Как же мы всё-таки узнаем, что победили?

   Разумеется, ощущение победы зависит от того, чем закончатся военные действия в сопоставлении с тем, ради чего они начались.

   Во-первых, при инициировании военного конфликта следует указать единственную цель, достижение которой и станет означать победу в войне. Ясно, что попутно будут в той или иной степени решены дополнительные задачи, но их решение нельзя ставить в один ряд с главной и единственной задачей.

   Во-вторых, эта задача должна обладать абсолютной однозначностью, то есть невозможностью компромиссов или частичного решения.

   И в-третьих, результат решения этой задачи обязан иметь количественную оценку, а никак не качественную.

   Рассмотрим подробнее эти три критерия.

   1. Указание нескольких целей обязательно вносит неопределённость, ведь крайне маловероятно одновременное достижение всех поставленных целей, а значит, декларация победы в войне будет отложена до решения последней из заявленных задач. При этом, решения разных задач могут очень сильно отличаться по требуемому времени и по материальным и людским затратам. Кроме того, по мере развития конфликта практически неминуем отказ от части первоначальных намерений, когда какие-то из заявленных целей признаются не столь существенными и приносятся в жертву скорейшему прекращению кровопролития. Но тогда не получится объявить победу, и критика сосредоточится как раз на задачах, не получивших решения в ходе войны.

   Например, вместо заявленных руководством России целей «демилитаризации» и «денацификации» Украины достаточно было бы предъявить ультимативное требование присоединения Украины к России, чем достигались бы не только две упомянутые выше, но и многие другие цели… Или не прикрывать этими эфемерными целями конкретную претензию на сухопутный доступ к отжатому у Украины полуострову.

   2. Цель войны должна быть сформулирована как «одно из двух». Если сравнить объявление войны с зачатием, а военные действия с вынашиванием ребёнка, то по завершении войны победой будет считаться живой и здоровый ребёнок: все остальные варианты окажутся горем и станут поводом для переживаний, взаимных укоров на многие годы… В рассмотренном выше примере войны РФ против Украины ни одна из заявленных целей не отвечает критерию однозначности:
     a. если под «демилитаризацией» понимается обещание Украины отказаться от вступления в НАТО, то для несоблюдения такого обещания почти сразу найдутся обходные пути в виде тесных контактов при формальном отказе от членства в Альянсе.
     b. если под «денацификацией» понимается снижение накала антироссийской пропаганды и снижение уровня национальных приоритетов, то для получения результатов требуется очень длительное время, огромные материальные стимулы и готовность украинцев идти навстречу новым моральным императивам. Очевидно, что изменение сознания многомиллионного населения невыполнимо в полной мере.

   А вот результат задачи сухопутного коридора до Крыма вполне однозначен: если коридор образовался, то это победа. И потом вполне допустимо трактовать этот результат как лишение Украины возможности развивать свой флот в Чёрном море – чем не демилитаризация? Да и отторжение от Украины областей с русскоязычным по большей части населением – чем не денацификация?

   3. Наконец, само это выражение «в полной мере» обязывает наличие количественной оценки. Во все прошлые века целью войны являлся захват территорий, природных богатств или хотя бы трофеев. Все эти факторы вполне можно измерить – квадратными километрами, тоннами, миллионами долларов или тысячами людей, обращённых в рабство. В двадцатом веке прибавился особый сорт войн, ведущихся под религиозно-идеологическими лозунгами. Те, кто затевает такую войну, зачастую и не рассчитывает на успешное её окончание, и готов примерить венец мученика за веру. Но если всё же ограничиться военными действиями цивилизованных государств, то измеримость предполагаемого результата является абсолютно обязательной.
Именно поэтому прозвучавшие из уст президента страны, осуществившей вторжение в соседнее независимое государство, термины «демилитаризация» и «денацификация» никоим образом не могут служить целью этого вторжения в силу того простого обстоятельства, что не позволяют объявить задачу решённой в полной мере.

   Но оставим взятую в качестве примера войну России с Украиной и вернёмся в наши Палестины. Война, полыхающая в секторе Газы уже почти сто дней, началась с беспрецедентно жестокого нападения боевиков движения Хамас, сопровождаемых тысячами жителей Сектора, опьянённых безнаказанной резнёй. В ходе нападения жители Газы зверски расправились с полутора тысячами израильтян и захватили две сотни заложников – солдат, стариков, женщин и детей. Разумеется, столь откровенный акт агрессии не мог остаться без ответа – и израильская армия обрушила на Сектор всю свою мощь.

   С тех пор из уст руководителей государства и командования армии неизменно звучат в качестве целей военного вторжения «полное уничтожение Хамас», «обеспечение безопасности израильтян» и «возвращение заложников». Как видим, здесь нарушены все три обязательные условия (единственность, однозначность, измеримость). Этим и вызвана определённое недоумение израильского общества: «как же мы узнаем, что победили?». И действительно, риторические конструкции израильского правительства не предлагают конкретной и хотя бы в теории осуществимой картины политического положения, которое должно бы возникнуть в результате войны.

   Действительно, вряд ли вообще возможна «полная ликвидация» политического движения, высшее руководство которого припеваючи живёт то ли в Катаре, то ли в Турции, а среднее звено растворено среди двухмиллионного сочувствующего населения. Что до «гарантии безопасности израильтян», то нельзя забывать о наличии в Газе различных экстремистских группировок, не подконтрольных напрямую Хамасу и не уступающих ему в агрессивности. Эти две задачи не совпадают по срокам реализации и не предполагают количественной оценки результата.
   Поскольку Израиль ни в малейшей степени не заинтересован ни в аннексии территорий, ни в захвате природных ресурсов или промышленных мощностей, то единственным параметром, подлежащим измерению, остаётся число израильских заложников. Если бы с самого начала не второй и не третьей, а единственной целью вторжения в Газу было бы объявлено возвращение заложников, стало бы абсолютно ясно, при каких условиях эта война может закончиться. Достижение двух остальных целей явилось бы побочным результатом:
     - если бы Хамас сдался сразу и вернул всех заложников, он бы навсегда потерял авторитет в арабском мире и исчез бы с политической арены («уничтожение Хамаса»), при этом условием прекращения огня был бы демонтаж военной инфраструктуры под международным наблюдением («обеспечение безопасности»).
     - этой идеальной картинки вряд ли стоило бы ожидать, так что война всё равно бы разгорелась в тех же масштабах. Однако, военные действия получили бы гораздо более серьёзную легитимацию: ответом Израиля на обвинения в коллективном наказании была бы полная готовность вывести войска в случае единовременного освобождения всех заложников без всяких условий, то есть международное давление было бы направлено на Хамас и его покровителей. В конце концов война закончилась бы с освобождением последнего заложника, но попутно была бы разрушена вся военная инфраструктура, Хамас потерял бы лицо, ибо ничего не добился бы кроме страданий обычных жителей Газы.


   В любом случае, семантика важна сама по себе: есть огромная разница между задачей «уничтожения» и задачей «освобождения» - как в глазах мирового сообщества, так и самих израильтян.