выжило нас только шестеро.
Отец после этих слов немного помолчал. Видно было, что говорить об этом ему уже тяжело. Но у Саши, однако, любопытство разгорелось ещё больше.
- О вашем подполье тогда люди и узнали?
- Да, тогда в основном и узнали, но было им особо не до этого. Мёртвые тела собирали тоже почти целый день. Кого-то нашли сразу, а кого-то нет. Наши солдаты тоже немного приняли в этом участие. Но поскольку нашим войскам нужно было дальше наступать, то церемонится с убитыми долго не стали, и всех их решили похоронить в одной могиле. Как военных, так и гражданских. Убитых немцев, правда, закопали отдельно. Сказали всем, что разбираться будут после войны. Только делать этого никто потом не стал. А для нас, бывших подпольщиков, настали непростые дни.
- Что же тогда произошло? – Продолжал спрашивать сын.
- В наш город прибыли люди из НКВД, с отдела «Смерш», как они себя называли.
- То есть – «Смерть шпионам»?
- Да. Вот они-то и стали вплотную интересоваться нашим подпольем. Но только не нашей борьбой с немцами.
- А тогда чем же?
- Они стали выяснять, отчего подполье было вот так быстро разгромлено немцами. По их логике означало, что нас кто-то предал. Вот это они и стали выяснять.
- Предателя нашли? – Саше снова пришлось задать этот вопрос.
- Нет, не нашли. Но это обстоятельство только обернулось против нас. Предателем после этого стали видеть каждого из нас.
- И тебя тоже?
- Разумеется. Всех тех, кто остался жив. Вот только доказать этого они так и не смогли. После всех допросов нас вызвали во вновь образованный горком партии, и предупредили, чтобы мы об этом подполье больше никому не рассказывали. Подобные директивы раздали и в другие организации города. Сообщили только, что главу подполья Сергея Голованова представили к званию Героя Советского Союза посмертно. Сделали так, чтобы мы этого вопроса больше не поднимали.
- И для чего это всё сделали?
- За то, что мы, по их словам, не смогли разоблачить предателя. Вот теперь сидите и молчите, раз не смогли помочь органам НКВД.
- А ты, папа, как думаешь, кто же мог тогда предать вас?
- Да никто. Не было предателя среди нас.
- Но от кого-то немцы о вас всё-таки узнали, раз они обнаружили и уничтожили это подполье.
- Да, узнали. Но у меня этому есть своё объяснение.
- И какое же?
- Ну, когда меня тогда допрашивал один офицер из НКВД о том, что известно мне о провале нашей подпольной организации, то я тогда при ответе на его вопрос сослался на слова того самого связного. Что он, то есть сам Голованов получил такое указание по рации из местного партизанского центра собрать всех участников подполья на общую встречу, которая в итоге и оказалась роковой. Так вот тот офицер мне ответил, что он о таком центре впервые слышит.
- И что это тогда значило?
- А всё было очень просто. Немцы сумели зафиксировать ту самую радиоволну, по которой выходила на связь группа Голованова. Да, в эфир они выходили нечасто, чтобы не быть обнаруженными. Но полностью скрыть им себя так и не удалось. Немцы тогда затеяли специальную радиоигру, на которую наше руководство и попалось. Те представились неким партизанским центром, а Голованов, судя по всему, этому поверил. Вот так немцы всех в свою ловушку и заманили. И если бы не опоздание нашей группы на эту самую встречу, то тогда полегли бы мы все.
- И тебе, папа, тогда не поверили?
- Я сам об этом уже потом догадался. Да и кому ты это докажешь, если точных сведений на этот счёт всё равно нет. Только предположения.
- Чем же тогда закончился этот допрос?
- Можно сказать, что ничем. Доказательств у органов НКВД тоже не было никаких. Меня поэтому спокойно отпустили, но взяли перед этим, правда, подписку о неразглашении содержания этого разговора. Вот так тема этого подполья и стала всеми замалчиваться.
- Тогда почему ты не побоялся мне об этом сейчас рассказать?
От такого вопроса отец даже рассмеялся.
- Так ведь прошло уже много лет с тех пор, - ответил он, - у нас в городе, да и в стране всё руководство давно поменялось. Ну, кто сейчас спросит меня о том же допросе, и о той подписке, какую я тогда дал? Да и того, кто меня допрашивал, наверное, давно уже нет в живых. И знаешь, сынок, как надоело это держать всё в себе. Как будто бы такого периода не было в моей жизни, а я как бы сам тогда и не жил. Вот только ты что будешь делать с этим материалом?
- Точно не знаю, папа, но одна задумка у меня есть.
- Но вот эту думку ты сначала хорошо и обдумай, а уж потом что-то предпринимай.
- Обещаю, папа, - улыбнулся сын, - но я хочу, чтобы ты мне ответил ещё на один вопрос.
- Какой?
- Ты встречался потом со своими товарищами по подполью?
- С кем-то да, а с кем-то нет. Двое из них вскоре сами ушли на фронт, но оттуда уже не вернулись. Двое куда-то уехали, и я о них больше не слышал. А с одним встречаюсь иногда и поныне.
- С Афанасьевым?
- Верно. А ты откуда его знаешь?
- Нет, папа, я его ещё ни разу не видел. И не знаю его адреса.
- А живёт он недалеко от нашего города. Но когда он приезжает сюда, то я его иногда вижу.
- Не поможешь тогда мне его найти?
- Могу подсказать. Только он тебе ничего не расскажет. Раньше ему не давали этого делать, а теперь он и сам больше не собирается ничего говорить.
- Хорошо, папа, я ещё после спрошу тебя о нём. Но я слышал, что в вашей группе был ещё и Кочетков.
- Да, был такой. Гриша Кочетков. Но он погиб тогда ещё в перестрелке. О нём сведений ты, скорее всего, уже не найдёшь.
- Ну, большое спасибо тебе, папа, что рассказал мне об этом. Но, наверное, наш город тоже должен об этом знать.
- Так, - подытожил отец этот разговор, - на сегодня хватит. И так ты уже много узнал.
- Да, папа, спасибо тебе, что рассказал мне об этом. Я обещаю тебе, что эта история обязательно станет настоящим достоянием нашего города.
- Давай пока обойдёмся без громких слов. Время всё расставит на свои места. А сейчас расходимся по своим делам.
Оба затем тихо встали и пошли как бы в разные стороны.

Часть 3. «Чижик».

В очередной солнечный день Саша решил сходить в городской сквер, чтобы немного поразмыслить в одиночку о своих дальнейших действиях. Да, нашему следопыту удалось найти потом и Афанасьева, то есть ещё одного активиста подполья. Тот, конечно, рад был увидеть сына своего соратника, но вот только делиться своими воспоминаниями он с мальчиком не стал. Что ж, для него эта тема так и осталась закрытой. Но и оставлять всё так на месте Саша тоже не захотел. Однако удача ему улыбнулась и на этот раз.
По скверу в это время шёл один человек, в городе которого довольно хорошо знали. И неудивительно, поскольку это был ни кто иной, как председатель местного исполкома Чижов Дмитрий Иванович. Сначала он, конечно, был просто депутатом, но вот потом его избрали председателем исполкома. Нет, я не хочу сказать, что он был каким-то выдающимся руководителем, а потому по служебной лестнице особо не продвигался. Просто при всех своих деловых достоинствах, скажем так, Чижов был и оставался вполне доступным для простых людей. К нему было несложно прийти на приём, да и просто подойти к нему прямо на улице с каким-нибудь вопросом. И за это качество его действительно уважали в народе, что прозвали его негласно – наш «Чижик». Дело было ещё в том, что этот «Чижик» не так давно посетил в школу, где учился Саша, и там он удостоился даже встретиться с местным клубом следопытов. Вот поэтому Саша его сразу узнал. Но и Чижов тоже быстро заприметил нашего следопыта.
- Привет, следопыт, - обратился к нему «Чижик».
- Здравствуйте, Дмитрий Иванович, - ответил Саша, встав тут же со скамейки, услышав такое, неожиданное для него обращение.
- Ты, наверное, опять что-нибудь исследуешь? – Продолжал Чижов.
- Да, - весьма удивился мальчик, - а вы откуда об этом знаете?
- А чего тут знать? Ходишь ты какой-то задумчивый, хотя другие дети играют во что-то. Каникулы, ведь.
- Верно, Дмитрий Иванович, вы всё угадали.
- И что же ты такое сейчас исследуешь? – Улыбнулся Чижов.
- А знаете, Дмитрий Иванович, - Саша решил не упускать такого случая, - у меня к вам по этому делу есть один важный разговор.
- Даже так! – На этот раз удивился Чижов, - ну, тогда давай посидим и обсудим твоё дело.
Они оба присели на скамейку, после чего наступило небольшое молчание. Оно и понятно – Саша от наступившего волнения никак не мог сообразить, с чего именно ему начать.
- Говори же, - прервал молчание Чижов, - я тебя слушаю.
- Скажите, Дмитрий Иванович, - немного нерешительно начал говорить мальчик, - вы слышали когда-нибудь о существовании подполья в нашем городе во время войны?
Приветливая улыбка Чижова тут же сошла с его лица.
- Тебе это зачем? – несколько растерянно спросил «Чижик».
- Простите, Дмитрий Иванович, - осмелел Саша, - но вы мне не ответили.
- Хорошо, я отвечу, - пожал плечами Чижов, - да, слышал я про это в молодости, но нам тогда дали понять, что этой темы лучше не касаться.
- Мне уже говорили про такое, - продолжал Саша, - но это было всё-таки раньше. Но что сейчас мешает поднять этот вопрос?
- А ты зачем его поднимаешь?
- Потому что это тоже есть история нашего города, и эта история, причём, героическая. Должны же люди её, наконец, узнать. Сколько же ещё мы должны это скрывать?
Саша в этот момент специально не стал называть своего отца, не желая раньше времени вот так выдавать его.
- Да, действительно, - задумался немного Чижов, - а ведь ты, малый, на самом деле прав. Сейчас-то это и впрямь никому не мешает. А я, как понимаю, ты об этом, наверное, что-то узнал?
- Да, кое-что я действительно уже знаю.
- И, как я полагаю, уже встречался с кем-нибудь из этого подполья?
- Встречался, - смело и уверенно на этот раз ответил Саша, - но назвать пока никого не могу. Извините, но они сами просили меня про них ничего не говорить.
- Ну, пока этого и не нужно, - сказал Чижов и добавил, - Знаешь, следопыт, давай мы сделаем так. Настоящего мемориала в память об этом подполье мы пока сделать не сможем. Прямо скажу, что мы к этому ещё просто не готовы. А вот памятную доску об этом событии мы установить вполне осилим. Успеем даже сделать это ко Дню города. Вот на этом празднике мы её торжественно и откроем. Я со своей стороны смогу постараться выделить из городского бюджета некоторую сумму для изготовления и установки этой доски. Наш город, я думаю, от этого не обеднеет. А ты, следопыт …
- Простите, но меня зовут Саша, - перебил его мальчик.
- Очень приятно, Саша, - ответил ему Чижов и продолжил, - а ты Саша со своей стороны уговори своих ветеранов подполья придти на этот День города.
- Я поговорю, - ответил Саша, - но я не уверен, что они согласятся на мою просьбу.
- Ничего страшного, - успокоил его Чижов, - обратись тогда снова ко мне, и мы их тогда пригласим официально. Договорились?
- Договорились, - улыбнулся в ответ ему Саша.
         На этом они, в сущности, и закончили, после чего Чижов встал и отправился по своим делам, оставив на скамейке Сашу с его неспокойными мыслями.
          А вот через некоторое время наступил и День города — всегда соблюдаемый местный праздник. Центральная площадь к установленному времени быстро заполнилась местными жителями. На видном месте красовалась сооружённая до этого трибуна и как будто специально ждала того момента, когда не неё кто-нибудь поднимется. Впрочем, ожидать этого долго не пришлось. Под народные аплодисменты на эту трибуну один за другим стали подниматься первые лица города. Это, конечно, были первый и второй секретари Горкома партии, и, разумеется, председатель исполкома Чижов. Ну, тут были также и представители трудовых коллективов, почётные гости праздника и другие.
Начался вскоре сам митинг, где первое слово взял, как и положено, первый секретарь Горкома. Речь его была не длинная, но торжественная, где он без устали громко перечислял трудовые успехи городских предприятий при выполнении планов очередной пятилетки, установок последнего Съезда КПСС. Выступление закончилось бурными аплодисментами горожан. А теперь наступала вторая часть митинга, на которой и должен был выступить сам Чижов. Именно этой части ждал с нетерпением Саша и двое стоявших с ним рядом мужчин. Понятно, что одним из них был отец Саши, а вторым – тот самый Афанасьев, которому прежде  не хотелось ничего рассказывать о своём былом военном подполье. Ну, своего папу Саша сумел сам уговорить придти на данный митинг, а вот чтоб позвать сюда Афанасьева, потребовалось вмешательство самого Чижова. Но, так или иначе, но обоих товарищей по подполью пригласить на эту площадь всё-таки удалось.
Речь свою Чижов начал непосредственно с темы вклада жителей города в общую победу в Великой Отечественной войне, не забыв, конечно, упомянуть саму дату освобождения города от фашистских захватчиков. И вот только после этого он непосредственно обратился к теме этого местного подполья.
- Уважаемые жители и гости нашего города! Товарищи! – продолжил свою речь Чижов, -  сегодня, когда мы вспоминаем не только День освобождения нашего города от фашистских захватчиков, мы ещё обязаны вспомнить и о том, что в годы Великой Отечественной войны в нашем городе действовала подпольная организация. Та самая, которой руководил Герой Советского Союза Голованов Сергей, и которая активно боролась с оккупантами, а также с теми, кто с ними активно сотрудничал. Поэтому партийная и советская власть нашего города приняла решение в этот знаменательный день установить мемориальную доску в память об этом событии!
После этих слов взоры горожан обратились в сторону мемориала, посвящённого героям прошедшей войны, где заметили рядом с основным монументом этого самого мемориала, установленный предмет прямоугольной формы, который при этом заранее был обтянут белой тканью.
- Далеко не все участники этого подполья дожили до наших дней, - далее говорил Чижов, - но есть и такие, которые находятся сейчас среди нас, здесь на празднике. А потому мы предоставим им сегодня поистине великую и заслуженную честь открыть эту памятную доску о таком вполне знаменательном событии в истории нашего города. Мы просим, чтобы сделали это ветераны легендарного подполья Коршунов Алексей Михайлович и Афанасьев Евгений Фёдорович!
И тут на всю площадь снова раздались громкие и продолжительные аплодисменты. Сами же Коршунов и Афанасьев только недоумённо взглянули друг на друга от такого неожиданного для них предложения, да ещё и от вот такой бурной реакции горожан. И только один Саша, будучи в белой рубашке и пионерским галстуком, от души улыбался, глядя на этих двух ветеранов. Одно удовлетворение от того, что среди них есть его родной отец, придавало его лицу дополнительную торжественность.
- Мальчик! – обратился к Саше с трибуны Чижов, - возьми ножницы, и идите все вместе к памятной доске. Пусть ветераны её откроют.
Тут же какая-то женщина в белом нарядном платье подошла к Саше и подала ему красную подушку, на которой лежали специально приготовленные ножницы. Саша бережно взял эту подушку,  и они вместе, втроём, со своим отцом и Афанасьевым пошли к этой доске.
Да, председатель исполкома действительно сумел до этого всё быстро решить. Деньги на памятную доску выделили сразу. И ничего странного. Средства для празднования Дня города выделялись всегда, так что часть из них была потрачена и на это мероприятие. А как же Горком партии? Разве без его одобрения такое могло произойти? Ну, разумеется, всё решилось и здесь. Когда Чижов вынес это предложение на заседании Горкома, то там тоже вначале настороженно к этому отнеслись. Но первый секретарь Горкома, сам, кстати, бывший фронтовик, поддержал это предложение, посчитав его вполне актуальным и справедливым. Остальные члены Горкома возражать уже не стали. Вот так всё и совершилось.
Коршунов - младший, Коршунов - старший и Афанасьев подошли тем временем к этому прямоугольному предмету. Сначала ножницы взял отец Саши и отрезал крепящую ткань ленту с одной стороны. Потом взял эти ножницы Афанасьев и перерезал такую же ленту с другой стороны. Белая ткань тут же слетела с прямоугольного предмета, и перед всеми предстала мраморная доска, на которой золотыми буквами был написан торжественный текст. Доска гласила:
«Здесь, на этом месте будет установлен памятный обелиск, посвящённый участникам героического подполья нашего города в годы Великой Отечественной Войны».
Городская площадь вновь залилась бурными людскими аплодисментами, над которой громко и немного протяжно пронеслось: «Памятная доска открыта!» После этого к этому место устремились пионеры с цветами, чтобы возложить их здесь, а также вручить по букету каждому ветерану.
Афанасьев стоял и не шевелился, молчаливо взирая на происходящее событие. А вот Алексей Коршунов тут же прослезился, прочитав открытую им надпись. И Саша это сразу заметил.
- Что с тобой, папа? – Спросил он, - ты плачешь?
- Это я от радости, сынок, - ответил ему отец, - ведь я двадцать лет ждал этого момента, и вот я его, наконец, дождался. Спасибо тебе за это, сынок!
Саша не выдержал и тоже заплакал, после чего они вместе тепло обнялись на виду у всего города. Да, оно действительно того стоило, и никому за это не было стыдно. Афанасьев после этого тоже немного прослезился. И их троих ничего уже больше не волновало. Ни торжественное вручение цветов, ни исполнение государственного гимна. Главное – сегодня совершилась настоящая историческая справедливость, а это стоило уже гораздо большего и для них самих, и для всего города в целом.

2024 г.