Провожатый. Глава 2

   Такая жара, что солнце — уже не фонарь, не свет, а звук, колокол, бьющийся в висках. В этом бескислородном городе только запах твоих волос спасает меня от удушья. Железобетонная пустыня не имеет ничего совместимого с жизнью. С жизнью в твоём понимании.
   Мы снова повздорили, снова не поняли друг друга. Мы так стараемся не расплескать драгоценную влагу из сосуда наших отношений, что то и дело толкаем друг друга под локоть.
   Ядовитая жижа, опоившая все наши предыдущие увлечения, одарила наши руки этой дрожью неуверенности и неверия.
   Что если я уеду, изменю свой телефон и e-mail, извлеку из пространства, как корень, все свои координаты, будто их и не было?
   Мне нравится, когда твои лёгкие руки входят в нарисованный мир, доставая оттуда своих персонажей.
   Если кто-то смог довести женщину до блаженства, не важно, была ли она красива — муки удовольствия искажают лица совершенно одинаково.
   Если мы расстанемся, мы так и не узнаем, что было дальше.
   Я думаю обо всём этом, глядя в окно автобуса на сменяющие друг друга пейзажи, гораздо менее реальные для меня, чем твои наброски. Я смотрю на город, который принадлежит всем — ты рисуешь то, что принадлежит нам.
   Я еду к тебе мириться, я везу тебе нехитрый обед, я жажду увидеть в твоих глазах свет нашего мира, мерцающий, словно из-за приоткрытой двери.
   С приходом осени станет легче дышать. Мы откроем все форточки в своих золотых клетках — золотых от солнца, режущего воздух сквозь листья.
   Осень не меняет лишь одного: мы всё равно не сможем куда-либо улететь.