История 3. Свистать всех наверх!

 


Глава первая.

— Пелла, это Варрик. Варрик, поздоровайся с Пеллой.
— Как поживаете, монна Пелла? Слушай, это входит в обязательный ритуал знакомства или церемонию взаимного расшаркивания с чужой собственностью можно пропустить?
— Мы не возмущаемся твоему многолетнему поклонению Бьянке, и ты не ворчи!
— Зря мы ему потакаем. Однажды гномья навязчивая привязанность к арбалету перерастет в маниакальную страсть. Там и до одержимости рукой подать. Мор вас обоих возьми, вы помогаете или просто вышли языками потрещать?..
— Кто мы такие, чтобы мешать тебе исполнять предначертанное Творцом? Ведь в мудрости своей Он сотворил эльфов исключительно для грязных и тяжелых работ, а также для утоления людской похоти.
— Иза, ты опять за свое?..
— Молчу-молчу. Вот, схватила корзинку и убежала сломя голову.
— Бутылки не разбей! Кстати, насчет маниакальных страстей. Кто бы меня попрекал одержимостью, только не эльф с собранием двуручников больше него ростом. Напомни, как ты обозвал свое последнее приобретеньице?
— Благой вестью. Варрик, хватит дурить. Пелла хоть и неказиста с виду, но вполне надежна. Соберись с духом и вперед. Для героя, прошедшего Глубинные Тропы, это проще, чем с бревна упасть.
Подавая наглядный пример, Фенрис забрал оставшиеся мешки с провиантом и легко шагнул с края каменного причала, встав босыми ступнями на широкий борт «Пеллы». Вельба чуть качнулась под его весом. Эльф спрыгнул вниз, к непривычно деловитой Изабелле.
Мастер Тетрас остался в гордом одиночестве. Посреди охваченной утренней суетой киркволльской гавани, насквозь провонявшей тухлой рыбой, солью, дегтем, отсыревшим деревом и тонкими, едва уловимыми ароматами экзотических фруктов. На соседнем причале яростно торговались за улов нынешней ночи. Перекупщики лаялись с грузчиками, рыбаки вели извечную грызню с моряками торговых судов, пирожница сипло выхваливала свой товар. Надрывно скрипели колеса тележек со свежей рыбой. Кто-то грозился набить кому-то морду за неотданный карточный долг. Кто-то требовал, чтобы засранцы с «Медузы» живо вернули спертый багор и сеть. Плескалась под сваями грязная вода, орали чайки. Прекрасная жизнь большого приморского города била ключом.
Перед мастером Тетрасом неодолимой преградой лежали сходни — две широкие, перехваченные рейками, потрепанные доски. Ведущие прямиком в Бездну, на борт вельбы с непритязательным названием «Пелла». Варрик полагал, пиратка наградит свою плавающую собственность громким и вычурным прозвищем. Однако Ривейни из неясных (может, даже сентиментальных) соображений сохранила имя, данное лодке предыдущим владельцем, кривовато намалеванное белой краской по обе стороны носа и на низкой корме.
Утешало одно — вельба мало походила на образ, нарисованный бойким воображением Варрика. Не верткая плоскодонка, но вместительная посудина с плавными обводами корпуса, поблескивающими начищенной медью деталями и высоченной мачтой, опутанной паутиной такелажа. Со спокойным достоинством она покачивалась туда-сюда, с ее бортов свисали туго набитые мешки, препятствовавшие соударению вельбы и причала. «Пелла» вроде бы не собиралась рассыпаться грудой изъеденных морским червем досок. Хотя хрен его знает, сколько лет она уже бороздит Недремлющее море...
«Пара дней, — твердил себе Варрик, бочком перебираясь по сходням. Доски прогнулись под его немалым весом и зловеще скрипнули. — Я согласился на эту безумную авантюру исключительно ради Фенриса. Сяду в тихий уголок в обнимку с бутылочкой бренди и буду надеяться на лучшее. Пусть эти повелители морей радостно сходят с ума. Моя цель — вернуться живым и невредимым. Пригоршня новых познавательных впечатлений тоже не повредит, но уцелеть — это главное».
— Шуруй вниз, — скомандовала Изабелла, стоило дворфу опасливо ступить на борт. — Мы вчера швыряли барахло куда попало... приберись, а?
— Смутно припоминаю, меня зазывали на увеселительную морскую прогулку, — кротко напомнил Варрик. — Насчет «стань нашим интендантом» уговора не было.
— Ну пожалуйста! — Изабелла и Фенрис общими усилиями стаскивали с прикрепленной к мачте длиннющей поперечины огромный холщовый чехол. — Ты единственный, у кого слету получается разобраться, что к чему!
Большая общая каюта внизу, куда попадали через решетчатую дверцу и спускались по крутой лестничке в три ступеньки, была по колено завалена мешками, корзинами, ящиками и бочками. Плюс здоровенная скатка, обкрученная витками бечевки. Изабелла вознамерилась гульнуть с комфортом и размахом, заменив их скромную палатку на натуральный шатер с антиванским ковром впридачу. В выгородке по левую руку устроили нечто вроде кухоньки с плитой добротной гномской работы, ящиком для хранения угля, посудными шкафчиками и развешанными на крючках расписными кружками. Справа располагался откидной столик и поделенный на ячейки стеллаж, забитый свернутыми в рулоны картами, потрепанными книгами и навигационными инструментами. Надо полагать, именно здесь Изабелла — капитан Изабелла! — трудилась над прокладкой курса. Карты изрядно разлохматились по краям, но латунный прикладной инструментарий выглядел дорогим, не тронутым патиной и заботливо ухоженным.
Носовую часть каюты занимали широкие койки, под которыми прятались рундуки для хранения тысячи необходимых в походе вещей. К невысокому потолку поворотными рычагами крепился узкий длинный стол. В плавании его спускали вниз и подвешивали на специальных цепях. Варрик запнулся о ножны с очередным мечом Фенриса (россыпь мелких сапфиров в навершии, массивная крестовина без вычурных накладок, значит, Разрушитель? Или все-таки Цветок Битвы?) и вполголоса ругнулся, взглядом ища подходящее место для Бьянки и собственного заплечного мешка.
Может, оно и к лучшему, что он не будет мешаться под ногами, пока Ривейни и Фенрис выводят маленький кораблик из оживленной гавани.
Наверху лязгнуло, громыхнуло и зашебуршало. Вельба ощутимо вздрогнула, бегавшие по стенам размытые золотые отсветы начали плавно смещаться. Взволнованно простучали каблуки Изабеллы — сперва в направлении носа «Пеллы», затем обратно. Точно деревянная шкатулка со сложным музыкальным механизмом, лодка до отказа наполнилась разнообразием звуков. Звонко шлепали о корпус волны, со всех сторон поскрипывало и похрустывало на разные тона. Долетал голос Изабеллы, отрывисто и резко отдававшей команды. Иногда Фенрис что-то отвечал ей и слышался глуховатый стук босых пяток о доски, или мягкий удар, означавший, что эльф спрыгнул на крышу рубки.
Возня с сортировкой и надлежащим размещением предметов успокаивала, как любое выполнение простых и понятных действий. Варрику вообще нравилось создавать порядок из хаоса. Провиант и бочонки с пресной водой — в кладовку под лестницей, поближе к кухне. Ага, медная скоба торчит в стене не просто так, за ней прячется отсек для хранения бутылок. Запасная одежда Изабеллы, Фенрис в своей навязчивой предусмотрительности все-таки упаковал доспех (хорошо хоть не старый, истрепанный и порубленный, а новый), рюкзак с теплыми шмотками на всякий случай. Кофр с несколькими книгами и набором для ухода за оружием — явно эльфа. Саквояж с парой вместительных, тщательно запертых шкатулок с непристойными картинками из жизни кунари на крышках — точно имущество Ривейни. Помилуй Андрасте, неужто Изабелла захватила в дорогу свои драгоценные побрякушки? Кого она намерена впечатлить, крабов или встреченных пиратов?
Мешки с углем, опять съестные припасы, колбасы, тщательно завернутая в пергамент головка ферелденского сыра, ведерко замаринованного мяса, мука, бекон, набитая стружкой картонка со свежими яйцами, корзинка с дорогущими апельсинами... Вылазка предполагалась на пару-тройку дней, а взятых ими запасов точно хватит на седмицу. Когда внезапный шторм унесет вельбу в океан, они малость протянут, прежде чем решат бросить жребий, кому первому суждено пойти на ужин для сотоварищей. Жестянка орлесианских леденцов, изящный мешочек с алым шелковым бельем... так, зря он сюда сунулся. Скатанные в тугие рулоны спальные мешки, пледы, толстые одеяла, подушки. А что, недурное выйдет путешествие с удобствами. Каково оно, заниматься любовью на корабле? Хотелось бы попробовать — пусть даже втроем, потому как Изабелла вряд ли в силах исполнить собственную клятву «смотреть, но не трогать».
Завершив сортировать имущество, Варрик приоткрыл дверцу и осторожно высунул голову наружу. Недостаточно бдительно — прямо над макушкой дворфа просвистел летящий справа налево здоровенный брус, увлекавший за собой гирлянду веревок и деревянных блоков.
— Глаза разуй! — сердито рявкнула Изабелла. — Схлопочешь гиком по башке, вмиг умные мозги брызнут наружу!
— Иза, хорош орать, — хрипловатый голос эльфа доносился откуда-то сверху. — Варрик, не мельтеши, сядь куда-нибудь.
— Дверь не оставляй нараспашку, зальет нахрен! — пиратка навалилась на длинный, слегка изогнутый балансир, уходивший за корму. Припомнив свое не очень удачливое странствие в Антиву, Варрик не удержал язык за зубами:
— Это ведь руль, да? А почему он не круглый, с такими блестящими рукоятками?
— Засранной ферелденской вельбе полагается только румпель, — огрызнулась Ривейни. — Куда тут прикажешь штурвал вкрячить, в жопу рулевому?
Варрик плюхнулся на узкую скамью, вжавшись спиной в угол изогнутого борта и каютной переборки, и заинтересованно огляделся по сторонам. Желудок, вопреки тревожным ожиданиям, чувствовал себя отлично, не сделав ни единой попытки избавиться от содержимого. Над головой косым клином устремлялся к небу парус, с точки зрения гнома выглядевший бесконечно высоким и огромным. Парус слегка похлопывал на ветру, то опадая тяжелыми складками, то снова надуваясь. Был он совсем не белоснежным, но выцветшим, грязно-желтоватого оттенка, с тщательно нашитыми в некоторых местах заплатами. Кое-где холстину украшали тонкие цветные ленточки. Пестрые лоскутки были привязаны и к толстым тросам-вантам, удерживавшим мачту.
Вельба неспешно преодолела забитую торговыми кораблями внутреннюю гавань и теперь огибала остров с угрюмыми Казематами. Неприступные бастионы, зарешеченные бойницы, обвисшие давно нестиранными тряпками флаги с пылающим мечом. Невольно подумалось о том, смотрит ли сейчас кто-нибудь из магиков или несущих дозор храмовников со стен и видит ли маленькую лодку, идущую к Большому каналу. Они уплывут и недурно проведут время, а обитатели Казематов обречены до конца жизни влачить полутюремное существование заключенных, не совершавших преступления, и постепенно сходящих с ума сторожей.
При эдаком раскладе становятся понятны и объяснимы семь побегов Андерса. Поразительно, как он вообще до сих пор умудрился остаться живым и избежать Усмирения. Гребаный шустрый везунчик. Может, где-то там, за Завесой, кто-то впрямь приглядывает за их взбалмошным целителем. Сберегая его для некоего важного дела.... или просто потому, что Блондинчик порой не в меру обаятелен?
— К повороту оверштаг то-овсь! — пропела Изабелла. Крепившаяся к мачте тяжелая поперечина — гик, так ее вроде назвала Ривейни? — надрывно заскрипела, размашисто описывая плавный полукруг и меняя положение паруса. — Юнга, за шкотами кто должен следить, ты, я или Создатель? Что за сопля болтается по левому борту?!
— Каффас...
— Живо убрал!! Выпорю! Без всякой жалости!
Эльф длинным скачком переместился с борта на борт, и принялся торопливо распутывать захлестнувшиеся веревки. Изабелла раздраженно шипела сквозь зубы, Варрик молча сочувствовал. Ошибку исправили, парус звонко щелкнул, «Пелла» развернулась носом к статуям Близнецов. Киркволл оставался позади — плотно сбитый в единую массу обработанного камня, окутанный вонючим дымом литейных и кузнечных мастерских, ощетинившийся ржавыми штырями и уличными решетками. Солнце нестерпимо блестело на бронзовых фигурах хищных птиц, рассевшихся на выступах Цитадели и зловеще косившихся на суетливую гавань.
Таким он был, их безумный древний город, утопающий в крови, жмущийся к подножью нависшей над ним Расколотой горы. Осененный хмурыми ликами древних богов, чьи имена давно и прочно позабыты. Город тайн, наветов, интриг, взаимовыгодных соглашений, грязных мостовых и нечистых на руку дельцов.
Они миновали подножие первой пары Скорбящих, и на них отбросила зловещую тень Цепь — одна из тех, благодаря которым Киркволл заслужил свое мрачное прозвище. Отлитая из черного железа Цепь была огромной и здорово изъеденной ржавчиной. На перемычках звеньев топырили мокрые крылья и перекликались дурными голосами бакланы. В тревожные дни Цепи опускали, преграждая флоту вероятного противника вход в город. Варрик порылся в памяти, вспоминая, когда в последний раз запускались установленные в основании маяка огромные механизмы. Выходило, как бы не в веке Бурь, во времена нашествия кунари. Рогатых это не остановило, ночью дредноуты при поддержке магов-саирабазов прорвались в город, на четыре долгих года погрузив Киркволл во тьму служения Кун.
 Как-то из интереса Варрик попытался отыскать в городских архивах документы тех кошмарных времен двухсотлетней давности. Не нашел ровным счетом ничего, кроме вороха разрозненных, исполненных смятения обрывков. Ни таможенных отчетов о досмотрах прибывших кораблей, ни товарных накладных, ни записей городской стражи о приехавших и уехавших, ни даже хроник вездесущей и неистребимой гномской Торговой Гильдии. Ничего. Четыре года Киркволла словно бы не существовало на лике земли. Создатель ведает, что сталось бы с городом и всей Вольной Маркой дальше, если б орлейской армии во главе де Лафаем не удалось изгнать кунари.
А теперь рогатые фанатики вернулись и торчат обособленным лагерем в дальнем углу порта. Не уходят, ничего не требуют, не строят новый корабль, не пытаются договориться об аренде судна, чтобы убраться в свой занюханный Пар Воллен. Просто сидят там, затачивают топоры, день за днем проповедуют Кун всем желающим слушать, и служат поводом для всеобщей неприязни.
Мастер Тетрас слишком углубился в размышления о прошлом и настоящем родного города, упустив из виду миг, когда вельба разминулась с рыбацкими баркасами и благополучно вошла в Большой канал. Мир сузился, зажатый неровно срезанными каменными стенами — черными, цвета жареных каштанов, пепельно-серыми, темно-красными. Парус захлопал, теряя ветер, «Пелла» рыскнула ближе к отвесному берегу.
— Нет, — Фенрис проверил что-то на носу лодки, вернулся, присел на срезе рубки. Извечная эльфийская манера, стремление занимать в пространстве как можно меньше места и быть готовым в любой миг рвануться в бой или встать в защитную стойку — подтянуть ногу под себя, опираясь подбородком на колено, обратиться в подобие каменной горгульи. Острые локти, острые колени, весь собранный из острых углов и натянутых до едва слышного звона жил.
— Да, — упрямо возразила Изабелла.
— Нет. Это опасно. Ты в лоцию Канала вообще заглядывала?
— Конечно. Я ее наизусть помню, в отличие от тебя. Я капитан или где? Ты во мне сомневаешься?
— Я сомневаюсь, Иза, что ты вообще когда-либо была капитаном. Думаю, тебе иногда разрешали потрогать руль. Одним пальцем. А на корабле держали исключительно за твои, кхм, выдающиеся достоинства.
— Чтоб у тебя язык отсох, сволота остроухая!
— Во имя Создателя, что вы двое опять не поделили?
— Глянь, какой кусок отборного дерьма болтается впереди по курсу, — оскорбленно поджала губы Изабелла, махнув рукой в сторону носа вельбы. — Выперся, гад орлейский. Растопырил жопу на весь пролив!
Ярдах в пятиста впереди, неспешно раздвигая серые морщинистые волны, двигался корабль. Внушительных габаритов, с высоко задранной кормой и облаком светлых парусов на трех мачтах. Расписанный в темную торжественную синеву и королевское золото, высокомерно оскалившийся мордами львов. Воплощенный символ торжества Орлесианской империи, одним своим видом без труда подавлявший маленькую неказистую вельбу.
— Знакомые красивцы, — отметил мастер Тетрас. — «Гордость шевалье». Изабелла, дорогая, тебя ведь не посетила светлая мысль устроить маленький победоносный абордаж? Имей в виду, в трюмах этого корабля плывут навстречу покупателям товары моего дома. Не лишай меня законного дохода, идет?
Ривейни решительно тряхнула головой. Сверкнули в хищной улыбке белые зубы, карие глаза, витые золотые змеи в тяжелом ожерелье.
— Тебе ведь нужен материал для следующей книги, да? Я одним глазком сунулась в черновики, ты собрался писать про морское путешествие Белладонны и Дейна? Это должно быть очень, очень увлекательное странствие, но вот эльф обмолвился, якобы ты хреново разбираешься в кораблях...
— Можно ближе к сути дела? — не выдержал Варрик.
— Орлесианская корма затмила кое-кому солнце, — злорадно скрежетнул Фенрис. — Иза, нам не хватит ветра, чтобы их обойти. Ты это понимаешь, я это знаю, теперь и Варрик в курсе.
— После третьих Близнецов берег ниже и тянется долгая излучина, — не унималась пиратка
— Черканем килем по дну и нам крышка. Еще есть отличный шанс, что с орлейского борта нас не заметят и при смене курса разотрут в щепки о тамошние бараньи лобешники.
— Если ты нормально нас откренишь, мы проскочим!
— Напоминаю, я эльф и во мне полтораста фунтов весу. В прошлый раз сама орала, что...
— Нацепи свою железную оглоблю, хоть какая-то от нее польза!
— Десять лишних фунтов ничем не помогут. Нет, Варрика на борт ставить нельзя, даже не заикайся.
— Почему мы не можем и дальше спокойно плыть к Рваному берегу? — влез донельзя заинтригованный Варрик.
— Изу терзает чувство глубокой зависти к роскошному чужому фрегату, пока сама она позорно бултыхается в маленькой лодчонке, — хмыкнул Фенрис.
— И это тоже, — не стала отрицать пиратка. — Но куда больше меня возмущает, что вы, два обмудка, не верите в мой опыт! В мой расчет! И в то, что я знаю, что делаю!
«Не эти ли слова Изабелла прокричала своей команде за миг до того, как ее корабль врезался в рифы и канул на дно морское?»
Мастеру Тетрасу хватило тактичности смолчать, однако Изабелла неплохо умела читать по лицам.
— Хрен вам, а не кораблекрушение, — отчеканила бывшая пиратка, гордо выпрямляясь. — Фенрису простительно, он вообще никому не доверяет. Но ты, дорогой друг, сейчас прям-таки в душу мне плюнул. Смачно так харкнул. Поэтому я сделаю это. Обгоню орлейских говнюков и первой выйду в залив. Докажу свою правоту вопреки трусливым мужским колебаниям и сомнениям. А когда я буду праздновать заслуженный триумф, его разделит со мной Бьянка.
— Нет.
— Да.
— Оставь Бьянку в покое, сумасшедшая ты женщина.
— Уверена, она давно в тебе разочаровалась. Прямо как я сейчас.
— Пока вы треплетесь, время уходит, — напомнил Фенрис, прерывая дуэль раздраженных взглядов между Ривейни и Варриком. — Решай уже что-нибудь... капитан Изабелла.
— А ты чего расселся, как кот на заборе? Яйца вылизываешь и хихикаешь в кулачок? — вызверилась на своего единственного подчиненного пиратка. — Живо поднимай стаксель! Сейчас выясним, кто тут настоящий моряк, а кто орлейский жабоеб!
— А мне что делать? — заикнулся Варрик.
— Осьминогу *** приделать!
Дворф в кои веки восхищенно осекся. Слог Изабеллы порой обретал краткость и сокрушительность, сравнимые разве что с метким ударом гномской секиры по черепу гарлока.
Оживившаяся парочка немедля развила бурную деятельность. Сквернословя сквозь зубы и постоянно оценивая взглядом расстояние до расписной кормы «Гордости», Изабелла металась, шустро манипулируя добрым десятком веревок — затягивая одни и ослабляя другие. Фенрис, стоя на носу вельбы, поспешно крутил блестящую медью лебедку — и загадочный туго свернутый холщовый куколь развернулся, со скрипом поехав по тросу вверх и обратившись дополнительным парусом. Отбеленным, украшенным аляповатым изображением герба Киркволла и сотканным из более легкого материала.
Хлопнув несколько раз, парус рывком надулся, выпятившись грудью чайки-фрегата. Звук рассекаемой корпусом воды изменился, из размеренно-плещущего став журчащим и напоминая тот, что издает быстрая река на перекатах. Варрик только успевал вертеть головой туда-сюда, наблюдая, кто чем занят и угадывая смысл действий. Изабелла развернула вельбу под острым углом к ветру, отчего мачта с парусами и хитрая веревочная паутина тросов натянулась, упруго дрожа. Пришитые к закраинам паруса цветные ленточки вытянулись, часто трепеща — похоже, они располагались там вовсе не для праздного украшения, но с некой полезной целью.
— Чародейки, — коротко пояснила Изабелла, заметив, что именно привлекло внимание Варрика. — По ним следят за силой и направлением ветра. Хорошо идем, разгоняемся... а теперь держись крепче.
— Ривейни, что ты затеяла? Пора паниковать?
— Ой, да брось, тебе понравится, — ухмыльнулась пиратка, сверкнув золотой каплей-бусиной под сочной нижней губой. — Ты ведь любишь острые ощущения?
Орлесианский парусник внезапно стал очень близким. Можно было разглядеть облупившиеся морды львов, бликующие стекла в выпуклом фонаре капитанской каюты и тающие водовороты, оставленные поворотами массивного рулевого пера. Пролив начал медленно изгибаться, впереди проступили изломанные очертания огромных статуй, третьей пары Близнецов. Скалистые берега канала, пробитого в незапамятные времена чудовищной силы магическими заклинаниями, пошли вниз. Мелькнула темная зелень, напоминая о том, что в окрестностях Киркволла есть не только шахты и каменоломни, но и еще не вырубленный до конца лес Планасен.
Громада «Гордости шевалье» постепенно меняла курс. Неспешно и неуклонно поворачивая увенчанный фигурой рычащего льва нос к западному берегу. На мачтах забегали быстро перемещающиеся фигурки, уменьшая парусность. Варрик покосился на спутников — Изабелла азартно вцепилась в румпель, едва заметно пошевеливая его влево-вправо. Фенрис балансировал на самом урезе борта, чуть сутулясь и с показной небрежностью удерживаясь за снасти. Что-то звенело между эльфом и пираткой, эдакое слаженное, бессловесное взаимопонимание. Возможно, именно так Белладонна вела свой корабль на противника, пока Родриго, лидер ее абордажной команды, сосредоточенно и невозмутимо ожидал команды броситься вперед, навстречу победе или смерти.
На орлесианце их заметили. Кто-то из моряков свесился через борт, разглядывая подкравшуюся слишком близко вельбу. Посвистывал ветер, ослепительно блестела вода, маленькое суденышко нагоняло огромный фрегат.
— Давай! — звонко и хлестко крикнула Изабелла, когда они стали вровень с кормой «Гордости». — Пошел!
Пиратка налегла на руль, изо всех сил толкая его обеими руками. Мирно плывущий по волнам крохотный мирок, где Варрик успел немного обвыкнуться, обратился сущим кошмаром.
Крякнув сочленениями, вельба резко завалилась на левый борт. В каюте с грохотом упало и покатилось что-то незакрепленное. Варрика неумолимо потащило прочь со скользкой скамьи, словно угодившую в снежную лавину щепку. Гном мертвой хваткой ухватился за медный поручень, вбивая каблуки сапог в решетку под ногами в поисках опоры. Рехнувшаяся женщина у руля явно не отдавала себе отчета в том, что творит — или, напротив, задалась целью всенепременно перевернуть их и утопить.
В преддверии мучительной кончины нестерпимо хотелось узреть что-нибудь, радующее душу. Варрик лихорадочно поискал взглядом эльфа.
Фенрис не поддался общему безумию и не сиганул за борт, оставшись на прежнем месте. Замер, чудом сохраняя равновесие на рискованно задравшемся вверх борту «Пеллы». Растрепанные волосы, белая рубаха без рукавов, в кои веки не облегающие шоссы, но удивительно шедшие ему синие моряцкие бриджи по колено. Эльф оглянулся через плечо, согласно кивнул Изабелле — и опрокинулся спиной назад, зависнув прямо над вспененными гребнями волн.
Варрик невольно заорал. Сильно накренившись и едва не черпая воду парусами, «Пелла» резким скачком рванула вперед, словно морской великан с размаху наподдал ей под корму.
В сверкающем брызгами мире они летели вдоль бесконечного, громоздившегося дощатой крепостной стеной борта «Гордости шевалье». Наверху блажили — то ли восхищенно, то ли матерно. Изабелла скалилась и хохотала, Фенрис всем весом оттягивал на себя шкоты и тоже смеялся. Беспечно, беззвучно, легко. Эти двое делили счастливое безумие, растворяясь в ничем не оправданном, бессмысленном по сути риске. В радостном осознании собственной ловкости, щедро дарованной Творцом удачливости, веры в свои силы и свой опыт.
«Если Ривейни однажды позовет Фенриса с собой в море — он ведь уйдет».
Осознание, внезапное и сокрушительное, как удар болта в живую плоть. Тебя подстрелили, ты неизбежно теряешь силы, но рвешься в азарте боя вперед, стремясь достать противника и не замечая хлещущей крови.



-------— **********-------------**********-------— ***********--------------


Они проскочили точно в зазор между массивным форштевнем фрегата и далеко уходящей в Канал россыпью округлых валунов размерами поболее человеческого роста — видимо, тех самых грозных «бараньих лобешников». Показалось или нет, болтавшийся над водой Фенрис умудрился оторвать одну руку от веревок и на прощание показать экипажу «Гордости» непристойный жест?
Перед ними во всю ширь расстилался залив с останками былых кораблекрушений и архипелагом больших и маленьких островов, преграждавших выход к Недремлющему морю. Посрамленные орлесианцы отстали. Ривейни, запрокидывая голову и безудержно хохоча, переложила румпель. Гулко хлопнув днищем по волнам, вельба приняла более остойчивое положение. Упруго подтянувшись, Фенрис забрался на борт и схватил канат, закрепленный на нижней части обмякшего было переднего паруса. Белое треугольное полотнище натянулось, эльф соскочил вниз и дружески пихнул Изабеллу кулаком в плечо:
— Чокнутая женщина, зачем ты напугала Варрика? Могла бы заранее предупредить, какой маневр собираешься отколоть. Вылезай, моя очередь.
— Свали в Бездну, я своими глазами видела, как Варрика не устрашила свора напрочь ****увшихся магов крови. А здесь — всего лишь маленькая бодрая встряска. К тому же под нашим полнейшим контролем. Справишься с лодкой?
— Нет, конечно. Сейчас выброшу нас на берег, только найду, где побольше камней. Сделай что-нибудь поесть, а?
— Я не стряпуха, — возмутилась Изабелла. — Капитан не занимается готовкой!
— Пассажир тем более. Я рулевой. Остаешься ты.
— Милосердная Андрасте, убереги сестру свою от кухонного рабства у остроухого засранца, — пробормотала Ривейни, обращаясь к серебристым облакам над головой. Игриво подмигнула приходившему в себя Варрику, вполголоса бросив: — Помни, нынче вечером Бьянка — моя.
— Мечтай-мечтай, дорогая.
Хихикая, Изабелла вильнула упругим бедром и скрылась за распашной дверцей. Загремела внутри посудой, ругнулась. «Пелла» неспешно скользила по невысоким волнам. Было непривычно узнавать донельзя знакомые ориентиры Рваного берега не с суши, но с воды. Вон почти развалившийся остов большого парусника, чьи гнилые балки выгнулись китовьими ребрами. Причудливая скала в виде раздвоенного рыбьего хвоста. Облюбованный пиратами кольцеобразный островок, куда можно добраться по узкому каменистому перешейку, густо утыканному ловушками. Сосновая роща, где их шайка выясняла отношения с зарвавшимися контрабандистами Иверса. Был неплохой шанс договориться и разойтись миром, когда б не Изабелла, притащившаяся на встречу с опозданием и с дичайшего похмелья. Ривейни сходу нахамила предводителю, тот отвесил ей плюху, Хоук вступился за боевую подругу, ну и как водится, понеслось дерьмо вниз по склону. Краткая история любой их вылазки.
— Эй, meu stello [искаж. «пройдоха, мошенник»], — Фенрис выглядел удивительно довольным собой и миром. Вельба то оказывалась в полосе яркого солнечного света, то ныряла в отбрасываемую облаками тень. Чередующийся контраст освещения, казалось, стер со смуглой кожи эльфа так ненавидимый им лириумный узор, — как насчет побыть в шкуре грозного морского волка?
— А Изабелла точно мне уши не отрежет? И, э-э... я тебе не помешаю?
— Нет. Перебирайся сюда.
Стоило Варрику малость утвердиться на ногах, как вельбу немедля шатнуло порывом ветра. Для Ривейни и эльфа внезапные колебания палубы, казалось, не имели никакого значения. Бешеная парочка шустро носилась с кормы на нос, неким шестым чувством угадывая ритм движений судна.
Неуклюже взмахнув руками и пару раз запнувшись о лежавшую на дне обрешетку, Варрик добрался до заглубленной в корму скамьи рулевого. Его и эльфа разделял длинный румпель, вытертый в местах постоянных соприкосновений. Фенрис бесцеремонно ухватил приятеля за отворот рукава куртки, заставив положить напряженную ладонь на стеклянно-гладкое дерево, нагретое солнечными лучами. А может, хранившее тепло только что лежавшей здесь руки эльфа.
Вельба, до того шедшая безупречно прямо и ровно, слегка вильнула и озадаченно щелкнула передним парусом. Фенрис опустил жилистую руку рядом, коротким движением запястья вернув «Пеллу» на прежний курс. Непривычное, пронизывающее ощущение — сродни тому, что имеют в виду живущие под землей дворфы, когда речь заходит о духовном единстве с Камнем. Или когда в дупель пьяная Изабелла начинает рыдать о своем разбившемся «Зове Сирены», твердя, что корабль был неотъемлемой частью ее души и она не ощутит себя цельной, пока вновь не вернется в море. Может, именно об этом говорил Фенрис, сравнивая миг осознания того, что корабль подчиняется тебе, с ударом молнии?
Они миновали цепочку столбообразных островов с отвесными берегами, высотой не уступавших Цитадели наместника, и обрамленных понизу грязно-белой пеной прибоя. Эльф велел Варрику держать руль неподвижно — дерево под руками упруго сопротивлялось давлению воды — и ушел работать с парусами. Когда он вернулся, отбрасываемая мачтой тень кралась следом за узкими босыми ступнями, а задувавший прежде слева ветер сменил направление. Вельба маневрировала, хотя, на взгляд Варрика, участок залива ничем не отличался от тех, которые они успешно преодолели.
— Банка, ползучая отмель, — разъяснил Фенрис. Челка упала ему на глаза, он раздраженно заправил седые пряди за острое ухо, но отросшие волосы упрямо выскользнули. — С каждым годом она становится все больше, пожирая неосторожные корабли. Где полоса бурунов, там граница между заливом Киркволла и Недремлющим морем. Сейчас тряхнет, — эльф повысил голос, крикнув: — Иза, проходим черту!
Пиратка высунулась из каюты, блеснув золотыми серьгами и бросив строгий оценивающий взгляд на море и состояние парусов. Удовлетворенно махнула рукой, мол, все правильно делаешь, и скрылась, предупредив:
— Обед готов, жентельмены, ща подам. Простите, фарфоровый орлейский сервиз разбился вдребезги, а комплект серебряных вилочек я на днях продула.
— Официантка слегка жопорукая и вороватая, но хотя бы смазливая, — вынес приговор Варрик. — Должен заметить, обслуживание пассажиров на вашем фрегате поставлено так себе. Ни тебе экзотических развлечений, ни увлекательной культурной программы.
 — Я все слышала!
 «Пелла» с размаху врезалась носом в мутно-зеленую, клокочущую воду. Гном лязгнул зубами, когда их подбросило на волнах, а затем лодка с размаху ухнула вниз, точно с крутой горки скатилась.
— Дыхание Создателя, приятель, ты явно подцепил от Изабеллы пиратское безумие. Оно заразно? Меня вскоре неудержимо потянет зарывать клады на уединенных островах и выкладывать указатели из черепов бывших соратников?
— Тебя — нет. И меня тоже нет, — эльф пытался одновременно удерживать в поле зрения и Варрика, и трепет парусов вельбы. — Да, мне бы хотелось повидать другие страны и города... но не сейчас и не в компании Изы. Мне нравится море, нравится то, чему она обучает меня, но не по душе ее ремесло. Слишком непредсказуемо. Слишком рискованно. Ривейни, она как ураган. В любой миг готова умчаться за призраком удачи. Я хочу сберечь то немногое, что у меня есть.
— Спорим, эльф в очередной раз обозвал меня пустоголовой и ветреной? — Изабелла выбралась наружу, сунув в руки Варрику наполненный поднос. — Представляешь, этот зануда наотрез отказывается бежать со мной на край земли. Сейчас разрыдаюсь от огорчения.
— Цвет лица испортится, — невозмутимо сообщил Фенрис. — Когда наплачешься, приложи лед.
— Как я только выживала без твоих ценных советов, — Изабелла совершила еще один поход в каюту, вернувшись с бутылкой и бокалами розового хрусталя. — Накатим же, друзья, за нас с вами и хрен с ними, а также за всех, кто нынче не с нами. Варрик, занеси в скрижали наших судеб, я официально признаю — если Фенрис в очередной раз задумает удирать куда-то морем, он справится. Хоть в одиночку, хоть в команде. Иди сюда, юнга, я тебя поцелую.
— Это обязательно?
— Любой мужик на его месте был бы счастлив до усрачки, — возмутилась Ривейни. — А этот шарахается, будто я его сейчас скверной заражу!
— Я не любой.
— Да, согласна, ты особенная тевинтерская снежинка.
— Изабелла, в Тевинтере не бывает снега. Мрачный эльф его только на картинках видел.
— Ну и что, я тоже. Это меня Хоук научил национальной поговорке. В Ферелдене этого самого снега, говорят, как грязи. В общем, поцелуй — ритуал и символ, а значит, неизбежен, как ежевечерняя молитва Себастьяна.
— Символ чего, Иза?
— Моего признания твоих скромных достижений. Ты задолбал все время спорить!
В бокалах, к удивлению Варрика, плескался не традиционный моряцкий ром или суровое желчемасло тройной возгонки, но легкое пузыристое вино орлейского разлива.
— Что? — удивилась расспросам дворфа пиратка. — Никакого крепкого алкоголя в пути, морские законы не мной писаны. Высадимся на берег и уж тогда забухаем от души. Зря я, что ли, тратилась и надрывалась с этой треклятой корзиной?
— Монна капитан, осмелюсь спросить, наше странствие имеет некую конечную цель? Или процесс перемещения в бескрайнем мокром пространстве является самоцелью сам по себе?
— Варрик, употребляй слова попроще, — посоветовал эльф. — Видишь, у Изы глаза от удивления к носу съехались.
— Заткнись и жри, остроухий, пока кормят задаром. Лови апельсинчик. Я вот размышляю, не рвануть ли нам завоевательным рейдом до Оствика?
— Так ведь туда три дня пути, — Варрик мысленно развернул карту побережья Недремлющего моря, прикинув расстояния.
— Я бы сказала, четыре, — Изабелла отломила кусок пирога с яйцами и ревенем, и бодро зачавкала. — С ночевками на побережье. И потом еще обратно.
— Не хотелось бы надолго покидать Киркволл. Сама знаешь, как оно бывает. Отлучился на пару дней, а к твоему возвращению город уже спалили дотла и по развалинам носится стадо одержимых кунари.
— Мыс Виолат, — поразмыслив, внесла предложение Изабелла. — Близко, к вечеру доберемся.
— Название слышать доводилось. Что там сыщется познавательного для праздных странников?
— Большая рыбацкая деревня. Уютная таверна со сдачей комнат. У причала — антиванская семейная забегаловка, где потрясающе готовят копченого каранга в травах, — перечислив, Ривейни облизала пальцы и повернулась к эльфу. — Нет, правда, тамошний повар настоящий кудесник. Ты обязан попробовать хоть кусочек.
— Иза, меня тошнит при одном упоминании рыбы, — скривился Фенрис.
— Клянусь, ты даже не заподозришь, что у твоего обеда были плавники и жабры. Еще в окрестностях торчат живописные скалы белого камня и руины эльфийской крепости. Местные с пеной у рта уверяют, якобы она стоит там аж со времен падения Арлатана. Врут, наверное, чтобы приманить богатеньких зевак, но развалины впрямь внушительные.
— Контракты на истребление демонов или призраков? — уточнил эльф. — Слухи о кладах?
— Досадно тебя разочаровывать, но нет и нет, — Изабелла собрала опустевшие тарелки и бокалы, — если в крепости когда и хранились сокровища, их давно оттуда вынесли. А демоны от скуки сами разбежались. И вообще, мы на отдыхе. Ну что, на Виолат? — она поднялась, как бы невзначай оповестив: — Впереди два-три часа спокойного перехода вдоль берега. Лишние руки мне не понадобятся. Желающие могут смело уединиться за закрытой дверью. Так и быть, в предвкушении компенсации обойдусь сладкими грезами.
Зря Ривейни это сказала, обреченно подумал Варрик. Изабелла своевременна и точна, как сдвоенный удар ее кинжалов. С момента выхода из гавани Киркволла дворф то и дело возвращался к тягучим, обжигающим размышлениям о том, чем можно было бы заняться в каюте вельбы.
В «Висельник», покончив с дневными заботами, они приходили ближе к вечеру. Встречаясь в полутьме, разгоняемой свечами и масляной лампой. Если задуматься, Варрик ни разу толком не видел эльфа обнаженным при дневном свете. Три крутые ступеньки, ведущие в каюту, толчком уронить его на расстеленную койку. Спиной вперед, как Фенрис бесстрашно падал с борта вельбы. Целовать жадный, горячий рот с привкусом соли. Неспешно раздеть, благо из одежды на эльфе только рубаха и штаны. Следить за тем, как плавно скользят по коже солнечные зайчики, когда он выгибается всем телом. В прошлый раз Фенрис согласился, чтобы его воспрявшее достоинство ласкали руками. Может, и сегодня позволит? Его так хочется трогать. Везде. Повсюду. Осторожно, нежно и настойчиво. Ощущая кончиками пальцев, как расслабляются вечно напряженные мускулы и тает незримая ледяная броня. Избегая прикосновений к лириумным клеймам и безмолвно убеждая открыться чуть больше. Ловя краткий миг, когда прозрачно-зеленые глаза наполнятся тьмой пробуждающегося желания. Легкое дыхание станет частым и тяжелым, и Фенрис рывком дернет его к себе, яростно впиваясь пальцами в плечи.
Мечты могли стать реальностью. Как только непредсказуемый эльф даст ответ.
Сидевший у руля Фенрис вызывающе сверкнул глазами и резко мотнул головой влево-вправо.
Облом. Что ж, нельзя получить все и сразу. В кратком поединке за благосклонность эльфа он проиграл вельбе по имени Пелла.
— Дорогая Изабелла, мы не в силах оставить тебя прозябать в одиночестве. Вдруг ты внезапно решишь навестить милую родину?
— Пропади она пропадом, гребаная родина. Какого лысого демона я там не видела?..
Болезненный, исковерканный выверт эльфийского сознания мастер Тетрас разгадал не сразу. Осознав, что порой Фенрис отказывает в близости не из-за отсутствия желания или испытывая крепость их привязанности, но чтобы убедиться — он имеет право это сделать. Вместо секса они могли поговорить. Могли просто лежать рядом, обнявшись. Могли повторить позже, в более подходящем настроении. Он способен потерпеть, раз Фенрису так необходима свобода выбора и крепнущая с каждым прожитым днем уверенность в том, что из-за своего решения он не будет отвергнут или наказан.
— Ну, было бы предложено, — Изабелла безмятежно завалилась на скамью рядом с Варриком, уронив буйную головушку дворфу на колени. Встретив негодующий взгляд Фенриса яснейшей из улыбок: — Проблемы, юнга?
— Иза, ты нарываешься.
— А ты очарователен, когда злишься.
— Я не злюсь!..
— Ну и нехрен тогда скалиться. Мастер Тетрас не твоя личная собственность.
— Но и не твоя тоже, — крепкое дерево румпеля грозило вот-вот пойти трещинами под пальцами. На миг Фенрис аж зажмурился, борясь с настойчивым желанием вышвырнуть нахальную подругу за борт. — Ты клялась смотреть, но не трогать.
 — Ничего не трогаю, никого не лапаю, убедись сам, — Изабелла демонстративно помахала обеими руками. Ядовито сверкнули алые камни в зрачках золотых змей-браслетов. — Таращусь исключительно на тебя. Если снимешь рубашку, вообще глаз не отведу.
— Нет.
— Я волшебное слово знаю. Варрик, попроси его, тебе он точно не откажет. Пожалуйста, пожалуйста, осуществи мою заветную мечту — вздрочнуть на то, как красавчик-эльф нагишом стоит у руля!
— Иза, мое воображение уже кровоточит от твоих фантазий. Особенно тех, что касались блестящего масла и коварных планов устроить мою дуэль с Аришоком.
— Да ты хоть сознаешь, бестолочь, что своим упрямством сорвал поединок века? Мы бы озолотились, продавая билеты! — вскинулась пиратка. — И вообще, я помогаю Варрику собирать материал для будущего романа. Эпизод с маслом и дуэлью отлично дополнит воспоминания Ферри о его полоумных хозяевах. Еще там будет дряхлая магистресса, помешанная на соблюдении рабами интимной гигиены. Расслабленный умственно и телесно архонт с хроническим нестояком. Этот хрен обожал глубокий минет по-эльфийски от своего непокорного телохранителя, и вот однажды...
Фенрис страдальчески закатил глаза.
— Изабелла, — Варрик запустил пальцы в густую копну темно-каштановых волос пиратки. Ривейни с готовностью ткнулась затылком в подставленную ладонь и, кажется, замурлыкала, — у тебя столько отличных идей, но пока ты предоставила мне единственный завершенный образчик изабеллетристики. Да и тот пришлось жестоко править. Драгоценная моя, когда ты направишь свою неуемную энергию на более полезные цели?
— Как устоять перед искушением потыкать палочкой в злобного котенка? — скорбно откликнулась вопросом на вопрос Изабелла. — Ладно, ладно, уговорил. Не буду я дразнить твое остроухое сокровище. Вернемся, наваяю тебе душещипательную историю. Выбирай — пять неудачных свиданий капитана Эндаллен, пьяные грезы Рубаки о недоступном эльфийском бармене или тайная встреча в «Цветущей Розе» крайне порочной леди Мариэль и неискушенного молодого стражника, как бишь там его?
— Джевлан. Строчи про «Розу», тут я не сомневаюсь в твоем доскональном знании материала.
— А я так хотела трогательных соплей про бармена, — шмыгнула носом пиратка. — Ладно, юный девственный служитель порядка тоже сойдет. Как насчет цепей-плетей-шелковых веревок?
— На первом свидании? Мариэль, конечно, дама решительная и склонная к экспериментам, но надо ж соблюсти хоть видимость приличий и сохранить привкус интриги.
— М-да, точно. С цепями я малость погорячилась. Ладно, выкручусь, где наша не пропадала.
На борту воцарилось умиротворенное спокойствие. Вдалеке тянулся безлюдный скалистый берег охристого цвета, иногда прерываемый глубокими ущельями. Солнце укрылось за пепельно-сизыми облаками, ветер звенел в снастях, мерно плескалась вода. Изабелла свернулась на узкой скамье и, пригревшись, задремала на коленях у дворфа. Варрик рассеянно перебирал ее волосы, размышляя о том, что день выдался на редкость суматошным, но стоящим того, чтобы выделить ему отдельное место в закромах памяти. В трудные времена извлекать, как драгоценность из сейфа, и любоваться прошлым, обретая в воспоминаниях силы жить дальше.
Фенрис окликнул приятеля, сообщив, что прочел черновики завершающих глав «Трудной жизни». Как и предполагал Варрик, ни один из предложенных вариантов развития событий эльфа не устраивал. Какое-то время они вполголоса обсуждали хитросплетения судеб героев и грядущий финал романа. Мастер Тетрас считал наилучшим открытое завершение с горько-сладким привкусом воздаяния злодеям и моральным вознаграждением некоторым из выживших героев. Фенрис предлагал жестокий, но более реалистичный вариант, оставлявший простор для воображения читателей и возможность продолжения истории в следующей книге.
В сторону далекого ферелденского берега с воплями пролетела огромная стая чаек, разбудив пиратку.
 — Внемлите, простецы, — хрипловатым спросонья голосом пробормотала Изабелла, дрыгая затекшими ногами, — боги морей ниспослали мне видение, чем нам надлежит заняться в Виолате.
— Храни нас Андрасте, я уже трепещу, — в тон подруге откликнулся Варрик. — Валяй, сновидица, приобщи нас к запредельной мудрости ривейнских оракулов.
— Ночью поднимемся в эльфячью крепость, — изложила послание богов Ривейни. — Там в руинах уцелела офигенной красы статуя. Волчара из белого мрамора лежит на постаменте и эдак меланхолично пялится на море. Захватим факелы, пару-тройку бутылочек вина и учиним жизнерадостную оргию прям под суровым надзором древнего божества. Фенрис, ну теперь-то ты чего скуксился? Тебе ж всегда было плевать с высокой башни на ошметки драгоценного эльфийского наследия.
— Если статуя изображает волка, то это наверняка Фен'Харелл, божественный обманщик и лжец, которого то и дело поминает Маргаритка, — припомнил Варрик. Идея Ривейни малость отдавала безумием... но, как во всех сумасбродствах Изабеллы, в ней что-то крылось. Порочно-завораживающее и донельзя искушающее.
— Ух ты, у вас даже имена малость похожи, — восхитилась Изабелла и села, обеими руками приглаживая растрепанную шевелюру. — Фенрис, у твоего имени ведь есть какое-то значение?
— Молодой волк, — недовольно буркнул эльф. — Волчонок.
— Маленькие волчата однажды вырастают и становятся матерыми хищниками, — глубокомысленно поделилась с окружающим миром Ривейни.
— Если прежде их не застрелят охотники. Обдерут шкуру на коврик в нужнике или сошьют пару тапочек.
— Среди городских элвен бытуют легенды о возрождении Фен'Харелла, — задумчиво сказал Варрик. — Мол, согласно знакам, приметам и положению звезд на небе, его приход грядет со дня на день. Вот тогда треклятым шемленам мало не покажется.
— Фенрис, а представь, тебе довелось встретить в захолустном трактире живое воплощение Ужасного Волка, — оживилась пиратка. — Выпили настойки на эльфокорне, зацепились языками, и вот он уже настойчиво зовет тебя в свое воинство, нести заслуженное возмездие мерзким людишкам. Пойдешь?
— Для начала я бы хотел узнать, где этот очень Ужасный Волк шлялся тысячи лет, пока люди выжигали Долы и безнаказанно втаптывали элвен в эльфинажную грязь под ногами.
— А потом? — не унималась Ривейни.
— Если бог лжецов, бросивший свой народ на произвол судьбы, потом еще сможет шевелить языком, я согласен выслушать, что он способен предложить, дабы вернуть элвен былую славу. Нет, вариант «поджечь все от горизонта до горизонта и сплясать на руинах» не кажется мне верхом разумности.
— Ты правда отказался бы от шанса запалить Тевинтер с четырех концов? — усомнилась Изабелла. — Да ты только вообрази, как можно было бы развернуться! Массовые казни рабовладельцев на площадях! Реки крови, архонта и Магистериум в полном составе швыряют с самой высокой башни — и так десяток раз, чтоб наверняка сдохли. Восставшие рабы сжигают Черного жреца на площади во имя Андрасте... ну, или Фен'Харелла, им уже без разницы. И ты с сияющим мечом во главе великого праздника непослушания!..
 Эльф криво ухмыльнулся и собирался развить мысль, но тут вельба резко и сильно качнулась с борта на борт. Путешественники настороженно заозирались. Изабелла вскочила на ноги, принюхалась к ветру, широко раздувая ноздри. Емко высказалась:
— Бля.
— Что такое? — из надежного убежища лодка мгновенно стала тем, чем являлась на самом деле — крохотной хрупкой скорлупкой посреди бурных морских вод.
— Кажется, над Оствиком собирется гроза, — сдержанно разъяснил Фенрис. — Погода быстро портится. Капитан, что будем делать — пробиваться к мысу или?..
Изабелла обеспокоенно глянула на вытянувшиеся в струнку цветные ленточки чародеек. На небо, чья полуденная сторона наливалась зловещей свинцовой синевой, поглотившей малейшие солнечные проблески. На беспорядочно хлопавшие паруса — несмотря на усилия Фенриса, они не могли поймать постоянно менявший направление ветер. На хаотично сталкивавшиеся волны в клочьях пены, похожей на грязные рваные кружева.
— Как-то не тянет меня выходить на пожилой развалюхе настречу буре. Хрен с ними, карангами под белое антиванское и Фен' Хареллом, — пиратка еще раз огляделась и решительно скомандовала: — Поворот через фордевинд, юнга, и отважно съебываем. На картах лигах в десяти отсюда обозначена бухта. Если не накроет шквалом, отсидимся там.




 

Их дела явно были плохи. Изабелла бодрилась, Фенрис мрачнел с каждым мгновением. Маленькая лодка не могла ничего противопоставить шальному ветру с просторов Амарантайнского океана. Ривейни и эльф убрали грот, большой парус, уменьшили пузатый стаксель и, хмуро переглянувшись, прогнали Варрика с палубы вниз.
— Чтобы оставаться на плаву, мы должны быть сухими изнутри, — Изабелла шмыгнула в каюту следом за приунывшим и обеспокоенным дворфом. — Варрик, это не жуткий ураган, просто обычный шторм. Я вытащу нас. Но мне будет куда спокойнее управляться на палубе, если кто-то надежный вроде тебя проследит за порядком в трюме.
В самом носу вельбы пряталось крохотное помещение гальюна. Ривейни откинула крышку врезного люка, явив небольшую бронзовую помпу с холщовым рукавом, которую можно встретить на любом гномском руднике.
— Разберешься, как пользоваться этой хренью?
Торговый принц, мастер Тетрас ни единого дня в жизни не провел на шахте, но принцип использования рычажной помпы знал.
— Следи за водой. В оба глаза следи за водой. Если начнет сочиться из щелей или заливать пол, откачивай и зови на помощь. Как-нибудь подлатаемся. Держи дверь и все окошки плотно закрытыми, постарайся уберечь барахло. К утру нам позарез пригодятся одеяла и теплые шмотки. Где-то должна валяться тюленья шкура, найдешь — накрой шкаф с картами. Печку тоже закрой, — пиратка вымученно улыбнулась, затянула покрепче намокшую бандану. — Вечно у меня все через жопу. Вместо веселого пикника с поебеньками втянула вас в эдакий бардак.
— Ты же не могла предвидеть, что начнется шторм. Что касается пикника — еще не вечер, — ободрил подругу дворф.
— Я повидала на морях всякое дерьмо и могла быть внимательней! — рявкнула Изабелла. — Все, ушла наверх. Обещаю, я пригляжу за Фенрисом. Ничего с нами не случится. Потреплет пару часов, и все.
 Она ушла, тщетно стараясь выглядеть уверенной в себе грозой морей. Варрик ни на грош ей не поверил.
Снаружи бушевал природно-погодный кошмар. «Пеллу» непредсказуемо швыряло из стороны в сторону. Вместе с ней швыряло Варрика, ощущавшего себя позабытой горошиной в огромной пустой бадье. Сквозь решетку дверей порой хлестало вспененной водой. Незакрепленные вещи летали туда-сюда. Тщательно уложенный провиант рассыпался. Вельба истошно скрипела, долго и мучительно карабкаясь вверх по бесконечному склону волны, на пару мгновений замирая на гребне и стремительно рушась в пропасть — и так раз за разом. Варрик потерял счет времени, не представляя, сколько они болтаются между жизнью и неизбежной кончиной, но испытывал тихую признательность Андрасте за то, что его не тошнит. Было бы нелепо сгнуть в бездне, представ перед Создателем обблеванным с ног до головы и не закончившим роман. Возможно, лучший в его писательской карьере. Поклонники ужасно расстроятся. Интересно, читатели скинутся на погребальный венок, чтобы пустить его по волнам на месте трагического крушения «Пеллы»?
Безумная качка сменила характер. Теперь вельбу безжалостно мотало не только взад-вперед, но еще и влево-вправо. Жутковатое ощущение того, что волны стремятся зашвырнуть лодку в небеса, сгинуло, или в безнадежности шторма все шесть чувств Варрика притупились одновременно. Дворф пытался сохранить равновесие и остатки самообладания, цепляясь за что-нибудь и прислушиваясь к беспорядочной какофонии звуков снаружи. Завывал ветер, волны лихорадочно колотились об корпус — и сквозь тревожный, пугающий рев стихии отчетливо прорвался выкрик Фенриса «Иза! Иза, нет!..»
Заранее воображая себе худшее и спотыкаясь на заплетающихся ногах, Варрик рванул к дверцам каюты. Они с трудом распахнулись, вместе с клокочущей лавиной холодной воды вниз по лестнице неуклюжим мешком обрушилась потерявшая равновесие Изабелла. Варрик едва успел подхватить ее, тяжелую и обмякшую. Разглядел непрерывно движущуюся стену проливного дождя, темные высокие скалы на фоне вспышки молний и гибкий силуэт Фенриса.
— Помоги ей, — мокрые волосы эльфа плотно облепили череп, отчего вызывающе торчащие острые уши теперь казались в два раза длинней и смахивали на рога кунари.
— Куда намылился? — проорал в ответ Варрик. — Спускайся, мать твою!
— Я быстро, — эльф отпрянул, сгинув в бешеном круговороте воды и ветра. Изабелла вяло задергалась, Варрик с проклятиями поволок ее к койкам. Пиратка мелко тряслась, неразборчиво хрипя сквозь зубы, и тянула дрожащую руку к правой стороне головы. По влажной от морской воды бандане зловеще расплывалось черное пятно. Шипастый наплечник Ривейни погнулся, сорвавшись с креплений и глубоко врезавшись закраиной в руку. Из-под среза по бицепсу безостановочно стекали темные извилистые струйки.
— Иза, слышишь меня? Сможешь посидеть тут немного, пока я буду наверху?
— Н-нет, — левой рукой Ривейни судорожно вцепилась в полу куртки дворфа, — н-нет, н-не уходи!..
— Ты бросила Фенриса одного на палубе. Я должен...
— Он знает, что нужно делать, — с трудом выговорила Изабелла. — А ты — нет. Он справится, если ты не будешь мешаться. Ведро, ох, тащи скорей ведро...
 Складное кожаное ведро болталось на крюке рядом с печью. Нырнув головой в его недра, Изабелла шумно избавилась от обеда. Выглядела пиратка не очень — бледная, с прыгающими губами и зрачками, сжавшимися в булавочную головку.
— Что стряслось?
— Ты не поверишь. Как последний салажонок, навернулась на камнях и треснулась со всего маху о корпус, — простонала Ривейни, ощупывая разбитую голову и пытаясь стянуть бандану. — Да что за невезуха такая? Отлично ведь добежали до бухты, бросили якорь, поставили расчалку... Фенрису надо завести еще две, чтобы не размотало по скалам. Все хорошо, Варрик, все хорошо... ****ь, сейчас опять стравлю!
Гном отчаянно попытался вспомнить, куда они сложили запас лечебных снадобий.
— Ящики под стеллажом с картами, — невнятно булькнула Изабелла.
— Точняк, дорогая. Спасибо, что напомнила.
Лодка перестала бултыхаться, размашисто качаясь с кормы на нос. Варрик разрезал ремни, стащив искореженный наплечник и щедро залив оставленную им глубокую ссадину густой оранжевой жидкостью припарки. Изабелла коротко и жалобно взвыла. Разобрать, какие именно повреждения у нее на на голове, не удалось из-за густых и слипшихся в плотную корку волос. Пришлось свернуть бандану в плотный квадрат, сунуть внутрь камень с активированной морозной руной и приложить к месту удара, надеясь на лучшее. Пиратка съежилась, наскоро забинтованной рукой прижимая к виску импровизированный ледяной компресс. Время от времени ее разбирали сухие рвотные позывы.
— Я должна была сейчас танцевать ремигольд на столе в таверне, — дрожа, отстукивала зубами Ривейни. — Трахаться под звездами с Фен'Хареллом, а не вот это все!
— Иза, угомонись. Никакого Фен'Харелла не существует, и даже тебе не под силу поиметь каменную статую.
— Значит, мне срочно нужно потрахаться с кем-нибудь живым, — Изабелла, перекосившись набок, неловко попыталась одной рукой стащить высоченный ботфорт. — Ставь чайник. Нас больше не болтает, твой эльф скоро вернется. Заставь его переодеться в сухое и выпить горячего. Мне тоже плесни кружечку... Да бля, ебись оно Архидемоновой сракой!
Дворф оглянулся на тоскливый, исполненный муки вскрик. Изабелла в полном отчаянии таращилась на него снизу вверх. Море смыло с лица пиратки яркую крикливую косметику, в свете болтавшегося под потолком фонарика с лириумным раствором стали отчетливо видны морщины в углах глаз, обветренная кожа и растрескавшиеся губы. Полураспущенная шнуровка корсажа безнадежно запуталась в вычурном ожерелье, Ривейни бессмысленно дергала ее и скорбно подвывала.
— Изабелла, драгоценная моя. Ну-ка, куда это годится? Быстренько возьми себя в руки.
— Не могу. Голова болит. Тошнит. Холодно. Все плывет.
— Милая, крепись. Ты в который раз ударилась головой. К утру пройдет. Надо бы снять с тебя эти мокрые тряпки. Согреешься, вздремнешь, завтра будешь как новенькая.
— Мечты однажды сбываются, а проку с того хрен да нихрена... — бормотала себе под нос Изабелла, пока ее переодевали.
Хлопнули дверцы каюты, отрезав прерывистую дробь дождя по парусине. Мастер Тетрас украдкой облегченно перевел дух.
— Иза? Варрик? Как вы?..
— Мы-то в порядке, — откликнулась пиратка. Укутанная в одеяла, в теплом рыбацком свитере крупной вязки, без привычной банданы и ожерелья, притихшая и незнакомая. Речь ее звучала невнятно и слегка расплывчато. Несгибаемая жизнерадостная Изабелла внезапно стала уставшей вымотанной женщиной, выглядевшей на свои беспощадные тридцать с хвостиком. — Что наверху?
— Ветер понемногу стихает, молний нет, сильный дождь. Я накрыл нас парусами, как ты сказала. Якорь держит, расчалки стоят, — без запинки доложил Фенрис, торопливо стягивая через голову насквозь мокрую рубашку. Змеившиеся по темной коже татуировки ядовито искрились, эльфа заметно потряхивало — то ли от напряжения, то ли от холода. Он стоял вполоборота к Варрику, подрагивающими руками расстегивая ремень на бриджах.
Во вспышке внезапного прозрения мастер Тетрас увидел то, что эльф тщательно скрывал от посторонних взглядов доспехами и одеждой.
Тонкие белесые шрамы, перекрытые лириумными клеймами.
Шрамы на остро выступающих лопатках, шрамы на узких бедрах и пояснице.
Рваная летопись жизни Фенриса. Высеченная людьми по живой плоти, как у большинства городских элвен. Память, которую не вытравить ничем и никогда. Все, что теперь в его силах — заботиться о том, чтобы эльф не обзавелся новыми шрамами.
— Будь у меня такой старпом как ты, я бы через год стала королевой Восточных морей, — чуть бодрее выговорила Изабелла. — Фенрис, соглашайся. Будет весело, тебе понравится!
— Спасибо, у меня есть предложение получше.
— Каждые пару месяцев будешь возвращаться в Киркволл с шикарной добычей и выгодными контрактами для дома Тетрас, — не унималась Ривейни.
— Обзаведешься кораблем и приходи, поговорим, — Фенрис обернулся к притихшему Варрику, протягивая руку за сухой одеждой, и насторожился: — Что не так? Мы в безопасности, можем спокойно дожидаться утра.
— Да нет, просто я...
— Просто кое-кто из присутствующих до усрачки тревожился за кое-кого из отсутствующих, — наябедничала из одеяльного кокона Изабелла. — Упорно рвался лезть на палубу и спасать.
— И совершенно напрасно, — одевшись, эльф завернулся в согретый рунными камнями плед и обессиленно упал рядом с Ривейни. — Правда, Варрик, не стоило так волноваться. Иза, на больших парусниках в шторм тоже творится бардак?
— Бардак — не то слово, — вздохнула бывшая пиратка. — Шла я как-то на корабле моего приятеля из Герцинии в Денерим, и ровнехонько на траверзе Аламари нас накрыло ураганом. В сей драматический момент самой тупой части экипажа ударила в голову идея затеять бунт. В итоге мы поимели гребаный балаган на выезде. Вменяемые парни рифят паруса, чокнутые с воплями ломятся в капитанскую каюту, сметливые грабят каптерку с ромом.
— А ты в это время чем занималась? — немедля пожелал узнать Варрик.
— С катлассом наперевес гонялась за зачинщиком. Хотела сбросить говнюка за борт, меня едва оттащили.
— Почему? — не понял Фенрис.
— Так ведь за бунт, подстрекательство к оному и соучастие положено вешать на рее. Вот мой дружок, как только мы оказались в виду Денерима, всех и вздернул. Совершенно правильно, я считаю. Эти сучары своим мятежом испортили нам отличный перепихон. Но зато как шикарно мы влетели в гавань с драными парусами и мертвяками на мачтах!.. Полгорода сбежалось глазеть, а другие полгорода рванули тихариться в погреба. Решили, опять прибыл дружеский десант из Лломеринга.
— Иза, почему все твои истории или сводятся к сексу, или заканчиваются сексом?
— Потому что секс правит миром, сладкий.
В шкафчике нашелся тщательно завязанный мешочек с травяным сбором, куда щедро сыпанули чабреца и мяты. Растопить печку не удалось, пришлось бросить один из камней с руной огня в чайник. Вода долго не закипала, они вяло спорили о том, могла ли сработанная Сэндалом руна испортиться, пока из носика чайника внезапно со свистом не ударил пар. Бутылки в потайном отсеке благополучно пережили шторм, Варрик соорудил для всех чай с ромом. Согреваясь, они сидели плечом к плечу, по глотку отхлебывая из кружек обжигающий напиток и слушая, как затихает дождь.
— Мы утром обратно? — негромко спросил Фенрис. — Иза, как голова?
— Ноет, зараза. Спасибо, хоть блевать больше не тянет. Вот как на духу, парни, позарез неохота тащиться в город. Мы ведь так толком и не повеселились, да, мастер Тетрас?
— Мастер Тетрас готов рассмотреть альтернативные предложения, — согласился Варрик. — Только без фанатизма и гениальных идей «давайте махнем на карнавал в Риальто».
— Сто лет не была на карнавале, — запечалилась Ривейни. — Ладно, тогда как насчет старой башни у входа в залив? Отличное местечко для лагеря. Придем в себя, уберемся на борту, высушим паруса. Заодно пошарим по развалинам, вдруг сыщется чего полезного.
— Только на пару дней, не больше, — уточнил дворф. — У меня срач с Хартией в самом разгаре. Я этим бронтолизам еще не все претензии высказал.
— Идет, — согласилась Изабелла и вкрадчиво протянула: — Бьянка, я спешу к тебе...
— Никакой удар не в силах выбить из этой головы грязные мыслишки, — Фенрис снисходительно потрепал подругу по плечу. — Ложись, вздремни.
 Гном ожидал раздраженного ворчания и протестов, но Ривейни слишком устала, чтобы спорить. Пиратка откатилась к изогнутой стене вельбы, свернулась бесформенным кулем, натянув одеяло на голову. Варрик собрал опустевшие кружки, вскарабкался по короткой лестнице и выглянул, полной грудью вдохнув соленую сырость. В каюте было душно и слегка пованивало рвотой, снаружи — темно и ветрено. Надежно закрепленная «Пелла», успокаивающе поскрипывая, качалась на длинных, плоских волнах. Волоча за собой низкие тучи, шторм устремился дальше на запад, собираясь обрушиться на Киркволл.
Сидевший на краю койки Фенрис выпростал руку из-под наброшенного на плечи пледа. Привычным цепким движением сгреб дворфа за запястье, требуя присесть рядом. Варрик обхватил пальцами его кисть, затянутую в обтрепанную перчатку-митенку с обрезанными пальцами:
— Твои ненаглядные перчатки держались изо всех сил, но сегодня настал их последний день.
— Мокрые канаты, острые камни.
— Вернемся, куплю тебе новые. Можно снять?
Фенрис кивнул. От соленой воды подсыхающие волосы эльфа слиплись крупными прядями. Стоило Варрику с усилием стянуть влажную шелковую перчатку, как ладонь в тонких белых линиях рывком взметнулась вверх. Томительно неспешным движением обвела линию челюсти, скользнула по шее, мимоходом зацепив сережку в ухе, огладила затылок — и вернулась к лицу. Варрик закрыл глаза, подставившись настойчивым прикосновениям так и не согревшихся пальцев. Легкие касания отдавались во всем теле нарастающим жаром и неровно колотящимся сердцем. Сознает ли Фенрис, что с каждым проведенным вместе днем, с каждой ночью его желают все больше и больше? Что невозможно насытиться свежестью и яркостью его чувств? От шквала чужих и собственных эмоций дворфу порой становилось не по себе. Варрик привык к легкости, с которой он раскладывал сколь угодно запутанные чувства на трепещущие компоненты и надежно пришпиливал их булавками слов к бумажным листам на радость публике. Он опасался, что эльф из Тевинтера, с рождения будучи чьей-то собственностью, вновь ступит за грань несвободы, неосознанно стремясь в его лице обрести нового хозяина, понимающего и снисходительного. Боялся не заметить опасной черты, не устоять перед искушением, натворить ошибок и испоганить чужую жизнь. Ведь сейчас было так просто заполучить безоговорочную эльфийскую преданность, слегка прикрытую флером привязанности и, помилуй их Создатель, влюбленности. Фенрис пребывает в столь расслабленном состоянии духа, что спокойно, не раздумывая, пойдет за ним. Если мастер Тетрас в шутку бросит «Вот бы мне заполучить сердце такого-то», эльф мимоходом уточнит, когда именно нужно доставить трофей. А потом уйдет и вернется с треклятым сердцем.
Он должен проявить благоразумие. Ему нужен друг, компаньон, единомышленник, соавтор, а не живое оружие. Нужен Фенрис с его шрамами, потаенными страхами, сомнениями и бесконечной отвагой в познании себя самого.
Почти одновременно они подались вперед, мягко соприкоснувшись лбами.
— Я ошибся, — вполголоса признал Фенрис. — Зря не согласился днем.
— Вот оно, тяжкое бремя свободы выбора, — беззлобно съязвил Варрик.
— Хватит надо мной смеяться, гном.
— Упаси меня Андрасте высмеивать того, кто вырывает сердца голыми руками.
— Я не... я никогда не причиню тебе вреда.
— Не зарекайся. Вдруг мои остроты однажды встанут тебе поперек горла? Взмах, удар, и вот одним безмерно талантливым, но надоедливым гномом в мире стало меньше, — Варрик притянул эльфа в объятия, ощутив ткнувшийся в плечо твердый подбородок. Вдохнул его запах, аромат дымной горечи и морской соли, шепнув в полумраке: — Знаешь, я всю жизнь провел в портовом городе, но мне никогда не приходило в голову освоить хотя бы азы морского дела. Это же бешеная стихия, неукротимый хаос и вообще ремесло совершенно не для таких, как я. Но ты — ты учишься и упорно идешь к своей цели. Даже Изабелла признает, ты в этом хорош.
— Я всего лишь выудил ее из моря прежде, чем она нахлебалась воды, и намотал на камни пару веревок.
— Да ты у нас непревзойденный мастер в отрицании собственных успехов, — Варрик огладил поверх пледа узкую крепкую спину. Ощутив над ухом горячий вздох и мимолетное влажное касание. Невесть почему эльфа привлекали его тяжелые серьги-кольца. Ему нравилось водить кончиком языка по холодной гладкости золота, порой прихватывая украшения зубами и вызывая яркие всплески щекочущего под ложечкой удовольствия. — Подумай, как бы мы выкрутились без тебя? Ривейни булькнула бы в темные глубокие воды, а в одиночку я точно не смог бы отсюда выбраться. Не понимаю, как вы с Изой заставляете эту плавающую вязанку дров двигаться в нужном направлении. Потом бы иссякли запасы провианта, пришлось бы грызть подошву от сапог. К концу года во всех портовых тавернах с ужасом шептались о встречах с брошенной вельбой. На борту которой обитают смертоносные призраки распутной пиратки и вечно голодного дворфа.
 Эльф представил картину и не удержался, смешливо фыркнув Варрику прямо в ухо. Заерзал, высвобождая из пледа вторую руку и стаскивая с плеч гнома тяжелую намокшую куртку. Варрик замешкался, избавляясь от сапог, и торопливо забираясь на койку. Все было малость отсыревшим и холодным — спальные мешки, пледы, одеяла. Фенрис увлек его за собой, толчком заставив завалиться набок. Вытянулся рядом, прижавшись к груди Варрика спиной с ощутимыми выступами позвонков. Гном зарылся лицом в жесткие спутанные волосы, обхватив эльфа поперек торса и ощутив ладонью быстрый перестук сердца. Спина и плечи Фенриса на миг оцепенели, прежде чем он в который раз вспомнил и осознал — ему ничего не угрожает. Эльф приподнялся на локте, чтобы Варрик смог подсунуть руку ему под голову, глубоко вздохнул и расслабился.
Дворф прекрасно сознавал, что компаньон изрядно вымотался после треволнений нынешнего перехода по бурному морю. Что им обоим стоит воспользоваться моментом и отдохнуть. Что хватит уже задирать край рубашки Фенриса, жадно приникая к теплу согревшейся кожи. Но эльф не отталкивал, не шипел раздраженно, мол, уймись. Поддавался, слегка изгибаясь под бережно скользящей по телу рукой. Уткнулся горячим лбом в чужое предплечье, и тихо, как-то жалобно застонал. Варрик осторожно провел чуть подрагивающими пальцами по его напряженному животу вдоль кромки бриджей, безмолвно задавая вопрос. Фенрис рывком дернул завязки на штанах, соглашаясь и подпуская к себе. Замер, часто и неглубоко втягивая воздух.
Трогать его, разгоряченного, с опаской доверяющего чужой ласке и собственным желаниям, было невыразимо, завораживающе приятно.
Наслаждаться ощущением сдержанной силы и гибкой крепости мышц под гладкой кожей. Тем, как сжатая в кулак ладонь удобно охватывает бархатно-горячее достоинство, когда Фенрис размашистыми рывками подается навстречу. Кусается, с силой впиваясь в подставленное предплечье и заглушая рвущийся крик в попытках не разбудить Изабеллу. Глухо, протяжно рычит сквозь зубы, ерзая упругой задницей и норовя ощутимо задеть чужой вставший дыбом хрен под натянутой тканью штанов. Отчаянно старается продлить острый, болезненно-яркий миг достигнутого удовольствия, но срывается, выплескиваясь в теплую темноту наброшенных одеял. Обессиленно вздрагивает в объятиях, рвано переводя тяжелое дыхание и откидывая голову назад. Зная, что Варрику нравится долго, благодарно целовать влажный изгиб между шеей и плечом, пока эльф приходит в себя.
 Искристо вспыхнули клейма — те, что оплетали плечи и стекали вдоль позвоночника. В полумраке бело-синий взблеск высветил частые переплетения шерстяных нитей в пледах, отразился в тусклом стекле круглого оконца.
Переведя дух, эльф завозился, высвобождаясь и сбивчиво шепча:
— П-пусти, пусти меня... Я должен... должен сделать для тебя...
— Ничего ты не должен, лежи спокойно.
— Но ты... у тебя же... — не унимался эльф.
— Все у меня в порядке, — Варрик слегка придавил его к койке, лишая возможности отползти. — Мне хорошо, а штаны, клянусь, сменю завтра с утра. Вставать неохота. Ты потрясающий, я тебе это уже говорил?
— Сегодня — нет.
— Мне тут пришло в голову... ты похож на нашу вельбу.
— На лодку? Чем? — озадачился внезапным сравнением Фенрис.
— Так чутко и непредсказуемо отзываешься на любое прикосновение. Звенишь под кожей. Идешь своим курсом, и я не понимаю, как тобой управлять. Да и нужно ли?
— Опять ты за свое.
— Ага, — согласился Варрик. — Ты согрелся? Тебе удобно? Полежишь со мной... вот так?
Эльф слегка дернулся, натягивая съехавшие аж к коленям штаны, и заворочался, расправляя безжалостно скомканные одеяла и выбирая положение для сна. Устроившись, сплел их пальцы в замок и решительно придвинулся вплотную.
Мы ложки, невесть почему подумал дворф. Ложки в немудреной деревянной коробке, уносимой морским течением. Надо будет не позабыть и записать.



ГЛАВА ВТОРАЯ.


Он проснулся от ощущения привалившейся к спине теплой тяжести. Кто-то чрезвычайно мягкий и фигуристый уткнулся лицом ему в затылок и тихонько похрапывал.
Повозившись, Варрик совершил невозможное — выбрался из койки, не разбудив пиратку. За ночь к Ривейни вернулся нормальный цвет лица и дышала она вполне ровно. Значит, ее раны затянулись, а голова прошла. Вскоре снова начнет беспощадно дразнить Фенриса, командовать и отпускать двусмысленные шутки. Вздорная, неугомонная и предприимчивая. Втайне мечтающая оттрахать Фен'Харелла, кто бы мог подумать.
 На месте эльфа лежали аккуратно свернутые пледы и поблескивало золотое ожерелье. Дверцы каюты стояли нараспашку, снаружи косо падали бледные солнечные лучи. Переодевшись, Варрик прикинул, натягивать ли сброшенную вчера ночью куртку и не высохшие толком сапоги. Решил, что настало время испытать новые ощущения. Фенрис ведь носится по палубе босиком, и ничего.
Вельба мирно покачивалась посреди узкой, зажатой медово-охристыми скалами бухты. Над зыбкой водой клубился едва различимый, тающий белесый туман. Поверх балки гика широкими складками обвисло полотнище спущенного паруса, огромным шатром укрывшее вход в каюту от дождя.
Повертев головой туда-сюда, Варрик обнаружил эльфа на крыше рубки. Ткнув кулаки в бедра и запрокинув взъерошенную голову, Фенрис оценивающе смотрел на мачту. Похоже, он намеревался заново установить грот, но впитавшая воду ткань изрядно отяжелела. До отказа натянутые тросы опасно подрагивали, грозя порваться.
— Труд на пользу, — окликнул Варрик и едва не поскользнулся в оставшейся после вчерашнего шторма луже. — Тебе помочь?
Эльф оглянулся на звук голоса и шлепанье ног по мокрой палубе. Кто другой счел бы его выражение лица по-прежнему хмурым и сосредоточенным, но Варрик безошибочно отметил потаенное сияние глаз и дрогнувшие уголки губ. Фенрис был рад его видеть. Хотя и выразил свои чувства тем, что с размаху швырнул в приятеля сложенной кольцами веревкой:
— Тяни. Просто аккуратно тяни на себя. Не дергай, выбирай медленно и плавно.
Общими усилиями дело пошло быстрее. Парус рывками поплыл вверх, расправляясь и обильно разбрызгивая скопившуюся в складках дождевую воду. Когда острый верхний угол сравнялся с вершиной мачты, Фенрис перехватил канат и быстрыми движениями обмотал сдвоенными петлями вокруг бронзовой загогулины.
— Переходи на нос, будем сниматься с якоря. За шкоты не зацепись, они у тебя под ногами.
— Э-э, а где?.. А куда и как?.. — встревоженно заозирался Варрик. — Хватит угрожать мне вашей морской терминологией. Вы, моряки, нарочно даете простым вещам сложные наименования? Чтобы никто из тупых сухопутных обывателей не понимал, о чем вы болтаете, но все трепетали и восхищались?
— Лебедка с цепью, — вздохнул эльф. — Знаешь, как выглядит лебедка?
— Еще спроси у гнома, знает ли он, какой стороной лупят киркой по камню. Ага, вот, нашел.
— Вращай.
— Чем, великим колдунством? Рукоятка к ней где?
— Рядом в ящике.
— Нет тут никакого ящика.
— Ты топчешься прямо на его крышке.
— А сразу нельзя было сказать? Так, крышка, рукоятка, лебедка, все работает, ну чего ты ухмыляешься?
— Отлично смотришься. Как будто всю жизнь этим занимался. Не думал наняться в будущую команду мечты к Изабелле?
— Вот спасибо на добром слове, — приосанился Варрик. — Но я же говорил, среди нашего народа нет мореходов.
— Есть, — возразил Фенрис, — Рыжий Орм со Штормового берега.
— Так ведь он из наземников. А дед его по отцовской линии, по слухам, был женат на человеческой женщине.
— Какое это имеет значение, если он был типичным дворфом и составил лучшую из лоций Недремлющего моря? Миновало двести лет, а ей до сих пор пользуются.
— И в самом-то деле, — согласился Варрик. Цепь залязгала, виток за витком накручиваясь на станину лебедки. Из морских глубин вынырнул, раскачиваясь, небольшой тяжелый якорь с двумя растопыренными лапами в ошметках сорванных водорослей. Спустя пару неудачных попыток гном догадался, как разместить его в креплениях на носу и каким образом уложить в потайном ящике излишек цепи, чтобы звенья не спутались в клубок.
— Море спокойно, можешь сидеть там, — разрешил Фенрис, ловко перебегая вдоль по борту к скамье рулевого. Варрик с подозрением уставился на собранное из железных гнутых прутьев и хлипкое на вид ограждение носа вельбы, потоптался на месте и решительно плюхнулся на самом краю. Под босыми ногами мягко шлепались о корпус и расступались в стороны прозрачные волны, образуя крохотные вскипающие буруны. «Пелла» напомнила Варрику большого зверя, высунувшего голову из норы и настороженно принюхивающегося к запахам утреннего леса. Не обнаружив опасности и наполнив парус ветром, вельба сдвинулась с места.
Они шли вдоль обрывистого берега сквозь хрустально-хрупкую, наполненную соленой свежестью послештормовую тишину. Схожие с одной из тех искусно сделанных моделей парусников в бутылках, что втайне собирала Изабелла. Далекий суетный мир исчез. Осталась маленькая лодка, простор цвета индиго, присыпанного пеплом, бледно-лиловое небо в розовых облачных полосах и шелестящий над ухом теплый бриз. Да, такое море можно было полюбить. Таким можно было очароваться раз и навсегда. Оно излечивало душу и забирало горести, даруя огромную, непостижимую бесконечность и свободу.
 Вот только короткая вылазка не сделает из него настоящего моряка, подобного Изабелле. Это всего лишь развлекательная прогулка, устроенная друзьями для богатенького бездельника. Легкомысленная игра в экипаж корабля, не имеющая ничего общего с тяжким ежедневным трудом, настоящими опасностями и трудностями. Он хотел поближе взглянуть на Недремлющее море и получить новые впечатления — что ж, ему щедро отсыпали и того, и другого.
— Утречка, команда, — на палубу бодро выскочила проснувшаяся Ривейни. Вчерашние страдания были позабыты. Оклемавшаяся Изабелла привела себя в порядок, ополоснулась и расчесалась. Сменила привычно откровенный наряд на рубаху, перетянутую в талии широким шарфом, и бриджи. Тяжелое ожерелье победно сияло, вместо залитой кровью синей банданы красовалась бирюзовая с алой вышивкой. — Юнга, как полагаешь, не добавить ли нам парусов?
— А добавь, — кивнул эльф. Босая пиратка прошлепала на нос, отправив слегка приунывшему дворфу воздушный поцелуй:
— Ты ж мой герой. Не бросил страдающую деву в беде одиноко блевать в ведро.
— Я собираюсь еще и завтрак приготовить, — поделился замыслами Варрик. — Вроде как у нас была мука и уцелевшие после вчерашней свистопляски яйца. Омлет с беконом все будут?
— Мастер Тетрас, я бы немедля выскочила за вас замуж, но страшусь гнева вашего непредсказуемого друга с острыми ушами и длинным мечом, — Ривейни состроила дворфу глазки.
— Иза, стаксель, — с плохо сдерживаемым раздражением рыкнул эльф.
— Да иду я, иду! Верно люди говорят — худшие хозяева получаются из бывших... слуг.
— Ты хотела сказать, рабов, — холодно уточнил Фенрис.
— Я сказала именно то, что хотела, — отрезала Изабелла. — Слушай меня, а не то, что бухтят злобные голоса в твоей голове. Подыши свежим воздухом, говорят, помогает. И хватит ревновать, бля!..
Дворф обреченно крякнул и полез вниз. Ссоры и подначки не закончатся никогда — или до тех пор, пока тевинтерский беглец не проведет границу между своим жутковатым прошлым и вполне приемлемым настоящим.
Варрик как раз растопил маленькую печь и собрал все необходимое для приготовления обещанного завтрака, когда дверцы каюты распахнулись. Изабелла шлепнулась на высокий, обшитый медными полосами порожек, устроила пятки на нижней ступеньке и жадно принюхалась:
— Будь другом, кинь что-нибудь пожевать. Я после вчерашнего позорища голодная, ровно демон Отчаяния.
Заполучив толстый кусок хлеба с сыром, Ривейни заработала челюстями, приглядывая то за движением парусов над головой, то за стоявшим у руля Фенрисом. Прожевала, ладонью смахнула крошки с губ и заявила, не размениваясь на хождения вокруг да около:
— Каюсь, не удержала язык за зубами. Снежинка опять обиделся и дуется. Но он действительно тот еще собственник, за лишний взгляд в твою сторону готов прирезать! Кстати, с тобой он становится совсем другим. Я вот ни разу не добилась от него таких очаровательных... э-э, звуков. Думала, его навсегда отучили подавать голос в койке. Ан нет, сладкому просто была нужна подходящая компания.
— Мы все-таки тебя разбудили, — разбитое яйцо зашипело, растекаясь по дну сковородки. — Извини, дорогая. Правда, прости за беспокойную ночь. Мы старались быть потише.
— Не понимаю, о чем ты, — довольно ухмыльнулась пиратка. — Я дрыхла без задних ног и видела чудесные сны. О том, как один мой друг наконец-то стал походить на живое существо с чувствами и потребностями, а не дерганую и замученную ледышку. Ты раньше не задумывался, кто ему на самом деле больше нравится — девушки или парни?
— Возможно, он сам толком не знает. Вряд ли у него когда-либо была возможность выбирать партнеров.
— Он обмолвился, якобы пока метался по Неварре и Вольной Марке, удирая от охотников, — Изабелла оглянулась через плечо и понизила голос, — оказывал кой-какие услуги. В основном деревенским женщинам. Говорит, с ними было проще иметь дело. Женщины менее склонны к предательству, чем мужчины.
— Пара талеров в дорогу, дармовой перекус, безопасный ночлег. Взамен — покладистый и не склонный попусту трепаться элвен с диковинной внешностью. Неваррских дам можно понять.
— Но в Киркволле весы эльфийского предпочтения явно склонились в сторону мужественности. Ну, если не считать меня. Я просто не могла пройти мимо такого цветка в пыли.
— Ты к чему-то ведешь, моя дорогая? — слегка насторожился дворф.
— Не-а.
— Изабелла, я вижу тебя насквозь. Что ты затеяла?
— Ровным счетом ничего, клянусь подштанниками Маферата.
— Сомневаюсь, чтобы Предатель носил подштанники. Но уверен, что не верю тебе.
— Варрик, протри свою хваленую проницательность получше и оглядись. Одно созревшее яблочко прям-таки изнывает от желания быть сорванным. Ты сделаешь кое-кого очень, очень несчастным, если из благих намерений решишь подождать еще.
— С чего ты взяла?
— Я ж ривейнская провидица, — фыркнув, напомнила Изабелла. — Читаю знаки судьбы в лужице пролитого бренди. Прозреваю прошлое и будущее на три года вперед, слышу голоса предков из-за Завесы. Если бы ты знал, какую чушь они порой несут!
— А твой ручной демон где?
— Не сошлись характерами. Оказался сильно мерзкий и занудливый, прям как почти все мои бывшие. Постоянно требовал кровавых жертв и действовал на нервы. Пришлось вышвырнуть его с вещами за порог, пусть катится нахрен обратно в свою Бездну, — Ривейни подтянулась, ухватившись за дверцы, и невозмутимо добавила: — Слышь, кок, у тебя омлет подгорает.
...Острова на входе в залив Киркволла появились неожиданно. Только что их не было, и вот из-за линии горизонта вынырнули поросшие тусклой зеленью скалистые вершины и бурлящая полоса незримой границы между заливом и морем. Слева по борту степенно прошли две тяжело груженые и низко сидящие в воде торговые барки под флагами Оствика и Камберленда. «Пелла» зарыскала, лавируя, пока Изабелла под недовольное ворчание стоявшего у руля эльфа шелестела картами, разыскивая ту, что изображала окрестности требуемого островка. Плавно развернувшись, они юркнули в неожиданно возникшую перед ними узкую бухту. Варрик и не подозревал об ее существовании, хотя не раз видел с Рваного берега мрачный остов полуразрушенной башни то ли гномской, то ли тевинтерской постройки.
Осторожно маневрируя и замеряя веревкой с грузом глубину прозрачной воды, Ривейни и Фенрис подвели вельбу вплотную к бывшей пристани — невесть как сохранившемуся фрагменту осыпавшегося причала на каменных опорах. Залязгала цепь, якорь с плеском зарылся в неглубокое песчаное дно. Эльф спрыгнул на причал, Изабелла бросила ему толстый канат, и «Пеллу» надежно привязали к уцелевшим чугунным кнехтам.
Пиратка развила бурную деятельность по переправке имущества с лодки на берег. Честно совершив несколько ходок и перетащив на плечах тяжеленный скатанный шатер, Варрик невольно зарыскал взглядом по сторонам в поисках убежища. Вскоре обнаружив себя в густо затянутой плющом нише древней стены. С раскрытым блокнотом на коленях, свинцовым карандашом в руке и клокочущими в голове замыслами, настойчиво требующими воплощения. До смешного напоминая запойного пьяницу, ни дня не могущего прожить без бутылки. Чистая бумага взывала голосами героев, суля погружение в вымышленный мир — и нисходящее потом томительное ощущение отлично выполненной работы. Прежде ему было с не чем достойно сравнить яркую насыщенность удовлетворенной фантазии. Пока в его жизнь не ворвался Фенрис.
 Заметив, что мастер Тетрас злостно отлынивает, Изабелла ринулась нести возмездие. Эльф сгреб пиратку за локоть, не позволив приблизиться, и оттащил в сторону. До Варрика долетел его хрипловатый голос, сердито выговаривающий подруге. Больше гнома не беспокоили.
Карандаш скрипел, торопливо выводя угловатые руны шифра Торговой гильдии. На его основе Варрик разработал целую систему, сводящую длинные предложения к двум-трем условным знакам. Конечно, потом куча времени уходила на расшифровку, работу с черновиками и написание окончательного чистового варианта. Но зато скоропись поспевала за стремительным и вдохновенным полетом белой чайки над безбрежным океаном воображения. Позволяла собрать щедро разбросанные по всему тексту кусочки таинственной мозаики, сложив из них окончательную картину «Трудной жизни в Верхнем городе». Заставляя взволнованных читателей неотрывно следить за основными персонажами романа — коварной леди Мариэль, упорным констеблем Донненом, завершающим свое долгое расследование, и циничным наемником Дейном по прозвищу Рубака.
Хитроумные замыслы Мариэль Дюнвальд, как волны о скалу, разбились о твердое намерение уходящего в отставку пожилого стражника хотя бы раз за годы службы докопаться до истины. Невзирая на обычные для Киркволла продажность сильных мира сего, круговую поруку молчания и постоянные напоминания о том, что констебль злостно превышает свои крайне скромные полномочия.
Торжествуя победу, леди Мариэль спешила в порт, где ее ожидал готовый поднять паруса корабль. Мариэль избавилась от конкурентов, стравив их между собой, и обманом завладела кругленькой суммой, которая позволила бы ей начать в Орлее новую жизнь. С новым лицом, именем и образом, оставив очередного покойного муженька позади. Шеймус оказался очень выгодной партией — богат, глуповат и удачно помер, так своевременно встряв в чужие разборки. Не пришлось избавляться от него собственными руками, как от трех предыдущих супругов. Жаль, нельзя прихватить с собой на память о Киркволле юного смазливого стражника. Соблазнительно, но слишком опасно. Вдруг мальчишка начнет приставать с расспросами? Требовать денег, злоупотреблять доверием и в конце концов пригрозит выдать ее. Нет уж, пусть выкручивается сам. Хотя красавчик, конечно, и мог сгодиться на что полезное...
Интриганка не учла одного — развязанная ею свирепая грызня с Приставами-из-за-Моря и гильдией антикваров за обладание реликвией времен Андрасте спровоцировали религиозный бунт. Нижний город захлебнулся в кровавых стычках между фанатичными горожанами, подзуживаемыми амбициозной сестрой Патрицией, и кунари, лживо обвиненными в похищении реликвии.
Спесивая, высокомерная, скопом презиравшая обывателей и простецов, Мариэль угодила прямиком в безумие сумятицы уличных боев. И рядом с ней не оказалось наемного меча Дейна, способного защитить свою клиентку.
Слегка злорадствуя, Варрик оставил Мариэль Дюнвальд метаться среди кривых и опасных улочек Придонного квартала. Задыхаясь, она в панике бежала мимо мусорных куч и вонючих отбросов. Слыша, как позади все громче и яростней орут гнавшиеся следом кунари. Леди пришлось бросить тяжелый саквояж, до отказа набитый расписками, векселями и золотыми монетами. Ее ноги подкашивались, грязные переулки сливались в кольцо дурной бесконечности, и Мариэль Дюнвальд обреченно сознавала — ей не выбраться. Пугающий, опасный, мерзкий город сожрет ее и отрыгнет косточки.
Гном остановился перевести дух, размять затекшую кисть и взять новый карандаш взамен стершегося. На замшелом камне рядом с ним появилось блюдо с нарезанными ломтями хлеба, овощей и копченых колбасок, а он даже не заметил, кто из спутников о нем позаботился.
— Мы слазаем наверх, осмотрим руины! — издалека прокричала Изабелла. — Скоро вернемся!
Варрик махнул в ответ, рассеянно проводив взглядом удалявшуюся пару. Ривейни обнимала Фенриса за талию и что-то настойчиво втолковывала в острое ухо. Можно побиться об заклад: вылазка продлится ровно до того момента, как Изабелла отыщет живописный уголок с видом на морской простор.
Что ж, пока кое-кто развлекается, мастер Тетрас и его верный карандаш последуют сквозь моросящий дождь за констеблем Донненом Бренниковиком.
В ходе долгого и запутанного расследования стражник вычислил виновника смерти Шеймуса Дюнвальда. Покойный аристократ, конечно, не был образцом добродетели, однако он не заслуживал стрелы в спину и потока грязной клеветы, что выплеснула на его свежую могилу безутешная вдовушка. С неожиданной помощью завсегдатаев трактира «Повешенный» (на поверку оказавшихся куда лучшими людьми и нелюдьми, чем о них всегда думали) констебль подстроил смертельную ловушку для главаря сети торговцев живым товаром. Заполучившая улики и доказательства вины антиквара Вагнера капитан Эндаллен с боевым кличем ринулась наводить справедливость. Сейчас она и ее люди проводили аресты и пытались вернуть порядок на охваченные волнениями улицы Нижнего города.
Уставший и вымотанный, Доннен Бренниковик наведался к тайнику, где капитан Белладонна спрятала предмет раздоров. Утраченную столетия назад и вновь обретенную реликвию, меч архонта Гессариана, прервавший смертную жизнь Андрасте.
 Какого хрена теперь с ним делать, озадачился Доннен, шагая вверх по ступенькам с нетяжелым холщовым свертком в руке. Попросить аудиенции у Владычицы и сунуть ей реликвию, мол, нате вам подарочек? А если она усомнится в путаном и, скажем честно, неправдоподобном рассказе городского стражника? Обратиться за помощью к Бастиану, принцу-без-трона и служителю Церкви? Он человек ученый и наверняка разберется, подлинный перед ним артефакт или нет...
 Вот досада-то выйдет, если все они жидко облажались — и Вагнер, и Шеймус Дюнвальд, и Белладонна, и фанатичные Приставы, и тот рехнувшийся андерец со шрамом на полморды. Залили мостовые Киркволла кровью ради обладания ржавым мечом, спертым из неваррского некрополя. От клинка не изливался чудесный свет, он не осенял благодатью. Просто откованный в незапамятные времена кусок железа.
Не мое дело, мысленно огрызнулся Бренниковик. Я сделал, что мог. Раскрыл преступление, нашел убийцу и добыл вещь, которую многие сочли мечом Гессариана. Пусть Церковь сама решает, устраивает ее такой расклад или нет. И, если да, глашатаи закричат на всех перекрестках об обретении величайшей реликвии, а табуны паломников повалят в Киркволл. Ему, Доннену, будет достаточно в качестве вознаграждения щедрой прибавки к пенсии. Чтобы хватило средств купить кабачок в Антиве, на побережье ласкового моря.
На очередной площадке задумавшегося констебля подстерег бывший напарник Джевлан — тот, которого Доннен счел похищенным и подло убитым безумными Приставами-за-Морем. Безвременная кончина молодого человека вынудила Доннена вновь стать стойким и безжалостным. Пробудила загнанные в самый дальний уголок души воспоминания о чести, долге и клятве служить и защищать. Когда б не смерть Джевлана, Бренниковик ни за что не вляпался бы в эту кровавую мясорубку.
Со дня знакомства Джевлан казался слегка наивным и верящим в торжество закона юнцом. Сейчас он походил на брызжущего слюной и смертельно опасного безумца. Судя по бессвязным выкрикам, соблазнившая его леди Мариэль щедро посулила юноше все блага мира и шанс в будущем остаться рядом с ней. Использовав его связи в городской страже и эмоционально вычерпав до дна, она с легкостью бросила подельника и осведомителя. Взбешенный Джевлан счел Бренниковика виновником всех своих бед. Но сперва Джевлан намеревался заполучить меч Гессариана. Демоны его разберут, на кой ляд ему сдалась треклятая реликвия. Может, парень рассчитывал задорого продать меч в Тевинтер. Или с воплем отчаяния швырнуть со скал в Недремлющее море и прыгнуть следом.
Блюстители порядка сцепились на мокрых ступенях. Визгливо лязгали скрещенные клинки. Многолетний опыт Доннена грозил вот-вот уступить юношескому напору и звериной ярости Джевлана.
Обоняние Варрика уловило приплывший по воздуху кисловатый аромат горелой влажной древесины. Такой же тяжелый, удушливый запах витал над скалами Рваного берега, где моряки «Драконьего клада» пытались спасти гибнущий фрегат. Как сквозь слой плотно забитой в уши ваты, Дейн различал осипший голос Белладонны, выкрикивающей команды. Безнадежно сознавая — ему никогда не вернуть утраченного доверия. Рубака пренебрег заключенным контрактом, покинув заказчицу на произвол судьбы. Убедил пиратку выйти в море и рвануть в погоню за подозрительным судном под флагом Амарантайна.
Дейн подвел ее. Из-за него погибла почти треть экипажа. Из-за него умер Родриго — квартирмейстер Беллы и, как запоздало смекнул Дейн, ее близкий друг.
Пролитая кровь запеклась на руках того, за кем они гнались. Кого пытались спасти от участи вновь стать рабом Империи.
Когда пираты поравнялись с кораблем тевинтерцев и изготовились к абордажу, беловолосый эльф сияющей молнией перемахнул к ним на борт и начал убивать. Спокойно, хладнокровно, расчетливо. Как подобало живому воплощению имперского Меча Милосердия.
Дейн сделал отчаянную попытку остановить его. Бросился наперерез, до хрипоты окликая по имени. Глупо надеясь, что это безумная, нелепая, чудовищная ошибка. Все еще можно обернуть вспять и исправить.
Ферри отшвырнул наемника прочь, несколькими сокрушительными ударами расплющив его внутренности в кровавую кашу. Бесстрастно, равнодушно глянул сверху вниз на корчащегося под ногами человека. Также, как недавно сам Рубака смотрел на подыхающего Бастиана. Принца-предателя, выдавшего охотникам из Тевинтера убежище Ферри в обмен на обещание помощи в возвращении престола. Эльф счел поверженного врага не достойным смерти от его руки, перехватил меч и ринулся навстречу воинственно орущему экипажу «Драконьего клада».
Он промчался от носа до кормы смертоносным ураганом, отмечая путь расплесканными по палубе брызгами крови. В коротком и безжалостном поединке зарубил Родриго, ранил отчаянно защищавшуюся Беллу — и, вскочив на фальшборт, метнулся обратно. С тевинтерца швырнули несколько огненных молний. Убедившись, что волны и ветер тащат заполыхавший пиратский корабль прямиком на скалы, они расправили черно-золотые паруса и устремились к восходу. Увозя с собой Ферри. То ли находившегося под заклятием, то ли за пару дней в обществе бывших хозяев напрочь утратившего рассудок и память о тех, кто стал ему друзьями и союзниками в Городе Цепей.
Дейн не мог даже глянуть вслед тающему силуэту корабля. Наемник валялся на мокрых досках, погружаясь в пучину непроглядной тьмы, откуда нет выхода. Слишком поздно он кинулся на поиски пропавшего эльфа. Не сообразил, кому они рискнули бросить вызов. Привел людей Белладонны навстречу верной гибели. Неудачник, он все потерял. Беллу. Ферри. Самого себя.
Констебль Бренниковик с трудом увернулся от очередного хлесткого удара Джевлана, едва не рухнув прямиком на закрытый на ночь прилавок торговца овощами. Завалился набок, хватая широко разинутым ртом вонючий воздух, беспомощно замахал руками. Разъяренный и купившийся на дешевый трюк Джевлан подскочил ближе, сделав выпад, и Доннен в ответ провел подсечку. Простейшую немудреную подсечку, оказавшуюся роковой. Молодой стражник шарахнулся назад, оступившись на скользком урезе Долгой лестницы. Качнулся, выронив меч и судорожными движениями рук пытаясь нашарить опору.
Он сорвался. Канул в узкий провал между черной гранитной скалой и лестницей. Доннен услышал тошнотворный удар, поставивший точку в краткой и бурной биографии Джевлана Фишера, и скривился. Он не хотел, чтобы все закончилось так. Да, своим предательством и двуличием Джевлан опозорил честь мундира городской стражи, но кто Доннен такой, чтобы осуждать его? На сколько мелких преступлений за время службы он закрыл глаза? Сколько жалоб оставил без внимания? Он никогда не был безупречным стражем порядка. Когда же вздумал хоть раз добиться справедливости, его благие намерения обернулись скверными смертями и кровавыми беспорядками в Нижнем городе.
Бренниковик повернулся, чтобы отыскать брошенную перед стычкой реликвию и идти дальше, но зашатался, хрипло вскрикнув. Левый бок под доспехами горел и плавился в ядовитом жару. Джевлан на прощание все-таки достал его, а он и не заметил. Так сильно печет и дергает только при глубокой проникающей ране, разъясняла стражникам лекарка, сестра Имоджен. Куда бежать, вверх или вниз, ведь он застрял ровнехонько посередине Долгой лестницы? Внизу — вход в Клоаку, там убежище целителя-отступника, но до него еще нужно доковылять через Катакомбы. В кварталах Верхнего города он рано или поздно наткнется на патруль, который сможет дотащить его до здания Церкви или казарм стражников в Цитадели.
Срань Создателя, он истекает кровью, как свинья на бойне. Спускаться или карабкаться вверх?
Харкнув под ноги и прижав локтем полыхающий бок, констебль поплелся по ступенькам. Каждое движение, каждый шаг отдавались пронзительной резью. Его мутило, порой он видел то, чего здесь никак не могло быть. Возможно, это была Тень наяву. Возможно, его преследовали демоны — демоны нарушенных клятв, пустых обещаний и осознания собственной никчемности. Хреновый стражник, отвратительный друг, неудавшийся муж и отец. Доннен пытался считать ступени, сбился на втором десятке и напомнил себе, что лестница не зря получила название Долгой. Может, это его личный путь к искуплению, в конце которого он возложит обретенный меч к статуе Пророчицы. А может, он рухнет на следующей площадке, прямо под злобным взглядом бронзового ястреба, и благополучно сдохнет.
— Бренниковик! — громкий раздраженный голос с трудом пробился к уплывающему сознанию стражника. — Констебль, какого хрена ты здесь?.. Доннен? Доннен?..
Кто-то сгреб его под руку, не позволив впечататься уже не раз окарябанной за сегодня физиономией в щербатые плиты мостовой. Некто с до боли знакомым ферелденским акцентом монны Эндаллен Дюлакк, капитана городской стражи.
— ...Meu stello, reversus veni [Вернись к нам].
— Андрасте терпела, и нам велела. Ладно, выучу еще один язык, — обреченно согласился Варрик и раскашлялся. Опять он бормотал реплики персонажей, проверяя, достаточно ли правдоподобно они звучат вслух. Перед глазами возникла наполненная кружка, и гном залпом выхлебал содержимое, не разобрав, что ему принесли, воды или вина. — Хоть буду знать, насколько изощренно ты всякий раз меня оскорбляешь. Я ведь предлагал выбрать милые прозвища. Но кое-кто наотрез отказался.
— У меня есть прозвище, — напомнил Фенрис. Эльф боком присел на обломок стены напротив, с откровенным любопытством косясь на исчерканный вдоль и поперек блокнот. — Ты сам мне его дал на второй день нашего знакомства.
— Мрачный эльф — это твое постоянное состояние духа. Давай, признавайся, что означает мьюштелло — недомерок? Останки кого-то склизкого и мерзкого, что незаметно прилипли к подошве? Болтливое трепло?
— Это вульгата, грязное уличное словцо. Stello — кличка для удачливых мошенников, которых никогда не удается поймать на горячем.
— Ладно, — поразмыслив, кивнул Варрик. — Тогда подходит. Я такой, да.
Он встряхнулся, поводя плечами и удрученно сознавая, что совершенно затек, просидев несколько часов скрюченным в три погибели. Над серебряным морем вполнеба полыхал оранжево-багровый закат. Теплый воздух наполнял изумительный запах жарящегося на открытом огне мяса. К началу вечеринки ожидали только его.
— Итак, наша «Трудная жизнь» почти завершена, — с душевным трепетом поделился дворф. — Как ты предлагал, Мариэль бросила украденные деньги, но не в силах убежать от злых кунари. Белладонна вот-вот лишится корабля. Дейн Рубака облажался по полной и утратил смысл жизни, Ферри малость тронулся умом. Или не малость, а на всю катушку. Не сердись, для него я позаимствовал кусок твоей печальной истории. Отважный констебль Доннен уличил преступников и обрел потерянную реликвию, но благодаря прощальному коварному выпаду Джевлана вот-вот отдаст концы на руках у капитана Эндаллен.
— Авелин такой финал понравится, — одобрил эльф. — Она очень стесняется, но всякий раз обиняками выспрашивает, скоро ли ждать новую главу.
— Все для нашего капитана стражи. Будет настроение поболтать, вечером изложу сюжет подробнее. Что вы там такое стряпаете? Пахнет просто бесподобно.
— Иза называет это вяленым окороком дракона. На самом деле это мясо по-неваррски, маринованное в гранатовом соусе.
— И оно почти готово! — нетерпеливо выкрикнула Изабелла, хлопотавшая вокруг переносной жаровни. — Фенрис, я тебя что просила сделать? Шустро приволочь запойного писаку сюда, а не ворковать взахлеб о том, какой он несравненный и талантливый!
— Она права. Хватит с тебя на сегодня, — Фенрис протянул руку, помогая дворфу встать на ноги, но мастер Тетрас коварно придержал его рядом:
— Несравненный я не заслужил хотя бы каплю вознаграждения за труды?
Шесть дюймов разницы в росте в который раз безжалостно напомнили о себе. Соскользнувшему с камня эльфу пришлось встать на одно колено, прежде чем он запустил пальцы обоих рук в волосы Варрика, сдернув шнурок и растрепав их. Поцеловал — медленно, мягко, нежно. Вкрадчиво скользя языком по разомкнутым губам и кромке зубов так, что захватывало дух. Дворф выронил блокнот, рывком обхватывая гибкую, стройную талию — и Фенрис, не разрывая поцелуя, с явной неохотой высвободил одну руку. Отвел назад, за спину, сдвинув удобно лежавшую на его пояснице ладонь Варрика ниже пояса.
Это было что-то новенькое в их отношениях. Мастер Тетрас неплохо изучил рельеф подтянутой эльфийской задницы. Находя ее идеальной как на вид, так и на ощупь. Он мог поклясться, что минувшей ночью узкий распадок меж крепких ягодиц ощущался совершенно по-другому. Там отродясь не было загадочного выступа, укрытого плотной тканью бриджей. Мимолетное прикосновение к которому заставило Фенриса вцепиться ему в плечо и с силой выдохнуть через нос. Варрик поспешно отдернул руку, недоумевая: эльф хотел поделиться с ним тайной, но не разрешил к ней притронуться. Как интригующе и как откровенно.
 Изабелла залихватски свистнула в два пальца. Фенрис высвободился и легко поднялся на ноги, увлекая очарованного Варрика за собой.
— Днем я поговорил с Изой. Она подтвердила то, о чем я и раньше думал, — негромко и сбивчиво произнес эльф, отводя взгляд в сторону. — Ты... как только тебе хватает сил и терпения ждать, пока я соберусь с духом?
— Ты мне дорог, — честно признал дворф. — И я уже понял, торопить тебя бесполезно. Все должно происходить в свое время. Я только надеюсь, когда и если ты на что-то решишься, ты дашь мне знать.
— У меня есть для тебя подарок, — они почти дошли до обширной площадки на краю обрыва, кое-где вымощенной плотно пригнанными камнями. — Будем считать, в честь завершения книги. Если ты захочешь его получить, я... я не буду против.


 

 

Краткая, но чрезвычайно насыщенная морская прогулка изрядно подхлестнула вдохновение мастера Тетраса, но отвлекла гнома от участия в общих хлопотах по разбивке лагеря. Пришлось наверстывать, многословно и красочно воздавая должное компаньонам. Ривейни и Фенрис в самом деле потрудились на славу. Развернули и установили возле уцелевшей стены древней сторожевой башни здоровенный шатер и соорудили праздничный ужин. Что заслуживало отдельной похвалы, они ни разу не повздорили.
Солнце плавилось каплей золотой смолы, выжигая на колеблющейся поверхности моря сияющую дорогу от бесконечности до подножия островка. Драконий окорок, в меру прожаренный и насквозь пропитанный кисловатым гранатовым привкусом, исчез, оставив на память о себе пару жалких недоеденных кусочков. Потрескивали, сгорая в костре, кривые сосновые ветви и притащенный с берега плавник — выбеленный волнами, точно кости неведомого зверя, и насквозь просоленный морем. Как обещал, Варрик в лицах пересказал напарникам содержание только что созданных глав «Трудной жизни».
— Грустненько все закончилось, — заявила Изабелла, слегка подрагивающей рукой наполняя подставленные бокалы неваррским вином, густым и алым, как свежепролитая кровь дракона. — Твои поклонницы зальют последние страницы вот та-акенными слезами. Бой описан малость коряво, хотя ты не позабыл учесть направление ветра и наличие магов на борту противника. Но вот какого ляда ты так жестоко обошелся с Ферри и Дейном? Парни не заслужили такой поганой участи. И почему я, в смысле Белладонна, снова без корабля? Хочешь сказать, я обречена до конца жизни торчать среди сухопутных? Я ж сопьюсь. Или свихнусь. Если еще и констебль Доннен протянет ноги, Авелин точно тебя со свету сживет. Кстати, вы в курсе, что бравая капитанша по уши втюрилась в своего подчиненного?
— Да полгорода уже знает, — хмыкнул гном. — Кроме самого Хендира. Или засранец очень ловко прикидывается, якобы понятия не имеет об интересе начальства. Принимаю ставки на то, как скоро мы узрим ритуальные брачные танцы двух броненосцев.
— Надо подкинуть Хоуку мыслишку о том, что он просто обязан вмешаться и спасти наш бедный таран с сиськами от одинокой старости, — загорелась Изабелла. — Неужто все эти годы после бегства из Ферелдена она честно вдовствовала и орала на стражников? Создатель милосердный, да у нее там все насквозь проржавело и плесенью заросло, какой кошмар!
 — Иза, хорош глумиться над Авелин, — вступился за капитана городской стражи Фенрис.
— Я не глумлюсь, я забочусь о личной жизни моей дорогой подруги. Не могу спокойно смотреть, как она таращится на этого верзилу, словно голодная мабари на мозговую косточку. Я с Донником частенько сталкиваюсь в порту, он и впрямь ничего. Есть за что подержаться. Соблазнить его, что ли?
Ривейни вызывающе повела плечами, тепло сияющими на фоне белых кружев блузы в антиванском стиле. Варрик не сомневался, под блузой у пиратки надет тот самый алый шелковый комплект.
А еще мастер Тетрас был уверен, что нашел ответ на эльфийскую загадку. Звенья логической цепочки выстраивались легко. Днем Фенрис с Изабеллой ушли из лагеря. Не для того, чтобы рыскать в руинах башни или всласть поваляться в обнимку на травке, но для серьезного разговора. На вельбе среди имущества пиратки гном приметил две запертые шкатулки и счел, что в них хранятся украшения. Ошибка — Ривейни запаслась в дорогу вещицами совсем иного характера. Будучи женщиной опытной и искушенной, она выслушала эльфа и щедро предложила воспользоваться чем-то из своей коллекции. Или Фенрис сам обратился к Ривейни за помощью. В конце концов, у него тоже имелся немалый опыт постельных игрищ — и Варрик с горечью понимал, где, с кем и какой ценой эльф этот опыт приобрел.
Разгадка и обещанный подарок Фенриса — он сам. Готовый рискнуть, довериться и принадлежать кому-то. Это безмерно льстило. Тревожило. Возбуждало до обжигающих резей в паху. Кружило голову похлеще вина, выпитого ими за нынешний вечер. Мастер Тетрас не вчера родился и прекрасно знал об интимных игрушках. Какую из них выбрал Фенрис, изящную орлейскую или кунарийскую, из тех, что с удивительной точностью передают анатомические особенности кунари? В движениях эльфа не ощущалось неуклюжей сдержанности. Он смеялся над залихватскими и всегда непристойными историями пиратки, с легкостью разыгрывая маленькое представление на троих. Я знаю, что вы двое знаете о том, что я сделал, но мы все старательно изображаем неведение, перемывая косточки друзьям и рассказывая байки у костра.
Варрика завораживал глуховатый, тихий и чуточку неловкий смех эльфа, отдававшийся вибрациями в позвонках — и неотступно преследовали размышления о вещи, которая сейчас, да, прямо сейчас пребывала в этом гибком теле. Причиняет ли она Фенрису неудобство и он с нетерпением ожидает мгновения, когда Варрик наконец решит сделать ход, избавив его от раздражающего предмета внутри? А может, эльфу нравится надсадно-сладкое ощущение чужеродного присутствия? Или в остроухую голову забрела мысль о том, что он обязан чем-то отплатить Варрику — и эльф не нашел ничего лучше, как предложить себя? Иза с ее аллегориями про созревшие плоды оказалась поразительно близка к истине. Они с Фенрисом достаточно далеко зашли по извилистой тропе взаимного интереса, чтобы рискнуть и сделать еще шажок.
К третьему или четвертому бокалу Фенриса накрыло легким опьянением, при котором он становился малость развязнее, переставая следить за всяким своим словом и жестом. Эльф решил, что имеет полное право повторить давешнюю выходку Ривейни, упав головой на колени приятелю. Так было гораздо занимательнее целоваться, со смешком прихватывая Варрика за кольцо на ожерелье и вынуждая наклоняться вперед. На прохладных, настойчивых губах Фенриса смешались воедино пряный вкус неваррского вина и горьковатых апельсинов. Где-то внизу рокотал прибой. Над маленьким островом сумерки перетекали в ночь, напоенную азартным предвкушением.
— Она все-таки это сделала, — вполголоса обронил эльф, бросив короткий взгляд туда, где Ривейни соорудила себе целый трон из набросанных подушек.
— Не отвлекайся, сладкий, — пальцем с облупившимся алым лаком на ногте Изабелла коснулась отполированного приклада Бьянки. — Варрик, обещаю, я буду нежна и осторожна. Да, ты столько лет преданно хранил верность своей леди. Однако семейная жизнь без измен так скучна и предсказуема! Любой женщине необходимо время от времени заводить новые знакомства — ну, чтобы потом было, с чем сравнить благоверного.
В женских руках драгоценный арбалет гнома казался непропорционально большим и массивным. Изабелла отыскала рычажок, переводящий могучие стальные дуги Бьянки в боевое положение, и те с резким лязганьем раскрылись крест-накрест. Ненатянутая тетива из сильверитовых нитей блестела в свете костра, дрожа, словно в нетерпении. Аккуратно удерживая тяжелое оружие, Изабелла с нездоровым интересом рассматривала Бьянку. Мягко проводя кончиками пальцев по резному цевью. Касаясь то спусковой скобы, то желоба для болтов, то разворота изогнутых плеч. Обхватив арбалет, Изабелла водрузила обтянутый замшевой шкуркой галлы затыльник на колено. Подалась вперед и невозмутимо чмокнула округлую выпуклость зацепного ореха, управляющего натяжением тетивы:
— Скажи «привет», милая. Давненько я мечтала познакомиться с тобой поближе.
Фенрис беззвучно хмыкнул, успокаивающим жестом огладив тревожно вскинувшегося дворфа по напряженному предплечью. Что ж, там, где ты не в силах ничего изменить, остается только смириться и принять ситуацию. От души надеясь, что Изабелла будет аккуратна в своих забавах, не повредив тонко настроенный механизм и не оцарапав деревянные детали. Иначе их дружба подвергнется очень, очень суровому испытанию.
Нашла бы настоящая Бьянка Даври общий язык с неудачливой, но неунывающей пираткой без корабля, рассеянно подумал Варрик. После стольких лет знакомства он был вынужден признать — Бьянка отлично овладела искусством манипулировать окружающими в собственных целях. В ее планах наверняка сыскалось бы подходящее местечко для столь пронырливой особы, как Ривейни. Бьянка с огромным удовольствием флиртовала бы с красивой человеческой женщиной, дразня обещаниями и ловко уклоняясь от их исполнения. Никогда не забывать о выгоде — суть и жизненное кредо монны Даври, изобретательницы и предпринимательницы. Их яркий и рискованный роман с самого начала был обречен на провал. Вот только в своей увлеченности и стремлении бросить вызов обществу Варрик Тетрас десятилетней давности не задумывался ни о причинах своего поступка, ни о последствиях, ни о характере своей подруги.
А теперь... теперь это уходило в прошлое. Таяло, растворялось, забывалось. Становилось воспоминаниями и строками, посвященными Бьянке. Он устал от выматывающей неопределенности их запутанных недо-отношений на расстоянии и редких встреч, которые вполне устраивали Бьянку. От необходимости поддерживать фальшивый образ загадочной влюбленности в недоступную даму. От мимолетных связей, не дающих ничего ни уму, ни телу, ни пытливому творческому воображению. Варрик Тетрас был живым, и ему позарез требовался кто-то живой рядом. Не для развлечения время от времени, но постоянно. Лучше всего — навсегда.
Что ж, он обрел мерцающую зелень под колючими ресницами и твердые ладони, уверенно лежавшие на его на затылке. Пальцы с мозолями на подушечках, мягко упиравшиеся в угол челюсти.
Они целовались, сидя бок о бок на расстеленных одеялах и пледах. Прикусывая ставшую такой податливой и сладостно-солоноватой мягкость чужих губ, выдыхая беззвучные, бессвязные признания. Варрик с нажимом провел ладонями вдоль гибко выгнувшейся спины эльфа от лопаток к талии, и решительно обхватил поджарую задницу. Пальцы, словно действуя сами по себе, нашарили загадочный бугорок между ягодицами — тот, к которому неустанно возвращались мысли и мечты. На этот раз Фенрис не стал уклоняться от изучающих прикосновений, позволив дотронуться. Тайна внутри него слегка шевельнулась, плотно стиснутая кольцом мышц.
— Ну вот зачем ты так? — укоризненно пробормотал дворф в острое ухо. — Это было позарез необходимо?
— Тебе ведь не нравится пальцами. Если захочешь быть со мной, так... так будет намного проще и легче. Я могу потерпеть.
— А я нет. И мне казалось, мы достигли соглашения в этом вопросе — ты не вытворяешь с собой ничего якобы ради моего сомнительного удобства.
— Скорее уж, ради своего собственного, — Фенрис легко перетек из одного положения в другое. Согнул длинные ноги в коленях, подобрав их под себя. Устроился в излюбленной позе, ткнувшись слегка влажным лбом в висок Варрика и сцепив кисти в надежный замок за спиной гнома. Скулой Варрик ощущал дыхание эльфа — глубокое, нарочито размеренное, как при упражнениях с мечом — и щекочущие пряди жестких волос. Стоило дворфу поднять взгляд, сквозь пламя танцующего костра он видел Ривейни. Соблазнительную Ривейни в вызывающе приспущенной с одного плеча кружевной блузе, в обнимку с его арбалетом. Улыбавшуюся непостижимо-тягучей улыбкой, рассеянной тенью скользившей по ярким губам.
Заметив, что Варрик косится на нее, пиратка опустила ладонь на спусковую скобу и выразительно задвигала указательным пальцем. Вперед-назад, быстро и плавно, чуть касаясь блестящего изогнутого металла. Исполнив давнюю угрозу овладеть Бьянкой, отбив ее у законного владельца, и от души наслаждаясь наконец-то полученной компенсацией за молчание. Выразительными гримасками требуя проявить инициативу и сделать что-нибудь ради удовольствия полулежавшего в его объятиях эльфа.
Никогда не знаешь, когда и где тебе пригодятся освоенные навыки. Мастеру Тетрасу в голову бы не пришло, что ловкость рук картежника и мастерство взломщика однажды будут просто незаменимы для бережного извлечения интимной игрушки из эльфьей задницы. К счастью для них обоих, Фенрис поступил крайне предусмотрительно, избрав вещицу умеренных размеров. После короткого сопротивления она сдалась, упруго раздвинув складки плоти, и мягко выскользнула наружу. Скользкая от обильно нанесенного масла, не такой густой и липнущей к пальцам и одежде консистенции, как привычная веретенка, и сладко пахнущая апельсиновым цветом.
Фенрис с явным облегчением перевел дух. Сдвинул губами распахнутый воротник рубахи Варрика, мелкими кусающими поцелуями продвигаясь вдоль плеча. Вздрогнул, стоило пальцам дворфа коснуться слегка воспаленного кольца плоти там, где только что побывала изящная вещица орлейской работы. Но не отстранился, избегая, а слегка подался навстречу.
Изабелла яростно закивала, подбадривая Варрика непристойными жестами и побуждая быть смелее. Фенрис чуть слышно постанывал сквозь зубы, отвечая на чуткую ласку. Стоило убрать руку, и эльф обеспокоенно вскинулся: «Что-то не так?»
— Разденься. Пожалуйста. Сможешь сам или лучше мне? Хочу смотреть на тебя. Видеть, какой ты.
Фенрис помедлил и кивнул. Еще одна тревожная привычка прошлого — эльф не колебался, избавляясь от наполовину спущенных бриджей вместе с исподним, но замирал в напряженном смущении, прежде чем стянуть через голову рубаху.
Загадочная и строгая в своей непостижимой гармонии вязь татуировок струилась по пепельно-смуглой коже, слегка искрясь в такт дыханию. Фенрис сел на пятки, опустив ладони на бедра, чуть ссутулившись и в кои веки разрешая спутникам невозбранно разглядывать себя с ног до головы. Ривейни аж облизнулась, собственнически прижимая Бьянку к вздымающейся груди. У Варрика в очередной раз перехватило дух в противоречивых чувствах. То, что владелец сотворил с Фенрисом, было отвратительно и бесчеловечно по сути своей... но результат эксперимента чокнутого магистра сражал наповал в прямом и переносном смыслах. Плетение лириумных узоров завораживало. Хотелось губами и пальцами проследить за каждым из них — от начальных штрихов у мочек острых ушей, вниз по груди и плоскому животу до завитков на узких, вечно сбитых ступнях.
— Эй, вы двое, у вас сейчас слюни потекут. Хватит таращиться, — Фенрис оскорбленно вздернул подбородок.
— Извини, мы увлеклись, — дворф подался ему навстречу, обнимая, зарываясь лицом в бесцветные волосы. — Согласен, неприятно, когда на тебя пялятся, но ты... ты очень красивый.
— Между прочим, я еще не забыл — и не простил! — ваши мерзкие споры о том, «есть ли у мрачного эльфа татуировка на члене».
— Я так надеялась, что есть, и она будет светиться по ночам в темноте. Поставила пять гульдеров, — жалобно поделилась наболевшим Изабелла. — И еще три — когда мы бились об заклад, растут ли у тебя волосы в паху. Это было еще до нашего близкого знакомства, сладкий, так что я вдрызг продулась по обоим пунктам. Кстати, Варрик совершенно прав. Ты шикарный. Даже не будь этой треклятой росписи, ты все равно остался бы красавчиком.
— Льстивая подлиза.
— Клянусь Камнем, я в тех безумных пари не участвовал, — честнейшим голосом заверил Варрик, украдкой оглаживая безупречно твердый предмет спора.
— Брешет, сволота, но как убедительно, — сходу выдала боевого товарища Ривейни.
— И на что он ставил? — нехорошо прищурился эльф.
— Что даже трехнутый на всю голову магик смекнет — хрен, яйца и лириум несовместимы промеж собой.
— Спорили почти полтора года назад, а ты до сих пор страдаешь о проигрыше, — Варрику удалось втянуть эльфа в долгий глубокий поцелуй прежде, чем тот начал возмущаться.
…Обстановка была образцово романтичной — развалины старой крепости на уединенном острове, конец лета, алмазная россыпь звезд на безоблачном небе. Недоставало разве что полнолуния и серебряной дорожки на воде. Шелест волн Недремлющего моря, объятия жарче углей костра. Слияние губ и тел, клокочущее в жилах и сердцах возбуждение. Водоворот коротких, обрывистых мыслей, неизменно сводящихся к ошеломленному осознанию того, что здесь и сейчас Фенрис сидит верхом на его бедрах. Гибкий, ловкий, с влажной горячей кожей, дышащий тяжело и жадно. Мертвой хваткой впившийся скрюченными пальцами в напряженные плечи Варрика, неспешно опускаясь вниз. Впервые за два или три минувших года по собственной воле разрешая обладать собой — и до последнего сомневаясь в правильности решения. Ядовитая, исподволь отравляющая мысль всегда будет таиться в укромном уголке его сознания. Нашептывая, действительно ли то был свободный выбор или бывший раб привычно лег под нового хозяина, не смея отказать?
Никогда прежде Варрик не видел эльфа настолько уязвимым и беззащитным, как сейчас. Когда пали все возведенные им стены, треснула непроницаемая броня, и единственной призрачной защитой стало доверие. Надежда, что ему повезет не оказаться среди тех бедолаг, которых поманили, использовали и выбросили. Что они смогут стать друг для друга чем-то бОльшим. Чем-то значимым.
Эльф был тесным — невзирая на разумную попытку подготовить себя и скользкое масло — упрямым в своих намерениях и очень, очень нежным там, внутри. Впустив партнера до конца, он замер, дрожа и часто сглатывая. Как завороженный, Варрик смотрел на него снизу вверх: ореол растрепанных белых волос, смуглая кожа сливается с темным небом, клейма точно осколки созвездий — не сразу решившись окликнуть:
— Ты... как ты?
— А сам как думаешь? — Фенрис провел языком по пересохшим губам. — Не двигайся пока, ладно?
— Может, все-таки лучше не стоит?..
— Варрик, просто... просто не шевелись. Дай мне привыкнуть. Я же знал, чего от тебя ожидать, — он криво улыбнулся, вымученно и вместе с тем приязненно: — Теперь я — ножны для твоего меча. Размер малость великоват, а так... знаешь, я думал, будет хуже.
Варрик запоздало опомнился, сообразив, что слишком крепко, до неизбежных завтра синяков, сжимает талию эльфа. При робкой попытке сместить руки Фенрис требовательно огрызнулся:
— Нет, держи меня.
Эльф качнулся, на пробу плеснув бедрами. Сдавленно рыкнул и задвигался, приноравливаясь, выбирая подходящий темп и угол проникновения. Упрямо доказывая себе и всему миру, что согласен на близость исключительно на своих условиях. Варрик не возражал. Ему нравилось уступать и быть ведомым. Зная, что изрядная доля удовольствия Фенриса кроется в возможности оставить за собой лидерство даже в постели.
Пульсирующий шум крови в ушах, яростно и резко гнущееся то вперед, то назад жилистое тело под руками. Мимолетные, жгучие касания твердых губ — он так хотел сполна испытать все это. Узнать, где пролегают границы наслаждения и возможно ли их достичь. Услышать, как в горле Фенриса комом перекатывается глухое рычание. Годы насильно сдерживаемых чувств привели к тому, что эльф был способен выражать их так, как свойственно зверям, но не разумным созданиям. Мускусный запах разгоряченной кожи. Такой горький, крепкий, окутывающий терпкой волной, наводящий на мысли о крадущемся рядом хищном звере. Ярость, тоска, одиночество, желание — сплетенные крепче, чем древесные корни под землей. Они прорастали сквозь души, распускаясь дикими цветами бешеной, безумной, неудержимой страсти.
Проклятие, он никогда не подозревал за собой такого всепоглощающего стремления обладать кем-то. Даже с Бьянкой, когда они оба были молоды и горячи, он вел себя намного сдержанней.
Дело за малым — цепко удержать эльфа за плечи и талию, прервав его яростную скачку сквозь ночь, и рывком перекатиться по расстеленным одеялам.
Далеко на краю сознания восторженно и томно ахнула Изабелла.
Интересно, какими она нас сейчас видит, отстраненно подумал Варрик. Пиратка точно не откажется потом поделиться впечатлениями. Он обещал Фенрису не писать об их разделенных ночах, но сам-то он имеет право знать. Они ведь настолько разные — необычно высокий для элвен, жилистый и стройный, беловолосый Фенрис с зелеными глазами и неистребимой привычкой сутулиться. И он сам, едва достающий макушкой до острого плеча компаньона. Мастер Тетрас, широко известный в Киркволле гном без традиционной бороды. С пристрастием к яркой, вызывающей одежде, всегда в откровенно распахнутой на груди рубахе и с неизменным арбалетом за плечами. Люди считали его прекрасным рассказчиком — что было совершенной правдой-истиной, называли обаятельным и даже симпатичным. Фенрис редко высказывался о внешности или характере приятеля, чаще въедливо перечисляя его многочисленные недостатки — но эльф любил его. Впервые в жизни, безыскусно, честно и неловко — так, как умел.
Сколько бы Предки или Андрасте не отсчитали ему прожитых лет, вряд ли кто-нибудь еще сможет так полюбить его. Без тайных причин и далеко идущих планов на будущее, просто по велению души.
Опрокинутый навзничь, Фенрис прерывисто, растерянно втянул воздух. Варрик подсунул руку ему под голову, мимолетно отметив, как удобно лег в широкую ладонь затылок. Как ломкой осенней травой текут сквозь растопыренные пальцы седые волосы. Накрыл губами горячий, сухой рот — отвлекая, успокаивая. Безмолвно подтверждая клятву не делать ничего против его воли. Твердо держа в уме, что эльфу всякий раз необходимо убедиться в своей безопасности.
Пагубная сила невовремя разыгравшегося авторского воображения обрела злой, требовательный голос еще не явившегося на свет персонажа. Того, кто полагал Ферри своей законной собственностью. Кто хотел только одного — вынудить упрямого эльфа навсегда позабыть о малейшей возможности сопротивления. Толчком развести эльфу ноги пошире, заставляя безропотно уступить жестокому натиску и подставить свою восхитительную задницу, такую горячую и тесную. Брать его снова и снова, вынуждая биться в фальшивом экстазе и срывать голос в отчаянных криках. Ведь эльф создан ради двух вещей в мире — сражаться во имя славы дома своего господина и доставлять хозяину изысканное наслаждение своим безупречным телом. Ферри совершил ужасную ошибку, попытавшись сбежать. Его непременно отыщут и вернут. Притащат для вразумляющего наказания и вымоленного на коленях прощения. Его место — здесь, и смысл его существования — быть красивым, опасным, покорным зверем на серебряной цепи...
Тоскует ли полоумный тевинтерский магистр по своему беглому Волчонку?
Крепкий удар пятками в поясницу, оказывается, способен вышибить из головы любые фантазии.
— Не помешал? — ядовито осведомился Фенрис. — Судя по твоей искаженной глубокомыслием физиономии, ты увлеченно подсчитываешь будущие доходы от продажи нового романа. Возможно, порнографического. А давай ты тогда слезешь с меня и свалишь в Бездну к демонам?
— Зачем сразу бить-то, причем ногами? Ты лягаешься больнее, чем боевые кони шевалье. Я всего лишь малость задумался.
— О чем? Не держи в себе, поделись. Мне тоже охота послушать.
— О Ферри на корабле, — честно ляпнул Варрик. — О Ферри в цепях и его похитителях. И еще самую малость — о тех отвратительных вещах, которые они хотели бы сделать с беспомощным пленником... да не могут, опасаясь гнева его владельца.
— Что?! — согнувшиеся когтями пальцы на правой руке эльфа зловеще засияли синеватой белизной пробуждающегося лириума. — Matrem tuam [твою мать], ты вконец спятил?
— Не исключено. Представляешь, сколько времени занимает морской путь от Вольной Марки до Тевинтера? Сколько неожиданных поворотов может произойти за это время? Читатели обожают героев, способных, не теряя присутствия духа, отважно выбраться из совершенно безнадежной ситуации. А уж если обстановка вокруг прямо-таки сочится похотью и насилием, и в героях у нас волею случая красивый эльф...
— Создатель, дай мне сил. Почему в огромном мире меня угораздило связаться именно с больным на всю голову ублюдком, одержимым грязными фантазиями обо мне?
— Чего сразу грязными-то? Между прочим, вчера ты клятвенно обещал пощадить мою жалкую жизнь. Даже если тебе разонравятся мои шутки, — отважно напомнил Варрик.
— Я пошутил, сгоряча дав обещание никогда не вредить тебе. Как хозяин своего слова, я забираю его обратно.
— Если ты меня сейчас убьешь, тебе придется вылезать из-под моего хладного обкончавшегося трупа. Я умру счастливым, зато ты проведешь жизнь в мучительных размышлениях о том, нет ли у тебя скрытой тяги к убийству партнеров в самый волнующий момент. У меня грязные помыслы, у тебя некрофильские склонности, мы созданы друг для друга.
 — Ты... ты просто невыносим, дворф. Иногда ты безумней, чем взбесившийся наг в сортире.
— Ага, — согласился гном. — А еще я тебя люблю. Обожаю. Ты мое сокровище. Лучшее, что случалось в моей бестолковой жизни.
 Призрачное сияние разом погасло, словно свечу задули. На южном берегу Недремлющего моря, за сотни лиг отсюда, сдавленно хохотала и рыдала в ладони пиратка. Эльф опустил веки, трагически заломив темные брови, и Варрик на всякий случай затаил дыхание. В то, что Фенрис способен всерьез поднять на него руку, дворф не верил ни мгновения. Но прервать близость ради того, чтобы затеять долгое выяснение отношений — такое с обидчивого эльфа вполне станется.
— Умеешь ты выбрать идеальный момент, — буркнул Фенрис. — Не надейся, ответного признания не получишь.
— Как можно быть настолько бессердечным?
— Вообще-то мне тяжело лежать на твердых камнях под твоей тушей, каффас! — зарычал эльф. — Ты болтливая сволочь, твой хрен распирает мне задницу, ты меня раздражаешь и смешишь одновременно, я хочу тебя, хочу быть с тобой, а ты!.. — он напряг мускулы, так резко сведя скрещенные на пояснице дворфа ноги, что Варрик отчетливо расслышал жалобный треск многострадальных ребер. — Хорошо, я дам тебе... шанс. Не разочаруй меня. Не вынуждай сожалеть о том, что я неосмотрительно пощадил твою, как ты верно выразился, жалкую жизнь.
— Как насчет ответной любезности, если я достойно справлюсь? — предусмотрительно уточнил Варрик.
— Посмотрим.
— Нет, так не пойдет. Это же какой-то совершенно неравноценный договор без взаимных обязательств сторон!..
— Варрик.
— Хорошо, хорошо, заткнулся, — Варрик потянул руку из-под головы эльфа, целуя впадину чуть ниже сплетения лириумных линий под ключицами. Кожа эльфа была теплой, шершавой и слегка солоноватой, а клейма по сравнению с ней — ровными и гладкими. Варрику не доводилось пробовать привозимые из Орзаммара лириумные зелья. Те из храмовников и магов, что употребляли их, затруднялись толком описать вкус. Они говорили о льющемся в глотку раскаленном льде и разъедающей тебя изнутри сладостной кислоте. О затмевающей разум дурманной горечи и бесконечно расширяющемся восприятии мира. О потоках танцующей на кончиках пальцев силы и неодолимой слабости, накатывающей после того, как действие зелья заканчивалось. О стремительно возникающей зависимости и полнейшей неспособности избавиться от нее. Дворфы обладали врожденной устойчивостью к манящей песне лириума, но даже они не могли подолгу работать с голубовато сияющими осколками крови земных недр.
Вкус тела эльфа, его плоти, губ и пальцев, был сродни лириумному зелью — такой же манящий, обволакивающий и завораживающий. В сущности, Фенрис с его нанесенными на кожу загадочными знаками мог считаться живым рунным камнем. Если мыслить шире и символичнее, он вполне годился на роль зачарованного меча. Не удержавшись от искушения, Варрик проникновенным шепотом сообщил эльфу свои выводы, схлопотав еще один безжалостный удар кулаком под дых.
С Фенрисом в постели вообще было непредсказуемо. На протяжении одной ночи эльфа швыряло из крайности в крайность. От грубости на грани жестокости до безнадежно тоскливой, отчаянной нежности, словно эта встреча была последней в их жизни. Он хотел вести в этом танце, плохо представляя, как это сделать. Искренне старался не обидеть и не задеть Варрика, но дворф понимал, сколь силен и непреодолим тягостный страх Фенриса вновь оказаться в том же положении, от которого он бежал. Быть чьей-то прихотью, покорным и безмолвным созданием, лишенным права чувствовать, возражать, просто иметь свое мнение.
Как бы ему хотелось промыть и залечить эти незримые раны. Разбить призрачные оковы, стереть тонкие заросшие шрамы и лириумные клейма со смуглой кожи. Доказать Фенрису, что им дорожат, что он важен и ценен именно таким, какой он есть. Что его готовы принять, выслушать и помочь.
Но все, что мог сейчас мастер Тетрас — на ощупь искать дорогу в темноте, пытаясь определить, что нужно эльфу. Что ему понравится, что даст возможность почувствовать себя желанным. Необходимым, а не используемым. Тем, чье доверие трудно заслужить.
Спустя проведенное вместе лето им стало намного легче понимать безмолвный язык своих тел. Указания и просьбы, выраженные в прикосновениях. Направляющие, подсказывающие движения. Сжатые пальцы, оставляющие кровоточащие царапины на спине — знак того, что между ними все хорошо. Все идет именно так, как надо, когда Фенрис далеко запрокидывает голову, сам подставляя вздрагивающее горло под чужие губы. Гнется с такой силой, что Варрику приходится на руках приподняться над ним, и угрожающий хриплый рык перетекает в растерянный низкий стон. Эльф перекатывает голову по расстеленным одеялам, не понимая, что с ним, яростно толкается навстречу и испуганно шарахается назад. Льнет, жадно обнимая, беспорядочно шаря руками по напряженному, взмокшему телу — и раздраженно отталкивает, ругаясь сквозь зубы, вперемешку на привычном Торговом наречии и тевене.
В потоке горячечных слов Варрик отчетливо различил свое прозвище. То ли просьбу, то ли невольно вырвавшееся: еще, сильнее, будь со мной, возьми меня за руку и сожми крепче, мне страшно остаться в одиночестве, еще, еще, я не сломаюсь, еще... В какой-то миг Фенрис перестал сопротивляться, уступив собственным желаниям. Начав отвечать — без покорного стремления угодить, двигаясь сильно, размеренно и вместе с тем расслабленно. Позволяя владеть собой и доставляя удовольствие, но сохраняя часть полученного наслаждения только для себя.
Неуловимо сладостное ощущение достигнутой гармонии длилось всего несколько мгновений. Эльф длинно, с отчетливым всхлипом втянул воздух, резко и сильно дернувшись от плечей до бедер. В крохотном жарком пространстве между их крепко прижавшимися телами стало скользко и влажно. Ступни эльфа уперлись Варрику в поясницу, запрещая выходить — и он сорвался. Оргазм накатил штормовой волной, накрыв гнома с головой. Длительный, выворачивающий наизнанку, мучительно-опустошающий и очищающий. Фенрис сжался, жадно стискивая его в себе, не отпуская, вцепившись ногтями под лопатки. Не раздирая спину в клочья, просто крепко удерживая.
Варрик хотел сказать ему, как замечательно сегодня все вышло. Им явно стоит почаще втроем или вдвоем выбираться за городские стены.
Не успел.
Фенрис сдавленно, мучительно охнул, словно пропустив сокрушительный удар тяжелой перчаткой прямиком в незащищенный живот. Дернул лежавшей на загривке гнома рукой — что-то остро резануло шею сбоку, навроде как кинжалом задели — и вспыхнул.
Лириумные клейма засияли в полную силу. Ударив не заполошными и беспорядочными разрядами, вырвавшимися после занятий любовью из-под духовного контроля, но полноценным, концентрированным Биением Духа, используемым в бою.
Мир затопила клокочущая, шипящая белизна. Варрик зажмурился, продолжая и сквозь сомкнутые веки видеть окутанную призрачными молниями и казавшуюся вылепленной из синеватого дыма фигуру, бессильно распростертую под ним. Рядом прозвучал жалобный женский вопль и дребезжащий звук удара чего-то увесистого о камень.
Ночь поглотила пламенный всплеск и вновь заботливо накрыла их темным прохладным покрывалом, слегка тлеющим по краям. Варрик чувствовал стекающие по спине и бокам холодные капли пота, и то, как жгут солью глаза невольно выступившие слезы.
— Создатель, когда я просила Тебя о феерическом оргазме, я имела в виду нечто совсем другое, — запинаясь на каждом слове, нетвердо проговорила Изабелла. — Варрик, милый, у вас каждый секс завершается фейерверком? Скажи хоть слово, вы там в порядке?.. ****ь, опять головой ударилась.
Дворф торопливо мазнул тыльной стороной ладони по лицу, смахивая влагу. Он был вполне цел, не считая дружного хора ноющих мускулов и мельтешащей перед глазами стаи прозрачно-красных извивающихся червяков.
— Фенрис!
Лежавший на спине эльф дышал. Прерывисто и неглубоко, но и это уже хорошо. Весь вечер Фенрис отлично удерживал лириумную вязь под надзором, Варрик не заметил ни единого коварного проблеска — а потом любовь обернулась кошмаром наяву.
— Фенрис, — дворф нежно коснулся плеча эльфа, ощутив закаменевшие и сведенные судорогой мускулы. Что-то шло не так, что-то категорически пошло не так. Да, порой Фенрис испытывал невыносимую резь от жжения в татуировках, но эльф всегда оставался в сознании. Варрик отпаивал его успокаивающими зельями на эмбируме, и взятые под контроль усилием воли клейма смирялись.
Лириум больше не светился, но и Фенрис не приходил в себя. Не шевелился, пытаясь встать, не откликался на встревоженный зов. Смотрел пустым, потускневшим взглядом в ночное небо с россыпями бесстрастно мерцающих звезд.
Сброшенная внезапным выбросом силы со своего трона из подушек Изабелла, хромая, проковыляла мимо погасшего костера и неловко шлепнулась рядом:
— Что слу...
— Вэра, — надтреснутым и ломким голосом произнес Фенрис. — Вэра, туда нельзя.
— Мы знакомы с какой-нибудь Вэрой? — прошипела пиратка.
— Нет. Тихо.
— Да, яблоки и виноград. Но это чужая земля и чужой сад. Там сторожа. Если поймают, высекут. Всем нашим достанется.
— Демоны меня поимей, он говорит о прошлом, да? — Изабелла вцепилась мгновенно вспотевшей ладонью в руку Варрика. — О далеком прошлом, которое он вроде как не помнит!
— Может быть. Помолчи, Иза.
— Идем уже, — голос Фенриса обрел привычно-раздраженные нотки. — Да принесу я тебе яблок, не ной, — пауза и отчаянный, короткий вскрик: — Вэра, стой!.. Вернись!..
Эльф очнулся, рывком вырвавшись из липких тенет кошмара наяву. Сел, вцепившись обеими руками в растрепанные волосы и шумно, быстро выдыхая через нос. Глухо, безнадежно застонал, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Все в порядке, Фенрис. Успокойся, все хорошо, — Варрик потянулся было к нему. Эльф дико скосился из-под упавшей на лицо челки, не узнавая приятеля... или видя на его месте кого-то другого, угрожающего и опасного. Отпрянул, обхватывая себя руками за сгорбленные плечи и подтягивая ноги. Сжимаясь в ощеренный, скалящийся, дрожащий клубок. — Понял, понял, тебя не трогать. Ты в безопасности, мы просто посидим рядом. Можешь ничего не говорить. Дыши, помнишь, как мы делали в прошлый раз? Глубокий вдох, медленный выдох. Давай, попробуй.
Кажется, ему удалось достучаться до сознания эльфа. После нескольких долгих вдохов мутные зеленые глаза прояснились, до краев наполнившись тревогой.
— Варрик? Иза?
— Они самые, — подтвердил дворф. — Чем помочь? На лодке есть зелье эмбриума, принести?
— Голова... болит, — сквозь зубы выговорил Фенрис, с силой прижав ладони к вискам. — Там голоса. Лица. Имена. Их так много, слишком много сразу! Я их знал. Знал и забыл, а теперь они снова в моей голове! Они кричат, я вспомнил их и опять забываю!..
— Вэра, — подавшись вперед, выпалила Изабелла. — Вэра убежала в чужой сад с яблоками и виноградом, да?
— Рыжие косички, тонкие руки. Такая маленькая. Она бы не выдержала наказания. Я взял ее вину на себя, — эльф не колебался над ответом.
— В этом ты весь, сладкий, — вздохнула Ривейни. — Я так и думала. Таким был с рождения, таким и остался. Кем была для тебя Вэра? Подружка детства, младшая сестра, племянница, дочь?
— Дочь? — оторопел от неожиданной версии пиратки Варрик. — Изабелла, ты того, не погорячилась?
— А почему нет? Фенрис лишь примерно помнит, в каком возрасте утратил память, и он достаточно взрослый для элвен. Насколько я знаю тевинтерские нравы, владельцы смазливого юного эльфа вполне могли получить от него потомство.
— Вот спасибо тебе, Иза, — горько откликнулся Фенрис, постепенно приходя в себя. — Теперь я буду думать еще и о том, не бросил ли я на произвол судьбы своего ребенка.
— Даже если так, у тебя были причины, — убежденно возразила Ривейни. — И эта самая Вэра давно выросла.
— Или умерла.
— Очень печально, однако в том нет твоей вины, сладкий. Помнишь о рыженькой Вэре еще что-нибудь, кроме яблоневого сада?
— Нет, — отрезал эльф. Огляделся по сторонам, неловко и угловато потянувшись за одеждой. — Варрик, прости... прости за ожерелье.
Только сейчас дворф заметил отсутствие привычной тяжелой прохлады золотых бусин — и вспомнил мазнувшую по шее острую резь. В лириумной агонии Фенрис умудрился дернуть и разорвать крученую нить цепочки с тяжелым кольцом-амулетом.
— Создатель милосердный, Фенрис, это просто безделушка. Порвалась, и хрен с ней, возьму другую.
— Ты не понимаешь. Это важно! — неожиданно разозлился эльф. — Это была твоя вещь и она была дорога тебе! Ты покупаешь новые кольца, меняешь серьги, но ожерелье всегда одно и то же! Оно было важно для тебя, а я... я сломал его, — Фенрис вскочил, торопливо одеваясь и от волнения не попадая в рукава рубахи. — Мне... мне лучше уйти и побыть одному. Я... я переночую на лодке. Извини. Извини, что испортил вечер. Я не хотел, чтобы так вышло.
— Пойдешь за ним? — напряженно спросила Изабелла, когда они вдвоем смотрели вслед эльфу. Поспешно уходящему, почти убегающему сквозь ночь вниз по склону к бухте, где у развалин пристани дремала «Пелла».
— Нет. Он прав. Ему нужно поразмыслить в одиночестве, а мне не стоит навязываться. Он сильный и справится. Надеюсь, что справится. Хотя, конечно, это было... внезапно.
— Тогда держи, — Ривейни широким жестом набросила на голые плечи гнома развернутый плед. Не удержавшись, стрельнула глазами вниз. — Нет, сегодня никаких шуток про бушприты и кувалды, я не настолько тупая и бесчувственная!
— Иза, на лодке осталось вино?
— Ой. Да. Мы не все утащили сюда. Думаешь, сладкий полезет искать утешения в бутылке?
— С него станется.
— Упс. А как у тебя насчет выпить?
— Давай, — устало согласился дворф. — Зальем горе.
— Жалко, что все так обернулось, — вздохнула пиратка. — Слушай, ты ведь умный, знаешь теорию Массаче? О том, как все мы, без различия на расы и происхождение, ведем себя при встрече со своими страхами?
— «Бей, замри, беги»?
— Она самая. Повезло, что мы на острове. Некуда смыться, — Изабелла отхлебнула из горлышка, передав бутылку Варрику, — иначе бы Фенрис удрал. Невзирая на то, что ты для него единственный свет в окошке. Он всегда убегает, когда не знает, как нужно поступить, а не знает он в девяти случаях из десяти. Потом бы он собрался с духом и притащился объясняться, но сперва — убежал и спрятался. Вечный испуганный ребенок в жестком мире безумных взрослых. Андерс тоже всегда бежит. Ему кажется, так проще — улизнул, начал новую жизнь и дело с концом.
— Тогда кто из нашей компании, согласно этой теории, бьет в ответ? Хоук?
— Ага. И, как это не странно, хрупкая Маргаритка из эльфийских долин.
— А ты сама?
— Чаще всего я шустренько делаю ноги, — призналась Ривейни. — Но я однажды исправлюсь, правда-правда. Научусь ответственности, отращу совесть и погрязну в добродетелях. Когда-нибудь, только не сейчас. Вот ты из числа тех немногих, кто замирает.
— Гм?
— Ты не будешь очертя голову лезть в драку и не сбежишь, кинув напарников подыхать. Найдешь безопасное место и оттуда разумно оценишь ситуацию, — принялась разъяснять свою точку зрения Изабелла. — Начнешь переговоры с теми, кто победил. Если не выгорит или они придутся тебе не по душе, отвлечешь внимание и ударишь в спину. Ты всегда предпочитаешь договариваться, Варрик. Иногда в ущерб себе, только бы не доводить ситуацию до конфликта. Провалиться мне на этом месте, ты даже любовью так занимаешься! «Пусть Фенрис творит, что хочет, лишь бы расслабился и больше не вспоминал о том, как его трахал во все дыры гребаный магистр. Я как-нибудь переживу», — вот что ты наверняка думаешь.
— Ты преувеличиваешь.
— Хочешь убедиться? Прямо сейчас, не сходя с места, — пиратка сложила руки в покаянном жесте. — Варрик, прости, я уронила Бьянку. Когда Фенрис полыхнул этой своей жуткой аурой, я растерялась и она выскользнула.
— Твою мать, Ривейни.
— Я знаю, я виновата! — Изабелла вжала голову в плечи, запричитав: — Я не нарочно! Варрик, ну ты же не думаешь, что я могла причинить вред Бьянке! С любым может случиться! Меня никто не предупредил, чего от вас ожидать! Я сидела, любовалась, как вы прекрасно смотритесь вместе, дрочила потихоньку, и вдруг хоба — уже лечу вверх тормашками.
— Жопа ты безрукая. Где Бьянка?
— На коврик в шатре положила. От нее какая-то деталь отвалилась.
— Мы прокляты. Мы точно прокляты, — Варрик запрокинул голову, приложившись к бутылке и проигнорировав вытекающие из уголков рта липкие струйки. — Знаешь что, Иза? Нет больше моих сил ни разговаривать, ни обсуждать наши хреновые дела, ни утешать вас в ваших горестях. Иди спать и не мешай мне предаваться тоске.
— Варрик, я...
— Уйди, дорогая. Пожалуйста.
— Ладно, — в кои веки безропотно согласилась пиратка. Встала, скривившись, оглянулась через плечо: — Станет невмоготу, приходи. Никаких игр, просто полежим вместе. Вроде иногда помогает.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ.


Костер догорел, вино иссякло. Варрик окоченел, на собственной шкуре узнав, сколь обманчива и коварна теплая ночь на исходе лета. Пошатываясь и едва не рухнув в костровище, отыскал уроненный блокнот, расшвырянную одежду и непочатую бутылку. Судя по форме этикетки, антиванского бренди. Самое оно для трагического одиночества в ночи. Ну почему, почему он настолько склонен все драматизировать? Детям Камня от природы не свойственна тяга к романтике, а он по врожденной дурости именно этим зарабатывает на жизнь. Переживая за себя и за того парня.
Завернувшись в плед и привалившись спиной к камням, дворф прихлебывал по глотку, рассеянно глядя на темный, равномерно вздыхающий простор моря. Чем сейчас занят сбежавший на лодку Фенрис — нашел потайной шкафчик и уничтожает запасы Изабеллы? До изнеможения отрабатывает бой с тенями? Мечется по берегу, в бессильной злобе на судьбу пиная камни?
В ближайшие же дни ему позарез необходимо потолковать с Андерсом касательно того, существует ли способ уменьшить боль в клеймах эльфа. Чародейский или лекарственный, не имеет значения.
Во имя веры Пророчица взошла на костер и никому не обещала легкой жизни. Если придется взять штурмом бастион эльфийского упрямого нежелания иметь дело с магией, он это сделает. Пусть в их словесном бою будет истрепано немало нервов и брошено много обидных слов.
...О тягостных отношениях Фенриса со своим прошлым они узнали на второй или третий месяц после того, как Хоук уговорил мрачного эльфа присоединиться к разномастному отряду охотников за удачей. Стояла поздняя осень, один из тех мерзкопакостных деньков, с утра до вечера наполненных ветреной сыростью и занудливым мелким дождем. Навестив потенциального заказчика в Верхнем городе, Варрик с Гарретом единодушно решили заглянуть в присвоенный эльфом особняк. Позвать Фенриса на завтрашнюю вылазку за город. Обсохнуть. Если повезет, ухватить чего-нибудь пожрать на ход ноги.
Эльф не вышел им навстречу с мечом наперевес. Торчал в грязной, холодной и полутемной гостиной, целеустремленно напиваясь и швыряя пустые бутылки в стены. Стеклянные осколки хрустели и крошились под каблуками, как гнилые кости чудовищ.
Сразу выяснились две вещи: Фенрис толком не умеет пить и находится в столь взвинченном состоянии духа, что бросать его одного... ну, просто как-то неловко. Какой ни есть, а остроухий теперь напарник и компаньон. Они растопили камин обломками стульев из холла, присели за обляпанный липкими кляксами стол, налили себе по стакану «Агреджио» и попытались втянуть эльфа в разговор. В честь чего одинокая пьянка — беда какая или просто из рук вон плохой день? Охотники забегали на огонек? Нужна помощь с вывозом трупов?
Очень тщательно выговаривая каждое слово (но порой сбиваясь на тевен), Фенрис заявил, что отмечает очередную годовщину своего побега. Гаррет задал парочку уместных вопросов, без мыла скользнув в потемки эльфийской души, и у полупьяного Фенриса развязался язык. Точно плотину прорвало, когда остроухий вдруг осознал — он встретил тех, кто действительно готов его выслушать. Эльф сходу отверг сочувствие и жалость собеседников, однако по достоинству оценил их искреннее внимание и заинтересованность.
Многое из того, что поведал им той ночью эльф, Варрик знать бы не хотел. Однако из этих жутких вещей, как стена из камней, складывалась жизнь тевинтерского беглеца. Сияющая голубизна лириума, прожигающая плоть до костей и вытравившая из памяти все, что происходило с ним до нанесения клейм. Эльф не помнил своего детства и юности. Не знал точно, где и когда родился. Была ли у него семья и близкие.
В один из дней он открыл глаза, с трудом оправился после чудовищного эксперимента и стал Фенрисом. Телохранителем, пугающим лириумным призраком за плечом господина. Живым доказательством успешно проведенного ритуала и непревзойденного искусства своего владельца.
Он помнил бои на арене. Роскошные балы и приемы, дворцы и улицы Минратоса. Интриги, убийства, кровь на мраморных плитах. Эльф служил, исполняя приказы, ни о чем подолгу не задумываясь. Живя мимолетностью сегодняшнего дня и угождая прихотям хозяина. Не веря в перемены, не строя планов на будущее, не мечтая о побеге или свободе. Скрывая любые помыслы и эмоции, держа в узде непреходящую боль и смутную тревогу. Так было легче. Проще. Привычнее. Он все равно не ведал ничего другого. Фенрис пытался растолковать собеседникам, насколько сковано мышление раба, но рожденные свободными Гаррет и Варрик плохо понимали, что он имеет в виду.
Его господина в числе других чародеев отправили наводить порядок на мятежном Сегероне. Волей случая их дороги разошлись. Во время нападения кунари тяжело раненому телохранителю не хватило места на корабле, спешно увозившем тевинтерских магов из охваченной пожаром и дракой всех против всех крепости. Брошенного и еле живого Фенриса подобрали и выходили местные повстанцы, Воины Тумана. Несколько проведенных в их лагере седмиц изрядно пошатнули мировоззрение эльфа. Впервые в жизни он задумался над тем, почему люди всевластно распоряжаются его жизнью — и чего, в сущности, хочет он сам. В неглубокие трещины его самосознания просочились несколько капель свободы. Это стало для него роковым.
Когда хозяин вернулся за драгоценной потерей, прирученный Волчонок оскалил зубы. Да, он не смог преодолеть врожденный страх и исполнил приказ магистра перебить Воинов Тумана. Однако, покончив с мятежниками, стоя среди трупов тех, кого он впервые назвал друзьями и ощущая тепло их крови на своих руках, он поднял меч на бывшего хозяина и пришедших с ним легионеров.
— Что-то новое поселилось во мне. Дало всходы прямо в моей голове. Я вдруг понял, что лучше умру, чем позволю увести себя и вернуть к прежней жизни, — сдержанно разъяснил притихшим Хоуку и Варрику эльф. — Я устроил бойню и бежал. Когда на меня открыли охоту, я был уже далеко. Тайком пробрался на корабль, уплыл с Сегерона на материк. Шел на юг, через границы, мимо Шепчущих Пустошей, в Неварру и дальше в Вольную Марку. У меня не было ничего, кроме украденного меча, горстки монет и имени. Я был никем и ничем, но... но я больше не был чьей-то живой вещью. Говорящим оружием, демоны его дери!..
— Давно ты в бегах? — спросил Хоук.
— Два года.
— Никогда не думал насчет перестать удирать и остановиться? — гном и человек переглянулись, и Хоук решительно заявил: — Киркволл — не худшее из мест, чтобы начать новую жизнь. Мы можем защитить тебя, а ты — помочь нам. Все останутся в выигрыше, кроме засранцев, что охотятся за твоей расписной шкуркой. Но мы не подпустим их к тебе, верно, мастер Тетрас? Нам самим позарез необходимы такой симпатичный эльф и его непобедимый меч.
Не привыкший к комплиментам Фенрис смущенно хмыкнул и уткнулся в недопитый стакан. Варрик поднял тост за свободу и неизбежную погибель дерьмоедов, что мешают жить хорошим парням. Они выпили, обсудили планы на завтра, выпили еще, затеяли партию в Порочную добродетель — в итоге остались ночевать в особняке.
Утром все трое маялись жутким похмельем. Вылазку пришлось отложить. Зато выяснилось, что Фенрис знает, как заваривать травяной настой от головной боли и умеет готовить — без особых изысков, просто и сытно.
Босоногий эльф возился на маленькой кухне. Хоук торчал в дверном проеме, стеная и выразительно хватаясь за раскалывающуюся голову. Варрик так и эдак прикидывал, какого неоднозначного персонажа можно состряпать на основе рассказов хмурого эльфа. Целый ворох поразительных, щекочущих воображение черт, одновременно пугающих и привлекательных. Чего стоит одна только отстраненная, холодная манера говорить о пережитых злоключениях так, словно они происходили с кем-то другим! Гремучая смесь юношеской наивности, звериной ярости, замкнутой недоверчивости и выворачивающей душу наизнанку искренности. Лириумные татуировки на смуглой коже и бездонный, тревожный взгляд. Создатель, всего-то немного приукрасить, присыпать мрачной драмой и надеждой на лучшее будущее — и публика очарована.
Неудивительно, что с той поры Хоук начал проявлять растущий интерес к эльфу. Сам дворф тоже был крайне заинтригован: сможет ли бывший раб обрести не только внешнюю, но и внутреннюю свободу? Какой личностью он станет, выйдя из мрачной тени безумного владельца?
Уроки чтения, друзья и насыщенная событиями жизнь в большом городе пробудили дремавший доселе острый ум и любознательность Фенриса. Эльф увлекся познанием скрытых механизмов творческого процесса, Варрик обдумывал сюжет будущей «Трудной жизни». Уже зная, что отведет в ней изрядное место загадочному элвен Ферри, бежавшему из Тевинтера. Дворф позвал Фенриса в соавторы... и вот к чему привели их совместные занятия изящной словесностью.
Они влюблены. Они спят друг с другом, и мастер Тетрас все крепче и безнадежней привязывается к хмурому эльфу. Их запутанная личная жизнь идет то просто замечательно, то наперекосяк и об косяк. За минувший год проблемы Фенриса с памятью почти не давали о себе знать — в конце концов, часто ли мы копаемся в былых воспоминаниях детства? Они просто всегда с нами, нечеткие, подернутые смутным флером забытья — и вот поди ж ты, вылезли в самый неподходящий момент. Какое сочетание событий распахнуло потаенную калитку в давно заброшенный сад с яблоками и виноградом — горячий и искренний секс, в котором Фенрис предпочел не брать, но отдавать? Если они повторят этот опыт, вспомнит эльф еще что-нибудь из событий прошлого? Вдруг возвращение воспоминаний станет для него слишком тягостным и мучительным? Что, если Фенрис опасливо предложит расстаться на время — подразумевая «навсегда» — исключительно ради того, чтобы уберечь Варрика от внезапных душевных потрясений? Начнет твердить о том, насколько он осквернен и испорчен магией, не заслуживает ничьего внимания и лучше ему навсегда остаться в одиночестве?
Эльф обещал больше не убегать. Да только сказать порой куда легче, чем сделать. Особенно если у вас нет опыта ни в чувствах, ни во взаимных отношениях, ни знаний о том, как справляться с бушующими эмоциями.
Проклятие, они догадывались, что будет трудно. Сложно. Порой невыносимо. Словно они пытаются возвести крепость из мокрого песка на берегу, но прилив вновь и вновь обрушивает сложенные ими стены и башни.
Им хотелось остаться рядом. Узнать, что напишет судьба на следующей странице летописей их жизней. Как бы Фенрис сгоряча не рванул на вельбе в Киркволл, бросив напарников на произвол судьбы. В точности как тех взбунтовавшихся моряков, которых жестокий капитан высадил на островке вдалеке от морских дорог, да и позабыл на добрых двадцать лет. А они выжили. Не все, правда, но самые стойкие и упорные дождались спасения.
Чего только не лезет в дурную голову спьяну и от огорчения. Надо еще хлебнуть. Перебраться в шатер к Ривейни, у нее под боком тепло. Хотя нет, выпившая Изабелла храпит похлеще пьяного боцмана. Да и ноги чего-то заплетаются. Он посидит тут. Подремлет вполглаза, вспоминая, каким открытым и страстным может быть Фенрис. Дотошно воскрешая каждое его прикосновение. Движение, улыбку, взгляд, стон, поцелуй. Если Бьянка прознает о новом увлечении давнего сердечного друга, она откажется верить услышанному. А если поверит, будет хохотать злорадней пустынной гиены из Западного Предела. К демонам паршивым Бьянку. Хватит с него мороки. Мариэль погибнет от рук кунари, Бьянка останется в Вал Руайо со своим Как-там-его, а у него есть Фенрис.
Если только утром не выяснится, что их головокружительный летний роман исчерпан. Потому что беглому рабу из Тевинтера показался слишком горьким пьянящий вкус свободы.
Эльф объявился в предрассветный час, когда Варрик незаметно для себя перешагнул неглубокий провал меж зыбким сном и явью. Беззвучной скорбной тенью закружил рядом с лагерем, собираясь с духом.
— Я не сплю, — поочередно разлепил глаза дворф.
— Мы можем поговорить? — хрипловатый голос звучал скорее с вызовом, чем с тоскливым отчаянием. Уже недурно.
— Так и подмывает ответить «нет». Но чем я тогда буду лучше мерзавцев, ради развлечения пинающих котят и щенков? Можем, но сперва тебе придется оттащить меня поближе к морю. Что-то меня малость развезло. Но ты не думай, я все соображаю. Кажется. Нет, я просто уверен, что отлично соображаю.
Фенрис коротким и безжалостным рывком вздернул приятеля в прямоходящее положение. Мир коварно шатнулся, прежде чем вновь обрести равновесие. Волоча за собой путающийся в ногах плед, Варрик доковылял до развалин стены над высоким обрывом. Неловко шлепнулся в выемку среди камней. Подставил лицо соленому крепкому ветру, приходя в себя. Не связанные шнурком волосы немедля полезли в глаза и рот.
Эльф пристроился по соседству. Забрался на груду валунов, съежившись и подтянув острые колени к груди. Сдержанно вздохнул и припечатал:
— Я опять повел себя как трусливый идиот, да? Удрал, не пытаясь что-то объяснить.
— Но ты преодолел страх и вернулся, — здраво напомнил Варрик. — Кроме того, ситуация не больно-то располагала к вдумчивым объяснениям. На твоем месте любой бы до усрачки перепугался. За себя и свой рассудок. Ты хоть немного поспал на лодке? Тебе, э-э... не больно после всего? Как твоя голова?
— Мне... мне терпимо. Бывало и хуже. Голова не болит, но я не смог уснуть. И я не пил, если тебя это беспокоит. А еще я нашел кольцо от твоего ожерелья и собрал часть бусин.
— Смотрю, оно никак не дает тебе покоя. Хочешь послушать его историю? — эльф кивнул, и мастер Тетрас неспешно заговорил. Пробуждаясь с каждым словом и давно усвоив, что звук его голоса помогает Фенрису успокоиться: — Треклятое ожерелье рвалось уже много раз. Это не талисман, не оберег, на кольце нет ни заклятий, ни тайных рун. Просто старое золото хорошей пробы и доброй ковки. В Орзаммаре такие кольца зовутся «последним шансом». Когда вы спустили в кости фамильное добро и посланцы Хартии ломятся в дверь вышибать долги, всегда остается еще один шанс. Всучить им отступного, отсрочить неизбежное на пару седмиц, авось, удастся выкрутиться. Я наткнулся на кольцо, разбирая барахло после смерти матери. Смотрел на него и думал — лет двести или триста оно пылилось по сундукам в ожидании своего часа. Никто о нем не вспоминал, никому оно не пригодилось. Сделаю-ка из него ожерелье, буду таскать повсюду, пусть мир поглядит... Порой мне жутко хочется забыть года, проведенные в особняке рядом с матушкой. Чтобы раз, щелчок — и они стерлись.
— Почему? — поддавшись мерному течению рассказа, спросил Фенрис. — Не ладил с матерью?
— Да не в этом дело. Лорд Андвар, наш с Бартрандом папаша, неудачно сжульничал с подсчетами итогов на ежегодных Испытаниях. Или конкуренты подставили его по-крупному, и он погорел. С дымом и треском. Дело дошло до королевской семьи и Хранителей архивов. Грязный был скандальчик, ведь считается, победы и поражения на треклятых Испытания даруют лично Предки. Тот, кто дерзнет изменить их решение — еретик и конченный святотатец. Ату его! Вот и дом Тетрас, невзирая на былые заслуги и древнюю историю, с позором турнули прочь из Орзаммара. Всем кагалом в сотню с лишним душ, включая двоюродного деда и троюродную тетю с ее ручными нагами, мы потащились наверх. Меня тогда еще не было, я появился на свет позже, в Киркволле. Отец помер, когда мне было лет пять или шесть. То ли от душевного расстройства и осознания того, как он подвел клан, то ли от сезонной лихорадки. Все, что я смутно о нем помню — вечно раздражен, ворчлив и орет на домочадцев. Мать и брат пытались управиться с делами, получалось из рук вон плохо. Моему дорогому братцу уже тогда изрядно недоставало такта, сметливости и дипломатичности. Бартранд вдрызг посрался с Гильдией и с родней, а я... я был просто неприкаянным подростком. На меня надавили семейным долгом и свалили присмотр за хворой матушкой. Леди Ильза не смогла привыкнуть к жизни на поверхности. С каждым годом все сильней скучала по утраченному Орзаммару. С горя пристрастилась к выпивке и стала скорбна головой. Наемные сиделки с ней долго не выдерживали, очень уж она была крута нравом и скандальна. Пытаясь отвлечь матушку от бутылки, я начал сочинять для нее истории. Удивительно, из ее памяти могли выветриться покойный муж и старший сын, а вот героев моих россказней она помнила наизусть. И то, какие безумные приключения с ними происходили — тоже. Если я ошибался или путался, шибко гневалась. Под горячую руку могла и кубком швырнуть. Я стал записывать свои выдумки, собрав из них целую хронику. А потом Ильза Тетрас вконец затосковала, спилась и умерла. Я и в «Висельник»-то перебрался потому, что наш особняк насквозь пропитан памятью о ней. Вонью ее подступающего безумия и старческой немощи. Иногда я прошу Андрасте о том, чтобы она приглядела за мной и милостиво дозволила на склоне дней не уподобиться родителям. Не хочу такой кончины.
— Зато скверные юношеские годы раскрыли твой талант рассказчика, — метко и мягко заметил Фенрис. — Смог бы ты отказаться от него? Стать просто младшим наследником наземного клана, а не мастером Тетрасом, автором известных книг?
— Гм. Неловко признавать, тут ты безжалостно прав. Я самовлюбленный эгоист, который слишком ценит свою неповторимую индивидуальность.
— Если я починю твое ожерелье, эгоист, будешь снова его носить?
— Конечно, что за вопрос. С радостью. Я бы подарил тебе что-нибудь в ответ, но тевинтерские волки-одиночки сурово презирают бренные побрякушки, ведь так?
— Однажды я смогу изменить свое мнение. Что сталось с книгой, которую ты создал для своей матери? Это был первый из твоих романов?
— Нет. Тот ворох нескладных историй я называл «Чеканной монетой для наемника». Парочка удачных героев сбежали оттуда в «Банду Шибача» и «Змеиное гнездо», но саму книгу я бросил в погребальный костер леди Ильзы. Меня от нее тошнило, в смысле, от книги. И от запаха костра тоже. Фенрис?..
— Да?
 За тысячи и тысячи лиг отсюда, над неизведанными просторами Амарантайнского океана неспешно поднимался солнечный диск, окрашивая небеса в розовый и золотой. Эльф с нарочитым вниманием следил за приходом рассвета, а Варрик косился на его точеный, не-человеческий профиль с высокой переносицей и упрямым подбородком.
— Я прекрасно помню, что говорил прошлой ночью. Насчет моих чувств к тебе. И не намерен отказываться от своих слов.
Тяжелые веки дрогнули, прикрыв мерцающие глаза.
— Я ценю это, Варрик. Очень. Но не могу... не могу сейчас ничего сказать в ответ. Я не... я не готов.
— Это ничего. Ты только не переживай и не вини себя. Все в порядке, — не удивился услышанному дворф. Обидно, конечно. В кои веки решаешься предложить кому-то сердце и кошелек, а тебе отвечают — спасибо, не сейчас. Что ж, не сейчас так не сейчас. Может, он вправду поспешил. Да и момент выбрал не самый подходящий. — Я подожду.
— И сколько ты согласен ждать? День, месяц, год, десятилетие?
— Сколько потребуется. Когда сочтешь нужным, тогда и ответишь.
— Gratias ago, meu stello. Знаешь, с тобой... с тобой так спокойно. Надежно. Вот только я доставляю тебе куда больше хлопот, чем удовольствия.
— Тебе показалось. Фенрис, эм-м, скажи... этот всплеск воспоминаний — как он ощущался? На что был похож? Если тебе неприятно или не хочется об этом говорить, то не нужно. Я пойму. Но... но все-таки?
Молчание, дрожащее, как натянутая до отказа лучная тетива. Проклятие его неуемному любопытству, вынуждающему тыкать пальцами в свежую рану. Сейчас Фенрис ускользнет в себя и замкнется. Можно его понять. За прошедшие годы он отчасти смирился с тем, что треть его жизни безнадежно пропала. Фенрис никогда не узнает, каким ребенком и подростком он был. Чему его научили родители. Любили ли они его, в какие игры он играл с рыжеволосой Вэрой и где она теперь.
— Ураган, бушующий в голове, — эльф медленно сжал-разжал слегка подрагивающие пальцы в кулаки. — Ураган из листьев, и на каждом — фрагмент картины или обрывок текста. Ты не успеваешь поймать их и сложить в нечто целое. Они летят сквозь тебя, ты падаешь с ними. Они погребают тебя в темноте, потерянные голоса кричат, взывая издалека. Безликие имена. Безымянные лица. Я захлебнулся в боли, очнувшись наяву, когда все ушло.
— И ты совсем-совсем ничего не запомнил? Какие-нибудь мелочи? Хотя бы пару-тройку промелькнувших имен?
— Зачем это тебе? — нахмурился Фенрис.
— Да появилась тут одна одна идейка, — дворф смущенно откашлялся. — Мне всегда казалось, наша память как огромная летопись, куда с рождения и до смерти записываются происходящие события. Мы думали, часть страниц из книги твоей жизни вырвали и навсегда уничтожили. Ан нет, похоже, они уцелели. Спрятаны глубоко в твоем разуме и намертво запечатаны. Что, если удастся их отыскать?
— И что это даст? — с злой резкостью отозвался эльф. — Короткую и банальную историю мальчика-раба? Он родился у пары эльфийских рабов, был продан, был куплен. Хозяева натаскивали его убивать и порой трахали. К сраным демонам такую историю и такую жизнь.
— Согласен. Но ты изменил свою судьбу, и теперь ты здесь. Ну давай, сделай хоть одну попытку, а я расскажу тебе свою задумку, идет?
— Мелита, — после долгого и тягостного размышления нехотя выговорил Фенрис. — Карис. Альда. Мирам. Цефа. Руфио — кажется, он был наставником боя на мечах. Большой злобный человек с прозвищем Драное Ухо... нужно было победить его? Нет, не помню, — он потянулся к виску и раздраженно скривился: — Довольно.
— Конечно, — поспешно согласился Варрик. — Так вот, маленькое отступление. В нашей вздорной семейке затесался кое-кто, кому я без колебаний вручил бы золотую медаль со своеручно выбитой чеканкой «Славный малый клана Тетрас». Торольд, мой двоюродный брат по линии отца. К сожалению, как у всякого хорошего и честного парня, у Торольда имеется маленькая слабость. Постарайся не смеяться и не фыркать с презрением, ибо слабостью моего кузена стала твоя родина.
— Н-ну, могло быть хуже, — дернул плечом эльф. — Магия крови, к примеру. Одержимость. Дурные манеры за столом.
— Ты всегда меня понимаешь. Бедолага Торольд страстно увлекся тамошней культурой. Историей. Культом драконьих богов и падших магистров, что баламутили в Златом Граде и мешали Создателю спать, будь они неладны. Торольд у нас ювелир и эмальер, причем талантливый. Ему нравилось копаться в древних рукописях в поисках вдохновения. Родня напрочь не одобряла и не разделяла его странноватых увлечений. В один прекрасный день Торольд не вынес очередного скандала, молча собрал вещички и укатил на жаркий север. Поселился в Каринусе, открыл лавку с мастерской. Бродил по городу, созерцая уцелевшие изваяния каменных драконов.
— Я их тоже видел. Они жуткие. Сейчас будет внезапный поворот, да?
— У стен древнего храма братец встретил даму своих грез, влюбился и женился, — трагическим голосом нараспев произнес Варрик. — Его избранница шемлен, в смысле, человек. Магистресса из благородной семьи. Белая кость, голубая кровь, родословная аж с времен Века Славы.
— Дворф из Киркволла женат на тевинтерской чародейке, — с непередаваемой смесью брезгливости, недоверия и веселого изумления протянул Фенрис. — Как только ее pater familia допустил такое кровосмешение... такой ужасающий мезальянс. Какое несмываемое грязное пятно на репутации дома. Труды нескольких поколений магистров над генеалогическими связями, заключением надлежащих браков, выведением идеального потомства — все, все улетело бронто под загаженный хвост. Сколько бед из-за одного чрезмерно нахального гнома.
— Слышь, блюститель чужой нравственности! Не смей оскорблять моего любимого братишку!..
— Нам надо раздобыть по меньшей мере парочку бутылок настоящего «Жара глубин». Чтобы достойно выпить за здоровье твоего сородича, сумевшего расшатать духовные скрепы тевинтерского общества и плюнуть в средоточие его традиций. Продолжай, я очень, очень заинтригован.
— На семейных встречах за чашечкой отравленного чая мы не говорим о Торольде, чтобы не раздражать старшее поколение. Судя по письмам, он имеет наглость быть успешным дельцом и возмутительно счастливым мужем. Его супруга не принимает утренние ванны из крови эльфийских девственниц и придерживается крайне прогрессивных взглядов. Кстати, у них нет рабов.
— Прости, что ты сказал?
— Дама Торольда освободила принадлежащих ей рабов, взамен предложив всем желающим работу за установленное жалование, — с удовольствием повторил Варрик. — Наемные работники. Арендаторы в загородных владениях. Домашняя прислуга с правами и возможностью уйти, но не безмолвные живые орудия.
Эльф помотал головой:
— Тебя ввели в заблуждение. Такое деяние противоречит самой идее Империи. Никто из магистров никогда добровольно не откажется от своего законного имущества.
— Времена меняются, — хмыкнул гном. — Похоже, Торольду повезло отыскать самую эксцентричную и разумную женщину в Тевинтере. Неотразимую светскую львицу, убежденную, что вашей прогнившей Империи необходимы срочные перемены, пока она не расползлась на кусочки под собственной тяжестью. Итак, моя гениальная идея. Как только мы вернемся в Киркволл, я отправлю дорогому кузену весточку. Перечислю имена и попрошу помощи в розысках. Твой, э-э...
— Хозяин. Варрик, я могу спокойно слышать это слово. В конце концов, я действительно был собственностью.
— Бывший хозяин, — выкрутился дворф. — Полагаю, он был и остается достаточно известной личностью. И ты до своего побега, наверное, тоже был известен. Те, кого ты назвал, должны так или иначе иметь отношение к вашему окружению.
— Ты понимаешь, что за минувшие годы этих эльфов и людей могли с десяток раз продать другим владельцам? Они могли умереть. Могли бесследно затеряться в суете дней, ведь жизнь раба дешева и скоротечна.
 — Да, — согласился Варрик. — Но попытаться-то никто не запрещает? Вдруг удастся их отыскать? Вдруг они смогут рассказать о тебе? О потерянных годах до того, как ты стал Фенрисом.
— Зачем? Для чего тебе это нужно?
— Ты считаешь важным собрать заново мое разорванное ожерелье. Я хочу собрать воедино твою жизнь. Ты заслуживаешь того, чтобы она стала цельной.
— А еще из этого можно сделать прекрасную душещипательную историю для новой книги, да, мастер Тетрас? Обретение утраченного через суровые испытания отлично продается юным неискушенным душам. Особенно если волей автора в героях окажется красивый эльф.
— Удар ниже пояса, остроухий. Как из пугливого беглеца ты успел стать таким невыносимо циничным и злоязыким?
— Связался с тобой, meu stello, — эльф выпрямился, сбросив ноги с валуна и протянув длинную руку. Легко взъерошил спутанные пряди волос Варрика, обхватывая затылок и привлекая ближе.
Еще весной Фенрис старательно избегал случайных прикосновений. Теперь он не возражал против объятий и все чаще сам первым касался приятеля. Заново открывая для себя телесность без принуждения и ту радость, которую она способна даровать.
Целуясь, эльф не закрывал глаза. Солнечные лучи преломлялись, отражаясь в живой прохладной зелени, как в драгоценном камне. Варрик хотел, чтобы этот миг длился и длился. Сияющая золотом и синевой вечность рассвета над Недремлющим морем. Горько-сладостный поцелуй в знак прощения и принятия после доверительного и трудного разговора.
Пальцы в волосах дворфа слегка напряглись, запрокидывая его голову назад. Фенрис перевел дух, облизнулся и забавно сморщил кончик носа:
— У тебя опять щетина.
— Колется?
— Да. Мне нравится, но борода тебе не пойдет. Смотри-ка, там корабль.
— Мало ли народу шляется спозаранку в заливе, — дворф бросил косой взгляд вниз. — Похож на нашу вельбу. Рыбачий баркас из Киркволла?
— Нет, это орлейская иола. Шустрый и вместительный двухмачтовик. Рыбаки на таких не ходят.
— Ты знаток, тебе видней, — не стал спорить Варрик. — Не сочти меня навязчивым, но как ты относишься к мысли завалиться в шатер и устроить Изе внезапную побудку? В качестве извинения за неудачный вечер?
— Обожди. Что-то с ними не так, — Фенриса внезапно заинтересовало появившееся суденышко. Эльф шагнул к самому урезу обрыва и присел, укрывшись за останками древней стены. Варрик в недоумении уставился на кораблик. Матросы — четыре не то пять человек — спускают паруса, значит, намерены бросить якорь и встать на стоянку. Почему не в укрытии неприметной бухты, как сделали они сами — и как поступили бы, к примеру, разумные честные контрабандисты? Может, у них назначена встреча у острова с руинами старой сторожевой башни?
Приподняв крышку носового люка, на палубу украдкой выбрались мужчина и женщина. Вместо того, чтобы присоединиться к работе остальной команды, парочка затаилась меж небрежно сваленных ящиков и мешков с грузом. Они выбрали недостаточно надежное убежище. Их заметил человек, возившийся с укладкой парусов передней мачты. Возмущенно заорал, размахивая руками и предупреждая остальных.
Вылезший из трюма парень бесстрашно бросился на крикуна, сбив с ног. Они покатились по палубе, яростно мутузя друг друга. Пользуясь суматохой, девушка кинулась к высокому фальшборту. Заметалась, суетливо пытаясь вскарабкаться и неуклюже соскальзывая обратно. Не в силах толком ухватиться за канаты и подтянуться, потому что — дворф прищурился, уже зная, что разглядит — ее запястья были соединены короткой блестящей цепью.
 Парню-беглецу не повезло. Сбежавшиеся на призывные крики матросы быстро и умело скрутили его, рьяно охаживая тумаками под ребра. На вершину островка долетел приглушенный расстоянием и шумом ветра вопль. Варрик мог поклясться, что расслышал в нем отчаянный призыв «Беги!».
К съежившейся у борта женщине неспешно, вперевалочку двинулись двое. Прекрасно сознавая, что деваться несчастной особо некуда. Разве что ради глумливой забавы ей позволят малость пометаться по палубе иолы. И она, и ее друг, невзирая на отчаянное сопротивление, будут затащены туда, откуда удачным стечением обстоятельств им удалось вырваться. В вонючий трюм, в тесную клетку, под надежный замок. Не повезло беднягам, ох, как не повезло.
Девушка истошно завизжала, выставив перед собой скованные руки. С раскрытых ладоней сорвался стеклянистый, едва различимый в солнечном свете комок огня. Магичке не удалось зацепить никого из вовремя метнувшихся в стороны нападавших, но рукотворное пламя удачно шмякнулось в ящик с грузом и тот задымился. Матрос, прыгнув сквозь дымное облако, попытался сгрести женщину. Та увернулась и, ударившись бедром, в порыве отчаяния неловко перевалилась через борт иолы. Упала плашмя, подняв фонтан брызг. Скрылась под зеленоватой водой, вынырнула, отплевываясь. Дрыгая ногами и неуклюже загребая скованными руками, устремилась в сторону острова.
Команда сгрудилась вдоль борта. Потешаясь, гогоча и наверняка делая ставки на то, как скоро беглянка, пуская пузыри, начнет тонуть.
— Прикрой меня.
Варрик в панике дернулся, прокляв себя за похмельную рассеянность. Да, гном от души сочувствовал бедолагам, угодившим в руки работорговцев, однако в Киркволле такое происходит сплошь и рядом. Кого-то утащили из эльфинажа, кого-то сцапали в Нижнем городе, кого-то загребли в Катакомбах. Всем не поможешь, всех не спасешь. Большинство похищенных и проданных обречены сгинуть на просторах Империи.
Вот только эльф рядом с ним совершенно не разделял здравых и разумных взглядов на то, как устроен мир. Вид торговцев живых товаром и их жертв пробуждал в Фенрисе одно-единственное стремление. Простое, понятное и четкое — убивать.
— Погоди! Фенрис, остановись! Вот дерьмо!..
Бесполезно.
Остекленевшим от ужаса взглядом дворф проследил, как Фенрис разбегается, наискось стремительно пересекая площадку. Взмывает над обрывом в коротком и пронзительном взблеске оживших клейм. Летит падающей звездой, вычерчивая почти безупречную дугу, без всплеска исчезая в беспечно сияющих волнах с белыми барашками.
Запоздало пришло на ум: за проведенные на вельбе дни гном ни разу не спросил напарника, умеет ли тот плавать. Да, летом минувшего года они изрядно мотались по Рваному берегу и частенько устраивали ночевки на пляжах. Плескаться в заливе бегали все. Кроме Фенриса, не желавшего, чтобы спутники глазели на его татуировки. Но если эльф не способен удержаться на воде, он бы не прыгнул? Ведь не прыгнул бы?..
— Иза-а! Иза, подъем, тревога, к бою!..
К чести пиратки, на отчаянный призыв она выскочила полностью одетой, в наброшенной на плечи ременной сбруе с верными кинжалами и с Бьянкой наперевес. Возможно, Ривейни проснулась давным-давно, но оставалась в шатре, потакая своей тяге к незаметному созерцанию чужих отношений.
Перебросив гному его драгоценный арбалет, Изабелла кошкой метнулась к нависшей над морем стене, оценивая обстановку. Сходу выпалила:
— «Летний бриз», капитаном Джейси Рейнер из компашки Данзика. Фенрис заметил их и сиганул вниз, да? Безоружным? Варрик, якорь тебе в глотку, чем ты был настолько занят?! Самозабвенно дрочил или лапал эльфячью задницу?!
— А как прикажешь его удержать? — заорал в ответ дворф. Гладкая тяжесть Бьянки в руках отчасти вернула ему утраченное душевное равновесие.
— Ой, в самом-то деле! Разве можно мешать дурному эльфу творить самоубийственную ***ню!
— Иза, вот давай сейчас не будем?
Ривейни раздраженно оскалилась, но взяла себя в руки, озираясь и бормоча вполголоса:
— Тропа? Долго, некогда. Твою мать, надо прыгать. Сколько там уродов в экипаже — десяток, дюжина? Если Бьянка в силах дотянуться, шлепни хотя бы парочку говнюков, пока мы карабкаемся на борт. Нет, это уже чересчур! Почему, почему вместо восхитительного утреннего секса втроем и завтрака с видом на море я должна спасать каких-то жалких неудачников?
— Дорогая, ты столько жаловалась на скучную и унылую жизнь в плену городских стен, — устало съязвил Варрик. — Согласись, мы из кожи вон лезем, развлекая тебя.
— Щаз лопну со смеху, — буркнула пиратка. — О, вижу остроухого.
— Где? Где он, Иза?
— Догадался юркнуть под корму. Отлично, его не заметили... Что за тело там столь жалостно плещется?
— Пленница сбежала.
— Крабья матерь, бедная дурочка вот-вот пойдет ко дну. Так, гном, пожелай мне не разбиться всмятку. Досадно признавать, но я уже не настолько шустрая рыбка, как твой любимчик. Йеее-ху!..





Добираясь саженками до тонущей беглянки, Изабелла прокляла все и всех. Варрика — за малодушное потакание выходкам своей кровожадной зазнобы. Нет, чтобы железной рукой сгрести полоумного эльфа за яйца и рявкнуть «Стоять!». Фенриса — за бесшабашную манеру ввязаться в драку и лишь затем дать себе труд сосчитать противников. Себя — за сожранное и вылаканное вчера (а также позавчера, неделю назад и все минувшие месяцы в Киркволле), тяжелым камнем бултыхавшееся в желудке. Вдобавок пиратка не рассчитала дальность прыжка и едва не вывихнула начавшее подживать плечо. Хорошо хоть башкой в камни не въехала. Крайне досадно третий раз за сутки удариться головой. Мозги все-таки не казенные.
Вода в заливе была холодной, мокрой и отвратительно соленой.
Нет, ей очень нравилось, когда жизнь вокруг била ключом. Вот только эти несколько дней она рассчитывала провести немного иначе. ****ский дух, она всего лишь хотела капельку любви и понимания, а вместо этого вынуждена нырять в поисках сумасшедшей девки! Засранка не пожелала тихо-мирно нацепить рабский ошейник, проследовать в Тевинтер и до конца жизни прислуживать расфуфыренным долбоебам!
Однажды она уговорит Фенриса поднять всеобщий бунт в Империи. Вот просто из принципа. Пусть у них нихрена не получится, зато Варрик напишет охуенный роман. О том, как красиво они погибли во имя свободы. Почти как Андрасте и Шартан. Да где там эта трехнутая недоутопленница?
Сцапав медленно погружавшуюся пленницу за волосы, Изабелла рывками потащила ее к жизнерадостно бликующей поверхности. Вынырнула, ругаясь и отфыркиваясь. Развернула обмякшую девчонку спиной к себе, обхватила под мышки и, подгребая одной рукой, поплыла к иоле.
Пиратка была ярдах в пяти от кормы «Летнего бриза», когда с ясного неба ослепительно шарахнуло разрядом молнии. Мимо пролетело тело. Грузно хлопнулось в волны и кануло в глубину, оставляя расплывающийся облаком кровавый след из разорванной грудной клетки. Отлично, приехали. Эльф взобрался на палубу, не дожидаясь подкрепления. Самоуверенно решил, что справится в одиночку. Придурок ушастый. Безрассудный, верный, упертый, влюбленный дурень. Ой, да нечего лгать себе, они с Варриком ничуть не лучше. Троица идиотов, вечно лезущих не в свое дело.
Спасенная девица рыгнула проглоченной водой и задергалась вялым червяком на крючке. Наверху злобно матерились. Еще пара гребков, и Изабелла мертвой хваткой впилась в скользкие доски обшивки. Над головой темнело узкое, зарешеченное оконце. Сквозь ржавые прутья протиснулась узкая бледная ладошка. Кто-то пронзительно, тоненько верещал из замкнутых недр корабля:
— Ливи! Ливи!..
— Эй, — Изабелла потрясла свой обмякший трофей. — Ты Ливи? Отставить падать в обморок, твою мать! Слышишь меня?
Вероятная Ливи обильно блеванула еще разок. Ухватилась скованными руками за отставшую доску и, трясясь всем телом, уставилась на Изабеллу карими, вытаращенными от испуга глазищами.
— Привет, — хмыкнула пиратка. — Мы это, внезапная кавалерия из-за холмов. Лично мне вы в *** не уперлись, но мой сердобольный дружок решил вас спасти. Выволочь тебя на палубу я не смогу, силенок не хватит. Держись за решетку и жди. Понимаешь, золотце? Ну хоть кивни!
Беглянка неуверенно мотнула головой, облепленной мокрыми кудряшками.
— Молодцом, — одобрила Изабелла. Повысила голос и крикнула: — Эй, в трюме! Мы перебьем уродов на палубе и придем за вами. Крепитесь, избавление грядет!
— Да! — тонкая ладонь — похоже, эльфячья — судорожно заметалась из стороны в сторону. — Умоляем, пожалуйста, помогите!..
— Отвалите назад, — скомандовала пиратка. — Дайте ухватиться и я щаз взберусь наверх. Ливи, пригляди за своими друзьями. И только посмей мне утонуть!
— Ты вернешься? — прокашляла Ливи, отчаянно вытягивая шею в попытках держать голову над невысокими волнами. — Правда вернешься? Не бросишь нас?
— Жопа Создателя, сказала же, приду!
Изабелла примерилась, вцепилась обеими руками в решетку. Скрежеща зубами и напрягая мускулы, свирепым рывком вытянула себя из цепких объятий залива. Прутья затрещали, но устояли и не вывалились под ее весом из пазов наружу. Из давешней раны на руке опять брызнула кровь. Судя по короткой вспышке режущей боли, надорвалась мышца в правом бедре. Хорошо хоть, она сообразила не влезать в ботфорты. Босыми ступнями куда легче нащупать выступы и трещины в борту. Руку туда, ногу сюда. Ухватиться за резную башку твари, украшающей резьбу на корме, и снова подтянуться. Видит ли их с берега Варрик? Судя по жалобному воплю, какой-то обмудок только что словил дружеский привет от Бьянки. Спасибо, милая. Единственная, на кого всегда можно положиться.
Если я всерьез повредила Бьянку, возмещу любой ущерб, пообещала себе Изабелла, хватаясь за нагели и осторожно высовываясь.
Диспозиция была так себе, но пока не насквозь тухлая. Команда «Летнего бриза» насчитывала от силы с десяток человек. Тип с выдранным сердцем отправился кормить рыбок в заливе, другой, расплескавшись мозгами по шкафуту, доказывал Создателю несовершенство мира. Еще один, завывая, корчился в безнадежных попытках выдрать торчащий из-под лопатки арбалетный болт. Прочим достало умишка юркнуть за основания мачтовых столбов и ящики с грузом, прячась от стрелка и отжимая Фенриса к полубаку. Эльф не сумел раздобыть оружия, однако и без клинка держался уверенно, пугая осмелившихся сунуться ближе короткими выпадами ослепительно сияющей лириумом правой руки. Кто-то укрылся за приоткрытой дверью рубки, из филенки которой торчала пара глубоко вошедших болтов, и орал на команду, отдавая приказы.
— Дорогой, вот и я! — Изабелла коротко и резко выдохнула, боком сигая через фальшборт. — Извини, задержалась, ноготки красила! Тебя тут как, не сильно обижали?
— Изабелла? — из-за дверец показалась голова в выцветшей зеленой бандане. — Парни, ша, стоять! Какого хрена, ****утая ты сучка?
— Не поверишь — просто шла мимо. Дай, думаю, загляну пожелать Джейси и его ребятам доброго утречка, — ухмыльнулась пиратка.
— Катилась бы ты нахуй, Иза, — мрачно откликнулся капитан «Бриза». — И остроухого своего прихватила. Шлепнул двух отличных парней, и будет с него. Давай мирно разойдемся бортами, ага?
— А как насчет пассажиров в трюме? — поинтересовалась Изабелла. — Джейси, ты хоть и орлейский выкормыш, но казался таким приличным мужиком. Мы столько раз весело выпивали, я тебе всю душу нараспашку открыла, а ты, оказывается, по уши в перегонах Киркволл-Тевинтер!
— Мои перевозки — не твоего поганого ума дело.
— В этом вопросе я с тобой в корне несогласная! Мы все — одно большое дружное береговое братство с едиными законами. Щипать за жопу богатеньких выпендрежников под любым флагом — отлично. Обобрать и пустить на дно зазевавшуюся ферелденскую лоханку? Создатель одобряет. Тягаться за дорогую добычу с антиванцами, кто кого перехитрит? Достойное испытание мастерства. Обвести вокруг пальца злобных таможенных сбиров Вал Руайо? Легко и непринужденно. Но приторговывать спизженной на улицах эльфятиной? Фу, Джейси. Ты пал в моих глазах на самое дно и пускаешь оттуда вонючие пузыри.
— Насрать и ромашками засыпать. Все знают, как ты жидко труханула и упустила чужой груз. Мечешься теперь с высунутым языком по всему побережью. Работаешь на кого попало и с кем попало. Рано или поздно попадешься Кастильону и словишь заслуженных ***в в задницу.
— Не испытывал бы ты судьбу понапрасну. Можешь ведь и нарваться.
— А ты не доводи до беды, — не то вежливо пригрозил, не то угрожающе попросил Рейнер. — Я тебя знаю, Иза, и ты меня знаешь. Кого другого мы б слету в расход пустили. Лично тебе по давнему знакомству первый и последний раз говорю — отвалите оба, пока целы.
 — Ладно, убедил, демон языкатый, — легко сменила гнев на милость пиратка. — Уговорил. Мы покидаем твою негостеприимную лоханку... вот прямо сейчас!
Два года сражений бок о бок все-таки чрезвычайно сближают. Нет нужды в идиотских тайных знаках, которые пытаешься незаметно показать из-под полы, пока враги недоуменно таращатся на тебя с выражением «у нее внезапно жопа зачесалась или она малость припадочная?»
 Выхватив клинки, Изабелла, лихо рванула вперед. Уверенная, что Фенрис сорвется с места одновременно с ней и атакует вдоль правого борта. Сверкая ожившими клеймами и превращаясь в неуловимого лириумного призрака, с удовольствием раздающего тумаки направо и налево.
Она была в своей стихии. Рубя, коля, уворачиваясь. С упоением отплясывая танец смерти на качающейся, скользящей под ногами палубе. Как бы она хотела вновь обрести все это — но не могла. Она облажалась, совершив роковую ошибку, и теперь вынуждена расхлебывать последствия. Жри дерьмо полной ложкой, Изабелла. Грызи свой отравленный пирог, заливай чувство вины горьким элем. Живи с осознанием того, что ничего не исправить и никого не вернуть.
Только здесь и сейчас она может сполна насладиться риском. Неповторимым ощущением того, как кинжалы, ее ненаглядные, драгоценные Сердцеед и Потрошитель обрывают чью-то жизнь. Привычкой давать оружию имена они поголовно заразились от Варрика. Кстати, что-то давно не слышно упругого посвиста болтов Бьянки... Ах нет, вот и он, смачно вошедший в затылок позабывшего о бдительности неудачника. Обычно Варрик бьет с удивительной точностью, а тут взял почти на полпальца левее. Все-таки занявший позицию на обрыве дворф с его арбалетом слишком далеко и высоко. Встречный ветер с моря, опять же. Иола раскачивается на волнах. Рука у нее болит, и перетруженное быстрыми движениями бедро жутко ноет.
Маленькое сражение быстро началось и стремительно закончилось. Что мог противопоставить их непобедимому дуэту экипаж «Летнего бриза», привыкший иметь дело с вусмерть зашуганными элвен и перепуганными людьми?
— Сдаюсь! — завопил ее противник. — Сдаюсь, слышишь?!
Изабелла довернула кисть, позволив Сердцееду скользнуть вдоль чужого плеча и замереть, едва надкусив мокрую от испарины кожу.
— Сдаешься? Точно? Не передумал?
— Да чтоб мне сдохнуть, монна Иза!
— Идет. Брось ножички и не отсвечивай, — она врезала разумному трусу босой пяткой в колено, убедившись, что тот с оханьем шмякнулся на доски и более не опасен.
Огляделась, узрев до боли знакомую картину: Рейнер мешком болтается в железной хватке очень злого эльфа, брызжа слюной и сыпля проклятиями. Двое не то трое уцелевших в стычке матросов с кряхтеньем и жалобными стонами отползают подальше. Огребший болт в спину вообще затих и не дрыгается. Какой-то парень, на которого Изабелла по первости не обратила внимания, доковылял до борта и мешком свесился вниз. Ривейни шагнула ближе, паренек неуклюже плюхнулся на задницу. Снизу вверх уставился на пиратку тоскливым серым глазом. Второй заплыл, окруженный распухшим сине-зеленым кровоподтеком смачного удара, недавно прилетевшего в скулу. Мосластый, крепко сложенный, коротко остриженный юнец смахивал на уроженца Ферелдена и мало походил на члена команды «Бриза». Беженец из-за Недремлющего моря, угодивший в суровый жизненный переплет?
— Ливи хотела сбежать и прыгнула за борт, — в безнадежном отчаянии выдавил он. Из уголка перекошенного рта тянулась ниточка кровавой слюны. — Она утонула, да?
— Упс, точно! — Изабелла нацелилась по привычке хлопнуть себя по лбу, но вовремя вспомнила о зажатом в руке кинжале. — Девчушка! Нет, милый, она барахтается внизу. Вы знакомы, да? — молодой человек исступленно закивал. — На ногах устоишь? Веревку тянуть сможешь? Я, к слову, Изабелла. Не переживай, выудим твою подружку.
— Нест. Нест МакМорн. Я часто видел вас в порту, монна. Вас и ваших друзей, — парень через плечо оглянулся на вопли. Рейнер совершил роковую ошибку, пустив в ход набившую оскомину угрозу: «Данзик тебя из-под земли вытащит, уши отрубит и сожрать заставит!».
Фенрис сдержанно ненавидел Данзика и его шайку, окопавшихся в Катакомбах и промышлявших то контрабандой, то похищениями и торговлей живым товаром. При каждом удобном случае эльф натравливал на подельников Данзика городскую стражу. С молчаливого одобрения леди-капитана Авелин блюстители частенько не доводили арестованных до камер в Цитадели живыми. Маленькая позиционная война тевинтерского эльфа и предприимчивого, но беспринципного выходца из Хазмала неумолимо набирала обороты. Накопившийся промеж ними счет взаимной неприязни грозил однажды достичь того рокового предела, за которым его возможно оплатить только кровью противника.
Ривейни швырнула за борт свернутый трап, спешно закрепила веревку с увязанной на конце петлей. Замешкалась, увидев, что невезучего капитана «Бриза» с размаху лупят спиной об основание мачты. После третьего или четвертого удара Джейси хватило ума быстренько сменить тактику и перейти к угроз к отчаянным попыткам подкупа. Намерение, изначально обреченное на провал. С придурком Рейнером все было ясно с того мгновения, как Фенрис взобрался на шканцы иолы. Куда волнительней полюбоваться на то, как движутся облепленные промокшей тканью мускулы на плечах и спине эльфа. Вот оно, стремительное и непредсказуемое коловращение жизни, никогда не позволяющее ей заскучать. Несколько часов назад остроухий красавчик самозабвенно отплясывал нагишом на могучем дворфском хрене, пока не словил просветление и не улизнул побиться в истерике. А теперь самоуверенный засранец голыми руками убивает людишек, ничуть не заботясь о пылком воображении одной впечатлительной пиратки.
— Стоило бы издать закон, запрещающий эльфам быть настолько откровенно непристойными, — перекинув ногу через борт, поделилась она пришедшей в голову идеей с ошарашенным Нестом.
— Коли ваш друг из долийцев, так им плевать на шемленские законы с кручи Расколотой горы, — малость взбодрился паренек.
— Этот злобный хмырь не долийский, а беглый тевинтерский. Что намного хуже, поверь моему опыту.
— Ого.
— Ага. Никакой пощады гребаным работорговцам и все такое, — Изабелла хихикнула и не столь грациозно, как надеялась, съехала вдоль выгнутого бока иолы к блестящей водной поверхности. Вовремя — окончательно выбившаяся из сил Ливи слабо царапала ногтями деревянную обшивку, еле удерживаясь на плаву. Изабелла сгребла ее за шиворот, просунула онемевшие руки девушки в петлю, затянула покрепче и гаркнула:
— Эй, наверху! Тянем-потянем!
Обдираясь о доски и вяло трепыхаясь, точно огромная и обмякшая рыба, себе на беду вынырнувшая из бездонных глубин, Ливи неспешными рывками поползла наверх. Изабелла окликнула отчаявшихся пленников в трюме, заверив их, что экипаж «Бриза» перебит и спасение близко. Полезла обратно, хватаясь за круглые поперечины веревочного трапа. Онемевшую и получившую еще несколько глубоких шрамов правую руку нещадно кололо мурашками. У края фальшборта подуставшую Изабеллу сгребли за предплечья и с легкостью затащили на борт.
Нест и Ливи, два измотанных и ослабевших воробушка на ветру, трогательно жались друг к другу. Незадачливый капитан «Летнего бриза» свернулся эдаким собачьим кренделем и надрывно перхал, выкашливая отбитые легкие. Фенрис раздобыл кусок парусины, укрыв трясущихся молодых людей. Изабелла шлепнулась рядом. Нет, это вовсе не она, это какая-то совершенно посторонняя дамочка сипло пыхтит выброшенным на берег китом. Неуязвимая Ривейни сейчас встанет и легконогой галлой помчится наводить справедливость. Как только сможет отдышаться. Проклятие, пора завязывать с ежевечерней выпивкой и возвращаться к ежедневным тренировкам. Карвер наверняка согласится оказать любезность и помашет с ней клинками... если она даст Мерриль кровавую клятву не приставать к ее парню после занятий. Как тяжко устоять слабой женщине, когда повсюду сплошные соблазны!
— Ключи, — эльф встряхнул тяжелую брякающую связку. — Идем за остальными. Ублюдок твердит, якобы ждал корабля посредников из Антивы, забирающих... товар. Предлагает сделку: укрытия, где содержат пленников, места и сроки встреч с покупателями Данзика в обмен на то, что мы из рук в руки сдадим его лично Авелин, — он раздраженно дернул ртом: — Как думаешь, соглашаться или ну его нахрен?
— Не-не-не, сладкий, — замотала малость одуревшей головой Изабелла, ощущая прилипшие к щекам мокрые пряди и тяжесть сережек. — Я завсегда готовая прикрыть твою тощую задницу и сразиться рядом. Но вот решать за тебя — уволь. Никто тебя под руку не толкал. Ты сломя голову рванул спасать этих бедолаг, тебе и отвечать за последствия.
— Но ты...
— Обожаю помогать, сам знаешь, — Изабелла обратилась к обессиленной парочке, от души посоветовав: — Парень, обними барышню покрепче, разотри и согрей. Иначе она вскоре окоченеет и к ночи изойдет на сопли.
Всерьез задумываясь, эльф имел привычку слегка касаться губ пальцами согнутой в локте правой руки, запрещая неосмотрительным словам случайно вырваться наружу. Сейчас он машинально облизнул кончики пальцев, вымазанных в крови.
— Фенрис, демон тебя подери! — тоскливо взвыла Ривейни. — Сделаешь так еще разок, и я за себя не ручаюсь! Это должны быть мои пальцы!
— Уймись. У тебя вся рука в мясо изрублена. Поищу, чем перевязать.
Ливи настойчиво затрепыхалась под складками парусины. Высунула скованные, трясущиеся руки и без всякого объявления войны шлепнула сморщенные от долгого пребывания в соленой воде ладошки на бицепс пиратки.
Исцеляющая магия Андерса походила на прохладный ветерок, ласково остужающий разгоряченное солнцем тело. Волшбу девицы можно было сравнить с ржавыми раскаленными гвоздями, с размаху вбитыми прямиком в мышцы и кости. Изабелла не заорала — хрипло засипела, дергаясь в попытках отползти. От души надеясь, что ее кровь не вскипит в венах, а с руки не начнет клочьями сползать обугленная и дымящаяся кожа. Магичкой Ливи оказалась неопытной и плохо обученной. Неудивительно, что она была готова любым способом удрать из недружелюбного к чародеям Киркволла и очутилась на проклятом «Летнем бризе». Искренне веря, что быстроходная иола унесет ее с дружком в более спокойные края. Например, в Ферелден, отстраивающийся после недавнего Мора, где любая пара рук на счету, а молодой король лоялен к магикам. Или еще куда подальше.
— Ведьма, — злобно рыкнул Фенрис, — отвали от нее!
Ливи поспешно отдернула ладони. Размазанные следы крови остались. Давешняя глубокая и узкая рана от глубоко вошедшей в плоть закраины наплечника исчезла. Полученные в недавнем бою порезы затянулись. Растянутое бедро перестало страдальчески подвывать.
— Погоди, дай тишины, — Изабелла осторожно повращала рукой и плечом туда-сюда. — Малышка хотела как лучше. Все в порядке. Просто... просто ты бы хоть намекнула заранее, милая. Я чуть штаны с перепугу не обмочила. А остроухий насчет магических штучек вообще дерганый.
— Пускай я ведьма, — тихо, но твердо заявила Ливи. Ей хватило духу поднять голову и в упор глянуть на раздраженного эльфа, — но я стараюсь помогать другим. А человек, капитан этого корабля, вчера отдал твою соплеменницу на потеху своим людям. Сказал, она не столь молодая и красивая, как прочие. Покупателям сойдет и попользованной. Она всего лишь сосуд с кровью, который вскоре разобьют.
Ривейни молча закатила глаза. Она не хотела вмешиваться — она не вмешивается. Ливи-то умняшка. По наитию или врожденной смекалке ляпнула именно то, что вынудило Фенриса мигом позабыть о юной чародейке и повернуться к обреченно заскулившему Рейнеру.
Пиратка всегда мечтала освоить этот эффектный и устрашающий трюк. Ловко зацепить пальцами босой ноги рукоять валяющегося на палубе клинка и подбросить так, чтобы он сам лег в ладонь. У нее получалось через два раза на третий. Фенрис подхватил меч мимоходом, одним гибким неуловимым движением. Сгреб пытавшегося заползти в щель между ящиками Рейнера, волоком потащил к борту. До Изабеллы долетел сдавленный вскрик «Не убивай!..», влажный лопающийся звук, с которым сталь входит в человеческую плоть, и бульканье. Чуть погодя — шмякающий удар и плеск воды, принявшей в объятия очередного мертвеца.
— Иза, — ровно и спокойно окликнул эльф, — я вниз. Ты со мной?
— Бегу-спешу. Найди-ка ключ от наручников девчонки, — кряхтя, Изабелла поднялась на ноги.
— Нет.
— Милый, ну сделай одолжение, подумай хоть капельку. Ты так храбро рванул выручать из беды невинные души — значит, и ее в том числе. Да, она магичка. Это ничего не меняет. Кстати, познакомься с Ливи и Нестом.
— Ты сказала, мне решать. Плевать, как зовут ведьму. Она опасна.
— Вот жеж ведь злопамятный упрямец, а?! — раздосадованная Изабелла повернулась к притихшим молодым людям. — Ребятки, посидите пока тут. Согрейтесь, придите в себя. Ливи, не вешай нос. Обещаю, я вправлю мозги этому ушастому магоненавистнику. А потом мы скоренько поставим фок и свалим. Не нравится мне торчать на виду, как прыщ на залупе. Да и наш приятель на берегу наверняка сходит с ума от беспокойства.
Наскоро повязав уцелевших матросов из команды «Летнего бриза», они сунулись внутрь рубки. Куда больше и просторней, чем на вельбе, с нешироким коридором, ведущим к капитанской каюте. Прикрывая друг друга и распахивая встреченные на пути двери в каюты приближенных капитана — никого, пусто, штурманская с рабочим столом и картами, кладовая, каюта старпома, снова никого. Резная дверь и трап вниз, к помещениям нижней палубы, где обитает команда и содержат живой груз.
Мысленно Изабелла прикинула количество убитых и выживших членов экипажа на борту:
— Сдается мне, в трюме могут караулить еще двое-трое. Из тех, кому велено неотлучно стеречь добычу.
Фенрис отозвался пренебрежительным хмыканьем и без колебаний спрыгнул в темный проем. Изабелла замешкалась. Внизу всегда полутемно, но эльфу-то без разницы. Он и в одиночку справится с тем, чтобы отомкнуть клетки и вывести пленников на палубу. К тому же, она все еще сердита на остроухого за его рискованные выходки. Пусть спасает несостоявшихся рабов, она пока проверит капитанскую каюту. Глянет одним глазком, и шустро прибежит к Фенрису. Болван Рейнер владел аж целой иолой и недурно зашибал на торговле двуногим товаром. В его логове точно сыщется что-нибудь небольшое, ценное и полезное в хозяйстве, что она сможет без зазрения совести прибрать себе. Жить-то ей на что-то надо. Платить за аренду места на причале для «Пеллы» и нумер в «Висельнике». Возвращать карточные долги и выкупать свои залоги у ростовщиков. Вкусно жрать и заливать горе.
Дверь оказалась заперта. Изабелла несколько раз дернула витую медную ручку, пожала плечами и полезла за спрятанными в поясе отмычками. Замок орлейской работы, всего-то делов — зацепить в нужном месте, нажать посильнее и провернуть. Вот и готово, она внутри. Тесновато, но миленько. На ее утонченный вкус, в обстановке наблюдается явственный перебор синего в сочетании с бежевым и неуместными золотыми кисточками повсюду. Столик с львиными харями в завитушках выглядит так многообещающе, аж кончики пальцев зудят и чешутся.
— Что ты здесь делаешь?
Ривейни круто обернулась. Навощенные доски жалобно взвизгнули под босыми пятками. Вскинула прикрытую кинжалом руку.
На нее возмущенно и негодующе уставилась девица, с головы до пят закутанная в белоснежную ночную рубашку. Полупрозрачную и с кружевами. С дорогущими кружевами из мастерских Монтсиммара, уж в этом-то Изабелла разбиралась. Малость заспанная и растрепанная блондинка с миндалевидными глазами и слегка заостренными ушками полукровки в первом поколении. Отпрыски элвен и людей обычно наследовали человечьи черты, но порой являлись на свет такие вот очаровательные исключения.
— Новенькая из команды? Сюда запрещено входить без разрешения капитана, — сердито заявила эльфийка, хмуря белесые брови. — Ты что, взломала замок? Где Джейси? Какого демона?..
— А-а, э-э... В общем, Джейси больше не с нами, — замешкалась Изабелла. Свезло так свезло — точно на внезапный риф в ночи, она наскочила прямиком на капитанскую подружайку. Крупные черты лица, изящный, но совсем не хрупкий стан, золотистые локоны, сжатые в кулаки ладони. Да что не так с миловидной и взволнованной эльфочкой?
Всеблагой Создатель, Иза, промой глаза двергским элем. Никакая это не трепетная дева, а юнец. В отличие от большинства обитателей эльфинажа, чистенький, холеный и явно не голодающий. Весьма соблазнительный в своей разлетающейся рубашонке до пола. Пиратка всецело одобрила вкус покойного Джейси Рейнера и задумалась, было бы кружевное великолепие к лицу Фенрису. При его сухопарой и жилистой фигуре, да еще и с привычкой сутулиться... нет, эффект выйдет совсем не тот. Жаль.
— Что значит — не с нами? Что ты несешь?..
— Он булькнул якорем. Словил шесть дюймов стали и пошел навестить рыбов — вместе с бОльшей частью команды. Возможно, прям щаз они обсуждают с Андрасте принятый по всей Вольной Марке запрет на работорговлю.
— Ты... ты врешь, — полукровка дернулся, как от удара под дых.
— Ну извиняй, ежели грубая правда режет твои нежные уши, — развела руками Изабелла. — Хочешь добрый совет? На твоем месте я бы шустро прикинулась жертвой людского произвола и насилия. Мы не конкуренты Рейнеру и не блюстители порядка, мы так, неравнодушные граждане. К вечеру совершенно задаром доставим вас в Киркволл, и ты свободен, как вольный ветер.
— «Вас» — это грязный сброд из трюма? — элвен нехорошо прищурился. — Нахрена мне сдался вонючий Киркволл, я только сумел оттуда выбраться... Кто убил Джейси, ты, мерзкая тварь?
— Ну зачем вот так сразу? — искренне обиделась пиратка. — Даже познакомиться толком не успели, а уже переходим на личности. Эй, малыш, ты чего?.. Ты куда?..
Парень в ночной рубашке, до смешного похожей на платье юной невесты, исчез. Сгинула каюта «Летнего бриза» в кокетливых синих и бежевых тонах. Крепко прижавшись лопатками к стене, Изабелла замерла на ступеньках трапа. Оцепенело глядя на сизые, вонючие клубы дыма и хлещущую в огромную пробоину грязную воду. Что-то липкое и холодное тисками сжало ей сердце. Пиратка слышала тревожную перекличку команды и знала, твердо и непреложно знала — корабль обречен. Следующего залпа им не пережить. Барк станет грудой горящих обломков в сердце бушующего шторма. Ее рискованная ставка бита. Кошмарный сон наяву, отголоски давних воспоминаний. Больше нет ни корабля, ни канувшего в бездну экипажа, ни твердо лежавшей на ее плече руки. Ничего нет. Одна, теперь она навсегда одна.
Кто-то стремительно пронесся мимо. С треском разрывая ткань призрачной Завесы, укравшей Изабеллу у плотной, осязаемой, донельзя знакомой реальности. Глухо тупнуло. Обмякшую пиратку безжалостно затрясли, как грушу по осени:
— Fasta vass, Изабелла! Хоть один день может пройти без того, чтобы ты не вляпалась в дерьмо?
— Отстань, — бормотнула Ривейни, бессмысленно замахиваясь кинжалом в направлении раздраженного голоса. — Отвяжись, мне худо. Я тебя не знаю. Не ори на меня, тебя здесь нет.
— Оплеух надаю, — пригрозил Фенрис. Прозвучало почему-то жалобно. — Ну же, приди в себя. Живо скажи гадость, я знаю, у тебя всегда наготове свеженькая.
— У Рейнера в подручных ходит парень-мажонок с умением дергать за потаенные страхи, — совладала с онемевшим языком и разбегающимися в панике мыслями Изабелла. — Он трахнул меня прямо в мозг. ****ь, это было нечестно. И больно.
— Не волнуйся, я ему только что врезал. Больше он тебя не обидит.
— Вот спасибочки, — Ривейни зажмурилась и изо всех сил затрясла головой. Когда вновь открыла глаза, мир вернулся на положенное ему Создателем место. В распахнутую дверь капитанской каюты опасливо заглядывали изнуренные, потрепанного вида элвен и люди. Смазливый парень в ночнушке валялся на полу, хныча, кривясь и обеими ладонями хватаясь за перекошенное личико. Из его носа ручейком вытекала густая кровь.
— Рейнер перед смертью выл: «Не убивай Фейна», — вполголоса сказал эльф. Он крепко удерживал Изабеллу за плечи, и в глубине души она испытывала бесконечную благодарность за ощущение его надежного тепла рядом. В чем не призналась бы даже под угрозой публичной и позорной казни на главной площади. — Мол, он всего лишь доверчивый простачок.
— Фейн был мальчиком капитана, — прошелестела одна из эльфийских девиц. Настолько прозрачная и тоненькая от постоянного недоедания и тяжелой работы, что смахивала на грустное привидение.
— Всегда держался рядом, когда мы сговаривались о месте на корабле, и поддакивал.
— Заверял, они с Джейси знают тех, кто поможет нам обустроиться в Ферелдене. Мол, там выжить легче, чем здесь.
— Мы выросли рядом, в соседних домах. Его мать была знакома с моей семьей. Он той же крови, что и мы, и жил такой же жизнью. Зачем ему лгать и обманывать нас?
Голоса эльфов всегда напоминали людям высокие и мелодичные голоса подростков. Изабелле хотелось заткнуть уши, но элвен не умолкали:
— Когда меня схватили на улице и приволокли сюда, я пытался бежать. Фейн вошел в мои сны и пригрозил скормить мою душу демонам, если я не подчинюсь.
— Глянет на тебя, и ты как в дурмане. Идешь, куда велят. Рта не можешь раскрыть без разрешения.
— Фейнриэль, так его зовут. Арианни-долийка прижила его от торговца из Антивы. Человек бросил ее брюхатой, и долийцы не приняли ее обратно. Она поселилась в эльфинаже, родила сына, воспитывала его, заботилась. В прошлом году Фейн сбежал из дома. Арианни так убивалась, думала, его похитили работорговцы...
— Да никто его не крал. Он сошелся в порту с Рейнером, лег под него и стал полезным любимчиком.
— Можно, я пну его по яйцам? — кровожадно спросила оклемавшаяся Изабелла. — Разочек, а?
— Не ты ли горячо убеждала меня снять наручники с ведьмы?
— Эй, не путай теплое с плоским! Ливи в моей душонке грязными лапами не ковырялась. Она меня исцелила, и уж точно не помогала дурить головы этим бедолагам.
— Будь у нее возможность, она без колебаний превратила бы тебя в горстку пепла.
— Но не превратила же!
— Маги все одинаковы, Иза. Этот спор бесполезен.
— Для Бет Хоук ты сделал исключение, — не удержалась от шпильки Ривейни.
— Бетани умела держать свой дар на крепкой привязи.
— Ой, да скажи честно — Бетти тебе нравилась. Ты все был готов ей простить, — отмахнулась пиратка. — Ладно, сладкий, ближе к делу. Как быть с пацаном — связать и запереть в каюте от греха подальше, пока кто-нибудь из этих бедолаг ненароком не свернул его тонкую шейку? О, у меня есть шикарная идея — давай запихаем его в клетку! Посидит там вместо грязного сброда из трюма. Ведь так ты называешь своих обманутых сородичей, да, красавчик?
— Вы... вы не можете так поступить, — враз побледневший элвен-полукровка заелозил, отползая на заднице назад и путаясь ногами в длинном подоле ночной рубашки.
— И кто нам запретит? — резонно возразила пиратка.
— Я просто хотел выжить! В этом поганом городе каждый сам за себя! Что, шемленская дрянь, разве не так?
— Магика нельзя оставлять без присмотра, — сухо заявил Фенрис. — Ты, придержи язык. Если только не хочешь его лишиться.
— Пусть натянет не столь ****ские шмотки и шлепает на палубу вместе со всеми. Сможешь заковать его в цепи и чувствовать себя отомщенным, — хмыкнула Изабелла.
Эльф лишь обозначил намерение приблизиться, но Фейн испуганно вжался в стену, загораживаясь острым локтем.
— Почую хоть малейший отзвук магии — враз отправишься следом за своим капитаном, понял? Утри рожу и быстро одевайся.
Скорбно шмыгая разбитым носом, полукровка с трудом встал и убрел за прикрывавшую капитанскую кровать бархатную занавесь. Изображая бдительную слежку за парнишкой, Ривейни ловким маневром притерлась к приглянувшемуся резному столику. Загородила предмет мебели спиной, приоткрыла ближайший ящик и наощупь зашарила внутри. Сгребла в пригоршню какие-то спутанные цепочки, массивный перстень, ожерелье с мелкими гладкими бусинами, шустро метнув трофеи за пазуху.
Фенрис зыркнул на боевую подругу с мрачной укоризной, но в кои веки смолчал.







С высокого уреза отвесной скалы сражение за «Летний бриз» напоминало уличное театральное представление. С единственным зрителем и строго в согласии с законами жанра.
Акт первый: неудачное бегство пленницы от жестоких тюремщиков. Акт второй: внезапное появление храбрых рыцарей. Битва — пусть маленькая, но жестокая, с настоящей пролитой кровью, багровой на желтых досках. Акт третий: победа и суровое воздаяние злодеям. Спасение невинных, пошатывающейся цепочкой выбравшихся из трюма к солнечному свету. Издалека различимая по белой рубахе и искристому блеску украшений Ривейни носилась туда-сюда и азартно руководила. На передней мачте иолы распустились паруса — квадратные, не заостренным треугольником, как на вельбе. Взбежав на высокую корму, Изабелла заняла место у руля. Лязгая цепью, из воды выполз двулапый якорь. Приводясь к ветру, «Бриз» начал плавный разворот. Изабелла явно решила перегнать корабль в укромную бухту и поставить рядом с «Пеллой».
Иза должна быть счастлива, хоть ненадолго вернувшись к былому ремеслу, подумал Варрик. Застрявшая на мели пиратка вновь стала непобедимой грозой морей. Иола теперь считается взятым в бою трофеем? Любопытно, как Ривейни намерена им распорядиться.
Данзик будет в бешенстве, когда узнает, как безжалостно его облапошили. Еще бы, одним махом лишиться испытанного компаньона по тайным махинациям, партии живого груза и отличного судна.
В принципе, мастеру Тетрасу было глубоко плевать на недовольство Данзика, покуда контрабандист не высовывал гнусную харю из Катакомб и соблюдал неписаные правила... но дворфа беспокоил один тревожный нюанс.
Если Варрика не подвел его безупречный взор опытного стрелка, именно Фенрис пустил в расход капитана Рейнера.
Как бы в башке Данзика не закопошилась могильным червем пакостная мыслишка свести счеты, благо мрачный эльф упрямо досаждает его беззаконному промыслу. Фенрис обладает удивительной способностью глохнуть при малейшем намеке на необходимость быть малость осторожнее и не наживать лишних врагов. Что ж, у мастера Тетраса сыщется парочка верных и надежных знакомцев. В ближайшую седмицу-другую они не спустят с эльфа глаз и позаботятся, чтобы никакая мразь не подкараулила его воинственное, но непредусмотрительное сокровище в темном переулке.
То ли жизнь, то ли партия в «Алмазный ромб». Делаешь ход, опрокидываешь стаканчик грюйта, любезно улыбаешься, следишь за реакцией противника. Прикидывая, какие фишки зажаты в его дрожащем потном кулачке. Чем и на каком поле он способен ответить. Талантливый игрок или бездарный. Данзик и его шайка ведут тайную торговлю с Тевинтером уже три не то четыре года. Упорно остаются в деле, несмотря на конкурентов и яростные потуги Авелин извести их под корень. А толку-то? Вытравишь каленым железом этих, на освободившемся месте немедля заведутся другие. Еще и спасибо скажут.
Элегантно кренясь под ветром, «Бриз» огибал островок. Варрик топал по уцелевшим плитам бывшей дороги от сторожевой башни к пристани — настолько поспешно, насколько позволяли его короткие ноги. Добрался, встал на берегу, наблюдая, как иола входит в маленькую гавань. Сколько бы друзья не высмеивали и не поддразнивали Изабеллу, утверждая, якобы никакой капитанской шляпы у пиратки нет и никогда не было, надо отдать ей должное. Ривейни впрямь умелый мореход, знающий и любящий свое ремесло.
Что не отменяет другого печального факта: дорогая Иза та еще раззява. Именно из-за неумеренно шаловливых ручек пиратки у Бьянки выскочил из перекошенных пазов запасной магазин с разрывными болтами. На крохотную долю дюйма сбился так тщательно выверенный прицел. Вернувшись в город, он первым делом тщательно осмотрит арбалет и выяснит причину сбоя. Вопрос, достанет ли его мастерства, чтобы исправить поломку самостоятельно? Да, за годы совместных битв мастер Тетрас и его оружие практически стали единым целым, но будем честны, настоящий создатель Бьянки — не он. И не монна Даври, творец изначальных чертежей потрясающего скорострельного арбалета, а Герав. Талант-самоучка, малость тронутый умом нажий сын из Хартии. Который сейчас неведомо где увлеченно выбивает долги из очередного невезучего бедолаги.
Спустившая паруса и двигавшаяся по инерции иола шорхнула бортом о покосившийся причал. Замерла, возвышаясь над казавшейся такой маленькой и неказистой вельбой. Изабелла несколько раз хлопнула в ладоши, привлекая внимание — звук упруго раскатился по бухте — и преувеличенно бодро заорала:
— Так, детишки! Навострили уши, слушаем тетю Изу! Вон там на бережку, аки златая статуя самому себе, торчит мастер Варрик Тетрас собственной персоной. Уверена, многие из вас частенько бегали в «Висельник» ради его невероятных россказней. Господин гном отведет вас в лагерь. Там можно спокойно перевести дух, вздремнуть, пожрать и даже выпить. Через несколько часов мы покинем это гостеприимное местечко и с попутным ветерком отправимся в родимый вонючий Киркволл. Все, я закончила. Начинаем высадку. Жентельмены, помогите дамам. Смотрим под ноги, причал старый и осыпается!
Спасенные пленники, не до конца осознав внезапную перемену своей участи к лучшему, сбились робкой стайкой. Пока они боязливо и неловко перебирались с борта иолы на пристань, Варрик машинально пересчитал фигуры. Элвен — семеро девушек, трое парней. Люди — цепляющаяся друг за друга парочка, побег которой положил начало свистопляске, стройный юноша, две настороженно озирающиеся молодые женщины. Рейнер и Данзик выручили бы за их жизни симпатичную кругленькую сумму. А куда подевался бесстрашный спаситель? Бросьте, не могли же криворукие противники так отделать их мастера меча, чтобы тот был не в силах подняться на палубу.
Эльф возник из распашных дверей рубки, о чем-то коротко спросил Изабеллу и устремился на борт вельбы. Спрыгнул вниз, почти сразу вылетев с кожаным коробом для целебных зелий. Уделив целый миг своей очень занятой жизни, чтобы на ходу небрежно махнуть Варрику. «Все в порядке». Кому-то из освобожденных изрядно досталось. Как бы Фенрис не держался особняком, холодно твердя, якобы ему нет дела до чужих бед и всякий умирает в одиночку, таившееся глубоко в его душе сострадание все чаще брало верх. Андерс одержим стремлением добиться справедливости для угнетенных магов, эльф из Тевинтера — для всех, закованных в рабские цепи. Когда эти двое вечных спорщиков докумекают, сколь много у них общих целей, мир содрогнется в ужасе. Варрик очень хотел не упустить сей исторический момент, запечатлев драматическую сцену во всех подробностях.
В маленьком лагере на развалинах башни сделалось многолюдно, но не шумно, без неизбежной сумятицы и толчеи. Эльфийки, робко спросив разрешения, юркнули в шатер и притихли. Малость взбодрившиеся человеческие девушки углядели запас неизрасходованных продуктов и поинтересовались, нельзя ли быстренько состряпать горячего на всех, а то жутко есть хочется. У Ривейни точно имелся слабый дар предвидения. Иначе зачем пиратка щедрым жестом закупила столько провианта для трехдневной прогулки? Вот добро и пригодилось.
Парней Варрик разослал на сбор сушняка и плавника для костра. У засыпанного пеплом кострища, чуть слышно постукивая зубами, зябко ежилась насквозь промокшая и кутавшаяся в отрез парусины девица с каштановыми кудряшками. Та, что спрыгнула за борт.
Ее запястья были по-прежнему скованы.
— Этим горе-освободителям что, не хватило времени сыскать ключи? — возмутился дворф, нашаривая по карманам куртки связку отмычек. — Милая, протяни-ка руки. Сейчас мы все исправим.
— Я маг, — осипшим голосом предостерегла девушка. — Похоже, такие как я, очень не по душе вашему эльфийскому другу. Бойцу со светящимся валласлином. Он запретил снимать наручники.
— Так уж сложилось, что магики открывают длинный перечень того, что вызывает у него неприязнь, — понимающе кивнул Варрик, — но для того имеются серьезные причины. Порядок, всего-то и делов.
Замок щелкнул, оковы упали на песок. Неловкими движениями девушка растерла тонкие запястья, окольцованные глубокими кровоточащими ссадинами. Под пальцами с обломанными ногтями едва заметно вспыхнули зеленоватые искры, но оставленные наручниками раны не уменьшились и не исчезли.
— Спасибо. У вас не будет из-за меня неприятностей?
— Не впервой, договоримся как-нибудь. Ты кто, милая? Здешняя или тебя притащили в Город Цепей из других краев? Если что, мы найдем способ вернуть тебя домой.
— Ливи, — робко представилась юная магесса. — Оливия. Оливия Траск. Я из Киркволла.
Гном порылся в закромах памяти. Фамилия звучала очень знакомо.
— Мой отец хорошо отзывается о вас, — поделилась Ливи. — В смысле, о мессире Хоуке и его отряде. Говорит, компания для наемников и искателей удачи у вас малость разношерстная и причудливая, но вы честные и держите слово. Вы его здорово выручили, с тех пор он вам доверяет. А вот то, что я читаю ваши книги, папе не нравится. Твердит, мол, чтение романов, где на каждой второй странице кого-то коварно убивают, а на третьей — соблазняют, не идет на пользу юной барышне. Какая замшелая глупость, да, мастер Тетрас? Как же я буду учиться и узнавать что-то новое, если не из книг?
Эдмунд Траск, наконец сообразил Варрик. Храмовник Траск, точно.
Меланхоличный, средних лет рыцарь из Казематов с висячими пшеничными усами и взглядом старого верного пса, потерявшего хозяина. Не достигший под началом монны Станнард высоких чинов, но и не обремененный шлейфом грязных слухов. Несколько раз втайне от начальства просивший Хоука о помощи и всегда норовивший обернуть трудности с бунтующими магами так, чтобы избежать кровопролития. Создатель, Траск смолчал даже тогда, когда Гаррет по доброте душевной отпустил группку беглых старкхэвенских чародеев на все четыре стороны. Фенрис злобно ворчал всю обратную дорогу от Рваного берега до города, но рыцарь-храмовник терпеливо сносил нападки остроухого. Что ж, наличие дочурки-магессы отчасти объясняет снисходительность Траска к тем, кого ему по должности положено держать взаперти. Всякий день напоминая им, что любой маг несет на себе груз вины сотен предыдущих поколений и не видать им прощения Создателя, как своих ушей. До чего же мерзко, особенно под аккомпанемент Песни Света.
— Не знал, что у сира Траска есть семья. Счастлив познакомиться, монна Оливия. Жаль, что наша встреча произошла при столь невеселых обстоятельствах.
— Зовите меня Ливи, мастер Тетрас, — отмахнулась девушка. Вернувшийся с поисков паренек-эльф приволок большую охапку сушняка, рассыпав ее поверх остывшего за ночь кострища. Варрик потянулся за огнивом, Ливи решительно сунула руку прямо в колючие ветви. На ладони затанцевало крохотное пламя, зацепилось за валежину, побежало дальше, разрастаясь и наливаясь жаром. Ливи придвинулась боком к огню, пытаясь высушить промокшую одежду. — На самом деле Церковь за столько лет так и не дала моим отцу и матери официального разрешения на брак. Всегда находились причины для отказа, а к новому командору отец соваться с прошением не рискнул. Так мы и жили: папа в Казематах, я с мамой в Нижнем городе. Все, чего он добился — чтобы я носила его фамилию и ему малость увеличили жалование. Он добрый человек и всегда помогал нам... даже когда у меня прорезался Дар. В прошлом году мама умерла от простудной лихоманки, а я... ну, я такая, какой меня сотворил Создатель.
— Сочувствую насчет матери. Я так понимаю, отец до сих пор не рискнул привести тебя в здешний Круг?
— Он колеблется, — вздохнула Ливи Траск. — Трудно принять решение, когда дело касается не безвестного ребенка из Гнилых переулков, а собственного отпрыска. Отец страшится гнева Создателя и неудовольствия командора — и неизвестно, чего больше. Скрывая меня, он злокозненно нарушает принесенный Церкви обет храмовника. Долг рыцаря и отцовская любовь разрывают его душу на части. Чем больше я смотрела на его мучения, тем ясней понимала — будет лучше, если однажды я просто исчезну из его жизни. Уеду подальше, устроюсь и напишу папе, чтобы не тревожился. Глупо, да. Ходило множество слухов, якобы капитан Рейнер нечист на руку и не все его пассажиры добираются до места назначения. Но мы были вдвоем, я и Нест. Надеялись, сумеем хотя бы пересечь море, а в Хайвере потихоньку улизнем.
— Дай угадаю: вас повязали, едва вы ступили на борт?
— Раньше, — криво ухмыльнулась девушка. — На складах в порту, когда мы принесли уговоренную плату. Я так испугалась, когда нас схватили, что не смогла защититься. Ни тебе огненных шаров, ни разящих молний из пальцев. Полный швах.
— Не верьте ей, мастер гном, — заявила одна из бывших пленниц, темноволосая и тощенькая, возившаяся с котелком и складной треногой. — Как она честила в хвост и гриву этих уродов, просто песня, заслушаешься. И только ей с дружком достало ума и смелости устроить побег.
— Я пыталась расплавить замки на других клетках, но не справилась с холодным железом, — жалобно признала магичка. — Вот кто я — самая неудачливая и бездарная колдунья в Вольной Марке!
— Мы сами велели тебе поскорей уносить ноги, — возразила чернявая. — У тебя аж пальцы дымились.
— Мы с Нестом надеялись добраться до Рваного берега, найти какую-нибудь помощь...
— И очень удачно наткнулись на нас, — подытожил Варрик. — Не стану уверять, якобы теперь у вас все будет хорошо. Но вы хотя бы живы, целы и не плывете в грязном трюме на гостеприимный север.
С берега натащили хвороста и плавника в количестве, достаточном для хорошего костра. Дорис, чернявая девица с ухватками бывалой стряпухи, взялась заправлять готовкой, решительно привлекая на помощь всех оказавшихся под рукой. На треск пламени и ароматы пищи со всех сторон начал подтягиваться народ, из шатра выбралась пара эльфиек. Пугливо косясь по сторонам, остроухие пристроились рядом с танцующим огнем, протягивая к нему руки. Приятель Ливи уселся бок о бок с девушкой, заботливо поправив на ее плечах импровизированную накидку из парусины
На расспросы любознательного дворфа парень назвался Нестом МакМорном, вольным бондом из разоренной деревни Крествуд в Ферелдене. Бежал вместе с односельчанами от Мора. В кровавой неразберихе нападения Порождений потерял родню. До сих пор не знает, погибли они или промыслом Андрасте уцелели. Во всяком случае, за три минувших года здесь не объявились и весточек о себе не прислали. Он сумел добраться морем до Киркволла и найти работу на рыбацком баркасе. Таскал ящики с рыбой на рынок Нижнего города, в лавке случайно свел знакомство с Ливи. С тех пор они держатся вместе.
Простая история, в нынешние тревожные годы звучавшая на тысячи разных ладов. До боли схожая с историей семейства Хоук. Вот только Хоуки смогли зубами выгрызть у несговорчивой судьбы новый дом, а МакМорн — нет. Втайне парень мечтал однажды вернуться обратно в свой провинциальный Крествуд. Варрик подозревал, что для Неста, как и для многих беженцев, возврата к прошлому нет и не будет, но придержал невеселые мысли при себе. Потрепанной компании и так изрядно досталось.
— Ой, — Дорис оторвалась от закипевшего котелка и подсунутых с разных сторон тарелок. На подвижном личике вспыхнуло испуганное восхищение, — глядите, идут, они идут!
Можно было не уточнять, кого имеет в виду девушка. Пиратка и эльф слаженно шагали по тропе от пристани, с двух сторон плотно зажав плечами изящного блондинистого парня. Варрику хватило единственного взгляда, чтобы понять — Иза и Фенрис испытывают к незнакомцу сильнейшую неприязнь. Пленнику не светит войти в число тех, кому охотно предоставят помощь и заботу. Возможно, он — один из уцелевших членов экипажа «Летнего бриза».
Его не подпустили к общему костру, увели к развалинам башни. Ривейни грубо толкнула парня в грудь, вынудив плюхнуться на острые камни. Угрожающе наклонилась, явно приказав белобрысому сидеть смирно и не создавать излишних проблем. Тот заверещал в ответ, схлопотал от пиратки звонкую оплеуху и затих, прикрывая лицо связанными руками.
Бывшие пленники «Бриза» заговорщицки переглянулись и сдавленно захмыкали. Красавчик так досадил всем присутствующим, что его бедственное положение не вызывает ни капли сочувствия? Варрик хотел спросить Ливи, в чем кроется причина всеобщего презрения, но магесса внезапно съежилась, кутаясь в свой кокон из парусины. Ее ферелденский дружок, до того сидевший расслабленно, опрокинул тарелку с недоеденной похлебкой. Вскочил, сжимая кулаки и загораживая девушку.
 К костру легким и широким шагом направлялся Фенрис. Эльф успел заглянуть на вельбу и сменить одежду, натянув любимые облегающие до скрипа шоссы, кожаный жилет с высоким воротником и наплечниками, и застегнув вокруг талии укладку с кинжалами. Хорошо еще, не влез в доспех. Преображение непреложно означало — у мрачного эльфа скверное настроение. Он готов сорваться в гневный штопор от любого неосторожного слова и плевать на последствия. Стычка на «Летнем бризе» вынудила его вновь укрыться ледяной броней, скованной из недоверия к подлому и коварному миру. Скверно. Лишь бы дело не дошло до пущенного в ход оружия. Где шляется Изабелла, когда она так необходима?
— Ты, — эльф остановился в нескольких шагах от замершей парочки. Стало тихо. Сдавленно ойкнула женщина. Дорис уронила оглушительно звякнувший половник в котел. — Ты, как там тебя...
— Ливи, — любезно подсказал Варрик, — барышню зовут Оливия. Ты хочешь ей что-то сказать, да? Прекрасно, только сделай одолжение, не запугивай наших гостей сверх необходимого. Им и так пришлось несладко. Кстати, дамы и господа. Позвольте представить вам Фенриса. Он сейчас малость не в форме, но именно он первым рванул вам на выручку. Душа у него добрая, в отличие от свирепого выражения лица.
— Варрик, заткнись. Ты, ведьма... Оливия. Идем.
— Никуда она с тобой не пойдет, — набычился Нест. Ферелденец прекрасно сознавал, что против эльфийского воина ему не выстоять, но... Но девушка. Укрывшиеся за широкой мужской спиной девицы в беде способны творить истинные чудеса, обращая трусоватых тихонь в разъяренных авварских берсерков. — Мы благодарны за спасение и все такое, я знать не знаю, какого ляда ты взъелся на магов, но прошу — отстань от Ливи.
— Когда твоя подруга вырвет тебе глотку, не ори, что тебя не предупреждали, — огрызнулся Фенрис.
— Ливи не одержимая!
— Можешь поручиться, что завтра она не заключит договор с демоном? Из лучших побуждений и ради благой цели, само собой?
— Представь себе, могу. Ты что, цепной пес на службе у храмовников?
— Фенрис, — окликнул дворф, слегка понизив голос и привлекая внимание напарника, — насколько я вижу, девушка в полном порядке. Но непременно взбесится, если ты не перестанешь на нее орать и обвинять в том, чего она не совершала. Может статься, она никогда в жизни не совершит этого рокового поступка. Скажи толком, чего ты хочешь от Оливии?
— Раненой элвен на корабле нужен целитель, — Фенрис резко выдохнул, усилием воли заставляя себя успокоиться. — Ее тошнит, она не может выпить зелье, и очень слаба. Пойдем, глянешь на нее.
— Нет.
Фенрис недоверчиво сморгнул. Склонил голову набок, осмысливая полученный ответ. Медленно, тщательно подбирая слова, уточнил:
— Отказываешь в помощи, потому что она эльфийка?
— Да хоть гоблинша. Я боюсь, — Ливи, как черепашка, высунула голову из парусинового укрытия. — Я никогда ничему толком не обучалась. У меня не было наставника. Я упражнялась на разбивших коленки пацанах любого народа и женщинах Нижнего города, надорвавшихся от бесконечной стирки или ошпаривших руки у плиты!
— Ты вылечила Изу, — напомнил эльф.
— Да, но твоя подруга — сильная и крепкая. Я при всем желании не смогла бы ей навредить, — подошедшая на шум и крики Изабелла украдкой приосанилась. — Поверхностные ранения — с этим я худо-бедно управлюсь. Да и то порой выходит пшик. Магия не подчиняется, хоть ты тресни. Я видела, что эти парни вытворяли с Авексой. Если я ничего не добьюсь, ты сочтешь меня проклятой шемской колдуньей и перережешь глотку, верно? Мне очень жаль Авексу, но пойми — мне тоже жить охота.
— Она истечет кровью, если ты не поможешь. Ее смерть вечно будет лежать камнем на твоей совести.
— Слушай, я хреновый целитель и криворукая ведьма! Что, если вместо помощи я случайно ее убью?
— Значит, она умрет от руки друга и без лишних мучений, — подала голос Ривейни, безмятежно встретив возмущенные и негодующие взгляды. — Ливи, твоего умения и силенок не хватит, чтобы ее исцелить, это мы поняли. Хорошо, зайдем с другой стороны. Авексе нужно продержаться несколько часов до Киркволла. Там ею займется мастер своего дела. Попробуй ее усыпить, вдруг получится? Обещаю, при любом исходе сладкий тебя пальцем не тронет. Я лично за этим пригляжу, да, милый?
Эльф скривился, отмолчавшись.
— Ты ее не тронешь, — с нажимом повторила пиратка.
— Sic omnia equine futuant! [Фактически тут звучит «Да ебись оно все конём!»]
— Золотце, не ругайся при детях. Тем более на языке, которого я не понимаю, а значит, не могу тебе достойно ответить. Пока вы надрываетесь, бедная девочка рискует впрямь отдать концы. Тогда вы оба будете отвечать пред Создателем нашим. Надеюсь, в своем всеведении он учтет ваши благие намерения. Живо марш на корабль, одна нога здесь, другая там!
— Я с вами, — хмуро заявил Нест. Проводив убегающую троицу троицу сочувственным взглядом, Варрик молча протянул Изабелле сжатый кулак. Пиратка хмыкнула, ответив дружеским соударением костяшек. Пугающая напряженная тишина вокруг постепенно рассеялась. Чернявая Дорис заботливо подсунула Ривейни до краев наполненную тарелку:
— Хотите, монна Иза?
— Еще бы! С раннего утра не жрамши. Сплошные хлопоты, убийства да добрые дела. Спасибо, милая, ты сама Андрасте во плоти. Этим юным обормотам тоже не забудь что-нибудь оставить. Эй, детки, кто сжевал свою порцию — начинаем в темпе хватать барахло и таскать вниз. Весь хлам швыряйте в трюм той лодки, что поменьше!
— Дорогая, тебе не кажется, ты чрезмерно нагружаешь этих милых парней и девушек? — ехидно поинтересовался гном.
— Не-а. Как утверждает Себастьян, праведные труды надежно отвлекают от тоскливых размышлений о сути бытия и недавнего бития, — пиратка на миг прервала усердную работу ножом и вилкой. — Им надо чем-то заняться, чтобы не задумываться о Рейнере и его сорвиголовах, вот пусть и готовятся к отправке домой.
— Кстати, о бренности бытия. Есть планы насчет «Бриза»?
— Как-то все сложно, — нахмурилась Изабелла. — Ясен день, бумажонок на безвозмездную передачу борта нет и не предвидится, а спешно выправлять липовые документы — тот еще беспокойный геморрой. Я знакома с парнями из Общества, которые за определенную мзду без лишних расспросов загонят иолу покупателям в Орлее или Камберленде. Вот только наше местное Общество очень любит непринужденно кидать тех, с кем имеет дело. Особливо если нюхом чует, что человек в беде и ответки не прилетит. Еще сволота Данзик и его прикормленные крысеныши. Непременно ж полезут домогаться с ненавязчивыми расспросами. Куда, мол, подевался наш дорогой капитан Рейнер и с какой радости эта нахалка Иза дерзко маячит у руля?
— Могу на первых порах слегка облегчить твою жизнь, замолвив словечко перед комендантом порта и в таможенной управе, — предложил Варрик. — Припугнуть Данзика будет сложнее, больно он скользкий тип... Я думал, ты оставишь заслуженный трофей себе. Иола не орлейский фрегат, но выглядит тоже весьма недурно.
— Я битый час размышляла над этой мыслишкой, пока не всплыла иная напасть, — пиратка звонко пощелкала пальцами. — «Бриз» не крошка-вельба. Он не может торчать день за днем у причала, ожидая, когда у меня выпадет свободный денек. Эдак он превратится в ненасытного пожирателя моих без того скудных средств, и я окончательно разорюсь. С «Пеллой» я легко справляюсь одна, для управления иолой нужна команда. Пять — семь человек для начала. Однако первое, что делает любой здравомыслящий моряк, нанимаясь в экипаж...
— Требует заключения договора о жаловании и распределении паев.
— Ага. Чем я, спрашивается, буду им платить — моей ослепительной улыбкой? Корабль мы отбили, этих бедняг от рабства спасли, все здорово... а дальше-то что? — Изабелла преувеличенно скорбно вздохнула.
— Ты говоришь, как взрослая, разумная и ответственная женщина. Кто ты такая и куда подевала нашу Изу?
— Иза ненадолго вышла. Помечтать о новой встрече с мастером Тетрасом и его красивым другом.
— Когда вернется, передай ей, что мы подумаем, но Бьянку она больше не получит.
— Одну лишь Бьянку видит око. Заметь, я ни разу не помянула тихим недобрым словом, ради чьих прекрасных глаз мы прыгнули в навозную кучу и огребли проблем.
— Ты отлично знаешь причины, по которым он не в силах поступать иначе, — вступился за эльфа Варрик.
— В том-то и сложность, дружище. Твое безграничное сочувствие к остроухому можно зачерпывать ведрами и распродавать на рынке. Не нужно быть опытной гадалкой, чтобы предсказать недалекое будущее — потакая ему, ты очень шустро по самые яйца увязнешь в неприятностях. Да, сладкий того стоит, — Ривейни принялась загибать пальцы, вдумчиво перечисляя: — Идеальное тело воина и ах, эти жутко прекрасные татуировки. Самая роскошная задница в нашем паршивом городишке после задницы мессира Ваэля. Трагическое прошлое, мятущаяся душа и сумеречный взгляд. Первая в тяжкой эльфячьей жизни взаимная любовь.
— Иза. Драгоценная моя Иза. Ты снова с нами, да?
— Ой, а можно как-нибудь обойтись без тонких намеков? Не лезу я в ваши высокие отношения! Даже готова считать обещанную компенсацию выплаченной полностью и с процентами. Но ты все-таки попомни мои слова.
— Я запомнил. Вернемся к нашим бронто, то бишь кораблям, — предолжил дворф. — Как мы доберемся в Киркволл, если теперь у нас на руках две лодки вместо одной, плюс дюжина внезапных пассажиров?
— Запросто, — беспечно отмахнулась пиратка. — Пойдем на «Бризе». У милого деревенщины Неста есть опыт рулевого на рыбацкой лоханке, он займется вельбой. Паруса на ней ставить не будем, подхватим на буксир. Всего-то нужно приглядывать, чтобы лодка не наскочила на камни и не моталась из стороны в сторону как собачий хвост. Скудного ферелденского умишка хватит, чтобы справиться.
 — Хорошо, предположим, с этим разобрались. Приоткрой занавес тайны, что за нелады с этим юношей? — Варрик кивнул в сторону башни, где под стеной угрюмо торчал обиженный на весь мир блондинчик. — Почему вы столь жестоки с ним? Не могу избавиться от впечатления, что он изрядно напакостил всем, кто поневоле оказался на «Бризе».
— Ага, — Ривейни тряхнула головой и поправила съехавшую набок лазурную бандану, — все верно, проницательный ты наш. Пацанчика кличут Фейном, то есть Фейнриэлем. Полукровка родом из здешнего эльфинажа и подрастающий кошмар во плоти. Во-первых, он был амантом и верным подручным Рейнера в его грязных делишках. Во-вторых, он чародей. Куда сильней и способней осознающей свою невысокую цену скромной девочки Ливи. Паренек умеет копаться в головах. Вытаскивая наружу ту дрянь и мерзость, которую мы обычно упихиваем в дальний чулан и не суем под нос добрым знакомым.
— Вот ведь срань Создателя. Знаешь, я как-то читал редкий трактат о такой магической дисциплине. Менталитиси или вроде того. Сейчас ее почти не практикуют, умельцев не осталось. Зверская была штука, если верить автору. Настоящие мастера могли щелчком пальцев превратить твой мозг во взбитые сливки, — дворф глянул в сторону Фейнриэля с острым интересом исследователя, вживую узревшего диковинную хищную тварь с диких земель Коркари. — Как думаешь, он просто сидит и злится, или украдкой ковыряется в наших мыслях?
— Понятия не имею. Меня он вскрыл мимоходом, как запеченную ракушку, — смущенно призналась пиратка. — До сих пор мерзко.
— А мыслей Фенриса он не... не коснулся?
— Твой ненаглядный эльф сходу заехал парню кулаком в нос и пригрозил вырвать язык. С той поры Фейн ведет себя паинькой.
— М-да, простые и грубые решения порой дают наилучшие результаты.
— Еще немного, Варрик, и ты начнешь одобрять методы командора Станнард, — поддела гнома Изабелла. — Смотри, однажды спьяну подмахнешь ненароком петицию о всеобщем Усмирении магов, и Андерс на пару с Джастисом тебя возненавидят. Перестанут ходить на вечера Порочной добродетели. Откажутся спасать нас в бою и исцелять меня от орлейского насморка. Наша банда распадется и бесславно погибнет, и все по твоей вине.
— Ужасная перспектива, — согласился гном. — Но насчет мальчика придется что-то решать. Причем задолго до того, как мы войдем в гавань. Я так понимаю, в эльфинаж ему хода нет?
— Он и Джейси щедро сулили элвен лучшую жизнь за пределами Вольной Марки, обирали доверчивых бедняг до нитки и везли на север, — скривилась Ривейни. — Я лично позабочусь, чтобы как можно больше людей прознало об их проделках и не повторило сделанных другими ошибок. Киркволльские эльфы в целом народец запуганный и смирный, но кто-нибудь из родни сгинувших в Тевинтере с отчаяния вполне способен засадить красавчику нож в спину.
— Отправим его в Круг, — увлекшись беседой, гном и пиратка упустили из виду появление Фенриса. — Там ему самое место.
К тихому облегчению Варрика, эльф выглядел почти спокойным и ритмично подкидывал в ладони надгрызенное зеленое яблоко.
— Ты ведь догадываешься, как несладко придется смазливому милашке в обществе суровых и чрезмерно мужественных храмовников, денно и нощно блюдущих воздержание во имя Создателя? — поджала яркие губы Изабелла.
— Если оставить его разгуливать на свободе, в скором времени несладко придется всему городу, — возразил Фенрис. — Впрочем, всегда есть выход. Я могу его убить. Бросим труп на острове. Никто ничего не узнает. Подумаешь, еще один сгинувший невесть куда эльф.
Он с хрустом откусил кусок яблока.
— Не всякую проблему можно разрешить убийством. Вот что, когда Гаррет в следующий раз соберется навестить Казематы, я схожу с ним. Раздобудем бутылочку «Блондинки на солнце» и потолкуем с мэтром Орсино. Постараемся эдак тонко и ненавязчиво намекнуть нашему Первому чародею, чтобы он уделил толику личной заботы сему неограненному эльфийскому алмазу. Как дела у барышни Ливи и Авексы? — задал более насущный вопрос Варрик.
— Ферелденский увалень убедил ее выпить зелье. То, что замедляет течение крови и заживляет раны. Магичка сплела какие-то чары, Авекса перестала рыдать и заснула. Оливия считает, эльфийка проспит до завтрашнего утра. Мы перенесли ее в капитанскую каюту. Эти двое остались присматривать за ней на случай, если магия перестанет действовать. Иза, ты упустила шанс поваляться в грязных сапогах на шикарной постели Джейси.
— Истинно верую, засранца сейчас безжалостно шпилят в Тени самые гнусные и мерзкие из демонов Отчаяния, — Фенрис не успел увернуться, сделав вид, якобы ужасно раздражен тем, как пиратка нахально растрепала его челку и чмокнула в уголок рта. — Ты молодец. Ребятки тоже молодцы. Вот мы нам еще проскочить Большой канал до сумерек.
Ривейни деловито оглядела почти обезлюдевший и опустевший лагерь.
 — Управитесь с шатром? Эй, волшебник-недоучка! — заорала она, заставив Фейна в испуге подскочить на месте. — Подъем, Киркволл с нетерпением ожидает тебя!
Входные полотнища пустого шатра слегка колыхались на ветру. Из него вынесли дорожные мешки, подушки и одеяла, оставив только укрывавший пол толстый антиванский ковер. Варрик удрученно закряхтел при мысли о том, что сейчас им придется скатывать это пестрое великолепие. Обматывать веревками и волочь тяжеленный, как дубовое бревно, рулон вниз по склону. Потом шагать обратно, развязывать два десятка шнуров, извлекать глубоко вбитые в землю шесты и колышки. Многократно складывать ярды скользкой шелковой ткани и запихивать в огромный холщовый мешок. Самое досадное, он даже не смог по достоинству оценить удобство роскошного шатра, проведя ночь под открытым небом. Плюнуть, бросить все как есть и забрать через пару седмиц? На островке с руинами никто не бывает. Чайки и наги не похитят их имущество, разве что нагадят на стены и погрызут веревки.
Что важнее, шелковая палатка или жизнь эльфийской девушки?
Гном повторил вопрос вслух, адресуясь к заглянувшему внутрь Фенрису.
— Признай, тебе просто неохота возиться, — напрямую заявил эльф.
— Н-ну... да.
Солнечные лучи, наискось пронзившие цветные полотнища и запутавшиеся в белых прядях.
При всей своей наблюдательности Варрик не смог в точности ответить, кто сделал первый шаг и первое порывистое движение навстречу. Мир сверкнул витражами неба и летящих облаков, и вот они уже валяются на ковре, тискаясь, как удравшие от родительского надзора подростки на заднем дворе. Целуясь жадно и ненасытно, словно через пару часов им предстоит расстаться навсегда. Впечатываясь друг в друга сквозь слои льна, шелка и выделанной кожи. Сберегая память накрепко прильнувшего, отчаянно желающего близости тела на ладонях и кончиках пальцев. Смятение, тревога и надежда. Сладкое головокружение, горький привкус морской соли на губах.
— Изабелла уйдет без нас, — пробормотал Варрик. — Да и попутного ей ветра. Крыша над головой есть, остаемся жить на острове.
— Ты заскучаешь без восторженных слушателей и преданных читателей.
— Будем записывать новые главы на клочках бумаги, раскладывать по бутылкам и бросать в залив.
— С твоим творческим размахом понадобится очень много бутылок.
— Заманим ночью на мель орлейский виновоз, ограбим и проблема решена.
Они рассмеялись, соприкасаясь горячими лбами и сплетенными воедино, чуть подрагивающими пальцами.
— У Изы вскоре лопнет терпение. Она примчится сюда и начнет шумно возмущаться. Давай руку, вставай, ну же. Напряги воображение, придумай, как достойно ответить на вопрос, где и как мы пролюбили ее драгоценный шатер.
— С небес пала высшая драконица и унесла его, чтобы построить гнездо.
— Неубедительно.
— Внезапный ураган?
— Неправдоподобно.
— Земля разверглась и поглотила руины.
— Старайся лучше.
Когда компаньоны явились на пристань, Ривейни была настолько по уши в делах, что даже не стала слушать их жалкие оправдания. Махнула рукой, рявкнула на Фенриса и погнала эльфа на помощь команде (сколоченной из бывших пленников-мужчин и рыжей девушки), ставившей паруса на фок-мачте.





Что-то хорошее всегда неизбежно заканчивалось. Возможно, за следующим жизненным поворотом его с нетерпением поджидали новые радости и открытия, но сейчас им владела щемящая, прозрачная грусть. Тихая недолгая меланхолия, меркнущая лазурь уходящего дня. Иногда она подталкивала мастера Тетраса к робким попыткам сменить прозаические строчки на поэтические. Результат пока оставлял желать лучшего. По страницам разбрызгивалось нечто бессвязное, рваное в клочья, кричащее на языке тайн и мимолетных образов. Упрямо не желающее укладываться в освященные веками идеальные каноны орлейского стихосложения.
Который час Варрик торчал на палубе «Летнего бриза». Заводя мимолетные беседы, отвлекая бывших пленников от горестей и украдкой наблюдая за происходящим. Дворф зашел в капитанскую каюту, проведать Ливи и ее подопечную. Бледная до синевы эльфийка спала тяжелым, беспокойным сном и ужасно походила на старшую сестру Мерриль — если бы у долийки-магички была сестра. Такая же востроносенькая, большеглазая, хрупкая... беззащитная, в отличие от Маргаритки.
Авекса лежала на краю постели, тонкий вытянувшийся бугорок под стеганым одеялом. Глядя на нее, невольно хотелось задаться крамольным вопросом — может статься, явление разгневанного Фен'Харелла пошло бы Тедасу на пользу? Городские элвен давно превратились в бесправные человеческие игрушки. Долийцы стали злобными и непримиримыми изгоями, цепляющимися за утратившими свой первоначальный смысл останки великого прошлого. Проигранная война за Долы навсегда сломила дух эльфов, лишив их малейшего шанса воспрять и вновь стать единым народом. За редчайшими исключениями элвен — никто и ничто. Пустое место. Дворфы хотя бы добились людского уважения. Однако в безнадежной войне с накатывающими из глубин бесчисленными ордами моровых тварей утратили почти все тейги. Погрязли в мелочной грызне за власть, себе на беду бездумно взрастив такое ненасытное и кровожадное чудовище, как Хартия. Столетие-другое, и жесткая кастовая система пожрет Орзаммар, упорно отрицающий любые перемены и изменения. Порождения Тьмы прорвутся из запечатанных туннелей, уничтожив последние двергские города.
Куда не кинь, везде клин. Мир неудержимо клонится к упадку, а он еще не сыскал подходящего художника для иллюстраций полноценного книжного издания «Трудной жизни». У него на руках неплохой черновик завершающих глав романа, но сколько еще предстоит долгого и вдумчивого корпения, прежде чем текст отправится к издателю!
В отличие от тяжелой на ходу «Пеллы», иола беспечно танцевала с ветром и волнами. Миновав россыпь островов, они шли к устью Большого канала. Изабелла стояла у руля — настоящего, круглого, со сверкающими надраенной бронзой шестнадцатью спицами-рукоятками. Успевая все замечать, выкрикивать команды, ободрять новичков, растерявшихся перед паутиной бегущего такелажа, и обмениваться колкостями с Фенрисом. Бывшая пиратка удивительно уместно смотрелась на кормовом возвышении — куда уместней, чем у стойки «Висельника», где она тянула бесконечную кружку рома и от скуки затевала очередную свару.
Варрик так и эдак прокручивал заманчивую идею о том, что дом Тетрас имеет долю во владении несколькими торговыми кораблями. Ему не составит большого труда убедить родню раскошелиться на приобретение «Летнего бриза». Нанять Изу капитаном, дав ей право набрать команду по своему усмотрению. Маленькое частное судно дешира торгового дома для деловых визитов или морских прогулок в обществе избранных друзей. Они ведь так и не добрались до деревушки на мысе Виолат, где в таверне подают запеченых с травами карангов.
Но Изабелла — женщина гордая.
— Откажется, — согласился эльф. Улучив свободный от работы с парусами момент, он встал неподалеку. Расслабленно опираясь поясницей и локтями на перила фальшборта, краем глаза следя за импровизированной командой и выбравшимися на шкафут пассажирами. — Ведь тогда ты больше не будешь ее другом и напарником. Работодатель — другое дело. Нет, если безвыходные обстоятельства припрут к стене, она обдумает предложение. Может, и согласится, но радости ей это не принесет. Как ты верно заметил, капитан Белладонна слишком ценит свою завоеванную свободу.

— Ты будешь вести, а я — отнимать штурвал,
А на берегу салют чтоб и карнавал,
Чтоб что-то брать оптом, а что-то — на абордаж,
Чтоб нам больше двадцати ни за что не дашь,
А соль разъедает руки до мяса аж...

— Что ты сказал? — встрепенулся Фенрис.
— Ровным счетом ничего. Наверное, ветер свистит в этих, как его, снастях, — пристально созерцавший блеск моря Варрик чуть передвинул лежавшую на перилах руку, невзначай накрыв узкую ладонь эльфа. Двое давних соратников вполголоса обсуждают дела, что в этом такого? Вроде никто не таращился на них с изумлением и нездоровым любопытством, хотя в точности поручиться нельзя.
— Свист ветра очень напоминал слова. Необычное явление. Как думаешь, оно повторится?
— Не уверен. Может быть.
— Что ж, буду прислушиваться.
— Старпом! — звонко и слегка раздраженно окликнула Изабелла. — Хорош чесать языком с пассажирами! Расставь людей на шкотах, входим в канал!
— Ривейни больше не называет тебя юнгой?
— Теперь за юнгу Мэдди, а меня повысили в должности.
— Мои поздравления.
— Фенрис, маму твою каракатицу! Экипаж берет с тебя пример, а ты отлыниваешь? Распустились, бездельники, капитана ни в грош не ставят! Вздерну кого-нибудь на рее, враз научитесь уважению!
— Иза такая грозная, когда сердится, да?
— Ага. И красивая. Иди давай, не гневи капитана.
...Город Цепей приветствовал вернувшихся странников белым огнем маяка и дрожащей цепочкой факелов, мерцающих сквозь дымные сумерки вдоль ярусов фасада Цитадели. Они с трудом отыскали свободное место у причалов, куда борт о борт с соседями едва смог втиснуться «Летний бриз». Пиратка оглушительно свистнула в два пальца:
— Эгей, шпана мелкотрачатая, кто позарез хочет цельный талер серебром? Нужен шустрый посыльный.
На пристанях денно и нощно отирались подростки из Нижнего города и припортовых кварталов. В извечной надежде подзаработать, исполняя мелкие поручения или перетаскивая грузы, прикарманить что-нибудь плохо лежащее или хотя бы выклянчить монетку-другую у сходящих на берег моряков. На призыв Ривейни вразнобой откликнулось с десяток голосов, выспрашивая, куда именно бежать.
— К целителю в Катакомбах. Станет расспрашивать, отвечайте — у Изы на борту женщина, которой сильно не повезло. Чем быстрее он притащит сюда свою лекарскую задницу, тем лучше. Ну, есть желающие?
— Я, монна Иза! Давайте я!
— Сверчок, ты, что ль? — Ривейни вгляделась в тощую фигурку в лохмотьях, бойко скачущую на краю пристани.
— Ага!
— Лови монету и дуй со всех ног. Как обернешься, получишь еще.
— Нету его в лечебнице, — сказала подступающая темнота голосом Гаррета Хоука. — Привет, Иза. С возвращением тебя. Верные люди с пеной у рта клялись, якобы вы на всех парусах рванули в Антиву. То ли грабить королевскую казну, то ли отмечать Фуналис. Быстро обернулись. Что, в казне не нашлось достаточно золота?
— Дык куды бечь-то? — напомнил о себе Сверчок.
— Сыпь в лавку к Лирен. Час назад Андерс околачивался там, а оттуда собирался топать прямиком в «Висельник».
Парнишка умчался, виртуозно лавируя среди прохожих. Гаррет уселся на причальной тумбе, с интересом разглядывая иолу. По сходням глухо простучали когти, на борт ворвался здоровенный пес, палевый с черными пятнами хоуков мабари. Фыркая и пыхтя, заметался по палубе. Следуя загадочным собачьим принципам, мабари по кличке Жабон решил, что его лучшим другом после хозяина станет Фенрис. Эльф не возражал. Трудно отказать в дружбе целеустремленной псине весом под пятнадцать стоунов с клыкастой слюнявой ухмылкой и манерой приветственно толкать вас лобастой башкой под колени. Под вихрь испуганных взвизгов и вскриков мабари безошибочно отыскал приятеля, басовито гавкнул и уселся рядом в ожидании, когда ему почешут за ухом. Желательно правым, порванным в бою и криво сросшимся.
Фенрис не раз намекал, что ходившая вместе с ними в бой собака заслуживает клички получше. Братья Хоук в ответ дружно твердили, якобы щенком пес был вылитая лягуха — огромная пасть до ушей, лапы врастопырку, ковыляет вперевалочку. Детское прозвище оказалось на редкость прилипчивым. Мабари вырос и изрядно вымахал в размерах, вместе с Карвером принимал участие в роковой битве при Остагаре, но так и остался Жабоном.
— Поднимайся сюда, — гостеприимно предложил Варрик, провожавший спасенных пленников. Большинство, тихо поблагодарив, растворилось в портовой суете. Спеша вернуться и обрадовать родных, в мыслях уже навсегда простившихся с ними, или торопясь на поиски безопасного ночлега.
— Да иди ты, — отозвался с пристани Хоук. — Я сыт морем по горло с того дня, как нас привезли из Джейдара и пинком под зад вышвырнули на здешней пристани. Где это вы разжились такой шикарной бригантиной?
— Отбили в жестоком сражении у нехорошего человека.
— Ну вы даете. Даром времени не теряли. Кстати, Фенрис с вами?
— Да, я здесь, — эльф наклонился через перила, ограждавшие полуют. — Что-то случилось?
— Ага. Авелин жаждет видеть тебя завтра в Цитадели. Между прочим, у тебя есть фамилия?
— Что? — недоуменно переспросил Фенрис.
— Фамилия, говорю, у тебя есть? Или прозвище какое-нибудь? Авелин при поддержке Думара-младшего уговорила наместника черкнуть свою подпись на листе о незаслуженном даровании кое-кому остроухому киркволльского гражданства, но клеркам позарез нужна фамилия.
— Хоук, я понимаю, это очень трудно, но подумай сам, — ядовито предложил эльф, — откуда у такого, как я, возьмется фамилия? Я и в имени-то собственном порой не всегда уверен, с рождения оно мое или нет.
— Могу поделиться своей, — с готовностью предложил Гаррет. — Амеллом тебя записывать наотрез запретили, мол, для элвен оне слишком древние и благородные. Безродным Хоуком ничего, вроде можно. У Авелин этих фамилий завалялось аж три запасных на выбор. Кое-кто из городской стражи не против, если ты станешь его однофамильцем. Решай как знаешь, но завтра около полудня мы должны торчать под воротами Цитадели с готовым ответом. Варрик, ты тоже приходи. Выступишь поручителем за благонадежность остроухого, если что.
— С-спасибо, — гном безошибочно уловил зазвучавшую в голосе Фенриса растерянность. С чего бы молодой Шеймус взялся хлопотать за тевинтерского беглеца? Или сработал извечный принцип услуги за услугу — подрабатывая телохранителем, Фенрис не раз сопровождал наместничьего сынка в лагерь кунари, переводил и по мере своих познаний разъяснял увлекшемуся еретической религией молодому человеку принципы Кун. Что ж, раз ситуация удачно обернулась в пользу эльфа, грех этим не воспользоваться. Особенно в свете грядущих споров о праве владения самовольно захваченным особняком. — Конечно, я приду. Ты не составишь мне компанию в одном деле?
— Да не вопрос. Чего нужно-то?
— Отвести кое-кого в Казематы.
Гаррет нахмурился:
— Ты хорошенько подумал? Настолько все хреново выплясывается, что иного выхода совсем-совсем нет? Миром не договориться?
— Нет.
— Ох ты ж Мафератовы засранные подштанники. Не люблю я это дело. Но коли действительно все так паршиво, тащи своего малефикара сюда. Да пошустрей, пока Андерса нет на горизонте.
Из дверей капитанской каюты, постукивая каблуками ботфортов, бодро выскочила Изабелла, следом за ней — выглядевшая уставшей и расстроенной Ливи Траск. Дамы замешкались у борта, ожидая, пока Нест пришвартует доверенную ему вельбу вплотную к борту «Бриза» и вскарабкается по трапу наверх.
Завидев пыхтящего мабари, Нест аж просиял. Кажется, встрече с огромной слюнявой псиной он обрадовался намного больше, чем своей подружке, с которой не виделся несколько долгих часов перехода от островка до киркволльской гавани. Ферелденцы и мабари. Мабари и ферелденцы. Все бесчисленные народные поговорки и трактаты ученых мужей сводятся к тому, что одни просто зачахнут без других и наоборот.
Изабелла не смогла удержаться от сдавленного хмыканья, глядя на вежливые обнюхивания земляков, двуногого и четверолапого. Ритуал первой встречи расписан до малейшего движения и блюдется едва ли не строже, чем куртуазный этикет на балу в честь Первого Дня при дворе императрицы Селины. Человек всегда присаживается, чтобы быть наравне с собачьей мордой. Рука протягивается навстречу только открытой. Никто никому не пялится прямо в глаза, никого не пытаются лапать за холку и торчащие уши.
Мабари снисходительно ткнулся тупым влажным носом в подставленную ладонь и пару раз махнул туда-сюда куцым хвостом. Я пока тебя не знаю, человече, но так и быть, будем знакомы.
— Твой пес? — с искренним восторгом и вроде даже завистью спросил Нест у эльфа.
— Нет, моего... — Фенрис запнулся, подбирая нужные слова, — он член семьи моего друга.
— Однако он признает тебя за своего, — Жабон в кои веки решил побыть безупречно выдрессированной собакой, как положено, неотлучно держащейся подле левой ноги человека. — Первый раз встречаю элвен с мабари.
— Мы часто... сражаемся вместе.
— Отличный зверь. Наверняка и боец хороший. Вы это, берегите его. Удачи вам всем и спасибо, что выручили. Извини, если наговорил чего обидного. Я сгоряча, а не по злобе. Идем, Ливи.
— А вам есть... есть куда пойти и где жить?
Брошенный эльфом вопрос повис в воздухе. Изабелла встрепенулась, явно с намерением предложить молодым людям в случае чего остаться пока на борту иолы. Варрик мягко удержал пиратку за запястье. Что-то взрастало прямо у них на глазах, хрупкое и неуклюжее. Еще толком не осознавшее себя и способное безвозратно разрушиться от единственного неверно понятого слова.
— Я думала, мы насовсем уезжаем из Киркволла, — растерялась Ливи, запоздало осознав допущенные промахи, — заявила домовладельцу, что больше не арендую комнату. Ключи вернула. Он уже наверняка нашел и поселил там новых жильцов... А ты? Ты же вроде собирался перед отъездом потолковать с вашим старшиной артели?
— Э-э, да...
— И что ты ему сказал?
— Расчет попросил, — буркнул Нест.
— Он расплатился?
— Нет, выгнал взашей и велел больше не глаза не показываться. Слушай, можно потихоньку забраться на склад Марчетти. Тамошний сторож, говорят, ни хрена не слышит.
— Знаю я того сторожа, — хмуро возразила Ливи. — Нарочно распускает слухи, якобы тугоух, а потом ловит глупых воришек. Не заплатишь отступного, с легкой душой сдаст хозяйским мордоворотам. Вот демон, у нас и денег-то с рыбий хвост, чтобы соваться в гостиницу...
— У меня есть пустующий дом, — кончиками пальцев Фенрис касался бугристых складок на загривке пса. Возможно, безмятежно похрюкивающий мабари придавал эльфу толику душевной решительности, — можете какое-то время жить там. Вскоре начнется большой ремонт и будут нужны работники. Платить много не смогу, но...
Молодые люди растерянно переглянулись.
— Ты предлагаешь нам крышу над головой и работу? — подозрительно уточнил Нест.
— Я все еще треклятая ведьма, — напомнила Ливи. — И буду такой до конца жизни. Магия не насморк, от нее припарками не излечишься.
— Фенрис, да где ты там? Передумал? — заорал с пристани потерявший терпение Хоук. — Нам еще на паром надо поспеть! Или ты нарочно Андерса дожидаешься, хочешь снова от души посраться за свободу магов?
Припомнив все бесконечные споры, порой завершавшиеся дружеским мордобоем, Ривейни гнусно захихикала.
— Так, — по мнению Варрика, настала самая пора вмешаться. Эльф сделал все, что было в его силах, дальнейшее уже от него не зависело, — давайте-ка все выдохнут и послушают старого дворфа. Фенрис, хватай этого юного чудодея за шкирку и тащи к монне Станнард, если ты уверен в своем решении. Барышня Ливи и ее друг обождут здесь и посоветуются промеж собой. Ежели они примут предложение, вернешься и сопроводишь их в свой склеп... простите, особняк. Да, у остроухого действительно есть особняк в Верхнем городе. С дырявой крышей, но целыми стенами и работающим камином. Все лучше, чем вонючий рыбный склад или мерзнуть в куче тряпья под мостом. Жабон, будь другом, пригляди за порядком.
Пес утробно гавкнул.
— Варрик, пока я снова не закрутился и забыл, — окликнул Гаррет, — Тебе письмецо доставили в «Висельник». Ты отбыл дышать морским воздухом, так что я забрал посылку под клятвенное обещание вручить лично тебе в руки, — он протянул дворфу запечатанный красный пакет. — Привет из Хартии, как я понимаю. Посланец был крайне вежлив и просил добавить на словах — ты их достал, они готовы обсудить сделку на твоих условиях.
— Что, серьезно?
— Понятия не имею. Хартиец не показался мне записным шутником. Суровый парень, поперек себя шире. Борода вся в косицах и от такенный ножик за поясом.
Варрик сломал печать и развернул сложенный в несколько раз пергаментный листок. Действительно, приглашение на встречу в особняке Берахта. Изабелла немедля сунулась ближе, читая малость криво выведенные строчки. Убежавший на нижнюю палубу Фенрис вернулся, брезгливо подталкивая в спину блондинистого полукровку. Парень молча упирался, но, сойдя на пристань, увидев отражавшуюся в темной воде глыбу Казематов и нетерпеливо притоптывающего на месте Хоука, безошибочно все понял и забился в неподдельной истерике:
— Не надо, умоляю, прошу тебя, не надо! Я все сделаю, что ты захочешь, только не надо... не надо туда! Я там не выживу! Меня ведь усмирят, завтра же усмирят, как ты не понимаешь!
Фейн рванулся в попытке вцепиться связанными руками в плечо Фенриса, но лишь едва коснулся ладонью рукава. Эльф отбросил его смазанным, брезгливым движением, шарахнувшись прочь, словно уворачивался в бою от морового порождения. Полукровка отлетел в сторону, мертвой хваткой впился в опушку на воротнике охотничьей куртки Хоука, захлебываясь воплем:
— Пожалуйста, скажите ему! Я не причинил никакого вреда его девушке! Она так неожиданно вошла, и я испугался! Я хотел ее только припугнуть и больше ничего!
— Малец напал на Изабеллу? — ухмыляясь, Хоук пытался по возможности аккуратно соскрести с себя кричащего Фейна. — Этот тощий эльфячий цыпленочек причинил нашей морской волчице какой-то вред? Неужто оцарапал зубами ее сапоги, пока она пинала его ногами?
— Он маг. Пытался воздействовать на ее разум.
— Ну прости ему этот промах. Он ведь не догадывался, что это совершенно бесполезно. Ты уверен, что сей кошмарный проступок заслуживает Казематов?
— Не смешно, Хоук. Он использовал магию, помогая Рейнеру и Дарзику устраивать похищения городских элвен.
— Опачки, — враз посерьезнел Гаррет. — Пацан, это правда?
— Меня заставили! — Фейн зарыдал, громко, отчаянно и совершенно по-детски. На качавшихся вдоль причала лодках и набережной возникло нездоровое оживление. У внезапно развернувшейся драмы появились зрители. — Эта сволочь Рейнер грозился убить мою маму, если я откажусь!
— Твоя мать оплакивала тебя, уверенная, что ты похищен торговцами живым товаром, — скривился Фенрис. — За минувший год ты ни разу не вспомнил о ней. Безмятежно живя за счет сволочи Рейнера и кувыркаясь в его постели.
— Парни, вам весло дать? — из выкрашенного синей краской баркаса на причал боком вылез пахнущий рыбой здоровяк, не уступавший ростом долговязому Хоуку.
— Уважаемый, зачем нам весло?
— Отходить этого сопляка, да покрепче. Из-за таких подлюг, как он, у меня в прошлом году племяша сперли. Мальчишке едва-едва тринадцать стукнуло. Вечером побежал за хлебом в лавку и не вернулся. Сестра моя с той поры умом рехнулась. Мужа с детьми позабыла, бродит по улицам, голосит, сына ищет.
— Кузина навещала подругу на соседней улице и пропала...
— Дружок мой шел с ночной смены в литейной...
— Дочурку младшенькую прямо со двора свели...
— Подруге сулили работу в Оствике, она пошла в порт договариваться и исчезла...
— Может, нахрен эти Казематы? Порешим мерзавчика, а стражникам скажем — когда с утра пришли, он так здесь и валялся.
— Не, легко он не отделается. Мессиры, волоките его сюда, у меня лодка рядом. Задаром отвезу к храмовникам.
— Я тебя достану, — злобно шипел Фейнриэль, чьи слезы мгновенно высохли, оставшись грязными полосами на лице, и сменились бессильной ненавистью. Хоук фактически тащил его, обмякшего и подергивающегося, за локоть вдоль длинного причала, оставляя позади стремительно растущее облако сплетен. Полукровка не унимался: — Достану всех и каждого. Тебя, остроухий, твою грязную девку и ваших мерзких дружков. Вы еще пожалеете, что так обошлись со мной. Приползете умолять меня о пощаде.
— Парень, ты сам-то себя слышишь? — вздохнул Гаррет. — А я еще хотел за тебя заступиться. Не-не, вот в кои веки согласен — в Казематах тебе самое место. Глядишь, мэтр Орсино научит тебя искусству держать язык за зубами. Иначе и в самом деле схлопочешь через пару дней клеймо на лоб. Будешь тихий и смирный, просто заглядение.
Чуть в отдалении семенил Жабон. Бдительно приглядывая за порядком, как его и просили. В выпуклых темных глазах мабари явственно читалось глубочайшее осуждение.
— Хренассе скандальчик, — ошарашенно высказалась Изабелла, когда крики негодования и истошные вопли затихли, а Фейнриэль и его сопровождающие погрузились в низко сидящую плоскодонку.
— Малец выступил на все деньги и с размахом настоящей орлейской трагедии, — согласился с пираткой Варрик. — Я уже начинаю сочувствовать бедным храмовникам.
— Ничего, им Создатель на том свете воздаст за все мучения и страдания, — Ривейни покрутила золотой браслет на запястье и решительно спросила: — Варрик, люди правду болтают — ты намерен выкупить у Хартии «Висельник»? Берахт ради этого зазывает тебя на встречу?
Дворф обдумал ответ. Тайное все равно вскоре станет явным, так что особых причин для гробового молчания не нашлось.
— Как всегда, ты прозорливо мыслишь в совершенно правильном направлении, дорогая.
— Возьмешь остроухого в деловые компаньоны? Раз вы теперь вроде как... вместе.
— Здесь я не готов дать тебе определенный и однозначный ответ. Скажем так, мое мнение как дельца и как мужчины, испытывающего к Фенрису определенного рода симпатию, пока не совпадают. Я очень хочу привлечь его к делам, но... но, как ты сама подметила, с ним неизбежны затруднения.
Изабелла отстучала ногтями по гладкости перил незамысловатый мотив кабацкой песни:
— Могу я сделать тебе предложение?
— Конечно, драгоценная.
— Помоги мне выгодно продать «Бриз», и я вложу выручку в твое заведение.
— Хочешь стать совладельцем и долю в будущих доходах?
— Вроде того, — Ривейни, прищурясь, всмотрелась в сгущающуюся над причалами темноту. — Андерс идет. Знаешь, в последнее время меня настойчиво преследуют мысли о том, что жизнь коротка, а я натворила в ней слишком много ошибок. Все ты со своими романами и Фенрисова тяга к справедливости. Нет, не отвечай сразу, подумай как следует. Я ведь тоже не слишком уверена в том, что мне достанет терпения ежедневно возиться с делами трактира. Просто хочу попытаться.
— Одобряю. Блондинчик, мы здесь! — дворф и пиратка дружно замахали целителю и бежавшему  за ним по пятам тощему подростку. Андерс выглядел на удивление бодрым, хотя слегка покачивался. Видимо, успел опрокинуть в «Висельнике» пару-тройку кружек.
Долгий день завершился, их шальная морская прогулка тоже. Нужно срочно черкануть письмецо в Каринус к Торольду и его леди с нижайшей просьбой разузнать что-нибудь о прилагаемом кратком списке имен. Поразмыслить над внезапным предложением Изабеллы, которое кажется вполне многообещающим. Обдумать разговор с Берахтом. Милостивые Предки, опять бесконечно подливаемый зимний эль. Его желудок достойно справился с настоящим штормом, но эта прокисшая гадость, она выше его сил. Берахт получит достойную словесную взбучку за то, что так долго тянул с ответом, за то, что в прошлый визит вынудил гостей прибегнуть к силе оружия, и за несусветно заломленную цену. Перетопчется. Мастер Тетрас готов платить за желаемое, но даже у гномской жадности до чужого золота должны быть пределы.
Жаль, Фенрис не придет сегодня ночевать в трактир, останется в Верхнем городе. Когда эльф рядом, как-то шустрей думается. Они увидятся завтра. Завтра в полдень у ворот Цитадели. Хм, как-то  в голову не приходило, что однажды Фенрису может понадобиться фамилия. Эльф наверняка согласится на предложение Хоука, и это будет неплохим решением. Как там они справляются в Казематах, кто их встретил и удалось ли поздним визитерам хоть мельком увидеться с Первым чародеем? Следует ли всерьез ожидать беды от Фейна, или угрозы мальчишки-мага не более, чем впустую сотрясаемый воздух? Да уж, тяжко ему придется. Из любимчиков успешного авантюриста загреметь прямиком в тюрьму, огражденную не только камнем, но и прочной сетью заклинаний. Скорее всего, паренек не выйдет оттуда. Никогда не выйдет, как и большинство тамошних обитателей. Его бытие будет навсегда подчинено Церкви и Кругу, а что до них с Фенрисом — их жизнь пойдет своим чередом. Не всегда предсказуемым, не всегда успешным, порой с внезапными колдобинами на ровном месте и лихими поворотами не туда — но вместе.