Ветром вдруг повеяло...

-1-
— А какие венерические заболевания я могу получить там?

Чуть сгорбившийся, явно испугавшийся собственного вопроса, молодой мужчина, решивший приобрести тур в Индию на двоих, — для себя и своей пожилой, но вполне еще грозной матери — выжидательно смотрел на турменеджера, словно от её слов сейчас зависела его судьба.

Юлина рука, дернувшаяся было повернуть монитор к клиенту, замерла. Изумление, мельком проскользнувшее в темно-карих глазах, рассеялось, сменившись привычной легкой улыбкой.

Индия. Северный Гоа. Open air. Да там можно «получить» всё, что душе угодно.

— Если Вы не будете "отклоняться" от основных туристических маршрутов, то, поверьте, Вам ничего не грозит.

Мужчина с благодарностью посмотрел на девушку и перевел победоносный взгляд на мать. Похоже, этот раунд выиграл он.

Часы над дверью отбили без двадцати восемь. Юля отодвинула кружку с давно остывшим кофе в сторону и, устало простонав, уткнулась лбом в столешницу.

Орущий мужик, требующий отправить его в Ейск на Черное море. Может, в Евпаторию? Или на Азовское? Нет! Именно в Ейск. Именно на Черное!

Это "чудо" с венерическими болезнями.

Женщина, интересующаяся (причем совершенно серьезно), где лучше всего на Алтае шишки собирать. А грибы?

Тихая интеллигентная пара, выбирающая отель в Турции… без турков. Нет, не только в отеле, а совсем чтоб без них. Но это же Турция… И? Разве это проблема? Да нет, не то чтобы проблема. Просто это их страна…

Почему Шри-Ланка не в Атлантике? Ну, так получилось в результате формирования «планетарного ландшафта». Нет, не плавает. И не дрейфует. Нет, она не окажется в Атлантическом океане. Даже со временем. Может, рассмотрим Тенерифе? Да, это Канары.

— Сегодня магнитная буря какая-то? Или, может, всех облаком радиоактивным накрыло, а мы не в курсе?! — Она с тоской посмотрела в окно, за которым лениво порошил снежок. Вообще, такой наплыв «удивительного и невероятного» враз случался весьма редко. Но случался.

Настя, подруга и коллега, хмыкнула, соглашаясь. Закинув длинные красивые ноги на стол и сложив пальцы в чин-мудре, она демонстративно принялась читать мантру, намекая на маячивший на горизонте инфотур для Юли. Оммммм… Оммммм…

Вот непонятно: она поддерживала сейчас, завидовала или взывала к жалости и совести?

Вообще, в сладких и вполне себе реалистичных грёзах девчонки планировали вместе покорять этот рассадник «венерических заболеваний» и там же заживлять / залечивать / заливать ромом где-то посреди джунглей Юлькины сердечные раны, обсуждая, какой же козёл был этот Макс. Впрочем, как и Миша, и Андрей. Разочарование в любви в целом и в отношениях как её проявлении Юлю настигло давно, но последний разрыв оказался настолько болезненным, что пережить его в родной стране уже не представлялось возможным.

Разработав стратегически верный и правильно аргументированный план, подруги выдвинулись на абордаж руководства. И потерпели сокрушающее фиаско! Великая птица обломинго, в лице Алевтины Васильевны, подобно альбатросу, широко расправила свои крылья, высоко рея над проблемами и чаяниями простых смертных. Войдя, впрочем, в положение подчиненной да соглашаясь, что повышение квалификации сотрудников — дело нужное, она росчерком пера на корню зарубила наивные девичьи мечты. Поэтому паковала чемоданы Юля в гордом одиночестве.

Рейс Энск*-Даболим под бурные аплодисменты пассажиров совершил посадку в солнечном ГОА ранним утром. Это было не первым Юлиным путешествием, но, пожалуй, впервые таким волнительным. А всё оттого, что прошлое ее путешествие в Индию вышло каким-то скомканным, наполненным бесконечной ревностью будущего бывшего.

Ну не виновата она, что кожа у нее белая, как снег зимой! И под солнцем имеет только два состояния: белая и красная. Всё! Не загорает она! Совсем! И если Настена возвращается с югов в состоянии «гриль», то Юльку только по красным ожогам на плечах да выгоревшим волосам можно было рассекретить.

И в том, что индийцы питают какую-то нереальную любовь к белокожим блондинкам, тоже не виновата. Это вообще сомнительное удовольствие: пока остальные Юлины соотечественники фотографируют местных, местные фотографируются с ней, прося разрешение еще и прикоснуться.

А вечером в номере — скандалы, истерики, ревность. Потом секс. Это воплощение Максовых фантазий и Юлькиных кошмаров выматывало нереально. В общем, вернувшись на родину, они расстались. Сошлись. Расстались вновь. И полгода назад разошлись окончательно, разрушая до основания её веру в светлое и прекрасное.

И вот теперь она стояла возле большого туристического автобуса и, прищурив глаз и задрав голову, глядела в высокое чужое небо, подернутое утренней дымкой облаков, и вдыхала пропитанный специями густой и тёплый воздух.

-2-

Серая асфальтовая лента дорог вилась между гор и холмов, поросших бурной яркой зеленью. Настолько сочной, что казалась нереальной. Буквально через полчаса белесая облачная дымка развеялась, открывая чистое и бесконечно высокое голубое небо, на фоне которого за окном мелькали рекламные щиты. Шахрукх Кхан с часами. Шахрукх Кхан с духами. Шакрукх Кхан с водой.

Юля навалилась на стекло, отгораживаясь невидимым щитом от коллег — ни много ни мало, а их набралось около 40 человек. Разновозрастная и разнополая группа весело знакомилась, смеялась, спала, шуршала сумками. И только Юлька смотрела в окно, не в силах стереть с лица идиотскую улыбку. Вернулась. Ни в одну страну она так не хотела вернуться, как в эту. Воистину, побывав в Индии хоть раз, либо влюбляешься в нее беззаветно, либо бежишь, как из ада. Юля влюбилась.

Автобус плавно припарковался напротив центрального входа в отель и открыл двери, из которых, как горох, — кто устало, кто радостно потягиваясь, — посыпались представители российского турбизнеса.

Ноги утопали в песке цвета топленого молока, мелком, как мука. Длинная пляжная полоса тянулась бесконечно далеко. Юля закрыла глаза, подставляя лицо теплому ветру. Так тихо. Собранные в кучу пластиковые лежаки возле еще закрытых шейков добавляли ощущения покоя и уединения, словно подчеркивая своей пока еще ненужностью сонный шелест волн. Где-то вдалеке виднелись рыбацкие лодки.

И в прошлую свою поездку Юля сбегала на пляж задолго до пробуждения Макса, чтобы просто побыть наедине с морем. А в этот раз — тем более.

«Чудо», доставшееся ей в соседки по комнате в результате слепой жеребьевки и гордо наименовавшее себя Катарина, с чувством исполненного долга сопело (разумеется, с повышенной изящностью) в постели.

Этой брюнетке воистину было чем гордиться. Превратиться в первый же день в зубную Юлькину боль ей удалось на отлично!

А началось всё с того, что, нарыдавшись над несправедливостью судьбы, не подавшей архитекторам и проектировщикам данного отеля идею создания трехместных номеров и вынудившей сие бедное создание делить комнату не с подругами, «а с… а с… таааабой», Катя предложила прогуляться.

Зачем Юля согласилась пойти с ней к лавкам местных торговцев?! Одному всевышнему лишь ведомо. Последнее, что было в этом дне адекватного, — это её слова: «Только ничего не трогай! Если покупать не собираешься, даже внутрь не заходи!» А дальше как в тумане!

Катю несло. Буквально. С ошалевшими от буйства красок и собственной дурости глазами она влетела в первую попавшуюся палатку. И хвала небесам, там продавался только дешевый ширпотреб. В итоге, нафотографировавшись, нащупавшись и даже примерив пару вещей, Катя решила вильнуть хвостом. И… фиг. Со словами «твой бизнес — мой бизнес. Хорошо?» ей перегородил путь рослый мужик. Торговка отчаянно возмущалась на своем родном, но суть претензий была вполне ясна: пришла, вещи полапала, без разрешения всё пощелкала, время заняла и решила свинтить?!

Юлька до последнего делала вид, что не слышит воплей из палатки, но, когда уровень децибел достиг предела и перешел в уже знакомое рыдание, не выдержала. И стала счастливой обладательницей ситцевой мужской рубахи с голубой вышивкой размера эдак 52. В нее можно было с Настеной вдвоем вместиться и прикинуться сиамскими близнецами. И было бы не тесно.

— Повезло тебе! Такую классную сорочку себе отхватила, — размазывая тушь по лицу, радостно щебетала Катя. — О, ексченч!!! А мне как раз надо баксы на местные тугрики обменять.

— Какие баксы?! Ты же только что рыдала, что денег не взяла с собой! — Юля ошарашенно смотрела, как брюнетка легкомысленно пожала плечами и толкнула дверь.

МАТЬ.МОЯ.ЖЕНЩИНА!!!

Как в худших фильмах Болливуда, едва виднеясь средь клубов густого сигаретного дыма, с копнами черных волос на голове, груди и руках, увешанные толстыми серебряными цепями и в клёшах, на свет и скрип обернулись не менее десяти темных суровых мужиков.

Возможно, они не были такими страшными и волосатыми.

Возможно, и не так сильно было накурено.

Возможно, и помещение было не таким уж и темным.

Но в данный момент Юле бы хотелось новые шорты… и нашатырь для Катарины.

«Exchange» — всё, что сумел выдать застывший в ужасе Юлькин мозг.

Громила джентельменским жестом пригласил иностранок к маленькому окошку в стене, куда Юля сунула 50 долларов.

Пересчитала она уже их только в номере. Когда руки трястись перестали. Не обманули. Ни на рупию.

— Ну, разменяй мне хоть десятку, — канючила Катя.

Полностью проигнорировав соседку, Юля убрала деньги в кошелек, а тот спрятала в чемодан. На сегодня и приключений, и общения ей хватило. А это был лишь первый день.

Завтра начнется работа.

Теплое, как парное молоко, море лизало ее босые ноги. Так спокойно. Так тихо. И даже высокий индиец в простой белой рубахе, забредший в море по колено, не мешал ее уединению. А, скорее, дополнял его, как дополняют картины художников мелькающие на горизонте паруса.

Раскинув широко руки, Юля ловила ветер, счастливо улыбаясь. Каким бы ни было «вчера», «завтра» уже превратилось в «сегодня», и это замечательно.

Шумно выдохнув, девушка открыла глаза и, обернувшись в сторону отеля, столкнулась с внимательным, изучающим взглядом. Таких черных, как сочинская ночь, глаз Юля еще не видела никогда. Сердце предательски ухнуло в груди.

-3-

Волны размеренно толкались в ноги, выгоняя Сону на берег. А ему уходить не хотелось. Что-то держало его здесь, обещая вот-вот случиться. Но утренний пляж был пустынен и тих.

— Сколько ты еще намерен выбирать, сын? — Рати раздраженным хлопком вернула фото улыбающейся девушки обратно на стол. Браслеты на ее запястьях мелодично и тревожно зазвенели. — Аша — слишком скромная, Сита — слишком болтливая, Кири — пугливая, Нитья отказалась ехать с тобой в Дели, Шанти — недостаточно умна для тебя! Что не так с Малати?! — низенькая женщина высоко задрала голову, гневно взирая на младшего из своих детей. — Это уже восьмидесятая! Имена первых девушек даже твоя бабушка уже не помнит! Отец, скажи уже ему! — Рати резко обернулась к мужу, отчего покрывающая ее голову дупатта упала на плечи, открывая серебро в некогда смоляно-черных волосах. Едкие слова, готовые впервые сорваться с губ Сону, замерли.

Нариндер перевел на сына тяжелый взгляд, медленно оглаживая седую бороду.

— Сделаешь, как мать скажет. — И, поднявшись с кресла, не оглядываясь вышел из дома.

Сону и сам не понимал, почему так резко отреагировал на слова матери. Всё же было закономерно: его старшие братья давно женились, а прошлым летом Чандр, друг и сослуживец Викрама, нанес синдур на голову их сестры, забрав её в свою семью. Естественно, что мать с бабушкой занялись выбором невесты для «младшенького». Братья подначивали его, подшучивали, вспоминали, как сами впервые знакомились с будущими женами. И раньше это мало тревожило Сону. Любовь… Она приходит со временем, в процессе узнавания, привыкания. А для начала достаточно симпатии и уважения. Его однокурсники-христиане шептались о страстной любви с первого взгляда, делясь по секрету пикантными подробностями. Но Сону это не интересовало. Какая страсть, если жену выбирает семья? Для чего встречаться с кем-то, если заранее все решено и по-другому не будет? Рвать своё сердце, как Викрам — старший из братьев, полюбивший девушку из другой касты? Нет, спасибо. Он себе такого не хотел. Всё, что нужно, ему давно рассказали братья. Так почему сегодня очередное фото вероятной невесты так разозлило его и заставило сбежать к морю?!

Сону задумчиво коснулся простого серебряного браслета, тяжело вздохнул и, чуть качнув головой, осуждая сам себя, развернулся к берегу. И замер. Сердце непривычно и как-то болезненно дрогнуло в груди. Перед ним, широко раскинув руки, ловила ветер невысокая иностранка. Белокожая, как снега в Химчал-Прадеш. И мир вокруг просто исчез, будто кто-то плеснул на картину растворителя. Звуки, краски — ничего не осталось. Только она одна.

Где-то далеко, на периферии разума, воспитание драло глотку, что нельзя так откровенно рассматривать незнакомку, но его отголоски уже не достигали сердца Сону. Он просто не мог отвести от нее глаз. Словно почувствовав его, девушка опустила руки и обернулась, встречаясь с ним взглядом.

Внутри будто кипятком ошпарило. Сону машинально прижал руку к груди, приходя в себя. Он первым разорвал их контакт и поспешил прочь.

Чувство необъяснимого разочарования захлестнуло Юлю, и она никак не могла понять его причину. Ну не из-за того же, что этот индиец ушел, в самом деле! Ерунда какая-то.

Сезон на Гоа стремительно набирал силу. С каждым днем воздух становился всё суше, а солнце — всё жарче. Их натурально гоняли по отелям: огромные территории с кокосовыми пальмами и бассейнами, в которых плещутся золотые рыбки, а орхидеи купают свои фиолетовые гроздья; крохотные виллы, где вместе с гостями живут и сами хозяева, угощая их домашними лепешками-нанами; отели, где за газонами ухаживают женщины, вручную выщипывая жухлую траву. Иногда, глядя на полуразрушенные корпуса с пустыми окнами, ребята с трудом в них узнавали размытые за лето муссонами некогда популярные отели.

Улыбающиеся люди, огромные свалки, старинные церкви, торговые лавки, древние храмы, рисовые поля до самого горизонта, ленивые буйволы, худые коровы, создающие пробки на дорогах; специи, цветы, ширадару (после которого туристки так и уходили из полуподвальных массажных салонов завёрнутыми в белые простыни, забыв одеться, и только в номере, выйдя из «нирваны», бегом неслись обратно) — это всё Индия.

— Они просто звери! — Катя без сил рухнула на высокую, слегка пружинящую кровать, распластав руки по белоснежному, воздушному одеялу. И Юля впервые была с ней согласна! Но угнетало её совсем не это, — работа есть работа, — а то, что из головы никак не шел тот индиец, стоящий по колено в морской пене. Он мерещился ей в многоликой толпе улиц Панаджи и среди посетителей шейков на полупустых пляжах.

Их группа уже давно и не раз сменила отель, но его образ продолжал преследовать Юлю, превращаясь в наваждение.

— Я в душ, и пойдем прошвырнемся по бутикам. — Катя кое-как соскребла себя с кровати и поплелась в ванную.

— Я пас. Хочу выспаться, а еще надо вещи собрать.

— Ничего подобного. Я не могу оставить тебя одну. Раз уж живем вместе, то я вынуждена о тебе заботиться! — Катарина элегантно повела плечом и скрылась за белой дверью.

Юля мучительно застонала в подушку. От такой заботы кони дохнут. В чемодане к ненужной необъятной мужской рубахе давно присоединились такие же ненужные этнические браслеты, слон, расписная тарелка и упаковка успокоительного. Где-то она в прошлой жизни накосячила, раз в этой ей в соседки досталась Катя.

Быстро коснувшись лба и груди, приветствуя старших, Сону поднялся наверх, в свою комнату. Только отгородившись от всех дверью, он мог быть уверен, что проницательная бабушка не заметит в глазах младшего внука тоску.

Сону уселся на край кровати, уронив голову на ладони. Проклятье какое-то. Ни работать, ни есть нормально, ни спать нормально после той мимолетной встречи на пляже он не мог. Болван! Нельзя было сбегать, как трус. Надо было хоть имя спросить! Сону больно вцепился в черные волосы. Вот за что ему всё это?! Он так старался не повторить судьбу Викрама, и что в итоге? Брат отступил, не желая идти против семьи, и счастлив в браке. У него красивая, послушная жена, растут дети. А что будет с ним, с Сону? Ему даже отступать не надо, просто не искать. Но тогда жизнь его пройдет по расписанному сценарию. Это не плохо, но Сону больше так не хотел.

Он должен был узнать, что именно это было на пляже и почему сошло с ума его сердце, прежде, чем пойдет по стопам братьев.

Сону вынул из кармана телефон и, пролистав список контактов, выбрал нужный.

— Дипак? Привет. Слушай, помоги, друг.

— У меня для вас потрясающая новость! — шустрая Ангела, временный руководитель и сопровождающий инфогруппы, по-деловому навалилась на поручень, отгораживающий водителя от салона, и переключила громкость на микрофоне. — Золотой треугольник отменяется. Послезавтра все едем на плантацию специй, а еще через день на двухдневную экскурсию в джунгли. — И на поднятые несколько рук совершенно спокойно добавила: — Разницу в стоимости компания вернет по окончании тура.

На этом было всё. Юля медленно опустила руку, ошарашенно переваривая полученную информацию. Не то чтобы джунгли ее не привлекали, просто без Настены делать там было нечего — не с Катариной же напиваться. Отправив подруге короткое сообщение: «Как мне тебя здесь не хватает», она достала из рюкзака каталог, лощеные листы которого были исписаны пометками, цифрами, плюсиками, сердечками и грустными рожицами, сверяя план осмотра на день с перечнем отелей.

Огромный розовый лотос, растущий в тазу у калитки, над которой немного криво была прибита табличка «Spice Village», качал тяжелой головой и широкими, как лопухи в России, листьями каждый раз, когда мимо него кто-то проходил. Темноликие девушки в цветочных гирляндах и традиционных оранжевых сари касанием пальца ставили иностранцам на лоб красные точки.

— Это что? — Катя машинально потянулась стереть тику, но Юля незаметно ее остановила. Всё-таки нехорошо получится, неуважительно, что ли…

— А это прицел, чтоб не промахнулись, — прокомментировал проходящий мимо русый Андрей.

Плантация специй оказалась огромной, а может, просто гид их водил, как Сусанин поляков, известными только ему одному тропками. Им что-то показывали, рассказывали, объясняли, резали, терли, давали понюхать. Пахло всё это одуряюще сладко и терпко, и запах этот, казалось, впитывался в кожу. Юлька тщательно конспектировала, переспрашивала, прикидывая в уме, что с чем можно будет готовить дома. "Это, конечно, не «Золотой треугольник», но сойдет", — подытожила она день, захлопывая ежедневник. Осталось пережить джунгли.

МАТЬ.МОЯ.ЖЕНЩИНА! Да она как в воду глядела!

Сорокаголовая толпа в ступоре рассматривала скромно спрятавшиеся среди раскидистых крон вечнозеленых кустарников серые, невзрачные домики из…

— Слоновьих какашек? — не веря в услышанное, уточнила еще раз Катарина, обернувшись к Ангеле.

Та широко улыбнулась и кивнула.

— Прежде чем я оглашу план мероприятий на эти два дня, позвольте представить нашего сопровождающего в этой экскурсии — Кунвар Бхупендра Сингх Камбхават. Для нас просто Сону. Он неплохо говорит на английском, так что можете обращаться к нему смело, — Ангела широким взмахом указала на высокого, стройного молодого человека с военной выправкой, стоящего чуть в стороне и о чем-то разговаривающего с местным персоналом.

Услышав тихий восторженный вздох Катарины, Юля оторвала взгляд от блокнота и до хруста сжала карандаш. Это был он! Тот самый «парус» с берега. Не узнать его было просто невозможно. В горле внезапно пересохло. Слишком резко скрученный колпачок с бутылки подскочил вверх. Юля дернулась за ним, неловко подпрыгивая на складном стульчике и разливая воду на шорты.

— Твою ж…

Сону обернулся к группе и, приветствуя, легко махнул рукой, безошибочно узнавая в скачущей на стуле иностранке свою «снежную девушку». Широкая улыбка мгновенно превратила его в мальчишку.

Лесная река лениво несла свои темные воды, бурля и пенясь на порогах. Катарина, не отрывая заинтересованного взгляда от резко выделяющегося на фоне своих соотечественников Сону, откинула с плеч темные волосы и разлеглась русалкой на камнях, подставляя солнцу и мужским глазам аппетитные округлости.

— Он просто шикарный, — буднично подметила она и, прищурив глаз, обернулась к Юле. — Пусть все эти мухи пока крутятся вокруг него, всё равно моим будет.

Юлька метнула на окруженного женщинами индийца недовольный взгляд и, угукнув, отвернулась. Внизу темнокожие, почти черные, погонщики готовили слонов развлекать белых людей.

Это ни с чем не сравнимое чувство, когда огромное, как танк, животное по команде опускается перед человеком на колени. Юля с трепетом коснулась ладонью теплой, грубой кожи, слегка погладив слоновий бок. Крепкие руки подхватили ее, усаживая на спину.

— Держись крепко!

Громадина покачнулась и поднялась на ноги, заставив Юльку ахнуть и ухватиться за погонщика. Мужчина молча переложил девичьи руки на подобие уздечки, но куда там! Стоило слону по команде просесть на глубине, погружая себя и всадников по самую шею в холодную воду, Юлька, позабыв про стыд и воспитание, мертвой хваткой вцепилась в горячее мужское тело, как в последний оплот безопасности. А слон нырял вновь и вновь, и только хобот как змея качался над водой. Юлька охала, подвизгивала, буквально приклеившись к погонщику. Он ей что-то говорил, явно смеясь, но Юльке было всё равно. «Не-а» был единственным ответом на все входящие предложения. Если бы она могла, то и ногами бы в него вцепилась. И плевать на всё и всех! Живой бы выбраться из реки!

Почти ступив на берег, слон резко взмахнул хоботом, обдавая своих всадников мощным фонтаном. Юлька растерянно моргала, отплевываясь и отжимая волосы.

— Ты в порядке? — негромко уточнил искрящийся смешинками мягкий, бархатистый голос.

Юля подняла глаза и оказалась лицом к лицу с «погонщиком». Руки дрогнули, слишком сильно сжимая волосы. Сону, улыбаясь и чуть покачивая головой, протянул ей полотенце, помогая промокнуть плечи и лицо. На короткое мгновенье девушка забыла, как дышать, рассматривая его красивое смуглое лицо с большими черными глазами, находящееся так близко от нее, что, стоит слегка податься вперед, можно коснуться губами.

— Надо слона поблагодарить. — Видимо, Сону посетила та же мысль, потому что он качнулся было к девушке, но, словно опомнившись, отшатнулся и что-то забрал из рук одного из настоящих погонщиков.

— Что? — очнулась Юля и перевела полувменяемый взгляд на протянутую ей кокосовую скорлупку.

— Пойдем слона мыть, — индиец осторожно потянул девушку за собой.

Это был совершенно особый квест. Сону, зажав в Юлиной ладони ворсистую скорлупу, водил ею по жесткой шкуре довольного исполина, придерживая второй рукой девушку за талию. И Юля, с трудом справляясь с захлестнувшей её какой-то подростковой эйфорией, не была уверена, кто именно сейчас получал свою дозу счастья: слон или она.

— Обратно со мной поедешь? — шепотом то ли спросил, то ли сказал Сону, и Юля, не задумываясь, согласилась.

Теплый ветер трепал еще влажные волосы.

— Кабриолет — это же так круто! — Подняв высоко руки, Юлька засветилась от восторга. Ну и пусть, что старенький и битый. Так даже лучше. Зато они в нем вдвоем!

Сону, улыбаясь, то и дело поглядывал на блондинку, чувствуя, как по сердцу разливается тепло.

— Как тебя зовут?

Девушка плавно наклонилась к нему и шепнула на ухо, едва касаясь его губами:

— Юля.

Машина резко вильнула на дороге и, свистя тормозами, остановилась на обочине.

— Сону, — шепнул он ей в ответ и, заглядывая в карие сияющие глаза, легко коснулся губами мягких розовых губ.

Юля не отшатнулась, не возмутилась. Ей и самой так хотелось понять, какой же на вкус этот индиец. Она чуть приоткрыла рот, впуская его и отдаваясь ощущениям. Его руки не пошло, не жадно, а как-то бережно скользили по ее спине, спускаясь на талию. И там, где они касались ее тела, кожа буквально горела. И Юле хотелось, чтобы время замерло.

Сону и представить себе раньше не мог, что можно так враз сойти с ума от женщины. Она была для него цветком, аромат которого пьянил, дурманил, делал счастливым. И цветок этот нельзя выпускать из рук, иначе можно потерять навсегда.

— Ты где была? — усевшись по-турецки на жесткой кровати, Катя, не мигая, отслеживала каждое Юлино движение, периодически откидывая в сторону сползающий край москитной сетки.

— В пути, — односложно ответила Юля. Что-то объяснять или рассказывать не было ни сил, ни желания.

— Ты с ним «в пути» была, да?

Интонация вопроса Юле не понравилась, а потому она его просто проигнорировала.

— Ты почему молчишь?! — Катя вскочила на ноги и схватила девушку за руку, дернув на себя. — Ты с ним была? Почему он тебя катал на слоне? Он больше никого не катал! Не молчи! Я же тебе сразу сказала, что он мой, почему ты лезешь? Разве так поступают подруги?! Отвечай! Разве ты не поняла, что он — мой?!

Юля смотрела на брюнетку и обалдевала от ее «непосредственности». Осторожно освободив руку, девушка усадила соседку обратно на кровать.

— Катя, он не вещь, и твоего клейма на нем нет. Он не твой, понимаешь? И не мой. Он свой, свободный. Поэтому успокойся. Это раз. А два — это то, что наши с ним отношения ни с кем обсуждать не собираюсь. Тем более с тобой, подруга.

Юля задернула москитную сетку, разделяя их, и улеглась спать. Завтра Ангела обещала устроить для группы легкую прогулку на водопад, а потом к храму. Юля коснулась припухших от долгих поцелуев губ и закрыла глаза.

-4-

Вряд ли наступившее утро можно было классифицировать как «доброе». Катарина отчаянно строила «обиженку», всем своим видом — хмурым взглядом, рваными, дергаными движениями, вздохами, хлопаньем фанерной дверью — выказывая недовольство, желая вызвать у соседки чувство вины, как это она с успехом делала раньше, но Юлька лишь сунула ноги в сланцы и, закинув полотенце на плечо, прошла в душевую.

Ну как в душевую… Ну, в принципе, да, в душевую. Торчит же советского типа лейка из серой стены? Торчит. Вода из нее льется? Льется. Значит, душевая. Юлька опасливо шоркнула пальцами по шершавой стене, проверяя, не размокла ли та после вчерашней помывки, но пальцы остались чистыми. Облегченно выдохнув, она встала под воду.

Группа, позевывая и потягиваясь, медленно собиралась в кафе под открытым небом. Нехитрый завтрак из тостов, яичницы с сыром, сосисками и черным без сахара кофе сонные турагенты сжевали молча. Над деревьями даже не брезжил рассвет, а темноту разгонял желтый свет фонарей. Отойдя от ребят подальше, Ангела о чем-то разговаривала с сопровождающими, расслышать их было невозможно, но вот встревоженно-раздраженная интонация в голосе девушки Юлю напрягла. И, видимо, не только ее, потому что подошедший последним Сону сразу направился к Ангеле. Однако стоило им поравняться, как спор утих. Индиец скользнул взглядом по головам, едва заметно улыбнулся и качнул головой, замечая Юлю.

Тяжелый, густой воздух, напоенный запахом листвы, цветов и сырой земли, окутывал русских, почти физически лаская кожу. Ветки трещали под ногами. Эта внезапная пешая вылазка в джунгли напоминала увеселительную прогулку, к которой, в общем-то, никто не готовился, но радости и энтузиазма от этого не убавлялось. А почему бы и нет? Небольшие озерца, напоминавшие огромные лужи, журчащие меж корней ручьи, поросшие травой скалы — всё это было прекрасно.

К полудню смех стих, сменившись усталыми вздохами. Парни разделились на впереди идущих и замыкающих.

— Это точно туристическая тропа к Дудхсагару? — Андрей догнал проводника, понимая, что в составе группы были не только девчонки-выпускницы, но и женщины предпенсионного возраста, не готовые к таким переходам: слишком крутые подъемы, слишком скользкие спуски, переходы вдоль обрывов без страховочных тросов. Это не нахоженная тропа.

Индиец замялся, не желая прямо отвечать.

— Не совсем. Дожди размыли старую дорогу. Плохо. Не проехать. Здесь тоже есть водопады. Пешком. Хорошо. Не бойся. Здесь не опасно. Легко. — И поспешил вперед. Андрей обернулся на растянувшуюся далеко вниз вереницу соотечественников и нахмурился. Легким подъем ему не казался.

Сону шел одним из последних, помогая отстающим не потеряться. Он и сам здесь никогда не бывал, но, в отличие от русских, он не считал эти леса чужими. Светлая головка девушки то и дело мелькала среди ярко-зеленой листвы, вызывая у него непроизвольную улыбку. Единственное, что тревожило, — это одежда. Или русские — уверенные в себе идиоты, или их попросту не предупредили о подъеме, потому как в шортах, футболках и сандалиях в джунгли не ходят.

— Подожди! — Легкое прикосновение к плечу заставило Юлю обернуться. — Надень. На ноги, — подкрепляя каждое свое слово жестом, Сону протянул ей черные мужские носки. Юля растерянно опустила взгляд на свои золотистые босоножки с яшмовыми жуками, купленные в Германии. Но Сону настаивал. Юля протестующе поджала губы, но послушалась, мысленно готовая провалиться сквозь землю: это же просто мечта — щеголять в белых бриджах, туфельках и в черных, почти до колен носках.

Сону удовлетворенно кивнул и потянул за собой, помогая вскарабкаться на очередной холм. Его рука была так горяча и держала так крепко, что через мгновенье Юля забыла о носках начисто.

Пятиминутная передышка после продолжительного подъема раскидала группу по влажным плоским камням вдоль ручья. Парни носились по руслу, брызгая ледяной водой, пока девушки, недовольно покрикивая, выставляли вперед растопыренные ладони, будто те могли их отчего-то защитить. Кто-то особо запасливый уже точил сухой крекер, делясь заначкой с соседями по валуну. Влажная духота покрывала тела людей липким потом, заставляя их вновь и вновь спускаться к ручью.

Сону отжал от воды свой носовой платок и, приподняв светлые Юлины волосы, протер им затылок и шею девушки. Медленно, осторожно. Словно лаская.

Ох. Холодная ткань скользила по её горячей коже, и Юля чувствовала, как едва заметно дрожат его пальцы. Она перехватила его ладонь, крепко сжала — ей и самой было до безумия жаль его останавливать, но эта невинная забота индийца вызывала в глазах соотечественниц слишком активный и далеко не невинный интерес — и обернулась.

— Ты умеешь ездить на велосипеде? — Сону смотрел на нее своими черными, сверкающими, подобно алмазам, глазами и совершенно искренне не понимал, почему эта русская девушка вдруг заулыбалась, словно посмеиваясь над ним. Он-то был абсолютно серьезен.

— Да, конечно. — Юля поправила лямку рюкзака. Английский этого парня был таким… индийским, что зачастую приходилось переспрашивать. Если догадаться не получалось. Особенно здесь, в лесу, среди шума листвы и воды, под гиканье парней.

— Ты будешь кататься, я буду сидеть за тобой.

— Ты, главное, дорогу верно показывай, чтобы мы не туда не зарулили. — Юльку начал медленно пробирать смех. О чем они вообще говорили? Какой велосипед? Какая дорога?

— Я знаю все пляжи Гоа, — Сону качнул головой и заговорщически вздернул бровь.

Закусив нижнюю губу, Юля выдала многозначительно мычащий звук, чуть приподнимая подбородок.

— Пошли уже, видишь, все вперед ускакали? — старательно пряча улыбку, она взмахом указала на скрывающуюся в зелени чью-то ярко-розовую майку.

— Мамочки! Мамочки! — Даша — маленькая, обычно тихая брюнетка — истошно кричала, пытаясь что-то оторвать от себя. Её щиколотки покрыли какие-то черные волдыри.

Присевший на корточки проводник недовольно качал головой, повторяя на ломаном английском одно и то же:

— Спокойно. Не страшно.

— Мать вашу, что значит «не страшно»?! Как их с нее снять?! — Андрей схватил его за шиворот и приволок к девушке.

— Маленькие. Не страшно.

Сону оттолкнул соотечественника и, приложив палец к губам, попросил Дашу замолчать. Раздувшиеся маленькие черные пиявки одна за другой падали на землю. Подозвав к себе Юлю жестом, он попросил найти воду и тряпки. Кто-то тут же разорвал свой палантин на полосы, кто-то протянул резинки для волос, кто-то воду.

— Кровь будет еще идти. Не бойся. Не опасно. Переведи.

Юля быстро обняла всхлипывающую девушку, передавая ей слова индийца, пока остальные принялись осматривать себя. Снимать кровососов пришлось еще с двух человек, но не в таком количестве. Сону зло перебросился с соотечественником парой фраз, после чего объявил на камнях не сидеть и по зарослям травы не ходить, идти строго друг за другом. После чего вернулся к Юле и, сняв с себя рубашку, закутал в нее девушку, оставшись в черной майке. Широкие плечи невольно притягивали заинтересованные взгляды, и Юльке оставалось лишь молча дышать сквозь зубы, с ужасом и почти паникой осознавая, что впервые за много лет ревнует. И не к кому-то конкретному, а вообще, без причины, ко всему миру сразу! Но еще больше ее пугало то, что Сону, кажется, читал ее, как открытую книгу. Слишком уж ярко и весело плясали в его черных глазах звездочки.

К водопаду они добрались после полудня. Это было потрясающее место. Потоки белой, почти хрустальной воды с ревом срывались с отвесных скал, осыпая сочную зелень сверкающими на солнце брызгами.

Вот только всем было плевать. Никто ни купался и не фотографировался. Искусанные жертвы пиявочной агрессии мыли в ледяной воде ноги, стирали окровавленные импровизированные портянки. Остальные на корточках, как курицы на жердочках, устало расселись по камням, предварительно их осмотрев. Даже не в меру болтливая Катя, зажав рот ладонями, тихо покачивалась на краю отвесного валуна, уставившись в одну точку перед собой.

Вот и погуляли.

К храму Шри-Махадевы, посвященному Шиве, Юля с Сону вышли первыми. Почти черное каменное кружево древнего святилища величественно и незыблемо возвышалось на фоне безмятежного леса. Удивительное место. Тихое. Словно само время здесь застыло.

Сделав на память несколько снимков, девушка оглянулась в поисках индийца. Старый сухонький индус* в белом дхоти молча указал иностранке на темнеющий среди низких колонн портал входа в святилище.

Под потолком, украшенным резными каменными лотосами, было прохладно и сыро. Зыбкое пламя горящей свечей трепетало от каждого движения.

Молящийся своей языческой богине, укладывающий на ее алтарь те цветы, что они собирали вместе на обратном пути, Сону выглядел существом из другой реальности. Юля не понимала слов, слетающих с его губ, но глаз отвести не могла.

Измотанный «легкой прогулкой», народ валился с ног прямо на коротко стриженную траву возле храма. Забравшись в тень, Ангела, изредка и маловнятно отвечая в попытке оправдаться, с понурым видом терпела взбучку от Антонины — старшей представительницы инфогруппы — дамы с характером и отличной памятью, о чем та незамедлительно уведомила девушку. Их достаточно однобокая перепалка не вызывала ни у кого ни интереса, ни сочувствия к Ангеле. И только тихая Даша, уткнувшись подбородком в колени, с задумчивым сожалением резюмировала:

— Жаль, что у них крапива не растет.

Беспокойные наглые обезьянки, цепляясь хвостами за ветки, тянулись жадными лапками к туристам, понукая редкими окриками эволюционировавших соплеменников к покупке фруктов у местного населения.

— Банан хочу, — наблюдая, как Сону один за другим скармливает снующим туда-сюда обезьянам сладкие пузатенькие бананчики, тихо вздохнула Юля.

— Какой?

— Желтенький, — не задумываясь ответила она, запоздало соображая, что индиец перешел на русский.

Парень как ни в чем не бывало протянул ей последний банан и, заметив, как подъехал большой пустой автобус с эмблемой туроператора, громко свистнул, привлекая внимание Андрея.

Небольшой голубой двухэтажный торговый центр, выстроенный чуть в стороне от основных туристических маршрутов и предназначенный в основном для «своих», гостеприимно распахнул стеклянные двери. Пока парни поднялись в кафе-бар с панорамным видом на город, женская половина инфогруппы горохом рассыпалась по прохладным залам, в поисках чего-нибудь «эдакого» напоследок.

Следуя за Юлей по пятам, Сону иногда легко касался ее плеча и указывал на тот или иной отдел.

— Ой, смотри, какая рубашка! — Юля потянула парня к манекену. — И размер твой! Покажите, пожалуйста!

Низенький индиец-продавец с удивлением слушал чужую речь, не понимая ни слова. Не моргнув глазом, Сону перевел бедолаге просьбу белоснежной иностранки. Манекен быстро раздели, а Сону отправили в примерочную.

Вроде ничего особенного. Белая рубашка с тонким голубым кантом на манжетах и вдоль пуговиц, подобие погон на плечах… Тогда почему так бешено забилось ее сердце, когда Сону принялся расстегивать рубашку?..

— Ой, как интересно! — Катарина навалилась на стеклянную витрину, скользя по смуглому телу индийца откровенным взглядом, заслуживая тем самым недовольство и шиканье продавца, но полностью его игнорируя. Сону равнодушно отвернулся и, ухватив Юлю за локоть, затянул к себе в примерочную и задернул штору.

— Какие страсти! Посмотри только! — подражая голосу Ренаты Литвиновой, томно прокомментировала Катя.

—Поехали завтра в Карнатаку. У вас же нет больше работы. Я у Андрэ спрашивал. Только отдых. Я тебе храмы наши покажу и дикие пляжи. Давай проведем этот день только вдвоем?

— Так! — Штора резко отъехала в сторону. — Я тоже поеду с вами завтра. Проконтролирую, чтобы вы ничего такого там не наделали!

Юля перевела на Катю ошарашенный взгляд, даже не успевая удивиться ее наглости. Многозначительно улыбаясь, Сону взялся за штору поверх Катиной ладони и, склонившись над самым ее ухом, негромко произнес:

— Но мы именно «такое» и намерены там наделать. Причем бесконтрольно, — шепотом «коварного искусителя» добавил индиец, с силой до конца одернув занавеску, и вместе с обалдевшей от произошедшего Юлей вернулся в зал. — Ты еще что-то хочешь здесь купить? — обернулся он к ней.

— Пашмину, — уже неуверенная в своем желании Юлька растерянно моргнула карими глазищами. — Подруге. Насте. Красивую… пашмину.

Сону перебросился парой фраз на хинди с продавцом, и тот немедленно скрылся за дверью, появившись вновь через пару минут с темно-бирюзовой, плавно переходящей в кремово-молочный пашминой.

— Из Кашмира!— Мужчина с поклоном протянул платок белокожей девушке, наслаждаясь произведенным эффектом и искоса поглядывая на Сону в ожидании одобрения.

— Хочу такой! — Катя протянула было руку к шарфу, но под взглядом Сону отдернула её. — Я хочу такой же!

Но продавец лишь сокрушенно качал головой:

— Одна. Больше нет. Одна.

Гокарна поразила Юлю до глубины души. Своей почти не приглаженной самобытностью, простотой, огромной статуей Шивы, торчащими из воды черными скалами, вкусной домашней едой. Возможно, не будь с ней рядом Сону, всё было бы по-другому. Но он был рядом и, крепко держа её за руку, вел вперед, показывая, рассказывая.

— Ты полон сюрпризов, — расхохоталась она, когда индиец и впрямь где-то раздобыл велосипед.

Мокрые, уставшие, они рухнули в песок. Юля зачарованно наблюдала, как, высыхая, белые крупинки осыпаются со смуглой кожи. Она провела ладонью по его руке, сплетая их пальцы замком. Темное и светлое. Этот контраст завораживал.

— Я завтра улетаю, — удобно устраиваясь на крепком плече, почти не слышно вздохнула Юля. — Расскажи мне о себе. Хоть немного.

Обняв девушку одной рукой, Сону задумчиво рисовал пальцами узоры на ее коже.

— Что ты хочешь знать?

— Что это за браслет? — выдала первое, что пришло на ум, Юля. На самом деле, она не собиралась у него ничего выспрашивать, просто не хотела молчать.

Сону мизинцем поддел и вернул на место съехавший набок крестик на Юлиной шее.

— То же самое. Только твоя вера — христианство, моя — индуизм. Я из семьи военных. Мой прадед, дед, отец, братья — все военные. Я тоже… наверное…

Развернувшись удобнее, Юля уткнулась носом в его грудь. От Сону пахло морем и маслами. Как же она хотела запомнить этот запах навечно. Сохранить его в памяти, в сердце.

— У меня тоже отец — полковник, и брат по его стопам пошел, — зачем-то сказал она, заставляя Сону приподняться в попытке заглянуть в заливающееся краской лицо девушки. Он ничего не ответил, только странно заулыбался и улегся обратно на песок.

Высоко в небе облачная легкая дымка чуть заметно меняла цвет, наливаясь золотисто-апельсиновым. Волны лениво накатывали на берег, облизывая двух тесно прижатых друг к другу людей снова и снова.

Это был прощальный ужин. Хозяева шейков, плюнув и смирившись с широтой русской души да и сами пристрастившись к загулам русских, разрешили вытащить на берег столы и стулья; повсюду в песке и на столах горели свечи и фонари, сияя в кромешной тьме, подобно светлячкам.

— Ну, за нас! И за наших друзей! — Андрей высоко поднял стакан с пивом. Звонкое бряканье стекла, взвизги и смех были ему ответом.

Кто-то, кто еще не успел, обменивался контактами, кто-то, поддавшись эмоциям, горюнился перед близкой разлукой. Хотя впереди была еще целая ночь и шесть часов полета. И всё же ощущение неизбежного расставания коснулось всех. Даже Катарину, которая извозила соплями и тушью весь рукав Юлькиного бледно-розового сарафана.

Девушка успокаивающе похлопала ее по плечу и отыскала взглядом Сону, засевшим за соседним столиком в шумной компании парней. Что ж, значит, нормально попрощаться не получится. От Андрея так просто не сбежишь.

— Я в номер. Устала, — шепнула она Кате и, забрав со спинки стула палантин, направилась в сторону отеля.

Темно, хоть глаз выколи. Фонарик сотового освещал путь лишь на пару шагов вперед. Удивительно. В России ясной ночью света звезд вполне хватало, чтобы чувство беспомощной слепоты не накрывало с головой, — здесь же… Словно в жмурки играешь! И только шелест волн по левую руку не давал Юле сбиться с пути. Девушка встала, бессмысленно озираясь по сторонам, — как там говорят поэты? — не видно не зги!!! И вот куда теперь идти?

Горячая рука сжала ее запястье, мягко дергая куда-то в сторону и прижимая к широкой груди. Секундный испуг рассеял любимый запах.

— И куда ты собралась в такой темноте идти?

Крепко обнимая его за талию, она была почти уверена, что Сону сейчас покачивает головой, и это заставило ее улыбнуться. И в это же мгновение её сердце болезненно сжалось, и девушка впервые ясно осознала, что это всё, их курортный роман подошел к концу. Юля тихо всхлипнула, внезапно поддаваясь эмоциям.

Они целовались. В полной темноте. Под шелест волн.

Юлины пальцы скользили по его широким плечам, спустились к груди, вызывая учащенное дыхание, пока, наконец, не нащупали мелкие пуговки его рубашки и не принялись их торопливо расстегивать. Сону на мгновение замер, а потом крепко прижал ее к себе:

— Я не могу… не имею права…

— Сону, — едва слышно попросила Юля. Она очень хорошо понимала его принципы, традиции, но сейчас хотела быть лишь махровой эгоисткой. Впервые в жизни.

Широкие ладони скользнули по ее плечам, спуская бретели сарафана и обнажая грудь.

— Я сделаю тебе хорошо, — прошептал Сону. — Ты не пожалеешь никогда.

Длинные темные пальцы зарылись в светлые, почти белые, выгоревшие на солнце волосы. Губы скользили по шее, плечам, груди, спускаясь к маленькой ямочке пупка. Сону не видел свою возлюбленную, но чувствовал губами, руками, душой. Вдыхал ее запах. Слышал ее дыхание, ее тихие стоны.

Влажный, быстро остывающий песок проседал под их телами.

Юля и представить не могла, что ей может быть так бессовестно хорошо с парнем, которого она знала всего десять дней, а по ощущениям — целую жизнь…

Его язык, его губы, его руки. То, как он сжимал и целовал ее грудь, слегка прикусывая затвердевшие соски, как рисовал кончиком носа узоры на чувствительной внутренней стороне ее бедер, как… Юля рвано выдохнула, непроизвольно выгибаясь ему навстречу и сжимая в ладонях скрипящие горсти песка.

Она сходила с ума от его прикосновений, уверенных и нежных, совсем непохожих на касания девственника. В них было столько страсти и огня. И Юля просто терялась, таяла, горела в них, постанывая, цепляясь за его плечи, царапая его спину.

Ту-154 рейса Даболим-Энск ожидал их на взлетной полосе, сверкая в рассветном сумраке стальными заплатами.

— Да ладно, — ошарашенно выдохнул Андрей. — Они еще летают?!

— Я не полечу, — Катарина демонстративно развернулась и начала протискиваться сквозь группу обратно к перронному автобусу, пока не была задержана Антониной. — Нет-нет-нет! Я не хочу на нем лететь! Мы же не долетим!

Именно Катина истерика заставила всех как-то собраться и молча, под ее всхлипы подняться на борт.

Юля заняла место у иллюминатора с видом на крыло и закрыла глаза. Заплата на заплате. Как вообще его выпустили в небо?! Это не самолет — это Икарус с крыльями! Даже кресла со времен Советского Союза не заменили. В салоне царила непривычная тишина и организованность. Если не считать всхлипов Катарины.

Но Юле было на нее наплевать. Сону не поехал провожать ее в аэропорт, попрощавшись с ней у автобуса легким поцелуем в щеку. Ни «я тебе напишу», ни «ты мне пиши, как долетишь», ни «я буду по тебе скучать», ни «мне было с тобой хорошо»… И в тот момент Юльке показалось, что она как осиротела. Вроде и не давали друг другу обещаний и в любви не клялись, но ведь было же что-то такое, что не поддается описанию словами, отчего сердце заходится в сладостном галопе… Юля и сама не понимала, отчего ее так задел этот простой и почти дружеский поцелуй.

Самолет набрал скорость и толчком оторвался от земли, стремительно оставляя вдали загадочно-прекрасную Индию и… Сону. Вот и закончился ее такой классический курортный роман. Всё правильно и логично. Тогда почему так тоскливо?

Июльская жара рвалась в распахнутые форточки, разносилась вентилятором по офисам и коридорам, смешиваясь с запахами духов и пота.

Заколов высоко волосы «крабом», Юля рассказывала молодой женщине о прелестях отдыха с детьми по системе «всё включено».

Девушка уже давно вернулась в привычную рабоче-домашнюю колею будней, решив сосредоточиться на карьере. Все призывы Настены «развеяться» остались неуслышанными. Впрочем, подруга и не настаивала; бережно прибрав пашмину в комод, она не стала искусственно склеивать надтреснутое Юлькино сердце, решив просто оставаться рядом. Фильмы на диване — так фильмы на диване, дача у родителей — так дача у родителей. Они столько лет вместе, слова им уже давно не нужны, чтобы понимать друг друга.

Вот и сейчас, закончив бронирование и свернув систему в ожидании ответа, она подключилась к обсуждению. Тем более что, в отличие от подруги, Настена точно знала, кто это так настойчиво написывал и названивал. Юлькин телефон тренькал с раздражающей периодичностью, заставляя волноваться и ее, и клиентку.

— Давайте я Вам расскажу о детском клубе? — Настя широко и радушно улыбнулась женщине, получая ее согласие. Юля благодарно кивнула и вышла в коридор.

«Я поступил в РУДН. Сегодня заселяюсь в общежитие. Билет до Энска купил, завтра буду у тебя. Встретишь?» — светилось на экране последнее из сообщений.

Сердце ошпарило кипятком. Тихонечко вздохнув, перебарывая волнение, Юля коснулась пальцем круглого значка-думки, раскрывая светло-зеленый лист мессенджера. Три пропущенных видеозвонка и около десятка сообщений.

Быстро смахнув с ресниц непонятно откуда взявшиеся слезы, она счастливо улыбнулась и отправила: «Конечно. Во сколько?»

Высокие колонны старого вокзала ослепительно белели в горячих лучах июльского солнца. Люди, желая поскорее спрятаться в прохладном сумраке серого здания, все же на мгновение замирали, с любопытством осматривая высокого темнокожего иностранца. А тот, широко улыбаясь, не отводил своего сияющего черного взгляда от маленькой блондинки в бледно-розовом сарафане.

P.S.

Сону судорожно искал в кошельке визитку Юлиной фирмы, которую он выменял у Ангелы на фиктивный положительный отзыв о произошедшем в джунглях, позволивший ей сохранить работу.

Болван! Какой же он болван! Так влюбился, что едва разум не растерял! Приложить столько усилий, чтобы уговорить родителей отпустить его на повышение квалификации Россию неженатым, поступить, получить визу и… потерять визитку!

Почему он не взял ее номер сразу? Потому что не был уверен, что сумеет вырваться к ней, а сорить пустыми обещаниями — не для него. Поэтому и провожать не поехал. Жизнь не болливудская драма. Вместо этого он уехал к Дипаку, своему единственному другу, чтобы составить четкий план. И вот теперь…

Визитка выпала из кармана на пол. Сону торопливо ее поднял и набрал номер.

— Добрый день. Слушаю вас! — раздался приятный голос по ту сторону. Приятный, но не Юлин. Сону отодвинул телефон и еще раз сверил номер на экране с номером на визитке.

— Настя? — неуверенно обратился он, припоминая единожды упомянутое имя Юлиной подруги. — Пашмина.

Секундная тишина сменилась удивленным воскликом:

— Сону?!