Чоудри

Я не помню, каким образом мы познакомились с Чоудри, но эта была яркая личность, которая стоила того, чтобы о нем рассказать.Скорее всего, его прикрепили к нам наши пакистанские друзья, а друзья у нас там были достаточно авторитетными, хотя адмирал Мирза Наем Бег вряд ли был знаком с ним, это были люди совершенно разного уровня.

Мы сошли с самолета и нас в машине ждал Мохаммед Чоудри. Настроения у него не было.

"В чем дело, брат, что-то случилось?"

Он протянул мне газету. На первой странице было красочное цветное фото, лежали два трупа, с которыми в прошлый приезд мы вместе с Чоудри сидели в ресторане и мило беседовали.

"За что их, брат?"

"Брат, это Пакистан, здесь мало кто спрашивает, за что. Если убили, значит за дело..."

А адмирал был аристократ, достаточно было взглянуть на него, подтянутый, худой, красивый мужчина лет шестидесяти, очень выдержанный, обладающий удивительной харизмой. А военный в Пакистане – это уважаемый человек, и мы не раз убеждались в этом.

Как-то нас попросили заказать рабочую форму для одной очень солидной нефтяной российской компании и Наем Бег повез нас к своему другу, поставщику пакистанской армии, владельцу текстильной фабрики «Рауф Текстайл» .

Так вот в проходной он показал удостоверение и начальник охраны отдал ему честь. Наем Бег остался ждать.

«Наем Бег, чего ждем?»

«Сейчас, не надо спешить!»

И мы поняли почему Наем Бег решил ждать, когда к нам спустился сам хозяин и с поклонами пригласил нас наверх. Фабрика была огромной, поставляла обмундирование всей армии, а у нас шла война, и ниоткуда было купить ее.

И тогда мы пригласили мистера Рауфа в Баку, заверив, что ему будут рады и есть большая потребность в его продукции.

«Нет, уважаемые, нельзя вступать в игру, где нет правил» - вот так оценил ситуацию в нашей стране мистер Рауф.

И мы заказали форму, оставили пять тысяч долларов залога и эти деньги пропали, поскольку наши московские друзья заверили, что оплачивайте, мы завтра переведем деньги и, как обычно, этого не сделали и вообще забыли о заказе.

Но дело не в этом, просто этот эпизод к тому, что в Пакистане военный человек – это действительно авторитет и Наем Бег продемонстрировал нам это вполне наглядно.

А Чоудри был человек совсем другого склада, он вообще был из другого мира, мы потом уже узнали, что он работает в таможне аэропорта, но это была его формальная работа, а так он был авторитетом, но совсем в другой области. Высокий, в меру полный, выглядевший внушительно для своего роста, с крашенными черными волосами, очень смуглый и с выражением лица, вызывающим уважение, он сразу понравился нам.

Он открывал любые двери, беседовал со всеми на равных и вокруг него были разного рода люди, и он был очень полезен нам и мы сдружились, потому что с ним было просто, его можно было попросить о чем-то и он охотно выполнял просьбу.

Как-то вы посетили транспортную компанию, и хозяин стал пренебрежительно говорить с нами. Чоудри сидел и молча слушал, а потом резко встал и обратившись к нам, заявил: «Этот старик потерял разум, он не понимает, что беседует с гостями. Я к нему зайду на днях и научу его учтивости. Пойдем, он согласится с вашими предложениями, по глазам вижу, что он уже согласен»

Когда Фаиг начал работать в Карачи и ему выделили апартаменты в районе Гульшане-Игбал, Чоудри решил, что неправильно, чтобы такой уважаемый специалист сам будет выполнять домашнюю работу и привел одного молодого пакистанца, заявив, что впредь всю домашнюю работу и обеды будет готовить он.

«Что ему надо платить?» - спросил Фаиг

«Ничего не надо, он мне должен, пусть отрабатывает, просто кормите его, что со стола останется, и не балуйте, не сажайте его за стол, вы не знаете характер таких парней» - ответил Чоудри.

Тот действительно выглядел очень безобидным, забитым и на каждое слово Чоудри подобострастно отвечал:

"Йес, сэр, ача, сэр, йес сэр"

Он мне запомнился тем, что постоянно ходил в черном шалва-коте и рубашка со спины белела от выступающей соли.

На мое замечание, Фаик ответил, что смысла менять рубашку нет, буквально через полчаса она принимает свой привычный вид.

Мы действительно не знали, как обходятся со слугами, но Фаиг быстро научился и когда мы приехали с делегацией строителей, посадили его за стол. Потому что строители – люди демократичные и очень жестко ответили Фаигу, что у нас так не принято, чтобы человек стоял над головой, и наблюдал, как народ за столом ест, да еще и прислуживал к тому же. Мол, он же не официант.

Правда Фаиг пробубнил, что он гораздо хуже, видимо потому что, уже изучил характер парня, но мы не обратили внимания.

А Адалят, он был шутник, вдруг заявил, что вообще это неправильно, что мы пьем виски, а парень смотрит с завистью  и выразив свое недовольство, налил тому половину стакана спиртного.

Тут Фаиг не выдержал и запротестовал, мол, нельзя наливать мусульманину, это будет нарушением всех правил, и завтра на нас обидятся его хозяева.

Однако Адалят возразил, заявив, что таким образом Фаиг отрицает нашу принадлежность к этой религии и в итоге решили оставить все на совесть Сираджа, так звали этого парня.

Сирадж, не задумываясь, махнул стакан, заулыбался, как-то быстро поплыл и ушел в свою комнату.

И все было хорошо и потом мы пошли спать, а апартаменты были хоть в рабочем районе, но в каждой спальне были ванные комнаты, и мы тогда представления не имели, что в одной квартире может быть до пяти туалетов, да и еще один у Сираджа, правда азиатский.

А ночью я проснулся от шумной музыки и вышел в ланч-рум и увидел, что Сирадж развалился в кресле, положив ноги на стол и смотрит телевизор, а там индианки с голыми руками и к тому же непокрытыми животами отплясывают и поют и Сирадж блаженно улыбается, потому как до этого не видел настолько обнаженных женщин.

«Сирадж, брысь в комнату!»

Но он конкретно отмахнулся от меня, типа вали отсюда, и прибавил звук.
Тогда я разбудил Фаига и мы вдвоем с трудом затолкали Сираджа в его комнату и тот был очень недоволен и все порывался вернуться к девкам.

А утром Сирадж виновато смотрел на всех и скорее всего не помнил свою сексуальную ночь, но чувствовал неладное  и смертельно боялся прихода Чоудри и все просил Фаига не говорить боссу, а Фаиг смотрел на него осуждающе, мол опозорил меня перед гостями…