Поток. Лестница или начало

1. "Лестница", или начало

    Господь указывает нам путь, открывая нашему внутреннему взору «лестницу», ведущую к Нему.


     Одним из самых ранних и ярких воспоминаний детства для меня стало пронзительное осознание неизбежности смерти: «Я умру, и меня больше никогда-никогда не будет!» Эта мысль возникала всегда внезапно, без причин, и была такой острой и глубокой, что я подскакивал с постели, вся кожа мгновенно покрывалась «мурашками». Меня в ту же секунду охватывал ужас и безысходность от того, что Я исчезну, весь мир исчезнет и ничего и никогда не будет! Конечно, я понимал, что все останется: будут стоять дома, светить солнце, бежать по небу облака, но меня-то уже не будет! Не будет НИКОГДА! Не могу передать всего ужаса и отчаяния охватывающего меня при мысли об этом. Помню, что в момент этого осознания я всегда плакал, или, скорее, не плакал, а потихоньку выл, сжавшись в кровати. Длилось это несколько минут, после чего я засыпал, а утром воспоминания о пережитом ужасе трансформировались в вопросы: «Мама, а после смерти снятся сны?» Очень хотелось, чтобы были хотя бы сны…
    Вид смерти всегда наводит на размышления. Еще несколько дней назад этот человек разговаривал, двигался, шутил, волновался, радовался и огорчался. Он вмещал в себя целый мир ощущений, воспоминаний, переживаний. Он строил планы, мечтал трудился… И вот теперь, передо мною – тело уже тронутое гниением, начинающее разлагаться и дурно пахнуть.
     Когда дело касалось людей, которых я хорошо знал при жизни, всегда возникало ощущение, что этот труп, и тот, живой человек, - совсем не одно и то же.  Была уверенность, что «Я» умершего человека в трупе уже нет.  В такие моменты, у меня иногда было ощущение, что умерший находится вне тела, но где-то рядом с телом; он незримо присутствует и наблюдает за происходящим, и, может быть, знает мысли каждого из собравшихся у гроба родных и близких.
     Как и подавляющее большинство молодых людей моего поколения, воспитанных на материализме Маркса, Энгельса и Ленина, я отгонял подобные мысли и рассуждал:
    «Весь мир переживаний и чувств, находится где-то в клетках мозга, и сразу же после смерти подвергается гниению и разложению, так же, как и всё тело».

     «Если человек теряет руку или ногу, его самосознание от этого не становится меньше. Операции по пересадке внутренних органов также не изменяют прооперированного –  человек, с любым пересаженным органом, не теряет своей индивидуальности, своего «Я». Где же располагается «Я» живых существ?»
     Не в сердце. Ведь при пересадке сердца самосознание и самоидентификация прооперированного не изменяется. Таким образом, остается только голова, мозг, больше негде.
     Где конкретно? Все знают ответ на этот вопрос -  в сером веществе – коре больших полушарий мозга. Эта расхожая «истина» широко используется в научной, популярной и даже в художественной литературе с давних пор. Например, инспектор Эркюль Пуаро, герой романов Агаты Кристи, постоянно говорит о серых клеточках мозга, генерирующих мысль. Правда, другой писатель и к тому же врач, М. Булгаков, в романе «Собачье сердце», выдвинул предположение, что за самосознание индивидуума отвечает гипофиз. Именно после пересадки гипофиза человека собаке, Шарик постепенно превращается в Полиграфа Полиграфовича.

      И все же, какая структура мозга является вместилищем «Я»? Что является материальным субстратом, в котором рождаются мысли, чувства, переживания? Какая часть мозга генерирует сознание? Эти размышления привели меня в студенческие годы в кружок нервных болезней, и дальше к изучению клеточного строения серого вещества больших полушарий, и других участков мозга. Оказалось, что серое вещество мозга на звание материального субстрата сознания и мысли претендовать не может, так как состоит из двигательных и чувствительных клеток, а также ассоциативных, коммуникативных клеток и их отростков.

     По этой же причине, меня интересовало состояние сна, а из всех болезней, больше всего интересовала эпилепсия – заболевание, характеризующееся изменением сознания или кратковременной полной потерей сознания. Подробности моих студенческих изысканий приводить не буду, отмечу лишь, что поиски материальной основы или субстрата сознания и мысли закончились ничем. Профессора и доценты, с которыми я общался на эту тему, также «плавали» в этом вопросе. Руководитель научного кружка при кафедре нервных болезней, рекомендовал мне обратиться к работам академиков Лурия, Анохина и Бехтеревой. Но работа в библиотеке с трудами этих авторов также ничего не дала. Результат также был отрицательным – вопрос о материальном субстрате ядра личности, или «Я», оставался для меня открытым. Все это к шестому курсу мединститута привело меня к некоторым сомнениям, что сознание и мысль рождаются в мозгу.
     Было очевидно, что наделение мозга функцией генерировать мысль, и сознание является лишь одной из недоказанных, но общепринятых гипотез, от которых официальная медицинская наука до сих пор, отказаться не может.
    
     Возникает следующий закономерный вопрос: если не мозг, то что является вместилищем «Я»? Поиски материальной основы сознания, заставили меня обратить внимание на сон. Это вполне закономерно, ведь во сне сознание или «исчезает» (во сне без сновидений) или причудливым образом изменяется в сновидениях.

     Общепринятая точка зрения, что «во сне организм отдыхает» меня, как человека неплохо знакомого с нейрофизиологией, а конкретно, с изменениями электрической активности мозга во время сна, совершенно не устраивала. Кратко замечу, что электрическая активность нейронов во время сна не ослабевает или исчезает, как того следовало бы ожидать, если бы мозг отдыхал во время сна, а скорее наоборот. Именно во сне происходит синхронизация электрических импульсов. Клетки мозга – нейроны, как бы «маршируют, идут в ногу» одновременно выдавая электрические импульсы. Это ведет к увеличению амплитуды колебаний на ЭЭГ. Кроме того, сон по своей природе неоднороден. Легко, без приборов, можно выделить, по крайней мере, две разных состояния сна, а при регистрации ЭЭГ – различают 4 разных фазы сна.   
    
     Приблизившись к пониманию природы и значения сна (т.е. утраты сознания) и сновидений, можно приблизиться и к пониманию, что же такое сознание, думал я.
    
     Как следствие этого умозаключения появилось сильное желание изучить, что же такое сон? Вся доступная мне тогда литература на эту тему была прочитана, но ясности это не прибавило. Надо было послушать мнение специалистов, занимающихся этим вопросом. Это желание было реализовано мною в 1986 году – я поехал в Москву, к академику Вейну А.М., в его лабораторию сна. Формально – на специализацию по нейрофизиологии, а фактически, я надеялся, что именно Александр Моисеевич, наконец-то, откроет мне тайну – что же такое сон? 
    
     Увы, чуда не случилось. Сотрудники кафедры неврологии и лаборатории сна, с которыми мне удалось побеседовать, ориентировались в вопросе не глубже чем я сам, а после личной беседы с академиком стало ясно, что он также не знает, что такое сон. Ничего нового, кроме общих рассуждений на эту тему я от него не услышал.
    
    В 1987 году, в Иркутск приехал, совершенно не известный тогда (по крайней мере, мне и моим знакомым), доктор Кашпировский А.М., с лекцией о гипнозе и показом возможностей этого метода. После сеанса, который произвел на меня большое впечатление, я подошел к Анатолию Михайловичу и поговорил с ним о его работе. Кашпировский работал тогда в Виннице. Из того разговора я хорошо запомнил рассказанный им эпизод из врачебной практики:
     В стоматологическую клинику попала пациентка, которой, в результате полученной травмы, было показано экстренное удаление одновременно 8 зубов. И без того тяжелый случай был осложнен индивидуальной абсолютной непереносимостью препаратов, используемых для обезболивания и наркоза.
     Операция была осуществлена под гипнозом и прошла успешно. В конце нашего разговора я поинтересовался, нельзя ли у него поучиться? Гипноз интересовал меня как состояние измененного сознания. Кашпировский ответил, что не будет возражать, и возьмет меня на специализацию, если я получу соответствующее направление в Минздраве СССР.
     Возможность такая у меня была.
     Но семейные обстоятельства тогда не позволили мне предпринять попытку получить специализацию по гипнотерапии в Виннице.