Старый честерский секрет

Автор: Маргарет Уэйд Кэмпбелл Деланд
Опубликовано в октябре 1920 г.
===
ГЛАВА I
***
В Старом Честере не было человека, менее запятнанного вульгарностью
скрытности, чем мисс Лидия Сэмпсон. В ней было не больше скрытности, чем в
солнечном свете или ветре, или любой другой стихии. Насколько это было связано трудно сказать, на каких условиях; конечно, в ее молчании о делах соседей не было никакой "скрытности"; она просто
не знала о них! Никому и в голову не приходило довериться Лидии Сэмпсон! И
она не могла скрывать свои собственные дела, потому что они были
по своей сути публичными. Когда она была девочкой, она разорвала помолвку с мистером Уильям Ривз за две недели до назначенного дня свадьбы - и
все приглашения были разосланы! Так что, конечно, все это знали.
конечно, она никогда не говорила, почему сломала его, но весь Старый Честер знал, что она ненавидела подлость и была уверена, что она предоставила своему Уильяму выбор быть великодушным или быть брошенным - и он выбрал последнее. По мере того, как она становилась старше, радостные, неопрятные проявления бедности, которые всегда были гостеприимными и никогда не пытались быть благородными, смотрели вам в лицо как только вы вошли в дом, так что все знали, что она бедна. Годы спустя о ее возобновленной помолвке с мистером Ривзом и его бегстве за десять минут до церемонии бракосочетания стало известно всем, потому что мы все были приглашены на свадьбу, которая обошлась (как мы случайно узнали,потому что мы подарили ей именно эту сумму) _а сто
долларов_! При виде такой расточительности экономные Уильям повернулся
хвост и побежал, и мы благодарили и говорили, что он был негодяем, чтобы сделать нас хорошо, хоть, за исключением доктора Лавендар, мы выразили сожаление по поводу экстравагантность столько, сколько он сделал! Что касается доктора Лавендара, то он сказал, что это был случай с кузнечиком и муравьем; "но Лидия - азартный игрок кузнечик, - сказала доктор Лаванда. - Она очень рисковала, потому что предположим, вечеринка не отпугнула Уильяма?

Итак, очевидно, что все, что было личным для мисс Лидии, было общественным
достоянием. Она просто не могла быть скрытной.
Затем, внезапно, и при всей (так сказать) невинной откровенности, на нее обрушился Секрет! Сначала старина Честер не знал, что существует
секрет. Мы просто знали, что дождливым декабрьским днем (это было примерно через восемь месяцев после того, как Уильям поджал хвост) видели, как она садилась в "Мерсер дилижанс" с саквояжем в одной руке и картонной коробкой в другой. другое. Это было достаточно удивительно - ведь зачем Лидии Сэмпсон тратить ее деньги на поездку в Мерсер? Но это было не так удивительно, как тот факт, что она не вернулась из Мерсера! И даже это было сравнительно
сюрпризом; наивысшим изумлением было, когда стало известно, что она
оставила ключ от своей двери на почте и сказала, что не знает, когда
вернется! "Куда же она подевалась?" - сказал старый Честер. Но только миссис Дрейтон попытался ответить:"Это, конечно, выглядит чрезвычайно странно", - сказала миссис Дрейтон.Он был с поворотом ей ключ от входной двери, что Мисс Лидия сделала публичное признание тайны, хотя она смирилась с его,
в частном порядке, три месяца назад. Тайна овладела ею
одним туманным сентябрьским вечером, когда она сидела на пороге своего дома,
хлопая себя по лодыжкам, когда на них налетел комар, и наблюдая за
сумерки теплым покрывалом опускаются на холмы. Воздух был наполнен
ароматом вечерних первоцветов, и мисс Лидия, глядя на их кустик
рядом со ступенькой, увидела, как начали раскрываться заостренные бутоны, затем колеблются, затем трепещут, затем раскрываются шелковистым взрывом звука, разливая их аромат в сумерках. За исключением сверчков, это было очень
и все же. Раз в некоторое время один побрел по дороге, и однажды, когда он
было довольно темно, Мистер Смит Виктория проезжала мимо, подождал, пока утюг
ворота его дома распахнулись, потом гремел на его большой, красивый
дом. Он был одним из новых Смитов, прожив в Старом Честере едва ли
двадцать лет; когда он приехал, то привез с собой свою невесту - она была Нортоном , из Новой Англии. Достаточно приятная женщина, я полагаю, но не
Пенсильвании. Он и его жена построили этот дом, который был настолько внушительным что некоторое время о них презрительно думали как о _богатых_
Смиты. Но мало-помалу старина Честер стал добрее и просто назвал их
новые Смиты. Миссис Смит умерла, когда их единственный ребенок, Мэри, была совсем маленькой, и мистер Смит постепенно завоевал наше уважение. Дело в том, что он был таким симпатичным, с хорошим чувством юмора и вспыльчивым (он показывал свои зубы, когда был в ярости, совсем как собака). Старому Честеру пришлось понравиться он - даже несмотря на то, что хотелось бы, чтобы он был лучшим домовладельцем для мисс Лидии, которой он сдал ветхий домишко прямо за своими воротами. В дела мистера Смита требовало от него фунт мяса, и он понял!В случае Лидии это иногда действительно означало "плоть", потому что она, должно быть, выжимала ренту из своей еды. И все же, когда после ее ужасной расточительности в организации вечеринки на деньги, которые мы дали ей на восстановление дымохода, мистер Смит восстановил его сам и сказал, что она была чертовски отважной старой птицей. - "Похожа на мокрую курицу", - сказал мистер Смит, "но отважная! отважная!"--После этого, наши симпатии к нему стал довольно решителен. Не то чтобы старому Честеру нравились его эпитеты или он одобрял их. одобрение поведения мисс Лидии (она купила лайковые перчатки для своей вечеринки,если вы не возражаете! и синий-платье из шелка; и, что хуже всего, представлена на все старые Честер, канарейки, птицы и картинки, а что нет, _all из наши сто dollars_!)--мы не хотели дряблость г-на Смита суждения при проведении Кузнечик, но мы не одобряла его
дом ее дымоход, потому что он спас нас от руки в снова собственных карманов.
В коричневых сумерках сентябрьского вечера мисс Лидия, провожая взглядом своего домовладельца, проезжавшего мимо в своей карете, дружески кивнула ему. "Он милый, - сказала она, - и такой симпатичный!" Ее глаза следили за ним, пока в в тени огромных деревьев, росших вдоль подъездной аллеи, она потеряла его из виду.Затем она стала думать о его дочери, беспечном юном создании,
красивой и эгоистичной, с румянцем цвета кожи Смита и черными глазами, которая была помолвлена с другим красивым молодым созданием, более толстым на вид. двадцать три, чем безопасно для души молодого человека. Мисс Лидия ли
не против жира Карла, потому что у нее сердце для влюбленных. Видимо ее
собственное серийное и несчастная любовь была, но увеличила ее интерес к
счастливей любви. Безусловно, в романе Мэри была изюминка
немного несчастья - ровно столько, чтобы позабавить пожилых людей. Мальчик
был отправлен своей фирмой в Мерсер за день до уведомления, чтобы
заняться какими-то делами в Мексике и свадьбой, которая должна была состояться был в апреле, пришлось отложить на полгода. Карл был
ужасно подавлен этим, а Мэри в те двадцать четыре часа, которые
были даны им на прощание, выплакала все глаза, и даже в последний
за минуту до того, как ее молодой человек отправился в путь, умоляла своего отца позволить им пожениться - над этой просьбой он, конечно, посмеялся, ибо новый Мистер Смит был не такой человек, чтобы его единственная дочь была
замуж в таком укромном уголке моды! Так получилось, что Карл вернулся,
совершенно неожиданно, в сентябре, но его будущий тесть был непреклонен.
"Ожидание тебе не повредит. "Предвкушение делает благословение дорогим!"
Первого декабря вы можете забрать ее", - сказал новый мистер Смит, которого очень позабавила печальная сентиментальность молодых людей.
Мисс Лидия, сейчас, прихлопывая комаров и думая о
приближающемся "благословении", с дружеским удовлетворением от того, что так много молодых счастье быть рядом с ней, обнял себя из-за ее собственного
благословения."Я не хочу хвастаться, - подумала она, - но, конечно, я самая счастливая человек!" Подсчитаем ее различные удачи (начиная с
опыта того, что ее бросили): У нее был приятный домовладелец, который был похож на Зевса, с его сверкающими черными глазами и белоснежными волосами и бородой. И у нее было так много друзей! И она верила, что сможет вырастить ее. черная альпака прослужит еще одну зиму. "Она пятнистая, - подумала она, - но что на самом деле значит пятно?" (Мисс Лидия была одной из таких
редкие люди, у которых есть представление об относительных ценностях жизни.) "Это теплая юбка", - сказала мисс Лидия, сопоставляя важность этого места с
стоимостью нового платья. "и, в любом случае, всякий раз, когда я смотрю на нее, она просто это заставляет меня вспомнить тот случай, когда я пролила сливки на фасад Харриет
У Хатчинсона. Как хорошо я провела время у Харриет!" После этого она
отметила превосходное качество своего голубого шелка. "Я, наверное, буду
носить его один или два раза в год; это должно до конца моей жизни"
сказала Мисс Лидия. . . . Все было так, как она достигла этого благословения, что, откуда-то из тени дрожащий голос позвал: "Мисс Сэмпсон?" - и
из темноты подъездной дорожки к дому Смитов появилась девичья фигурка.
Железные ворота лязгнули за ее спиной, и она направилась по узкой выложенной кирпичом дорожке к Дому мисс Лидии с каким-то порывом, с какой-то яростью; ее голос был требовательным, испуганным и злым одновременно. "Мисс Лидия!"
Мисс Лидия, ошеломленная ее благословениями, прищурила глаза, затем,
узнав свою посетительницу, воскликнула: "Почему, моя дорогая! В чем дело?"
И снова, по-настоящему встревоженный: "Что это?" Обращаясь к Мэри Смит, спускающейся вниз.на ступеньке рядом с ней стояла дрожащая женщина. - Моя дорогая! - Воскликнула мисс Лидия в ужасе.- Мисс Сэмпсон, что-то... что-то случилось. - Э ... несчастный случай.Я пришла к тебе. Я не знала, куда еще идти". Она говорила с каким-то рыданий одышка.
"Вы поступили совершенно правильно, - сказала мисс Лидия, - но что..."
"Вы должны мне помочь! Больше некому".-"Конечно, я помогу! Но скажите мне..."
"Если ты мне не поможешь, я умру", - сказала Мэри Смит. Она ударила себя по колену сжатым кулаком. Затем закрыла лицо руками. - Но
ты должен пообещать мне, что никому не расскажешь? Никогда - никогда!
"Конечно, я не буду".-"И вы мне поможете? О, скажите, что вы мне поможете!"
"Вы с ним поссорились?" быстро спросила мисс Лидия. Ее собственный
опыт мелькнуло в ее сознании; она немного трепеща от гордости, что этот ребенок-она была действительно всего лишь ребенок, всего
девятнадцать ... кто был бы так скоро вышла замуж, доверенная ее житейской мудрости в таких вопросах, и пришел за советом.

"У нее нет никакой матери", - сочувственно подумала мисс Лидия. "Если вы и ссорились, то ты и он", - сказала она, положив свою маленькую огрубевшую руку на его плечо. - "У нее нет матери"."Если вы и ссорились, то только ты и он".
Мягкий, дрожащий кулак Мэри: "Скажи ему, что тебе жаль. Поцелуй и помирись!"
Потом она вспомнила, почему они с Уильямом не поцеловались и не помирились.
- Если только... - она заколебалась, - он не сделал что-нибудь нехорошее?
("Приятный" было представлением мисс Лидии о совершенстве.) "Но я уверена, что это не так! Когда я его увидела, он показался мне очень приятным молодым человеком. Так что поцелуй и помирись!
Молодая женщина не слушала. "Мне пришлось ждать весь день, чтобы прийти и
поговорить с тобой. Я была в бешенстве - _frantic_ - в ожидании! Но я не могла допустить, чтобы кто-нибудь увидел, как я кончаю. Они бы удивились. Если ты мне не поможешь...
- Но я помогу, Мэри, я помогу! Разве ты не любишь его?
- Любишь его? - переспросила девушка. "Боже мой!" Затем, шепотом: "Если бы я только... не любила его ... так сильно... У меня будет ребенок".
Казалось, как будто дружески chirpings Лидии были разорваны от
ее губы в порыве этих ужасных слов.
Сама Мария была внезапно состоит. "Они отправили его в Мексику за
двадцать четыре часа; это было жестоко, жестоко - отослать его прочь! и он
пришел попрощаться - И. . . . И тогда я все просила и умоляла отца
позволить нам пожениться; даже в то самое утро, когда он уехал, я сказала:
- Давай поженимся сегодня же. Пожалуйста, отец, пожалуйста!" И он не стал бы,
он не стал бы! Он хотел пышную свадьбу. О, какое мне было дело до пышной свадьбы! И все же ... я никогда не предполагал... Но вчера я поехал в Мерсер и обратился к врачу, и ... и узнал. Я не мог поверить, что это правда. Я сказал Я бы умер, если бы это было правдой! И он сказал, что это было . . . . И тогда я бросилась к Офису Карла ... Он испугался - за меня. И тогда мы подумали о тебе. И весь сегодняшний день я просто прохаживался по этажу, ожидая возможности спуститься вниз. здесь, чтобы увидеть тебя. Я не мог прийти, пока не стемнело. Отец думает, что я в постели с головной болью. Я сказал слугам, чтобы сказать ему, что у меня головная боль. . . . Мы должны как-то управлять, чтобы заставить его давайте женился сразу. Но... но даже это меня не спасет. Это станет известно.Это станет известно ... в январе.
Мисс Лидия потеряла дар речи.- Итак, вы должны мне помочь. На земле больше нет никого, кто мог бы. О, ты должен... ты должен!
"Но что я могу сделать?" Мисс Лидия ахнула.
"Мы с Карлом уедем куда-нибудь. На Запад, где нас никто не знает. И
потом ты приедешь. И ты заберешь..._ эТо_. Ты позаботишься об этом. И ты
можешь получить столько денег, сколько захочешь."
"Моя дорогая", - сказала мисс Лидия, дрожа, "это очень, очень ужасно, но
Я..."Девушка разразилась душераздирающим плачем. - Разве ты не... полагаешь, я не знаю, что это... это... это ужасно?- Но я не понимаю, как я могу...
"Если вы мне не поможете, я пойду прямо к реке. О, мисс Лидия,
помогите мне! Пожалуйста, _please_ помогите мне!"-"Но это невозможно..."
Мэри перестала плакать. - Это не так. Это вполне возможно! Ты просто
уедешь навестить друзей...- У меня нет друзей, кроме как в Старом Честере...
"И когда ты вернешься, ты принесешь..._ эТо_ с собой. И ты скажешь
вы усыновили его. Вы скажете, что это ребенок друга.Мисс Лидия молчала.
- Если вы не поможете мне, - взорвалась Мэри, - я...
"Кто-нибудь знает?" - спросила мисс Лидия."Нет"."О, моя дорогая, моя дорогая! Ты должна рассказать своему отцу"."Моему отцу"? Она смеялась от ужаса.
Затем Мисс Лидия Сэмпсон сделал невозможную вещь-судя по старым
Знание Честера ее характера. Она сказала: "Он должен знать, иначе я
не стану тебе помогать".Отшатнувшаяся Мэри показала, насколько сильно, бедное дитя! она всегда поступала по-своему; оказаться сейчас поперек дороги этой робкой старой деве было все равно что пойти в лобовую атаку
в серый туман и обнаружила, что это каменная стена. Наступило покалывание.
тишина. "Тогда я покончу с собой", - сказала она.Мисс Лидия сцепила свои маленькие, натруженные руки, но ничего не сказала.- О, пожалуйста, помогите мне! - Взмолилась Мэри."Я ... если вам все расскажу твоему отцу или к врачу Лавендар. Мне плевать какой". -"Ни!", сказала девушка. Она поднялась на ноги и стояла, глядя сверху вниз на маленькую потрепанную мисс Лидию, сидящую на ступеньке в своем черном фризетке , надвинутом на один испуганный голубой глаз. Затем она закрыла лицо руками. эти мягкие, дрожащие руки с ямочками на костяшках."Карл хотел рассказать. Он сказал: "Давайте скажем людям, что я был негодяем - и выдержим это". И я сказал: "Карл, я умру первым!" И я умру, мисс
Лидия. Я скорее умру, чем позволю об этом узнать. Никто не должен знать - никогда.Мисс Лидия покачала головой. - Кто-то, кроме меня, должен знать. Затем очень едва слышно она сказала: "Я'll_ рассказать твой отец." Была паника в ее голос, но Мэри голос, из-за ямочками руки, был пронзительный с
паника:"Вы не должны! О, вы обещали никому не рассказывать!"
Мисс Лидия спокойно продолжала: "Мы с ним решим, что делать".
"Нет, нет!" Сказала Мэри. "Он убьет Карла!"
"Я не думаю, что Карл будет возражать", - сказала мисс Лидия.
Девушка снова опустилась на ступеньку. "О, что мне делать... что
что мне делать... что мне делать? Он возненавидит меня.
- Он будет очень, очень несчастен, - сказала мисс Лидия, - но он будет знать, что нужно делать. Я не знаю. И он простит тебя.
"Он не простит Карла! Отец никогда не прощает. Он так говорит! И если он
не простит Карла, он не должен прощать меня!" Она спрятала лицо.
Наступило долгое молчание. Затем она сказала шепотом: "Когда ты сможешь
... сказать ему?" -"Сегодня вечером". Она снова отпрянула. "Не сегодня! Пожалуйста, не сегодня. О, ты обещала, что никому не расскажешь! Я не вынесу... Дай мне подумать. Я напишу Карлу. Нет! Нет! Отец не должен знать!"

"Послушай, - сказала Лидия Сэмпсон, - ты должна выйти замуж прямо сейчас. Ты не можешь ждать до декабря. Решено. Но твой отец должен устроить это так,
чтобы никто ничего не заподозрил. Понимаешь?
- Я все равно собираюсь это сделать, но...
"Если ты не расскажешь очень много маленьких историй", - сказала маленькая, правдивая мисс
Лидия, "у тебя это не получится; но твой отец просто расскажет одну большую
историю, о бизнесе или еще о чем-нибудь. Джентльмены всегда умеют рассказывать истории
о делах, и вы не можете их найти. Так же, как мы поступаем с
головными болями. Мистер Смит скажет, что бизнес вынуждает его
поторопиться со свадьбой, чтобы он мог уехать куда угодно. Видишь?
Мэри увидела, но покачала головой. - Он убьет Карла, - повторила она.
"Нет, он не будет", - сказала Мисс Лидия, "потому что тогда все придет
выходи из него; и, кроме того, он бы повесился."
Снова наступило долгое молчание; затем Мэри внезапно яростно сказала:
"Ну-ка, расскажи ему"."О боже! - воскликнула мисс Лидия, - Боже! боже!"
Но она встала, взяла мягкую, сжимающуюся руку ребенка и вместе с ним в
в туманной тишине летней ночи они шли - мисс Лидия спешила
вперед, Мэри держалась сзади - между железными воротами и по подъездной дорожке к большому дому.Поговорим о том, как смотреть в жерло пушки! Когда Мисс Сампсон вошел в новая библиотека мистера Смита он сидел в круг от лампы на его большой стол, писать и курить. Он посмотрел на нее с покорным
пожимаю плечами. "Хочет, чтобы что-нибудь сделали с ее проклятым домом!" - подумал он. Но он отложил сигару, поднялся на ноги и сказал в своей добродушной, богатой манере:"Ну, мой добрый сосед! Как у тебя дела?"
Мисс Лидия смогла только ахнуть: "Мистер Смит..." (за дверью библиотеки послышалось слабое движение, и она знала, что Мэри прислушивается). "Мистер Смит..."- Садитесь, садитесь! - сказал он. - Боюсь, вас что-то беспокоит.
что-то? Она присела на краешек стула, а он встал перед ней.
он поглаживал свою белую бороду и смотрел на нее, веселый и скучающий, и
очень богатый, но не злой.- Мистер Смит... - она запнулась. Она сглотнула два или три раза и сжала руки; затем отрывисто, но почти без
околичностей, она сказала ему . . . .
В этой красивой, темной, освещенной лампами комнате разыгралась ужасная сцена. Мисс.Появились Лидия от него бледный и дрожащий, она довольно-таки побежала к ней собственные ворота, наткнулся на замшелой кирпичной дорожке к входной двери, ворвались в ее неосвещенные дома, затем запер дверь и подпер ее, и упала в небольшой, встряхивая вороха против него, как будто это отстраненный громкий гнев и позор, который она оставила за ней в большой дом среди деревьев.Пока Мэри сидела на корточках в холле, приложив ухо к замочной скважине, мисс Лидия Сэмпсон взывала к здравому смыслу этого старика с горящими глазами. Нет, он _не_ должен проводить девушку до Мерсер-на следующий день, и взять гончая горло, и жениться на них. Нет, он не должен _not_ вызывать этого негодяя в Олд Честер и посылать за доктором Лавандой. Нет, он не должен _not_ устраивать частную свадьбу. ... "Они должны обвенчаться в церкви, и у них должны быть белые ленты в проходе, - ахнула мисс Лидия, - и... и рис. Разве вы не понимаете? И нехорошо, мистер Смит, употреблять такие выражения в присутствии дам.
Было двенадцать часов, когда мисс Лидия в своей темной прихожей перебрала в уме "язык", который был использован; все, что он поклялся, он
сделал бы, и все, что, по ее словам, он не должен был делать, и все, что Мэри
(позвали из холла) возразила на жестокие поступки, которые были
что было сделано с ней и Карлом, "что только что свело их с ума"! И затем
странная ярость, с которой мистер Смит набросился на свою дочь, когда
она закричала: "Отец, заставь ее пообещать, что она никому не расскажет!" В этом новом гневе мистера Смита прозвучали поистине благородные нотки:
- Что? Оскорблять эту леди, требуя "обещания"? Боже милостивый! мадам, - сказал он, поворачиваясь к мисс Сэмпсон, - эта девушка моя, чтобы так
оскорблять друга? При этих словах мисс Лидия на мгновение почувствовала, что он _ был_ милым. Но в следующий момент от мысли о его ярости на Мэри ей стало дурно.Вспоминая это сейчас, сказала она себе, "это было ужасно в его шоу
зубы, которые, кстати, и позвонить Марии-девчонка." И снова, "это не
по-джентльменски в него, чтобы использовать бестактные слова про ребенка".ПропуститьУм Лидии отказался повторить два слова нового мистера Смита. Их ужасность заставила ее забыть о его мимолетном рыцарском отношении к ней."Мэри всего лишь ребенок, - сказала она себе. - А что касается ребенка, я...заботиться о маленьком вещь; я не позволю ему знать, что его собственный
дед называл его ... нет, это было не очень хорошо у мистера Смита, чтобы говорить такие слова перед молодой леди, как Мэри, или до меня, хотя я хороший интернет-старше, чем Мэри. Я рада, что сказала ему об этом! (Мисс Лидия, рассказывающая Зевсу он не был "милым"!)
Эта сентябрьская полночь была первой тайной, которая открылась мисс
Лидии. Следующим было короткое и ужасное интервью нового мистера Смита
со своим будущим зятем: "Нога твоя никогда не ступит в этот город". А затем его приказ дочери: "И ты тоже, если только ты приезжайте без этого человека. И не должно быть никаких писем ни к мисс Сэмпсон, ни от нее.
Поймите это! Я не позволю людям складывать два и два вместе ".
Конечно, на самом гей-Смите не было такой арифметики в уме.
свадьба на второй неделе сентября - свадьба с белыми лентами наверху.
у прохода! Да, и прием в большом доме! и рис! и старые тапочки!

Но когда веселье закончилось, и жених с невестой отъехали в великолепном
виде, мисс Лидия помахала им из парадной двери, а затем встала,
глядя вслед экипажу со странной жалостью на лице. Как
многого им не хватало, этим двоим, которые, вместо радости, чуда и
таинственности совместного отъезда в свой новый мир, уезжали прочь,
едва разговаривая друг с другом, ощущая на своих юных губах вкус черствого
горечь украденных фруктов! После того , как карета скрылась из виду , мисс
Лидия шла по дороге к дому священника, неся, по привычке своей раздражающе щедрой бедности, когда приходила к друзьям, подарок - стакан смородинового желе для доктора Лавендер. Но когда старик возразил, она, как обычно, не стала оправдываться.Она только сказала напрямик:"Доктор Лавендер, правильно ли когда-нибудь лгать, чтобы спасти других людей?"

Доктор Лавендер, позвякивая двумя золотыми монетами счастливого жениха в своем кармане, сказал: "Что? Что?
- Не для того, чтобы спасти себя, - сказала мисс Лидия. - Я знаю, что ты не можешь лгать, чтобы спасти себя.
Доктор Лавендер перестал позвякивать своими золотыми монетами и нахмурился; затем он сказал: "Мисс Лидия, правда о нас самих - единственный безопасный способ жить. Если другие люди хотят быть в безопасности, позвольте им говорить свою правду. Им это не часто помогает, если мы делаем это за них. Мой собственный принцип гласит:не для того, чтобы лгать о делах других людей, а для того, чтобы сохранить при себе правду. Понимаете?
"Думаю, что понимаю, - слабым голосом сказала мисс Лидия, - но это трудно".
Доктор Лавендар задумчиво посмотрел на свои две золотые монеты. - Лидия, - сказал он. - это как ходить по натянутому канату. Затем он усмехнулся, сменив тему разговора и разложил своих орлов на столе. "Посмотри на них!
Разве они не прелестны? Ты видишь, как был рад молодой человек Мэри заполучить ее.Я поделюсь с тобой пополам!
Ее отвращение, когда он протянул ей одну из золотых монет, заставило его улыбнуться.проницательный взгляд; но все, что она сказала, было: "О, нет! Я бы не стала к этому прикасаться!" Затем она, казалось, взяла себя в руки: "Мне это не нужно, спасибо, сэр", сказала она.
Когда она ушла, доктор Лаванда, глядя ей вслед, выпятил нижнюю губу.
- Лидии не "нужен" орел? - Сколько времени прошло с тех пор? - спросил он. - Как давно? И через некоторое время он добавил: "Итак, что же все-таки...?"
Старый Честер тоже спросил: "Какого черта?.." когда в декабре мисс Лидия
повернула ключ в своей входной двери и, взяв саквояж и картонную коробку,
сел на утренний дилижанс для Мерсера.
И мы повторили это снова, несколько недель спустя, когда миссис Баркли получила письмо.письмо, в котором мисс Лидия сообщала, что была в гостях у друзей в Индиане и они попросили ее позаботиться о прекрасном мальчике, и она
забирает его с собой домой, и она надеется, что миссис Баркли даст
ей дали несколько советов по уходу за детьми, потому что она боялась, что та
многого не знает ... ("Многого"? - фыркнула миссис Баркли. "Она знает о детях столько же, сколько дикая кошка знает о фриволите!") - и она, как всегда, была Любящей Лидди миссис Баркли.Можно себе представить, какое впечатление произвело это письмо на старого Честера. Миссис Дрейтон
сказала: "Что я хотела бы знать, так это, чей это ребенок?"
Миссис Баркли сказала низким басом: "Где Лидди возьмет деньги, чтобы
позаботиться об этом? Что касается консультирование ей, я советую ей оставить его на на пороге его кровные родственники!"
Доктор Лавендар сказал: "Хо-Хум! Ты помнишь, что новый мистер Смит
сказал о ней, когда она устраивала вечеринку? Что ж, я с ним согласен!" Что
(если вы помните точные слова мистера Смита) было действительно шокирующим для слова служителя Евангелия!Миссис Уильям Кинг твердо заявила, что она считает убийством доверить ребенка Мисс Лидии Сэмпсон. "Она будет держать его вверх ногами и никогда не узнает разница, - сказала миссис Кинг; и затем, как и все остальные, она задала вопрос миссис Дрейтон: "Чей это ребенок?"
Было много ответов, в основном о том, что Лидия была такой
легкомысленной - о чем свидетельствуют ее "вечеринка", и ее голубое шелковое платье, и ее расторгнутые помолвки и так далее, и тому подобное, на что она была вполне способна. позволить кому угодно сунуть подкидыша ей в руки! Собственная миссис Дрейтон ответом на ее вопрос было то, что все это выглядело странно: "Не то чтобы Я бы намекнул на что угодно против характера бедняжки Лидии, но это выглядит _queer_; и если вы считаете назад ...
Ответ мисс Лидии - ибо, конечно, вопрос был задан ей, как только
она с ребенком, картонной коробкой и саквояжем сошли со сцены
однажды мартовским днем - ответ мисс Лидии был краток:"У подруги".
Она вышла за рамки своей секретности достаточно далеко, чтобы сказать миссис Баркли, что она должна получить "гонорар" за поддержку малышки.
дорогая. "Конечно, я не потрачу из них ни цента на себя", - добавила она просто. -"Это дитя стыда?" - строго спросила миссис Баркли.
Потрясенное лицо мисс Лидии и поднятые протестующие руки ответили ей:
"Родители моего ребенка были женатыми людьми! После того, как они ... ушли из жизни, их друг доверил ребенка мне".-"Когда они умерли?"
Мисс Лидия задумалась. "Я не просил дата"."Ну, учитывая возраст ребенка, смерть матери не могла уже очень давно," Миссис Баркли сказал, сухо.
И мисс Лидия сказала удивленно, как будто это только что пришло ей в голову
"Нет, конечно, нет! Это был несчастный случай", - добавила она."Для матери?"
- За обоих родителей, - твердо сказала мисс Сэмпсон. И это все было Старым.
Честер вытянул из нее все."Ну, - сказала миссис Дрейтон, - _ Я всегда милосердна, но безжалостна" люди могли бы удивиться . . . . Это было в мае прошлого года, вы знаете, что это мужчина бросил ее у алтаря.

"Только глупцы могли бы удивляться чему-либо подобному о Лидии Сэмпсон!"
- яростно воскликнула миссис Баркли. . . . Но даже в Старом Честере были
два или три дурака, поэтому для их особой пользы миссис Баркли, которая
ее собственное мнение о мудрости мисс Сэмпсон, взявшей на себя заботу о ребенке но кто не позволил бы этой женщине из Дрейтон выступить против нее?
распространила информацию о том, что родители ребенка мисс Лидии, которые имели жил на Западе, были убиты в одно время в ДТП.-"Какого рода?"
"Экипаж, я думаю," сказала миссис Баркли; "но они оставляют достаточно
деньги на поддержку детей. Так," добавила она, "Старый Честер не нужно
дальнейшее беспокойство о бедности Лидии. Их имена? О-Смит".
У нее хватило присутствия духа сказать Лидии, что она назвала ребенка, и
хотя мисс Лидия слегка вздрогнула, потому что придумала еще несколько
выдающееся имя для ее подопечной - "Смит", и родители из Вестернов, и
дорожно-транспортное происшествие вошло в историю.

ГЛАВА 2.

В течение первого года, когда малыш "Смит" жил за кирпичной стеной
дома мистера Смита железные ворота на подъездной дорожке не открывались,
потому что дела вынуждали мистера Смита находиться в Европе. (О, сказал старина Честер, так вот почему свадьбу Мэри пришлось ускорить?) Когда он
вернулся на родину, он ни разу, проезжая мимо, не взглянул на
мальчика, игравшего во дворе мисс Лидии. И вот однажды Джонни (ему было
три года) побежал за своим мячом почти под ногами лошадей Smith, и когда его вытаскивали из-под колес, его дедушка не мог не увидеть его.
"Не делай больше таких глупостей!" - крикнул старик, и Джонни,
сжимая свой найденный мяч, ухмыльнулся ему.
"Он топит Джонни Фейда", - сказал малыш мисс Лидии.
Месяц или два спустя Джонни бросил камень в "Викторию", и
Мистер Смит невольно посмотрел в ту сторону, откуда он прилетел.
Но, конечно, природа человека, как и сюжет книги, он сделал, наконец,
обратите внимание на его внука. В промежутках он разговаривал с Мисс Лидией, а когда Джонни было шесть лет, он даже перестал одного дня достаточно долго, чтобы дать ребенок в квартал. Мистер Смит постарел очень сильно после того, как его дочери брак-и не зря, старый Честер сказал, он, должно быть, одиноко в этом большой дом, и Мэри никогда не вернется к нему! Такое поведение со стороны дочь недоуменно старый Честер. Мы не могли этого понять - разве что
Мистер Смит не ладил со своим зятем? И Мэри, ООО
конечно, не ее отец, потому что послушная жена всегда соглашается
с мужем! Чувство, что местами старый Честер в хронологическом порядке.
В тот день, когда мистер Смит вручил четвертак своему внуку, он говорил
о "преданности" своей дочери мисс Лидии. Направляясь к своему дому.,
он обогнал две бредущие фигуры, обогнал их на пару шагов, затем
крикнул кучеру остановиться. "Я пройдусь пешком", - коротко сказал он и
подождал в пыли своего удаляющегося экипажа, пока мисс Лидия и ее
мальчик не догнали его. Джонни тащился вперед, таща за собой тележку-экспресс, которая была полна яблок, собранных на тропинке под яблоней, которая свесилась через опоясывающую стену Смит-плейс.
Когда мисс Лидия подошла к своему домовладельцу, ее сердце подпрыгнуло к горлу;так было всегда, когда она видела его, потому что она помнила Олимпийца
громы, которые он выпустил в ту ужасную ночь шесть лет назад.

- Здравствуйте? - спросил мистер Смит. Его темные глаза под кустистыми белоснежными бровями сверкнули на нее. Он не заметил маленького мальчика.
"Как поживаете?" - спросила мисс Лидия тихим голоском. Она выглядела взъерошенной, запыхавшейся и покрытой пятнами, и такой маленькой, что мистер Смит, должно быть, подумал, что мог бы отшить ее, если бы захотел. Очевидно, он не хотел. Он только сказал: "Я не хочу". Он только сказал:
- Вы... э-э, никогда ничего не слышали о ... э-э, моей дочери, я полагаю, мисс Сэмпсон?- Нет, сэр, - ответила мисс Лидия.
- Она не хочет навещать меня без своего мужа, а я его не приму
под моей крышей! Его губа на мгновение приподнялась и обнажились зубы. - Я
вижусь с ней, когда бываю в Филадельфии, и она пишет мне служебные письма.
иногда, но она никогда не упоминает..."Разве нет?" - спросила мисс Лидия.
"Я тоже не знаю. Но я просто хочу сказать, что если вам когда-нибудь понадобится что-нибудь ... ах, дополнительное...""Я не хочу, спасибо".
Затем, неохотно, сверкающие черные глаза посмотрели на Джонни.
"Не напоминает ... никого? Ну, молодой человек!"
- Скажи "Как поживаешь?", Джонни, - еле слышно приказала мисс Лидия.
"Как поживаешь?" Нетерпеливо сказал Джонни. Он смотрел на свои яблоки и,
обнаружив несколько помятых яблок, нахмурился и выбросил их.
"Где ты взял свои яблоки?" спросил мистер Смит."На дороге", - сказал Джонни; "они не твои, когда они падают на дороги".
"Скажи 'да, Джонни", - говорит Мисс Лидия. "Нехорошо говорить "нет".
"Почему они не мои?" спросил старик. Он возвышался над
двумя маленькими фигурками, широко расставив ноги, заложив руки за спину, помахивая тростью взад-вперед, как хвостом.
"Потому что они у меня есть", - кратко объяснил Джонни.

"Ha! Девять десятых! Вы будете юристом, сэр! - сказал его дедушка.
- Предположим, я скажу: "Дай мне немного"?"Я не буду", - сказал Джонни.
"О, ты не будешь, да? Ты будешь политиком!" - сказал мистер Смит.
- Неправильно говорить "я не буду", - поправила Джонни мисс Лидия,
тяжело дыша.Мистер Смит не заметил ее нервозность; отношение мальчика, широкие ноги врозь, руки за спиной, прижимая язычком его Экспресс-вагон, провел его глаза. "Он такой же, как я!" - подумал он с трепетом.
"Разве не правильно сказать: "Я не скажу, что не буду"? Джонни возразил:

- Иезуит! - сказал мистер Смит, посмеиваясь. - Церковь - самое подходящее место для него, Мисс Сэмпсон.
- В любом случае, - сердито сказал Джонни, - я не отдам ни одного из своих яблок.Назад. Они мои".
"Откуда вы это взяли?" - спросил мистер Смит. (И вполголоса мисс
Лидии: "Не дура, а?")"Потому что я купил", - сказал Джонни.
"Ну, вот на четверть", - сказал дед, положив свою руку в его карман.
Джонни взял монету с видом удовлетворения, но даже когда он двигал его
в карман он взял его снова.
"Посмотри сюда", - сказал он. "Я думал, что куплю на них пони, но я не против заплатить вам за ваши яблоки..." - И он протянул четвертак.
Мистер Смит рассмеялся так, как не смеялся уже давно. - "Я не хочу, чтобы вы покупали яблоки". - Сказал он. - "Я хочу купить пони, но я не против".
Я не против заплатить вам за яблоки. "Ты такой
знаток конины!" - сказал он и ушел, виляя хвостом позади себя.
Сюжет книги должен начинаться здесь - богатый дедушка встречает
непризнанного внука, любит его и делает своим наследником - и, конечно
курс, между прочим, изливает свою щедрость на бедную и добродетельную
леди, которая заботилась о маленьком подкидыше; так что все живут счастливо
и умирают богатыми. Это умный механизм фантастики может быть проводится, если бы только Мисс Лидия вела себя по-другому! Но 2 года спустя ее поведение--

"Она вставила мне палки в колеса!" - безучастно сказал себе мистер Смит. Это было когда Джонни было восемь, спица заблокировала прогресс дедушки
. . . . Он постепенно очень хорошо узнал мальчика и, после долгой поддержки и заполнения собственного разума, решил усыновить его. Он
не легко достичь этого решения, потому что риски в таком
расположение; сходство может развиваться, и люди могут сложить два и
два вместе! Однако каждый раз, когда он решал, что риск слишком велик,
мельком видел Джонни - крадущего попутку, держась за его
дед Виктории, или отправляясь в плавание в глубокой воде, чем
некоторые из старших мальчиков были готовы эссе, или, как только, чернение другой глаза парня ... такой взгляд на собственную плоть и кровь дала ему
мужество. Мужество набралось в тот день, когда его внук заболел скарлатиной, и Уильям Кинг, встретив его после визита к мисс Лидии, случайно сказал
что Джонни был довольно больным ребенком. Новый мистер Смит почувствовал, как его сердце под густой белой бородой резко сжалось.
"Болен! Очень болен? Боже милостивый! мокрая курица не знает, как ухаживать за он! Его тревога была настолько очевидной, что доктор Кинг посмотрел на него с удивлением.- Вы любите этого малыша?
"О, я вижу, он играет у моей калитки", - сказал мистер Смит и быстро ушел.
быстро, чтобы не пришлось просить еще совета, или медсестры, или
чего-нибудь еще. "Кинг бы удивился, какое это может иметь значение для меня!
" - сказал он себе, панически желая сохранить тайну. Этого было достаточно,
чтобы заставить его написать своей дочери: "Я слышал, что ребенок
очень болен и может умереть. Поздравляю Робертсона ".
Мэри, читая жестокие слова и так и не догадавшись о тревоге, охватившей ее
продиктовала их, побелев от гнева. "Я никогда не прощу отца!"сказала она себе, подошла к мужу, положила свои нежные руки ему на плечи и поцеловала.

"Карл, - сказала она, - маленький мальчик болен"; его вопросительный взгляд
заставил ее добавить: "О, он поправится", - но она, должно быть, почувствовала что-то невысказанное.
ее муж отшатнулся, потому что она воскликнула, быстро все отрицая: "Конечно, я не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось!"
Два или три дня они не говорили о болезни Джонни; затем Мэри
спросила: "Если бы что-нибудь случилось, мы бы узнали к этому времени?"
И Карл сказал: "О, конечно".

Когда Джонни снова поправился, страх его дедушки, что доктор Кинг может
"удивиться", ослаб. "Его можно взять с собой в достаточную безопасность, - сказал он себе. - Он ни на кого не похож. И если я усыновлю его, я увижу, что он должным образом образован - и это напугает Робертсона до смерти!" - добавил он. злобно и оскалил зубы. Он даже обсуждал усыновление своего внука
с доктором Лавандар:"Мэри не выполнила свой долг", - сказал он. "У меня нет внуков! У меня есть большое желание усыновить какого-нибудь подростка. Я люблю детей. -"Хорошая идея", - сказала доктор Лавендар.

"Я привязалась к этому маленькому негодяю, кто живет только в мои ворота.
Яркий мальчик. Не трусливый жилка! Вспыльчивый, я боится. Но я никогда никого за это не виню! Я думал, раз или два, что усыновил бы его.
- И мисс Лидию тоже? Доктор Лаванда мягко поинтересовалась.
"О, конечно, я должен присматривать за ней", - сказал мистер Смит. Но прошло
еще шесть месяцев, прежде чем он действительно принял решение. "Я сделаю
это!" - сказал он себе. "Но я полагаю, - размышлял он, - я должен рассказать
Мэри ... и скунсу".Он поехал в Филадельфию, чтобы рассказать Мэри, но так и не сказал это когда Карла не было рядом.Мэри побледнела. - Отец, не надо! Люди могут...- Проклятые люди! Мне нравится этот мальчик. Ты трусиха, Мэри, как и Робертсон.- Нет! Он не трус! Карл не трус. Я трус.
"Я не собираюсь компрометировать вас", - презрительно закончил он. "Скажите Робертсону, что я намерен это сделать. Если ему есть что сказать, он может изложить это в письме".Затем он небрежно поцеловал ее, сказал: "Бай-бай-бай", - и сел ночным поездом в Мерсер.Вернувшись в Олд Честер, он, не теряя времени, приступил к осуществлению своего плана
. Уже на следующий день, зная, что Джонни будет у доктора
Собирая уроки Лаванды, он зашел к мисс Лидии. Маленькая мисс Сампсониевский
дом был еще уютнее, чем раньше; ежеквартальные проверки, которая
пришел из "Один" залатать прохудившиеся крыши, и купила новый ковер,
и сделал один или два других; но он так и не добился каких-либо излишеств,
ни Джонни, ни для нее самой, и она никогда не делала Мисс Лидия выглядеть
что угодно, только не маленький, задрипанный птица; ее черные frizette еще
криво и просел более мягких синих глаз, и ей было вообще
шебби-за исключением редких случаев, когда она надела голубое шелковое ... и
ее гостиная всегда выглядела так, словно по ней пронесся ветер. "Я бы не стала прикасаться к их деньгам ради себя!" - думала она и копила каждый цент.
чтобы отдать Джонни, когда он вырастет.В этот субботний день в ее беспорядочный дом пришел ее домовладелец. Он постучал в ее парадную дверь золотым набалдашником своей трости, и когда она открыла, он сказал: "Как поживаете? Как поживаете?" и прошел впереди нее в ее маленькую гостиную. Она была такой маленькой, а он таким большим что, казалось, заполнил всю комнату.

Мисс Лидия сказала дрожащим голосом: "Как поживаете?"

"Мисс Сэмпсон", - сказал он, усевшись на стул, который заскрипел
под его румяной тушей, и он положил обе руки на набалдашник трости; его
черные глаза были дружелюбными и веселыми: "Я уже некоторое время подумывал об этом. немного поговорить с тобой"."Да, сэр", - сказала мисс Лидия.
"Мне не нужно возвращаться к ... к болезненному опыту, который мы оба помним".Мисс Лидия озадаченно склонила голову набок, как будто память
подвела ее."Вы должны знать, что я оценила ваше отношение в то время. Я
глубоко это оценила".
Мисс Лидия скатала свой носовой платок в тряпичный "фонарщик"; казалось, ей
нечего было сказать.
"Я пришел сюда не только для того, чтобы сказать вам это, но и добавить, что я намереня хочу освободить вас от заботы о ... ах, о маленьком мальчике.
Мисс Лидия помолчала.- Есть вещи, которые я хотела бы ему подарить. Он говорит, что хочет пони.И я собираюсь дать ему образование. Было бы странно делать это в качестве постороннего; это могло бы вызвать ... э-э, комментарии. Поэтому я собираюсь взять его с собой ".
"Любой дедушка хотел бы этого", - сказала Лидия Сэмпсон.
Мистер Смит поднял свои кустистые брови. "Ну, мы не будем ссылаться на это"
основание. Но мне нравится этот мальчик, хотя я слышал, что он ввязывается в драки; боюсь, у него дьявольский характер, - сказал мистер Смит, гордо усмехаясь."Но я наблюдал за ним, и он не трус и не дурак. На самом деле,
Я слышал, что он чудо в математике. Бог знает, откуда у него такие
мозги! Что ж, я собираюсь усыновить его. Но это ничего не изменит
в вашем доходе. Вам это гарантировано до конца вашей жизни. Я
В долгу перед вами, мисс Сэмпсон. Глубоко обязан.
"Вовсе нет", - сказала мисс Лидия.
"У меня будет гувернантка для него", - сказал мистер Смит. "Но я надеюсь, что вы будете не слишком заняты" - его голос был очень добродушным, и, когда он говорил, он сильно навалился на свою трость и начал с трудом подниматься на ноги... "Не слишком был очень занят, чтобы не спускать с него дружеского взгляда." Теперь он стоял, довольно похожий на Юпитера, рядом с которым мисс Лидия действительно выглядела как маленький коричневый кузнечик. "Да, я верю, вы не потеряете свой интерес по его словам," он закончился.
"Я не буду", - сказала она слабым голосом.
"Я обо всем договорился", - сказал дед Джонни. "Я просто
сказал ... ах, людям, которые знают о нем, что я собираюсь забрать его ".
Он стоял, размахивая тростью за спиной; она попала в приближающегося человека. ножка стола, и он рассыпался в извинениях. "Мэри была ужасно напугана. Как будто я, я бы не смог сделать ничего подобного! Мне нравится пугать ...его" - новый мистер Смит приподнял верхнюю губу, и его зубы блеснули - "но, конечно, я сказал ей, чтобы она не волновалась. Что ж, надеюсь, вы будете часто с ним видеться.- Я буду, - сказала мисс Лидия.
- Конечно, мы с вами должны рассказать ту же историю, что и о его прошлом. Так если вы дадите мне знать, как вы составляли для него, я буду очень
хороший попугай!""Я не рассказывал никаких историй. Я просто позволить людям называть его Смит, и я просто сказал-к Джонни, и все..., что я был его другом
матери. Это правда, ты знаешь"."Это правда, мадам, действительно так!" - сказал отец Мэри. Он поклонился с серьезной учтивостью. "Лучшего друга, чем вы, мисс Сэмпсон, никогда не было".Сэмпсон."Я был очень осторожным, чтобы не сказать что-нибудь, что это неправда", - сказал
Мисс Лидия. "Я сказал Джонни, его отец и мать жили на Западе;
они сделали, вы знаете, в течение четырех месяцев. Джонни начал задавать вопросы, когда
ему было всего пять; он сказал, что хотел бы, чтобы у него была мама, как у других маленьких
мальчиков. Мне нужно было ему что-то сказать, поэтому я сказал, что ее звали
Нортон. Это правда, ты знаешь. Второе имя Мэри - Нортон. И я сказал
Я не знал ни о каких двоюродных братьях или дядях; и это правда. И я сказал: "Мне
сказали", что его отец и мать погибли в результате аварии с экипажем
. Мне так сказали; люди это выдумали, - просто ответила мисс Лидия.
- Так что я просто позволила им. Я никогда не говорила, что его родители умерли таким образом. Ну, это
сделал Джонни плакать. Он говорил: - бедная мама! Бедная мамочка!' Я не
сказали, что можно назвать ложь; я только правду".
"Жалко, что он "хочет" иметь мать", - сказал мистер Смит. "Черт бы побрал моего зятя!Извините меня, мадам"."Было бы здорово, если бы вы простить его," Мисс Лидия предложила,робко.Он пожал плечами. "Я никогда не прощаю... Что ж, я продолжу" географический вымысел и "сбежавшие лошади". А теперь я не должен
задерживать вас дальше. Я заберу мальчика завтра.
Он протянул свою большую руку, и мисс Лидия, вложив в нее свою маленькую,
спросила:"Кто собирается его усыновить?"
"Кто?" - переспросил мистер Смит. "Почему, я! Кто, по-вашему, собирался?
к Робертсону? Моя дорогая мисс Сэмпсон, успокойтесь на этот счет!
Эта собака никогда до него не доберется!
"Конечно, - согласилась мисс Лидия, кивая, - родители Джонни или его
дедушка имеют на него право".

Мистер Смит как раз выходил из комнаты, но остановился на пороге и
небрежно бросил ей в ответ: "Его родители никогда не смогли бы его забрать.
Это выплыло бы наружу".- Если его заберет дедушка, это выйдет наружу, - сказала мисс Лидия, следуя за ним в холл.
"Да, но его "дедушка" его не возьмет", - сказал старик, усмехнувшись.
"Это сделает "мистер Смит""."Мистер Смит" не может.
Посетительница обернулась и непонимающе уставилась на нее.
"Его "дедушка" может забрать его", - сказала мисс Лидия."_ Что!_"
- Его родственники могут забрать Джонни.- Но я...
"Если вы родственник", - сказала мисс Лидия, ее голос был едва слышен
шепот - "вы можете забрать его".Они стояли там, в холле, крупный мужчина и маленький, сражающиеся друг с другом.
женщина-игрок, которая ставила на кон самое ценное, что у нее было -
отвергнутый ребенок - на тот случай, если гордость мужчины перевесит
его желание владеть. Их глаза - затуманенные, испуганные голубые и
сверкающие черные - казалось, встретились и столкнулись. "Он не посмеет", - говорила она себе. сердце колотилось где-то в горле. И Джонни
Дедушка говорил сам с собой, очень тихо: "Дьявол!" Он наклонил
маленький, как слон может опускаться до анализа кузнечика, которые был
пытаясь преградить ему путь, и посмотрел на нее. Затем он взревел с
смех."Ну, честное слово!" - сказал он. Он сунул трость под мышку, нащупал
носовой платок и вытер глаза. - Мисс Сэмпсон, - сказал он, - вы
хулиган. И ты был бы очень успешным шантажистом. Но ты
не трус; я скажу это за тебя. Ты чертовски забавный маленький игрок
участник! Я позабочусь о вас, мэм, я позабочусь о вас!--_ и я заберу
ребенка_. Но вы мне нравитесь. Будь я проклят, если не люблю!

ГЛАВА 3.

Игрок на дрожащих ногах вернулась в свою захламленную гостиную и
села, запыхавшаяся и бледная. Бросок костей был в ее пользу!
Странно, что у нее не было никаких сомнений, что она делала в
таким образом, закрывая дверь возможностью Джонни-за, Конечно, новые
Защита г-на Смита будет означать всякого рода материальной возможности для
его! Если бы ему предложили защиту его "дедушки", возможно, она бы колебалась, потому что это означало бы материальные возможности плюс любовь, достаточно большую, чтобы сказать правду; и Мисс Лидия любовь-что была, но духовная возможность, не могли справиться с этим! Как это было, она испытана возможности, сказав: "его _grandfather_ можете иметь его".
Конечно, это был просто ее старый метод выбирать лучшее . . . .
Всю свою жизнь эта галантная, робкая женщина взвешивала ценности. Она
взвесила репутацию брошенной женщины в сравнении с браком с человеком, которого она не уважала - и она нашла временную дурную славу первого варианта
легче, чем пожизненное бремя второго. Она снова взвесила все за и против
когда отложила щедрость на сто долларов в сторону
на одной чаше весов, а на другой - подлость Уильяма. И когда щедрость
пересилила себя, она была рада, что ее бросили. Она даже не взвешивали
болезненные нереальности скрытой бедности, как против открытых ветхость, и
она увидела, что платье, которое она не могла себе позволить большую нагрузку переносить чем сознание пятно на своей старой юбке-особенно, как
место прославили память друга и гостеприимство!
Итак, теперь, когда новый мистер Смит решил усыновить ее мальчика, эта простая душа взвесила все для Джонни: мистер Смит - или дедушка Джонни?
Гордость - или любовь? И гордость перевесила любовь. Мисс Лидия закрыла лицо руками и громко помолилась: "Боже, пусть он гордится мной, чтобы я могла сохранить Джонни!"Видимо Бог сделал для него был только "мистер Смит", которые сделали дополнительные усилия чтобы сделать ей ребенка. Они были очень настойчивые усилия. Мисс Лидия хозяин дома увидел ее снова, и призвал. Она встретила то, что он хотел сказать, с безмолвным упрямством, которое чрезвычайно разозлило его. Когда он видел ее в третий раз он предложил ей необычайный рост гонорар-за которых у него хватило такта пять минут позже, чтобы извиниться.Он увидел ее еще раз и пригрозил, что все равно "заберет" Джонни!"Как?" - спросила бедная, дрожащая мисс Лидия. Затем, в качестве последнего средства, он послал к ней своего адвоката
, что напугало ее почти до смерти. Но интервью
производства, Мистер Смит, ничего, кроме правовых гарантий того, что он мог
несомненно безопасной лице его внук, обращаясь в суд
_ в образе дедушки_ - потому что мисс Лидия никогда не оформляла документы на удочерение. документы на усыновление.
"Леди на девять десятых подчиняется закону", - сказал юрисконсульт мистера Смита. сначала с ним проконсультировались по поводу гипотетического дела, а затем сообщили факты. "На одну десятую не защитить ребенка, которого вы не
претензии-как к родственнику. И этот закон означает публичность".
"Дерзкая девчонка!" - сказал мистер Смит. "Она вставила мне палки в колеса".
"Вставила", - сказал адвокат и ухмыльнулся, прикрыв рот рукой.
Мистер Смит сердито посмотрел на него. "Эта маленькая мокрая курица!"
Ну и ну! после еще одной или двух попыток он смирился со своим поражением, и,
хотя почти год он не узнавал мисс Лидию при встрече
с ней на улице, он быстро подружился с веснушчатой, очень
драчливый мальчишка у своих ворот. Он обычно останавливался , заговаривал с ним и рассказывал ему сказать таблицу умножения, а затем дать ему четвертак и
уйти, сильно расстроенный. Иногда, когда он видел свою дочь в
Филадельфия, он сардонически сказал бы ей, что у "этого ребенка"
мозгов больше, чем у его отца и матери, вместе взятых!
"Не больше, чем у его отца", - запротестовала бы бедная, съежившаяся Мэри. И ее отец, глядя на нее неумолимыми глазами, говорил: "Хотел бы я владеть
им". ("Мне нравится пугать их!" - добавил он про себя.) Он определенно напугал Мэри. Напугал ее и заставил почувствовать странный гнев, потому что он то, что не принадлежит ему; "ведь мальчик _ours_,"
она сказала мужу. Она всегда ложилась спать с головной болью после одного
визитов мистера Смита. Что касается Карла, то его лицо становилось пунцовым от беспомощного унижения под насмешками своего тестя, когда Мэри
повторяла их ему.Однажды, когда она сказала ему, что ее отец "привел мальчика домой, чтобы поужинать с ним", он выругался себе под нос, и она поспешно согласилась:"Отец был просто сумасшедшим, раз обратил на него внимание! Люди догадаются...Но Карл вмешался: "О, я не это имел в виду ". Никто никогда не заподозрит все, что угодно. Я имел в виду, какое право _ он_ имеет привязываться к ...мальчику?-"Ни малейшего!" Сказала Мэри. И никто из них не знал, что они начинают ревновать.

Поводом для "безумия" мистера Смита послужил один зимний день, когда
встретив Джонни на дороге, он усадил его в свой экипаж, затем послал
сказать мисс Лидии, что оставляет ребенка ужинать. Он посадил его
в большое кресло на другом конце стола и засыпал
вопросами, а его ответы взрывались смехом и гордостью. Кроме того, он
дал ему хороший совет, как и подобает дедушке:"Я слышал, вы плохой мальчик и ввязываетесь в драки. Никогда не деритесь, сэр, никогда!
деритесь! Но если вы все-таки деретесь, побейте своего мужчину".
"Да, сэр", - сказал Джонни.
"И не бойся сразиться с человеком крупнее тебя. Только трусы боятся этого!"
"Да, сэр", - сказал Джонни."Но, конечно, я не одобряю драк. Дерутся только плохие парни.Помни это!""Да, сэр", - сказал Джонни и громко выскреб по тарелке, чтобы привлечь внимание старого Альфреда, слуги его деда, который, хорошо знакомый и дружелюбный с тридцатилетней службы, сказал, когда принес желаемоефланель торты, "маленький человек держит вилку, как и вы, сэр!" В
что мистер Смит перестал смеяться, и сказал::
"Мисс Сэмпсон должны научить его лучшим манерам".
Он больше не приглашал Джонни ужинать, что было бы облегчением
для Мэри, если бы она знала об этом; и, во всяком случае, так было лучше для мисс Лидия, дрожащая за своим собственным обеденным столом (в то время как Джонни "держал свою вилку" на дедушкин манер!) сказала себе: "Я скажу ему, чтобы он сказал: "Нет, спасибо, сэр", если мистер Смит когда-нибудь снова пригласит его".Примерно в это же время домовладелец мисс Лидии смягчился по отношению к ней настолько, что поклонился ей, проходя мимо ее дома. Однажды он даже остановил ее на улице, чтобы расспросить подробности одной из эскапад Джонни.:Оказалось, что мальчик - один из мальчиков Мака, так уж случилось, который всегда был в ударе в Олд Честере - получил по заслугам разбитую створку в Оранжерея мистера Стила, которая на самом деле была делом рук Джонни; и, несмотря на шмыгающие носом опровержения, (на этот раз) невинный Мак Бой как раз собирался получить то, что разгневанный владелец створки назвал избиением, когда Джонни Смит, запыхавшийся и безумный, как шляпник, ворвался в оранжерею, чтобы скажите: "Это сделал я!" - после чего была полностью заслуженная взбучка
настоящему виновнику. Позже, из-за какой-то личной обиды, Джонни
вернул все молодому Маку, но в данный момент... "Я принимаю свое
лекарство", - сказал Джонни, оскалив зубы. "Я не прячусь за спинами других"
парень. Но держу пари, я разобью перегородки парника Энди Стила при каждом удобном случае У меня будет!" Бедная маленькая мисс Лидия была до смерти напугана таким злым замечанием и молилась, чтобы Бог, пожалуйста, простил Джонни; и она была очень озадачена тем, что мистер Смит слушает эту ужасную историю,радостно хихикаю: "Он плохо кончит, негодяй! Скажи ему!
Я говорю, что ожидаю, что его повесят. Я дам ему по четвертаку за каждое стекло. он разбил. После этого интервью мистер Смит часто заходил к мисс Лидии время от времени просто для того, чтобы узнать, в чем заключалось последнее преступление Джонни, и однажды он пригласил своего жильца поужинать "с вашим юным негодяем", его приглашение сработало. Она пошла, надела свой синий шелк и села на краешек стула, наблюдая за дедушкой и внуком, в то время как жилка на ее тонком виске пульсировала от страха. Но на это ушел еще один год тоски по своему собственному плоть и кровь до Нового мистера Смита, хотя многое, временное решение.
"Я возьму его," сказал он сам себе; "я у него доберемся! Я проглочу
мокрую курицу, если не смогу достать ее другим способом. Я... я женюсь на этой женщине" . . . Но он колебался еще месяц или два, потому что,
хотя он и хотел своего внука, ему не хотелось выставлять себя дураком.
он сам; и богатый мужчина в конце семидесятых, который женится на безденежной
старая дева за пятьдесят выглядит скорее как дурак.
Но когда он, наконец, дошел до того, что проглотил мисс Лидию, он проиграл
нет времени на то, чтобы в один прекрасный день выйти из своих железных ворот и постучать в ее парадную дверь своей тростью. Когда она открыла ее, он
объявил, что хочет кое-что сказать. По его собственному разумению,
слова, которые он намеревался произнести, были такими: "Я собираюсь выйти замуж за тебя - чтобы заполучить мальчика". Конечно, он не стал бы выражать это просто так чтобы разговаривать с женщинами, нужно обойти сарай Робин Гуда! Итак, он начал:- Я планировал для вас более удобное помещение, мэм, чем это. этот дом. Более подходящее помещение для моего... для мальчика; и я... - Затем он остановился. Так или иначе, глядя на мисс Лидию, сидящую там такую маленькую, испуганную и храбрую, ему вдруг стало стыдно. Он не мог предложить
этой галантной душе такую унизительную взятку! "Если я не могу заполучить мальчика честным путем, я не сделаю этого нечестным", - сказал он себе; поэтому вместо того, чтобы предложить себя, он заговорил о погоде; "И ... и я хочу, чтобы ты знал, что Джонни ставится вниз для чего-то красивого в моей воле. Это не будет подозрительно. Все в Старом Честер знает, что он мне нравится жить здесь у моих ворот; хотя он был дьявол нрав! Плохо. Очень плохо
вещь. Он должен контролировать это. Я всегда контролировала свое.
Мисс Лидия почувствовала внезапную волну жалости; он был таким беспомощным, а она была такой могущественной - и такой удачливой! Все, что она сказала своим задыхающимся голосом, было что он "был очень добр ... насчет завещания".
Дедушка Джонни, глядя в ее милые голубые глаза, вдруг
сказал, совершенно не думая о Джонни: "Хотел бы я быть на двадцать лет
моложе!" Задумчивая искренность этих слов была самым близким к тому, чтобы сделать ей предложение. попросить ее выйти за него замуж. Он шел домой с чувством, когда подходил к своему
большому, пустому дому, очень старому и заброшенному, и все же испытывал облегчение оттого, что у него есть не оскорбил мисс Лидию и, между прочим, не выставил себя дураком. Затем он подумал с прежним горячим гневом о Карле Робертсоне и с мрачным нетерпением о своей дочери; это из-за них он
не мог владеть собственным внуком! "Что ж, мальчик получит свои
дедушкины деньги", - сказал он себе, слегка спотыкаясь на пути к себе.
поднимаясь по гранитным ступеням к парадной двери. "Все до последней крупицы! Мне все равно, думают люди что-то или нет. Черт бы их побрал, пусть думают!
Какая разница? Робертсон может идти к черту ". Он был таким
на мгновение это притупило его, он забыл, что если Робертсон отправится в ад,
Мэри тоже придется отправиться туда. Позже той ночью его усталый разум прояснился, и он понял, что не годится отдавать Джонни деньги его "дедушки", и что даже деньги мистера Смита нужно отдавать с осторожностью.
"Я оставлю завещание, которое не скомпрометирует Мэри, но она и Робертсон
должны как-то сделать остальное. Я пошлю за ней на следующей неделе и скажу, что делать; а потом подготовлю дополнение.
Но на следующей неделе он сказал _next _ неделю; и после этого он подумал,
вяло, что он не в состоянии видеть ее. "Она любит
Робертсон, я этого не вынесу! Я никогда не прощу ".
Поэтому он не послал за своей дочерью. Но неделю спустя Уильям Кинг
послал -"Я предполагаю, что мне нужно идти?" Мэри сказала мужу, отрываясь от
телеграмма доктора с испуганными глазами.
"Это было бы достойной не", - сказал он.
"Но _ он_ прямо там, у ворот! Возможно, я увижу его. О, я не...
осмелюсь!""Женщины странные", - размышлял отец Джонни. "Я думаю, ты хотела бы
увидеть его. Я думаю, все эти разговоры о материнской любви - сказка"; затем,
прежде чем она смогла возразить, он обнял ее. "Я не это имел в виду,
дорогой! Прости меня. Только, Мэри, я начинаю думать о нем, и мне кажется, что я бы хотел увидеть этого маленького попрошайку!
"Но как я могу "любить" его?" - защищалась она сдавленным голосом;
"Я его не знаю"."Остановись и поговори с ним, пока будешь у своего отца, - настаивал он, - и тогда ты узнаешь его"."О, я не мог ... я не мог! Я бы побоялся"."Но почему? Никто и предположить не мог...
"Потому что, - сказала она, - если я увижу его один раз, я, возможно, захочу увидеть его снова". "снова".
Карл недоуменно нахмурился, но мать Джонни начала расхаживать взад и вперед.
вниз, взад и вперед - затем внезапно вылетела из комнаты и поднялась наверх,
чтобы упасть, плача, на свою кровать.

Тем не менее, она подчинилась зову доктора Кинга. В тот день, когда дилижанс тронулся,
пробежав трусцой и поскрипывая, мимо двери мисс Лидии, леди внутри посмотрела
прямо перед собой, и кто-то, кто ее видел, сказал, что она была очень
бледная - "беспокоится о своем отце", - сочувственно сказал старый Честер.
Тогда старый Честер поинтересовался, был ли Карл настолько нехристиан, что отказался приехать и навестить своего тестя - "на смертном одре!" - или старый Мистер Смит "на смертном одре" был настолько нехристианином, что отказался видеть своегозять. "Что _did_ они поссорились!" Старый Честер сказал."Конечно, мистер Смит был достаточно доброжелателен, чтобы молодой человек, прежде чем Мэри вышла за него замуж".
Когда Мэри - сейчас ей было чуть за тридцать, а Джонни -
тринадцать - вошла в комнату своего отца и села рядом с ним, старик
открыл глаза и посмотрел на нее.- Приятного путешествия? он сказал хрипло.
"Да, отец. Я надеюсь, ты чувствуешь себя лучше?"
Его глаза закрылись, и он, казалось, забыл о ней. Позже, глядя на нее снизу вверх.с подушек своей огромной резной кровати из розового дерева - изголовье выглядело как готические двери собора - он сказал: "Скажи своему мужу" - он
приподнял верхнюю губу и показал зубы - "чтобы дать ему образование".
Мэри спросила: "Кто?" - И тут же откусила бы себе язык, потому что, конечно же, на этих троих был только один "он"! Она испуганно
взгляд по комнате, но некому было услышать, что предашь
местоимение. Она ответила тихо: "Да, отец. А теперь постарайтесь отдохнуть и не поговорить. Утром ты почувствуешь себя лучше.- Он ненавидит трусов так же сильно, как и я, - пробормотал мистер Смит. - И у него есть
мозги; он получает их не от вас двоих. Думаю, он получает их от меня.
"Отец! Пожалуйста, пожалуйста!" - сказала она испуганным шепотом. "Кто-то
может услышать"."Они приветствуют. Мэри . . . он протянул мне мою же квартале на мой собственный яблоки. Не дурак". Он застонал от смеха. "Он молниеносно сказал: "Двенадцать раз двенадцать" - когда ему было всего десять! . . . В прошлом году он сам себя избил , хотя Мак Бой был за это наказан . . . . Я собираюсь подари ему пони.
После этого он, казалось, забыл о ней и некоторое время спал. День или два
спустя он забыл все, даже Джонни. Последний человек, которого он помнил.,
Как ни странно, это была мисс Лидия Сэмпсон.
Умирая, он сказал, внезапно открыв свои чудесные
глаза и слабо улыбнувшись: "Маленькая мокрая курица! Чертова маленькая вечеринка.Противостояла мне. . . . Жаль, что я не женился на ней тринадцать лет назад.Тогда не было бы шума из-за моего внука ".
"_Грандсон?_ - сказал доктор Кинг шепотом миссис Робертсон. И она
прошептала в ответ: "Он блуждает".Когда муж Мэри приехал на похороны и на оглашение завещания (в котором не было ничего "красивого" для Джонни!), доктор рассказал ему о последних словах нового мистера Смита, и мистер Робертсон поспешно ответил: "В бреду, конечно".
"Полагаю, что так", - сказал доктор Кинг.
Но когда он шел домой с доктором Лавендером после похорон, он
сказал: "У вас есть какие-нибудь предположения, кому принадлежит Джонни Смит, доктор Лавендер?" - Мисс Лидия, - быстро представилась доктор Лаванда.
На что Уильям Кинг восхищенно ответил: "Я никогда не понимал, как
кто-то может выглядеть таким невинным, как ты, и в то же время быть так переполнен грехами других людей! Интересно, заявит ли когда-нибудь права на него его мать?"Интересно, отказалась бы от него мисс Лидия, если бы сделала это?" - Спросила доктор Лаванда - Ей пришлось бы, - сказал Уильям.
"На том принципе, что мать-это мать, все-таки, святое дело
жив?" Доктор Лавендар процитировал.
"На праве собственности", - сказал Уильям Кинг. "Что касается того, что мать
является "святыней", я никогда не замечал, что сам процесс
вынашивания ребенка порождает святость ".
- Уильям, - сказала доктор Лаванда, - миссис Дрейтон сказала бы, что вы были
неделикатны. Кроме того, я полагаю, вы знаете, что дважды два будет четыре?

"У меня довольно хорошие способности к арифметике, - сказал Уильям Кинг, - но я всего лишь день или два назад вещи".

ГЛАВА 4

После смерти мистера Смита Робертсонов остался в Старой Честер закрыть
дом. Мария и не покинуло его, даже гулять в саду за
кружит кирпичной стены. Но она отправляла своего мужа с бесчисленными поручениями в Олд-Честер, и когда он возвращался, она спрашивала: "Ты
видел..._ него_?"И иногда отец Джонни говорил: "Да".
"Ты с ним не разговаривал?" - в панике спрашивала она.
"Конечно, нет! Но он привлекательный мальчик". Еще он обавил: "Почему не
Вы навестите Мисс Лидия, - и поговорить с ним самому?"

Она в ужасе сжала свои мягкие руки. - Пойти к мисс Лидии? Я?
О, я не могла! О, Карл, неужели ты не понимаешь... Он может мне понравиться!
"Ты бы ничего не смогла поделать, если бы увидела его".
"В том-то и дело! Я не хочу, чтобы он мне нравился. Ничто не заставит меня
увидеться с ним".
И все же наступил момент, когда желание материнства оказалось сильнее, чем
инстинкт скрытности, сильнее даже, чем страх пробудить в ней самой
ту "симпатию", которая неизбежно означала бы боль. Они с отцом Джонни
должны были уехать из Олд-Честера на следующий день; целую неделю она считала
часы, оставшиеся до начала, и она сможет повернуться к этому спиной.
гложущее искушение! Но когда настал тот последний день, она заколебалась: "Я
просто спуститесь и посмотрите на дом мисс Лидии; он может входить или выходить. . . . Нет! Я не буду; он может увидеть меня и подумать... Я должна... я должна... О, я не могу, я не буду! И все же ближе к вечеру она
выскользнула из дома, крадучись прошла по дороге, ведущей к каретам,
и, остановившись в тени одного из огромных каменных столбов ворот, уставилась
там, у открытой двери мисс Лидии. Стоя там, она услышала какой-то звук.
Ее сердце подпрыгнуло - и упало, содрогнувшись. Только раз в жизни она
ощутила эту стихийную боль; это было, когда другой звук, тихий, пронзительный
крик рождения пронзил ее уши. Теперь это был смех,
пронзительный, трескучий смех мальчика-подростка. Она прокралась обратно в
большой дом, такая измученная, что сказала старому Альфреду: "Скажи мистеру
Робертсон, что у меня болит голова, и я ложусь".

Позже, когда ее муж, обеспокоенный ее дискомфортом, пришел
наверх, чтобы сесть на край ее кровати и спросить, как она себя чувствует, она
рассказала ему, что произошло.

"Я ни за что не хотела бы его видеть", - сказала она, задыхаясь. "даже его голос"
я чуть не умерла! О, Карл, а если бы он мне понравился? О, что же мне делать?
Я не хочу, чтобы он мне нравился. _

"Ну, моя дорогая, все было бы в порядке, если бы ты любила", - попытался он успокоить
ее. "Нет причин, почему бы тебе не видеться с ним время от времени - и
он тебе тоже нравится. _ МНЕ _ он нравится, хотя я с ним и не разговаривал. Но я собираюсь.
Собираюсь."

"О, Карл, не надо..." - умоляла она его.

Но он сказал: "Не волнуйся. Ты же знаешь, я бы никогда не поступил опрометчиво".

А на следующий день он смело остановился у двери мисс Лидии и заговорил
поговорил о погоде и дал Джонни доллар.

"Сходи на улицу и купи что-нибудь", - сказал он.

И Джонни сказал: "Спасибо, сэр!" - и ушел, насвистывая.

"Он многообещающий мальчик", - тихо сказал мистер Робертсон.

Мисс Лидия очень нервничала в течение этих пяти минут. Она нервничала
все те недели, что Мэри и Карл были там, в большом
доме. Предположим, они должны были увидеть, насколько "многообещающим" был Джонни - и захотеть
его? - и сказать, что возьмут его? Тогда она успокаивала себя:
"Они могут забрать только своего сына - и он им не нужен!" И все же она была
испытал бесконечное облегчение, когда на следующий день дом Смитов наконец был
закрыт, а на железных воротах, которые
закрывали посыпанную гравием подъездную дорожку от Олд-Честерс-хайроуд, повесили табличку "Продается или сдается внаем".

"Они продадут дом и никогда не вернутся", - сказала она себе. И
действительно, Джонни был на год старше, на год более отважным, вспыльчивым и
ласковым, прежде чем у мисс Лидии появились новые причины для беспокойства.

Затем, внезапно, в городе появился мистер Карл Робертсон; он приехал, по его словам,
чтобы убедиться, что все еще непроданный дом Смитов не продается.
полуразрушенный. Пока он осматривал его, он воспользовался случаем, чтобы сказать
нескольким людям, что тот мальчик, который жил со старушкой в доме у
ворот, был привлекательным юношей.

"Я полагаю, - сказал мистер Робертсон, - Мэри следовало бы продать этот дом, чтобы
урегулировать вопрос с наследством, но она говорит, что не выгонит старую леди.
Маленький нищий, о котором она заботится, кажется милым малым. Затем он спросил
небрежно: "Кто были его отец и мать?"

"Это то, чего никто не знает", - сказал кто-то; затем многозначительно добавил:
"Лидия очень скрытная". И кто-то еще сказал: "Есть
подозрение, что это ее собственный ребенок.

"Ее _ собственный_"? Карл Робертсон разинул рот от изумления. И когда он повернулся
спиной к этой конкретной сплетне, его лицо было темно-красным. "Кое-кому в
этом городе нужна порка!" он сказал себе: "Не дай Бог, чтобы это
Мисс Сэмпсон знает, что на свете есть такие дураки! Он был так зол,
и ему было стыдно, что его наполовину сформировавшееся желание что-то сделать для ребенка
оформилось в цель. Но прежде чем он предпринял какие-либо усилия для достижения своей цели
, он пренебрег общественным мнением. "Ничто так не бросается правдой, как
люди сбились с пути", - размышлял он. Итак, с откровенностью, которая может быть
такой идеальной ширмой для отсутствия откровенности, он сбил с толку всех, кого встречал,
сказав, что собирается помочь мисс Лидии привести
трахни этого ее мальчика.

"Очень щедро", - сказала миссис Баркли и сказала старому Честеру, что толстяк
Мистер Робертсон был приятным человеком, и она действительно удивлялась, почему его
тесть с ним не ладил!

"Причина, по которой я рассказал об этом миссис Баркли, - сказал Карл Робертсон мисс
Лидии, - заключалась в том, что я знал, что она сообщит всем в городе. Так что, если,
позже, я хочу видеть мальчика, время от времени, это не комплект
люди сплетничают".

Это было в ночь перед его отъездом старый Честер, что он сказал это.
Они были в гостиной мисс Лидии; дверь была закрыта, потому что Джонни был в столовой
он показывал примеры, закинув ногу на ногу
председатель, высунув язык и тяжело дыша: "Фермер Джонс продал десять
бушелей пшеницы по..."

"Я действительно хочу чаще видеть его", - сказал мистер Робертсон. "и я хочу, чтобы Мэри
это сделала".

"А вы?" - спросила мисс Лидия.

"Ну, он наш, и..."

- Он принадлежит своим отцу и матери, - признала она. - Естественно, они бы так и поступили.
хочу увидеть его.

"Да, - сказал Карл Робертсон, - но, конечно, мы никогда не смогли бы сделать больше, чем
это. Мы никогда не смогли бы заполучить его".

Мисс Лидия почувствовала, что у нее дрожат ноги, и спрятала руки под свой
черный шелковый фартук, чтобы они тоже не дрожали. "Нет, - согласилась она, - я
полагаю, вы не могли".

Он кивнул. "Это было бы невозможно; люди никогда не должны заподозрить..." Он
остановился, испытывая явный стыд при мысли о всех тех годах, которые он провел,
прячась за этой маленькой, испуганной женщиной, которой некуда было спрятаться.
спрятаться от нелепого, но преследующего подозрения.

Когда он вернулся в Филадельфию и рассказал своей жене о мальчике, он
сказал: "Некоторые из этих старых котов в Старом Честере на самом деле думали, что он
был ... ее собственным ребенком".

"Что?"

"Глупцы. Но, Мэри, она никогда не предавала нас - эта маленькая старушка! Она
никогда не говорила правды".

"Она никогда не знала, что это было сказано".

"Видит Бог, я надеюсь, что она этого не сделала . . . . Мы должны были оставить его".

"Карл! Ты знаешь, что мы не могли; это было бы невозможно!"

"Ну, мы больше заботились о своей репутации, чем о нашем ... сыне", - сказал он.

На мгновение это пронзительное слово заставило Мэри замолчать; затем она
сказал, задыхаясь: "Но, Карл, это не соответствует здравому смыслу! А как же
насчет ... самого мальчика? Было бы хорошо для него, если бы
люди узнали?"

"Возможно, это было хорошо для нас, - сказал он, - и быть не может
любой для него хуже, чем есть. Все думают, что он незаконнорожденный." Он
помолчал, а потом сказал действительно глубокую вещь - для толстого, эгоистичного человека
. "Мэри, я верю, что нет никакого настоящего благосостояния, построенного на лжи"
. Если бы это повторилось снова, я бы справился со своей проклятой глупостью ".

"Кажется, ты не считаешься со мной!" - с горечью сказала она.

Но он только медленно произнес: "Он самый прекрасный малыш, которого ты когда-либо видела".

- Симпатичный? - спросила она, забыв о своей горечи.

- О, он мальчик, настоящий мальчик. Веснушчатый. И когда он злится, он показывает свои
зубы, совсем как твой отец; я видел его в драке. Нет, конечно,
он не "симпатичный".

"Я бы хотела увидеть его, если бы не боялась", - сказала она. Сейчас ей было
тридцать четыре, грустная, праздная, богатая женщина, у которой в жизни было всего три увлечения
: еда, покупки и сохранение Тайны, которая заставляла ее съеживаться
всякий раз, когда она думала об этом, а это было с той ночи, когда она услышала Джонни
смех был почти все время. Это был интерес к покупкам, который
мало-помалу объединился с интересом к Тайне; ей пришло в голову
что она могла бы подарить "ему" что-нибудь. Она купит ему пару коньков!
"Но ты должен послать их ему, Карл".

"Почему бы тебе не сделать это самому?"

"Это выглядело бы странно. Люди могли бы... подумать.

- Ну, они "подумали" об этой бедной маленькой женщине.

- Идиоты! Ей сто лет! - Ревниво сказала Мэри.

"Ее не было, когда он родился", - устало сказал ее муж. Вероятно, он
любил свою жену, но с того дня, когда она отказалась от соблазна
загадочный, ее разум перестал интересовать его. Это было жестоко и несправедливо,
но такова мужская природа человека.

"Почему бы тебе не познакомиться с этим юнцом?" Сказал Карл, зевая.

"_Carl!_ Вы знаете, он не стал бы этого делать. К тому же, как я мог?"

"Мы могли бы взять дом себе следующим летом. Есть некоторая мебель
в нем до сих пор. Это произошло бы достаточно естественно. И он был бы у
наших ворот ".

"О нет... _ нет_! Может быть, он похож на меня ".

"Нет, он не похож. Разве я не говорила тебе, что он не особенно хорош собой?

"Может быть, он похож на тебя?" - просто возразила она.

И он рассмеялся и сказал: "Спасибо, моя дорогая!"

Но Мэри не рассмеялась. Она встала и стояла, глядя в окно
на дождливую улицу; "Пошлите ему коньки, - сказала она. - вы видели
его, так что это не покажется странным".

Коньки были отправлены, и матери Джонни не терпелось увидеть
размазанное и кропотливое письмо Джонни с благодарностью за "любезный подарок мистера Робертсона
".

"Это очень милое маленькое письмо!" - сказала она. "Он, должно быть, умный, как
ты. Я куплю ему несколько книг".

Это было в январе. К апрелю Джонни и его книги и его
таблица умножения и его веснушки были почти постоянно в ней
помните. Примерно в середине апреля она сказала своему мужу:

"Если у вас нет жильца, я полагаю, мы могли бы открыть "Отчий дом" на
месяц? Возможно, быть там было бы лучше, чем ... дарить подарки? Если бы я
увидела его всего один раз, мне бы не захотелось дарить ему вещи ".

"Я боюсь, что ты захочешь этого больше, чем когда-либо", - возразил он, что, конечно, вызвало у нее протест.
"О нет, я не должен!:

Давай сделаем это!" - сказал он. "Нет, я не должен!" "Давай сделаем это!"

- Что ж, - уступил он с торжествующей неохотой, потому что это было именно то, что он
хотел, чтобы она сказала, - если ты настаиваешь. Но я не верю, что тебе это понравится.

Вот так и случилось, что потрепанную непогодой вывеску "Продается или сдается внаем"
сняли, открыли ржавые железные ворота, а заросший
посыпанная гравием подъездная дорожка сделана чистой и опрятной, как это было во времена дедушки Джонни
. Сам Джонни был безмерно заинтересован во всем, что происходило
в плане ремонта, и в прекрасных лошадях, которые появились
перед приездом мистера и миссис Робертсон.

"Тетя, они, должно быть, очень богаты", - сказал он.

"Так и есть", - сказала мисс Лидия.

"Я думаю, если бы у них был мальчик, они бы подарили ему пони", - сказал Джонни,
вздыхая.

"Весьма вероятно", Мисс Лидия сказала ему. И она тоже смотрела открытие
из большого дома с ее испуганные голубые глаза.

"Лидия, ты теряешь плоти," Миссис Баркли заявил в тревожный бас.
Действительно, все старое Честер был озабочен Мисс Сэмпсон выглядит, что
лето. "В чем дело?" спросил старина Честер.

Но мисс Лидия, хотя она действительно похудела, так и не сказала, в чем дело.
в чем дело.

"Мне очень не нравится скрытность!" сказала миссис Дрейтон; "я называю это вульгарно."

"Интересно, что она называет любопытство?" Доктор Лавендар сказал, что когда это
замечание было повторено ему.

Мисс Лидия, возможно, и была вульгарной, но ее вульгарность не спасла ее от
ужаса. Когда Мэри проезжала мимо маленького домика, сердце Кузнечика
было у нее во рту! Остановится ли мать Джонни? - или миссис Робертсон?
пройдет мимо? Приезжали, конечно, тот неизбежный день, когда мать
остановился. . . . Это было в июне, в День белых облаков гонки в голубом
небо, и верхушки деревьев, изгибаясь и шевелясь, и цветет саранчи душа на
трава. Джонни пытался выманить свою кошку с грушевого дерева
на которое ее загнала собака.

"Остановись!" Мэри Робертсон окликнула кучера; затем, наклонившись вперед,
она попыталась заговорить. У нее перехватило дыхание. "Вы тот... тот мальчик,
который живет с мисс Сэмпсон?"

"Да, мэм", - сказал Джонни. "Кис-кис-кис!" Затем он позвал: "Эй, тетя! Давайте
попробуйте ее с молоком!"

Мисс Лидия, подходя к двери с блюдцем молока, стоял на
парализованный, потом она сказала: "Как поживаете, Мэри?"

"Вы не забыли меня?" - спросила миссис Робертсон.

"Ну, нет", - ответила мисс Лидия.

"Прекрасный день", - сказала Мэри, учащенно дыша; затем она помахала дрожащим
рука. - Прощай! Езжай, Чарльз. Чарльз щелкнул кнутом, и она тронулась с места.
загрохотала в той самой старой "Виктории", в которой проезжал ее отец.
Дверь мисс Лидии в сентябрьских сумерках пятнадцать лет назад.

Той ночью мать Джонни сказала мужу почти шепотом:
"Я ... говорила с ним".

Он ласково обнял ее. "Разве он не самый прекрасный мальчик, которого ты когда-либо видела
?"

После этого миссис Робертсон часто разговаривала с Джонни Смитом, и мисс
Лидия продолжала худеть. Месяц, который мистер и миссис Робертсон
должны были провести в Олд-Честере, растянулся на два-три. И пока
они были там, с Джонни случались удивительные вещи в виде
подарков - токарного станка, велосипеда, маленького двигателя для вращения колес на
забеге у подножия пастбища старого мистера Смита. Кроме того, он и его тетя Лидия
были приглашены на ужин к мистеру и миссис Робертсон. "Мы должны будем
спросить _er_, - сказала мать Джонни отцу Джонни, - потому что это
выглядело бы странно, если бы он пришел один. О, Карл, я начинаю
ненавидеть ее!

"Ты не должен, дорогой; она добра к нему".

"_ Я_ хочу быть добра к нему!"

Однако мисс Лидия в своем однажды вывернутом и дважды перешитом синем шелковом платье,
пришел и сел за большой стол в новой столовой мистера Смита. Она
почти ничего не говорила, просто сидела, жилка у нее на виске пульсировала от
испуга, и слушала, как мать Джонни изливается в бессмысленной
но трогательной лести и обещаниях всевозможных удовольствий.

"Мэри, дорогая моя!" Карл Робертсон запротестовал, но он чувствовал боль этой
бедной, изголодавшейся по детям женщины на другом конце стола.

Когда мисс Лидия и Джонни шли вместе домой в темноте, ее мальчик
сказал: "Парню повезло бы с такой матерью, не так ли? Она бы
дать ему все, что он хотел. Она подарила бы ему пони, - сказал Джонни.
задумчиво.

- Да, - еле слышно ответила мисс Лидия.

"Хотел бы я, чтобы у меня была мама, которая подарила бы мне пони", - сказал Джонни с жестокостью.
честность его пола и лет.

И мисс Лидия снова сказала: "Да".

- Может быть, миссис Робертсон подарит мне что-нибудь, - с надеждой сказал Джонни. - Она
всегда мне что-нибудь дарит!

Однако, несмотря на благодарность Джонни состоял из живой надежды
преимущества прийти, у него было свое мнение.

"Она меня целует", - сказал он Мисс Лидия, сморщив нос. "Я не
люблю целовать дам".

Бедняжка Мэри не удержалась и поцеловала его. Это свежее, честное, некрасивое юное лицо
стало для нее прекраснее всего на свете! Но
иногда она смотрела на него, а потом на его отца и говорила себе:
"Его глаза не такие, как у Карла, но рот такой, каким был раньше у Карла
раньше он носил бороду, но теперь никто этого не узнает".

Мистер Робертсон выглядел довольным, когда она взволнованно сказала ему, что "это
_was_ показало ... сходство. У него ваш рот. И люди могли бы ..."

"Молю Бога, чтобы он принадлежал мне", - сказал Карл Робертсон.

"Карл, он хочет пони! Купи ему пони".

Но Джонни не получил своего пони, потому что, когда мистер Робертсон сказал мисс
Лидии, что подумывает о покупке лошади для своего мальчика, она сказала:

"Нет, пожалуйста, ему вредно иметь так много вещей".

"Сама мысль о ее вмешательстве!" Мэри сказала мужу.




ГЛАВА V


"Я собираюсь пригласить его к нам в гости следующей зимой", - сказала Мэри.

Это было в конце лета, и перспектива попрощаться с
Джонни в течение почти года был для нее невыносимым.

"Моя дорогая! - запротестовал ее муж. - если бы ты поселила его под своей крышей,
ты бы не смогла постоять за себя! Я мог бы, но ты не смог бы.
Ты бы сказал ему.

"Я бы не стал! Почему, я не мог". Конечно, он никогда не должен знать . . . . Но
Я собираюсь повидать... эту женщину и сказать ей, что приглашу его навестить
нас.

- Она этого не позволит.

- "Разрешить"! - сказала Мэри. - Честное слово! Моему собственному ребенку не "разрешено"!

"Это тяжело", - коротко сказал Карл.

"Ты тоже хочешь его, - сказала она с жаром. - Я вижу, что хочешь! Подумай о том, что
он будет с нами целую неделю! Я могла бы зайти в его комнату и ... и забрать
его одежду, когда он разбросает ее по полу, как это делают мальчики ".
У нее перехватило дыхание при мысли о таком счастье. "Я скажу ей, что я
собираюсь пригласить его приехать на рождественские каникулы. О, Карл" - ее черные,
тяжелые глаза внезапно заблестели от слез - "Я хочу своего ребенка", - сказала она.

Слова, ударил его ножом; на мгновение он почувствовал, что нет слишком цене
большой, чтобы платить за свой комфорт ради нее. "Мы попробуем", - сказал он, - "но нам придется
правильно обращаться с мисс Лидией, чтобы добиться ее согласия".

" Согласия"? - яростно переспросила она. "Карл, я просто ненавижу ее!"
Давно подавляемый инстинкт материнства всколыхнулся и опалил ее, как пламя
она закрыла лицо руками с ямочками и заплакала.

Он пытался сказать ей, что она не справедлива. "В конце концов, дорогая, мы отреклись от него"
. Естественно, она чувствует, что он принадлежит ей.

Но она не могла быть справедливой: "Он принадлежит нам! И она предвзято относится к нему
против нас. Я знаю, что так оно и есть. Вчера я сказал ему, что ее одежда
не очень модная. Я сказал это просто так, шутки ради, а он сказал: "Ты заткнись
"!

"_ Что!_" - сказал отец Джонни, удивленный и испуганный.

"Я думаю, ей нравится, когда он груб со мной", - сказала Мэри.

Ее ревность к мисс Лидии приняла форму подозрения; если Джонни
был дерзок, если эта убогая мисс Лидия значила для него больше, чем она
сделала - богатая, благодетельная, обожающая миссис Робертсон! - должно быть, потому, что
Мисс Лидия "повлияла" на него. Это было противодействовать, что влияние, которое
она планировала посетить рождественский; если она могла бы его к себе, даже
за неделю, со всеми наслаждениями, она даст ему, она была уверена, что
может раут "эту женщину" из ее место в его сердце!

"Я не стану просить то, что принадлежит мне по праву, - сказала она Карлу. - Я просто скажу, что
собираюсь взять его с собой на рождественские каникулы. Она не посмеет сказать, что он
не сможет приехать!"

И все же, когда она пошла сказать мисс Лидии, что Джонни приедет, ее
уверенность в том, что потрепанная женщина "не посмеет", исчезла.

Мисс Лидия была на кухне, пекла печенье для своего мальчика, и она могла
не мгновенно оставил ее скалкой, когда его мама постучала в переднюю
двери. Мэри не была у этой двери с той сентябрьской ночи, когда она
скорчилась, рыдая, на ступеньках. И вот снова был сентябрь,
и снова вечерние первоцветы распускались в сумерках. . . . Когда она
постучала, дуновение их тонкого аромата вернуло те, другие сумерки,
и на мгновение ее захлестнула волна воспоминаний. Она почувствовала слабость
и прислонилась к двери, ожидая легких бегущих шагов мисс Лидии
в холле. Она едва могла говорить, когда дверь открылась.
- Добрый ... добрый вечер, - сказала она шепотом.

Мисс Лидия, ее испуганные глаза, вглядываясь в ее звонившего из-под
черный frizette, едва могла говорить сама. Мэри была единственной, чтобы получить
себя в руки первым. - Могу я войти, мисс Сэмпсон?

- Ну, да... - с сомнением произнесла мисс Лидия и отряхнула перепачканные мукой руки
.

"Я пришла сказать", - начала Мэри, следуя за ней обратно на кухню, "Я
пришла..."

"Я пеку печенье для Джонни", - быстро сказала мисс Лидия, и Мэри
мягкие руки сжались в кулаки. Почему бы ей не печь печенье для Джонни!

"У меня противень в духовке, - сказала мисс Лидия, - и я должна за ним присматривать"
.

Мэри молчала; она села за стол, у нее перехватило дыхание
в горле. Мисс Лидия, по-видимому, не заметила ее волнения; она
засуетилась и принесла ей жаркое на треснувшей тарелке - и наблюдала
за ней.

- Я хочу, - сказала Мэри дрожащим голосом, раскрошив печенье
нервными пальцами. - Я хочу сказать, что Джонни приедет ко мне в гости этой
зимой.

"О", - сказала мисс Лидия и села.

"Он будет у меня на каникулах".

"Нет".

"Почему нет?" Мэри сердито сказала.

"Он бы догадался".

"Тебе не нужно этого бояться!"

Мисс Лидия молча покачала головой; гнев Мэри мгновенно превратился в
испуг.

"О, мисс Лидия, пожалуйста! Я обещаю тебе, что у него никогда не будет ни малейшего представления
да он и не мог иметь! Знаешь, так не пойдет. Но я хочу, чтобы он
просто... чтобы посмотреть.

Мисс Лидия была бледна. Возможно, она была прирожденным игроком, но никогда раньше не рисковала так сильно
чтобы вернуть Джонни, хотя бы на неделю,
людям, которые когда-то бросили его, но которые теперь были готовы сделать
все за него, дайте ему все, что он хотел!--и мальчик так хочет
многие вещи! "Нет," сказала она, "нет".

Мэри издала истошный крик, затем упала на колени, схватила
маленькую, шершавую, покрытую мукой руку и попыталась поцеловать ее.

"У матери есть права", - страстно сказала она.

Мисс Лидия, убрав руку, кивнула. "Да, у матери есть".

"Тогда пусть он придет. О, пусть он придет!"

"_ Вы его мать?_"

Мэри откинулась назад, наполовину присев на пол, наполовину опустившись на колени у ног мисс Лидии.
 - Что вы имеете в виду? Вы знаете...

- Иногда, - сказала мисс Лидия, - мне кажется, что я его мать.

Мэри начала. "Она сумасшедшая!" - подумала она, страшно.

"Он мой," сказала Мисс Лидия, - с гордостью; "некоторые неразумные люди даже
думал, что он был мой в твоем пути".

"Абсурд!" Сказала Мэри, с придыханием.

"Вы никогда не понимали, любовь, Мария," Мисс Лидия сказала: "Никогда, от
самого начала." И хотя мать Джонни отшатнулась от этого
удара мечом, она добавила с очень белым лицом: "Но я рискну. Да,
если он захочет навестить тебя, я позволю ему. Но я надеюсь, ты не причинишь ему вреда".

"Причинишь ему боль? Причинишь боль моему собственному ребенку? У него будет все!"

"Вот что я имею в виду. Это может причинить ему боль. Он может стать таким, как вы", - сказала мисс
Лидия. . . . "О, мои печенья! Они подгорают!" Она толкнула
Мать Джонни в сторону - она хотела толкнуть ее! растоптать ее!
растерзать ее! Но она только мягко отодвинула ее в сторону, подбежала и открыла
дверцу духовки, а потом сказала: "О, боже!" - и открыла окно, чтобы впустить воздух.
выкуривай. . . . "Я отпущу его", - сказала она. Но когда Мария попыталась положить
ей, обнимая ее, и сказал прерывающимся голосом, как благодарна она была, Мисс Лидия
отшатнулась от него и сказала жестко "_Don нет!_"

"Я не могла вынести, когда она прикасалась ко мне, - сказала она себе позже. - Она
не любила его, когда он был ребенком".

Однако все было устроено, и визит состоялся. Это был великий
опыт работы на Джонни! На этапе Мерсер, железнодорожное путешествие по
в горах, красивый дом, хорошие времена каждую минуту
день! Барнума! Магазины конфет! Новая одежда (и старая, разбросанная повсюду,
на полу, чтобы миссис Робертсон подобрала!) И пять пятидолларовых банкнот, которые нужно
отнести Старому Честеру! Потом неделя закончилась. . . . Миссис Робертсон,
побежала принести ему шляпу и убедиться, что у него есть чистый носовой платок,
и, похлопав пухлыми пальцами по воротнику его пальто, заплакала, когда она
попрощались; и Джонни вздохнул и сказал, что у него болит живот, и он
не хотел возвращаться домой. Его мать торжествующе посмотрела на его отца.

"(Ты это слышишь?) Ты любишь меня, Джонни?" требовательно спросила она.

"Да", - сказал Джонни, нахмурившись.

"Так же сильно, как мисс Лидия?"

Джонни уставился на нее. "Конечно, нет".

"Она не дарит тебе так много подарков, как я".

- Мэри! _ - запротестовал отец Джонни.

Но Джонни оказался на высоте положения.

"Я бы на твоем месте, - сказал он, - дал тебе один из моих пяти долларов в уплату"
"за них", что рассмешило даже его мать. "Проходи", - сказал Джонни. "Я
наверное, я слишком много съел. Я прекрасно провел время. Премного благодарен. Нет, правда"
хочу еще конфет. О-о-о-х! - воскликнул Джонни. - Лучше бы я не ел так много.
 Я ненавижу возвращаться домой.

Но он поехал, захватив с собой свои снопы, подарки и пятерку.
пятидолларовые банкноты и боль в животе. И он сказал, что хотел бы, чтобы он мог.
сразу же вернуться в Филадельфию!

- Правда? - слабым голосом спросила мисс Лидия.

- Но она... забавная, тетя Лидия.

- Насколько "забавная"?

- Ну, - сказал Джонни, проводя тыльной стороной ладони по щекам,
- она всегда целует меня и говорит о том, что она мне нравится. О... я не особо возражаю против нее.
На самом деле я не очень возражаю. Она довольно милая. Но я _don't_ нравится целоваться
дамы. Но я осмотреть ее", - добавил он, откровенно; "она ведет меня к
много места и дает мне вещи. Я люблю подарки, - сказал Джонни. - Я
надеюсь, она подарит мне пистолет. . . .

В тот вечер целующаяся леди, расхаживая взад-вперед, как существо в клетке
в своей красивой гостиной, которая теперь казалась такой пустой и опрятной, вдруг сказала
своему мужу: "Почему бы нам не усыновить его?"

- Ш-ш-ш-ш! - предостерег он ее; затем, понизив голос, добавил: - Я думал об
этом.

На что она немедленно отступила. - Об этом не может быть и речи! Люди
подумали бы".




ГЛАВА VI


ДЖОННИ тут же вытащил бы пистолет, как и многое другое, если бы
Не вмешалась мисс Лидия. "Пожалуйста, не присылайте ему так много подарков",
она написала миссис Робертсон в своей испуганной, решительной манере. И Мэри,
читая это письмо, кормила ее горечь с памятью что-то
что произошло во время визита.

"Это просто то, что я сказал:" она сказала, что отец Джонни; "она на него влияет
против нас, не позволяя нам дарить ему подарки! Я знаю это по тому, как
он говорит. Я сказала ему, после того как купила стереоптикон для него, что я
могла бы подарить ему вещи получше, чем она, и...

- Мэри! Ты не должна так говорить!

- И... и... - сказала Мэри, плача. - он сказал: "Мне нравится тетя без всяких подарков".
Понимаете? Влияние! Мысль о том, что она осмелилась сказать, что мы не должны
давать ему пистолет. Он _ наш_!"

"Нет, он ее, - печально сказал отец Джонни. - У нее рука хлыста",
Мэри ... если только мы не скажем правду".

"Конечно, мы не можем этого сделать", - сказала она, всхлипывая.

Но после того случая в Филадельфии мисс Лидия - хрупкое создание
теперь, которая жила и дышала ради своего мальчика, - была вынуждена каждую зиму сдавать
Джонни навестил этих людей, которые отреклись от него, бросили его, покинули
его! - так она выразилась про себя. Ей пришлось отпустить его.
потому что она не могла придумать никакого оправдания, чтобы сказать, что он не может пойти. Она
даже спросила доктора Лавендар о причине отказа от приглашений, которые
благодарный и откровенно жадный Джонни охотно принимал.
С подарком в виде связки фонарщиков в руке она отправилась в
священника, предлагающие, в качестве объяснения ее называем, тот факт, что Джонни
у подрался с младшим мальчиком Мак и потер переносицу в
желоба, и миссис Мак был очень зол, и сказал, что нос ее мальчика
никогда не красавец, и она, Мисс Лидия, не знаю что делать
потому что Джонни не может ей сказать, что была ссора и не
прошу прощения.

"Джонни пятнадцать и Мак мальчик семнадцати, и мальчик не нуждается
красивый нос", - сказал Д.или лаванда. "Я бы не вмешивался, если бы я был
вы."

Затем она получила реальный вопрос: разве доктор Лавендар думаю, что это
может быть плохо для Джонни навестить Мистера и миссис Робертсон? - Они очень
богаты, ты же знаешь, - жалобно предупредила его мисс Лидия.

- Он им понравился, не так ли? - Спросила доктор Лаванда. Она кивнула. Старик задумался. "Лидия, - сказал он наконец, - ты такая
богатая, а они такие бедные, я бы на твоем месте был милосердным".

Итак, она была милосердной. И в течение следующих трех или четырех лет Джонни пошел
для его добрые времена, и старая мисс Лидия сидела дома и была очень
плохие времена из-за страха, что мистер и миссис Робертсон могут внезапно превратиться в
Отца и мать Джонни! Тогда отец и мать состарятся
Честер летом и переживают тяжелые времена, опасаясь, что мисс Лидия
"повлияет" на Джонни против мистера и миссис Робертсон. (Мы должны
совсем как Робертсонов, хотя мы не видели много из них. "Жаль, что они
не было детей", - сказал старый Честер; "все, что кузнец деньги
умоляю!")

Деньги Смитов, по мнению Джонни, были попрошайничеством.
Каждый раз, когда его отец и мать пытались потратить их на него, мисс Лидия ставила
ее немного пугали будет между мальчиком и его деда
удачи. "Мальчики не могут принимать подарки, Джонни, за исключением от отношений, вы
знаете," она хотела ему сказать: "это не хорошо". И Джонни, думая о
пистолете, или пони, или о чем-то еще, выпячивал губы, вздыхал и говорил
нет, он "не предполагал". В результате таких замечаний у него развилась такая
здоровая гордость, на какую только можно надеяться в парне, и к тому времени, когда ему исполнилось
восемнадцать, он вспыхивал от смущения, когда миссис Робертсон пыталась
навязать ему что-то.

"Нет, мэм", - неловко отвечал он. "Я ... я не могу принимать подарки".

"Почему нет?" спросила бы она, глубоко уязвленная.

"Ну, знаешь, ты мне не родственник", - говорил Джонни; и его
мать убегала к себе в комнату и ходила взад-вперед, взад-вперед, и
плакала так, что почти ничего не могла видеть.

"Она отняла у нас нашего собственного ребенка!" - часто говорила она своему мужу.

Что касается Джонни, он как-то сказал мисс Лидии, что миссис Робертсон была доброй,
и все такое, но она была занудой.

"О, Джонни, я бы так не сказала, дорогой. Она была добра к тебе".

"Что заставляет ее так поступать?" - с любопытством спросил Джонни. "Почему она всегда болтает без умолку?"
"Ну, ты ей нравишься, Джонни." - Спросила она.

"Почему?"

Джонни ухмыльнулся. "Я не понимаю, почему. Боюсь, я не очень вежливо
ее. Она сказала, что даст мне ничего на свете мне хотелось; сделанный
я чувствую себя дураком!" - сказал Джонни", и я сказал, 'Тетя дает мне
все, что я хочу, спасибо; и она сказала: она не любит тебя, как
как и я.' И я сказал (Все это любят говорить заставляет меня тошнить!) Я
сказал: "О да, любит; она любила меня, когда я был визжащим младенцем! Ты
тогда меня не знал".

"Что она сказала?" - Спросила мисс Лидия, затаив дыхание.

- О, она вроде как плакала, - сказал Джонни со скучающим видом.

Но недоумение по поводу излияния миссис Робертсон не выходило у него из головы, и
год или два спустя, так случилось, что на свой двадцатый день рождения он спросил
Еще раз мисс Лидия, что, черт возьми, это значило? . . . Робертсоны выдержали
суровую старую честерскую зиму и приехали в старый дом, чтобы быть рядом с
своим сыном в тот день. Они пришли, как греки, с подарками, от которых, как они знали, нельзя было отказаться,
поскольку у Джонни был день рождения, и старая мисс
У Лидии, в отличие от жрицы Аполлона, не было копья, чтобы нанести им удар.
кроме запрещенного копья Истины! Поэтому ее сердце ушло в пятки, когда
Джонни, который пошел ужинать со своими отцом и матерью, вернулся домой в
почти в полночь и сказал ей, как они были добры к нему. Но он был
озабочен, пока говорил, и раз или два нахмурился. Затем внезапно он
взорвался:

"Тетя, почему мистер Робертсон беспокоится обо мне?"

"Правда?" Спросила мисс Лидия.

"Ну, да; он говорит, что хочет, чтобы я пошла в его фирму, когда закончу
колледж. Он говорит, что будет мне очень хорошо платить. Но ... но он хочет, чтобы я
его имя".

"_Oh!_" сказала Мисс Лидия. Она выглядела такой маленькой и красивой, лежащего в
ее кровать, ее мягкие белые волосы - фризетта исчезла несколько лет назад
- рассыпались пробором над изящным морщинистым лбом, а голубые глаза расширились и
испуганная, как ребенок, тем, что Джонни внезапно обнял ее.

"Что касается имени, - сказал он, - я сказал, что моя фамилия Смит. Не
красивый или выдающийся, но мой собственный. Я сказал, что у меня нет желания что-либо менять.
но если я когда-нибудь и изменю, то только ради Сэмпсона.

В уголке глаза мисс Лидии скупая слеза скривилась. "Это было очень
Спасибо, Джонни", - сказала она, quaveringly.

"Я хотел бы, чтобы деловая часть там все в порядке", - сказал Джонни. . . . "Сказать,,
Тетя Лидия, почему во мне столько молока в кокосе? Конечно, я
не зря вырос; Я знаю, что я ... странный. Я додумался до этого, когда мне было
пятнадцать - я прикрепил дату к носу Эдди Мака! Но я хотел бы знать,
на самом деле, кто я такой?"

"Ты мой мальчик", - сказала мисс Лидия.

"Можешь не сомневаться!" - сказал Джонни. "Но кто были мои отец и мать?"

"Они жили на Западе, и..."

"Я знаю всю эту сказку, тетя. Давайте узнаем факты".

Мисс Лидия помолчала; ее бедные старые глаза моргнули; затем она сказала:
"Они ... бросили тебя, Джонни. Но ты не должна возражать.

Лицо молодого человека резко покраснело. - Я полагаю, они не были женаты,
когда я родился? - спросил он хриплым голосом.

"Они ... поженились до твоего рождения".

Он нахмурился, но явно испытал облегчение; затем он выглядел озадаченным. "И все же
они бросили меня? Они были слишком бедны, чтобы позаботиться обо мне?

"Ну, нет", - призналась мисс Лидия.

"Не бедны, и все же они бросили меня на пороге вашего дома?" - Что? - повторил он.
сбитый с толку, но на его лице медленно разгорался гнев. - Что ж, я думаю,
Я бы избавился от них, если бы они были такими людьми! Трусы. Я
а у круга убийц, чем трусы!"

"О, моя дорогая, ты не должна быть несправедливой. Они дали мне денег на твою
поддержку".

"Деньги!" - сказал он. "Они заплатили тебе, чтобы ты избавилась от меня?" Он сделал паузу;
"Тетя Лидия", - сказал он, и когда он говорил, его верхняя губа приподнялась, и она увидела
его зубы: "Тетя Лидия, я никогда больше не спрошу тебя о них. У меня нет
заинтересованность в них. Они для меня ничто, как и я для них.
Но скажи мне одну вещь, Смит мое имя?"

"Да", - сказала мисс Лидия (это его среднее имя, уверила она себя
честно).

Но Джонни рассмеялся: "Я думаю, ты просто назвал меня Смитом. Ну, вот и все
верно, хотя я бы предпочел, чтобы вы приготовили Сэмпсона. Но подойдет и Смит. Я
так и сказал миссис Робертсон. Я сказал, что меня зовут так же, как ее отца
и я подумал, что он был самым прекрасным стариком, которого я когда-либо знал, и,
хотя я не был родственником, я надеялся, что моя фамилия Смит будет такой же достойной, как
его."

"Что она сказала?" сказала Мисс Лидия.

"Ой, у нее слезы", - сказал Джонни, по-доброму; "она всегда либо
плачет и целует. Но она добрая. Посмотри на это!" - сказал он, показывая
несколько запонок для рукавов, которые застегнули нежные, обожающие пальцы его матери
в его наручники. "Ну, я не пользуюсь койкой с прикрепленным к ней новым именем"
"у Робертсона и Кэри ". Ему придется найти какой-нибудь другой парень, чтобы поменять
имена для него!"

Он пошел в свою комнату, лицо его еще темно, с глубоким, элементаль
гнев, что слово "пустынный", вызвало в нем, но свист как будто
объявить всю его безразличие к дезертирам. Старая Мисс Лидия,
один, сильно дрожала. "Берут свое название! Что они будут делать дальше?_"
сказала она себе.

Робертсоны задавали друг другу один и тот же вопрос: "Что мы можем сделать
теперь заполучить его? Соблазн бизнес-возможностей совсем не тронул
мальчика, и то, что он сказал о том, что его зовут Сэмпсон, было
как удар ножом в их сердца. Это так разозлило Мэри Робертсон,
что она отреагировала яростно: "Она не смогла удержать его - он
не остался бы с ней, если бы мы сказали ему правду!" - сказала она отцу Джонни.
отец.

"Но мы никогда не сможем сказать ему", - напомнил ей Карл.

"Иногда я думаю, что она доведет меня до этого!" - сказала Мэри.

"Нет", - коротко ответил Робертсон.

- Никто не узнает об этом, кроме самого мальчика. А если бы он знал, то позволил бы нам
усыновите его. А это означало бы взять его собственную фамилию.

"Нет!" - вырвалось у Карла. - "Так не пойдет! Понимаете, я ... не хочу, чтобы он знал".
Он помолчал, затем, казалось, с трудом выдавил из себя эти слова: "Я не позволю
ему проявлять неуважение к своей матери, и..." Он встал и прошелся
по комнате. - Черт возьми! _ Я_ не хочу потерять его хорошее мнение,
я сама.

Ее лицо густо покраснело. - О, - страстно воскликнула она, - "мнение"!
Какое значение для меня имеет его "мнение"? Мать есть мать. И
Я люблю его! О, я так люблю его, что могла бы просто умереть! Если бы он высказал свое
обнимает меня так, как он обнимает эту ужасную мисс Лидию, и целует
и скажи" - она сжала руки, закрыла глаза и прошептала
слово, которое она жаждала услышать..."_Матерь! Мама!_"Если бы я могла услышать, как он
сказал _ это_, - сказала она, - я бы просто легла и умерла! А ты не могла?-- чтобы
услышать, как он говорит "Отец"?"

Робертсон стиснул зубы. - И какого рода представление у него могло сложиться о его
"отце"? Нет, я на это не соглашусь!

"Мы не можем заполучить его никаким другим способом", - настаивала она.

"Тогда мы никогда его не заполучим. Я не могу смириться с этим".

"Ты не любишь его так сильно, как я!"

"Я люблю его достаточно, чтобы не рисковать потерять его уважение".

Но это чувство было выше понимания матери Джонни; все, о чем она думала, - это
ее мучительная жажда по беспечному, добродушному, но скучающему молодому человеку.
Жажда к нему росла и усиливалась; она терзала ее день и ночь. Она
уговаривала Карла снять дом в Принстоне, пока Джонни учился в колледже, и
только здравый смысл отца Джонни помешал осуществлению этого проекта
. "Ты боишься!" - поддразнила она его.

"Дорогой", - сказал он, ласково, "я боюсь оставаться в жопе. Если он видел нас
пометки после него он возненавидит нас обоих. Он же мужчина!" Карл сказал, гордо.
"Нет, я не хочу терять уважение", - он сделал паузу, - "моего сына", - сказал он
очень тихо.

Его жена поднесла руку ко рту и уставилась на него, слово было слишком
отлично подходит для нее; это был ее ребенок, - подумала она, а не ее сын.

Во время первых каникул Джонни, когда она примчалась в Олд-Честер в июне,
чтобы открыть дом, ее встретила информация о том, что он уезжает
на лето в геологическую экспедицию.

Разочарование Мэри заставило ее почувствовать себя немного больной. "Что я буду делать?"
без тебя!

- О, если тетушка может обойтись без меня, то, думаю, и посторонние справятся, - сказал Джонни.
с неуклюжей любезностью.

"Мы будем здесь, когда ты вернешься в сентябре", - сказала она.

Он зевнул и сказал: "Хорошо". Затем он ушел, а она пошла
наверх и заплакала.

Джонни, возвращаясь домой после этого неловкого интервью, бил хлыстом по придорожной ежевике
и громко насвистывал, говоря себе:
"Как, черт возьми, мистер Робертсон мог влюбиться в нее? У _ него_ есть
мозги". День или два спустя он уехал на свое геологическое лето,
оставив в сердце матери это ранящее слово "посторонние". Как
недели тянулись вдоль и она считала дни, пока он не вернется, она
она все размышляла и размышляла над этим. Это так глубоко ранило ее, что она не могла
поговорить об этом с отцом Джонни. Но однажды она сказала: "Он неблагодарный! Посмотри,
что мы для него сделали!" - и Карл понял, что горечь по отношению к мисс
Лидии, которая "ограбила" ее, распространяется и на самого мальчика. И
опять - это было в августе, и Джонни должен был вернуться домой через
две недели - она сказала: "Он должен быть _made_, чтобы приехать к нам!"

Ее муж удивленно посмотрел на нее. "Ты не можешь никого "заставить" полюбить
тебя, Мэри. Мы для него просто посторонние".

Она вскрикнула так резко, что он испугался, не зная, что сделал это.
повернутое кинжалом слово вонзилось в рану.

Возможно, именно невыносимая боль от осознания своей беспомощности
однажды привела ее, без ведома Карла, в дом священника. "Я
положите его к врачу, Лавендар как ... кем-то другим--проблемы
'друг, - а может, он скажет мне, как я могу заставить Джонни чувствую, что мы
_не_ посторонних лиц! О, он в долгу перед нами - делать то, что мы хотим! Я расскажу
Доктору Лаванде, что отец и мать жили на Западе и являются
моими друзьями . . . . Он никогда не сложит два и два вместе.

Она дважды прошла мимо дома священника, прежде чем набралась смелости сказать
смысл стука. Когда она постучала, дверь открыл Вилли Кинг.


"О... доктор Лавендар заболела?" она сказала. И доктор Кинг сухо ответил:
что в восемьдесят два года ты не особенно здоров.

"Я решил просто заехать и спросить у него совета о чем-нибудь-ничего
важно", - сказала мать Джонни, затаив дыхание. "Я уйду, и придет
в другой раз".

На что из открытого окна над головой донесся голос: "Я не хочу, чтобы меня заворачивали в ватин!
Отправьте Мэри Робертсон наверх". "Разве у меня нет никаких прав?" - Спросил я. "Я не хочу, чтобы меня завернули в ватин!"

"Отправьте Мэри Робертсон наверх". - Добродушно отозвался Вилли, и доктор
Лавендер ответила:

"Может быть, у тебя и так, но у меня много обид. Пойдем, Мэри".

Она поднялась, сказав себе: "Я не буду говорить об этом. Я просто скажу
Я пришла повидаться с ним. "Она так нервничала, когда вошла в комнату, что
у нее перехватило дыхание, и она едва смогла произнести: "Здравствуйте".
поживаете?"

Старик лежал в постели, на столике рядом с ним лежал том Робинсона Крузо
. Он протянул покрытую венами дрожащую руку:

"Уильям поддерживает мою жизнь, чтобы он мог брать с меня плату за два звонка в день.
Ну, моя дорогая, чем я могу быть тебе полезен?"

Миссис Робертсон села в большое кресло и, задыхаясь, сказала, что...что
было ужасно жарко.

Доктор Лавендар наблюдал за ней из-под тяжелых, опущенных век.

"Я собиралась спросить вас кое о чем, - сказала она, - но это
неважно. Доктор Кинг говорит, что вы больны".

"Не верьте всему, что говорит вам доктор Кинг".

"Я просто хотел посоветоваться кое с кем другим. Но это неважно.
"

"Давайте послушаем о "ком-то еще".

"Они не из Старого Честера, так что вы не будете возражать, если я не буду называть
имен?"

- Ни в малейшей степени, - добродушно ответила доктор Лавендер. - Зовите их Смитами.;
это несколько общее название.

"О ... нет, это не их имя", - сказала она, охваченная паникой, затем поняла, что
он имел в виду это как шутку, и сказала, пытаясь улыбнуться: "Да, были"
в мире очень много Кузнецов! Потом вдруг ее страдания Роза, как
волна и захлестнула ее слова: "эти люди ужасно недовольны, в
хоть мать, потому что ... " она сделала паузу, замялся, казалось, что она ушла
слишком далеко, и наткнулся на противоречия, которые не могли вводить в заблуждение
никому, конечно, не врач, Лавендар. "Они, эти люди, позволили усыновить
своего ребенка - о, очень много лет назад, потому что они... они
мы не были настолько расположены, чтобы они могли поднять его -это - наверх. Но они могли,
сейчас. И они хотели его, они хотели с ним ... с ней, я имею в виду, - сказала Мери, - я
считаю, что это была маленькая девочка. Но девочка не хотела приходить
обратно к ним. И человек, который забрал ее, настроил ее против
ее родителей, которые сделали для нее все! - дали ей все, чего только может пожелать ребенок.
Это жестоко, - сказала Мэри. - Жестоко! - воскликнула Мэри. - Жестоко! Я знаю родителей,
и...

"Мэри, - мягко сказала доктор Лаванда, - я тоже".

Она отшатнулась, как от удара. "Нет... о нет! Вы ошибаетесь, сэр. Вы
не могла их знать. Его ... его родственники здесь не живут. Они живут в
другом городе. Ты никак не можешь их знать!

Она побелела от ужаса. Что бы сказал Карл? О, она должна лежать ее путь
поверте! Как сумасшедший, она была приходить сюда и намекать на вещи!

"Я знал происхождение Джонни Смита в течение нескольких лет, Мэри".

"Я не говорил, что ребенка звали Джонни Смит!"

"_ Я_ так сказал".

"Я не понимаю, о чем ты говоришь! Отец и мать жили в
Уэст, но я не знаю этого ребенка. Он для меня никто.

"Интересно, - сказал доктор Лавендар наполовину самому себе, - неужели мы все отрицаем любовь?"
трижды?--потому что ты любишь его, Мэри, моя дорогая; я знаю, что любишь.

Она попыталась, в паническом отрицании, встретиться с его спокойными глазами - затем издала тихий стон.
наклонилась и спрятала лицо в коленях.

- О, я люблю его, правда, - прошептала она. - Но он не любит меня.
И все же он мой ... принадлежит Карлу и мне. Затем вспыхнул гнев
снова: "Кто тебе сказал? О, это была мисс Лидия, и она обещала, что
не будет! Как это порочно с ее стороны!"

"Мне никто не говорил". На мгновение воцарилось молчание, затем доктор Лавендер
сказала: "В Старом Честере были люди, которые думали, что он принадлежит мисс
Лидии".

"Дураки! дураки!" - сказала она страстно.

"Никто не выступил вперед, чтобы отрицать это".

Она не заметила этого; поток отчаяния и тоски перерос в
мольбу; как она могла вернуть своего ребенка - своего собственного ребенка, - который считал ее
просто посторонней! "Это влияние мисс Лидии!" - сказала она.

Доктор Лавендер выслушал, задал пару вопросов и замолчал.

"Я умираю за него!" - сказала она. "О, я мучаюсь за него!"

Старик посмотрел на нее с сочувствием. Была ли эта агония
духовным рождением или это был просто старый эгоизм, который никогда не
вынужденное отрицание? И если это действительно были родовые муки духа, разве
душа не была бы мертворожденной, если бы любовь ее сына не смогла поддержать ее? И все же
почему Джонни должен любить ее? ... Мэри говорила, стараясь не заплакать.
в ее словах слышалась ярость боли и протеста:

"Мисс Лидия не откажусь от него, чтобы люди, которые еще не возникли претензии по
его, - я имею в виду утверждения о том, что известно. Конечно, у нас есть претензии-в
величайший! Но Джонни не знает, поэтому он не согласится взять нашу фамилию
хотя это наше законное имя! Он не знает никаких причин для этого. Ты
видишь?"

"Я понимаю".

"Я полагаю, если бы мы сказали ему правду, мы могли бы заполучить его. Но я боюсь
сказать ему. И все же, не сказав ему, я не смогу заставить его полюбить меня! Он сказал, что я
"посторонний". _ Я!_ его мать! Но если бы он знал, что была причина ...

Доктор Лавендар посмотрел в окно на желтеющие листья
старого грушевого дерева жаргонель и покачал головой. "Сердца не приходят
когда причина свистки, чтобы им", - сказал он.

"О, если бы я только мог слышать, как он говорит 'мама'!"

"Зачем он сказал "Мать"? Ты не была ему матерью".

"Я дала ему все!"

Доктор Лавендар молчала.

"Он думал прийти к нам. Он наш; и он должен нам..."

"Только то, что ты заслужила, Мэри, только то, что ты заслужила. Это то, что
дети "должны" своим родителям.

"О, что мне делать? Что мне делать?"

"Как сильно ты хочешь его, Мэри?"

[Иллюстрация: "СЕРДЦА НЕ ОТЗЫВАЮТСЯ, КОГДА ИМ ПОДСКАЗЫВАЕТ РАЗУМ", - СКАЗАЛ ОН
.]

Она заикалась от рыданий. "Это все, чего я хочу ... это моя жизнь ..."

- Возможно, публичность выиграла бы его. Он очень уважает мужество.
Так что, возможно...

Она съежилась. - Но этого не может быть! Этого не может быть. Тебе не
понял?"

"Бедная Мэри!" - сказал доктор Лавендар. "Бедная девочка!"

"Доктор Лавендер, заставьте его прийти к нам. _ Вы_ можете это сделать. Вы можете сделать
что угодно!"

"Мэри, ни ты, ни я, ни кто-либо другой не может "собрать" урожай".
кроме посеянного семени. Дитя мое, ты посеяла тщеславие и
эгоизм". . . Мало-помалу он положил свою руку на ее и сказал: "Мэри,
подожди. Подожди, пока ты не полюбишь его больше, а себя меньше".

Было темно, когда она ушла.

Когда доктор пришел царь в вечернее время он сказал себе, что Мэри
Робертсон и вся эта орава из них не стоили усталость в
мудрое старое лицо.

"Уильям, - сказала доктор Лаванда, - я надеюсь, что на небесах не возникнет никаких загадок"
; Кажется, я больше не в состоянии отвечать на них". Затем
странная усталость исчезла, и он улыбнулся. "В последнее время я просто сказал: "Подожди".:
Бог знает. И перестал гадать".

Но он не перестал думать.




ГЛАВА VII


Что касается матери Джонни, она тоже продолжала думать, но на мгновение уступила
неизбежности своей жатвы. И конечно
преданность и приглашения в Филадельфию, и лето в Старом
Честер продолжал. Скучно хорошее настроение Джонни принял их все терпеливо
достаточно; "она добрая", - напомнил он себе. "И я, как _him_," он
говорила тетка Лидия. Однажды он признался в своих чувствах на этот
предметом Уильям Кинг:

"Странные они люди, Робертсоны", - сказал Джонни. "Почему они
живут здесь, в Олд-Честере? Похоже, они никого не знают, кроме
Тети Лидии".

Уильям и здоровяк ехали трусцой в потрепанной докторской коляске
по направлению к мисс Лидии; она была очень слаба в то лето, и Джонни
настоял, чтобы Уильям Кинг приехал навестить ее. - Робертсоны
очевидно, знают _ вас_, - сказал доктор.

"Ну, да, - сказал Иоанн, - и они были добры ко мне с тех пор, как я могу
помним".

"Г компаньон!" - Приказал доктор Кинг своей кобыле и хлопнул Джинни вожжой по спине.


- Но, доктор Кинг, они такие странные, - настаивал Джонни. "Что за молоко у них в кокосовом орехе?"
"Может быть, оно прокисло из-за грозы". - Спросила я. "Что за молоко?"

"Может быть, из-за грозы".

Джонни ухмыльнулся, затем посмотрел на уши Джинни, кашлянул и сказал: "Я бы хотел
задать вам вопрос, сэр".

"Продолжайте".

"Когда люди добры к тебе - чем ты им обязан? Я не просил
их быть добрыми ко мне - я имею в виду Робертсонов - но, святой Петр!" сказал
Джонни: "они дали мне подарки, когда я был ребенком. Они даже
появилась безумная идея, что он заставит меня принять их имя! Я сказал: "Нет, спасибо"
Почему я должен брать их фамилию? . . . Миссис Робертсон всегда кажется,
что-то вроде критики по отношению к тетушке. Подумать только! Конечно, она никогда ничего не говорит
лучше бы ей этого не делать! Если бы она сказала, я бы воспитал Кейн. Но я это чувствую, -
Джонни нахмурился. "Ну, что я хочу знать, так это, чем ты обязан
людям, которые делают тебе одолжения? Имей в виду, мне не нужны их одолжения!"

"Ну, - размышлял Уильям, - я бы сказал, что мы в долгу перед людьми, которые оказывают нам услугу".
сувениры, правда, как мы относимся к ним. Если правда не будет
приемлемое для них, не принимать подарки!"

"Ну, "правда" в том, что я злюсь, когда миссис Робертсон смотрит на меня свысока"
Тетя! Подумай, чего она ради меня стоила!" - сказал мальчик, внезапно сильно покраснев.
лицо. "Когда мне было пятнадцать, один из парней сказал мне, что я
был ... был ее сыном. Я ткнул его носом в грязь".

"О, так Мак получил перелом носа, не так ли?" Доктор Кинг
поинтересовался с большим интересом. "Что ж, я рад, что вы это сделали. Я думаю, это излечило
его от того, что он был своего рода дураком. Было время, когда мне хотелось потереть
одна или две женщины носами в грязь. Тем не менее, они действительно не стоит
думаю, Джонни".

- Нет, - Джон согласился, "но кто-нибудь, кто выглядит прилично в моем присутствии на
Тетя Лидия даст ему по голове.

- Аминь, - сказал Уильям Кинг и увлек Джинни за собой в калитку мисс Лидии.

Нельзя сказать, что мнение Уильяма Кинга о том, чем мы обязаны людям,
которые оказывают нам услуги, было очень поучительным для Джонни. "Мне они нравятся... и мне они
не нравятся", - сказал он мисс Лидии с обеспокоенным видом. "Но я бы хотел,
молю Небеса, чтобы она перестала получать подарки!"

В целом они нравились ему больше, чем не нравились; возможно,
потому что они были, большой, радостный, несколько тщеславный юнец,
довольно жалкое в том, как они, казалось, не висеть на нем. Он сказал
то же самое однажды своей тете Лидии; миссис Робертсон пригласила его прийти на
ужин, но не пригласила мисс Лидию. - Полагаю, мне пора идти, - сказал он
нахмурившись, - но они не должны думать, что я предпочту поужинать с ними
, чем с тобой! Я ухожу, потому что мне жаль их.

- Я тоже, Джонни, - сказала она. К этому времени она перестала их бояться.
На этот раз. И все же она, возможно, немного испугалась бы, если бы знала
все, что связано с этим особым приглашением . . . .

Мэри Робертсон не разделял ее тоску по сыну с ней
муж. Она даже не сказала ему о том дне, когда ее страдания были
навернулся и разливалась в неистовых слов, чтобы врач Лавендар. Но она
так и не смирилась с тем, что пожинала то, что посеяла. Она все еще была
полна решимости, так или иначе, завладеть своим мальчиком. Иногда она
говорили о решимости доктор Лавендар, просто потому что это было
помощи слов; но он не дал ей поддержку.
Он мог посоветовать выбрать только две вещи: секретность - и стойкость; или
правду - и сомнительную надежду.

Мало-помалу появилась надежда, и истина казалась все более возможной. И и
план выросла в ее уме: она снова Доктор Лавендар, чтобы помочь ей
скажи Джонни, правда, и то, поддерживается религией (как она думала
ее), она бы сказала сыну, что он должен жить с
ее;--"никто не будет знать, зачем! И он не сможет сказать "нет", если доктор Лаванда
скажет: "Почитай отца твоего и мать твою"! Что сказал бы доктор Лавендар.
В этом она нисколько не сомневалась, потому что он не был священником, а
священники всегда советовали людям соблюдать Заповеди. "Но когда я
приведи его сюда, с Джонни, мы должны побыть наедине, - подумала она. - Я
не буду говорить до нее!"

Так вот почему мисс Лидию не пригласили на ужин, когда Джонни
был... Джонни и доктор Лавендер! Мэри Робертсон была так напряжена все это
Сентябрьским днем, когда ожидались двое ее гостей, ее муж заметил
это.

- Тебе нехорошо, Мэри? - спросил он.

"Ах, да, да!" сказала она ... она стал ходить взад и вперед, вверх и вниз, как
в клетке существо. "Карл, доктор Лавендар придет сегодня вечером".

- Моя дорогая, по-моему, ты упоминаешь об этом уже примерно в десятый раз! Я
не следует называть старого джентльмена очень интересным гостем ".

"И Джонни приедет".

"Ну и что из этого? Надеюсь, доктор Лавендар не попросит его прочитать свой
катехизис!"

Так получилось, что Джонни пришел первым, и его матери так не терпелось увидеть
его и прикоснуться к нему, что, услышав его шаги, она подбежала, чтобы помочь ему выйти с
его пальто - к его великому смущению; затем она вошла в библиотеку
цепляясь за его руку. Отец и сын поприветствовали друг друга: "Привет,
юноша!" и "Здравствуйте, сэр!", а Джонни добавил, что начинается
проливной дождь.

- Я послала экипаж за доктором Лавандой, - сказала миссис Робертсон.

- Он придет? - Спросил Джонни.

"Да", - сказала она. "Он очень, очень хороший, Джонни, и" - она помолчала, затем
сказала, задыхаясь: "Ты должен делать все, что он от тебя хочет".

Молодой человек выглядел слегка заинтересованным. "Чем она сейчас занимается?" - спросил он себя.
затем заговорил со своим отцом. Но, помня напутствие своей
тети Лидии: "Теперь, Джонни, будь повежливее с миссис
Робертсон", он старался время от времени разговаривать с матерью.
Случайно заметив мерцание ее колец, он постарался быть особенно любезным.
- Когда я разбогатею, я куплю тете кольцо с бриллиантом, как у вас, миссис

Робертсон. - Она улыбнулась. - Я хочу, чтобы у тебя было кольцо с бриллиантом, миссис.
Робертсон.

"Я подарю тебе одно из своих, если ты его наденешь", - с готовностью предложила она.

Взрыв хохота Джонни закончился насмешливым взглядом на отца, который
сказал:

- Моя дорогая Мэри! Этот куб и кольцо с бриллиантом?

Она была слишком поглощена любовью к своему ребенку, чтобы обидеться на его плохие манеры.
и, кроме того, в этот момент прибыл доктор Лавендер, и она выбежала
вошла в холл, чтобы поприветствовать его; взяв его за руку, она прошептала:

"Доктор Лаванда, вы поможете мне с Джонни? _ Я собираюсь сказать
ему._ Я собираюсь сказать ему сегодня вечером!--и я полагаюсь на вас, чтобы заставить его
приходите к нам".

Лицо старика стало очень серьезным, он пристально посмотрел на Мэри, стоя
там, сжимая и разжимая ее руки, но он не отвечал ей.
Позже, когда они вышли в столовую, он все еще молчал, просто
наблюдал за Мэри и слушал Джонни, который смеялся и болтал (и был
"милый" для своей матери), и ел неимоверно, и который выглядел, сидя там
за старым столом своего дедушки, настолько похожим на нового мистера Смита, насколько
в двадцать три года можно выглядеть на семьдесят восемь.

"Ну", - сказал молодой человек, дружелюбный и доверительный по отношению к компании
в целом, "что вы думаете? Это решено - моя "карьера"!"

"Надеюсь, вы имеете в виду Робертсона и Кэри?" - спросил мистер Робертсон. Он взглянул
на своего сына с какой-то болезненной гордостью за его силу и
беспечность. "Я предложил этому юноше место в моей фирме", - сказал он.
объяснил доктору Лавендар, которая ответила::

"В самом деле?"

- Нет, - сказал Джонни", это не значит, что Кэри и Робертсон, хоть ты
очень любезно, Мистер Робертсон. Но вы видите, я не могу оставить старый Честер. Это
выдернуло бы тетю Лидию с корнем, заставило бы уехать. И, конечно, я
не смогла бы уехать без нее.

Пухлая рука Мэри со сверкающими кольцами резко сжала
она затаила дыхание, но ничего не сказала.

- Ну, и что ты собираешься делать? - спросил Карл, не смея встретиться взглядом со своей женой. - Что ты собираешься делать? - спросил он.
- что ты собираешься делать?

"Тетя Лидия нашла для меня работу в скобяной лавке мистера Дилворта".

Его мать вскрикнула, но тут же взяла себя в руки. "Мисс Лидии не следовало
думать о таких вещах!" она пыталась говорить спокойно, но ей пришлось
прикусить губу, чтобы говорить ровно.

"Мэри!" - предупредил ее муж.

Лицо Джона потемнело. "Тетушка всегда надобно делать все, что она делает,"
сказал он.

- Конечно, - отец согласился, успокаивающе.

- Я только имела в виду, - объяснила Мэри испуганным голосом, - что скобяная лавка
для такого человека, как ты, шансов мало.

- Это значит остаться в Олд-Честере с тетушкой, - объяснил он. - Она сейчас не очень хорошо себя чувствует.
Миссис Робертсон, - сказал он и вздохнул. - Это было бы слишком
слишком много для нее - переезжать. Она не способна на это." Его сильное, довольно суровое лицо
смягчилось и посерьезнело. "А что касается того, что магазин скобяных изделий не является
шансом для _me_ - я собираюсь заставить Рим взвыть от отделения Mercer! Видишь ли,
Тетушка купила для меня половину процентов. Одному Господу известно, где она раздобыла
деньги! Копила их из своей еды все эти годы, я полагаю."

"По-видимому, она не убирала его из вашей пищи", - сухо сказала доктор Лаванда.
"Я думаю, вы весите двести фунтов, Джонни".

- Всего сто восемьдесят четыре, - заверил его молодой человек.

Мэри, слушая, был смятении; она планировала очень осторожным
подход к истине, которая должна была дать ее сын вернулся к ней. Она хотела
сначала намекнуть, потом признаться, а потом заявить о своей _правде_ на его
любовь. Но что мисс Лидия, не посоветовавшись с отцом и
матерью Джонни, втянула его в такое дело..."_ мой сынок_ в
скобяная лавка!" Мэри подумала: "вот мисс Лидия должна была посметь!" "Он
мой... он мой... он мой!" ... Конечно, - говорила она себе.
когда они возвращались в библиотеку после ужина, - конечно, он откажется от этого.
как только узнает, кто он такой. Но я ненавижу ее!"

Номер в сентябрьских сумерках, был освещен только лампой на большом
рабочий стол, окна, выходящую в сад были подняты, ибо было жарко
после дождя, и воздух дул в, пахнущий мокрыми листьями и
запах некоторых поздних роз. Отец Джонни, погружающийся в огромную
сидя в кожаном кресле, наблюдал за молодой, энергичной фигурой, стоящей перед
каминной полкой, курящей и, по моде своего времени, излагающей
закон об улучшении мира. Доктор Лавендер смотрел не
на Джонни, а на его мать, которая стояла, вцепившись в угол
большого письменного стола - того стола, за которым однажды сентябрьским вечером двадцать три года назад
давным-давно дедушка Джонни сидел, когда мисс Лидия вошла в библиотеку
. . . .

"Мэри, дорогая, ты не собираешься присесть?" - сказал доктор Лаванда.

Казалось, она его не слышала. "Послушай, - резко сказала она, - я не могу
терпи... я этого не потерплю...

Карл вскочил и положил руку ей на плечо. - Мэри! - сказал он себе под нос.
- Мэри! - Пожалуйста, - взмолился он. - Ради Бога, не... не...

- Джонни, ты принадлежишь мне, - сказала Мэри.

Джон Смит, его сигара на полпути к губам, остановился, с недоумением и
насторожило. "Она в порядке?" он сказал, понизив голос, чтобы врач Лавендар.

"Я в полном порядке. Но я собираюсь говорить. Доктор Лавендер скажет вам, что
Я имею право говорить! Скажите ему об этом, доктор Лавендер".

"У нее есть право говорить", - сказал старик.

"Ты это слышишь?" - спросила мать. - Он говорит, что у меня есть на тебя права!

"Я этого не говорил", - сказал доктор Лавендер.

"Мэри, - запротестовал ее муж, - "я не позволю", но она не услышала
его:

- Мисс Лидия больше не получит тебя. Ты мой, Джонни ... мой.
Я хочу тебя, и ты будешь моим!

Лицо Джона Смита побелело; он положил сигару на каминную полку,
пересек длинную комнату, закрыл дверь в холл, затем вернулся
и посмотрел на мать. Никто не произнес ни слова. Доктор Лавендер склонил свою
голову и закрыл глаза; он не хотел смотреть на три борющиеся души
перед ним. Джонни медленно перевел взгляд на мистера Робертсона.

- А вы?..

"Да", - сказал его отец. "Джон, ты сделаешь из нас лучших, не так ли?"

Между ними повисло звенящее молчание.

Затем, пошатываясь, и всегда смотрит на своего отца, Джон начал говорить.
"Конечно, это не имеет никакого значения для меня. Тетя Лидия и я имеем нашу собственную
жизнь. Но... простите, сэр. Он сунул трясущиеся руки в карманы.
- Вы и миссис Робертсон...

- О, скажите "мама"! Скажи "мама"! - закричала она.

"... были очень добры ко мне, всегда", - он сделал паузу, внезапно осознав,
что их "доброта", значит, не была той
лестью, которую он предполагал? Это была просто... любовь? "Ужасно добрая", - сказал он,
хрипло. - Однажды я действительно задумался ... Потом подумал, что этого не может быть,
потому что ... потому что, видите ли, вы мне всегда нравились, сэр, - закончил он.
неловко.

Карл Робертсон был тупицей.

"Я же говорила тебе", - сказала его мать, дрожа, ее пальцы схватили
лист промокательной бумаги на столе, оторвали от него клочок, свернули его,
покрутил его, затем оторвал другой клочок: "Я сказал тебе, потому что ты должен
прийти к нам. Ты должен взять наше имя - свое имя. Она сделала паузу,
тяжело сглотнув и изо всех сил стараясь сдержать слезы. - Ты _ наш_,
не ее. Люди думали, что ты принадлежишь ей, и это чуть не убило меня.

Кровь мгновенно бросилась в лицо Джону Смиту, глаза его вспыхнули.
- Что? - заикаясь, пробормотал он. - Что? Вы знали об этом?" . . . Его верхняя губа медленно
приподнялась, и доктор Лавендар увидела его стиснутые зубы. - Вы знали, что некоторые
проклятые дураки подумали то же самое о моей тете Лидии? Ты моя мать, и
но вы могли бы позволить другой женщине-мой Бог!" - сказал он мягко.

Она не понимала, что она сделала; она стала успокаивать его
судорожно.

"Никто никогда не узнает! Никто никогда не догадается..."

Доктор Лавендер покачал головой. "Мэри, - предупредил он ее, - мы должны быть
известный, как и мы знаем, прежде чем войдем в Царство Небесное".

Они не послушали его.

"Ты хочешь сказать, - сказал Джон, - что ты не позволишь, чтобы стало известно, что ты... моя
мать?"

"Нет, никогда! никогда! Это не могло быть известно - я обещаю тебе".

"Спасибо", - сардонически сказал Джон Смит, и доктор Лавендер поднял вверх
протестующе руки. Но никто не взглянул на него.

"Можно было бы только предположить, - сказал Карл, - что, будучи бездетными людьми,
мы сделаем тебя своим сыном. Ничего, как говорит твоя мать, не нужно будет знать"
.

- Как ты мог "сделать меня своим сыном" и не дать об этом знать?

"Я имею в виду закон", - объяснил его отец.

"Существовал "закон", который сделал меня твоим сыном двадцать три года назад. Это
единственный закон, который имеет значение. Ты сломал его, когда я родился. Могу ли я родиться
заново?

"Да", - сказал доктор Лавендар.

"Ты бросил меня, - сказал Джонни, - и тетя Лидия забрала меня. Мне нравится
вы, и бросить ее? Маленькая Тетя Лидия!" Он дал яростный всхлип. "Я не
_your_ рода!" сказал он. Эти слова были подобны удару по лицу Мэри.

"Доктор Лавендер, скажите ему... скажите ему: "Почитай своего отца и свою
мать"!

"Почитай"? - "Почитай"? - переспросил ее сын. "Правильно ли я понял, что вы использовали слово
"_honor_"?"

Доктор Лавендер снова предостерегающе подняла руку. "Осторожнее, Джон".

- Он имеет в виду, - тихо сказал Карл жене, хотя лицо его было
серым, - он имеет в виду, что хочет, чтобы мы признали его. Мэри, я согласен. А ты?
А ты?

Доктор Лавендар поднял склоненную голову, и его старые глаза внезапно загорелись
надеждой. Мать Джонни стояла и смотрела на своего ребенка, ее лицо
было искажено слезами.

- Должна ли я позвать его? - выдохнула она.

- Нет, - сказал Джонни. - В этом нет необходимости. Он улыбнулся так жестоко, что
руки его отца сжались в кулаки; но Мэри только сказала со страстным облегчением,
"О, вы молодец!" И надежда в глазах доктора Лавендар погасла
.

"Ничего никогда не станет известно?" повторил ее сын, все еще улыбаясь. "Что ж,
тогда, миссис Робертсон, я благодарю вас "ни за что".

Доктор Лаванда нахмурилась, и Мэри отпрянула с чем-то вроде стона. Карл
Робертсон закричал:

"Остановитесь! Вы не должны так разговаривать со своей матерью! Мне стыдно за вас, сэр!"

Но мать подбежала вперед и схватила сына за руку. - О, но я сделаю это!
Я сделаю это известным! Я скажу, кто ты! Я скажу, что ты мой! Я буду... я
буду...

"Ты не можешь, потому что я не такой", - сказал он.

Она цеплялась за него, но он смотрел поверх ее головы, с глазу на глаз с
его отец. "Как я могу быть ее сыном, когда она позволила народу здесь, в Старом
Честер считаем, что тетя Лидия..."

"Джонни, - сказал доктор Лавендер, - это не имело ни малейшего значения"
для мисс Лидии.

Молодой человек повернулся к нему. "Доктор Лавендар, эти два человека не
мне, даже, когда стая дураков верил...", он поперхнулся, что
дураки поверили. - Они позволяют им так думать о тете Лидии! Что касается
эта ... эта леди - моя "мать"... Что такое "мать", как не слово? Тетя
Лидия, может, и не моя мать, но я ее сын. Да, да, я такой.

- Ты такой, - согласился доктор Лавендар.

Джон повернулся и посмотрел на своего отца. "Я сожалею о нем", - сказал он
Доктору Лаванде.

"Мы признаем вас завтра", - сказал Карл Робертсон.

"Я не признаю тебя", - бросил ему в ответ сын. "Все эти годы
ты прятался за тетей. Оставайся скрытым. Я не предам тебя".

Мэри опустилась в кресло своего отца; ее лицо было закрыто.
Она положила руки на стол. Они услышали, как она всхлипнула. Ее муж склонился над ней и
обнял ее.

"Мэри, - сказал он шепотом, - прости меня; я навлек это на тебя, моя бедная!
Мэри!" Затем он встал и посмотрел на своего сына в страдальческом молчании. "Я
не виню тебя", - сказал он просто.

При этом, внезапно, Джон Смит сломал. Боль все начали
проникнуть в его страстная преданность. На мгновение воцарилась тишина, если не считать
всхлипываний Мэри. Затем Джонни хрипло сказал: "Мистер Робертсон, мне... жаль.
Но... с этим ничего не поделаешь. Я... я, наверное, пойду домой.

- Джон, - сказала доктор Лаванда, - твоя тетя Лидия хотела бы, чтобы ты был
добрым.

Карл Робертсон покачал головой. "Мы не хотим, чтобы доброта, доктор
Лавендар. Я думаю, мы не хотим, чтобы все, что он может дать. До свидания, мальчик", он
сказал.

Его сын, проходя мимо него, схватила за руку и заломил ее. "ГУ'-К:" он
сказал, грубо. Были слезы на глазах.

Затем, не взглянув на мать, он быстро прошел через комнату и
вышел в холл. Было слышно, как он надевает шляпу и пальто. . . .
Карл Робертсон прижал сжатую в кулак руку к губам и повернулся
спиной к двум другим. Мэри молчала. Доктор Лавендар прикрыл ладонью лицо.
на мгновение отвел глаза; затем, как только рука Джонни взялась за ручку входной двери
, он позвал:

"Джон, подожди минутку, ладно? Дай мне руку, я пойду домой пешком.

Молодой человек, вышедший в холл, нахмурился и стиснул зубы.

"Хорошо", - коротко бросил он в ответ. Не было слышно ни единого сдерживающего слова или крика
из библиотеки, пока доктор Лавендер бесшумно надевал свое
пальто, - и минуту спустя дверь дома нового мистера Смита закрылась
за его внуком и старым священником.

Снова пошел дождь, и на подъездной дорожке было очень темно - даже еще темнее
чем в ту сентябрьскую ночь, когда мать Джонни отпрянула от
маленькой ведущей руки мисс Лидии, и они поспешили под
большие деревья. Теперь торопился ее сын. . . .

- Не так быстро, Джонни, - сказала доктор Лаванда.

- Извините, сэр. Он шел в ногу со стариком, но тот был напряжен.
с усилием заставляя себя идти медленно . . . . Они были почти у ворот.
прежде чем они успели заговорить. Затем Джонни яростно сказал:

"Нет смысла, ничего не сказав мне, доктор Лавендар! Частица не
рекомендую!"

"Я ничего не сказал, Джон".

- Они пригласили тебя сюда, чтобы... повлиять на меня! Я раскусила это в ту минуту, когда... - начала она
. Но я никогда не прощаю, - сказал Джонни. - Я хочу, чтобы ты понял
это! Он снова торопился. Старик слегка надавил на его руку.

- Прости, что я так медлю, Джонни.

"Ой ... простите, сэр, я не понимаю. . . . Она меня бросила. Я
бросили ее подальше. Нет смысла разговаривать со мной!"

Доктор Лавендар молчал.

- Говорю тебе, я не хочу иметь с ними ничего общего ... с ней, я имею в виду.
Он не такой уж плохой. Он мне нравится ... несмотря... на все. Но она
бросила меня, когда я родился ".

"Это, конечно, жестоко - бросать новорожденное существо", - сказал доктор Лавендер.

Джон Смит яростно согласился, и его верхняя губа приподнялась.

"Я думаю, - сказал доктор Лавендер, - что сегодня ночью что-то родилось".
Он сильно запыхался.

"Я опять иду слишком быстро?" Прошу прощения, сэр, - сказал мальчик.

- Может, мы минутку постоим спокойно, - сказал доктор Лавендер.

Они стояли неподвижно; дождь обрушивался на плечи доктора Лавендера
и капал с полей его старой фетровой шляпы. "Она бросила меня", - сказал Джон
. "Мне нечего сказать в оправдание. Ничего."

- Нет, дезертирству нет оправдания, - согласился старик. - И, как ты
говоришь, когда родилось твое тело, она покинула его. Сегодня ночью родилась ее душа.
родилась. Ты собираешься бросить это, Джон?

"Даже собака не бросает своих щенков!" Сказал Джон.

("Опять его дедушка!" Доктор Лавендар подумала.) И все же именно к
этой унаследованной жестокости он обращался с призывом:

"Нет, мать должна быть выше животного, чтобы бросить своих детенышей",
Сказал доктор Лавендар.

Бурное согласие молодого человека оборвалось на середине: "Что вы
хотите этим сказать?"

"Стыд - странная вещь, - сказал доктор Лавендар. - Он может вознести нас к
небесам или столкнуть в ад; он придает нам мужества или делает нас
трусами. Животное не знает стыда.

- Ты хочешь сказать, что... эта женщина...?

- Я имею в виду, что твоей матери было стыдно, Джон... - Молодой человек замолчал. "Она
пыталась избавиться от стыда, уйдя от тебя. Теперь она знает
, что только оставаясь с тобой, она могла действительно избавиться от этого ".

"Я никогда не буду называть ее "мама"!" Джонни взорвался.

"Мисс Лидия не остановилась, чтобы подумать, как она собирается называть тебя; она
просто заботился о тебе. И все же ты не была такой беспомощной, как та бедная женщина
там, в том пустом доме. Джонни, ее маленькая слабая душа, только что родившаяся
этой ночью, умрет, если ты не позаботишься о ней".

Молодой человек стоял неподвижно, сжав руки в кулаки. Доктор Лавендар снял
свою насквозь промокшую шляпу, встряхнул ее, снова надел и стал ждать. Было слышно
только шум дождя и стук капель с больших деревьев вдоль
подъездной дорожки. Затем мальчик сказал:

- Вы сказали, что дезертирство не может быть оправдано. Мне стыдно, что меня знают как
принадлежащего ей!"

"Именно так она и относилась к тебе - поэтому она бросила тебя".

Тишина, если не считать прерывистого дыхания Джона Смита. Дальше по дороге, через
кусты сирени, мерцал огонек лампы в окне мисс Лидии.

"Джон, - сказала доктор Лаванда, - иди к своей матери. Если ты этого не сделаешь, ты будешь
делать то же, что и она. Будь добр к ее беспомощной душе, как мисс Лидия
была добра к твоему беспомощному телу.

По-прежнему тишина. Затем внезапно сын Мэри сбросил руку доктора Лавендер
со своей руки и повернулся назад, почти побежав, чтобы исчезнуть в тени
подъездной дорожки своего дедушки. Но на бегу он бросил через плечо:
несколько отрывистых, страстных слов, которые звучали как... "Я не буду такой, как она..."
Доктор Лавендар с минуту постоял неподвижно; затем глубоко вздохнул
с облегчением и медленно побрел дальше, в дождливую темноту.


КОНЕЦ