Сердце Чернобыльца 5 Сюрпризы Зоны

   Солнце подняло над Мёртвым ручьем сизое марево ядовитых испарений. Ветер потянул его в сторону двигающейся группы людей. Запершило в горле, заслезились глаза.
   – Гребаные лапти бантиком для губошлёпа, – выругался Ширяка, – и чего это дождь вдруг кончился. Ишь, палит солнце, как летом. Что-то в Зоне опять происходит, чего это она так раскрылась?
   Вставив наушник радиосвязи, стал натягивать на голову противогаз. Застегнул плотно капюшон костюма.
   Его примеру последовали остальные. Идти стало труднее. Стекла противогаза запотевали от горячего дыхания, пот заливал глаза. Командир попытался рассмотреть электронную карту на мерцающем экране ЛДА. Все метки слились в расплывчатую кашу. Где сталкеры, где аномалии – не разберёшь.
    «Надо прикупить, как у Глюка, хороший комбез с системой жизнеобеспечения», – подумал командир. Сильно сжав веки, на секунду отключился от мира, потом резко открыл глаза, пытаясь чётко увидеть экран ЛДА.
   Вроде бы ничего не изменилось в расположении светящихся точек.
   – Бегом через мостик, – скомандовал Мобила и побежал к Мёртвому ручью.
   Команда не заставила себя долго упрашивать. Надеясь на командира, который ни разу не подвёл за то время, которое они ходят вместе, сталкеры рванули к ручью, не задумываясь о том, как и куда ступают их ноги. Люди неслись навстречу опасности.
   Тело жило своей необъяснимой жизнью на уровне инстинктов. Оно подчинялось не разуму, а громадной волне истины, поднимающейся из глубин хромосом, где скрученные в рыхлую спираль ДНК дремали гены предков, не знавших вредоносного воздействия плодов цивилизации.
   Проснувшиеся гены сообщали нервным окончаниям, а те в свою очередь мышцам, умение чувствовать каждой клеткой пространство, ставили ноги с точностью до миллиметра именно в ту точку искорёженного мира, которая позволяла организму выжить. Главная опасность заключалась в самом человеке. Сейчас опасно было включать мозг и начинать следить за своими действиями. Это всё равно, что бежать наперерез стае взбесившихся кошек.
   Пискнул детектор аномалий, Мобила и команда едва успели затормозить, чтобы не влететь в пульсирующую аномалию. Между тонких перилец мосточка, переброшенного через ручей заботливой рукой безымянного сталкера, светилась тонкая полоска света.
    «Бутон» накапливаемого статического электричества только начал формироваться. Голубоватое свечение всё увеличивалось, словно кто-то невидимый наливал волшебный искрящийся свет.
   – Пульсар, Зону его в кувшинчик, – ругнулся Седой. – Сутки зреть будет, и не факт, что потом разрядится.
   – Огибать надо ручей, – хотел сплюнуть, но вовремя вспомнил о противогазе, Ширяка, – а это три километра в сторону.
   – Собаки, – буркнул Тихий Глюк и нажал на спусковой крючок.
   Куски плоти бегущих на сталкеров диких собак ошмётками полетели в разные стороны. Тропу с тыла перекрыла довольно большая стая. Ловушка захлопнулась. Отступать было некуда, стая дугой обложила людей, можно было бы перебраться через ручей вброд, но простые костюмы Ширяки и Памперса не имели защиты.
   Сталкеры вслед за Глюком открыли огонь по мутантам.
   Огромный пёс, оттолкнувшись задними ногами, сбоку прыгнул на Памперса, который отбивался от наседавших собак, полосовал очередями по наступавшему разъяренному зверью. В какой-то момент он боковым зрением увидел летящего на него хищника… Памперсу не хватало мгновения, чтобы развернуть оружие навстречу врагу. Клыкастая пасть неотвратимо надвигалась.

   – Ну, гребаные лапти, – орал себе Ширяка, – врасплох нас не возьмёшь!..
   Мешал обзору противогаз, залепленные грязью стекла почти не пропускали свет. Очередной шматок окончательно ослепил акробата. Махнул рукавом по стеклам, на автомате сменил рожок... ещё мгновение, и свинцовый ливень от Ширяки снова обрушился на нападавших. Заметил, что громадный вожак стаи резко свернул и атаковал Памперса.
   – Болотницу тебе в карман! – проорал Ширяка и выстрелил вдогонку мутанту. Автоматная очередь не убила животное, лишь ударила в бок и сбила с траектории полёта. Чтобы не рухнуть, мутант взлягнул, выправляя тело в воздухе, инстинктивно опёрся лапами на согнутую спину человека. Это Памперс пригнулся в надежде, что зверь пронесётся над ним и упадёт за спиной. Затрещала ткань рюкзака…
   Ждать, когда мутант рванёт когтями по спине, Памперс не стал, он резко распрямился, сбрасывая зверя с себя. Новая автоматная очередь от Ширяки снова прошла по касательной и только откинула пса в тыл отряду. Пролетев немного, окровавленный хищник уже был готов приземлиться на лапы, чтобы снова броситься в атаку, но его кривой облезлый хвост зацепился за Пульсара. Бутон аномалии с треском раскрылся, выбросив ослепительно голубой шар. Собаку крутануло, потянуло в аномалию.
   Скребнув передними лапами по втоптанному в землю бревну, пёс вырвался из смертельных объятий Пульсара. Кувырок, и мутант был готов к новой схватке, хоть шкура разорванного бока висела клочьями. Зверь не чувствовал боли. Кровавая пена хлопьями летела с клыков. Наклонив лобастую голову, пёс рванулся к Памперсу. Человек был наготове. Хватило тех мгновений, которые ему подарил акробат. Две пули вошли в раскрытую пасть, раздробив позвоночник животного. Очередь Ширяки отбросила погибающего вожака в жерло аномалии. Уже мёртвое тело сжало до размера теннисного шарика. Детекторы аномалий взвыли, захрипели, заглушая грохот автоматных выстрелов.
   – Ложись! – заорал Памперс…
   Сталкеры попадали, впахавшись в болотистую почву.
   В этот момент Пульсар ухнул. Его огненный выдох, словно взрывная волна, смёл остатки стаи диких собак, опалив рюкзаки сталкеров.
   Проход по мостику был чист, и отряд, не сговариваясь и не ожидая приказа командира, побежал на другой берег Мёртвого ручья.
   На безопасном расстоянии люди рухнули в шелестящую бурую траву, срывая с себя противогазы. Сзади на мостике появилось слабое свечение – это Пульсар накапливал растраченную энергию.
   Немного отдышавшись, протерев от грязи стёкла противогазов, сталкеры проверили снаряжение. Ткань рюкзаков выдержала дыхание Пульсара, только ещё больше порыжела.
   – Эй, Ширяка, – присев на корточки, заговорил Памперс, – глянь на загорбок, кажись ета плешивая падла изготовила мне вентиляцию.
   На комбинезоне сталкера действительно зияла дыра. Мощные когти мутанта, словно бритва, пропороли прочную ткань.
   – Ничего себе, – изумился Ширяка, доставая ремкомплект, – как он тебе шею от головы не оторвал?
   – Ето Зона забоялась платить моим пацанам алименты, – ощерился Памперс, – вот и укоротила когтишши монстеру.
   – Не базарить, – поднялся с земли Мобила, – клеим Памперса – и в путь.
   – Передохнуть бы надо, – потянул Ширяка.
   – В Стечанке передохнём, – отрезал командир, – а то ещё не успели отойти от лагеря, а уже патронов наполовину убавилось. Что-то богато нас Зона одаривает.

   Небо снова затянули тучи, которые принесли с собой тонкую морось. Перевалив через старую железнодорожную ветвь, отряд осторожно вошёл в развалины посёлка Стечанка. Когда-то, ещё во времена первого взрыва, именно сюда пошло облако выброса ядерного топлива с аварийного четвертого энергоблока. Жителей посёлка эвакуировали, а жилища снесли. Правильнее сказать, что-то закопали, что-то перепахали, что-то сожгли, что-то просто бросили. Благоденствующее зажиточное украинское село с богатыми землями в один миг превратилось в заросшее чернобылом и Дьяволовым мхом ухабистое поле, с торчащими из земли гнилыми брёвнами, остатками мебели, проржавевшими от времени железными остовами спинок кроватей, ворот и прочей немудрёной деревенской утвари.
   За высокими дубами на окраине бывшей Стечанки притулились несколько строений, которых отчего-то не коснулся нож бульдозера и языки пожара. Ширяка и Памперс, словно мыши, тихо проскользнули вдоль сохранившихся построек. Осмотрели каждый угол, ничего подозрительного не заметили.
   – Чисто, – махнул рукой Ширяка
   Печальные облупленные хаты стояли, разинув пустые дверные проемы. Выбитые глазницы окон тупо смотрели на погибший мир. Покосившиеся и проваленные крыши стали обиталищем травяных голубей. Вот и сейчас с десяток птиц свалились на дорогу и заковыляли в лесок, помогая себе слабыми, почти беспёрыми крыльями. Вокруг домов коряво торчали покалеченные яблони. На сохранившихся ветках мячиками висели гигантские плоды. Неестественно красные бока словно смеялись над бурыми листьями. Выгнутые от изобилия ветки всякую секунду грозились обломиться.
   – Какие сады были, – тоскливо проговорил Ширяка, – нам бы в Сибирь такие.
   – От ентих садушек вся твоя Сибирь бы в кладбище превратилась, – ухмыльнулся Памперс.
   – Я не про эти, а те, какие были…
   Он подошел к яблоне и от досады стукнул по стволу прикладом. С треском оборвались большие и маленькие ветки. Ширяка едва успел отскочить, но все-таки «получил» своё: несколько плодов приземлились на голову тоскующего сибиряка. Удары смягчили капюшон и вязаная шапочка.
   – «Душу» Зоны вам в руки, – покачал головой Мобила, – и не экранированную. Ещё побегайте взапуски, задрав штаны. Двигаемся в крайнюю хату.
   Высокий каменный фундамент держал на себе дубовые стены человеческого жилища. Каким-то чудом у хаты сохранились почти целыми двери и окна, и это давало возможность отряду более или менее спокойно передохнуть и подкрепиться.
   Медленно двигаясь к хате, сталкеры осторожно осматривались. Мало ли что и откуда выползти может. Неожиданно со стороны хаты повеяло могильным холодом. Лицо и руки начали примерзать к воздуху, а по спине потекли ручьи пота.
   – Стоять, – одними губами прошептал Мобила.
   Сталкеры и сами уже замерли, боясь пошевелиться. Холод всё крепчал и надвигался. Непонятно было: не-то бежать в разные стороны, не-то стоять до победы.
   Чёрная тень отслоилась от пирамидального тополя и поползла по земле. Остановилась около Глюка. И тому показалось, что тень улыбнулась... Глянул вверх в поисках того, чья тень лежала на земле – никого, только беспросветные тучи. Недалеко жахнула Электра, разбросав огненные шары. Тень исчезла.
   В Стечанке стояла жара, а сталкеры не могли согреться. Внутри всё задубело, как на сорокаградусном морозе. Мобила открутил колпачок фляжки, жадно отхлебнул и закашлялся.
   – Что это было? – защёлкал зубами Ширяка.
   – Хрен его знает, давайте в хату, – просипел командир. – Может, Чёрный, может, Тень… Одним словом, Зона шутит…
   О Чёрном сталкере ходили легенды. Все рассказывали о встречах с ним, каждый своё. Те, кто сталкивался с этой легендой Зоны, старались помалкивать, чтобы не навести на себя беду. Так что толком никто не знал: существует Чёрный или всё-таки это бред воспалённой фантазии.
   Рассказывали у костров ещё об одной легенде Зоны – о Тени, которая никогда не выпускала людей и животных из своих цепких лап. Потому о ней никто ничего не знал, а зачастую и не верили в рассказы о ней.

   …Бояться ходоку не положено: пройдя рядом с опасностью, он забывает напрочь о ней, как о вчерашнем дне. Слишком коротко время у бродяги, чтобы тратить его на воспоминания. Поэтому уже в хате, чуть отогревшись из фляжек, команда Мобилы принялась за консервы.
   В Зоне не едят медленно, на всё про всё уходит ровно столько времени, сколько нужно, чтобы открыть банку и проглотить её содержимое. Процесс пережёвывания пищи не входит в этот список, зато каждый глоток сопровождается наблюдением за окружающим пространством. Памперс, не сводя глаз с пейзажа за окном, аккуратно открыл банку тушёнки, тщательно вытер нож о кусок хлеба. Краем глаза осмотрел кусочки мяса, наклонился, понюхал содержимое, блаженно вдыхая в себя ароматы.
   – И чего ты её нюхаешь? – криво ухмыльнулся Седой. – Поцелуй ещё.
   – Седой, ты иногда мозгом сверкаешь, а понять не в состоянии, – поддевая кусок мяса, говорил Памперс, – можно всё, как удав, заглотить и насытить требуху. Но надо и душу порадовать.
   – Душа – это как? Понюхал кусок повкуснее, и ты сыт?
   – Ет тебе не понять, потому как чувства в тебе кончились, а, может, и не начинались.
   – А ты попробуй пояснить – может, и пойму.
   – Поймёшь, может, когда останешься без еды и готов будешь радиктивного тушкана кушать без соли, а душа твоя свернётся и не удержит.
   – Ты, значит, сейчас понюхал, а потом душа не даст тебе с голоду сдохнуть? Так, что ли, получается?
   Седой брезгливо глянул на то, как мужичок облизывает пальцы.
   – Душа-то, когда сытая, поддержит в голоде и даст тебе возможность доползти до схрона и не стать радиктивной падалью.
   – Вот это теория! Только давно доказано, что души нет. Ты, поди, и книжек-то не читал.
   – Потому, Седой, ты и дурак, чё души у тебя нету, а еслив и есть, то от голода вот-вот издохнет, и станешь ты как мутантик. Вон, у Глюка, душа живая, так её даже ведьмак не обуздал. К нам-то в мозги и в душу тихонько влез. Никто и не чухнулся.
   – Это точно, природный ведьмак тихо в тебя влазит и долго водит, – сквозь жевание подтвердил Ширяка. – Как он нас… Был бы кто душой послабее, перестреляли бы друг друга. Ведьмаку и рисковать шкурой не пришлось бы. Скрутил души, и обед на целую неделю готов.
   – Да, – передёрнул плечами от воспоминаний Мобила, – кого только Зона ни породила. То ли зверь, то ли человек – и не поймёшь.
   – Скажите спасибо, что повстречали природного, а не человека.
   Растянувшись на кривой лавке, Ширяка закрыл глаза.
   – Какой же там человек, – мельком осмотрел пустую банку Памперс, – сгуртит зомбиков и ходит барином. Зомбиков сталкеры постреляют, а он опять чистенький и сытенький. Мутантик. Мозг-то радиктивность съела, осталось, вон, как у Седого, только желание убить, да заглотить. Зона-то вам чё сделала? Чем она виноватая, чё люди жадностию владеют.
   Памперс тщательно вылизал ложку, внимательно поглядывая в окно. Краюха хлеба с густо намазанными консервами медленно убывала. Памперс смаковал каждый жевок.
   В дальних реденьких ветках что-то промелькнуло.
   – Мобила, – насторожился Памперс и, отложив хлеб, подвинул к себе автомат, – там, слышь, тампики в гости пожаловались.
   Оружие у сталкера всегда наготове, и нужно только два движения пальца, чтобы открыть огонь. Сердце, готовое каждую секунду встретить опасность, не бьётся учащённо, как у первогодка, а стучит размеренно. Тело, подчиняясь инстинктам, движется в такт биению сердца. Секунда, и ходоки застыли на исходной позиции. С лавки ужиком скользнул Ширяка. Вот он уже у дальнего окна.
   – Не показалось? – вглядываясь в окно, скривился Седой.
   – Ет тебе с перепою может показаться, а тут цельных три гостенёчка – мелькнули и затаились. Никак чё-то задумали.
   – Хреновы тампоны пожрать не дадут, – беззлобно произнес Седой. – Схожу, командир, может, о чём и договорюсь. Прикройте…
   Тихо скользнув за дверь, Седой растворился среди остатков домов и деревьев. Тамплиеров не было видно. Мужики напряжённо вслушивались в полуденную трескотню старых стен, сжимая в руках АКМы. Самое трудное ждать и догонять. Тишину бывшего посёлка нарушали только всхлипы деревьев, жалующихся на свою убогость и заброшенность, да писк вездесущих мышей.
   Неслышно на пороге возник Седой. Он горделиво ухмыльнулся, кивнув командиру головой: «Всё нормально!» Банка тушёнки терпеливо ждала едока. Слегка передохнув, отряд был готов продолжить путешествие.
   – Э, робя, – удивленно воскликнул Памперс, – а где Глюк?
Никто не видел, как и куда подевался сталкер. Вся поклажа была на месте, а человека не было. Исчез, словно провалился сквозь землю.
   – Ведьмак сожрал, чё ли, – поёжился мужичок и почесал бородёнку.
   – Может, вернулся, прикопать ведьмака решил, – предположил Ширяка.
   – Может, на двое сложить и пополам поделить, – вышел из себя Мобила. – Херов Глюк. Как он вышел в закрытые двери?
   – Может, Чёрный забрал, – оглянулся по сторонам коротконогий сталкер. – Ходоки рассказывали, чё в Стечанке его не раз замечали.
   – Глюк-то не призрак, тело бы здесь лежало.
   – Зато Чёрный – призрак. Тут и Тень вон бродит, собирает сталкеров для Чернобыльца, поцелуи ево раздаёт.
   Путешествие давало сбой. Скоро входить в зону «Медпрома», где нежданчики на каждом шагу и каждый человек на счету. А замыкающий исчез. Посоветовавшись, решили сделать схрон и часть груза оставить. На обратном пути забрать можно, если кто-нибудь не отроет.
   В угол каменного подвала хаты сложили рюкзак Глюка, часть поклажи, завалили хламом, притрусили пылью. Круто выматерившись, Мобила закинул за спину ещё и АКМ Глюка: «Двигаем!»
   Через час с лишком сталкеры вышли на дорогу, ведущую внутрь территории НИИ «Медпром». Там было спокойно. Ветер перекатывал опавшие листья. Стайка мелких полевых мутантов в поисках добычи тенью проскочила в сторону административного здания. Сталкеры замерли, прислушались, но ничего подозрительного не услышали. Осторожно прошли за распахнутые ворота. Вроде бы чисто…
   Зашумел детектор аномалий, как будто ветки попали под порывы ветра.
   – Сепаратор, – тихо сказал Мобила и показал вперёд на метущиеся в воздухе сухие листья.
   – Не только Сепаратор, – шепнул Седой и показал на марево за дорогой.
   – Ишь сколько их тут высыпало, – хыкнул Памперс. – Вот и Гравики пожаловались.
   Над крошевом металла, камней, древесины словно в раскалённый зноем летний день тихо курился воздух, медленно размывая очертания предметов. Похоже, что Грави было два. Поднял сталкер с земли несколько автоматных гильз, благо, их кругом насыпано, как семян в посевную, кинул в крайний. Тот зашумел, поднялся вихрем и смолк. Сепаратор сам себя выдавал, затягивая мелкое крошево в своё конусообразное тело.
   Вдоль забора отряд обогнул Сепаратор, пересёк погнутые рельсы бывшей железной дороги и направился к внешним складам, обходя две другие аномалии по дуге. Детектор аномалий при приближении к ним тяжело крякал и вдруг тихо мяукнул. Командир поднял руку и замер, пытаясь отыскать источник возмущения прибора.
   – Оборотень, твою Зону, – выдохнул Седой, – шевельнёмся, пойдёт за нами.
   Оборотень маскировался под Грави и сливался с ним, потому прибор его не определил. Коварная аномалия сидела тихо, но почуяв живую энергию, начала набирать силу, а детектор аномалий медленно сходить с ума. Он то мяукал, то дико по-кошачьи орал.
   – Стоим, как лошади в магазине, всем напоказ, – сказал Ширяка – Эй, Памперс, может, ты рванёшь вперёд, а мы Оборотня попробуем нейтрализовать.
   – Моих пацанов ты, чё ли, кормить будешь? – огрызнулся Памперс. – У тебя ни кошки, ни матрёшки, рыдать будет некому.
   Мяуканье и ор усиливались.
   – Тише вы, аномалия двинулась, – прошептал Мобила. – По команде – веером. Может, кто и уйдет от Оборотня. Встреча у ангара. Замерли… Пошли…
   Четыре мужика кинулись было бежать в разные стороны. Оглядываться было некогда. Детектор аномалий мяукнул, зазвенел радостно и… заплакал.
    «Ложись», – прогудел бас Глюка. Полоснула молния, грохот прокатился по земле. Воздушной волной сталкеров бросило на битую щебёнку. В воздухе запахло сероводородом. Аномалия разрядилась, и детектор аномалий смолк.
   Командир осмотрелся, потряс прибор, но тот только прошуршал в ответ на тяжёлые шаги за забором.
   Сепаратор и Грави крутились на старых местах, а Оборотня видно не было. Подошедший Глюк подал сталкеру руку и помог подняться.
   – Ты где шлялся? – вскочил Памперс.
   – Вонь какая. Что это было? – тряс головой Ширяка.
   – Как ты это сделал? – спросил Мобила, разглядывая невесть откуда взявшегося замыкающего, тот пожал плечами, поправил лямки рюкзака, забрал у командира свой автомат и пошёл вперёд.
   – Вот, Глюк, он и есть Глюк, – злобно проговорил Седой, подбирая вещи. – Ходит, как тень. То ли есть, то ли его нет.
   – Э, робя, – восторженно пропел Памперс, – а Оборотень-то нам подарку сделал.
   Трясущимися руками он открыл контейнер для артефактов. Наклонился и принялся счищать с обломка стены черную маслянистую массу. Мужики столпились вокруг, рассматривая самый редкий и самый дорогой артефакт Зоны.
   – Ничего себе хабар, – присвистнул Ширяка. – Мазута! Я о ней только слышал. Можно и возвращаться. Тут на всех и с лихвой хватит.
   – Не успели в ходку уйти и возвращаться, – скривился Седой. – У нас и другой заказ есть.
   – Никогда не думал, чё Оборотень на такое способный, – осклабил гнилые зубы Памперс, всхлипывая от восторга. – Вашехон за ево не поскупится. Пацанам на цельный год хватит.
   – Постояли и хватит, – твёрдым голосом сказал Мобила. – Трогаемся. До вечера надо добраться до моста. Переночуем в здании станции и утром дальше. Вашехон заказывал Жемчуги принести. Так что нам теперь прямая дорога к жемчуговому тоннелю.

   Тоннель этот лежал недалеко от Припяти. Кто и зачем его строил, забылось в истории Зоны. Начинался он диковинно – на пустом месте. Рядом ни одного объекта. Бетонированные стены дугой выгибались у потолка. В торце тоннеля обглоданные породы ограничивали постройку неизвестных архитекторов.
   С юга по прямой дойти до тоннеля можно было бы за сутки, но это в эпоху, предшествующую взрыву на ЧАЭС.
   После формирования Зоны как свободного субъекта началось её активное заселение. В те годы заградительный барьер ещё не существовал, и проход в оба конца был свободным.
   Первыми, как падальщики на мертвечину, пришли мародёры и зашныряли по брошенным квартирам, конторам и домам. Тащили в продажу на Большую землю всё, что под руки попадётся. Богатая добыча была не безопасна. Счётчики Гейгера захлебывались в вопле. Но покупатели ещё не знали, что такое радиация. Они с ней ещё не сталкивались, а потому приобретали по дешёвке невидимую смерть.
   Следом за мародёрами потянулись любители экстрима, отщепенцы. Словно грибы после дождя стали плодиться противоборствующие кланы. Самым серьёзным из бандитствующих был клан черносотенцев.
   Нелегальный лагерь бродяг недалеко от бывшего посёлка Замошня и заградительный бетонно-стальной барьер «Скала» породили появление торговцев, барыг и проводников. Имя своё барьер получил по названию сигнализационной аппаратуры «Скала-1М», установленной после первого взрыва на первичном проволочном ограждении тридцатикилометровой зоны заражения ЧАЭС. Со временем заграждение усиливалось, пока не превратилось в настоящую бетонную скалу с тремя линиями защиты.
   Не только преступники заселяли Зону. В силу различных обстоятельств сюда потянулись обиженные и отверженные, жаждущие испытать силу духа и тела, романтики и те, кого на Большой земле никто не ждал.
   Учёные пришли тихо, словно тараканы. Именно в Зоне можно работать над такими темами, которые в мире запрещены. Несколько лабораторий были тайно-официально связаны с Большой землёй. Территорию научных центров охраняли военные. Солдаты в экзоскелетах менялись каждые пятнадцать минут, в переговоры не вступали, стреляли в нарушителя границ без предупреждения и на поражение.
   Поговаривали, что не убиваемые мутанты – плоды неудачных генетических разработок. Ещё ходили слухи, что какой-то отчаянный сталкер проник в одну из лабораторий и унёс уникальные документы. Так что теперь в его поисках рыщут по Зоне сотни ищеек Большой земли.
   В среде вольных бродяг ходили слухи, что «правит бал» в Зоне международная Ассоциация ученых НаНаГ. Именно оттуда идёт финансирование научных лабораторий и туда уходят результаты исследований и большая часть добытых артефактов. Слухи эти активно подавлялись, что позволяло сталкерам ухмыляться в ответ и ненавидеть всемогущую Ассоциацию.
   Свободный народ, сталкеры, не любили учёных, возомнивших себя богами, пытающихся видоизменить природу и человека, создавших сотни полуразумных чудовищ, хищно клацающих зубами. Презирали высматривающих и вынюхивающих солдафонов, напяливших на себя комбез свободного жителя Зоны. Плохо приходилось любому, кого подозревали в связи с лабораториями.
   Так что в последние годы территория зоны отчуждения оказалась разбита на отдельные вотчины, где царствовали дикие законы того или иного клана.

   Так думал Мобила, среднего роста мужчина. Из-под капюшона сталкерской куртки на мир смотрели внимательные глаза. Из всего многообразия окружающих объектов они вычленяли лишь дорогу и выискивали то, что могло быть опасным для группы.
   Сверяя маршрут по карте ЛДА, командир делал это скорее по привычке, чем по необходимости. Местность ему была известна до мелочей. Больше волновали те детали и объекты, которые появились в последнее время.
   К жемчуговому тоннелю Мобила мог дойти с закрытыми глазами, но проход осложнялся распределением территорий между кланами, лабораториями, наличием странствующих сталкеров, мародёров и изобилием расплодившихся хищников.
   Жемчуговым его называли из-за артефактов мелких аномалий типа «Сгоревшая Свеча». Крохотные гравитационные завихрения были похожи на оплавленную свечу, легко нейтрализовывались, время от времени выбрасывая артефакты белого цвета размером с горошину. Долгое время на них никто не обращал внимания, так как их величина и абсолютная инертность не привлекала покупателей. Но как-то подвыпившие сталкеры решили посостязаться в меткости. Насобирали горошин, разложили их на кучах бетонных плит.
   Первый же выстрел попал в цель. Горошинку подбросило в воздух. Раздался тихий хлопок, это взорвался мини-артефакт. Мужики рассмеялись, довольные удавшимся экспериментом. Начали палить по мини-мишеням и не заметили, как вокруг похолодало. Опомнились лишь, когда летним днём на землю начали планировать громадные снежинки. Трава задеревенела от мороза. Ветки скособоченной липы покрылись толстым слоем инея.
   – Да это не горошины, – обрадовались сталкеры, – а леденящие Жемчуга.
   Так стали артефакты – Жемчугами. Сразу же нашлись заказчики на новый товар, а потому в тоннель частенько наведывались и сталкеры, и мародёры, и учёные. Пятисотметровый тоннель был иногда усыпан белыми горошинами, особенно после выброса, так что хватало хабара всем.

Рисунок Александра Новикова.