Блажь

      

                Мужик что бык втемяшится. В башку какая блажь — Колом ее
               оттудова не выбьешь...               
                «Кому на Руси жить хорошо» Николай Алексеевич Некрасов   
               

      С удовольствием бывал  у Саньки на даче. В любое время года, когда Санька там сидел безвылазно целый месяц.  Обычно тогда мне поступали сообщения типа:
Привязан к своей норе. Хочешь присоединиться — с такого по такое в любое время На сколько хочешь дней. Чаще всего я вырывал недельку в своем не всегда постоянном графике и присоединялся. Заранее давал знать о днях приезда,  и тогда  его дача закрывалась для всех, чтобы никто не мешал нашему редкому общению.
      Там все дышало покоем и умиротворением.
       Последние почти лет пять не было возможности выбраться к Саньке. А в этот раз, получив его приглашение, постарался выкроить недельку и дал ему знать о днях своего визита.
       Была середина февраля. Конечно, это не время лежания кверху пузом под ласковым солнышком, но и зимой есть свои прелести. Автобус подвез меня от электрички до остановки на повороте к Санькиной улице. Дальше уже по протоптанной тропе к лесу, к Санькиой даче.
       Морозец был довольно крепенький, бодрящий. Он подгонял, советовал не задерживаться слишком долго в его владениях. Солнце  пробивалось сквозь   завесу  серого покрывала и само казалась замерзшим. Усыпанный снегом лес вдали смотрелся затуманенным, как будто мороз  в своем ваянии использовал технику сфумато.  Засмотревшись на лес, свой ориентир, не заметил, как дошел до цели. Тут я остолбенел. Передо мной возникла зимняя сказка. Так выглядел дом Саньки. На всякий случай разглядел табличку с адресом у ворот. Все правильно, не ошибся.  С восторгом глядел на это строение и вспоминал, то что было когда-то. В издательстве, где Санька работал, выделялись желающим садовые участки.  В одно из летних воскресений Санька пригласил меня полюбоваться  своим приобретением. Боже, что это был за кошмар! Кусок земли в рытвинах и ухабах, заросшим бурьяном, в частично выкорчеваных пнях и кое-как сколоченной халабудой. Кто-то уже немного похозяйничал  здесь и забросил, не выдержав борьбы с этим пейзажем. Я засомневался в целесообразности этой покупки, но Санька тут же объяснил мою способность не видеть дальше собственного носа.
     —Смотри, — сказал он,— за моим участком еще три, а дальше идет лес. А перед лесом течет ручей, впадающий в Истру. Соображаешь?
    —Нет.
     —А ты помозгуй. Сколько труда нужно приложить, чтобы это все расчистить. А дачникам нужно все сразу. По весне разбить грядки, а летом уже пропускать по рюмочке, закусывая зеленым лучком, собственными редисочкой и огурчиками-помидорчиками. Я не собираюсь заводить огород.Но когда владельцам этих трех земель надоест выкорчевывать пни и заниматься благоустройством, они станут их продавать, а я покупать.  Объединю все вместе, и буду  владельцем всей этой территории, отсюда и до леса. Посмотришь, во что превращу этот пустырь.
     И ведь превратил. Все случилось так, как он и предполагал. Земля в общем-то была бросовой,
участки продавались по низкой цене. За какие-то полтора десятка лет о пустыре осталось только воспоминание.
     Это в моей голове пронеслось быстрее, чем мне понадобилось удостовериться, что попал по адресу и нажать кнопку звонка.
     — Да заходи уже! — раздался голос из вмонтированного где-то динамика,— открыто.
     Я толкнул дверь рядом с воротами, которая легко поддалась и впустила меня.
     — Ты  один?
     —У Ларисы какие-то неотложные дела.  Она знает, что ты заявишься и специально для тебя нажарила драников. Сейчас подогрею и перекусим.
     После перекуса, который напоминал скорее полный обед с умеренным  возлиянием, Санька сварил кофе и мы уселись подле камина. Сделали по глотку, закурили.
     —Как тебя угораздило такой теремок отгрохать? — спросил я.
     —Это не я. Я осуществлял только надзор, чтобы не воровали гастарбайтеры,  и вкладывал денежку. Все делала Ирочка.
     — Что за Ирочка? Твоя пассия?
      — Да ты что? Ты Юрку еще помнишь?
     — А как же!
     —У него подросла сестра.
     — Эта пигалица с конопушками?
     — Эти конопушки закончили архитектурный и стали очень даже восстребованными. Лариса где-то  видела ее проекты и убедила меня, что самострой — это только выброшенные на ветер деньги. Нужно довериться специалисту. Она пригласила Ирочку к нам, и мы рассказали ей идею перестройки. В следующие выходные Ирочка показала эскизы, и Лариса чуть не захлебнулась восторгом. Тут же на блицсовете было принято решение, что мое участие будет сведено к минимуму. Я согласился, предвкушая, как потом посмеюсь над этой женской командой. Но не пришлось. К тому же Ирочка оказалась и чудесным ландшафтным дизайнером, что кстати совершенно необходимо архитектору.  Разбила пустырь на парковые аллеи, разместила , где будут деревья, где кустарники. Единственное, куда я вмешался, это попросил часть участка прилегающего к ручью оставить  диким, чтобы там росло разнотравье и прочее, что захочет там само вырасти. Пусть будет раздолье для всякой живности. И вот получилось то, что получилось. Я доволен.
   — Не удивительно. Красота! Представляю, как летом смотрится.
     —Честно? Мне нравится зимой больше. А в этом году зима какая красивая! Вот  завтра, если распогодится, увидишь ее во всем великолепии. Сегодня пасмурно,  серая мгла.
     —А назавтра придет  сама  волшебница зима. Так что ли?
     — Ну, да. При одном слове зима, так и тянет повторять следом за Пушкиным: Зима! Крестьянин торжествуя, на дровнях обновляет путь.
    —Кстати, а как выглядят эти дровни? Слово знаю, это такие сани. А  как они выглядят нет.
    —Приехал бы неделю назад, увидел бы эти дровни воочью. Я оплатил в лесничестве бревна, и мне привезли их в этих самых дровнях.
     —А какие они?
     —Ну, розвальни.
     —Объяснил. Не легче.
     —Картину Сурикова «Боярыня Морозова» помнишь? Ее везли в розвальнях.
     —Теперь представляю.
     —Толковый парень.  Тебе здесь только одно слово непонятно, а ты представь себе лет через десять  Пушкина будут читать со словарем в руках. Вот тебе пример:
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на  облучке
В тулупе, в красном кушаке.
Какие слова тут знает молодежь? Пушистые, летит, сидит, красном. Еще тулуп знаком. Есть такой прыжок в фигурном катании. Взрывая — чуть ли ни каждый день наполнен взрывами.
И это только четыре строчки.
     —Эй, лингвисты! Не пора ли к столу? Не слышали, что я уже пришла? Даже на стол накрыла. Идите на кухню.
     Лариса появилась и тут же принялась командовать. А это уже привычно и все понятно. Жизнь продолжается.
     Когда Лариса накормила нас до отвала, она предложила нам убраться из ее владений и не путаться под ногами,  Санька прихватил из холодильника бутылку джина и бутылку с тоником и предложил снова устроиться перед камином.  До чего же приятно вот так сидеть в тепле, глядеть на огонь, ласкающий дровишки своими языками и болтать с другом обо всем и ни о чем.
Вскоре я не выдержал и задал вопрос, давно уже вертящийся у меня на языке.
     —Для чего ты затеял всю эту кутерьму с  парком?
      —Давай поначалу по стаканчику нальем. Тебе с тоником? Или как 
     —С тоником.
     —А я не разбавляю. Понимаешь, это мой каприз, если можно так выразиться. Когда-то, мы еще не были с тобой знакомы. Представляешь, как давно это было?   Наша группа устроила поход на выходные.  Нам понравилось это место, и мы решили поставить здесь на берегу Истры свои  палатки.  Разожгли костер и девчонки принялись готовить ужин. Я  и еще парень из нашей группы  вздумали оглядеть окрестности с целью чем-нибудь поживиться.  Совсем неподалеку обнаружили  совхозный фруктовый сад. В основном — яблоневые деревья. Казалось, ему нет конца. Он был такой  огромный! Конечно мы прихватили немного яблок  с собой. Не много, но так чтобы хватило на всех. Когда я получил здесь участок, я узнал это место.. Стало больно смотреть на  разгром, который учинили добропорядочные жители окрестных деревень. Сад был уничтожен. Да так безобразно,  что эта территория оказалась отвратительным пустырем. Некоторые организации подсуетились, разбили этот пустырь на участки и стали предлагать их своим сотрудникам под садовые участки. Нонсенс! Уничтожить сад, чтобы потом продавались садовые участки. Но у нас так всегда. Мы все разрушим до основанья, чтоба потом строить новый мир. А зачем? Зачем рушить, и зачем строить? Все равно лучше не построишь. И когда я приехал посмотреть то, что мне предложили, у меня в голове, что-то щелкнуло. Зашевелилась мыслишка. Я ее высказал тебе, когда привез похвастаться своей покупкой. Но тогда я еще не представлял, как это все будет.  Но следующим летом мне выпала командировка в Канаду. А там мне удалось попасть в Бенвенуто. Давай еще по глоточку и я расскажу
     Санька плеснул в стаканы «еще по глоточку». Это на полстакана и продолжил:
    —Когда молодой  бизнесмен   Роберт Пим Батчарт основывал неподалеку от родного городка завод по производству цемента, очень скоро стало заметно, что сырья-то недостает. А на западном берегу Канады, на острове Ванкувер нужного известняка оказалось больше чем достаточно.
    Тогда начинающая «акула капитализма» переезжает на Запад, неподалеку от города Виктория покупает землю и начинает разработку несметных залежей известняка.
А так как к этому времени он уже оказывается женат, то совместно со своей супругой строят в своих владениях дом и называют его «Бенвенуто!» («Добро пожаловать!»).            
     Это можно расценить, как предвидение.
     Но все когда-то кончается. Ликвидировался цементный бизнес.
Глазам супругов Дженни и Роберта Батчарт  предстала картина земли, обезображенной шрамами карьеров.
     И пошли грузовики, прежде увозившие добытый известняк, уже в обратном направлении: они везли землю в карьеры. Потом  стали привозить различные растения. Деревья, кустарники, цветы со всего мира. Талантливейшие дизайнеры трудились над созданием садов на месте развороченной земли. Их усилия были вознаграждены. «Бенвенуто!» зазвучало на весь мир , и потянулись любопытные взглянуть на это чудо садового искусства.
     Ты можешь полюбоваться   в интернете фотографиями профессионалов, сделанные в этих садах.
      Меня же, обезумевшего от этой красоты, все время занимала мысль: куда подевались российские батчарты? Кто из российских толстосумов возьмется залечивать нанесенные земле раны?
     Я не толстосум, но смог немного наскрести. Кстати, Лариса поддержала меня  с моей идеей, с которой я носился как дурень с писаной торбой. И ни разу не попрекнула меня, что  я трачу деньги, которые мог бы потратить на нее.  Конечно, наш дом не Бенвенуто,  но если честно, меня ласкает сознание того, что и я кое-что сделал.