Конец високосного года 45

Просыпаюсь по будильнику с величайшим трудом. Глаза не отдохнули, в голове обрывки снов. Но зато ноздри щекочет густой запах кофе. С корицей, кардамоном и ещё чем-то-кажется, мускатным орехом
.- Хаус?- недоверчиво окликаю я.
- Будешь должен,- немедленно реагирует он с кухни, - как должен порядочной сове за утренний кофе жаворонок - саботажник.
Пока я в ванной привожу себя в порядок, он ещё и чем-то шипит на плите. В кухне идиллическая картина: в сковородке доходит омлет с шампиньонами, а Хаус в фартуке, как хорошая домохозяйка, кормит крыса зерновыми палочками. И тот уплетает за обе щёки- в прямом смысле, поэтому похож уже не на крыса, а на хомяка. Судя по этому омлету, по фартуку, по кофе, по зерновым палочкам- у ноги Хауса с утра день задался ничего себе. И шампиньоны с моей тарелки он тырит бодренько и оптимистично, Хотя мог бы сразу не класть в мою порцию, а всё ссыпать себе. Но так ему не интересно.
Последнее время я задумываюсь, в чём отправиться на работу. Раньше у меня был старомодный добротный костюм делового стиля, однотонные рубашки и галстуки, как правило, не мной выбранные. Ну, и обувь - какие-нибудь стильные дорогие туфли сдержанных тонов. Но теперь, после рваных джинсов, гавайки и свитера с пандой, после тапочек с помпонами, я понял, что одежда - способ заявлять не только свою индивидуальность, но и настроение, опасения, даже здоровье. И можно поберечь слова. Поэтому теперь продумываю образ тщательнее.
Что у нас сегодня? Важная операция, важные решения. Нужно демонстрировать уверенность и серьёзность. Поэтому всё-таки костюм. И туфли. Серые. Рубашку оптимистичную, жёлтую, галстук наглый: чёрные звёзды по бежевому полю, вместо зажима - своеобразная брошка-бабочка: крылышки у неё бабочкины, а вместо тельца - кулак с оттопыренным средним пальцем. Разумеется, Хаус подарил - где он такие только берёт? Но пусть. Если пожалуют парни из ЦКЗ, я успею продумать тактику, пока они пялятся на эту бабочку.
Хаус за моими сборами наблюдает с одобрением, а в конце выражает его вслух лаконичным:
- Правильно. Кольцо?
Но кольцо я и не забуду, кольцо - мой талисман: чернёного серебра бражник "мёртвая голова". Как-то снял перед операцией, в которой участвовал, и забыл в предоперационной, а сестра смахнула нечаянно. Всей больницей искали, мусор перетряхивали. Ней, между прочим, нашла.
У Хауса всё проще: джинсы, футболка "Спасатели Малибу", голубая рубашка - он их, похоже, высушивает после стирки, свернув жгутом - иначе так не измять, пиджак, который я помню уже лет двадцать. Единственный элемент яркости и новизны - кроссовки. Сегодня это "Adidas", тяжёлая модель на рифлёный подошве а-ля танковая гусеница.
- Готов? Пошли!
Этим утром замечаю в больнице кое-что новое: запах дезинфекции. Едва эскалатор доставляет нас с Хаусом из жилой зоны в зону лабораторий и функциональной диагностики, раздражающая острота антисептика ударяет в нос, першит в горле и выжимает слёзы из глаз. Нет, в какой-то степени запах дезсредства присущ любой больнице, он становится фоновым, привычным, его просто перестаёшь замечать. Но сегодня... Хаус картинно хватается за горло и хрипит: "Газы!"
Два уборщика швабрами на длинных ручках драят пол, и это из их вёдер со вспухшими шапками желтоватой пены исходит раздражающий носоглотку и конъюнктиву запах. Перед совещательной комнатой и моим кабинетом останавливаюсь у стола секретарши - чернокожей, как лакированная статуэтка, с модными в этом сезоне выпрямленными зеленоватыми волосами.
- Венди, если Ней ещё не приходила сюда, пригласи её по громкой связи, пожалуйста.
И не успеваю переступить порога совещательной комнаты, как из динамиков всех этажей разносится: "Старшая сестра Ней! Сестра Ней! Вас ожидает в совещательной комнате главный врач!" «Главный врач» - надо же! Все лгут. Какой из меня «главный», когда каждый интерн и даже уборщик знает, кто у нас тут главный. Спасибо, что хоть врач пока вполне себе реальный.
Вообще-то, в совещательной комнате я ожидаю увидеть не только Ней. И уже вижу кое-кого. На невысоком металлическом шкафу, как на насесте, как всегда, восседает Кирьян Корвин. Он всегда забирается как можно выше - реализует амбициозность и эпатирует окружающих. Впрочем, "окружающие" к его фокусам уже привыкли, и не эпатируются. Я только замечаю между прочим:
- Сверзишься ты когда-нибудь оттуда, доломаешь то, что в прошлый раз не сломал.
В ответ он фыркает, не удостаивая меня человеческой речи, и стучит по металлу своими маленькими кроссовками-морковками из "Детского мира". Хотя, вообще-то, мог шить обувь и одеваться на заказ - денег у него побольше, чем у Хауса с его сокращённым рабочим днём и отказом от пособия.
Ниже, на диване, вальяжно развалился Его Хирургическое Величество Чейз. На меня у него всё ещё ерошится загривок, но кивок он из себя выдавливает. Мирный парень, не любит конфликты. Даже с начальником, соблазняющим его жену.
- Здорово! - говорит ему Хаус и первым протягивает руку. Это - неслыханная привилегия. Хаус вообще-то руки не подаёт. Только ему и Орли. Чейз это ценит, Орли - нет.
- Кто дежурил?
- Я, - говорит Рагмара из угла комнаты.
Не заметил ее с ее дежурной папкой. Она тихая и незаметная, особенно в присутствии Дэл Колерник, которая как раз входит и здоровается со всеми сразу. На подоконник к "колюще-режущей" взбирается Ив Сабини - наш анестезиолог. Корвин говорит, что у него встроенный титратор наркотических средств.
Ерунда, конечно, нет у него никакого титратора, кроме чуйки и опыта. И его ассистент – ещё совсем молоденький Дик Блинкен, только-только закончивший интернатуру в Чикаго, мой одногалстучник, со временем станет таким же виртуозом – это уже чувствуется. Ни он, ни Колерник вообще-то на утреннем совещании присутствовать не должны, если не дежурят. Значит, им есть, что сказать, а когда утром вдруг есть, что сказать хирургу и анестезиологу, это настораживает.
А вот и Кэмерон – заходят вместе с Варгой, весело болтая, как подружки. Она заведует амбулаторией. Не вечно, у нас непрерывная ротация – всех, кроме Хауса, поэтому можно сказать, что у нас ротация вокруг Хауса. Даже боссы вокруг него ротируют – я, Блавски, Кир Сё-Мин.
Бросаю взгляд на часы – и тут как раз появляется Ней – сначала, как могучий силует за матовой стеклянной перегородкой, потом во всей красе.
- Доктор Уилсон?
- Садитесь, - говорю. – Пора начинать, я потом с вами отдельно парой слов переброшусь.
Конференция проходит по заведённому порядку – доклад дежурного, планы на день, сообщения. Но сегодня всё летит сразу и к чёртовой матери.
- Ночью была проведена экстренная операция, - говорит Рагмара и взглядом передаёт эстафету Колерник.
- Пациент интенсивной терапии… - начинает она, и я уже знаю, о ком идёт речь и испускаю беззвучный стон про себя, - во время взятия мазка из носоглотки выхватил у медсестры петлю и пробирку и проглотил их, причём пробирка раскололась, поранив глотку и пищевод, но часть осколков по пищеводу попала в желудок. Присутствующие в соседнем боксе мистер Бич и мистер Георгис всё время оказания ему помощи вели съёмку – сказали, что в случае судебного разбирательства это послужит доказательством невиновности больницы. На просьбы прекратить не реагировали.
- Ну, ребята, - говорю я, забыв субординацию и политес. - Ну, я же сплю в двух шагах, в том же здании – почему мне не сообщили?
- А нафига им тебе сообщать? – тут же вслух удивляется Хаус. – У меня вопрос другой: почему этого пакостника не фиксировали? Кто дежурил в интенсивном блоке? Рагмара, кто?
И тут мне неожиданный рождественский подарок – оказывается, дежурила та, из Бостона, которая отказалась выполнять назначение Байкли, и которую я за это чуть не уволил.
Переглядываюсь с Хаусом, и он расплывается в улыбке:
- Косяк среднего персонала, босс.
- Мистер Айо был слаб и в кислородной маске, - мягко оправдывает её Рагмара. – Он до этого еле двигался, а тут вырвал из рук и проглотил. Ещё и разжевал.
- Потому что мистер Айо психически болен, и об этом персоналу известно, - говорю, внутренне наслаждаясь обретённым контролем – а меня это давило, оказывается. – Ну что ж. мы вынуждены учиться на своих ошибках. Продолжайте, доктор Колерник!
- Пошли двумя доступами, - говорит Колерник, - через рот в верхние отделы, через эпигастральный разрез – в желудок. Там почти Бильрот получился – осколки основательно всё распахали.
- Да тьфу на тебя, не пугай, - встревает Чейз. – Ничего страшного. Слизистая, подслизистая – прободения даже не было. Извлекли, ушили, оставили выпускник. Ив провёл наркоз, как ювелир. Состояние обусловлено основным заболеванием, но напортить мы ничего особо и не напортили.
- Мазок-то взяли? – спрашивает со шкафа Корвин.
Бывает так, что когда обстановка напряжена, такого рода неуместный вопрос, как разорвавшаяся граната. Даже Хаус хохочет, Чейз катается по дивану, а Рагмара срывается в повизгивание.
- Ну, хватит, хватит, - сквозь смех пытаюсь урезонить я. – Ситуация-то невесёлая – пациент лабораторную посуду жуёт, а вы…
Лучше бы я этого не говорил!