Спрут. Жизнь! Жизнь? Жизнь Часть V. 4

   «Десятый, самый горький плод пьянства, есть всеконечная погибель души… умирающий пьяница как может покаяться, когда он не помнит себя, когда он не осознает, что наступает его смерть, которой он вовсе не ожидал? А для умирающего без покаяния геенна неизбежна».
                Святитель Димитрий Ростовский.

   «Братья, не участвуйте в злых делах, ибо осуждены будут лихоимцы и грабители».
                Апостол Павел.


   Рассказ от первого лица.

   В огороде садить я не привык, да и не умел.
В доме кроме стола, табуретки и кровати ничего не было. Грязь, не уют, одиночество. Дом старый, холодный и денег на покупку дров не было. Переселился я в баню жить. Потихоньку стал дом разбирать на дрова. И стал я совсем бомжом. Но меня это по молодости поначалу нисколько не расстроило. Я был вольной птицей и, честно говоря, это в первое время мне даже нравилось.
   Когда дом «кончился», стал я прибиваться к некоторым семьям. Приглядел семью на своей улице: Тася и ее дочь Алька. Обе пили. Тася раньше-то, говорят, очень работящей была, троих дочерей одна вырастила. После сокращения на работе еще как-то пыталась быть на плаву, в огороде садила. Но ее, как и многих других после сокращения, засосала трясина. На работу устроиться некуда. Кому она помогала по хозяйству, те платили ей спиртным, так она к нему пристрастилась. А к тому времени, когда я стал у них жить, она на инвалидности была. Алька довела ее до того, что решила она под поезд броситься. Но поезд ее только по голове стукнул, в реанимации лежала, но выжила.
   Все вместе мы весело жили. С женщинами мне давно хотелось вплотную общаться. Пили часто. Я иногда шабашки делал. Таськина инвалидная пенсия нас всех выручала. В огороде они уже перестали садить. Хотели «на хвост сесть» к Ивановой. Она пару раз давала им картошку, потом перестала, сказала: «Садите сами». Как-то весной она им принесла шесть ведер картошки бесплатно на посадку. Таська унесла картошку Клавке за бражку. Таська и Алька дрались между собой частенько, из-за чего часто мать с синяками ходила, дочь – то по моложе, сильнее.
   Денег все равно не хватало, и Тася летом ягоды собирала на продажу. Таня покупала их у нее за деньги, а Клавка спиртом расплачивалась. Тася, бывало, придет и говорит: «Не знаю, кто из них лучше. И деньги нужны и выпить хочется». Алька, я знаю, на Сергея засматривалась и хотела бы жить с ним в его новом доме, но понимала, что рюмку держать – не с коровой управляться. Как-то меня и Альки дома не было. Тася где-то раздобыла спирт, скорее всего как всегда у Клавки. Выпила его одна, уснула и не проснулась…
   Вообще она в последнее время со столбами разговаривала. Утром я пошел к Клаве, новость сообщить. Сначала она в ужас пришла, но быстро успокоилась. И ее голова тут же такой план выдала! Умеет же баба соображать, мне до нее далеко. Этот план я назвал номер один, потом был план номер два, но его придумал Кротов.
   И говорит мне Клавка: «А хочешь Васька разбогатеть?» «А что нужно сделать?» - спросил я. «Ничего особенного, только надо – подойти к Ивановой, попросить что-нибудь в долг: сигарет или деньги».
   Никак она не могла успокоиться из-за того, что Таня в новом доме живет, что сама всю работу и в доме, в конюшне, в огороде делает. Да я и знал, что завидует она ее стройной фигурке, ее красоте, которую не омрачали ее натруженные руки, ее постоянное ношение трико как рабочей одежды.
   Но сначала Клава вперед меня побежала к Ивановой сообщить такую новость: будто бы я – Васька хотел изнасиловать Тасю, но у меня ничего не получилось, и я ее задушил подушкой.
   Мы думали, что Таня перестанет открывать мне двери, или разнесет эту новость по поселку, или, открыв двери, поведет себя со мной как с убийцей. Ничего подобного! Татьяна, открывая мне двери, здоровалась, спрашивала, что мне нужно и давала то, что я просил: сигареты, спички, небольшие деньги. И все…
   Сразу после похорон матери Алька уехала в дальнюю деревню. Я некоторое время жил в их доме.
А Клавке все неймется! И ее голова вместе с Кротовым такое выдала! Они решили подставу Татьяне по-крупному сделать. Я назвал этот план номер два.
   Стала Клавка вместе с Сашкой и Мариной, многодетными родителями, подсылать меня к Ивановой за лжеуликами. План два у них был такой: будто Таня дружила с Тасей и, будучи у нее в гостях, поссорившись с ней, убила ее. Да…
   Сначала послали меня к ней в Таськиных розовых тапочках. А весна была, снега еще много было, но уже первый дождь прошел, было сыро. Они думали, что Таня даст мне другую обувь, галоши, например, а тапки останутся у нее дома. Будто она в Таськиных тапочках убежала после убийства, а свои галоши у нее оставила.
   Но Таня дала мне сигареты, посмотрела на тапочки, галоши не предложила.
Я знал, что Таня не была подругой Таси, помогала ей иногда по-соседски, жалеючи, в доме у нее не бывала. Но я ведь не дурак, хотя и пью, вскоре обнаружил, что тапочки исчезли из дома.
   Сигареты, деньги, кассета для магнитофона…
Когда лжеулик было уже несколько, и лжесвидетели в ладоши хлопали от радости, что Иванова скоро в тюрьму сядет, я им сказал, что все это я брал у Тани, когда кто-нибудь у нее в доме был, ну вот так получалось, видели, что она мне давала. А Клавка-то за каждую лжеулику меня спиртом угощала. Как они разозлились.
   Сашка с Маринкой тоже очень рты открывали на новый дом Ивановых. Ну, а я быстренько ушел. Стало страшно оставаться в этом доме, в котором уже две смерти было. До этого случая сожитель ножом убил Таськину сестру. Да еще дом два раза загорался. Прибивался я к многим семьям, помогал по хозяйству, дрова колол, воду носил. Помогал некоторым в борьбе за дом Ивановых. Даже свои идеи подкидывал. Я этим жил. Но чуть ли не в последнее мгновение срывал все их замыслы, иногда еле успевал.
   А тут как-то тетя Галя попросила помочь ей в изгнании хозяев из нового дома. Пообещала замуж за меня пойти. Жениться на ней я не собирался, она старая была и очень злая. Ее тут колдовкой называют. Но жить-то как-то надо, стал помогать ей и ее дочери Лиде в борьбе против Ивановых.