Как смартфоны Залмана Кинга убили

     Полный, фрайерок, полный, как и прочее типа арго придуманное наспех и на смех литературными советскими жидками института Горького, не имело ничего общего с истинной феней, появившейся еще в веке шишнацатом на просторах святой Руси волей бродячих торговцев и скупщиков краденого, настоящий рыбий язык развивался и жил, меняясь ежедневно и разительно отличаясь регионами диалектов и произношений, как и положено языку или наречию, но такие сложности вконец запутывали невероятно креативных представителей проклятого племени, сатанинского семени, лишь ленью и благодушием славянских народов твердо и жостко занявших нишу господ объясняющих, посмешанцев, холуев и обслуги любых режимов, ведь еще умный еврей при губернаторе возник вовсе не просто так, тот ехидный поляк из ссыльных, кто и запустил поговорку - пословицу в самостоятельное плавание, знал суть творимого, а будучи неприкрытым антисемитом, как и положено поляку, просто назвал вещи своими именами, совершая кардинальную ошибку. Само это понятие - антисемитизм придумали сионисты. Не может человек воспринимать кишащую мразь за нечто равное себе, не способен априори испытывать никаких чувств к паразитам и вредным насекомым, это как крыть матом встречающиеся тебе по осени ядовитые грибы, сшибая их сурово сапогом за ненахождением свинушек и боровиков.
    - Двое их, - нашептывал несколько подзабытый коалой достославный боярин Ведрищев, лениво положив холеную бороду поперек стола трактира на Пятницкой, благосклонно принимая выставленное его неизменным приятелем рейтаром Конской сути Афонькой фон Шлипенбухом уважение, - как Чубайсов или рук - ног, например. Сын и папа, журналисты, Афоня, сиречь говноеды и проститутки, за бабки создающие выгодное плательщику мнение или ракурс взгляда на творимое.
    - Ахуй, - несмело воскликнул в рукав азяма рейтар, испуганно озираясь, - творится ахуй.
    - Всегда, - подтвердил боярин, заглатывая из оловянного ковша народной бражки, - по - жизни, так сказать, ахуй и ничего, кроме ахуя. И вот скажи, Афанасий, как при таковском - то ахуе существовать независимой человецкой единице, как мы с тобой ?
    - Наливать и пить ! - уже куда как более браво заорал фон Шлипенбух, подтверждая слово делом.
    - Это ты правильно, - вслух размышлял боярин, совершенно распоясываясь и почти растекаясь по столу, - ведь ежели впереться в творимый ахуй хотя бы краями - с ума и спрыгнешь тут же и сразу.
    - А если изначально сумасшедший ? - спросил веселый царь Пиотра, без спроса присаживаясь за стол приятелей. - То в ум, выходит, войдет, по твоему разумению, Ведрищев ?
    Привыкнув к неожиданным появлениям государя Московского приятели не стали вскакивать и кланяться, памятуя по прошлым разам явное неодобрение царем проявлений низкопоклонства и холуйства, наоборот, Афоня вызывающе сплюнул, а боярин налил из поставца водки алой и протянул стакан новопоявившемуся.
    - Пей, Петралексеич, - предложил Ведрищев, протягивая следом очищенную луковку, - да закуси вот, с народом выпить всегда не зря. Глядишь, и услышишь про себя нечто новое.
    - Я и так знаю, - пожал могучими плечищами государь, махом опрокинув водку в горло и отказываясь от закуски, - антихрист я, Маскву вашу поганую в Чертоград желаю переименовать, бороды долой, немцы - вещь.
    - Штучка, - влез захмелевший рейтар, фамильярно трогая царя за рукав венгерского камзола губой.
    - Пусть штучка, - опять не спорил обычно резкий Пиотра, закуривая голландскую трубочку - носогрейку, - вот добрый гаш, к примеру, валлоны именуют хашем, цесарсы нашьем, мы дурью, а производители даром Аллаха, но конечный результат никак не зависит от наименований разнообразных. Это вот как, Афанасий ?
    Афоня упал с лавки, демонстрируя позой так и невысказанный ответ. Боярин, поставив правый сапог на зад товарища, протянул жадную руку к трубочке.
    - Дай - кося и мне, что ли, надо же попробовать - то выдумку твою заморскую.
    Пиотра ухмыльнулся и выдул в бородатое лицо щирый паровозище, приучая боярина к цыганскому потреблению продукта. Ведрищев утробно охнул и присоединился к приятелю.
    - Теперь их стало двое, - заметил из - за стойки хозяин заведения, подмигивая государю, - как рук - ног или Чубайсов.
    - Боровиков, - мычал с пола злоупорный в ереси Ведрищев.
    - Да пусть хоть мухоморов, - разрешил государь, вставая, ибо в трактир входил лысый и чоткий дядюшка Юлиус Штрайхер, да святится имя человека, просто называвшего вещи своими именами.