Фамильное наследие

Часть 1.

Дорога, путешествие, поездка - вот лучшие средства от грусти, депрессии и усталости. Ничто так не отвлекает от жизненных неурядиц, как мелькание за окном полей и лесов; деревень, утопающих в солнечной рудбекии и  капустных грядках; как названия незнакомых станций и метания по перрону в поисках нужного вагона людей, обременённых провожающими, собственным лишним весом, чемоданами или взволнованными мелкими собачонками. Ничто не приносит такого удовольствия и не помогает рассеять горе так, как слова: я уехала. Ничто не убаюкивает так, как дребезжание пустого стакана в подстаканнике, которые бродят туда-сюда по столику, повинуясь госпоже инерции. Как щебетание впечатлительных соседок по купе, обсуждающих полезные средства для выращивания гигантского картофеля и безразмерной моркови. И как мерный стук колёс.
Забыв про собственные печали, вволю подремав и послушав лекцию о пользе применения золы и навоза, я погрузилась в воспоминания...

Я довольно богатый на родню человек. Причем, почти вся она со стороны моей обожаемой матушки. Пять очаровательно-элегантных тётушек, двое убеленных сединами и мудростью дядюшек, их дети - мои многочисленные кузены и кузины, и их внуки. Бесценное богатство. Каждый уникален, имеет свои изюминки, примечательности, особенности характера. Но все они наделены равной самозабвенной готовностью прийти на помощь, безграничной добротой и щедростью. Не той щедростью, когда охотно делятся тем, что пора отправить на свалку или тем, что вышло из моды в прошлом веке, а самым что ни на есть свежеприобретенным и лучшим. Все они мною преданно любимы и уважаемы, но, положа руку на сердце, признаюсь: младшая мамина сестра занимает чуть более особое место в моём сердце. Кстати, именно к ней я сейчас еду, и именно о ней вспоминаю.

Тётушка София честно отработав операционной медицинской сестрой положенный для заслуженного отдыха стаж, получила пенсионное удостоверение ещё до того, как ей исполнилось пятьдесят. Не мучаясь сомнениями, она уволилась с работы, всей душой мечтая посвятить всю себя и оставшуюся жизнь любимому мужу Бореньке, сделав его безмятежное существование ещё комфортнее и сытнее. В то же самое время, так совпало, супруга повысили в должности. Причём должность была действительно высокой, сопровождалась внушительным окладом, льготами, секретаршами и определённой властью. А власть, как известно, ударяет в голову не хуже вина.
У Бореньки появились женщины. Череда женщин. Каждой он обещал весь мир и улетал за пределы родины то с одной, то с другой.

- Софушка, - оправдывался он перед женой за недельное отсутствие, - ну, ты же умная женщина и, как никто понимаешь: нам неподвластны наши чувства.
И муж, и вся наша родня были уверены, что Софушка, интеллигентная, верная, тихая, любящая театр и Чехова женщина, будет покорно принимать свою судьбу, тихо плача в скатёрку: все мы в этом Божьем мире должны нести свою ношу и т.п.
Не тут-то было. Вдруг выяснилось, что под ангельской внешностью и шелковым платьицем скрывается стальной стержень и ослиное упрямство.

Тётушка, минуя этап чтения советов "Как вернуть любовь" и покупки красного нижнего белья, принарядилась в строгий брючный костюм, припудрила носик и решительно направилась в ЗАГС, где твёрдой рукой заполнила заявление на развод. И в тот же день уехала на своём авто в родную деревню, чтобы осмотреть пустующий родительский дом пятистенок на тему пригодности для жилья. К слову сказать, протяженность пути до той деревни далёк от того, что называется "палкой докинешь". Пять часов без чаепитий. Родня сильно изумилась.

- Ты с ума сошла, что ли? - возмущённо громыхал на семейном совете старший из дядюшек, когда сестрица вернулась.
- Твой муж может купить тебе нормальную квартиру. Дому уже сто лет в обед! Что ты, одинокая женщина, будешь там делать!?

Переждав бурю, бушевавшую в умах и сердцах родни, Софья подняла свои чайного цвета глаза, зарделась румянцем и улыбнулась.

- Во-первых, какая же я одинокая? У меня есть вы. Во-вторых, мне там понравилось, - спокойно произнесла она. - Правда, сейчас наше фамильное наследие напоминает всеми забытого  пожилого вдовца, старомодного и почерневшего от времени, которого никто из родни не любит. Что поделать, все мы - увы! - стареем и ветшаем. И люди, и всё остальное. В данной ситуации это поправимо. Дом нуждается в небольшом участии, любви и заботе.

- Забота и участие нынче дорого стоят, Соня!

- Я попрошу у мужа, - всё с той же ласковой улыбкой на лице, уверенно заявила тётушка, - Боренька мне не откажет.

- Ты как ребёнок, требующий игрушку. А что потом? Наиграешься, заскучаешь и бросишь?

- Говорят, взрослых людей не существует. А знаете, что я в кухонном буфете нашла? Чудесные фарфоровые безделушки. Леди, джентльмены и котики. Отмою и расставлю потом на полочке. Буду любоваться.

- Ну вот что с ней будем делать?!

- Будем помогать! - решила родня.

Отдаю должное Сониному Бореньке - он без раздумий согласился оплатить ремонт дома. В чём в чём, а в скупости нашего Казанова не упрекнёшь.

Пока рабочие меняли фундамент и крышу, вставляли современные окна и двери, тётушка, её вещи и кактус Карл согласились пожить в моей комнате. В тесноте, да не в обиде.

Все мы по-разному переживаем трагедии и тревоги. Некоторые выплескивают свои страдания на окружающих. Другие держат боль внутри, позволяя ей отравлять себя. Софья оказалась исключением из правил.

- Жизнь слишком коротка для того, чтобы долго себя жалеть. Нужно заняться делом! - сказала она на следующий день после переселения. Надела матушкин фартук, оккупировала нашу кухню и стала готовить. Жарить, запекать, шинковать, месить тесто. По квартире побрели аппетитные ароматы пряностей, ванили и зелёных трав. Этим Соня лечила свои душевные раны. Сосредотачивая всё внимание на рагу с баклажанами. На курице с апельсинами. На дырчатых блинах. На фаршированных шампиньонах. На пироге с шоколадными домиками и ореховыми деревьями, утопающими в сугробах из сахарной пудры. На мягких коричных вафлях. На кипящем бульоне. Помешивала, пробовала, добавляла то щепотку соли, то сок лимона, то горошину душистого перца, снова пробовала, снова что-то добавляла, доводя до совершенства.
До сих пор удивляюсь тому, что нам не пришлось расширять дверные проёмы и покупать новую одежду на пару размеров больше.
К концу дня тетушку трудно было назвать лучиком света - она валилась с ног. Но как бы то ни было, её печали постепенно таяли, словно мятные леденцы. Особенно, когда она вспоминала о том, что скоро сможет навсегда уехать в дом, где станет хозяйкой. Тогда её глаза сияли как рождественские свечи, с лица сходила усталость, голос теплел.

Именно в тот период, разговаривая ночи напролёт и распахивая души, мы с ней подружились и духовно сблизились: чем гуще тьма, тем откровеннее слова. Болтали о том, что волновало меня и о том, что происходит в её жизни. Софья оказалась прекрасным психологом. Глубокой, мудрой и рассудительной. Говоря о себе, как-то сказала:
- От разбитого сердца не умирают. Всё проходит. Нужно продолжать жить. Просто идти вперёд, день за днём. Решить - что ты хочешь и идти к этому.
Не надо заставлять себя жить там, где нет любви и где тебе плохо, - святым не назовут. Нужно быть лучше этого и уходить без всяких там прощальных слов и дополнительных шансов. Глупо тратить жизнь на злость, ревность, грусть. На боль и страдания.
А разбитое сердце излечат время и другие люди. Расстояние, молитва и прощение. Останутся шрамы, но они не мешают стать счастливее. Я предпочла не жить во лжи, и не жалею об этом. Стараюсь смотреть не на то, что теряю, а на то, что у меня есть. Это помогает.

Часть 2.

Через пару месяцев основной ремонт дома был закончен, а тётушка получила желанный развод. Она наготовила гору вкусного, пригласила родню. Мужчины открыли вино, наполнили бокалы.

- Что празднуем, Сонечка?

- Наше существование!

В тот же вечер был составлен график из желающих и имеющих возможность оказывать помощь Софье в преображении фамильного наследия. Хотя она об этом не просила и уверяла, что всё может сделать сама. Кто бы сомневался! Но, как я уже сказала выше, нашу семейку всегда отличало горячее желание помочь ближнему, как бы он ни упирался. Потому, преодолев шумные споры, мы всё же упорядочили и запротоколировали свои визиты в деревню в альбоме для рисования. В нём как раз хватило для этого места.
Чтобы утолить мою жажду деятельности, мне позволили поехать на следующий день вместе с Софьей и на целую неделю. Прихватив краску, кисти, обои и озабоченного своей судьбой Карла.

... Небо на западе раскрасили яркие полосы цвета фуксии и шафрана. Сияющий огненный шар солнца медленно опускался за тёмный лес. Дом, купающийся в красновато-оранжевых лучах, выглядел впечатляюще. Одновременно прекрасно и невероятно печально.
К новому крыльцу вела новая деревянная мостовая. Просторные сени, невысокие потолки, русская печь, выцветшие обои. Большие современные окна с широкими подоконниками. Стол, буфет, стулья с высокими спинками. Кое-какая кухонная утварь. В спальне сундук с постельным бельем, высокие кровати из дерева, комод, потускневшие зеркала. Всё это требовало уборки, чистки, помывки, просушки. Тут и самому Богу пришлось бы потрудиться.

В то время, как соседский петух ещё только готовился взлетать на забор, чтобы выводить свои утренние рулады, тётушка уже вынимала из печи противни с горячими булками. Закипал чайник, бренчал рукомойник, шкворчала глазунья, звенела посуда, Софья напевала о цветении садов раз в году. На дворе ярко светило солнце, зеленела свежая трава, сиял свежим срубом помолодевший колодец, ему радостно подмигивала единственным оконцем подновленная банька.
Мы завтракали за столом, который отскребли добела, и принимались за работу. Комнаты неспешно преображались.

Вне графика приезжал дядюшка Алекс. Доел булочки, вскопал пару грядок под лук и зелень. Его жена посадила яблоню, ихняя собака - выкопала. Снова посадили, обнесли заборчиком. Уехали.

После, на ночь глядя, приезжали мои родители. Сказали, что соскучились по мне, а сами всю ночь просидели на крыльце вдвоём. Обнимались, слушали соловья, ели сыр и пили сухое. Утром папа колол дрова, а мама складывала их в поленницу. Отужинав наваристыми щами, уехали. Поленница с горя развалилась.

В один из дней, заслышав шум подъехавшей машины, я сказала:

- О, нет!

- О, да! - ответила Эльвира Марковна, одна из моих волшебных тётушек, не выходившая из квартиры без макияжа даже до почтового ящика. - Я прибыла согласно графика. Умею шить, вязать крючком и немного красить. Когда-то неплохо писала маслом. Готова трудиться не покладая рук. И я привезла подарок - медный дверной колокольчик!

Это оказалось правдой. В трудах, моя неделя пролетела незаметно быстро. Пришла пора хорошенько отмыться от краски и клея и возвращаться домой.

Через месяц я получила приглашение на работу в другом городе. Все условия мне подходили, и уже через неделю я мчалась по перрону вслед за огромным чемоданом и папой, потому что поезд туда, где меня ждали, был готов тронуться. Прощание с многочисленными родственниками заняло намного больше времени, чем я рассчитывала, но иначе было нельзя - ведь я их так люблю! Успела!

... Прошло около года, когда, наконец, обстоятельства разрешили мне отправиться в долгожданный отпуск. Я подумала, что не имею права взять и проехать мимо деревни, где живёт сейчас моя любимая тётушка. Мы обе этого не заслужили.

Часть 3.

София терпеливо ждёт меня на перроне. Длинная светлая юбка, пушистый белый кардиган, жемчужные серёжки в ушах, коса до пояса. И вся она окутана спокойной аурой. Тургеневская барышня.
 
Деревня погружается в благословенные, умиротворяющие августовские сумерки и покой. Темнота становится всё гуще и прохладнее. Тем уютнее кажется тёплый мягкий свет, льющийся из окошек домов.
 
- Тебе здесь не слишком одиноко? - спрашиваю я.

- Напротив. Именно этого мне порой не хватает, - смеётся Софья. - Подожди, сама всё увидишь.

Крыльцо освещает старинный уличный фонарь, над входными дверями динь-динькает медный колокольчик.
В прохладных сенях пахнет травой и яблоками. Их здесь целых две большие корзины.
 
- Это с соседской яблони, - объясняет Соня. - Наша зацветёт лишь через пару лет. Завтра будем печь пироги и варить варенье. Это не поздний сорт, долго не хранится.

Дом обнимает теплом и уютом, согревает до самого сердца. Невероятно приятно вновь очутиться в знакомом месте, которому подарил крупицу своего труда. Здесь витает сладко-медовый аромат розовой мальвы и тикают часы с кукушкой. На стенах обои кремовых оттенков, на окнах хлопковые гардины. На полках преобразившегося буфета среди чайных чашечек прогуливаются фарфоровые леди, джентльмены и, конечно, котики. Сияет кухонная утварь и техника. Старинная ручная кофемолка с ящичком, кувшины, горшочки, гусятницы, скалки ста разных размеров для раскатывания теста на пироги и печенья. Вся мебель украшена изысканной декупажной росписью.

- Это Эльвира постаралась, - объясняет довольная моим восхищением тётушка.
- Помнишь, она говорила, что когда-то писала маслом? Мне тоже нравится. Мы все здесь потрудились на славу. Ко всему приложили свои умения и знания, любовь, чувство меры, красоты и вкуса. Мой руки, дорогая, будем ужинать.

По кухне плавают аппетитные ароматы курицы карри, выпечки, жареного ореха. Накрытый стол освещает лампа под жёлтым абажуром с кистями, похожая на тыкву.
- Это Боренька подарил, - смущаясь, признаётся Софья. - Приезжал тут как-то зимой, предлагал начать жизнь сначала. Смотрел на меня, словно голодный кот на мышь. Но его попытки оправдаться звучали неубедительно. Плюс к этому, у меня здесь была куча времени, чтобы передумать обо всём на свете и понять: заново собрав своё сердце по кусочкам, я больше не хочу его никому отдавать. Может по капельке вина? Малинового?

- Не откажусь! Где у нас бокалы?...

После ужина, протирая полотенцем помытую посуду, я напоминаю тётушке её слова о недостатке одиночества:

- Что ты имела ввиду?

Софья велит мне подниматься вслед за ней на второй этаж, а поднявшись, распахивает дверь в комнату. Чего здесь только нет! Мольберт, кисти, удочки, мешочки с разноцветными клубками и спицами, пустые корзины, пяльца с вышивкой, стопки книг, швейная машинка, фотоаппарат, соломенные шляпы, резиновые сапоги.

- А в сарае велосипеды, лыжи и разный инструмент, - говорит она. - Ты не думай, это не ненужный хлам. Это любимые вещи наших родственников, которые не дают мне скучать. Как-то так пошло, что в этом доме каждый находит время для любимого хобби. В городе, видимо, руки не доходят. Каждая из этих вещей делает своего хозяина счастливее. Лекарство для души. Порою люди мечтают о бессмертии, а сами совершенно не знают, чем занять всего лишь пару ненастных вечеров. Но это не про нас. Мы здесь не скучаем ни в солнечные, ни в дождливые дни. Кто-то, как видишь, рисует, кто-то рыбачит, кто-то плотничает. Одни сеют морковь и шпинат, другие - пропалывают сорняки. Есть любители собирать грибы и любители их есть. И, к счастью, имеются любители готовить, иначе мне пришлось бы туго.
И тут же с улыбкой добавляет:

- Я шучу. Всегда рада каждому и кормлю с удовольствием. Гости помогают забыть о тех, кого мне не хватает и больше ценить уединённость. Кстати, мальву, что цветет во дворе вырастила твоя матушка. Привезла весной рассаду, посадила, а когда приезжает, первым делом к клумбе бежит. Земельку вокруг цветов рыхлит, поливает, удобряет, подвязывает. Даже разговаривает с ними. И знаешь, что я заметила? Стоит ей уехать, как они начинают вянуть. А когда появляется - расправляются и начинают благоухать так, что за версту слышно. Видимо иногда цветы могут погибнуть не от недостатка воды. Они скучают по человеку, который за ними ухаживает.
Чай, наверное, заварился. Пойдём, почаевничаем. Вода в нашем колодце удивительная: чистейшая, словно из лесного родника. Чай получается очень вкусным, в меру терпким и ароматным. Сейчас попробуешь. Ты какое варенье больше любишь? Клубничное или вишнёвое?

- И то и другое. И побольше.

Тёплые чашки греют руки, а добрые слова - душу. У нас множество тем для разговоров и мы можем болтать часами, но Софья выглядит уставшей и вскоре я отправляю её в спальню, пожелав сладких снов.
Убираю со стола, мою чашки. Выключаю свет и подхожу к окну. На подоконнике кактус Карл в новом домике-горшке. Распушил свои иголки, выглядит довольным.
За окном небо, усыпанное звёздами, Большая Медведица, лунный серп и сверкающие кометы. Смотришь на ночную красоту и будто оказываешься в прекрасной сказке. Душа наполняется восторгом и тихой нежностью. Как хорошо и спокойно.
До того, как уснуть, полежу в тишине, вспомню события дня и задушевные разговоры. Разложу самые приятные по полочкам в памяти, а самые тёплые - в сердце. Пусть навсегда там останутся, пусть греют и вспоминаются. Они не умрут и не померкнут.

Завтра проснусь пораньше, умоюсь, вынырну на свет Божий, срежу свежих цветов, поставлю кувшин с букетом посреди стола. К тому времени поспеют пироги в печи. С грибами, с черникой, с картошкой. Софья достанет румяные, смажет сливочным маслом. По дому поплывут запахи сладкой ванили, праздника, детства, уюта. Заварим вкусный чай на колодезной воде, достанем лучшие чашки. Много чашек. Приедут гости, тётушки, дядюшки. Порадуемся встрече, обнимемся. Будем чаевничать, шутить, смеяться, разговаривать разговоры. Потом все  дружно нарежем на дольки две корзины душистых яблок, станем варить варенье. Много варенья. Чтобы всем хватило. С апельсином, с корицей, с мёдом, с брусничкой. Наполним густым и горячим баночки. Зимой откроем, вдохнем, вспомним этот день, этот дом, улыбнемся, прослезимся.

Вечером, прощаясь, пообещаем друг другу снова встретиться. Обязательно - в этой жизни. Она так быстротечна! Один порыв ветра - и огонь может погаснуть. Я  это знаю.

Мы с родителями уезжаем последними. Оборачиваюсь, смотрю в окно. Софья, худенькая, в белом переднике, долго машет вслед рукой.

Нет, это невыносимо! Почему я плачу? Ведь всё хорошо...